Текст книги "Стархэвен"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 41 страниц)

Глава пятая

Мартин Колл разыграл целый спектакль, перебирая бумаги у себя на письменном столе, чтобы скрыть замешательство, которое, по его мнению, совершенно не положено было видеть Квеллену. Уголовный инспектор только что внес на рассмотрение Колла весьма необычное предложение, бьющее рикошетом по нему, Коллу, которое теперь придется передать Верховному Правлению для вынесения окончательного решения. Он с радостью пронзил бы Квеллена ржавым гвоздем за то, что тот причинил ему столько хлопот. Его предложение было на первый взгляд мудрым, но только на первый взгляд: мудрость не была присуща Квеллену. Он был рядовым, методичным, рассудительным экспертом. И дернуло же его вылезти со столь предательским предложением.

– Я хотел бы уловить суть его, – проговорил Колл, на самом деле уловивший его во всей полноте. – Ваши архивные изыскания вывели нас на подлинную личность, по фамилии Мортенсен, который зарегистрирован как прибывший в прошлое из следующего месяца. Вы предлагаете установить за ним слежку, выследить, с кем он контактировал и, в случае необходимости, помешать ему, пусть даже силой, совершить путешествие в прошлое, арестовав тех, кто согласился переправить его туда.

Квеллен кивнул.

– Именно так.

– Вы понимаете, что это будет прямым вмешательством в прошлое, вмешательством преднамеренным, попытки которого никогда, насколько мне известно, раньше не совершались?

– Я сознаю это, – кивнул Квеллен. – Потому я и пришел к вам за разрешением. Я зажат между двумя императивами: изловить этого ловкача, организующего прыжки во времени, и сохранить упорядоченную структуру истории. Очевидно, этот Мортенсен уже связался с ловкачом или скоро свяжется с ним, если только 4 мая – подлинная дата его убытия отсюда. Если мы используем прослеживающее устройство…

– Да, – сухо произнес Колл. – Здесь об этом сказано. Я понимаю возникшие трудности…

– Какие будут инструкции?

Колл снова стал бессистемно перебирать бумаги у себя на столе. Он подозревал, что Квеллен поступает так умышленно, чтобы поставить своего босса в такое положение, где ему придется в полную силу проявить свой темперамент. Колл был осведомлен о всех тонкостях создавшегося положения. В течение десяти последних лет он заставлял Квеллена плясать под свою дудку, принуждая его браться то за одно скользкое поручение, то за другое, а затем, следя не без тайного удовольствия, как Квеллен с его ограниченными способностями бьется, пытаясь решить проблему. Колл сознавал, что в его обращении с Квелленом был элемент садизма. Это казалось Коллу вполне естественным: он имел такое же право потакать своим личным недостаткам, как и любой другой. Агрессивность характера проявлялась в форме враждебности к никогда не жаловавшемуся Квеллену. И тем не менее теперь ему было досадно, что Квеллен заварил такую кашу из желания отомстить.

После длительного неловкого молчания Колл произнес:

– Я пока не могу снабдить вас инструкциями. Я должен буду посоветоваться со Спеннером и, возможно, еще кос с кем.

Колл явно намекал на Верховное Правление. Он не преминул заметить мимолетную улыбку торжества, промелькнувшую на подобострастном лице Квеллена. Квеллен наслаждался этим, в этом не было никакого сомнения.

– Я воздержусь от каких–либо решительных действий, пока не будет принято окончательное решение по этому вопросу, – заговорчески произнес инспектор.

– Так–то лучше, – улыбнулся Колл.

Когда Квеллен вышел из кабинета, Колл до боли вонзил ногти в ладони. Затем он стал быстро барабанить пальцами по столу, пока не включился автосекретарь. Через несколько секунд аппарат выбросил кассету с записью его разговора с Квелленом, сделанную для Спеннера.

