355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Форвард » Яйцо Дракона (СИ) » Текст книги (страница 2)
Яйцо Дракона (СИ)
  • Текст добавлен: 7 сентября 2021, 11:30

Текст книги "Яйцо Дракона (СИ)"


Автор книги: Роберт Форвард



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Часть I. Пульсар

Четверг, 23 апреля, 2020 г.

Жаклин Карно направлялась к длинному столу в лаборатории обработки данных, оборудованной на территории Центра Исследований Глубокого Космоса СССР-НАСА-ЕКА[2]2
  ЕКА – Европейское космическое агентство – прим. пер.


[Закрыть]
в Калтехе. Ее симпатичное лицо омрачалось недовольным взглядом. Стрижка каштановых волос, доходивших ей до плеч, вкупе с тщательно подобранным, сшитым на заказ, гардеробом, моментально выдавали в ней «европейку».

Из одежды на ней была только юбка, блузка и туфли-сабо. Причина крылась отнюдь не в том, что у не было собственных чулок – а также сумочек, косметики, колец, парфюмерии и прочих «дамских штучек»; просто этим утром она слишком торопилась, чтобы уделить им хоть какое-то время, ведь ее ждала работа. Французское правительство отказало ей в государственной стипендии для обучения в Международном Космическом Институте, так что выбору подходящего туалета можно было посвятить все предстоящее утро.

Стройная девушка быстрыми движениями расчистила стол от накопившихся бумаг и бросила на него длинный цилиндр с данными. Оказавшись у края, бумажный рулон послушно прокатился по столешнице и, упрямо перевалившись через край, преодолел еще пять метров по полу, прежде чем, наконец-то, остановиться. Оставив рулон там, где он лежал, Жаклин приступила к анализу данных. В обычных условиях эту рутинную работу поручали компьютеру. К сожалению, сегодняшние компьютеры наотрез отказывались работать без лицевого счета, а зайдя в систему сегодняшним утром, Жаклин обнаружила, что скромная сумма, которую она пыталась отложить из средств, выделенных профессором Солинским для ее диссертации, сгорела из-за очередной ретроактивной корректировки валютных курсов. Она знала, что исследовательский бюджет Солинского располагал изрядным количеством рублей, однако не имея ни бюджетного разрешения, ни личного одобрения профессора на доступ к компьютеру (криптопароль от которого она знала, но не осмеливалась им пользоваться), Жаклин оставалось лишь ждать и обрабатывать информацию вручную, пока не вернется ее руководитель.

Вообще-то работать с данными в такой тесной близости было даже весело. Если бы за анализ взялся компьютер, числа были бы просто втиснуты в цифровые ячейки, независимо от того, были ли это настоящие данные или шум, а прямо сейчас гребенчатого шума на этом графике было предостаточно.

Данные, анализом которых занималась Жаклин, были получены с низкочастотных радиодетекторов внеэклиптического аппарата СССР-ЕКА, ставшего первым крупным проектом, реализованным совместными усилиями Советов и Европы. Еще в начале лунной гонки европейцы оснастили лазерными ретроотражателями первый советский луноход. После катастофического инцидента с участием американцев, в результате которого взрыв на стартовой площадке уничтожил один из драгоценных американских шаттлов вкупе с единственным экземпляром европейской космической лаборатории «Спейслэб», Европа решила возобновить сотрудничество с Востоком. Именно европейцы отвечали за инструментарий внеэклиптического зонда, выведенного в космос при помощи одной из гигантских ракет-носителей, имевшихся в распоряжении СССР. Изначально корабль преодолел пять астрономических единиц, добравшись до Юпитера. Но затем, вместо того, чтобы сделать несколько снимков и, подобно своим предшественникам, направиться к другим планетам, зонд поднырнул под южный полюс газового гиганта и рывком покинуло плоскость, в которой лежали планеты Солнечной системы.

