Текст книги "Яйцо Дракона (СИ)"

Автор книги: Роберт Форвард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Вторник, 19 мая 2020 г.

– Версия с зелеными человечками начинает казаться все более правдоподобной, – произнес Дональд, лежа на траве рядом с Жаклин. Он сводил ее на шоу и был рад, что она взяла за труд нарядиться в свои «женские штучки». Спрятавшийся за похорошевшим лицом разум Жаклин посмотрел на Дональда, нахмурив брови.

– Не глупи, – сказала она. – Эта загадка просто обязана иметь предельно простое объяснение, просто мы его еще не придумали. Возможно, рентгеновский телескоп что-то прояснит. К счастью, во время сбора данных на этой неделе наиболее вероятный сектор неба он просканировал уже на второй день, так что долго нам ждать не придется.

– А Солинский знает про эту часть команды? – спросил Дональд.

– Нет, – ответила Жаклин. – У меня не было возможности ему рассказать. Вообще-то он был так занят посещением семинаров и радиоастрономических антенных полигонов, что я его уже целую неделю не видела.

Дональд взглянул на часы и сказал:

– Что ж, вот-вот произойдет очередная выгрузка данных. Давай вернемся внутрь и понаблюдаем за ней с консолей. – Они поднялись и сквозь темноту направились к корпусу наук о космосе.

На этот раз в консольном зале было всего два человека. Дональд сел позади Жаклин и облокотился на спинку ее кресла, вдыхая аромат ее духов и наблюдая за бегающими по клавиатуре тонкими пальцами.

– Данные рентгеновского телескопа и радиоантенны передаются в разных форматах, поскольку первое – это просто количество рентгеновских фотонов, считанных детектором телескопа, – сказала она. – Первым делом я построю график по направлениям и посмотрю, есть ли заметное увеличение числа фотонов по тому же вектору, вдоль которого были обнаружены импульсы в эксперименте с низкочастотным радио.

Вскоре на экране появилась гистограмма, показывающая зависимость количества импульсов от направления в небе.

– Посмотри на этот всплеск! – воскликнул Дональд. – Это то самое направление?

– Mais oui![5]5
  – Mais oui! – Еще бы! (фр.) – прим. пер.


[Закрыть]– Пальцы Жаклин запнулись от возбуждения, и ей пришлось стереть искаженный график прежде, чем она сбавила темп, и, наконец, заставила компьютер показать, как менялось во времени количество фотонов, пока телескоп указывал в нужном направлении.

– Вот же они, маршируют, как маленькие солдатики, по пять раз в секунду! – заметил Дональд.

– 5.0183495! – парировала Жаклин. – Это число въелось в мою память. Но больше всего я надеюсь, что в этих данных найдется доказательство того, что между ретнгеновскими и радиоимпульсами есть задержка по времени. Рентгеновские импульсы должны двигаться со скоростью света, но радиоволны будут слегка запаздывать из-за взаимодействия с межзвездной плазмой. Чем больше задержка, тем больший объем плазмы им пришлось преодолеть по пути. Скомбинировав данные рентгеновского телескопа и радиоантенны, мы сможем дать грубую оценку расстояния до источника пульсаций.

За разговором она продолжала стучать по клавишам, и вскоре под шеренгой марширующих рентгеновских всплесков возник похожий ряд пиков, снятых с радиоантенны.

– Хорошо, что ты решила оцифровать радиопоток с частотой 16 герц – так мы сможем разглядеть отдельные импульсы, – сказал Дональд. – Если бы мы остановились на 4 герцах, как я советовал, то большую их часть мы бы просто не увидели.

– Задержки нет! – озадаченно воскликнула Жаклин.

– Хмм, – сказал в ответ Дональд. – возможно, задержка составляет ровно 200 миллисекунд, и они просто сдвинулись.

– Нет, – возразила Жаклин, – указывая на экран. – Смотри – за очень слабым рентгеновским импульсом следуют три сильных и три слабых. Точную закономерность можно проследить в самих радиоимпульсах, прямо под ними. Задержка практически равна нулю. А значит, что бы из себя ни представлял источник импульсов, он должен находиться вблизи детекторов.

– … а ближе всего к детекторам находится сам зонд, – добавил Дональд. – Боюсь, что он каким-то образом наводит всплески и на антенну низкочастотного радио, и на рентгеновский телескоп.

Жаклин нахмурилась, после чего быстро вывела на экран еще два графика в гораздо большем масштабе. Теперь импульсы располагались так близко друг к другу, что снова стали похожи на гребенку. Однако гребенчатая область на графике рентгеновского телескопа была гораздо короче, чем на графике радиоантенны.

– Нет, дело не в зонде, – сказала она. – Посмотри сюда, в случае с рентгеновским телескопом импульсы появляются и исчезают гораздо быстрее, чем в случае с радиоантенной. Поле наблюдения телескопа ограничено одним градусом, но всплеск высокой чувствительности на диаграмме направленности антенны был почти втрое больше, и наши графики согласуются с этим величинами.

– Ну, если это не зонд, – произнес Дональд, – то что?

– Дай мне несколько минут, – сказала она, после чего продолжила печатать на клавиатуре.

Дональд поднялся, пересек зал в направлении кофе-машины и купил им обоим по чашке кофе. Вечер, судя по всему, обещал быть долгим. Когда он вернулся, на мониторе снова красовались цепочки рентгеновских и радио-импульсов, но на этот раз они были растянуты так сильно, что на экране умещалось всего по три импульса за раз.

– Есть едва заметная задержка по времени, – сообщила Жаклин, когда вошел Дональд. – Жаль, что я не помню плотность межзвездной плазмы в окрестностях Солнца. В прошлом месяце я рассчитала нужные величины для последнего цикла солнечного ветра; мне придется сходить наверх и поискать.

Сделав распечатку графика на экране, она быстро вбежала вверх по лестнице. Дональд медленно шел следом, держа в руках две чашки кофе. К моменту, когда он добрался до верхней ступеньки, Жаклин уже нашла нужное значение плотности. Когда он вошел в кабинет, она щелкала по клавишам своего карманного калькулятора.

– 2300 а.е.! – воскликнула она. – Пульсар всего в одной тридцатой светового года от нас!

– Звезда, да еще так близко? – переспросил Дональд. – Но ведь мы бы уже давно заметили ее движение.

– Нет, – ответила Жаклин, – пульсар – это вращающаяся нейтронная звезда, а диаметр такой звезды – всего километров двадцать. Даже если ее температура высока, площадь излучающей поверхности настолько мала, что разглядеть ее мы бы смогли только в очень большой телескоп – да и то лишь при условии, что он был направлен в нужную точку. Но ты прав, странно, что она не засветилась на одной из астрономических съемок.

– Если пульсар находится так близко, почему его импульсы не засекли радиоастрономы?

– Излучение нейтронной звезды выглядит как два пучка, выходящих из ее магнитных полюсов, и увидеть импульсы можно только в том случае, когда пучок направлен строго в твою сторону, – объяснила она. – Вот почему их смог засечь космический аппарат, а мы – нет. Зонд отдалился от плоскости эклиптики на 200 а.е., благодаря чему и пересекся с траекторией пучка. – Она подошла к белой маркерной доске, взяла в руки цветной маркер и начала прохаживаться по кабинету, параллельно заполняя доску небрежными записями.

Дональд молчал, пока стройные ножки в модельных туфлях стучали по полу, бегая то туда, то сюда. Он терпеливо ждал, пока длинные пальцы вырисовывали диаграммы и формулы на маркерной доске. Он завороженно наблюдал за тем, как ее симпатичное личико пытается распутать хитросплетения математических преобразований между разными наборами астрофизических координат. Пять минут спустя он все еще продолжал восхищенно смотреть на Жаклин со спины, когда она, наконец, повернулась к нему и заговорила.

– Пульсар в северном полушарии, – сообщила она. – Но не там, где мы думали. Из-за того, что звезда находится так близко, углы, под которыми она видна с зонда и Земли, отличаются на пять с лишним градусов. Неудивительно, что радиоастрономы не смогли ее найти. Мы ошиблись с направлением.

Жаклин подошла к висевшей на стене звездной карте и аккуратно поставила на ней крошечный крестик. Развернувшись, она сказала с ироничной ухмылкой:

– А в астрономическую съемку она не попала из-за того, что находится совсем рядом с Джансаром, который имеет звездную величину около 4 и находится в самом конце созвездия Дракона. Чтобы разглядеть на таком ярком фоне нейтронную звезду, потребуется очень хороший телескоп.

Она допила остаток кофе.

– Давай-ка разбудим старину Сола, – сказала она. – У нас есть статья для публикации.

Пятница, 22 мая 2020 г.

Спустя два дня статья была готова и передана на компьютер журнала Astrophysical Letters. На следующий день она уже попала в астрофизическую информационную сеть вместе с примечанием от радиоастрономов, где было сказано, что очень слабые 199-миллисекундные пульсации были обнаружены в области северного полушария аккурат на конце созвездия Дракона. Вскоре после этого новый десятиметровый телескоп в Китае обнаружил на небе бледную точку, и изображения «Яйца Дракона – ближайшего соседа Солнца» появились в Sinica Astrophysica. Популярная пресса скопировала эту картинку – вместе с колоритным китайским названием, – и вскоре люди уже вовсю вглядывались в небо, тщетно пытаясь хоть на мгновение разглядеть в нем «Яйцо», расположенное у самого конца созвездия Дракона, как если бы сама звезда и правда была только что отложенным яйцом.

Суббота, 13 июня 2020 г.

Наступил вечер субботы. Дональд и Жаклин беседовали, сидя на траве у обсерватории Гриффита. Такой возможности расслабиться у них не было уже несколько месяцев. Диссертация Жаклин была готова, а вчерашняя официальная защита – после того, как открытие получило всемирное научное признание и было широко растиражировано в видеоновостях – превратилась в простую формальность.

– Я все равно не понимаю, почему видеоинтервью для новостей дает именно Солинский, – хмурясь, сказал Дональд. – Это ты ведь ты первой обнаружила нейтронную звезду, а не он.

– Наука так не работает, – объяснила Жаклин. – Профессор приступает к исследовательскому проекту в надежде на какое-нибудь открытие. Иногда такие открытия совершают его студенты, но если бы не профессорский проект, у них бы все равно ничего не вышло. И раз уж профессор несет ответственность за любые неудачи проекта, то и лавры в случае успеха должны достаться именно ему. А меня это в общем-то особо и не заботит – ведь вся эта история стала отличным трамплином для моей карьеры!

Эти слова заставили Дональда проникнуться еще большим восхищением к женщине, которую он полюбил всей своей душой. Он ничего не говорил и просто продолжал смотреть на звезды.

– Интересно, сможем ли мы когда-нибудь посетить Яйцо Дракона? – сказала после долгого молчания Жаклин. Учитывая скорость движения звезды, она пробудет в Солнечной системе еще несколько сотен лет. Хотелось бы мне полететь туда самой, но эта честь, наверное, достанется только моим внукам или правнукам.

– Это может случиться раньше, чем ты думаешь, – заметил Дональд. – Судя по последним новостям об открытии нигерийского магнитного монополя, первую из найденных частиц поместили в большой магнитный ускоритель, где она породила новые монополи, и некоторыми из них уже воспользовались в качестве катализаторов термоядерного синтеза дейтерия. Инженеры ЛРД от этих результатов просто в восторге. Они уже начинают прорабатывать схемы термоядерных ракет для межзвездных кораблей. Вряд ли корабль будет готов так скоро, чтобы туда могли отправиться мы с тобой, но я бы не удивился, узнав, что через двадцать или тридцать лет кто-нибудь из наших детей увидит Яйцо Дракона с низкой орбиты.

Время неизбежно неслось вперед. Шли годы…

Воскресенье, 15 августа 2032 г.

Проворный Бегун уже начал уставать. Ему оставалось лишь надеяться, что Скороход терял силы быстрее него. Скороход передвигался куда тише, но его мозг работал медленно и, судя по всему, никогда не учился на повторявшихся из раза в раз попытках поймать Проворного Бегуна. Эта бестия изводила клан на протяжении трех оборотов неба, вынудив его соплеменников отступить к кучке булыжников, оказавшихся на пути рывков Скорохода. Им оставалось только ждать, пока огромный хищник не устанет и попросту уползет прочь, либо схватит одного из них на открытом пространстве – например, того же Проворного Бегуна, который уже начал жалеть о своем решении раздобыть питательный стручок с расположенного неподалеку растения.

Шесть его глаз внимательно следили за тем, как Скороход старательно ползет вдоль тяжелой оси, пока не окажется строго к востоку или западу от намеченной им жертвы. Заняв нужное положение, хищник станет ускоряться, и длинное узкое тело, извиваясь, заскользит прямиком в его сторону. Оказавшись поблизости, зверь разинет свою огромную, сияющую пасть, и под каждым из пяти глаз, окружающих его раскрытый рот, внезапно вырастет по длинному и острому кристаллическом клыку.

Об остроте этих клыков Проворный Бегун знал не понаслышке, ведь один из них хранился прямо внутри его тела, в сумке для инструментов. Этот клык он добыл из покореженной туши Скорохода, потерпевшего поражение в брачной дуэли, а затем воспользовался этой находкой, чтобы разрезать иссыхающий труп на куски, которые стали приятным дополнением к стручковой диете и для самого Бегуна, и для всего его клана.

Скороход начал разгоняться. Проворный Бегун ждал, пока зверь всецело отдастся атаке; затем, распластав свое гибкое, перламутровое тело, начал проталкивать себя вдоль тяжелой оси – так быстро, как только могли позволить его мышцы. К этому моменту Скороход двигался так быстро, что уже не мог отклониться от выбранного курса, однако разделяющая их дистанция была невелика. Один из задних глаз Проворного Бегуна поморщился, когда клык надрезал его толстый опорный стебелек.

Когда Скороход замедлился и развернулся, готовясь к очередной атаке, Проворный Бегун потерял всякую надежду. Вскоре один из этих острых клыков прорежет в его теле дыру, и Скороход непременно схватит Бегуна во время следующего рывка.

Но затем Проворного Бегуна неожиданно осенило. У него ведь тоже есть клык! Проследив, как в отдалении движется Скороход, он приступил к собственному рывку. Вмиг придав участку своей кожи форму короткого усика, Проворный Бегун запустил его в отверстие, ведущее внутрь сумки для хранения инструментов, и извлек оттуда клык. Затем он увеличил усик, превратив его в мощный манипулятор, укрепленный толстой кристаллической сердцевиной, и снова двинулся вдоль тяжелой оси. Но на этот раз он оставил часть своего тела на пути Скорохода. Это был толстый манипулятор с клыком на конце. Проворный Бегун почувствовал резкую вибрацию, и его глаза загорелись, когда он увидел, как Скороход внезапно замер на месте, впиваясь клыками в собственный бок, откуда прямо на кору вытекали светящиеся жизненные соки.

Проворный Бегун благоговейно взглянул на клык, который держал в своем манипуляторе. Оба были покрыты сгустками сияющего сока, стекавшего с них капля за каплей. Он обсосал их дочиста, наслаждаясь непривычным вкусом сырого сока и мяса. Затем он направился к Скороходу, который все еще продолжал извиваться. Стараясь держаться на расстоянии по тяжелой оси, Проворный Бегун следил за тем, как слабеет его противник. Наконец, набравшись смелости, он занес манипулятор с клыком над центром продолговатого тела и резко опустил его вниз. Острый конец вонзился глубоко в тело жертвы. Получив удар в мозговой узел, Скороход задрожал и растекся в выпуклую лужицу плоти.

Подняв клык, Проворный Бегун нанес еще один удар.

Ощущение оказалось приятным.

Он был сильнее Скорохода! Теперь эти твари больше никогда не будут терроризировать его сородичей!

Его клык снова и снова вонзался в тело жертвы…

Пятница, 5 ноября 2049 г.

Пьер Карно Нивен парил перед консолью на научной палубе межзвездного ковчега Сент-Джордж. Отслеживая активность в астероидном поясе, который окружал все еще далекую звезду под названием Яйцо Дракона, худощавый молодой человек задумчиво пощипывал край аккуратно подстриженной темной бороды.

– Для меня это по-прежнему «мамина звезда», – подумал Пьер, вспоминая, как в детстве лежал на лужайке в объятиях отца, наблюдая за запуском первых межзвездных аппаратов, которым предстояло исследовать открытую его матерью нейтронную звезду.

Когда Пьера выбрали научным руководителем команды, нацеленной на изучение Яйца Дракона, тут же поползли слухи о «фаворитизме», однако те, кто их распространял, явно уступали ему в мотивации. Будучи уверенным, что его мать не получила должного научного признания за свое открытие, Пьер провел всю свою жизнь в попытках исправить ситуацию. Он не только стал мировым экспертом в области физики нейтронных звезд, но и развил в себе талант писателя-популяризатора, чтобы о достижениях сына Жаклин Карно стало известно не только горстке ученых, а всему человеческому роду. Пьер добился успеха, поскольку его способность к объяснению научных идей на самых разных уровнях позволила ему пробиться на роль признанного лидера и официального представителя экспедиции. Теперь, когда с разговорами, увещеваниями и объяснениями было покончено, Пьер вновь выступал в роли ученого.

До самого Яйца Дракона оставалось еще шесть месяцев пути, но сейчас было самое время приступить к активации автоматических аппаратов, которые Сент-Джордж заблаговременно направил к нейтронной звезде. Подготовка к близкому наблюдению за нейтронной звездой потребовала бы немалых усилий. Но после того, как им удалось найти и идентифицировать в окрестностях Яйца несколько астероидных тел, мозги роботов могли справиться с этой работой ничуть не хуже человеческих.

Самый большой аппарат по сути представлял собой автоматизированный завод, однако единственный производимый им продукт был довольно необычным – магнитные монополи. Изначально в его распоряжении уже имелось несколько монополей – как отрицательных, так и положительных. Они не подавались на выход, а использовались в качестве затравки, необходимой для работы фабрики. Аппарат направлялся к первому из крупных железо-никелевых планетоидов, которые были захвачены нейтронной звездой, потеряв часть скорости под действием ее мощного магнитного поля. Пока он подготавливал рабочее пространство, остальные космические аппараты занимались сборкой источника энергии, который должен был обеспечивать работу завода, ведь потребность в ней была настолько велика, что космическая фабрика ни за что не вместила бы всего необходимого топлива. По сути уровень требуемой мощности превосходил даже суммарные возможности всей человеческой расы на Земле, колониях, Луне, Марсе, астероидах и отдаленных научных базах.

Обитатели Солнечной системы были не в силах удовлетворить такие потребности в электрической мощности, однако объяснялось это лишь тем, что в их распоряжении не было подходящего источника энергии. Солнце – и раньше, и сейчас – щедро делилось своей энергией с окружающим космосом; однако самые эффективные на сегодняшний день способы преобразования его лучистой энергии в электричество – будь то солнечные батареи или вращение магнитного поля вблизи проводов в обмотке генератора за счет сжигания солнечной энергии, запасенной в древних окаменелостях – до сих пор были ограничены в своих возможностях.

Здесь же, в окрестностях Яйца Дракона, не было необходимости ни в солнечных батареях, ни в тепловых двигателях, ведь быстро вращающаяся нейтронная звезда, создающая колоссальное магнитное поле, была одновременно и источником энергии, и ротором динамо-машины. Все, что нужно – это провода, которые превратят энергию вращающегося магнитного поля в электрический ток.

За прокладку кабелей отвечали меньшие аппараты. Используя фабрику в качестве отправной точки, они протянули длинный и тонкий кабель в виде кольца, которое целиком окружало звезду, оставаясь при этом на безопасном расстоянии, где могло бы сохранять стабильность на протяжении нескольких месяцев – пока будет существовать потребность в выработке электроэнергии. Поскольку для создания петли, соединяющей астероидный материал с окрестностями звезды, требовались миллиарды километров проводника, для ее изготовления пришлось бы задействовать весьма необычный материал. И это были не просто слова, ведь кабель представлял собой пучок сверхпроводящих полимерных нитей. И хотя температура вблизи нейтронной звезды была довольно высока, необходимости в охлаждении не возникало, так как сверхпроводящие свойства полимера сохранялись практически до самой точки плавления – 900 градусов.

Кабели становились все длиннее и длиннее, и постепенно начали реагировать на линии магнитного поля звезды, которые хлестали по ним десять раз в секунду: пять положительных взмахов со стороны восточного полюса, перемежающихся пятеркой отрицательных, идущих с запада. Каждый раз, когда волна магнитного поля проходила вблизи кабеля, в нем возникал всплеск электрического тока, который, перемещаясь по жилам проводника, накапливался в виде избыточных зарядов на самих космических аппаратах. Еще не успев довести свою работу до конца, они уже пульсировали розово-голубыми коронными разрядами – сначала положительным, затем отрицательным. Самой проблемной задачей было добавление последнего, замыкающего цепь, соединения, поскольку эту операцию нужно было проделать ровно в тот момент, когда пульсирующий в проводниках ток проходил через нулевую отметку. Но даже сотая доля секунды – это более, чем достаточно, если речь идет о полуразумных космических аппаратах, оснащенных околорелятивистскими термоядерными двигателями.

Получив источник энергии, фабрика приступила к производству. Переменные магнитные поля большой мощности взбивали затравочные монополи, разгоняя их до высоких энергий и заставляя прошивать плотные скопления материи. Столкновение монополей с плотными ядрами атомов несло в себе такое количество энергии, что приводило к обильному рождению пар элементарных частиц, среди которых имелись и пары новых магнитных монополей. Их, в свою очередь, выуживали из выброшенных мишенью обломков, и при помощи специально подобранных электрических и магнитных полей перенаправляли наружу фабрики, где они внедрялись в близлежащий астероид. Попав внутрь астероида, монополи взаимодействовали с ядрами, вытесняя внешние электроны. Монополь, в отличие от электрона, не обращался вокруг ядра. Вместо этого он двигался по кольцу, создавая электрическое поле, которое удерживало заряженное ядро, в то время как само ядро двигалось по связанной кольцеобразной орбите и, порождая магнитное поле, удерживало намагниченный монополь.

Лишившись внешних электронов, от которых зависел их размер, атомы стали меньше, а состоящая из них порода – плотнее. По мере того, как в центр астероида поступали все новые и новые монополи, его вещество менялось, превращаясь из обычной, распухшей от легких электронов, материи, в плотный монополий. Исходные атомные ядра никуда не делись; но теперь, когда вокруг них, на связанных орбитах, появились монополи, плотность вещества поднялась практически до уровня нейтронной звезды. По мере накопления видоизмененной материи росло и гравитационное поле уплотненного вещества, которое в конечном счете начало содействовать этому процессу, обрушивая орбиты электронов до ядерных масштабов уже после их частичного преобразования в монополий. Когда процесс длиной в месяц подошел к концу, астероид диаметром в 250 км, сжался до 100-метровой сферы, включающей в себя монополиевое ядро, мантию, состоящую из вырожденной материи с плотностью на уровне белого карлика, и светящую кору из частично сколлапсировавшей обычной материи.

Завершив трансформацию первого астероида, фабрика переключилась на следующий, который был доставлен в нужное место при помощи аппарата-«погонщика», приступившего к своей задаче за много месяцев до этого. Процесс повторялся снова и снова, пока вокруг нейтронной звезды не появилось восемь плотных астероидов – два больших и шесть поменьше, – танцевавших вокруг друг друга параллельно с общим движением по орбите. Их стабильная конфигурация поддерживалась тяговым усилием космических аппаратов, которые могли на расстоянии притягивать и отталкивать горячие массы ультраплотного намагниченного вещества, используя магнитные поля, создаваемые скоплениями монополей в их носовой части.

Аппараты присматривали за своими творениями, дожидаясь прибытия Сент-Джорджа. Когда люди оказались вблизи нейтронной звезды, погонщики вновь приступили к активным действиям. Они толкали, притягивали и легонько передвигали два крупных астероида, пока те не сблизились друг с другом. В результате наложения сверхмощных гравитационных полей астероиды закружились в молниеносном танце, а затем разлетелись в противоположных направлениях по вытянутым эллиптическим орбитам, которые спустя несколько месяцев должны были снова встретиться друг с другом в непосредственной близости от расположенной неподалеку нейтронной звезды.