Текст книги "В тайном государстве"

Автор книги: Роберт Маккрам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Библиотека. Да, сэр. Да. – Голос библиотекарши звучал благодушно. Со стороны можно было бы подумать, что ей говорят комплименты. – Ну и ну… – Голос у нее упал, словно разговор захлебнулся. Стрейндж высчитал – у него три минуты. Хватит еще на одну запись. Правда, это не та информация, которая нужна, но ее достаточно, чтобы продолжить расследование. Он торопливо пролистал последний номер. Когда он укладывал бюллетени на место, в шкаф, мисс Адамс обрадовала его «хорошей» новостью.

– Только что звонил мистер Прис. Он знает о вашем посещении. Кстати, нашли вы что искали?

– Да, благодарю, – Стрейндж почувствовал, что разговор не вяжется. Снаружи донеслись шаги. Он напрягся. В коридоре мешкались дольше, чем он ожидал. Это был не Прис, а охранник.

– Мистер Стрейндж? Из приемной сообщили: внизу вас ждет такси.

– Так вы торопитесь! – воскликнула мисс Адамс, провожая обоих взглядом до двери.

Квитмен разбирал канцелярские принадлежности на своем новом столе, когда позвонил Прис. Он тут же отправился к нему. Прис явно был чем-то встревожен. Когда появился Квитмен, он писал записку.

– Стрейндж заявился, – сказал он, промокая бумагу и энергично складывая ее пополам.

– Боже мой, где он?

– Именно это я и хочу выяснить. Слушайте, – промолвил он, обращаясь к группе пожилых лифтеров, входивших в бригаду, обслуживающую здание управления, – вы все знаете мистера Стрейнджа. У меня запланирована с ним важная встреча в одиннадцать тридцать, но он куда-то провалился. Кто из вас видел его последним?

– Я, сэр.

– На какой этаж он поднялся?

– На пятый, сэр.

– Он сказал, куда идет?

– Да, сэр. В библиотеку, возвратить книги.

Прис повернулся к Квитмену.

– Звоните мисс Адамс. – Он взял трубку.

– Мисс Адамс? Стрейндж у вас?

Лифтеры заспешили к насиженным местам. Прис обратился к Квитмену.

– Выведите его отсюда, – глухо произнес он, – и без лишнего шума. – Квитмена передернуло. – Плевать мне, как вы это сделаете, – продолжал Прис, – но уберите его отсюда. Я собираюсь докладывать Хейтеру! – выкрикнул он.

Размышляя на следующий день о необычном визите Стрейнджа, Квитмен понял, что все случившееся окончательно подтверждает сообщение Хейтера об отставке Стрейнджа. Сомневаться больше не приходилось. Он сидел за новым столом, изучая вчерашние донесения и испытывая легкую дрожь от сознания личной власти. Скоро Прису придется допросить мисс Адамс и Альберта о визите Стрейнджа.

В дверь постучали. «Мистер Прис просит вас в свой кабинет, – доложил новый секретарь, – он там с мисс Адамс».

– Благодарю. – Чем бы Стрейндж ни занимался в библиотеке, думал он, только не возвратом книг. Книги бывшего начальника он сдал на прошлой неделе.

Долгий день утомил и возбудил его. Он вышел из Уайтхолла в четверть восьмого, когда немногие фонари, еще уцелевшие от вандализма, ярче засветились в сумерках. Он решил еще раз попытаться навестить Лиз.

Последняя встреча была отвратительной. Лиз была холодна как лед и полна презрения, он вел себя разумно, но, как всегда, нерешительно. Сегодня он вознамерился быть твердым и обаятельным. Но к Лиз теперь нужно было добираться по Дискрикт Лайн, что долго и утомительно. Когда Квитмен взлетел по ступенькам, чтобы размяться, он почувствовал, что дурные предчувствия его не обманывают.

На звонки никто не отвечал. Он поискал в кармане ключ и попытался открыть дверь. После третьей неудачи он сообразил, что Лиз сменила замок.

Может, мисс Беннет сумеет помочь? Растрепанная ирландская домовладелица выпивала со старой приятельницей у себя в гостиной, в полуподвальном этаже. Не хочет ли присоединиться к ним Квитмен? Он отклонил приглашение, хотя и испытывал признательность к старой даме, к которой не раз прибегал за помощью в прошлом.