Когда корабль вышел из плоскости эклиптики, Солнце предстало перед его сенсорами в новом свете. Теперь, когда магнитные поля, ведущие свою кипучую деятельность в средних широтах Солнца, были ослаблены, балом стали править ранее неизвестные эффекты.

Еще на первых этапах миссии данные, переданные внеэклиптическим аппаратом СССР-ЕКА, были тщательно проанализированы множеством исследовательских групп, не испытывавших проблем с финансированием. Собранная информация показала, что наше Солнце страдает от несварения. Оно поглотило слишком много черных дыр.

Ученые обнаружили, что сила магнитного поля на солнечных полюсах испытывает строго периодические флуктуации. На состояние магнитосферы, конечно, влияло целое множество факторов. Серьезный вклад вносила каждое из солнечных пятен. Однако пятна не отличались регулярностью во времени и были настолько мощными в средних широтах, что на их фоне меркли все остальные колебания. Только после того, как внеэклиптический аппарат оказался над солнечным полюсом и долгое время собирал данные о его активности, были обнаружены тончайшие, строго периодические колебания радиопотока, впоследствии интерпретированные как периодические колебания солнечной магнитосферы. В конечном счете исследователи пришли к выводу, что внутри Солнца заключены четыре плотные массы – по всей вероятности, представлявшие собой миниатюрные зачатки черных дыр – которые обращались вокруг друг друга. Подтачивая звезду изнутри, они нарушали ее нормальное термоядерное равновесие. К ощутимым для Солнца последствиям эти черные дыры приведут лишь через несколько миллионов лет, пока же влияние ограничивалось эпизодическим наступлением ледниковых периодов.

Но даже осознав, что Солнце не годится на роль надежного и долговременного источника энергии, человечество все равно ничего не могло с этим поделать. После непродолжительного ажиотажа на фоне национальной и международной обеспокоенности «смертью Солнца» люди остановились на лучшем из известных им способов решения непреодолимых проблем – просто не обращать на них внимание в надежде, что неприятности исчезнут сами по себе.

С тех пор минуло два десятка лет. Каким-то чудом на спутнике по-прежнему работал один из двух коммуникационных передатчиков и действовали три эксперимента. Одним из них был эксперимент с низкочастотным радио. Сейчас его выходные данные были разложены на столе и полу вычислительной лаборатории и стараниями быстрых и тонких пальцев одной целеустремленной аспирантки мало-помалу обрастали отетками и примечаниями.

– Черт! Опять эта гребенка, – пробормотала Жаклин, сдвигая лежавший на столе длинный лист бумаги и замечая размытие сложного сигнала синусоидальной формы, амплитуда которого медленно менялась во времени. Целью ее диссертации было отыскать в этом сложном сигнале еще одну периодическую закономерность, которая бы доказала, что внутри Солнца находится пять (или больше) черных дыр. Если же эти попытки закончатся неудачей, ей придется доказать, что черных дыр было всего четыре. (По крайней мере, ей удалось убедить своего странствующего научного руководителя в том, что адекватную диссертацию можно сделать и из отрицательного результата, при условии, что тот будет как следует задокументирован).

И все же ее терзало беспокойство. Гребенка смазывала данные, делая непригодной изрядную их часть. Даже если бы в чистых фрагментах обнаружилась новая закономерность, в которой ей бы удалось откопать очередную черную дыру, пополнив список грозящих Солнцу проблем, это бы все равно особо ни на что не повлияло. Теперь же, когда Жаклин была почти уверена в том, что ей придется довольствоваться отрицательным результатом, убедить аттестационную комиссию в существовании ровно четырех черных дыр будет сложнее, и всему виной этот шум. Она всматривалась в подпорченный фрагмент данных, пока ее руки быстро скользили по тянущемуся через стол длинному листу бумаги.

– Жаловаться на этот древний аппарат, конечно, не стоит, – произнесла она. – Но с чего бы ему начать заикаться именно сейчас?

