Текст книги "В тайном государстве"

Автор книги: Роберт Маккрам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Стрейндж обогнул дом. Дверью явно пользовались, там висел колокольчик. Внутри по линолеуму зашаркали шаги, и чуть слышный голос спросил: «Кто там?»

– Фрэнк Стрейндж, приятель Джона. Хозяин дома?

– Он в мастерской, – отозвался голос, – я его позову. – Шаги удалились. Стрейндж ждал. После долгого отсутствия шарканье возобновилось. – Сейчас выйдет, – донеслось отчетливее и громче, – уже идет.

Стрейндж переминался с ноги на ногу среди сваленных в кучу бутылок и пакетов для мусора. Тощая серая кошка, примостившаяся в тени, вылизывала себе шерсть. Неожиданно заскрипела дверь, и Давенпорт, в коричневом лабораторном халате, высунулся наружу. Лицо худое и носатое, пронзительные глаза под густыми, бровями, на ногах – сапожки выше щиколотки. Он по-своему среагировал на вопрошающий взгляд Стрейнджа.

– Даже ради спасения жизни, водопроводчика сюда не дозовешься! – заговорил он первым. – В мастерской – болото, а в такую погоду холодно. Жуть, правда? Добавьте к этому перебои с фиксажем – про это вы знаете? Перебои повсюду – вы и не поверите! В наши дни столько проблем! Но входите, Фрэнк, входите, обогрейтесь. Каким чертом вас сюда занесло? Вот удивили! Осторожнее, проволока. Прошу вас, снимите пальто и поведайте про свою отставку. Айви, к нам пришел мистер Стрейндж. Принеси нам немножко отравы в гостиную.

Стрейндж припомнил, что именно из-за болтовни Давенпорт не смог продвинуться по службе. Но непрекращающийся поток любезностей и шум в кухне как-то скрашивали окружающую убогость, грязь и запустение.

– Единственная комната, которую мы в состоянии позволить себе отапливать, – вот эта. Мы ведь и живем в ней, так ведь, дорогая? – с трогательной заботливостью посмотрел он на вошедшую в цветном переднике жену, осторожно склонившуюся над подносом, уставленным бокалами и бутылками, и повторил:

– Айви! Это мистер Стрейндж.

Миссис Давенпорт пробормотала что-то в знак приветствия. Стрейндж представился.

– Жаль, мы не попали к вам на прием, но в тот день нам устанавливали новое оборудование, а теперешним инженерам нельзя ни в чем доверять.

Стрейндж упомянул об открытке.

– Так вы ее получили? А мы все гадали. Очень приятно. Это Айви придумала. Дорогая, мистер Стрейндж получил твою открытку, – сообщил Давенпорт жене. – Теперь попробуйте вот этого. Айви сама делает. Дешевле, чем джин, и очень вкусно. Сейчас она экспериментирует с новым напитком, но он пока не готов, правда, дорогая? Выпейте вот этот, прошлогодний.

Миссис Давенпорт, скромно примостившаяся на краешке софы, вытирала передником очки, кивнула.

– Она очень застенчива, но в джине разбирается. Так ведь, дорогая? – Он улыбнулся своей зубастой пастью и неуклюже, со смаком выпил за здоровье Стрейнджа.

– За вас! – Стрейндж осторожно отхлебнул.

– А Листер-то… Это ужасно. Вы, Фрэнк, что-нибудь знаете? Меня лично это не удивило.

– Разве?

– У меня иногда бывают предчувствия. Мне всегда казалось, Дик обречен. С тех пор как… как мы познакомились, над ним словно рок тяготел. Во время опытов возникает похожее чувство. Я как-то носился с идеей изобрести складной велосипед, даже со складными колесами, но с самого начала я чувствовал, что ничего не выйдет. Но работу продолжал, хотя в конце пришлось все пустить на слом. Так и Листер. Вначале он этого не показывал, но в глубине души, я думаю, он чувствовал свою обреченность. – Давенпорт печально покачал головой. – Его смерть, полагаю, явилась для вас, Фрэнк, серьезным ударом. Не очень-то приятно иметь дело с самоубийством, когда выходишь в отставку.

– Конечно, – согласился Стрейндж.