– Ну, Джейми, – изрекла миссис Беннет, видевшая насквозь его отношения с Лиз, – она пошла по рукам, но ничего, скоро вы к ней зачастите опять, у меня нет сомнений. – Уверенность хозяйки придала Квитмену силы, и, когда та предложила оставить записочку Лиз, он вновь восхитился ее мудростью, пошарил в портфеле и извлек письмо, которое действительно нацарапал в метро. От Лиз он направился в Бэронс Корт, чтобы погрузиться на весь уик-энд в средневековую философию.

9

Главное шоссе в Саутгемптон было перекрыто. Не успев вовремя свернуть, Стрейндж оказался в бесконечной пробке машин. На минуту мелькнула безумная мысль, не его ли ищут, но он тут же успокоился, увидя местные номера на полицейских машинах.

– В чем дело? – спросил Стрейндж, добравшись до контрольно-пропускного пункта. Неповоротливый полицейский взглянул на него без всякого интереса.

– Ничего особенного. Ищем террористов. Ключи от багажника, пожалуйста.

– Там не заперто.

Другой полицейский открыл багажник и порылся в книгах, бумагах, одежде. «Перевозки „Пикфордс“», – услышал Стрейндж при стуке захлопываемого багажника.

Стрейндж поддал газу. Зеленый фургон застрял на несколько машин сзади, и тут, наконец, Стрейнджу удалось от него оторваться. Обходя легковые автомашины, он выехал на боковую дорогу и добрался до намеченного городка на западе. Он сдал машину в многоэтажный гараж и, упиваясь внезапно обретенной свободой, отправился на поиски Хоскинса.

Архитектор, построивший комплекс «Саузерн ивнинг ньюс», явно вдохновлялся фашистской архитектурой довоенного периода. Легко можно было вообразить, как Муссолини с одобрением открывает здание и произносит с балкона речь, обращаясь к восторженной толпе на огороженной площадке перед входом. Внутри, в холле, помимо выставки фотографий и пачек вчерашних газет, ничего не было. Прыщеватая девушка в розовом сидела за столом. Когда Стрейндж вошел, она болтала по телефону. Стрейндж остановился и терпеливо стал ждать. Немного погодя девушка передала кому-то привет и все внимание уделила посетителю.

– Я к мистеру Хоскинсу.

– Он вам назначил?

– Нет, но это срочно.

Девушка поджала губы.

– Подождите. Ваше имя?

– Стрейндж. Фрэнк Стрейндж. – Он махнул удостоверением. – По служебному делу.

Девушка позвонила.

– Сейчас за вами спустятся.

Стрейндж взял вчерашнюю газету и принялся за статью о взрыве в городском торговом центре. Несколько человек убито, ущерба нанесено на миллионы фунтов.

– Мистер Стрейндж? – Перед ним стоял заикающийся молодой человек в отглаженном костюме, явно начинающий журналист. – Пожалуйте сюда. – Юноша отличался умеренной развязностью – необходимым свойством будущего пытливого репортера.

Кабинет редактора представлял собой уютное местечко, отделенное перегородкой от телетайпного зала. Брайан Хоскинс, лысый, смуглый, сидел без пиджака, согнувшись над столом. Приподнявшись, он что-то крикнул по одному из трех стоявших на столе телефонов – и скачущим карандашом поправил гранки.

– Убийство! – воскликнул он, когда Стрейндж вошел. Хоскинс махнул рукой на стул. Испуганный молодой журналист ретировался.

– Да! Да! Давайте! Пули! Сколько? Не тяните резину! – он швырнул трубку на рычаг и откинулся на старый плетеный стул. Затем, хлопнув себя по лбу и на секунду всмотревшись в Стрейнджа, произнес: – Мы с вами знакомы. Вы из министерства. Ваше имя? Нет, не говорите! Я на этом собаку съел. Вы – Стрейндж. Фрэнк Стрейндж. – Он порывисто протянул руку, но Стрейндж сделал вид, что ее не замечает.

– Вам же назвали мое имя, – не скрывал он раздражения.

Хоскинс посмотрел на него и, запрокинув назад голову, рассмеялся.