Она продолжала двигаться вдоль ленты. Гребенка стала плотнее, после чего медленно сошла на нет. Добравшись до очередного незашумленного фрагмента, Жаклин снова взялась за измерение средних значений амплитуды. В каком-то смысле ей повезло, что данные обрабатывал не безмозглый компьютер, а она сама. Ей хватало здравого смысла, чтобы не обращать внимания на шум, а значит, получить в итоге довольно-таки чистый спектр. Если бы данными занялся компьютер, он бы просто смешал гребенку с полезными данными, из-за чего в итоговом спектре появилось бы множество фиктивных всплесков, которые бы, в свою очередь, дали немало поводов для нападок аттестационной комиссии. Анализ Жаклин завершила уже поздним вечером. Под конец она взглянула на аккуратные числа в своем блокноте.

– Не самый легкий способ обработки данных, – сказала она самой себе. – Но завтра будет еще тяжелее, ведь все это придется вводить в компьютер. Надеюсь, старина Сол к тому моменту развяжет свой кошель с деньгами. – Она устало оглядела длинную измятую ленту на полу, и, покрутив ее туда-сюда, наконец-то, отыскала свободный конец и принялась скручивать ее в рулон.

– Вверх-вниз с двойным горбом, тройной горб, бугорок – повторить два раза, потому гррррррррребенка, потому вверх-вниз с двойным горбом, тройной горб, бугорок – повторить два раза, потом гррррррррребенка… – Жаклин прервала полуавтоматическое проговаривание сигнала на ленте. Она быстро собрала всю бумажную кипу и аккуратно перенесла в один конец длинной комнаты, где растянула рулон на полу. Затем она подошла к началу ленты и быстро прошагала вдоль нее, высматривая зашумленные места. – Гребенка периодична! – воскликнула она.

Шум повторялся с периодичностью около суток и по мере движения по ленте медленно смещался относительно более регулярных периодических бугорков, которые и составляли суть ее диссертации. Раньше она считала, что шум на записи был связан со случайными сбоями в работе космического аппарата, но теперь периодический характер гребенки подтолкнул Жаклин к поискам совершенно иного объяснения.

– Возможно, в передатчике зонда возникает электрическая дуга, которая длится по несколько часов в день, но это маловероятно, – сказала она. Закончив сворачивать бумажную ленту она взяла рулон и направилась в коммуникационную лабораторию. Первым делом она просмотрела журнал событий космического аппарата. К счастью, эта информация хранилась в общедоступном библиотечном файле, и компьютер должен был позволить ей взглянуть на данные без дополнительной оплаты. Она прокрутила журнал назад, страница за страницей. В большинстве записей значилось ее имя:

Ж. КАРНО: ЕКА: УЧЕТН. ЗАП. SAW-2-J: LFR ВЫГРУЗКА ДАННЫХ

– Похоже, кроме меня этим спутником никто не пользуется, – произнесла она.

Наконец, она добралась до технических записей. Примерно раз в несколько дней, во время периодов слабой нагрузки инженеры по аэрокосмическим системам в коммуникационном центре Сети Глубокого Космоса СССР-НАСА-ЕКА подвергали аппарат техническим проверкам из контрольного списка.

МОЩНОСТЬ 22% НОМИНАЛЬН.

X-ДИАПАЗОН НИСХ. КАНАЛ 80% НОМИНАЛЬН.

K-ДИАПАЗОН НИСХ. КАНАЛ ВЫКЛ.

СИСТЕМА ОРИЕНТАЦИИ ВЫКЛ.

УГЛОВАЯ СКОРОСТЬ 77 МИКРОРАД/СЕК

АКТИВНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ:

НИЗКОЧАСТОТНОЕ РАДИО

СОЛНЕЧНЫЙ ИК-МОНИТОР

РЕНТГЕНОВСКИЙ ТЕЛЕСКОП (РЕЖ. ОЖИД.)

– Запущены всего два эксперимента, – произнесла Жаклин. – Должно быть, инженеры отключили рентгеновский телескоп с момента моей последней проверки. – Она взглянула на угловую скорость, переключила компьютерный терминал в режим вычислений и произвела быстрые расчеты.