– Знаете, я даже рад, что мы не попали на ваш прием. Самоубийство тревожит людей. А мы с Айви очень возбудимы. – Он посмотрел в стакан. – Дик был отличным программистом. Он действительно понимал в компьютерах.

Стрейндж помолчал.

– Но я все о Дике болтаю. Что привело вас в Кройдон, Фрэнк? Вам же полагается подрезать розы в Девоне. Кстати, напомните мне: будете уходить, возьмите у меня удобрения. Дозированная смесь собственного изготовления. Соседи на нее не нарадуются, правда, дорогая?

На сей раз Стрейндж не стал дожидаться ответа миссис Давенпорт.

– Вы правы – именно из-за Листера я и приехал с вами поговорить.

– Ого! – Давенпорт нервно огляделся вокруг. – Видать, заваривается каша. Чем могу помочь?

Стрейндж отставил стакан и подался вперед.

– Выйдя в отставку, я навестил семью Листера в Челтнеме. Это самое большее, что я мог сделать как его бывший начальник. Там все из рук вон плохо. Дети переданы под опеку социального обеспечения, дом заложен, а у миссис Листер скорей всего нервный срыв.

Рассказ произвел на Давенпорта должное впечатление. Слегка растерявшись, он сцепил пальцы над головой. «Боже мой, боже мой!» – повторял он.

– С тех пор, – продолжал Стрейндж, – я стараюсь докопаться, отчего он погиб на самом деле.

– Вы учуяли что-то неладное? – спросил Давенпорт, крутя пуговицу, которая еле держалась на халате.

– А иначе концы не сходятся с концами.

– Послушайте, Фрэнк, – испуганно перебил его Давенпорт. – Мне только казалось, что Листер обречен, больше ничего я не хотел сказать. Я знать ничего не знаю, как вы, а я не видел Дика целую вечность.

– Когда вы видели его последний раз?

– Пожалуй, года четыре назад.

– В Челтнеме?

– Нет. Впрочем, да. Я был там по делам службы, – поправился быстро Давенпорт.

– Вместе с Присом проводили расследование, не так ли?

Давенпорт посмотрел на него с изумлением.

– Откуда вам это известно? Предполагалось, что это останется тайной.

– Так оно и есть – для лондонских досье. Но то, что попало в досье, уже не является для всех тайной.

– Но Прис обещал… – начал Давенпорт.

– Что обещал?

– Что я останусь в тени.

– Почему?

– Неважно почему, – разнервничался Давенпорт.

– Неужели? – в голосе Стрейнджа прозвучали угрожающие саркастические нотки.

Давенпорт нервно теребил пальцы, потом выдавил из себя:

– Не говорите никому, Фрэнк, но меня использовали против Листера.

– На вас нажали?

Давенпорт удрученно кивнул.

– Зачем вы поддались?

– Мне сказали, что это в национальных интересах, дабы успокоить окружающих, ложь во имя правого дела.

– Кто сказал?

– Хейтер.

– А вы?

– Мне пришлось засвидетельствовать, что информация, на которой Листер основывал свои обвинения, относилась к секретному набору нестандартных программ, созданных здесь, в Кройдоне. Это объясняло, почему он никогда раньше не видел индекс.

– Вам показали улики, которые собрал Листер?

– Нет.

– Следовательно, вы понятия не имеете, чего он добивался?

– Нет. Я не хотел вмешиваться.

«Возмутительно, – думал Стрейндж, – почему никому ни до чего нет дела!» – а вслух произнес:

– То есть вы сказали, что вам велели.

Давенпорт утомленно кивнул.

– Конечно, меня раздирали сомнения. Ночами я не спал, но соблазн был слишком велик.

– Какой соблазн?

– Мне пообещали увеличить зарплату, а я был в очень стесненном положении, по уши в долгах. Слишком много средств безвозвратно ушло в складной велосипед. Нужно было еще больше. Лгать ради страны – не все ли мы постоянно этим занимаемся? Просто в моем случае все обстояло гораздо драматичнее.

– Что говорил Листер?

– Ничего.

– Как так?

– Он отказался со мной говорить. Больше я его не видел. – В глазах-бусинках Давенпорта стояла неподдельная скорбь. Он явно был огорчен. Стрейндж заметил, что миссис Давенпорт исчезла.

– Знаете, я ни с кем об этом не говорил. Стыдно было. Но я думал, что все останется в тайне. К тому же меня заверили, что дело делается во имя справедливости.

– Да было ли оно справедливым? – Стрейндж сурово посмотрел на собеседника. – Что скажете на то, что от Листера исходила настоящая угроза, но Хейтер старался делать вид, будто ее не существует? – Давенпорт пытался что-то вставить, но Стрейндж перебил его. – Слухи про Листера были верными. Именно Листер, устраивая шумиху, заметал свои следы. Хейтер был сбит с толку. Он ничего не желал знать.

– Я…

Стрейндж был неумолим.

– Знаю, вы думаете, что Листер убит. Это сделали не вы, а кто-то другой.

– Что… что вы говорите? – Давенпорт заикался от ужаса.

– Листер на кого-то работал, а тот перестал ему доверять. От Листера и избавились.

– Вы хотите сказать, что он – шпион? – обрадовался Давенпорт.

– Вы говорите это, Джон.

– Слишком многое в управлении висело на волоске. – Давенпорт задумчиво уставился в стакан. – Люди стали слишком много знать, слишком злоупотреблять своей властью. Пятнадцать лет назад о нашем учреждении слыхом не слыхивали, а теперь оно у всех на виду. Полагаю, кому-то могло прийти в голову заслать туда верных людей. Что ж, они были правы. Странно, конечно, было думать так о Листере, но я не удивлен. – Давенпорт говорил медленно и серьезно. – Фрэнк, я начинаю опасаться того состояния, в котором мы сейчас пребываем. Власть означает безнаказанность. Никто не знает, чем занимается другой. Вы знаете лица, но не имена, или имена, но не данные шифра. В шифре содержится ключ ко всему в управлении. Все – на магнитофонной ленте. Вот что меня пугает.

– Почему?

– Каждый день добавляется что-то новое. Знаете доктора Мейера, голландца? Это он стоит за всем этим. Собирает всю информацию. Образование, здоровье, политические взгляды, страховка, кредит – все у него. Думаю, что большинство людей не осознают, сколько информации собрано о них в министерстве, в подразделениях по борьбе с подрывными действиями. Власть над людьми – вот что пугает меня, Фрэнк.

– Вы не верите в службу безопасности?

– Мне бы хотелось верить. Но силы безопасности, которым мы служим, – не подконтрольны парламенту. Их действия не регулируются законом. Об их отчетности и говорить не стоит…

Стрейндж перебил его.

– А вера в людей, которые…

Давенпорт отмахнулся.

– Знаю, знаю, так всегда говорят. Наверно, когда-то так оно и было. Но недолго. Министерство слишком уязвимо, чтобы прежняя простая система безопасности устояла перед жизнью. Возьмите нашу программу по сбору данных. Каждая частичка информации влечет за собой другую. И так без конца.

– Итак, вы согласны, – Стрейндж направил беседу в прежнее русло, – что если Листер предал управление, его следовало разоблачить.

– Конечно.

– Но Хейтер, как я говорил, хотел все скрыть. Сами знаете, во всем, что касается управления, он очень честолюбив. Если бы он признал правду о Листере, это скомпрометировало бы управление в глазах других секретных агентств.

– Поэтому я и обещал хранить тайну.

– Все гораздо секретней, чем вы себе представляете. Секретней, чем мне говорили.

Давенпорт вытаращил глаза от изумления.

– Поэтому я здесь. Хочу кое-что выяснить, – рискнул заметить Стрейндж.

– Неужели? До чего… интересно… да, понимаю. – Это откровенное заявление Давенпорт воспринял с явным замешательством. – Но Листер мертв, – возразил он, – вряд ли вы до чего докопаетесь.

– Почему же? – насмешливо взглянул на него Стрейндж.

– Неужели не дошло? Ведь все данные в заметках Листера, а они погребены в архивах министерства, если вовсе не уничтожены. Вам не удастся их раздобыть, особенно теперь, в отставке. К тому же, если Хейтер…

Стрейндж прервал его и незлобиво упрекнул.

– Джон, вы невнимательно слушали. Я сказал, что занимаюсь делом Листера с момента своей отставки. И не безрезультатно. – Стрейндж положил портфель на колени. – Тут, – произнес он торжественно, – хранится документ, который все разоблачит. Это – ксерокопия с подлинных заметок Листера, сделанных через минуту после того, как Эллисон покинул терминальный класс.

Давенпорт изумился.

– Когда? – запнулся он. – Как вам это удалось?

– Не задавайте глупых вопросов, – обрубил Стрейндж. – Мне нужно знать, что в этих заметках. И это должно остаться между нами.

Волнуясь, маленький человечек стал изучать заметки, повизгивая от изумления, по мере того как его глаза пробегали по неразборчивым знакам.

– Госпо-ди… вот те на! – выговорил он через некоторое время. – Любопытно. Кое-что я разбираю, хотя нет, подождите. – Его воробьиный взгляд бегал взад и вперед. – А это самое инте… – он осекся. – Налейте себе еще этой отравы. Я мигом. Почитайте пока газету, а я поработаю.

– Хорошо, – Стрейндж взял «Дейли телеграф» и принялся решать кроссворд. Давенпорт не отвлекался. Он посвистывал и постукивал карандашом. Время от времени скверно ругался, потом поспешил к заваленному столу за бумагой. Примерно через полчаса он поднял глаза. От былой живости не осталось и следа.

– Знаете, некоторые из данных я сразу узнал, – пояснил он быстро и серьезно, словно что-то имел на уме. – Это программа низкого уровня, предназначенная для распечатки входного файла. Но меня смущает структура выходной таблицы. Вы знаете, что прикладные программисты типа Эллисона допущены исполнять только стандартные программы извлечения данных. Но им не позволено создавать алгоритмы, манипулирующие самой базой данных.

– Невероятно! – воскликнул Стрейндж. Во всех секторах управления было заведено держать раздельно прикладные программы и определение ключей доступа. – То есть, вы говорите, что Эллисон был одновременно на связи с базой данных и пользовался собственными ключами доступа к секретным файлам.

– Иначе не объяснишь.

– Почему же Листер на это не указал?

– Есть здесь еще одна необычность документа. Я ведь сказал вам, что сразу узнал структуру таблицы и программу, которая была для нее использована. Это верно только для нескольких первых строк вывода. После них становится намного сложнее, из чего явствует лишь одно.

– Что? – спросил Стрейндж, желая получше разобраться в компьютерной науке.

– Эллисон, вероятно, создал свои собственные файлы информации, к которым можно было получить доступ только через его пароль. Эти файлы можно было считывать, используя существующие ключи базы данных. Он брал имеющиеся программы сортировки информации и редактировал их для чтения собственных файлов.

– Мне и в голову не приходило, что Эллисону хватит ума на такое!

– Более того, он сообразил, как создать программу, работающую по двум параллельным вариантам. В обычной последовательности команд стандартная программа работала бы, как ожидалось. Программа работала по варианту Эллисона после того, как он внес изменения с помощью системного средства отладки. После нескольких первых строчек вывода он мог остановить выполнение программы и запустить свой собственный вариант – подключить подпрограммы, которые в обычном состоянии недоступны.

– Но это нарушает все правила… – начал было Стрейндж, но Давенпорт не обратил внимания.

– Эти подпрограммы читали файлы Эллисона, которые он вставил в базу данных. Если вы выполняете программу обычным образом, что, несомненно, сделал Прис, стремящийся успокоить у всех нервы, сложный секретный материал не проявится.

Стрейндж слушал с изумлением.

– Вы говорите, что именно Эллисон обладал доступом к секретной информации.

– Боюсь, что так. Не мог же Листер изобрести все эти данные, они ему просто ни к чему. – Давенпорт успокоился. – Итак, Листер был прав. Он обнаружил, возможно по ошибке, злоупотребления и решил вывести их на чистую воду. А я помог заткнуть ему рот. Никогда себе не прощу. – Давенпорт медленно качал головой.

– Из чего состоят записи?

– Это секретные ключевые слова, – Давенпорт говорил монотонным тихим голосом, явно вторя собственным мыслям. – Ясно, в конце концов, почему ему нужно было вывести систему из строя.

– Вы имеете в виду распечатку памяти?

– Да-да. Все ясно. Он пытался соотнести ключевые слова с набором данных.

– Вы хоть представляете, к чему эти ключевые слова относятся? – спросил Стрейндж нетерпеливо.

– Помните Дэйвида Фентона? – Давенпорт понизил голос.

– Имя знакомое, но почему – не помню, а какое он имеет отношение?..

Давенпорт на секунду перестал слушать. Он говорил тихонько, словно думал вслух:

– Вы правы. Это не самоубийство. Его, вероятно, убили. Но шпионом он быть не мог. Убили потому, что знал он слишком много. – Неожиданно Давенпорт поднялся, подошел к зашторенному окну и выглянул. На улице было темно. Светили два уличных фонаря, да окна у самовольно вселившихся. На мгновение Давенпорту показалось, что он заметил какое-то движение в пустом доме напротив, но когда он посмотрел снова, ничего уже не было.

– Разгадка – в ключевых словах. Я вам их дам. Если будете им тщательно следовать, обнаружите, откуда в самом деле исходит угроза. Кто это был. Знаете, Фрэнк, я бы предпочел закончить беседу у себя в мастерской. Она звуконепроницаема.

15

Хозяин клуба, который посещал Дейнджерфилд, разорился и теперь договаривался о слиянии со своим конкурентом с Пэлл-Мэлл, что вызвало резкое неудовольствие со стороны членов клуба. Столовая была почти пуста. Посетителей обслуживали четверо официантов-испанцев. Дейнджерфилд и Дженкс сидели за столом, на котором стыл обед. Разговор не клеился, хотя, как отметил про себя Дейнджерфилд, пустая столовая как нельзя лучше настраивала на общение. И все же Дженкс молча уткнулся в тарелку, а Дейнджерфилд, корректный и серьезный, больше думал о своем, не произнося ни слова. Тишину в нетопленом зале нарушал лишь стук ножей.

Сосредоточенно жуя, Дейнджерфилд вновь и вновь обдумывал свою линию. Их сегодняшняя встреча – формальность, но формальность немаловажная. Вряд ли кто-нибудь обвинит его, что он играет не по правилам. Дженкса в любом случае следует поставить в известность. Единственной проблемой была его неискушенность. Еще опасней – наивность. Кто положится, что он будет вести себя осмотрительно с Хейтером. С другой стороны, каждый волен консультироваться с кем угодно.

Подали сыр. Дженкс выбрал чеддер. Дейнджерфилд заказал кофе и откинулся на стуле.

– Похоже, дело Стрейнджа продвигается успешно, – начал он.

– Скажите, сэр Джералд, – почтительно осведомился Дженкс, – вам не кажется, что мы перемудрили с этим парнем? Что нам стоит укротить его теперь же? И в дальнейшем никаких проблем.

Казалось, Дейнджерфилд серьезно задумался над предложением собеседника. Наконец он произнес:

– Видите ли, слежка за объектом должна вестись до тех пор, пока объект не начнет проявлять беспокойство. Если Стрейндж, например, как убежден Майкл Хейтер, попытается передать свои материалы – неважно какого рода – прессе, то мы сможем его остановить лишь при условии, что он останется под надзором. Днем и ночью.

– В конце-то концов, – сказал Дженкс, – чего он, собственно, добивается?

– Чего бы он ни добивался, – ответил Дейнджерфилд, – интересы управления и министерства в целом обязывают пока его не тревожить. Тогда наблюдение может вскрыть много любопытного. Связей Стрейнджа в настоящее время мы не знаем. Его ходов наши бюрократы в силу природной ограниченности разгадать не могут. Стрейндж ведет себя как программист, внезапно получивший неограниченный доступ к секретной информации. Сейчас он «плывет» по неизведанным морям. В этом он силен, помогает огромный опыт. А я хочу знать, куда он «приплывет». Сейчас мы используем неприязнь Стрейнджа к нам в наших собственных интересах. Тут немедленных результатов ждать не следует, это длительный процесс.

– Вот именно, – сказал Дженкс. – То, что он «плывет», как вы выразились, это прекрасно, но сколько времени продлится его «плавание»? Ни в коем случае нам не следует забывать о конечной цели. Вы не против, если я закурю? – Дженкс достал пластмассовый портсигар.

– Пожалуйста, – не стал возражать Дейнджерфилд, хотя не переносил дыма.

– Сэр Джералд, вы рискуете, – продолжал Дженкс, – знаю, в вашем министерстве люди дошлые, но сейчас у вас опасный противник, который ни в чем вам не уступает. Стоит ли тогда рисковать. Вот о чем речь.

– Полностью согласен, – ответил Дейнджерфилд заученно-любезно. Он пристально изучал Дженкса. – Вы хотите, чтобы мы ускорили расследование?

– Конечно.

– Тогда предоставьте все мне, – удовлетворенно сказал Дейнджерфилд. – Вы позволите действовать по собственному усмотрению?

– Разумеется! – кивнул Дженкс.

– Вот и хорошо, – отозвался Дейнджерфилд. Первый раунд он выиграл.

– Дело затяжное, сэр Джералд. Хейтер только сегодня начал вести прослушивание телефона. Его очень беспокоят последние передвижения Стрейнджа.

– Это естественно. Я, правда, не в курсе всех новостей – это по ведомству Майкла Хейтера, но, по-моему, здесь только одно объяснение – особенно в эпизоде в Хитроу, – он посмотрел на Дженкса и добавил, – оно очевидно.

– Да, вы правы, – произнес сбитый с толку Дженкс.

– Но и здесь, – доверительно продолжал Дейнджерфилд, – существует масса обычных приемов для выяснения истины. Если позволите, мы их испробуем.

– Конечно, – согласился Дженкс. Его всегда поражала невозмутимость Дейнджерфилда. «Мне посчастливилось, – отмечал он про себя, – что у меня такой контроллер». Дейнджерфилд, со своей стороны, считал, что ему повезло – добился своего без труда.

Мимо их столика прошли два молодых члена клуба и разместились у окна. Вежливыми поклонами они приветствовали сидящих. Отхлебнув остывший кофе, Дейнджерфилд продолжал:

– Вы никогда не встречались с молодым Джеймсом Квитменом? – Впрочем, как же, встречались. У вас на брифинге…

– Вспомнил. Молодой парень, толковый, по-моему, – Дженкс не понял, с чего вдруг речь зашла о Квитмене.

– Уже несколько недель он работает по делу Стрейнджа. О нем хорошо отзываются Гай Прис и Майкл Хейтер. Однако может повредить делу его слишком большая осведомленность и чрезмерное доверие начальства.

– Вообще-то он хороший работник, сэр Джералд. Мне он при встрече понравился, должен признаться.

– Но он был одним из доверенных сотрудников Стрейнджа. Хорошо бы на всякий случай принять меры предосторожности, как вы считаете? – приглушенно сказал Дейнджерфилд. – Плохо, если мы допустим, чтобы он испортил себе карьеру в самом начале. И на риск не стоит идти, раз затронуты интересы управления.

– Полностью с вами согласен, – ответил Дженкс.

– Вот и договорились, – заключил Дейнджерфилд. Последний раунд тоже был в его пользу. – Вы получите от меня докладную записку для формального согласования с министром внутренних дел, а теперь – вы уж извините, Алан, – третий акт «Зигфрида» начинается через десять минут. – Дейнджерфилд взглянул на часы. – Если я поспешу, то успею присоединиться к своим друзьям. Сможете сами найти обратный путь? Чудесно. Еще раз прошу прощения.

Чарлз Нив поднимался по ступенькам дома, где жила Лиз Сейер. Он горел от предвкушения встречи. Молодец Квитмен, что пригласил его, даже если на то есть особые причины. Нив нажал кнопку.

– Привет, заходи! – В старом свитере и джинсах Квитмен выглядел совсем по-домашнему. – Рад тебя видеть. Долго меня искал?

– Пустяки. От клуба ехал на такси. – Нив быстро вошел, схватил хозяина под руку и, не обращая внимания на собравшихся гостей, оттащил Квитмена в сторонку.

– Джеймс, я должен сообщить тебе нечто весьма важное. Только что я обедал в клубе…

– Зачем? Поел бы у меня…

– Да погоди. Знаешь, кто там сидел?

Квитмен чуть было не брякнул «Стрейндж», но вовремя остановился.

– Премьер-министр, – пошутил он.

– Там были Дейнджерфилд и Дженкс! – Нив выглядел очень возбужденным. Квитмен удивился.

Нив продолжал:

– Я проходил мимо их столика, и знаешь, о чем они говорили? Сроду не догадаешься!

– Где уж мне, – манера Нива выматывать душу раздражала Квитмена, хотя он и помнил о своих обязанностях хозяина. – Наверно, о тебе говорили. Ты ведь в министерстве восходящая звезда.

Нив был польщен, но тут же замотал головой.

– Вот и нет. – Он выдержал театральную паузу. – Они говорили о тебе!

– Дейнджерфилд – обо мне? Не верится. А что именно?

– Мне до смерти хотелось знать, но я уловил лишь твое имя.

Квитмен был настолько поражен, что сумел только пробормотать:

– Проходи, пожалуйста. Попробуй глинтвейн.

– Здорово! Сто лет не пил глинтвейна. Апельсины сейчас так дорого стоят… Но ты можешь себе позволить с твоим новым… – он на секунду замялся, – повышением.

Квитмен пропустил мимо ушей намек на фаворитизм. Нив между тем развил бурную деятельность.

– Давай отойдем от гостей, выпьем – а ты недурно устроился – и хорошенько все обсудим. Надеюсь, ты скажешь, что думаешь по этому поводу?

Гостей созвала Лиз. В маленькой гостиной с розовыми обоями собрались вольные журналисты, рекламные агенты, литераторы, актрисы – ее друзья и знакомые. Квитмен вспомнил, как однажды она с удовольствием окрестила их словечком «околоинтеллигенция». Он пригласил Нива в надежде, что в праздничной атмосфере он сумеет устроить потепление в «холодной войне», которую Нив и Рози (ее не пригласили) вели против него в управлении. Нив, по крайней мере, принял приглашение. Квитмен скрыл от Лиз подробности, относящиеся к этой части тактического гостеприимства. В противном случае его ждала бы резкая обличительная речь против извращенных mores,^[12] царящих в управлении. Хотя, если честно, большинство гостей, которые теперь жадно поглощали сладкий пирог, были приглашены по сходным тактическим соображениям.

Идея устроить рождественскую вечеринку принадлежала Квитмену. Лиз поддержала ее неохотно. И вообще, после того как ее бросил последний любовник, она почти полностью утратила прежнюю самоуверенность. Расчеты на создание литературного агентства были, похоже, совсем неосуществимы. Но постепенно благодаря Квитмену к ней возвращалась привычная энергия и уважение к себе. Это благоприятно действовало на Квитмена, особенно после лицедейства, которым приходилось заниматься в управлении.

Сияя от успеха и выпитого вина, Лиз подошла к ним.

– Джейми, дорогой, о чем вы там шушукаетесь в уголке? – Она подталкивала к ним молодого красавчика в белом костюме. – Это Дэниэл. Он будет управляющим в нашем агентстве. – Она оставила их втроем. Дэниэл уставился на обоих чиновников с нахальным любопытством. Вскинув голову, он обратился к Квитмену:

– Это вы живете с Лиз? Много слышал о вас. Вы работаете в министерстве…

– Верно, – оборвал его Квитмен. – А это мой друг и сослуживец Чарлз Нив.

– Друг и сослуживец, – иронично повторил Дэниэл, – ну, здравствуйте. – С деланными улыбками они пожали друг другу руки.

– Я как-то хотел пойти на государственную службу, – сообщил Дэниэл, – но меня не взяли.

– Что так? – поинтересовался Чарлз.

– У меня дедушка – чех, сам я из еврейской семьи, родился в Израиле. Так что положиться на меня нельзя, – хохотнул Дэниэл. – Но выяснилось это только после сданных на «отлично» экзаменов и успешно выдержанных собеседований.

– А потом?

– Не хотелось им меня прогонять, но существовали ограничения, инструкции, а у вас с ними как еще считаются. Ну, прихожу я на последнее собеседование. Просто умора! Председатель комиссии перегнулся через стол и говорит: «Скажите, мистер Голдман, вы считаете себя больше британцем или евреем?» – Квитмен и Нив громко расхохотались вслед за Дэниэлом.

– Ей-богу, не вру, – продолжал тот. – Ну, я их завел. А позже получаю письмо с извинениями за весь этот балаган, в котором мне объясняют, что-де по соображениям государственной безопасности… ну и так далее. А к вам они так же придираются?

Квитмен бросил взгляд на Нива.

– Пожалуй, да.

– Безопасность – дело серьезное, – сказал Нив с неожиданной строгостью. – Секретность – самое элементарное требование в нашей работе.

– Это как пара зеркал друг против друга, – заметил Квитмен. – Одно требование влечет за собой вереницу других.

– А ваши секреты, – вмешался Голдман, – обязательно должны быть секретными?

– Я ведь об этом и толкую, – с коротким смешком пояснил Нив, – сказать не могу, потому что секретно!

– Секретность, – рассудительно произнес Квитмен, – это привычка. Нас приучили обо всем думать с позиций общенациональных интересов. Теоретически мы не должны знать, чем занимаются смежные подразделения.

Глаза Голдмана сузились.

– А кто заправляет в вашей секретной конторе? – спросил он прямо.

Нив буквально упивался своей осведомленностью:

– Вообще-то его имя упоминать запрещено, но раз его можно отыскать в справочнике Уитакера… если, конечно, знаешь, где искать… В общем, его зовут Дейнджерфилд, сэр Джералд Дейнджерфилд. Встречаться с ним мне не приходилось. А тебе, Джеймс? – Нив, казалось, не видел иного способа вытянуть из Квитмена признание в знакомстве с Дейнджерфилдом.

– Нет, не приходилось.

– Вы не о службе безопасности говорите?

– Конечно, нет. Совсем о другом. О ее существовании знают все, о нас – никто. Разумеется, мы ей помогаем, но мы гораздо больше засекречены, чем служба безопасности. А вы, Дэниэл, чем занимаетесь? – поинтересовался Нив.

– Я журналист, – ответил тот, слегка улыбнувшись.

Нив поперхнулся и растерянно обратился к Квитмену.

– Но Лиз ведь сказала – администратор.

– Вы не слишком внимательны, – назидательно произнес Голдман. – Я стану у Лиз администратором, когда она откроет агентство. А пока я – вольная пташка, на жизнь зарабатываю журналистикой. – Он насмешливо поклонился и, извинившись, отошел за новой порцией спиртного. Нив решил сорвать зло на Квитмене.

– Здорово он нас наколол. Мог бы и предупредить, что это за тип.

– Чертовски жаль, Чарлз, но я и сам ничего не знал.

Опьянение придало Ниву смелости.

– Никакой ответственности с твоей стороны! Нужно было заранее все выяснить. Делать мне больше здесь нечего. Буду признателен, если ты вызовешь такси.

Квитмен долго дозванивался до ближайшего таксопарка. Наконец такси прибыло, и он проводил Нива. Оба хранили молчание.

– В Кланам, пожалуйста, – сказал Нив водителю.

– Извини, приятель, к югу от реки не мой район.

– О боже, – воскликнул Нив, словно во всем виноват был Квитмен. – Ладно, везите до моста. Дальше пойду пешком.

– Спокойной ночи, – пожелал Квитмен, но ответа не последовало. Он смотрел, как машина тронулась с места и с шумом помчалась по ухабам. Он задумался о последствиях случайного разговора. Когда он вернулся обратно, его встретила Лиз.

– Что-то рано ушел твой друг.

– Ты про Чарлза? Он не поладил с Дэниэлом или как его там…

– Дэнни Голдманом? Но он такой милый. Что случилось?

– Чарлз перепил и начал рассказывать Голдману про министерство. Тебе, между прочим, следовало меня уведомить, что он – журналист. Приходится быть осмотрительным.

– Джеймс! Даже на вечеринке ты не можешь расслабиться, – вспылила Лиз, но тут же пожалела о своей вспышке. – Извини, дорогой, не хотела тебя обидеть. Дэниэл хитер и изворотлив, как лисица, это порой невыносимо. Но администратор из него получится хороший, правда?

– Мы забыли про гостей. – Он улыбнулся и поцеловал ее, ощутив вкус вина на ее губах. В соседней комнате танцевали, и пол ходил ходуном. Лиз пошла готовить новую порцию глинтвейна. К Квитмену, понимающе подмигивая, подошел Голдман.

– Вы давно тут живете, Джеймс?

Квитмен почувствовал, что его отношения с Лиз ставят под сомнение, и подумал, не питает ли Голдман каких-то надежд на ее счет.