– Не сердитесь. Вы тут ни при чем. Просто я терпеть не могу ваше министерство. – Он явно хотел что-то добавить, но сдержался. Стрейндж промолчал, но про себя отметил эту заминку. В глаза ему бросились кучи бумаг, пожелтевшие карты на стене, старые плакаты и кипы старых газет. Уставившись выпученными глазами в гранки, Хоскинс делал беглые пометки.

– Так, чем могу служить?

– Вы заняты?

– Как всегда. Сами видите, – развел он руками, – но прошу вас, продолжайте.

– Мне надо поговорить с вами о Дике Листере.

Впервые с тех пор, как Стрейндж ступил на порог, Хоскинс перестал паясничать. Пытливо взглянув на Стрейнджа, он внезапно посерьезнел.

– Несчастный болван, – проговорил он, – вы хоть сумели забальзамировать труп, чтобы из него не потекло?

– Нами установлено, что дело закрыто, – произнес Стрейндж весьма сдержанно.

– Шантаж, взятки, подкуп, разумеется, тут ни при чем! – Хоскинс с любопытством разглядывал Стрейнджа. – Вы из Управления Си, не так ли? Начальник Листера. А я и не знал, что вы занимаетесь проблемами безопасности. Или Хейтер задрал нос?

– В некоторых случаях Управлению Си приходится заниматься вопросами особой важности, – строго ответил Стрейндж. – Кстати, – добавил он, наслаждаясь иронией, – Майкл Хейтер даже не подозревает, что я здесь.

– Понятно, – повеселел Хоскинс, – видать, налогоплательщикам, – хихикнул он, – надо благодарить министерство за то, что оно разнообразия ради выполняет полезное дело. Листер, например, был каждой бочке затычка.

– Поэтому я и хотел с вами побеседовать, – сказал с ударением Стрейндж.

Хоскинс еще чего-то черкнул в гранках, потом целиком занялся посетителем.

– Чем же могу служить?

– Я уже сказал, что собираюсь снять некоторые неувязки. Близкий друг семьи Листера сообщил мне, что Дик поручил вам подготовить кое-что для публикации.

– Фрэнк, я журналист и журналистом остался. Правда, теперь я редактор и вполне справляюсь с этой ролью. Когда же ради заработка я связался с вашим вестником, репортерским чутьем я почуял, что у вас в министерстве дурно пахнет. Подождите, – он поднял палец, – я вас не критикую. Помню – о вас говорили только хорошее. Например, что вы расчищаете место. – Он сделал паузу и посмотрел на Стрейнджа. – Расследование, начатое в вашем управлении, отдавало наиболее скверным душком, с каким я только сталкивался, но для дельного материала не хватало фактов. Самое большее, чем я мог поддержать Листера, это написать редакционную статью об опасности компьютеризации внутри министерства и ответственности руководства за это.

– Я что-то ее не видал.

– Ее не пропустили. Хейтер запретил. – Хоскинс сделал драматический жест. – Вымарали все – с первой страницы. Назвали ерундой. Он сказал, что статья вызовет ненужные споры. Поэтому-то я и уволился.

Стрейндж вспомнил статью Хоскинса в ноябрьском выпуске вестника. Некоторые из высокопарных фраз, похоже, были почерпнуты из той же неиспользованной статьи. Хоскинс все еще говорил.

– Заметьте, к тому времени я был сыт по горло. Листер же докучал мне постоянно. Меня тянуло к чистой журналистике. Ваш журнальчик был для меня соломинкой, за которую я ухватился после увольнения, а тут подвернулось это место. Это было для меня спасением, прибежищем литературного поденщика. Я был рад уйти. Мне стала невыносима секретность. Бог знает, как вы с ней миритесь.

Стрейндж намеренно замолчал, надеясь, что молчание собьет самоуверенность с Хоскинса. Через матовое стекло пробивался телетайпный стук. Затем зазвонил телефон, и Хоскинс принялся снова паясничать. Он то барабанил пальцами по столу, то расхаживал, насколько позволяла длина провода, по кабинету, злобно сверкая глазами в сторону редакции. Закончив разговор, он остановился около двери и посмотрел на Стрейнджа.

– Большинство концов замыкаются на Листере, а он дал дуба. Вам ведь это на руку, не правда ли?

– Почему?