– Семьдесят семь микрорадиан в секунду – это чуть больше одного оборота в сутки – почти такой же период, как и у гребенки. Сама гребенка, скорее всего, связана с солнечным нагревом передающей антенны или каким-то другим эффектом солнечной природы.

Завершив сеанс работы с терминалом, она взяла бумажный рулон и в этот предрассветный час направилась обратно в свою комнату. Ему предстояло пополнить целую гору других рулонов, сложенных стопкам на книжной полке, а самой Жаклин – присоединиться к спящим обитателям Пасадены.

Пятница, 24 апреля, 2020 г.

Жаклин снилось, что она летит. Точнее не летит, а дрейфует в пустом пространстве. Опустив взгляд, она, наконец-то, поняла, где находится. Прямо под ней расположился сияющий солнечный шар. Перед глазами Жаклин раскинулась вся Солнечная система, как если бы она смотрела на нее сверху вниз. Пройдя астрономическую подготовку, она самопроизвольно разместила воображаемые планеты на нужных местах; еще чуть-чуть, и она бы увидела даже едва заметные, почти круговые орбитальные линии, придававшие Солнечной системе вид стрелковой мишени. Она отыскала крошечную систему из двух планет, представлявшую собой пару Земля-Луна и, напрягая зрение, пыталась разглядеть детали земной поверхности, в тот самый момент, когда планетарный пейзаж уплыл вбок, следуя за медленным, но неотвратимым вращением ее тела. Не имея возможности еще хоть немного повернуть голову, Жаклин вынужденно отвела взгляд от Солнца, направив его вверх; она парила, вытянув руки и ноги на манер буквы X. – В точности как низкочастотные радиоантенны, которые торчат из космического зонда, – подумала она.

Вскоре ее тело совершило полный оборот, и Жаклин почувствовала восхищение при виде развернувшегося вокруг пейзажа. Наконец, она сосредоточила свое внимание на северном полюсе Солнца. Вид светила при всей его яркости не доставлял никаких неудобств, и Жаклин стала осматривать его практически безликую поверхность в поисках хоть каких-то отличий. Глаза, впрочем, здесь оказались бессильны, но, продолжая наблюдать, она, наконец-то, почувствовала слабые пульсации в руках и ногах. Двойной импульс, тройной импульс, импульс…

– Двигаясь по орбите, черные дыры излучают сложный радиосигнал, и мое тело работает, как приемник, – подумала она, продолжая вращаться. Вскоре она уже не видела Солнца, но по-прежнему ощущала пульсации в руках и ногах. Затем, продолжая всматриваться в небо под прямым углом к Солнцу, она ощутила быстрое покалывание, нараставшее в ее правой руке. Оно становилось все сильнее и сильнее, едва не затмевая собой более медленные, ритмичные пульсации. – Гребенка! – воскликнула она и тут же рассмеялась самой себе…

– Самый верный способ вообразить себя во сне космическим кораблем – это с головой уйти в собственную диссертацию, – произнесла Жаклин, приподнимаясь на кровати у себя в комнате. Выглянув в окно, где по полуденным улицам суетливо неслись машины, она потерла правую руку, избавляясь от неприятного покалывания и восстанавливая нормальный кровоток, которого рука была лишена, оказавшись зажатой под ее изможденным телом.

В самом разгаре запоздалого завтрака увиденный сон напомнил о себе снова. Эксплуатационные характеристики космического аппарата она знала почти так же хорошо, как и особенности собственного тела, но ей все равно показалось странным, что во сне гребенка появлялась именно в тот момент, когда Жаклин поворачивалась к Солнцу спиной, а вовсе не лицом.

