Текст книги "Мистериум"

Автор книги: Роберт Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава девятая

Даже в конце сырой осени, даже в ломкий послеполуночный час Ту-Риверс сохранял неуловимое тепло.

От его наивысшей точки, холма над парком «Пауэлл-Крик», город спускался террасами деревянных домиков, маленьких лужаек и аккуратных кирпичных магазинных фасадов к невидимому отсюда берегу озера Мерсед. Уличные фонари нареза́ли ветреную ночь неровными кругами.

По краям город погружался в чернильную тьму. Он был полностью изолирован на холмистом северном полуострове провинции Миль-Лак, территории торговых факторий, городков лесорубов, железных и медных рудников. Здесь тьма обладала собственным весом.

В лесу водились волки, и осенью они периодически забегали на окраины города, соблазнившись сильными незнакомыми запахами людей. Но волки после осторожного обследования почти всегда отказывались ступать на мощёные улицы. Было что-то в этом смешении запахов, что им не нравилось.

За западным берегом озера на землях, когда-то по договору принадлежавших племени оджибвеев, руины Лаборатории физических исследований Ту-Риверс бросали блеклый свет на подбрюшье низких туч. Среди деревьев двигались другие, невидимые огоньки.

В самом городе, среди решётки пустых улиц единственными подвижными огнями были фары патрульных машин, а единственным звуком – ворчание их моторов и шорох колёс по асфальту.

∞

Люк сегодня не пришёл, и мама Клиффорда отправилась спать в десять вечера. Когда у неё не было компании, она ложилась рано и спала почти до полудня. Клиффорда это вполне устраивало.

Он не ложился гораздо дольше. Ему позволялось спать сколько хочется, и он знал, что когда мама отправляется в постель – подкрепив себя перед этим доброй порцией виски из бутылки без этикетки – дом оказывается в его полном распоряжении.

Он владел им. От загромождённой гостиной до тёмного и страшного подвала, это были его владения. Вечерами вроде сегодняшнего дом казался непредставимо огромным. Это было королевство, обширное и немного жуткое, и он был его беспокойным владыкой.

Сегодня Клиффорд решил остаться в своей комнате с радиосканером. С прошлой недели он проводил бо́льшую часть вечеров за прослушиванием переговоров военных; динамик сканера от отключил и подключил вместо него наушники от плеера, чтобы мама ничего не услышала. Он предпринял все усилия к тому, чтобы сканер остался его и только его личным делом. С его помощью он многое узнал.

Он нашёл в ящике кухонного стола складную карту Ту-Риверс и прикнопил её на свою доску. (Он снимал её, когда приходил Люк – для надёжности.) Три ночи подряд он с её помощью отслеживал маршруты военных патрулей по городу. Он обозначил каждую машину (всего их было десять) буквой и записывал время, когда объявлялись перекрёстки. Ему пришлось не спать до четырёх утра, что удалось лишь с помощью заваренного без разрешения кофе, но в конце концов систематическая прослушка принесла плоды – полное расписание ночных патрулей, контролирующих выполнение комендантского часа: когда и где будет какая машина.

Последние несколько вечеров Клиффорд его перепроверял.

Вроде получилось всё точно. Машина могла опоздать к контрольной точке или приехать раньше, но никогда более, чем на несколько минут. Могли быть нарушители режима, солдаты вроде Люка, которые завели знакомства в городе, но даже Люк всегда серьёзно относился к соблюдению комендантского часа; лишь казарменная сделка, включавшая некоторое количество напитка из кукурузы, позволяла ему оставаться на всю ночь в пятницу или субботу. Клиффорд подслушал это объяснение и счёл его правдой.

Вооружённый своими записями, Клиффорд начертил на карте дополнение: карандашную линию, соединяющую его дом с парком «Пауэлл-Крик». При правильном хронометраже человек на велосипеде мог доехать до парка и обратно, не встречаясь с патрулями.