– Он ведь был вам большой помехой? Все его подкопы.

– Вы ему верили? – настойчиво спросил Стрейндж.

– Да, иначе он думал бы, что я хочу от него отделаться. Но, знаете, у меня не было уверенности, что он тоже не водит меня за нос, как все ваши.

Стрейндж отважился поставить вопрос ребром.

– Послушайте, Листер темнил со мной, а что он говорил вам?

– Вы имеете в виду расследование?

Стрейндж кивнул.

Вместо ответа Хоскинс отомкнул небольшой сейф позади стола и вытащил какой-то потрепанный конверт.

– Не могу вам отдать их, – произнес он, вытаскивая несколько листков машинописного текста, – ибо отнюдь не питаю любви к министерству, но с содержанием ознакомлю. У журналиста есть право скрывать источники информации, – ухмыльнулся он, – я не специалист по компьютерам и могу, пожалуй, ошибиться в употреблении некоторых терминов. Исправьте, если я напутаю. Рассказ Листера начинается с того, – он пробежал глазами листки, – что однажды вечером, когда большинство служащих разошлись по домам, он заглянул в терминальный класс и обнаружил там парня по фамилии Эллисон, не спускавшего глаз с дисплея. В этом, правда, не было ничего необычного. Эллисон имел приоритетное право доступа в класс и часто работал там по ночам. Листера удивило другое – как Эллисон среагировал на его появление.

– И как же?

– «Эллисон стер изображение на экране и поспешно закончил работу».

– То есть отключился от компьютера, – пояснил Стрейндж.

Хоскинс продолжал:

– «Когда Эллисон покинул зал, я направился к терминалу и вывел на экран тот же набор данных, который Эллисон смотрел; поскольку тот не уничтожил программу, я смог просмотреть две последние страницы и сделать заметки». Вы следите? – спросил Хоскинс.

– Да, – отозвался Стрейндж.

– Короче говоря, Листер понял, что Эллисон получил доступ к разделу библиотеки данных, а результат вычисления у таблиц такой, что Листер, который здорово в этом соображает, не мог узнать. Его обуяли подозрения, и он кое-что записал от руки…

– У вас есть копия?

Хоскинс покачал головой.

– Нет. Наверняка все материалы расследования отправили в Лондон.

Стрейндж уклонился от ответа и произнес:

– Разве в рассказе Листера ничего другого не было?

– Другого? Разумеется, было. – Хоскинс неловко махнул рукой. – Больше, намного больше на других листках. – Переворачивая страницы, он взял себя в руки. – Это лишь начало. Следующий кусок особого рода. Листер решил выяснить, к какой информации получил доступ Эллисон. Он пишет здесь, что в двух отдельных случаях он подстроил «аварию» компьютера, когда Эллисон его использовал.

– Умно, – невольно воскликнул Стрейндж, – это можно сделать, организовав перегрузку компьютера. Когда такое происходит, он прекращает правильно функционировать и единственный способ вернуть его к дальнейшей работе – это распечатать содержимое диска. Информация на распечатанном диске окажется копией изображения на экране дисплея, которую Листер, наверное, анализировал. Что же он обнаружил?

– Все было чертовски неубедительно. Методы работы управления настолько секретны, что невозможно было доказать, что Эллисон занимается чем-то недозволенным. Разумеется, он все отрицал. А управление относит подобный компрометирующий материал к недостаткам заведенного порядка: ведь невозможно в таких случаях доказать, что материал на дисплее использован незаконно. Было над чем поломать голову, а? Куда ни кинь, всюду клин.

– Да, если не принимать меры предосторожности, – отозвался Стрейндж.

– А вы в них верите? – в голосе Хоскинса звучало презрение.

– Вы, конечно, нет. – Стрейндж отважился на догадку. – В этом и состояла шумиха, устроенная Хейтером?

Хоскинс кинул на него странный взгляд.

– Отчасти, – согласился он, – но, если не возражаете, я не буду вдаваться в подробности. К Листеру это не имеет отношения.

– Ладно. Расскажите мне о расследовании.

– Ну, как вы знаете, его возглавил Прис. Конечно, вы в курсе, он ваш заместитель! – Хоскинс расхохотался. – Не говорите мне…

– Ему дали полную свободу действий, – перебил его Стрейндж, – помните, для Листера все дело оборачивалось сложнее, чем для нас. Скажите, какого мнения был Листер о Присе?