Немного над этим подумав, она подошла к книжной полке и достала два рулона – тот, над которым трудилась вчерашней ночью, и более старый, записанный несколько месяцев тому назад. Она развернула на полу фрагмент каждой из лент, расположив их друг под другом и принялась двигать старую запись то в одну, то в другую сторону, пока сложный, медленно изменяющийся сигнал, вызванный орбитальным движением черных дыр, не совпал на обеих записях. Затем она просмотрела оба рулона и дошла до зашумленных областей. Они оказались разными. Мало того, что несколько месяцев назад гребенка выглядела куда слабее (хотя это можно было объяснить постепенной порчей оборудования или изоляционного слоя), так еще и пик ее активности был заметно смещен относительно положения Солнца. Жаклин достала и проверила еще более старую запись. Теперь гребенка была еле заметна. Она даже помнила, что компьютер без особого труда смог извлечь из этих данных чистый и аккуратный спектр, поскольку спектральная энергия шума была слишком мала. Но пик интенсивности гребенки опять-таки испытывал задержку по времени.

– Ну что ж, это тот самый случай, когда числодробильная объективность машины на порядки превосходит исключительную субъективность человеческих глаз и рук. Пора тебе снова засесть за компьютер, Жаклин, – сказала она самой себе. – Но сначала придется пополнить запас компьютерного времени у старины Сола.

Жаклин направилась к корпусу космической физики, расположенном на другом конце калтеховского кампуса. Огромное здание, построенное еще в те времена, когда финансирование космических программ составляло значительную часть национального бюджета, теперь имело к космической физике весьма условное отношение. Под исследования космоса были отведены лишь подвал с компьютерным залом и кабинеты на первом этаже. Оставшаяся часть здания была оккупирована старшекурсниками и аспирантами факультета общественных наук. Если бы конгломерат калтеховских лабораторий реактивного движения не сумел убедить НАСА, европейцев и русских объединить тающие на глазах национальные бюджеты космических программ, направив их на поддержку единого международного исследовательского центра с общей сетью дальней космической связи, все исследования в области дальнего космоса бы попросту прекратились.

После того, как американцы отказались от спонсирования космических аппаратов для исследования далекого космоса, а европейское космическое агентство вслед за утратой Спейслэб распалось на пререкающиеся друг с другом фракции, советские органы планирования, лишившись заметных конкурентов, практически перестали интересоваться исследованием дальнего космоса и сосредоточили свое финансирование на авантюрах, связанных с пилотируемыми и беспилотными орбитальными полетами. Холодная война так и не окончилась, но по сути выродилась до практически бездумного поношения оппонентов в ООН. По мере роста российского уровня жизни партийные планировщики столкнулись с необходимостью уделять все больше внимания утратившему покорность населению и уже не могли дать убедительное обоснование независимой программы по изучению дальнего космоса.

Преодолев практически безлюдные коридоры корпуса космической физики, Жаклин остановилась у кабинета профессора Владимира Солинского. Немного помедлив, она постучала.

Да?[3]3
  Здесь и далее курсивом отмечены реплики, которые профессор произносит по-русски в оригинале книги – прим. пер.


[Закрыть]
– ответил грубоватый голос.

Она открыла дверь и вошла в кабинет. Худощавый джентльмен среднего возраста крутанулся на кресле и, отвернувшись от заполненного кириллическими символами экрана, поднял взгляд на Жаклин. Она достаточно хорошо владела русским, чтобы понять, что перед ее приходом профессор читал новостную статью о предполагаемом открытии магнитного монополя в одной из нигерийских железных руд.

Для русского Солинский одевался довольно необычно. Его костюм был сшит на заказ по последней европейской моде. Само его наличие на профессоре сухощавого телосложения выставляло напоказ тот факт, что обладатель костюма был путешественником, повидавшим немало стран и получившим изрядную свободу и еще более изрядное финансовое покрытие от умудренного опытом русского правительства, которое, в свою очередь, ожидало от Солинского великих свершений. Когда профессор взглянул на девушку поверх очков для чтения, его лысеющая голова наклонилась вперед.

– Жаклин! – воскликнул Солинский, сияя от радости. – Входите, входите, юная леди. Как продвигается работа над вашей диссертацией? Вам удалось найти новый коллапсный субзвездный объект?

