Текст книги "Максимальная безопасность"
Автор книги: Роберт Маркмор
Жанр:
Детские остросюжетные
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
– Садись, – предложил Скотт и подошел к автомату с водой. – Хочешь пить?
Джеймс сел, а Скотт наполнил бумажный стакан охлажденной водой.
– Сегодня утром Дэйва забрали из карцера на медицинский осмотр, – сказал Джон. – Пластиковая пуля сломала ему три ребра. Один перелом тяжелый. Кусочек кости откололся и проткнул окружающие ткани, вызвав внутреннее кровотечение.
– Это очень серьезно? – спросил Джеймс.
– Если бы Дэйву сразу же сделали рентген и оказали помощь, дело было бы не так плохо, – сказал Джон. – Но к утру, когда его вытащили из карцера, на стенке грудной клетки образовалась внутренняя гематома. Дэйву трудно дышать, и он проведет в больнице по меньшей мере недели две. А затем еще долго будет на лекарствах, так что полностью он выздоровеет только месяца через два.
– Вот оно что, – вздохнул Джеймс – Вы хотите забрать меня отсюда?
– Как только представится возможность, – кивнул Джон. – Мне так же, как и тебе, Джеймс, очень жаль, что наш план не удался. Я работаю в разведке уже двадцать лет и знаю, что в сложных операциях, таких, как эта, часто всё идет не так, как надо.
Джеймс залпом осушил стакан; Скотт предложил еще, и Джеймс кивнул. Отчасти он радовался, что вернется в лагерь целым и невредимым, но, с другой стороны, гораздо больше жалел, что перетерпел столько мучений – и понапрасну.
– А без Дэйва я ничего не могу сделать? – спросил Джеймс.
– Не думаю, – ответил Джон. – Тебе нужна защита.
– Больше не нужна. Вы же видели, я пришел с Кертисом, а Элвуд всё утро рассказывал мне о своей жизни. Пока мы с ним лучшие друзья, меня никто не тронет.
Эта новость была неожиданной для Скотта и Джона. Они переглянулись.
– Гм… – протянул Скотт, задумчиво барабаня пальцами по щеке. – Кажется, ты проделал серьезную работу. Это меняет дело…
– Но как же Джеймс убежит без Дэйва? – спросил Джон. – Дэйв был лучшим водителем, и только он был достаточно крупным, чтобы надеть форму во время побега.
– Я хорошо умею водить, – сказал Джеймс – Лорин может прокладывать маршрут, а дороги здесь прямые, ровные.
– Пару дней назад твои водительские навыки не произвели на меня впечатления, – заявил Скотт.
– Я научился водить уже год назад, и за всё время это у меня первая авария. Нет… В самом начале я чуть не задавил собаку какой-то старушки.
– Это верно, – подтвердил Джон. – Если не считать дурацкого приключения в тот день, он всегда получал высшие отметки на водительских курсах. Но всё равно я не знаю, как замаскировать тебя под паука.
Скотт поманил Джеймса пальцем;
– Встань-ка, дружок. Сколько в тебе росту?
– Сто шестьдесят два сантиметра, – ответил Джеймс, поднимаясь со стула.
Скотт озадаченно моргнул:
– А по-американски?
Джон улыбнулся:
– Около пяти футов двух дюймов. У вас есть такие невысокие люди?
– Мужчин нет. Но у нас равные возможности при устройстве на работу, поэтому в нашем блоке работает юная дама ростом как раз с Джеймса.
Джон радостно улыбнулся:
– Вы можете изменить расписание так, чтобы в ночь побега дежурила именно она?
Скотт кивнул:
– Это будет нетрудно. Придется немного изменить план, но это легко выполнимо.
– Значит, операция продолжается? – сказал Джон.
– Не вижу причин ее прекращать, – ответил Скотт. – Если Джеймс уверен, что он справится.
20. ВРЕМЯ
«Конечно, справлюсь». Эти слова легко слетели с языка. Операция была спасена, и Джеймс чувствовал себя героем. Скотт крепко пожал ему руку.
Но как только он вышел из учебного сектора и спустился во двор, на него тут же обрушилась суровая реальность. Солнце нещадно палило, в его жарких лучах блестели километры колючей проволоки, окружавшие тюрьму. Сквозь знойное марево зловеще вырисовывались могучие торсы хищников, рыщущих по двору, и ружья охранников на крыше корпуса.