Идея ночной велосипедной вылазки появилась у него на прошлой неделе. Сканер сделал её практически осуществимой, но идея обладала собственной притягательностью. Комендантский час сделал ночь запретной зоной, но Клиффорду всегда нравилась ночь. Ему нравились летние вечера с их тишиной и теплом и висящим в воздухе ароматом постриженных газонов и горячего ужина; нравились зимние вечера, такие холодные, что снег скрипит под его ботинками. Но больше всего он любил вечера осенние, подёрнутые таинственной дымкой. А бо́льшая осени уже прошла – как он считал, была у него украдена.

Также ему нравилась идея воспользоваться тайным знанием, которое дал ему сканер, для собственной пользы.

Он, разумеется, боялся, но искушение было очень велико. А в ветреный вечер вроде сегодняшнего оно становилось гигантским. Некоторое время он сидел в своей комнате в темноте, уперев локти в подоконник и прислушиваясь к звукам в наушниках. Оконное стекло было холодным. Ветер теребил ветви облетевшего дуба в соседнем дворе, а когда в тучах появлялся разрыв, в нём были видны звёзды. Было уже хорошо заполночь. Все патрули двигались по расписанию.

Он взглянул на часы и проделал в уме кое-какие вычисления. Решение, к которому он пришёл, было внезапным и не облечённым в слова. Он даже не думал о нём, просто начал двигаться. Он сбежал по лестнице вниз, включил свет в коридоре и отыскал свои сникеры; он зашнуровал их плотно и на всю длину.

Он надел тёплую зимнюю куртку и, уходя, запер за собой дверь.

Его велосипед стоял прислонённым к стене гаража. Руль оказался жутко холодным, и Клиффорд задумался, не стоит ли надеть перчатки. Но возвращаться не было времени. Он уже на маршруте – и расписание очень плотное.

Ветер трепал его волосы, когда он покатил по пустой улице. Ни в одном доме не горел свет. Подшипники велосипеда немного пощёлкали и затихли, а тучи разошлись, словно занавес, открывая взгляду звёздное великолепие.

∞

Самая большая опасность, говорил себе Декс Грэм, в непривычности пустого города. Слишком легко поверить, что ты тут один. И поэтому в безопасности. И утратить бдительность.

Он хотел сказать это Говарду, но они решили не разговаривать без крайней необходимости. Звук их голосов мог кого-нибудь разбудить, а у их экспедиции не должно быть свидетелей.

Проезд позади дома Кантвеллов шёл между рядом покрытых рубероидом гаражей и ломкими остатками огородов. Асфальт был старый и потрескавшийся. Стоящие по сторонам в отдалении дома спали за деревянным сайдингом, двойными дверями и отстающей дранкой. Фонари были редки. В правой руке Декс нёс ломик, сопротивляясь мальчишескому желанию обрушить его на рейки штакетника.

Говард крался следом длинными нервными шагами. Ему хочется поскорее покончить с этим, подумал Декс. Однако, он осторожен; осторожность сейчас – это главное.

Они спустились с холма, держась в самой густой тени, и остановились там, где проезд выходил на Оук-стрит.

Переход через Оук был самой трудной частью, большим вопросительным знаком. Оук-стрит идёт через весь город с запада на восток; когда-то именно по ней ездили грузовики с цементного завода и каменоломен. В прошлом году её расширили и поставили фонарные столбы через каждые десять ярдов. Фонари светили ярким хирургическим светом. Хуже того, Оук пересекалась с каждой торговой улицей, включая Бикон; машина могла появиться из-за любого из углов четырёх кварталов в обоих направлениях без всякого предупреждения. Проезжая часть была асфальтовой пустыней, слишком широкой и гостеприимной, как гильотина. Ветер дул вдоль магистрали леденящим потоком.

– Будем переходить по одному, – прошептал Говард. – С той стороны видно другую половину перекрёстков, – он указал в сторону Бикон в квартале от них, где под порывами холодного ветра дребезжал светофор. – Убедившись, что там всё в порядке, первый махнёт рукой второму, и тот тоже перейдёт.

– Я пойду, – сказал Декс.

– Нет. Первым должен идти я.

Заявление прозвучало очень смело. Декс чувствовал, как важна эта вылазка для Говарда. Говард никогда особо не распространялся о своей персоне, но Декс кое-что узнал о нём тем самым невербальным способом, которым научился понимать детей, заполнявших его класс каждый сентябрь: по жесту и позе, по тому, что они говорят, а что – нет. Говарду вовсе не доставляло удовольствия идти наперекор авторитетам. Декс представлял себе его умным тихим ребёнком, всегда предпочитающим задние парты, который не курит на школьном дворе и не крадёт пакетики с M&M’s в бакалее на углу. Который соблюдает правила и находит в этом повод для гордости.

Совсем не такой, как я, подумал Декс. Мужчина среднего возраста, не владеющий ничем, кроме себя самого, да и это не слишком ценящий.

– Нет, – сказал он, – пойду я.

Говард, казалось, начал формулировать возражение, но Декс дезавуировал его, выскочив на продутую ветром проезжую часть Оук-стрит.

Он что есть сил бросился к противоположной стороне улицы. Когда он оказался на пустой мостовой, немного закружилась голова. Однажды, когда ему было семнадцать и он жил с родителями в Финиксе, он напился на чьей-то вечеринке и пошёл домой только в четыре утра. Поддавшись внезапному порыву, он вышел на середину того, что днём было загруженной пригородной улицей, и уселся, скрестив ноги, на разделительной линии. Царь мироздания. В ту ночь не было других прохожих, не было машин, только сухой воздух и усыпанное звёздами равнодушное небо. Он оставался в этой возвышенной позе лотоса почти пять минут, пока не увидел в отдалении отблеск фар; тогда он поднялся, зевнул и пофланировал дальше, к дому и постели. Сущий пустяк. Но то ощущение сохранилось в его памяти до сих пор.

Его тянуло усесться посередине этой улицы. Дурацкое и безрассудное желание. В то же время она была знакома ему, эта тяга помахать флагом презрения перед носом вселенной, и он полагал, что однажды она его погубит или искалечит – и скорее рано, чем поздно, учитывая текущие обстоятельства. Но именно в моменты, подобные этому, он чувствовал себя подлинно живым и каким-то образом более близким к Абигаль и Дэвиду, сгинувшим в огне пятнадцать лет назад. Возможно, они где-то за одним из этих тёмных углов. Возможно, если он испытает судьбу, судьба доставит его к утраченным жене и сыну.

Однако он пересёк Оук без происшествий и, немного запыхавшись, укрылся в тенях другой её стороны.

Тишина казалась здесь обширнее. Он обратил на это внимание, пытаясь различить звук мотора на фоне завывания ветра. Ничего. Он прижался к кирпичной стене и высунулся из-за неё в сторону улицы. Он тщательно её осмотрел в обоих направлениях, но увидел лишь фонари, светофоры и покрытые белой изморозью тротуары.

Он отыскал взглядом силуэт оставшегося в переулке Говарда и махнул ему – «можно».

Говард устремился к средней линии Оук-стрит неуклюжими птичьими скачками. На нем была охотничья куртка цвета хаки, доходящая ему почти до колен, и чёрная вязаная шапка, натянутая до самых глаз. Обмотанные изолентой очки блеснули в искусственном свете. Он выглядит как мультяшный террорист, подумал Декс, и какого же чёрта он так копается? Он же там как на ладони.

Говард едва пересёк разделительную линию, когда Декс заметил отблески фар на перекрёстке Оук и Бикон.

Он выступил на полшага из переулка и яростно замахал Говарду, пытаясь подогнать его. Говард его увидел и сделал в точности наоборот: ничего не поняв и перепугавшись, застыл на месте.

Декс услышал звук приближающейся машины, вероятно, едущей на юг по Бикон. Через пару секунд нас заметят, подумал он. Кричать было рискованно, но сейчас ничего иного не оставалось. Он сложил ладони рупором и гаркнул:

– Говард! Быстро сюда! ДА БЕГИ ЖЕ, ТУПОЙ ТЫ СУКИН СЫН!

Говард взглянул влево и увидел отражение света фар в окнах домов. Это, похоже, привело его ноги в чувство. Он рванулся вперёд, и Декс поразился скорости, с которой физик преодолел последние ярды асфальта.

Но машина, чёрная патрульная машина уже появилась из-за угла, и нельзя было сказать, что успели увидеть сидящие в ней люди.

– Ложись, – сказал Декс. – За мусоркой. У стены. Подтяни колени. – И потом сделал то же самое.

Патрульная машина завершила поворот и теперь ехала по Оук; это было понятно по звуку её мотора.

Он рычал на низкой ноте. Они нас видели, подумал Декс. Он прикинул пути для бегства. На юг по этому переулку и, возможно, по какому-нибудь проезду до Бикон или одной из пригородных улиц: затеряться в тенях деревьев или спрятаться под крыльцом…

Внезапно вспыхнул свет. Декс следил, как он прощупывает переулок. Он представил себе патрульную машину, водителя, пехотинца на пассажирском сиденье с ручным прожектором. Он слышал тяжёлое дыхание Говарда.

– Беги, – прошептал он. – Беги, если надо. Ты бежишь налево, я направо.

Но переулок вдруг снова погрузился во тьму. Двигатель закашлял, покрышки скрипнули по замёрзшему асфальту.

Декс слушал, как звуки затихают, удаляясь по Оук-стрит.

Говард судорожно выдохнул.

– Должно быть, сами не поняли, что заметили, – сказал Декс, – иначе пошли бы нас искать. Боже, мы же были на волосок от… – Он встал и помог подняться Говарду. – Я за то, чтобы снова перейти Оук и вернуться домой, пока это возможно. Прости, Говард, но это была идиотская затея.

Говард отступил назад и покачал головой.

– Мы не сделали то, зачем пришли. Не закончили дело. По крайней мере, я не закончил. Ты, если хочешь, можешь возвращаться.

Декс внимательно оглядел друга.

– Чёрт возьми, – сказал он. – Глядите, какой Рэмбо выискался.

∞

Клиффорд Стоктон сидел на вершине высокого холма в центре парка «Пауэлл-Крик». Рядом лежал его велосипед; холодный ночной ветер ерошил ему волосы.

В этом году уже выпадал снег, и чувствовалось, что скоро он выпадет снова, хотя небо сегодня внезапно очистилось. Но холод его не беспокоил. Он добавлял остроты. Клиффорд чувствовал себя совершенно живым и совершенно собой, и очень далёким от мира своей матери, солдат и школы.

Город лежал у его ног. С этого высокого места он напоминал карту, прикнопленную к доске у него дома. Он был совершенно неподвижен, этот узор уличных огней, и лишь исполняющие свой медленный вальс патрульные машины были исключением. Машины двигались, как блестящий часовой механизм, застывая на мгновение на каждом перекрёстке.

– Идите к чёрту, – сказал им Клиффорд. Шёпотом. Восхитительная ересь. Ветер унёс её прочь. Но вокруг не было ни души, чтобы её услышать. С закружившейся головой Клиффорд встал и прокричал: – ИДИТЕ К ЧЁРТУ!

Патрульные машины катились дальше, так же неумолимо, как движение звёзд по небу. Клиффорд рассмеялся, но чувствовал, что вот-вот заплачет.

Уже почти пора возвращаться домой. Он доказал, что может это сделать; осталось лишь доказать, что он сможет вернуться назад. Он был возбуждён, но холодный воздух начал казаться ещё холоднее, и он вспомнил о своей комнате и своей постели с уколом ностальгии.

Он поднял велосипед. Вдоль по кирпичной дорожке на Кливленд-Авеню и потом на запад в сторону дома.

Но что-то привлекло его внимание.

Холмистая часть парка была обращена к деловому центру. Клиффорд наслаждался видом на пересечение Оук и Бикон, который отсюда ничто не загораживало. Он видел пару красных огоньков – задние фонари патрульной машины, выехавшей на перекрёсток точно по расписанию.

Но на Оук машина провернула на запад – а разве она не должна была ехать на восток?

А теперь машина замедлилась, и это тоже было странно. Её прожектор осветил переулок за Бикон-стрит. Клиффорд скорчился на траве, наблюдая. Внезапно он почувствовал себя уязвимым, слишком заметным. Вот бы сканер был с ним; возможно, он мог бы подслушать, в чём дело.

Прожектор погас, и патрульная машина двинулась дальше по Оук и свернула за угол. На Найт-стрит от глаз Клиффорда её скрыли здания магазинов, но он продолжал следить за ней по свету фар. Вдоль по Найт к Промонтори, удаляясь от парка. Потом снова на восток. Потом – надо же! – обратно на Бикон.

Ездит кругами, подумал Клиффорд.

А теперь тормозит, и останавливается.

Фары гаснут.

Что-то происходит, подумал Клиффорд. Что-то происходит или вот-вот произойдёт на Бикон-стрит.

Вдалеке на Коммёршиал-стрит он заметил вторую машину, едущую на большой скорости, вероятно, вызванную первой. Должно быть, по рации объявили сбор. Все патрульные машины съезжались к Бикон.

Что означало, что расписание безнадёжно нарушено.

Что означало, что здесь оставаться небезопасно.

Он кинулся к велосипеду.

∞

Декс Грэм засунул кончик ломика между дверным косяком и задней дверью «Настольных решений» и налёг на него. Замок вылетел из двери со звуком, напоминающим выстрел. Говард вздрогнул.

Дверь распахнулась.

– Будь как дома, – сказал Декс.

Говард вытащил длинный полицейский фонарик из глубин своей куртки и вошёл в магазин.

Декс остался снаружи наблюдать за переулком. Он рассчитал, что поход от дома Кантвеллов до компьютерного магазина займёт не больше двадцати минут, хоть и казалось, что времени прошло гораздо больше. Слава Богу, дело почти сделано. Мы на месте, пара самых странных мастеров взлома и проникновения, когда-либо вскрывавших замки в городке Ту-Риверс. И самых некомпетентных.

Теперь, когда выброс адреналина прошёл, он начал мёрзнуть. Он потёр ладони и согрел их дыханием. Оставшись в одиночестве, он болезненно ощутил опасную дистанцию между собой и безопасностью. До рискованной встречи с патрулём он испытывал подъём и возбуждение относительно этой вылазки; всё это ушло, сменившись мрачной тревогой.

Ветер хлопал незакрытой дверью дальше по улице. За таким ветром по пятам идёт зима, подумал Декс. Когда он пять лет назад поселился здесь, его удивила суровость зим северного Мичигана. Что уцелеет в Ту-Риверс зимой и что останется от него к началу весны? На этот вопрос невозможно ответить, а все варианты довольно унылы.

Он услышал жестяное громыхание и быстро повернулся в его сторону, однако то был всего лишь пёс, исследовавший содержимое опрокинутого ветром мусорного контейнера. Пёс безразлично посмотрел на Декса слезящимися глазами и вздрогнул всем телом, от шеи до хвоста. Как я тебя понимаю, подумал Декс.

Он взглянул на часы, затем вгляделся в тёмное помещение магазина.

– Эй, Говард, как продвигается?

Нет ответа. Но Декс видел, как луч фонарика Говарда шарит вокруг – немного слишком энергично, по мнению Декса. Он шагнул внутрь.

– Говард?

Ничего.

– Говард, там холодно! Пакуй добычу и давай двигаться, хорошо?

Он почувствовал, как что-то касается его ноги. Внезапно охваченный ощущением нереальности происходящего, Декс посмотрел вниз. Там был Говард, скорченный за стойкой кассы; на его бледном лбу выступили крупные капли пота. Говард схватил Декса за лодыжку и подавал другой рукой панические невразумительные сигналы.

Декс догадался, что должен испугаться, но несколько секунд был лишь озадачен.

– Что за хрень? – громко спросил он.

А луч фонарика продолжал шарить во тьме – но то был не фонарик Говарда.

Кто-то ещё был в этой тёмной галерее стеллажей и столов – Декс внезапно увидел его, как только глаза адаптировались к темноте. Он повернулся к задней двери как раз в тот момент, как луч света упёрся в него, отбросив на стену тень. Он увидел, как тень поползла к потолку, разболтанная и смешная, как марионетка. А потом была вспышка и оглушительный хлопок, и удар и боль сбили его с ног.

Он услышал, как Говард что-то кричит: это могло быть «Не стреляйте!» или «Вот дерьмо!» И он почувствовал, как левая рука дёрнулась, как нечто далекое и бесполезное, и ощутил влажную теплоту текущей крови.

А потом шаги.

А потом, внезапно, снова свет – ещё ярче.

∞

Клиффорд решил ехать домой по Пауэлл-роуд, которая пересекала Бикон севернее и выше делового центра.

Он быстро добрался по парковым дорожкам до ворот, выходящих на Пауэлл. От парка до дома всю дорогу под горку. Подшипники велосипеда взвизгивали в темноте; Клиффорд ощущал ветер на лице как покалывание множества иголок. Большие дома, окружавшие парк, размазывались по обеим сторонам в бесформенные пятна и пропадали позади, словно в волшебном сне.

На перекрёстке с Бикон он налёг на тормоз и остановился за высокой живой изгородью.

Любопытство и благоразумие вели тяжёлое сражение где-то глубоко у него в животе. Любопытство побеждало. Клиффорд выглянул из-за изгороди и посмотрел вниз по склону в сторону магазинов к югу от Оук.

С такого расстояния ничего особенно не разглядишь; только далёкий свет фар, погасший сразу после того, как Клиффорд его заметил: ещё одна патрульная машина.

Не опасно ли будет попытаться подобраться поближе? Ну, очевидно, что да, опасно. В этом сомнений нет. Он видел тела на деревянной повозке перед мэрией в июне, и от этого воспоминания подпрыгнуло сердце. Людей убивали за то, что он сейчас делает.

Но сейчас ночь, а он подвижен и всегда сможет спрятаться или убежать… и, в конце концов, ищут-то не его.

Он проехал по Бикон практически до самой Оук, держась поближе к деревьям и живым изгородям вокруг огромных лужаек, которые за лето основательно заросли.

На Оук Клиффорд подъехал к тёмному автомобилю, припаркованному на обочине, и с внезапным ужасом обнаружил, что это патрульная машина, с которой он столкнулся буквально нос к носу с идиотской храбростью четырёхлетнего карапуза. Он бросил велосипед и собрался было метнуться под прикрытие облетевшего ивового дерева, когда заметил, что машина пуста; оба солдата, должно быть, ушли на другую сторону Оук и вниз по Бикон, где он смутно различил движение – перебежки в спецназовском стиле от витрины к витрине и пляску лучей нескольких фонариков.

Он зашёл слишком далеко и оказался на слишком открытом месте. Он плюхнулся на траву, прикидывая варианты. Он не думал, что ему грозит опасность, по крайней мере, пока. Он был пленён, почти загипнотизирован своей близостью к чему-то потенциально важному, чему-то мрачному и скрытому.

Затем Клиффорд услышал звук, похожий на взрыв петарды и одновременно увидел вспышку света. Кто-то выстрелил, подумал он, и возможные последствия этого простого акта словно сорвали окутавшую его пелену. Солдаты стреляли в кого-то – и, возможно, кого-то убили.

Это, наверное, должно было его напугать – но он лишь разозлился.

Он снова подумал о мёртвых телах перед мэрией. Тогда он тоже разозлился, хотя событие было слишком ужасно, чтобы осмыслить его за один раз; тогда гнев был глухой, он тлел, не находя выхода. Сейчас же, в более непосредственной ситуации, гнев Клиффорда сфокусировался в одной точке. Солдатам нечего здесь делать, они не имеют никакого права помыкать людьми и уж точно не должны стрелять в них.

Ему хотелось что-то сделать, как-то отомстить, и он беспомощно огляделся – и увидел патрульную машину, припаркованную в нескольких футах от него.

Полотняная крыша была поднята, но дверь, возможно, не заперта. Клиффорд перебежал тротуар и вцепился в непривычной формы ручку. Дверь легко открылась. Он наклонился внутрь кабины, сам поражаясь собственной храбрости. Внутри машина пахла потёртой кожей и сигаретным дымом. Воздух был затхлый и до сих пор тёплый. Он навалился на переднее сиденье, соображая, какой саботаж мог бы здесь устроить. Его взгляд наткнулся на рычаг с набалдашником, торчащий из пола. Переключатель скоростей, догадался он. Ему вспомнилось, как мама объясняла про коробку передач её «хонды». Эксперимента ради Клиффорд схватил рычаг и крутанул его. Влево и вниз. Влево и вниз.

Он не знал, как устроена коробка передач в этой машине; не было причин ожидать, что она работает в привычной ему манере. Однако в ней была нейтральная передача, и когда Клиффорд на неё наткнулся, то сразу это понял. Машина подалась на дюйм вперёд; её покрышки хрустнули на холодном асфальте.

Он встревожено выпрямился. Патрульная машина покатилась наискосок через Бикон-стрит, что для его целей бесполезно: она просто свалится в кювет без особых повреждений. Ему надо выбраться из машины… но прежде он повернуть странной формы руль так, чтобы направить её более-менее вдоль улицы, под уклон – достаточно крутой, чтобы набрать приличную скорость.

Что произошло быстрее, чем он ожидал. Клиффорд сполз по пассажирскому сиденью назад к открытой двери и обнаружил, что мостовая уносится назад на удивление резво. Он закрыл глаза и прыгнул, довольно неуклюже; ударился о тротуар ногами, бёдрами, плечами, порвал рубашку и до крови расцарапал ладони. Это придётся как-то объяснять маме утром. Если он доберётся до дома.

Он поспешил назад в тень дерева, и принялся следить за на пустой машиной, которая уже укатилась на значительное расстояние. Её движение поначалу было неторопливым, затем ускорилось. Скорость росла, пока Клиффорду не начало казаться, что машиной выстрелили из-какой-то гигантской рогатки. Она дребезжала, подпрыгивая – невысоко, но опасно – на каждой выбоине; сейчас, удалившись далеко за Оук вниз по Бикон, она опасно накренилась, встав на два боковых колеса, но потом снова выпрямилась. За Оук-стрит уклон постепенно сходил на нет, но самобеглая машина уже этого не замечала.

Он попытался сообразить, во что она врежется. Скобяная лавка, подумал он, или нет, вот её повело вправо; парикмахерская, книжный магазин… бензоколонка.

Клиффорд охнул и затаил дыхание.

Он внезапно проникся благоговейным трепетом перед огромностью событий, которым он дал первоначальный толчок. Он понимал, что ущерб будет больше, чем он мог вообразить – масштабная катастрофа, в ожидании которой ослабли коленки.

Он понятия не имел, на какой скорости патрульная машина съехала с дороги, но, дожно быть, она двигалась быстрее, чем какая-либо другая машина когда-либо ездила по Бикон-стрит. Колёса наехали на поребрик, и машина словно взлетела. В полёте она вращалась, задняя часть приподнималась, тогда как передняя проваливалась, и когда Клиффорд понял, что она собирается врезаться прямо в одну из стоек самообслуживания, он инстинктивно зажал уши ладонями.

Скрежещущий грохот разнёсся эхом по пустой улице. Клиффорд продолжал смотреть через щёлку между веками почти зажмуренных глаз. Он видел, как патрульная машина снесла стойку, прежде чем остановиться. Послышался последний удар, затухающее шипение, затем – тишина, и Клиффорд осмелился сделать вдох.

А потом повреждённый аккумулятор патрульной машины закоротило через лужу разливающегося бензина, и над крышами Бикон-стрит словно встало полночное солнце.

∞

Никодемус Буржуан, рядовой Первого Атабаскинского пехотного полка, готовился к отправке на Мексиканский фронт, когда ему диагностировали язву желудка и перевели на внутреннюю службу в загадочный город Ту-Риверс. Будь у него выбор, он предпочёл бы фронт.

На фронте опасности предсказуемы. Война его не пугала. Получить пулю или взорваться – это по-человечески. Это судьба, которая может настигнуть каждого.