В ответ на нежелание русских называть эти объекты миниатюрными черными дырами, Жаклин мысленно ухмыльнулась. К сожалению, американцы и британцы, первыми озаботившиеся популяризацией идеи черных дыр, не знали, что в русском языке эта фраза имеет коннотации, к которым не принято прибегать в приличной компании.

– Я использовала все средства на своем счете, и компьютер больше не хочет иметь со мной дело, – ответила она. – Мне казалось, что оставшегося времени хватит, как минимум, еще на месяц работы, но ретроактивные корректировки обнулили весь запас.

Профессор отвел глаза. Он опасался чего-то подобного. Бюджет, предоставленный советской Академией Наук, был невелик, но, что еще хуже, исчислялся в рублях. После того, как в Монголии снова стала обостряться пограничная война между русскими и китайцами, советский рубль начал стремительно дешеветь на международных валютных рынках. Он был рад, что на него работает Жаклин, поскольку она досталась Солинскому бесплатно. Ей, как одной из немногих счастливчиков, удостоенных полной аспирантской стипендии ЕКА, все расходы компенсировало само агентство. Приехав в Америку для работы в международном космическом институте, Солинский уже отчаялся найти аспиранта, который бы пришелся ему по карману, так что Жаклин стала для него своеобразной улыбкой фортуны. Она была умна (да еще и хороша собой).

– Что ж, ладно, – со вздохом согласился он. – Я переведу часть средств со своего основного счета. Но мои финансы тоже пострадают от валютных корректировок. Боюсь, что посетить конференции в Вероне мне этим летом уже не удастся. – Он повернулся к терминалу на рабочем столе и обменялся короткой серией реплик с программой финансового учета.

Спустя минуту он снова повернулся к ней со словами: «Теперь компьютер не откажет вам в диалоге. Но будьте благоразумны в своих запросах, потому что запасы рублей на исходе».

– Благодарю, профессор Солинский, – сказала в ответ Жаклин. – Но для завершения диссертации мне все еще нужно проделать немало работы. Пока что мне не удалось отыскать в данных новых периодических сигналов. К тому же записи с аппарата становятся хуже. Амплитуда шума растет, и довольно приличную порцию данных мне приходится просто выкидывать. Сам шум, однако же, представляет некоторый интерес. Я просмотрела кое-какие из старых записей и обнаружила, что он не только растет по амплитуде – его пик, судя по всему, смещается во времени по отношению к солнечным радиосигналам.

– Да, та самая «гребенка», как вы ее называете, – произнес профессор. – Она не исчезает, а только становится хуже? Что ж, от такого древнего аппарата много ждать не стоит.

– Но смещение во времени явно указывает на то, что гребенку вызывает не Солнце, – возразила Жаклин. – Думаю, нам стоит изучить ее получше.

– Я могу придумать целую массу механизмов, которые бы объясняли такой шум неполадками электроники на самом зонде, – с улыбкой ответил он. – Мы хотим, чтобы вы довели свою диссертацию до конца, не истратив чересчур много моих драгоценных рублей, так что нам, я считаю, следует сосредоточиться на анализе той части радиоданных, которую не затронул шум.

– Но ведь мне не потребуется много времени, чтобы снова просмотреть исходные данные при помощи компьютера и получить неплохую оценку дрейфа, –возразила она. – Затем, вспомнив о покалывании в правой руке, она неожиданно уверилась кое в чем еще, пусть даже в связи между положением ее тела в пасаденской кровати и неодушевленным зондом, курсирующим в космосе на расстоянии двухсот астрономических единиц, не было никакой логики. Но многие из научных идей изначально являлись своим авторам во сне. Возможно, ее подсознание и правда пыталось ей что-то сказать.