– Он его ненавидел. Прис совершенно не поверил записям с дисплея. Из Лондона прибыл эксперт, объявивший, что индекс, о котором так волновался Листер, попросту часть другой системы.

Стрейндж почувствовал, что в нем вновь оживает волнение. Эксперт. Вряд ли это Мейер. Хоскинс продолжал говорить.

– Прис чертовски обозлился на Листера. Орал, что он суется, куда не просят. Поползли слухи.

– Что вы имеете в виду?

– Меня удивляет, что вы не упомянули про Эйдана Купера. Вам ведь известно, что Листер обвинил его наряду с Эллисоном. – Стрейндж кивнул и отложил в памяти этот факт. – Но Купер и Листер были приятелями. Оснований любить Эллисона у Дика не было, но зачем толкать друзей в дерьмо, разве что для спасения своей шкуры? Понимаете, куда я клоню. Многие сотрудники считали, что Листер кого-то умело прикрывает.

– Следовательно, не только в Лондоне думают, что Листер был к чему-то причастен? – спросил Стрейндж с облегчением, ощущая прежний интерес к делу.

– Ну, доказательств у меня нет, но в чем-то он ведь был замешан? В чем – не могу понять, но доверять бы ему не стал, пока не выяснил бы всю подноготную.

– Должен признать, – согласился Стрейндж, – мне он никогда не нравился. Как вы говорили, на нем лежала печать неудачника. Он казался замкнутым даже в нашем герметическом мире. После смерти Листера я навестил его жену. И с ней он обращался ужасно.

– Ну, – отозвался Хоскинс, – это уже другая история, скандал между Листером и Эллисоном. Тут, Фрэнк, много чего накручено. Не стану утверждать, что сочувствую вам из-за головной боли, вызванной Листером. И к министерству никогда не испытывал доверия.

– Уверяю вас, ваши опасения беспочвенны. Вы можете не любить работу, которую мы выполняем в управлении, но, поверьте, она необходима.

– Не работа, – ответил Хоскинс, – а люди, прошу прощения. Люди, говорящие на языке, который мне непонятен, Кобол, ассемблер, Фортран.^[5] В ваших руках много власти. Я не удивляюсь, что вы хотите знать, к чему причастен Листер. Никогда я не был до конца уверен, кому он служит.

Стрейндж посмотрел на Хоскинса.

– Я рад, что вы согласны. Я начал задавать себе вопрос… – Внезапно он оборвал разговор. – Я скоро побеседую с Купером. Может, он решит парочку загадок. Он… – Стрейндж сделал паузу, и Хоскинс, как Стрейндж и ожидал, тут же вставил:

– После дела Листера он покинул Челтнем, открыл свое дело, Дик говорил, в Базинстоке. Естественно, после расследования они почти не общались.

– Пожалуй, – если Хоскинс прав насчет расследования, то Купер имеет большой зуб на Листера, и это заставит его говорить. Стрейндж вытянул ногу и рывком поднялся. Чтобы пожать ему руку, Хоскинс обошел вокруг стола.

– Рад был побеседовать, Фрэнк. Надеюсь, все будет в порядке. Не стесняйтесь, звякните, если понадобится помощь. Обратную дорогу найдете?

Стрейндж выскользнул из здания «Саузерн ивнинг ньюс» через служебный вход. Шел сильный дождь, и ему никто не попался навстречу.

10

Весь день в управлении не знали, что Стрейндж избавился от своих филеров. Штаб безопасности надеялся, что группа наблюдения выловит его где-нибудь в Саутгемптоне. Слежка велась за главными загородными дорогами, поэтому только на следующее утро с некоторым смущением в штабе признали поражение. Стрейндж исчез.

Когда Квитмен довел эту новость до сведения Приса, он заметил, что она действует на него, как соль на открытую рану. Сидя напротив Приса, он увидел, что морщинки в уголках его холодных серых глаз мелко подрагивают. Переутомление, вызванное погоней за Стрейнджем, заставило его отбросить повадки начальника. Казалось, исчезновение Стрейнджа волнует и раздражает его не меньше, чем сообщения о тех, кто закладывает бомбы, или о новом кризисе.

– Для начала пусть понаблюдают за домами Стрейнджа в Лондоне и Девоне. Попросите доктора Мейера дать машинную распечатку о всех возможных его контактах, адресах и телефонах. И немедленно сообщите их в штаб. Я бы рекомендовал увеличить число наблюдателей. Где его в последний раз видели?

Квитмен признался, что у него не сводка всех новостей, а лишь краткая телефонограмма. Прис был вне себя.

– След потерян случайно. Все обстоит, наверное, гораздо проще. Он ведь не знает, что мы за ним следим.

Занимался сумрачный день. Квитмен признался себе, что ему пока трудно отдавать приказания новым подчиненным. Хорошо хоть, что его новые обязанности перестали возбуждать кривотолки. Чрезвычайное происшествие в библиотеке произвело сенсацию, несмотря на попытки Приса сохранить его в тайне.

А когда мисс Адамс проговорилась приятельнице из Бюро информации, что «милый мистер Прис снизошел до беседы с ней, верней, до настоящего допроса, понимаешь!», она обнаружила, что ее собрание синих вестников и энциклопедических словарей стало притягивать к себе людей, как магнитом. Но самой пикантной подробностью было то, что при допросе присутствовал Джеймс Квитмен и «делал заметки, голубчик» – сообщала мисс Адамс каждому, кому хватало терпения болтать с ней.

Нив был в ярости. Он прямиком отправился к Прису. Гнев заставил его говорить без обиняков.

– Что все это значит? Квитмен работает на три года меньше меня. Коллеги его не любят. О назначении не оповещали. Я обращусь в профсоюз! Что происходит? Вы же обещали замолвить за меня словечко перед Хейтером!

Прис выждал, пока Нив выдохнется. Потом предложил ему стул, кофе и сигарету. От этого малого знака внимания благодарный Нив растаял. Его уязвленная гордость получила удовлетворение.

– Итак, Чарлз, – заговорил Прис, – как вы знаете, мне запрещено входить в подробности, но мне хочется, чтобы вы поняли: все, что можно было сделать, чтобы повлиять на Хейтера, я сделал. Как и вы, я раздосадован. Вы должны понять: новые обязанности Квитмена отнюдь не означают официального повышения, никоим образом не бросают на вас тень. Его выдвинули на новую работу не столько за его способности, сколько за то, что он может быть полезен именно в этом деле.

Нив перевел дух.

– Значит, это просто подчинение «ad hoc»?^[6]

– Вот именно.

– То есть фактически, а не по субординации.

– Нет, и как вы правильно заметили, об этом никого не оповещали. Квитмен был совместно избран для выполнения особых заданий, которые я не уполномочен раскрывать. Поэтому, Чарлз, пожалуйста, не поднимайте шума в профсоюзе. Не досаждайте Хейтеру. – Прис сделал паузу и, чувствуя, что Нив жаждет большего, добавил: – Шеф не только знает о вашем старшинстве, но, что важнее, о вашем особом вкладе в работу управления.

Нив что-то забормотал, а Прис продолжал:

– Ни Листера, ни Стрейнджа теперь нет. Все упирается во время. При первой же перестановке вы получите значительное повышение. Я лично прослежу за этим, обещаю.

На мгновение у Нива стало легко на душе.

– Вашего слова мне достаточно. Это так благородно с вашей стороны, – извинялся он. – Я очень признателен вам.

Прис молча одобрительно кивнул.

Окрыленный доверием Нив отважился на вопрос:

– Новая работа Квитмена связана с делом Листера, не так ли?

– Говоря строго доверительно, он только им и занимается. – Прис тщательно подбирал слова. – У Квитмена были отличные отношения со Стрейнджем. Тот ему доверял. Он много знает о делах Стрейнджа, о том, что не отражено в досье. Стрейндж, к сожалению, этим отличался. Ближайшие несколько месяцев – переходные. Когда мы его выжмем, он нам больше не понадобится.

Нив триумфально улыбнулся и встретил серьезный взгляд Приса.

– То, что говорится при закрытых дверях, разглашению не подлежит. По достоинствам и анкете между вами и Квитменом нет никакого сравнения, хотя Хейтер специально на этом не останавливался.

Зазвонил красный телефон.

– Слушаю. Да, выполняйте.

Слегка улыбнувшись, Прис обратился к Ниву:

– Вам не о чем волноваться. Повторяю, сейчас переходный период.

Раздался стук в дверь.

– Войдите.

Появился Квитмен с пачкой бумаг.

– Здравствуйте, Чарлз.

– Доброе утро, Джеймс.

Нив поднялся, с вызовом отставил чашку и кивнул Прису.

– Мне нужно идти. Спасибо за советы.

Нив вышел. Когда дверь закрылась за ним, Прис улыбнулся Квитмену:

– Бедняга Чарлз, – проговорил он. – Никак не может смириться с вашим повышением, считает, что его обошли.

– Поэтому и понадобились советы?

– Он явился ко мне в подавленном состоянии, но я, полагаю, его ободрил. Он хотел обратиться в профсоюз, добиваться отмены вашего назначения.

Квитмен оторопел.

– Но ведь ему не под силу особая работа, разве он не понимает? Ему это не дано.

Квитмен первым узнал, за что его выбрал Хейтер. Повышение льстило его самолюбию, хотя этим Лиз не вернешь.

– Конечно, не дано, – подтвердил Прис, – но говорить такое человеку вроде Нива не следует. Он хуже избалованного дитяти. К тому же неблагоразумен. Вряд ли это поднимет его акции при следующем повышении.

– При моем появлении он вроде глядел молодцом, – Квитмен явно обнаруживал склонность поддакивать Прису. Отчасти она вызывалась уважением к нагрузке, которую взвалил на себя новый начальник.

– Разумеется, он изменил свои взгляды. Нив, этот маленький смешной человечек… – Прис не договорил. – Единственная серьезная вещь состоит в том, что где-то что-то пронюхали.

– Что вы имеете в виду?

– Ниву известно, что вы занимаетесь делом Листера – Стрейнджа.

Прис неожиданно сделался строже, в голосе явственно звучало подозрение.

Квитмен взволновался.

– Смею вас заверить, – начал он высокопарно…

– Джеймс, – перебил его Прис, – ничего подобного мне в голову не приходило. Наверно, проболталась одна из девушек в секретариате. Некоторые тайны не сохранишь. Даже у нас. Но, – взглянул он на Квитмена, – вести себя вы должны безупречно. Придется зарубить на носу: власть – это одиночество.

Возвращаясь к себе в кабинет, Квитмен обдумывал разговор и прощальное напутствие Приса. Он и в самом деле чувствовал себя одиноко. Отчасти из-за Лиз. Ее безвестное отсутствие причиняло боль. Маленькая квартира на Бэронс Корт, узкая холодная кровать. Безвкусное повторение кэрри, консервированных супов, сосисок и яиц осточертело ему. Упадок сил действовал угнетающе. Его заметки по средневековому рыцарству собирали пыль на проигрывателе. Он позволил работе в управлении все больше и больше заполнять свои вечера.

Рози Уолфорд, для которой Квитмен с недавних пор приобрел необыкновенную привлекательность (особенно когда ей по секрету сообщили, что его любовница ушла к другому), не спускала с него взгляда. Она даже заметила, что стоит ей пообщаться с ним днем, как он весь расцветает. Квитмен же к ее заигрываниям оставался безучастным. Снобом он не был, но в разговорах и встречах с Рози испытывал неловкость от того, чего не мог забыть: гордость не позволяет ей признаться, что живет она со старой матерью в Левиншеме и посещала всего лишь местную техническую школу. Мисс Уолфорд стремилась выбиться в люди, а потому служила мишенью для издевок в узком, погрязшем в сплетнях мирке министерства. В то же время Рози обладала трогательной решимостью приобрести savoir faire,^[7] если нужно, и в ночной школе, а также восхитительной уверенностью в возможности победы над самыми укоренившимися предрассудками.

В день, когда исчез Стрейндж, Квитмен и Рози вместе отправились обедать в паб.

– Что тебе заказать?

Строя из себя знатока, Рози заказала водку с лимонным соком. Квитмен ограничился джином с тоником. В поведении Рози сквозила полная раскованность, памятная ему по прощальному приему в честь Стрейнджа. Ему казалось, что он вряд ли когда простит оскорбление, нанесенное Рози его бывшему наставнику, но, расплачиваясь за напитки, он понял, насколько быстро за последние несколько недель он сдал свои позиции.

Они уселись на высоких сиденьях у стойки бара, который он выбрал специально подальше от Уайтхолла, дабы не встретить никого из знакомых. Но Рози не давала покоя мысль о подложенных бомбах. Заглядывая под окружающую мебель, Квитмен отвлек ее внимание. В конце концов она успокоилась.

Они потихоньку отхлебывали из стаканов.

– Как дела на работе? – поинтересовался Квитмен. После многих непринужденных разговоров с Лиз он понял, что ему будет трудно болтать с Рози на равных.

– О’кэй. Мне нравится Прис. Он не такой нахрапистый, как Стрейндж.

– Верно.

Квитмен поймал себя на том, что, соглашаясь, он противоречит здравому смыслу.

– Скучаешь по нему?

– Было, пожалуй, первую недельку. Теперь нет. Прис мне тоже нравится. – Разговор не клеился. Стремясь избавиться от неловкости, Квитмен спросил:

– Как ты думаешь, Прис – мужчина что надо?

Рози хихикнула, притворяясь смущенной, но в душе торжествовала: кто-кто, а она-то уж знает, как нужно обходиться с мужчинами.

– Ко мне он пока не подбирался, если ты на это намекаешь, – Рози бросила выразительный взгляд на своего спутника. Квитмен заметил, что у нее влажные губы, а на левом выступающем зубе пятно от губной помады. Рози снова хихикнула.

– А вот Чарлз приставал.

– Нив? – Квитмен не мог скрыть удивления. – По-настоящему или в шутку?

Квитмен никогда не замечал, чтобы Чарлз проявлял особый интерес к Рози.

– Ну, он всегда делает скользкие намеки, говорит всякие doubles entendres.^[8] – Новый взгляд на Квитмена. – Но до чего же скучный!

Они понимающе улыбнулись друг другу.

– Хочешь еще чего-нибудь?

– Если не возражаешь.

– Конечно, нет.

Квитмен повторил заказ. Когда она потянулась за следующей стопкой, он принялся ее разглядывать. У корней волос выступили крошечные бисеринки пота, длинные искусственные ресницы были опущены. Слишком резкие духи, переложено косметики. Строгий дамский костюм, жилет, покрой и цвет по моде. Все очень дорого, но, несомненно, вульгарно, решил Квитмен, не в силах избавиться от предрассудков. «Видать, ты неплохо зарабатываешь на государственной службе», – подумал он. Рози Уолфорд была заурядной, чуточку пьяной женщиной, но против ее привлекательности невозможно было устоять. После третьей стопки она утратила всякую сдержанность.

– Чарли ненавидит тебя.

– Это он тебе сказал? – Квитмен забеспокоился. Чувствуя его волнение, Рози рассмеялась, получая удовольствие от поддразнивания.

– Не то чтобы сказал… Ты же видишь, он безумно ревнует, – она ухмыльнулась. – Ты пользуешься огромным успехом. Ты – ВЗУ.

– Что это такое?

– Восходящая звезда управления.

Она тщательно повторила каждое слово, глядя ему прямо в лицо.

– Поживем – увидим, – отрезал Квитмен.

– Убеждена, Чарли так не думает. Он видит, какой ты умница и как тебя любит Прис.

Это уже было чересчур. Квитмену стало противно, но она сидела рядом, заигрывала с ним, восторгаясь его обществом. Рози болтала без умолку.

– Думаю, в один прекрасный день ты станешь большим начальником.

В голове Квитмена промелькнуло, что сейчас она огорошит его вопросом о Листере или Стрейндже.

– Не вернуться ли нам на работу? Дел сегодня невпроворот.

– Пойдем, уже поздно. – Она слегка икнула. – Спасибо за угощение. Жаль, время летит так быстро.

Квитмен догадался, чего от него ждут.

– Давай как-нибудь выпьем вместе, сходим в кино после работы или еще куда-нибудь. – Он чувствовал, что говорит неубедительно, и смутился. Ей, пожалуй, не до этого.

– Чудесно! – отозвалась Рози, помогая ему преодолеть застенчивость.

Снаружи их ждала ноябрьская слякоть. Пронеслась с нарушением правил движения «скорая помощь».