Спеннера все еще не было. Колл хотел, чтобы Квеллен дождался той минуты, когда в кабинете появится Спеннер, и только тогда выложил эту ерунду, связанную с Мортенсеном. Вне всякого сомнения, Квеллен сделал это умышленно. Колл весь кипел от негодования, представляя себе лицо своего подчиненного: длинный прямой нос, светло–голубые глаза, подбородок с ямочкой. Обычное, ничем не примечательно лицо. Кое–кто мог бы даже сказать, что оно было привлекательным. А вот его, Колла, никто никогда не называл привлекательным. Но зато этот недотепа, он был умен. Гораздо умнее, чем Квеллен. Так, во всяком случае, Колл считал до этого злополучного дня.

Спеннер вернулся через час. Как только он взгромоздился за своим столом, Колл подсунул ему кассету.

– Прокрутите, пожалуйста. Затем выскажете свое мнение.

– А вы не могли бы дать краткое изложение?

– Прокрутите, так проще, – сказал Колл.

Спеннер включил аппарат, любезно надев наушники, чтобы не заставлять Колла еще раз прослушивать состоявшийся разговор. Когда пленка остановилась, Спеннер молча уставился на Колла. Потом потер подбородок и произнес:

– Прекрасная возможность изловить нужного нам человека. Как вы считаете?

Колл прикрыл глаза.

– Следите за ходом моих мыслей. Предположим, мы следуем по пятам за Мортенсеном. Он не переправляется в прошлое. У него не будет тех пятерых детей, отцом которых он стал, судя по архивным записям. Трое из этих детей несут в себе, скажем так, важные исторические векторы. Один из низ вырастет и станет отцом убийцы Генерального Секретаря Цза. Другой станет отцом неизвестной девушки, занесшей холеру в Сан–Франциско. Третий является одним из предков Флеминга Бесса. Теперь же, поскольку Мортенсену не удается переправиться в прошлое, никто из этих троих не родится. А это…

– Посмотрите на дело несколько иначе, – возразил Спеннер. – Мортенсен возвращается в прошлое и становится отцом пятерых детей, двое из них остаются старыми девами, третий погибает, провалившись сквозь тонкий лед, четвертый становится заурядным рабочим и имеет несколько детей, которые передают свою посредственность всем поколениям своих потомков. Пятый…

– Каким образом вы можете знать, – спокойно перебил его Колл, – какие могут быть последствия удаления одного–единственного заурядного рабочего из матрицы прошлого? Как определить, какие неисчеслимые изменения могут произойти при удалении даже старой девы? Неужели вы хотите пойти на риск, Спеннер? Хотите взвалить на себя ответственность?

– Нет.

– И я не хочу. Можно было перехватить прыгунов за все эти четыре года, просто перетряхнув архив и поймав их до того, как они отправятся в прошлое. Но никто не сделал этого. Об этом, насколько мне известно, никто даже не заикнулся, пока эта гнусная мысль не вылупилась из мозга нашего приятеля Квеллена.

– Я бы этого не говорил, – покачал головой Спеннер. – Если уж начистоту, то я сам подумывал о подобном.

– Но все же оставили эту мысль при себе, не так ли?

– Пожалуй, так. У меня не было времени на проработку всех нюансов. Но я уверен, что эта мысль приходила в голову и другим членам руководства, занимавшихся проблемой перебежчиков. Может, это было уже сделано, а, Колл?

– Раз так, вызывайте Квеллена. Попросите его составить официальный запрос об одобрении его плана и подпишите его.

– Мы оба подпишем.

– Я отказываюсь брать на себя ответственность.

– В таком случае и я отказываюсь, – усмехнулся Спеннер.

Оба замолчали. Очевидно, им оставалась только одно.

– В таком случае, – нарушил паузу Колл, – мы должны предложить принять решение им.

– Согласен! Вот и действуйте!

– Трус! – выпалил Колл.

– Вовсе нет. Квеллен поставил эту задачу перед нами. Вы обсудили ее со мной и получили у меня консультацию. Мое мнение совпадает с вашим. Теперь дело за вами – вам его вести дальше. Вот и доводите его прямо до НИХ. Вы же не боитесь ИХ, не так ли? – Спеннер благосклонно улыбнулся.

Колл заерзал на своем стуле. На его уровне власти и ответственности он располагал правом доступа к Верховному Правлению. Он пользовался им несколько раз в прошлом, не испытывая при этом ни малейшего удовольствия. Разумеется, доступ был не прямой. Он мог вести переговоры с несколькими членами второго разряда непосредственно лицом к лицу, но контакт с первым разрядом осуществлялся только по видеоканалам. Один раз он говорил с Дантоном и три раза с Клуфманом, но у него не было твердой уверенности в том, что изображения на экране соответствовали реальным людям. Если кто–то назывался Клуфманом, говорил голосом Клуфмана, был похож на трехмерное изображение Клуфмана, то это совсем не обязательно означало, что такое подлинное лицо, как Клуфман, существовало на самом деле.

– Я позвоню. Посмотрим, что из этого получится, – сказал наконец Колл.

Он не хотел звонить с аппарата на своем собственном столе. В нем неожиданно возникла настоятельная потребность физического движения. Колл резко поднялся и стремительно выскочил в коридор, к темной кабине связи. Как только он активировал пульт, экран засветился.

Вряд ли кто осмелился бы поднять трубку и связаться непосредственно с Клуфманом. Это нужно было делать только через соответствующие инстанции. Проводником Колла к вершине власти был Девид Джакомин, разряд второй, ведовавший внутренними уголовными делами. Джакомин существовал в реальной жизни. Колл видел его во плоти и прикоснулся даже как–то раз к его руке. А однажды провел два поразительных часа в личном имении Джакомина в Восточной Африке. Это было самым запоминающимся и умопомрачительным переживанием за всю жизнь Колла.

Он позвонил Джакомину. Меньше чем через пятнадцать минут заведующий появился на экране, приятно улыбаясь Колл с той непринужденной доброжелательностью, которую может себе позволить только персона второго ранга, ощущающая полнейшую личную безопасность. «Джакомину было лет пятьдесят, – отметил про себя Колл. – У него были короткоподстриженные седые волосы со стальным оттенком, морщинистый лоб, слегка искривленные губы. Его левый глаз был неизлечимо поврежден когда–то в прошлом. И на его месте был кристалл световода, ведущего непосредственно в мозг». У Колла была привычка фиксировать в уме события и наблюдения, как если бы он был автором некоего повествования.

– В чем дело, Колл? – дружелюбно поинтересовался Джакомин.

– Сэр, один из моих подчиненных предложил необычный метод получения информации в отношении феномена перебежчиков. У меня есть сомнения, следует ли нам избрать предложенный план или нет.

– Почему бы вам не рассказать об этом подробней? – предложил Джакомин таким сердечным и успокоительным тоном, будто он был психоаналитиком, беседующим с пациентом, страдающим серьезнейшим неврозом.

***

Часом позже, к концу рабочего дня, Квеллен узнал от Колла, что в отношении Мортенсена еще ничего не решено. Колл переговорил со Спеннером, затем с Джакомином, теперь Джакомин говорит с Клуф–маном, и, несомненно, один из НИХ сделает через несколько дней распоряжение по делу Мортенсена. Пока же Квеллен должен сидеть тихо и ничего не предпринимать. Еще оставалась уйма времени до зарегистрированной даты убытия Мортенсена.

Квеллен не ощущал удовольствия от той заварухи, которую он затеял. Быть чересчур умным временами опасно. Квеллен понимал, что поставил Колла в неловкое положение. Это не сулило ничего хорошего. Судя по всему, Колл поставил в такое же неловкое положение Джакомина, и теперь Джакомин докучает Клуфману. Это означало, что умное предложение Квеллена вызвало немалую досаду в самых верхних сферах структуры власти. Когда Квеллен был помоложе и почестолюбивее, ему наверняка понравилось бы то, что он привлек к своей особе такое внимание. Теперь же у него был седьмой разряд, и он уже осуществил свою мечту обзавестись отдельной квартирой. Дальнейшее продвижение мало что могло принести ему из материальных благ. Кроме того, на его совести было еще в высшей степени прельстительное и столь же незаконное гнездышко в Африке. Поэтому меньше всего ему хотелось бы, чтобы кто–либо из Верховного Правления сказал: «Этот Квеллен слишком уж умный. А ну–ка наведите о нем справки!» Квеллену надо было оставаться в тени.

Но с другой стороны, он не мог себе позволить вести дело Мортенсена спустя рукава. Это было его служебной обязанностью, а особенные нарушения законов проживания заставляли его как можно добросовестнее относиться к выполнению своего служебного долга.

Прежде чем отравиться домой, Квеллен послал за Стенли Броггом.

Его тучный помощник прямо с порога сказал:

– Мы обложили этого хитреца со всех сторон и скоро узнаем, кто он такой. Это вопрос всего лишь нескольких дней, а может быть, и часов.

– Прекрасно, – кивнул Квеллен. – Я предлагаю вам еще одну линию расследования. Но здесь нужно поступать с величайшей осторожностью, потому что она еще официально не одобрена. Существует некий Дональд Мортенсен, намеревающийся совершить свой прыжок во времени 4 мая. Проверьте все архивные материалы, касающиеся этого человека. Именно оттуда я и узнал о нем. Я хочу, чтобы ему подцепили «хвост». Проследите за всеми его встречами и связями. Но все нужно обстряпать очень тонко. Здесь важно не перестараться, Брогг.

– Ладно. Значит, Мортенсен.

– Если этот тип проведает о том, что мы за ним следим, это может привести к колоссальным неприятностям для всех нас! Нам грозит понижение в должности или того хуже. Поэтому будьте осторожны, иначе не оберетесь хлопот. Понятно?

Брогг хитро ухмыльнулся.

– Вы имеете в виду, что понизите меня на пару разрядов, если я испорчу дело?

– Примерно так.

– Не думаю, инспектор, что вы это сделаете!

Квеллен смело встретил взгляд Брогга. В последнее время поведение его стало вызывающим. Он уже открыто проявлял свою власть над Квелленом. Случайное обнаружение им африканской виллы Квеллена стало источником мучительных страхов для инспектора.

– Убирайтесь отсюда! – прошипел Квеллен. – И не забудьте быть поосторожнее с Мортенсеном! Весьма вероятно, что эта линия расследования будет отменена Верховным Правлением, и тогда нам всем несдобровать, если ОНИ дознаются, что мы спугнули этого перебежчика.

– Понимаю, – согласился Брогг и вышел из кабинета. Квеллен задумался над тем, нужно ли было ему так поступать.

Что, если Джакомин распорядится оставить Мортенсена в покое? Что ж, достаточно умелый работник… А с другой стороны, временами даже слишком… Времени на то, чтобы распутать дело Мортенсена, было не так уж много, если проведение его будет одобрено. Квеллену нужно было начать его заблаговременно. Так сказать, по собственной инициативе.

Теперь он сделал все, что было в его силах. На один миг ему пришла мысль о том, чтобы поручить все это грязное дело Броггу, а самому вернуться в Африку. Однако он тут же решил, что это может навлечь на него неприятности. Он запер кабинет и вышел на улицу, чтобы поймать роботакси и отправиться в свою квартиру седьмого разряда. В течение следующих нескольких недель ему наверняка удастся ускользнуть в Африку на часок–другой, но не более. Ему придется завязнуть в Аппалачии, пока не завершится кризис с этими перебежчиками.

Вернувшись в свою квартиру, Квеллен обнаружил, что его пищевые запасы истощились. Поскольку его пребывание в Аппалачии грозило затянуться, и, возможно, надолго, он решил пополнить свои запасы. Обычно Квеллен делал заказ по телефону, но сегодня решил поступить иначе. Активизировав над дверью световую надпись «не беспокоить», он отправился по спиральному спуску в магазин, намереваясь запастись достаточным количеством продуктов, будто готовясь к длительной осаде.

Спускаясь, он заметил болезненного на вид мужчину в обвислом фиолетовом пиджаке, поднимающегося вверх по рампе. Квеллен не узнал его, и в этом не было ничего удивительного. Несмотря на многолюдье Аппалачии, у каждого было не очень–то много знакомых: горстка соседей и родственников и несколько служащих, вроде заведующего местным продуктовым магазином.

Болезненный человек с любопытством посмотрел на Квеллена. Казалось, он что–то хотел сказать своим взглядом. И от этого Джозефу стало как–то не по себе. У себя в отделе он встречался с различного рода информацией о назойливых типах, с которыми можно повстречаться на улице. Как правило, такие встречи имели сексуальный характер. Но были и такие, кто подкрадывался невзначай и производил укол в вену, впрыскивая какой–нибудь наркотик, к которому мгновенно вырабатывается привычка, либо керперогенное средство. Это мог быть также и какой–нибудь тайный агент, с имплантированным под кожу молекулярным зондом, который мог передавать каждое произнесенное слово в расположенный где–то далеко приемный центр. Такое нередко встречалось в повседневной жизни.

– Возьмите это и прочтите, – шепнул человек с болезненным лицом.

Он прошмыгнул рядом с Квелленом и сунул ему в руку мини–карточку. Избежать контакта не было никакой возможности. Незнакомец мог сделать ему что угодно за ничтожное короткое время. Как раз сейчас костный кальций Квеллена мог превратиться в желе, а мозг мог начать сочиться через ноздри. Могло случиться что угодно в результате беспричинной агрессивности маньяка. Однако все, что сделал незнакомец, – это сунул ему в ладонь какую–то рекламку.

Квеллен развернул мини–карточку только после того, как незнакомец исчез из виду.

«БЕЗ РАБОТЫ?

ЗАЙДИ К ЛАНОЮ», – прочел он.

И больше ничего! В Квеллене тотчас заговорил уголовный инспектор. Как и в большинство нарушителей законов и общепринятой морали, он был предельно энергичен в преследовании других нарушителей, а в рекламном листке Ланоя усматривалось нечто непротивозаконное. Это была просто передача рекламы из рук в руки. Может быть, Ланой занимался деятельностью по трудоустройству? Но это была прерогатива правительства! Квеллен поспешно обернулся, собираясь погнаться за быстро удалявшимся мужчиной с болезненным лицом. Далеко вверху последний раз мелькнул фиолетовый пиджак и исчез. Он мог укрыться где угодно, сойдя со спиральной рампы на любом ярусе.

«Без работы? Зайди к Ланою».

Интересно, кто этот Ланой? И какие чудодейственные средства он предлагает? Квеллен решил, что нужно привлечь к этому вопросу Ливарда или Брогга.

Спрятав мини–карточку в карман, Квеллен вошел в магазин. Перед ним распахнулась обитая свинцом дверь. Роботы–разносчики шныряли среди стеллажей, учитывали товар, заполняли накладные. Невысокий краснолицый мужчина, заведующий магазином (разумеется, простое приложение к компьютерам – какая же домохозяйка захочет посплетничать с компьютером?), поздоровался с Квелленом, выражая необычную для него сердечность.

– О, господин инспектор собственной персоной! Наконец–то вы почтили нас своим присутствием! – воскликнул багроволицый заведующий. – А я было подумал, что вы переехали. Но ведь этого не могло быть, правда? Ведь вы бы меня известили, если бы получили повышение?

– Конечно, Грави, обязательно. Просто я некоторое время отсутствовал. Очень сейчас занят: сплошные расследования.

Сказав это, Квеллен нахмурился. Он не хотел, чтобы вся община узнала о его частых отлучках. Он раздраженно подхватил засаленный серый переплет, в который был вложен основной каталог, и начал его просматривать. Консервы, концентраты и прочие продукты питания составляли необходимую для поддержания жизни диету. Он заполнил бланк и поместил его перед фотосчитывателем.

– Вчера здесь была ваша сестра, сэр, – заметил стоящий за его спиной Грави.

– Хелейн? В последнее время я редко вижу ее.

– Она что–то неважно выглядит, инспектор. Ужасно худая. Я запрограммировал ее обычный набор, но она отказалась. Вы должны обязательно уговорить ее обратиться к врачам.

– Ну… – протянул Квеллен. – Как вам сказать. Кое–какая подготовка по медицине есть у ее мужа. Правда, он не врач, а только техник, но если с нею происходит что–то неладное, то он вполне в состоянии поставить квалифицированный диагноз. Если, разумеется, не растерял свое умение. В его положении это нетрудно.

– Разве это справедливо, инспектор? Я уверен, что мистер Помрат был бы счастлив, если бы чаще получал работу. Я это точно знаю! Никому неохота бездельничать. Ваша сестра рассказывает, как он страдает. В сущности, – заведующий низко наклонился и заговорщически зашептал, – мне не следовало бы говорить вам об этом, инспектор, но должен заметить, что судьба этой семьи печальна. Они считают, что при вашем политическом влиянии…

– Я ничего не могу для них сделать! Абсолютно ничего! – Квеллен почувствовал, что кричит. Какое дело этому чертову завмагу до того, что Норман Помрат без работы? Как он смеет вмешиваться в чужие дела?

Квеллен сделал над собой усилие, чтобы успокоиться. Пробормотав извинения за вспышку гнева, он поспешно вышел из магазина.

Выйдя на улицу, он задержался на короткое время, глядя на струящиеся мимо него толпы людей. На них была одежда всех цветов и фасонов. Они непрерывно говорили. Мир был пчелиным ульем, сильно перенаселенным, несмотря на все ограничения деторождаемости. Квеллену страстно захотелось очутиться в тихом прибежище, которое он создал такой высокой ценой и с таким трепетом вспоминал. Чем больше он видел крокодилов, тем все равнодушнее становился к толпам, переполнявшим города.

Разумеется, это мир, в котором царит порядок. Все пронумеровано, идентифицировано, зарегистрировано и поднадзорно, не говоря уже о том, что все постоянно просматривается. А как же еще руководить миром, в котором обитает около одиннадцати–двенадцати, а может быть, даже и тринадцати миллиардов людей, если не навести в нем должный порядок? И все же положение, которое занимал Квеллен, давало ему возможность понять, что при всей этой внешней видимости порядка в мире происходят любые возможные беззастенчивые нарушения законов – не то, что в случае Квеллена, оправданные попытки скрасить невыносимое существование, а сомнительные, порочные, непростительные вещи. Взять хотя бы злоупотребление наркотиками. Существуют лаборатории на всех пяти материках, которые непрерывно разрабатывают новые наркотики быстрее, чем успевают запретить старые. Как раз сейчас появились смертоносные алкалоиды, и мир наводнялся ими самым постыдным образом. Человек заходит во дворец грез, надеясь купить полчаса невинного галлюцинаторного развлечения, а вместо этого приобретает ужасную неистребимую привычку. Или в тесноте такси мужская рука гладит женское тело, что в худшем случае можно было бы посчитать нескромной лаской, а через два дня женщина внезапно обнаруживает, что у нее появилось пагубное влечение и она должна обратиться за помощью к врачам.

«И сколько еще такого, – подумал он. – Жуткие, бесчеловечные вещи. Мы совсем огрубели, лишились человеческих чувств. Мы наносим вред друг другу без всякой на то необходимости, из одного лишь желания напакостить друг другу. И когда мы обращаемся к кому–нибудь за помощью, то ответом является не человеческое участие, а страх и отчуждение: «Держись от меня подальше!», «Оставь меня в покое!»

Взять хотя бы этого Ланоя, размышлял Квеллен, ощупывая мини–карточку у себя в кармане. Происходит что–то извращенное, однако настолько скрыто, что не привлекает внимания уголовной полиции. Что говорят устройства памяти компьютеров об этом Ла–ное? Каким образом ему удается скрыть свою противозаконную деятельность от семьи или от соседей по квартире? Безусловно, он не живет один!

Такой изгой не может иметь седьмой разряд. Ланой, должно быть, пройдоха–пролетарий, занимающийся шарлатанством ради собственной выгоды.

Квеллен ощутил смутное родственное чувство к неизвестному ему Ланою, хотя и пытался изо всех сил подавить его. Ланой, как и он сам, любил выигрывать. Он был хитрым и изворотливым, с таким стоило познакомиться поближе.

Квеллен быстро зашагал к своей квартире.