– Я почти уверена, что гребенку принимает только один из четырех проводников антенны, – с жаром заявила она. – Если бы мне удалось договориться с инженерами, чтобы они перенастроили режим сбора данных на раздельное считывание сигналов с каждой из антенн…

– Нет! – прогремел голос Солинского. – Сеть дальней космической связи берет немалые деньги даже за то, чтобы направить свои антенны на конкретный зонд и собрать с него часовой набор заранее подготовленных данных. Вы представляете, во сколько обойдется передача команды самому зонду?

Жаклин начала было говорить, но Солинский прервал ее на полуслове и, отбросив свежеобретенный образ «американского профессора», вернулся к авторитарным манерам старой русской школы. – Нет! Нет! Нет! – прокричал он, разворачиваясь к ней спиной и включая свою консоль. – До свидания, мадемуазель Карно.

Она попыталась возразить, но затем поняла, что разговор окончен. Внутри она так и кипела от негодования, но в итоге решила просто уйти и выместить свою досаду на компьютере. По крайней мере, он пополнил расчетный счет Жаклин до того, как поставил крест на ее предложении. Тихонько закрыв за собой дверь, она спустилась по лестнице в консольный зал.

– Интересно, сколько же на самом деле будет стоить обновление команды? – подумала она, направляясь вниз по ступенькам. – Надо будет зайти в Лабораторию реактивного движения, поговорить с инженерами сети дальней космической связи и выяснить, действительно ли это настолько дорогое удовольствие, как он думает.

Теперь, когда на ее счете появились деньги, и компьютер снова был рад ее визиту, Жаклин ввела в систему данные, которые старательно извлекала весь вчерашний вечер. Затем она провела анализ собранной информации. Максимумы на кривой спектральной плотности по-прежнему образовывали четыре семейства. Четыре нижних пика представляли собой фундаментальные орбитальные частоты четырех черных дыр, в то время как более высокие гармоники указывали на небольшую вытянутость их орбит. Общий вид кривой не менялся уже несколько десятилетий. Несмотря на то, что движение происходило внутри Солнца, где плотность вещества в сотни и тысячи раз превосходила плотность воды, с точки зрения самих ультраплотных черных дыр они двигались почти что в космическом вакууме.

Она внимательно просмотрела интервалы между четырьмя нижними всплесками, но так и не смогла обнаружить там признаков нового пика. Она повторила свой поиск при помощи компьютера, который выдал три кандидата с отклонением в две сигмы, однако Жаклин они показались не более, чем шумом, и быстрая проверка со случайно выбранной половиной исходного набора данных подтвердила ее правоту. Здесь ее работа была окончена, поскольку следующая выгрузка данных ожидалась только через неделю. Но раз уж она все равно оказалась за компьютером, – решила Жаклин, – стоит еще раз попробовать разобраться в проблеме шума.

Первым делом она написала программу, которая извлекала из данных зашумленные фрагменты, находила максимальную амплитуду гребенки (объяснить это компьютеру оказалось довольно сложно), а затем строила график зависимости фазы максимума от положения Солнца. В процессе работы Жаклин выяснила, что за последние несколько лет спутник стал вращаться чуть быстрее, каким-то образом увеличив свой момент импульса за счет солнечного ветра и светового давления.

Дальнейшее изучение дрейфа фазы в сочетании с кое-какими расчетами ориентации космического аппарата по отношению к Солнцу показали, что пик гребенки оставался постоянным относительно далеких звезд.

– Значит, чем бы ни был источник шума, он точно находится за пределами Солнечной системы! – воскликнула Жаклин.

Она вдруг поняла, что никогда не задавалась вопросом, как именно выглядит эта самая «гребенка». В распечатке воссозданного аналогового сигнала, принятого космическим кораблем, гребенка напоминала случайный шум в виде «усиков». Очистив экран, она вывела на него результаты последней выгрузки данных. Перед ней изобразился знакомый изгиб кривой, снятой с низкочастотной радиоантенны. Она остановила процесс, как только дошла до максимальной интенсивности гребенки. В этом интервале ее интенсивность была настолько высока, что зачастую приводила к насыщению экрана.