Но Ту-Риверс пугал его. Он пугал его с самого начала. Солдатам, отправлявшимся в Ту-Риверс, не давали никаких объяснений по поводу существования этого места, если не считать нескольких афоризмов атташе Бюро о многообразии Божьих тайн. Дженетрикс Мунди бесконечно плодовита, полагал Нико, и запросто может быть какая-то случайная складка на плероме, но это слабое утешение, когда ты приговорён к бесконечному патрулированию пустых улиц этого ужасающе странного места. К тому же казармы переполнены, дежурства унылы и скучны, а кормёжка отвратительна. Сержант-кашевар обещает ростбиф с августа, но его так ни разу и не было.

Он скучал по дому. Он вырос на скотоводческой ферме в северной провинции Атабаска и чувствовал себя взаперти в этих лесистых холмах, среди этих голых деревьев посреди чужого поселения. Особенно сегодня. Его назначили в ночной патруль с Фило Мюллером, которому нравилось мучить его страшными историями о безголовых трупах и одноногих призраках, и как Нико ни пытался скрыть производимый на него эффект, что-то неизбежно отражалось на его лице – к радости Мюллера. Это попросту не смешно, думал Нико. Не в таком месте.

Конечно, когда они свернули на углу Оук и Бикон и увидели исчезающую в переулке фигуру, всякие вольности прекратились. Нико хотел остановиться и начать преследование; Фило, коварная душа, выступал за то, чтобы вызвать подкрепление и объехать квартал вокруг.

– Пусть нарушители подумают, что мы сдались. Если мы за ними погонимся, то потеряем. Ты ведь не охотник, нет, Нико?

– Мои дядья охотились на козлов в горах, – возмутился Нико.

– Но ты с ними на охоту не ходил. У тебя не тот склад характера.

Они объехали вокруг квартала. Мюллер вызвал по рации другую машину, и Нико был настроен её дождаться, однако Мюллер заметил отблеск фонарика в окне одного из магазинов и впился в Нико своим змеиным взглядом.

– Ты пойдёшь внутрь, – сказал он.

Мюллер был старше Нико по званию и технически имел право отдавать ему приказы, но Нико подумал, что он шутит. Однако взгляд на лицо Мюллера убедил его в обратном.

Самаэлев сын ухмылялся.

– Достань хоть раз пистолет из кобуры, – сказал Мюллер. – Покажи яйца, Нико.

– Я не боюсь.

– Молодец. Тогда вперёд.

Но ему было страшно. Он ненавидел эти магазины с их витринами, полными непонятных вещей. Один из наиболее тупых пехотинцев, шкафообразный Сет, постоянно пропагандировал свою идею о том, что Ту-Риверс – это на самом деле поселение на окраине Ада; что эти обрубленные дороги когда-то вели прямиком в Храм Владыки Хебдомада, Отца Скорби.

Идея была детская, но иногда – например, сегодня – раздражающе правдоподобная. Нико, двигаясь так медленно, как только позволяла ему гордость, приблизился к двери здания, которое называлось «Настольные решения». Вывеска, исполненная странным, лишённым изящества английским шрифтом, ставила в тупик. Как и многие другие надписи на этих магазинах, она была лишена смысла; слова попросту не сочетались друг с другом. Как и «Причёски унисекс» или «Город микросхем», вывеска, казалось, обещала нечто невозможное или абсурдное. Выставленные в витринах товары были просто серыми ящиками, мелкими штуками вроде миниатюрных телевизоров, простых и непривлекательных.

Он вытащил пистолет. Чувство нереальности захлестнуло его с головой, когда он толкнул дверь – слава Господу, она была не заперта – и принял стрелковую стойку с пистолетом в правой руке и фонариком в левой. Это похоже на сон, подумал он. Возможно, он спит в казарме и видит сон. Он очень надеялся, что так оно и есть.

Он увидел, как худощавая фигура нырнула под прилавок, и моментально сосредоточился. Он подступил ближе, желая, чтобы кто-нибудь был с ним, пусть даже Мюллер, но Мюллер и подкрепление наверняка скоро будут здесь; он подошёл достаточно близко, чтобы увидеть, что съёжившийся на полу человек безоружен, и уже собрался было приказать ему встать, когда из полутьмы выступила ещё одна фигура с ломиком в руке. Нико направил на появившегося луч фонарика. Человек моргнул и повернулся.