Джеймс огляделся по сторонам и почувствовал себя жалким и беспомощным, как песчинка под подошвами парусиновых тапочек. Во что он ввязался? Тринадцатилетний мальчишка, заброшенный в самое сердце черной бесчувственной машины, придуманной, чтобы содержать взаперти самых страшных людей планеты. На миг ему захотелось побежать обратно в кабинет и сказать Джону, что он передумал. Он остановился, глубоко вздохнул, облизал пересохшие губы.
Джеймсу вспомнился тот миг, когда в Майами он, перепуганный до смерти, нажал на спусковой крючок. Не дай бог пережить такое еще раз, но сейчас тот случай, как ни странно, стал источником, из которого он черпал силы.
Мысли невольно перешли ко времени его обучения в школе, к тем на первый взгляд невозможным поступкам, которые он совершал, когда инструкторы силой перетаскивали его через болевой порог. Когда курсант был готов сдаться, мистер Спике орал ему на ухо: «Это трудно, но «херувимы» круче!» Эта фраза осточертела Джеймсу, и он от всей души надеялся, что никогда больше не услышит ее, но сейчас эти слова, возникнув в памяти, вселяли уверенность.
Он прошептал их про себя и снова зашагал к камере.
«Это трудно, но «херувимы» круче!»
*
Приятнее всего в прогулочном дворе делалось за час до того, как заключенных запирали на ночь. Солнце опускалось к горизонту, легкий ветерок делал жару более или менее переносимой. Джеймс сидел с Кертисом возле брусьев, а Элвуд и его компания гонялись за каким-то несчастным, который утром не вручил банде Кирша свой магазинный бланк.
Двое мальчишек сидели рядом на песке и болтали уже почти целый час, рассказывали о своей жизни, привыкая друг к другу и проникаясь симпатией.
– Ну ты даешь! Пристрелил трех человек и пытался вышибить себе мозги? – переспросил Джеймс, испуганно глядя на Кертиса, как будто слышал об этом в первый раз. – Если бы я встретил тебя на улице, то счел бы совершенно нормальным парнем.
Кертис улыбнулся. Он явно был рад поговорить с человеком поумнее, чем Элвуд и Кирш.
– Пока я рос, мы то и дело переезжали с места на место. Жили в Канаде, в Мексике, однажды даже в Южной Африке. Мне нравилось всё время быть вместе с мамой, однако у нее случались какие-то трения с законом. Я начал волноваться, мне без конца думалось: что будет со мной, если маму арестуют? Иногда я впадал в депрессию. Знаешь, как это хреново? Кажется, будто весь мир на тебя обрушивается.
– А ты не ходил к врачу? – спросил Джеймс.
– Ходил, – кивнул Кертис. – Какими только таблетками меня не пичкали. Мы жили в разных местах, и везде мама таскала меня к психиатрам. И все они делали вид, будто понимают, о чем идет речь, но все давали разные советы. По-моему, все психиатры – шайка жуликов. А два года назад стало совсем худо. Я лежал в постели и целыми днями не вылезал из-под одеяла. Мама повела меня к какому-то знахарю в Филадельфии. Она прочитала про него в журнале – дескать, настоящий целитель! Он решил, что мои проблемы связаны с отсутствием в жизни четкой структуры: сказывается то, что мы постоянно переезжаем и я не могу наладить нормальной дружбы или школьных отношений с ребятами моего возраста. И он подал моей матери гениальную идею – отправить меня в военное училище. Я умолял ее не делать этого, но я причинял маме слишком много хлопот, а все остальные средства она уже перепробовала, так что согласилась и на это. Ну и кошмарно же там было! Каждое утро заставляли бегать кругами по стадиону. Застилать кровати, чистить сапоги – словом, играть в солдатиков. Однажды вечером комендант набросился на меня за то, что я плохо завязал галстук. Дал мне зубную щетку и велел вычистить всю громадную душевую. Я поковырялся минут десять, потом убежал, залез в шкаф с оружием и украл ключи от комендантской машины. Через два часа на моем счету было три трупа, и меня держала под прицелом половина аризонской полиции.
– Да, круто ты повеселился, – хихикнул Джеймс, мысленно взяв на заметку – как можно скорее рассказать Джону или Скотту о визите Кертиса к знаменитому детскому психиатру в Филадельфии. – Ты всё еще в депрессии?
– Уже не так сильно, – ответил Кертис. – Хотя временами здесь бывает скучновато.
*
Весь вечер Джеймс провел с Кертисом – смотрел его мини-телевизор и грыз чипсы Стэнли Даффа. Из больницы вернулся побитый братец Стэнли. Увидев, что Кирш вытряхнул у него из тумбочки все вещи, Реймонд чуть не расплакался. Ему не оставили даже смены белья и подушки.
Ночью Джеймс вдруг проснулся оттого, что его шея сдавлена, голова прижата к подушке, а перед глазами блестит бритва Он решил, что это Реймонд Дафф, но ошибся.
– Ты такой же, как мы?
Джеймс уловил запах немытого тела, увидел, как сверкнули в ухмылке зубы, и его захлестнул первобытный ужас, какой всегда испытываешь, когда тебе грозит сильная боль.
– Ты такой же, как мы? – повторил Элвуд.
Вокруг кровати Джеймса, хохоча, стояли почти все скинхеды и с ними – Кертис.
– Да, – ответил Джеймс, хотя рука Элвуда стискивала горло так сильно, что с губ слетел только жалобный хрип.
Кирш провел Джеймсу по щеке влажной кисточкой.
– На мой вкус, ты, Роуз, слишком волосат.
Элвуд прижал лезвие к голове Джеймса, чуть не порезав.
– Вы что, ребята? – вскрикнул Джеймс.
– Если ты такой же, как мы, – осклабился Элвуд, – то должен проститься с этой дурацкой прической.
Кирш помахал у него перед лицом мокрой бритвенной кисточкой.
Элвуд выпустил Джеймса, и тот наконец-то сел.
– Ладно, стригите, – кивнул Джеймс. – Только, может, лучше возьмете электробритву, которую я отдал Эйбу?
Кирш, Кертис и трое скинхедов, по такому случаю вставшие с постели, расхохотались.
– Да с электробритвой какое ж веселье? – хихикнул Элвуд. – Ты что, сдрейфил, что ли?
– А чего мне вас бояться? – отозвался Джеймс, делая вид, будто испокон веков привык просыпаться в три часа ночи оттого, что какой-то псих машет у него под носом бритвой.
Кирш с бритвенной кисточкой придвинулся ближе и брызнул Джеймсу на волосы теплой мыльной водой. Взмахнул кисточкой пару раз, но вскоре ему это наскучило, и он вылил Джеймсу на голову полную кружку мутной жижи. Мыло попало в глаза, и Джеймс скривился от боли.
– Сиди смирно, – хихикнул Элвуд.
Он приложил бритву ко лбу Джеймса и провел вверх. На колени Джеймсу упала мокрая прядь светлых волос. Элвуд выстригал понемногу то тут, то там, и вскоре голова Джеймса покрылась пролысинами, лохматыми кустиками и кровоточащими порезами.
– Замечательно, – восхитился Элвуд, отступая на шаг, как художник, любующийся своим творением.
Скинхеды, покатываясь от хохота, поплелись к своим кроватям. Когда все улеглись, Кертис вернулся с электрической машинкой для стрижки.
– Хочешь, приведу тебя в порядок?
Джеймс и Кертис пошли в туалет. Джеймс мокрым полотенцем вытер с головы мыло и кровь, опустился на колени, и Кертис быстро обрил его наголо.
– Говоришь, твой брат точно не вернется? – спросил Кертис, ополаскивая машинку под краном.
– У него в деле уже значится одна попытка побега, а теперь он еще и сломал Стэнли шею. Тот паук, Уоррен, говорил мне, что подал прошение, чтобы Дэйву присвоили категорию «особо опасный преступник». Его посадят в одиночку в блоке особо строгого режима.
– Значит, побег отменяется?
– Без Дэйва будет тяжело, – прошептал Джеймс. – Но дома моя сестренка осталась с дядей, он бьет ее смертным боем, и мне хочется забрать ее оттуда. Дело в том, что Дэйв мог бы устроиться на работу, а двоим ребятам нашего возраста на воле без помощи не выжить.
– Помнишь, что я говорил о моей маме? Мы всегда прятались, жили под вымышленными именами.
Джеймс кивнул.
– Понятия не имею, где она сейчас, – сказал Кертис. – Но я знаю людей, которые могут связаться с ней. Если бы мы вместе вышли отсюда, она бы помогла нам начать новую жизнь.
– Теперь, выходит, ты сам уговариваешь меня бежать? – бросил Джеймс, стараясь говорить цинично и не допуская, чтобы по губам расползлась десятиметровая улыбка.
– Мне терять нечего, – сказал Кертис. – К пожизненному приговору ни дня не добавишь. А если меня и пристрелят – какой смысл провести всю жизнь в «Аризоне Макс»?
– Если я и правда соглашусь взять тебя с собой, то нас должно быть только трое – ты, я и моя младшая сестренка, – предупредил Джеймс. – Главный в этом деле – я, и я не хочу, чтобы под ногами путались психи вроде Элвуда.
Кертис кивнул:
– Я не буду болтать. Возьмешь меня?
– Ты без меня не сможешь выйти отсюда, а я без тебя не смогу устроиться на воле, – улыбнулся Джеймс. – Странная штука – жизнь. Наверное, это судьба.
21. СРЕДА
ЧЕРЕЗ ПЯТЬ ДНЕЙ
Джеймс раздобыл себе запасную простыню. Когда в его конце камеры все уснули, он начал острым концом зубной щетки потихоньку нарезать ее на полоски метровой длины. Беззвучно рвал ткань, то и дело останавливаясь, чтобы проверить – не караулит ли над головой, на металлическом балконе, паук. Разрезав всю простыню, он брал по три ленточки и для прочности сплетал их в косичку.
Покончив с работой, Джеймс убрал получившуюся веревку в тумбочку и заметил, что между лопастями вентилятора в стене пробивается солнечный свет. Наступает еще один чудовищный, жаркий до одури день в «Аризоне Макс». Но если всё пойдет по плану, он станет последним.
*
Когда все скинхеды ушли во двор, Джеймс попросил Кертиса задержаться в камере. Камера никогда не пустела совсем, однако никто не обратил внимания на то, что Джеймс вытащил из кармана полоску картона.
– Сегодня у меня день посещения, – объяснил Джеймс. – Если я смогу хоть на минутку остаться с Лорин наедине, без дяди, то велю ей собрать сумку, и пусть ждет нас у дома завтра в три часа ночи.
Кертис кивнул.
– А для чего тебе эта картонка?
– Она поможет нам выбраться.
– Картонка? – повторил Кертис, глядя на Джеймса как на сумасшедшего.
Джеймс подошел к запасному выходу посередине камеры. Они предназначались на случай бунта – через эти раздвижные двери ворвется команда ТОБР, если заключенные забаррикадируют главный вход; кроме того, они служили аварийным выходом на случай пожара.
– И как же ты собираешься вскрыть стальные двери куском картона от коробки?
Джеймс загадочно улыбнулся:
– Смотри и учись.
Он поглядел на балкон, убедился, что охранников не видно, подошел к двери и встал на цыпочки. Просунул картонку в щель между дверью и верхним косяком, подергал туда-сюда, потом опять сунул в карман.
– Теперь будем ждать, – сказал Джеймс, отошел от двери и сел на кровать.
– Это и есть твой грандиозный план? – обиженно спросил Кертис.
Через тридцать секунд к поручням целеустремленно подошел паук. Поглядев вниз, он скрылся из виду – стал спускаться по винтовой лестнице, проходившей за дверью. Дверь раздвинулась сантиметров на тридцать, паук сунул голову в щель, осмотрел внутреннюю сторону двери, что-бы проверить, не ковырялся ли кто-нибудь в замках, и, не обнаружив ничего подозрительного, скрылся.
– Чего это он? – удивленно прошептал Кертис. – Что ты сделал?
– Помнишь, я рассказывал тебе о болтливом пауке в Омахе?
– Да.
– Он всегда жаловался на аварийные двери. Все двери в Омахе оборудованы устройствами, предотвращающими взлом. Если кто-то начнет возиться с замками, на панели в контрольном пункте блока загорается сигнал тревоги. Они посылают паука, чтобы он проверил дверь с обеих сторон и заново включил сигнализацию. Но эти датчики очень чувствительны. Иногда они срабатывают от порывов ветра или оттого, что кто-то толкнул дверь. Паук говорил, что половину жизни провел, отключая ложные тревоги.
– А здесь двери такие же?
Джеймс кивнул:
– Точь-в-точь такие же. И эти ошибочные срабатывания так надоели охранникам, что они уже считают каждую тревогу ложной.
– Верно. Этот паук даже не подошел к поручням, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь у двери с этой стороны, – подтвердил Кертис.
– Как только охранник уйдет, мы сразу же взберемся на балкон и завладеем парализующими гранатами и перечным спреем.
– А оттуда?
– Ты же сам видел, как мало персонала остается по ночам, – сказал Джеймс. – Мы стащим у пауков пропуска, переоденемся в их форму и сумеем выйти через главные ворота прежде, чем сработает тревога.
– Сегодня ночью? Точно?
Джеймс кивнул:
– Как только я смогу поговорить с сестрой. Пошли во двор.
Накануне утром две враждующие банды устроили поножовщину. Всех разогнали по камерам и заперли до конца дня. Джеймс и Кертис встали в очередь к металлоискателю. Над вереницей заключенных повисло тягостное молчание, будто они ждали, что с минуты на минуту разразится гроза.
Приближаясь к своему излюбленному месту возле брусьев, Джеймс увидел мальчишку, который, всхлипывая, катался по земле. Элвуд только что отлупил его на глазах у дюжины хохочущих скинхедов.
– Джеймс, – окликнул его Элвуд, показывая на несчастного. – Хочешь его прикончить?
– Неохота, – отозвался Джеймс и помахал рукой перед лицом.
Жертвой был Марк, тот самый дружелюбный мальчишка с подбитым глазом, который в первую ночь спал на соседней с Джеймсом кровати. У Марка не было на свободе родственников, которые перечисляли бы ему деньги на магазинный счет. Поэтому налог с него не брали, но это не мешало Элвуду избивать его просто ради забавы.
– Пни его, – прорычал Элвуд. – Ну и тюфяк же ты, Джеймс.
Джеймс быстро развернулся и дал Марку пинок под зад. Он знал, что это позабавит толпу, но не причинит жертве особого вреда. Скинхеды заржали, Марк съежился в комок. Джеймс оттянул вниз резинку шортов.
– Катись отсюда, пока я тебя не обоссал, – рявкнул он.
Марк бросил хмурый взгляд на Джеймса, поднялся на ноги и заковылял прочь.
– Зачем ты его отпустил? – сердито спросил Элвуд.
Джеймс пожал плечами. Он старался свести к минимуму ежедневное насилие, но так, чтобы не показаться тряпкой, однако понимал: чем больше времени он проводит с психами вроде Элвуда, тем больше вероятность, что рано или поздно его втянут в жестокое кровопролитие, где жертву серьезно покалечат или зарежут.
– Ну так что? – спросил Джеймс, стремясь переменить тему. – Будем бунтовать или как?
Эта проблема горячо обсуждалась всю ночь. Если заключенные чересчур буйствовали, пауки запирали их в камерах и не выпускали во двор. Но взаперти страсти накалялись еще сильнее.
– Обожаю бунты, – хрюкнул Кирш, сделав редкую вылазку в мир членораздельной речи.
– Угу, – подтвердил Элвуд. – Жаль, что ты, Джеймс, не видел, как мы бунтовали в прошлый раз. По всему двору пластиковые пули свистели. Бух, бух, бабах! Я вернулся в камеру одним из последних. Весь двор был усыпан трупами – кого зарезали, кого пристрелили.
Кирш смотрел на небо, у него на губах блуждала улыбка.
– Счастливые деньки, – вздохнул он. – За это стоило отсидеть месяц в одиночке.
Джеймс сел обратно на землю. Проведя неделю с Элвудом и Киршем, наслушавшись их хамских и хвастливых рассказов, он охотно прикончил бы обоих только ради пяти минут в тишине.
– Я никогда в жизни не видел ничего страшнее, чем тот бунт, – прошептал ему на ухо Кертис. – Я уж думал, мне конец. Элвуд прятался под навесом. Ему было так же страшно, как мне.
Джеймс улыбнулся:
– А Кирш?
– Кирш – в самом деле тронутый. По-моему, он наслаждался жизнью.
– Надо отсюда уматывать, – покачал головой Джеймс. – Пока крыша не съехала.
*
Если весь корпус сажали под замок, свидания отменялись. Тогда Джеймсу не удастся увидеться с Лорин, и побег не состоится. Время шло, и Джеймс всё сильнее волновался. Когда в столовой стали подавать первую порцию обедов, вспыхнула драка. Столовую закрыли, чтобы привести ее в порядок, и ходили слухи, что ее больше не откроют. Вокруг здания собралась угрюмая толпа, в которой почти все лишились обеда из-за всеобщего ареста вчера. В воздухе пахло восстанием.
Суперинтендант Фрей расхаживал по крыше, глядя в бинокль на зреющую грозу. Джеймс изо всех сил приглядывался к нему, пытаясь по мельчайшим движениям понять, собираются ли их и сегодня сажать под замок. Но тут столовая опять открылась, и заключенные потянулись получать обед.
Когда пришло время, Джеймс целеустремленно зашагал к комнате для свиданий, находившейся в передней части тюремного корпуса. Перед входом в зону для посетителей ему пришлось раздеться и сложить одежду в картонную коробку. После обыска он застегнул на себе желтый комбинезон без карманов, который никому не приходило в голову постирать.
В комнате стояли столы для шести заключенных, но сейчас здесь были только Лорин и худощавый агент ФБР, которого Джеймс никогда раньше не видел. Джеймс босиком прошел по липкому полу и сел напротив них. Лорин перегнулась через стол и обняла брата.
– Что у тебя с волосами? – ахнула она, глядя на пятидневную щетину.
– С волками жить – по-волчьи выть, – усмехнулся Джеймс. – Если я не выберусь отсюда в ближайшее время, мне, того и гляди, сделают татуировку.
– Тюремные татуировки очень опасны, – сурово произнес агент ФБР с густым американским акцентом. – Игла, проникающая под кожу, не бывает стерильной. Ты рискуешь подхватить массу инфекционных болезней, в том числе гепатит и СПИД.
– Я читал описание задания, – прошептал Джеймс. – Полагаю, вы мой дядя Джон?
– Теодор Монро, – представился худощавый, пожимая Джеймсу руку. – Можешь звать меня Тео. К сожалению, Джон Джонс не может далее участвовать в операции, потому что Кертис видел его в учебном центре. Скотт Уоррен уже работает здесь, а Марвин… Вряд ли можно прислать к тебе на свидание афроамериканца, сделав вид, будто он твой дядя.
Джеймс улыбнулся:
– Значит, мы ожидаем тут большую компанию?
– Скотт организовал расписание свиданий так, что на сегодня попали только заключенные, к которым никогда никто не приходит, – пояснил Тео.
– Нас подслушивают?
Тео покачал головой:
– В этой комнате стоит записывающее оборудование, но чтобы его включить, надо иметь разрешение судьи. Нам приходилось добывать его каждый раз, когда к Кертису приходили его так называемые дядья.
– Помнишь записку, которую ты передал Скотту Уоррену? Про психиатра в Филадельфии? – взволнованно спросила Лорин. – ФБР разработало эту линию и отыскало фотографию Джейн Оксфорд.
– По крайней мере, мы считаем, что это она. – Тео достал из кармана безупречно сшитого костюма размытую фотографию.
Джеймс вгляделся в лицо женщины средних лет, на вид самой обыкновенной, в больших прямоугольных очках. Рядом с ней стоял мальчишка – несомненно, Кертис.
– Этот снимок сделан камерой внутреннего наблюдения за стойкой регистрации первого класса в международном аэропорту Филадельфии, за пару недель до того, как Кертиса послали в военное училище. Интересный факт: психиатр, пользовавший Кертиса, входит в состав совета директоров этого училища.
Джеймс рассмеялся:
– Кертис не зря говорил, что все психиатры – шайка прохвостов. Наверное, он зарабатывает круглую сумму за каждого мальчишку, которого пошлет туда.
– Кроме того, ФБР отследило многочисленные операции с кредитными картами, которыми Джейн Оксфорд расплачивалась за билеты на самолет. В целом ты проделал очень неплохую разведывательную работу. Джон Джонс и Марвин Теллер просили передать тебе самые сердечные поздравления.
Джеймс не мог себе представить слова «сердечные поздравления» в устах Джона Джонса или Марвина Теллера, однако похвала всё равно была приятна.
– Эти сведения в самом деле полезны? – спросил Джеймс.
– Возможно, – ответил агент ФБР, костлявыми пальцами смахнув с пиджака невидимую соринку – Даже если твоя попытка бегства закончится неудачей, эта фотография даст нам много преимуществ.
– А что с нашим побегом? – спросил Джеймс. – Лучше всего бежать сегодня ночью. Я здесь долго не продержусь. Сначала я очень боялся, что со мной могут сделать что-нибудь ужасное. Теперь меня больше тревожит, что меня самого могут вовлечь в избиение или убийство. Сейчас весь двор – как пороховая бочка.
– С нашей стороны возражений нет, – кивнул Тео. – Сегодня ночью в вашем блоке дежурит трое охранников. Конечно же, Скотт Уоррен, потом женщина по имени Аманда Восс и, наконец, человек по имени Голдинг, он будет находиться у пульта управления в контрольном пункте. Вокруг этого пункта будьте предельно осторожны. Голдинг может подать сигнал тревоги и отключить все двери в тюрьме, и тогда их не откроешь даже пропуском. Когда выйдете из тюремного блока и попадете в служебную зону, то вряд ли встретите там кого-нибудь из сотрудников. Я пришел к выводу, что условия работы здесь весьма нездоровые и вряд ли человек в здравом уме станет околачиваться тут после окончания рабочей смены. Кроме Уоррена, в тюрьме будет дежурить только один человек, который знает о вашем побеге. Его зовут Шортер. Он работает в контрольном пункте всей тюрьмы и открывает двери для выхода персонала. Как вы знаете, Дэйв обладает внешним сходством с Уорреном, и первоначальный план заключался в том, что он, выходя, покажет свое лицо в наблюдательную камеру у главных ворот. К несчастью, ни ты, ни Кертис не настолько крупны, чтобы сойти за взрослого охранника, поэтому нам пришлось для подстраховки ввести в дело Шортера. Он работает в Аризонском управлении по делам тюрем уже сорок лет, и мы рассчитываем, что в расследовании вашего побега он сыграет роль козла отпущения. Шортер понимает это, но ФБР пообещало ему в награду на сотрудничество материально компенсировать ранний уход в отставку.
– Это поможет нам выйти за главные ворота, – сказал Джеймс. – Что дальше?
– Дальше ты встретишься с Лорин, как и предусматривалось планом. Очень важно, чтобы вы двигались как можно быстрее. Аризона очень слабо населена, здесь мало дорог, ведущих в другие штаты. Через полчаса после того, как ваш побег обнаружат, полиция перекроет все главные дороги в окрестностях тюрьмы.
– Я уже настроила радиоприемник на волну местных новостей, – сказала Лорин. – Чтобы мы сразу узнали, когда объявят тревогу.
– Как только вы удалитесь от тюрьмы, мы рассчитываем, что Кертис попытается войти в контакт с матерью, – пояснил Тео. – В субботу мы записали разговор Кертиса на свидании, и он даже не заикнулся о побеге.
– Ты имеешь хоть какое-то представление, куда он может пойти?
– Я говорил Кертису, что мы должны сразу ехать в густонаселенный район, чтобы затеряться в толпе, – сказал Джеймс. – Кертис сказал, что знает в Лос-Анджелесе людей, которые работали с его мамой; значит, туда мы и направимся. Он не стал ничего говорить о побеге, так как догадывался, что комната прослушивается. Не забывайте, Кертис всю жизнь провел в бегах. Хоть ему всего четырнадцать, он знает о полиции и ФБР больше, чем любые крупные преступники.
– Это существенное замечание, – кивнул Тео. – Итак, план понятен? Говорил ли Кертис, где живут его знакомые и какие дела они ведут с его матерью?
– У меня создалось впечатление, что они байкеры, – сказал Джеймс. – Или бывшие байкеры. Главное для нас – как можно скорее выбраться из Аризоны. Когда доберемся до Лос-Анджелеса, найдем телефонную будку и станем звонить.
Они еще несколько минут поговорили о подробностях плана, потом агент ФБР пожелал Джеймсу удачи и направился к двери. Джеймс еще раз обнял Лорин.
– Будь осторожнее, – сказала Лорин. – Постарайся, чтобы сегодня ночью тебя не убили.
2. ДВЕРИ
Скотт Уоррен провел перекличку в половине третьего ночи. В отличие от вечерней переклички, когда заключенные должны были стоять возле кроватей навытяжку, ночью от Скотта требовалось только пройти по балкону и посчитать спящих по головам. Он будил всех заключенных, только если не находил кого-нибудь на месте.
Закончив подсчет, Скотт с лязгом зашагал по металлическому балкону к контрольному пункту. Если всё пойдет по плану, побег будет обнаружен только при следующей перекличке, которая состоится в четыре часа утра.
Дойдя до контрольного пункта, расположенного в середине Н-образного корпуса, Скотт снял с картонной папки бланк и вручил его Голдингу, коренастому коротышке, сидевшему за трехметровым пультом, на котором перемигивались контрольные лампочки выключателей и горели мониторы наблюдения.
Пока Голдинг разглядывал список, вошла Аманда Восс и протянула ему второй такой же.
– Шеф, побегов нет, – с усмешкой отрапортовала хрупкая двадцатитрехлетняя девушка.
Голдинг снял телефонную трубку и позвонил на центральный контрольный пункт.
– Привет, Кейт, это блок Т – «тараканы». Согласно перекличке, по состоянию на два тридцать семь утра у нас двести пятьдесят семь заключенных. Ситуация нормальная.
Голдинг откатил кресло назад, положил ноги на пульт и взял газету. Вдруг зазвенел звонок, на пульте замигала красная лампочка.
Голдинг сердито отшвырнул газету.
– Чертовы двери… камера Т4, боковой вход В. Сходите, кто-нибудь, посмотрите, в чем там дело.
– Мне надо по делам, – виновато сказал Скотт, поглядывая в сторону туалета. – Аманда, справишься?
*
При любых чрезвычайных ситуациях в тюрьме могут пострадать безвинные люди. Как только дверь скользнула в сторону, Джеймсу стало не по себе от мысли, что придется ударить девушку; однако от его выдержки зависел успех операции.
Его кулак ударил Аманду в висок с такой силой, что ее голова, качнувшись в сторону, стукнулась о край металлической двери. Слово «хорошо» неприменимо для травм головы, однако при точно рассчитанном ударе в самую тонкую часть черепа Аманда отделается легким сотрясением мозга и двухдневной головной болью.
Джеймс оттащил бесчувственное тело Аманды от дверей и положил на пол у подножия винтовой лестницы.
– Пошли, – шепнул Джеймс Кертису. Надо было закрыть дверь, пока кто-нибудь из их сокамерников не заметил открытую щель и не решил к ним присоединиться.
Кертис вышел за дверь и сдвинул створки, а Джеймс надел форменную кепку Аманды, стянул с нее черную рубашку и надел на себя. В сочетании с черными кроссовками и черными тренировочными брюками Кертиса он мог сойти за тюремного служащего, если, конечно, не очень приглядываться.
– Свяжи ее, пока не очухалась, – приказал Джеймс. – Сначала лодыжки, потом вставь кляп, руки привяжи к перилам. Узлом-удавкой, как я тебя учил.
У Кертиса на плече висела пара веревок, сплетенных Джеймсом. Пока он связывал Аманду, Джеймс быстро взбежал по винтовой лестнице и вдоль поручней подкрался к оружейной пирамиде. Схватил флакон перечного спрея, сунул в карман две парализующие гранаты, и тут в дверь вошел Скотт. Джеймс оглянулся – Кертис был слишком далеко и не мог слышать их разговор.
– Всё в порядке? – спросил Джеймс.
Скотт кивнул.
– Стукни меня в нос, чтобы крови было побольше. Осторожнее с Голдингом, он в колледже играл в футбол. Наручники хранятся в синем шкафу за пультом.
Джеймс встал в боевую стойку и заехал ладонью Скотту в переносицу. По губам Скотта потекла кровь, он лег на металлический пол. Джеймс сорвал предохранитель с банки перечного спрея, быстро опрыскал Скотту волосы и лицо, потом сунул ему в рот свернутую в комок тряпку.
– Простите, дружище, – прошептал Джеймс, перевернул Скотта на живот и стал связывать запястья.
Тут по винтовой лестнице поднялся Кертис – на взгляд Джеймса, мог бы ступать и потише. Скотт обмяк, как будто Джеймс вырубил его.