Затем она обратилась к одному из разделов программы анализа данных – использовать его Жаклин почти не доводилось, – и на экране появилось развернутое изображение одного из интервалов. Многочасовые «хребты», составлявшие предмет ее диссертационного исследования, растянулись настолько, что теперь ни один из них не помещался на экране целиком. Гребенка стала преобладающей деталью изображения и выглядела такой же гадкой и зашумленной, как всегда. Она попробовала снова увеличить масштаб, но компьютер активировал контур блокирующего предупреждения:

ВНИМАНИЕ!

МАСШТАБ ГРАФИКА НЕ СООТВЕТСТВУЕТ

ЧАСТОТЕ ДИСКРЕТИЗАЦИИ ДАННЫХ.

ПОЖАЛУЙСТА, ПОДТВЕРДИТЕ КОМАНДУ.

Жаклин ненадолго задумалась, но затем все же нажала клавишу подтверждения. Экран моментально заполнила серия точек, расположение которых было практически случайным. Скачки между близкими точками были довольно выраженными, но в целом нарастание и спад амплитуды происходили довольно медленно, с периодом порядка нескольких минут.

Она вновь обратилась к компьютеру, чтобы выполнить операцию, которой ни разу не пользовалась до этого. Ее интересовал лишь характер изменения данных в масштабе нескольких дней или недель. Теперь же она попросила компьютер произвести гармонический анализ с периодом в несколько секунд. В ответ машина снова выдала предупреждающее сообщение.

ВНИМАНИЕ!

МАСШТАБ СПЕКТРАЛЬНОГО АНАЛИЗА НЕ СООТВЕТСТВУЕТ

ЧАСТОТЕ ДИСКРЕТИЗАЦИИ ДАННЫХ.

ПОЖАЛУЙСТА, ПОДТВЕРДИТЕ КОМАНДУ.

В этот раз заминки не произошло: Жаклин нажала клавишу подтверждения еще до того, как компьютер успел вывести на экран свои возражения. Перед ней моментально появилась график с результатами спектрального анализа. В окрестностях 1 Гц, соответствовавшего частоте дискретизации 1 отсчет/сек, наблюдался заметный всплеск; еще один приходился на 0.005 Гц, что указывало на флуктуации с периодом 200 секунд. Такие колебания, однако же, могли быть результатом биения, возникшего при наложении 1-герцовой частоты дискретизации зонда на некие высокочастотные колебания, близкие к одной из гармоник частоты дискретизации. Поведение данных подсказывало Жаклин, что источником гребенки были именно высокочастотные колебания, но доказать это, располагая частотой дискретизации в 1 герц, будет непросто.

Когда ее рвение, наконец, уступило раздраю и сонливости, Жаклин бросила распечатку с данными в почтовый ящик Солинского и легла в постель. Ей снова снилось, как она летает над Солнечной системой – только на этот раз ее тело быстро вращалось вокруг своей оси. Она очнулась с ощущением головокружения, а затем снова вернулась в мир сновидений – теперь уже самых обыкновенных и быстро канувших в небытие.

Проснувшись на следующий день, она вновь направилась к кабинету своего руководителя. Дверь оказалась открыта, а на столе были разложены листы с ее данными. Солинский беседовал с профессором Кёльном, астрофизиком.

– Высокочастотная гребенка точно не является случайным шумом, поскольку данные указывают на четко выраженную периодичность с интервалом в 199 миллисекунд, или чуть больше пяти циклов в секунду. Наложение 199-миллисекундных пульсаций на частоту дискретизации в 1 герц придает сигналу вид 200-секундной картины биений. Но речь не может идти о 200-секундной флуктуации, ведь технические пробелы в экспериментальных данных не содержат в себе ровно четное количество секунд, а после каждой порции технических данных 200-секундное биение начинается с новой фазы. Если проанализировать достаточно большой набор, вы наверняка обнаружите в нем 199-миллисекундную периодичность.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю