Текст книги "Бран Мак Морн: Последний король (ЛП)"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Затем начался смутный холокост, в ходе которого перемещались нации, а армии и люди блекли и менялись местами.

“Рим падет!” – внезапно тишину нарушил ликующий голос волшебника. “Нога вандала с презрением ступает по Форуму. Дикая орда марширует по Аппиевой дороге. Желтоволосые налетчики насилуют девственниц-весталок. И Рим падет!”

Свирепый вопль триумфа разнесся в ночи.

“Я вижу Британию под пятой норвежских захватчиков. Я вижу пиктов, спускающихся с гор. Кругом грабеж, огонь и война”.

В огненном тумане мелькнуло лицо Брана Мак Морна.

“Поднимай подъемника! Я вижу, как пиктская нация шагает вверх, к новому свету!

“Волк на высоте

Насмехаясь над ночью;

Медленно восходит свет

Нового рассвета нации.

Полчища теней сосредоточились

Из прошлого.

Слава, которая продлится

Шагает все дальше и дальше.

Над долиной

Гремит шторм

Несущий историю

Возвышенной нации.

Бегите, волк и коршун!

Слава, которая ярка”

С востока пришло, крадучись, тусклое серое сияние. В призрачном свете лицо Брана Мак Морна снова стало бронзовым, невыразительным, неподвижным; темные глаза неотрывно смотрели в огонь, видя там его могучие амбиции, его мечты об империи, превращающиеся в дым.

“То, что мы не смогли удержать битвой, мы удерживали хитростью в течение бесчисленных лет и столетий. Но Новые расы поднимаются подобно огромной приливной волне, и Старые уступают место. В сумрачных горах Галлоуэя нация проведет свою последнюю ожесточенную битву. И когда Бран Мак Морн падет, так исчезнет Потерянный Огонь – навсегда. Из веков, из эонов.”

И пока он говорил, огонь собрался в одно огромное пламя, которое взметнулось высоко в воздух и в воздухе исчезло.

А над дальневосточными горами плыл тусклый рассвет.

К началу N полета

Короли ночи

Цезарь развалился на своем троне из слоновой кости –

Его железные легионы пришли

Сломить короля в неизвестной стране,

И раса без названия.

Песня о Бране

Кинжал сверкнул вниз. Резкий крик оборвался вздохом. Тело на грубом алтаре конвульсивно дернулось и замерло. Зазубренное кремневое лезвие рассекло окровавленную грудь, и тонкие костлявые пальцы, жутко раскрашенные, вырвали все еще дергающееся сердце. Под спутанными белыми бровями свирепо сверкали острые глаза.

Помимо убийцы, четверо мужчин стояли вокруг груд камней, которые образовывали алтарь Бога Теней. Один из них был среднего роста, гибко сложенный, скудно одетый, чьи черные волосы были перехвачены узкой железной лентой, в центре которой поблескивал единственный красный драгоценный камень. Двое других были темноволосы, как и первый. Но там, где он был гибким, они были коренастыми и уродливыми, с узловатыми конечностями и спутанными волосами, падающими на покатые брови. Его лицо выражало интеллект и непреклонную волю; у них же была просто звериная свирепость. Четвертый человек имел мало общего с остальными. Почти на голову выше, хотя его волосы были такими же черными, как у них, кожа сравнительно светлой, и он был сероглазым. Он наблюдал за происходящим без особой благосклонности.

И, по правде говоря, Кормак Коннахтский чувствовал себя не в своей тарелке. У друидов его родного острова Эрин были странные темные обряды поклонения, но ничего подобного. Темные деревья окружали эту мрачную сцену, освещенную единственным факелом. В ветвях стонал жуткий ночной ветер. Кормак был один среди людей незнакомой расы, и он только что видел, как сердце человека вырвали из его все еще пульсирующего тела. Теперь древний жрец, который едва ли походил на человека, пристально смотрел на пульсирующую вещь. Кормак вздрогнул, взглянув на того, кто носил камень. Верил ли Бран Мак Морн, король пиктов, что этот седобородый старый мясник может предсказывать события, сканируя кровоточащее человеческое сердце? Темные глаза короля были непроницаемы. В этом человеке были странные глубины, которые Кормак не мог постичь, как и любой другой человек.

“Знамения хороши!” – дико воскликнул священник, обращаясь скорее к двум вождям, чем к Брану. “Здесь, в бьющемся сердце плененного римлянина, я читаю– "Поражение оружию Рима! Триумф сынам вереска!”

Двое дикарей что-то бормотали себе под нос, их свирепые глаза пылали.

“Идите и готовьте свои кланы к битве”, – сказал король, и они заковыляли прочь обезьяноподобной походкой, свойственной таким низкорослым гигантам. Не обращая больше внимания на священника, который осматривал жуткие руины на алтаре, Бран поманил Кормака. Гаэль с готовностью последовал за ним. Выбравшись из этой мрачной рощи под звездный свет, он вздохнул свободнее. Они стояли на возвышенности, глядя на длинные набухающие волнистости мягко колышущегося вереска. Неподалеку мерцало несколько костров, их немногочисленность слабо свидетельствовала об ордах соплеменников, которые лежали поблизости. За этими кострами было еще больше костров, а за этими еще больше, и в последний раз они отмечали лагерь людей Кормака, отважных наездников-гэлов, которые принадлежали к тому отряду, который только начинал закрепляться на западном побережье Каледонии – ядре того, что позже стало королевством Далриадия. Слева от них мерцали другие огни.

А далеко на юге было еще больше костров – просто точки света. Но даже на таком расстоянии пиктский король и его кельтский союзник могли видеть, что эти костры были разложены в правильном порядке.

“Огни легионов”, – пробормотал Бран. “Огни, которые осветили путь по всему миру. Люди, которые зажигают эти огни, растоптали расы своими железными каблуками. А теперь – мы, жители вереска, прижались спинами к стене. Что будет завтра?”

“Победа за нами, говорит священник”, – ответил Кормак.

Бран сделал нетерпеливый жест. “Лунный свет на океане. Ветер в верхушках елей. Ты думаешь, я верю в такое разыгрывание?" Или что я наслаждался резней пленного легионера? Я должен ободрить свой народ; именно ради Грона и Бока я позволил старому Гонару прочесть знамения. Воины будут сражаться лучше”.

“А Гонар?”

Бран рассмеялся. “Гонар слишком стар, чтобы верить во что–либо. Он был верховным жрецом Теней за двадцать лет до моего рождения. Он утверждает, что является прямым потомком того Гонара, который был волшебником во времена Брула, Истребителя копья, который был первым в моем роду. Ни один человек не знает, сколько ему лет – иногда я думаю, что он сам настоящий Гонар!”

“По крайней мере,” – произнес насмешливый голос, и Кормак вздрогнул, когда рядом с ним появилась неясная фигура, “по крайней мере, я узнал, что для того, чтобы сохранить веру народа, мудрый человек должен казаться глупцом. Я знаю секреты, которые взорвали бы даже твой мозг, Бран, если бы я их раскрыл. Но для того, чтобы люди могли поверить в меня, я должен опуститься до того, что они считают настоящей магией – и скакать, и вопить, и греметь змеиной кожей, и баловаться человеческой кровью и куриной печенью ”.

Кормак посмотрел на древнего с новым интересом. Полубезумие, присущее его внешности, исчезло. Он больше не был шарлатаном, бормочущим заклинания шаманом. Звездный свет придавал ему достоинство, которое, казалось, увеличивало сам его рост, так что он выглядел как белобородый патриарх.

“Бран, твои сомнения лежат там”. Худая рука указала на четвертое кольцо огней.

“Да”, – мрачно кивнул король. “Кормак– ты знаешь это так же хорошо, как и я. Завтрашняя битва зависит от этого круга костров. С колесницами бриттов и вашими собственными западными всадниками наш успех был бы несомненным, но – несомненно, сам дьявол в сердце каждого северянина! Ты знаешь, как я заманил эту группу в ловушку – как они поклялись сражаться за меня против Рима! И теперь, когда их вождь, Рогнар, мертв, они клянутся, что ими будет руководить только король их собственной расы! Иначе они нарушат свою клятву и перейдут на сторону римлян. Без них мы обречены, ибо не можем изменить наш прежний план ”.

“Мужайся, Бран”, – сказал Гонар. “Прикоснись к драгоценному камню в своей железной короне. Может быть, это принесет тебе помощь”.

Бран горько рассмеялся. “Теперь ты говоришь так, как думают люди. Я не дурак, чтобы вертеть пустыми словами. Что с драгоценным камнем? Это странный король, правда, и до сих пор он приносил мне удачу. Но сейчас мне нужны не драгоценности, а верность трехсот непостоянных северян, которые являются единственными воинами среди нас, способными выдержать атаку пеших легионов.”

“Но драгоценный камень, Бран, драгоценный камень!” – настаивал Гонар.

“Ну, драгоценный камень!” нетерпеливо воскликнул Бран. “Он старше этого мира. Он был старым, когда Атлантида и Лемурия погрузились в море. Он был подарен Брулу, истребителю Копья, первому в моем роду, атлантийским Куллом, королем Валузии, в те дни, когда мир был молод. Но принесет ли это нам пользу сейчас?”

“Кто знает?” – уклончиво спросил волшебник. “Времени и пространства не существует. Прошлого не было, и будущего не будет. СЕЙЧАС – это все. Все, что когда-либо было, есть или когда-либо будет, происходит сейчас . Человек навсегда в центре того, что мы называем временем и пространством. Я побывал во вчерашнем и завтрашнем днях, и оба были такими же реальными, как и сегодняшний день – что похоже на сны призраков! Но дай мне поспать и поговорить с Гонаром. Может быть, он поможет нам ”.

“Что значит ”он"?" спросил Кормак, слегка передернув плечами, когда священник скрылся в тени.

“Он когда-либо говорил, что первый Гонар приходит к нему во снах и разговаривает с ним”, – ответил Бран. “Я видел, как он совершал поступки, которые казались недоступными человеческому пониманию. Я не знаю. Я всего лишь неизвестный король в железной короне, пытающийся поднять расу дикарей из грязи, в которую они погрузились. Давайте посмотрим на лагеря.”

Пока они шли, Кормак размышлял. По какой странной прихоти судьбы такой человек поднялся среди этой расы дикарей, выживших в более темные, мрачные времена? Несомненно, он был атавизмом, оригинальным типом тех дней, когда пикты правили всей Европой, до того, как их примитивная империя пала от бронзовых мечей галлов. Кормак знал, как Бран, поднявшись собственными усилиями с небрежного положения сына вождя клана Волка, в какой-то степени объединил племена вереска и теперь претендовал на королевскую власть над всем Каледоном. Но его правление было слабым, и многое еще оставалось до того, как пиктские кланы забудут о своей вражде и выступят надежным фронтом перед иностранными врагами. В битве при морроу, первом серьезном сражении между пиктами под предводительством их короля и римлянами, решалось будущее восходящего пиктского королевства.

Бран и его союзник прошли через пиктский лагерь, где воины-сварты лежали, растянувшись вокруг своих маленьких костров, спали или грызли полусырую пищу. Кормак был впечатлен их молчанием. Здесь разбила лагерь тысяча человек, но единственными звуками были случайные низкие гортанные интонации. Тишина каменного века покоилась в душах этих людей.

Все они были невысокими – большинство с кривыми конечностями. Гигантские карлики; Бран Мак Морн был среди них высоким мужчиной. Бороды были скудны только у мужчин постарше, но их черные волосы падали на глаза, так что они свирепо выглядывали из-под спутанных прядей. Они были босиком и скудно одеты в волчьи шкуры. Их вооружение состояло из коротких железных мечей с зазубринами, тяжелых черных луков, стрел с кремневыми, железными и медными наконечниками и молотков с каменными наконечниками. Защитных доспехов у них не было, за исключением грубого щита из покрытого шкурами дерева; многие вделали в свои спутанные гривы кусочки металла для легкой защиты от ударов мечом. Некоторые из них, сыновья длинных линий вождей, были такими же гладкими и гибкими, как Бран, но в глазах у всех светилась неутолимая первобытная дикость.

Эти люди настоящие дикари, подумал Кормак, хуже, чем галлы, бритты и германцы. Могут ли быть правдой старые легенды о том, что они правили в те дни, когда там, где сейчас катится море, выросли странные города? И что они пережили наводнение, которое смыло эти сверкающие империи, снова погрузившись в ту дикость, из которой они когда-то восстали?

Недалеко от лагеря соплеменников горели костры группы бриттов – представителей свирепых племен, которые жили к югу от Римской стены, но которые обитали в холмах и лесах на западе и бросили вызов власти Рима. Это были мужчины мощного телосложения, с горящими голубыми глазами и копной взъерошенных желтых волос, такие же люди, которые заполонили пляжи Кеанниша, когда Цезарь привел Орлов на острова. Эти люди, как и пикты, не носили доспехов и были скудно одеты в грубую ткань и сандалии из оленьей кожи. Они носили маленькие круглые щиты из твердого дерева, окованные бронзой, для ношения на левой руке и длинные тяжелые бронзовые мечи с тупыми концами. У некоторых были луки, хотя бритты были неважными лучниками. Их луки были короче, чем у пиктов, и эффективны только с близкого расстояния. Но рядом с их кострами лежало оружие, из-за которого имя «Бритт» стало словом ужаса для пиктов, римлян и скандинавских налетчиков. В круге света от костра стояли пятьдесят бронзовых колесниц с длинными, изогнутыми по бокам острыми клинками. Один из этих клинков мог разрубить полдюжины человек одновременно. Неподалеку на привязи под бдительными взглядами их стражи паслись лошади, запряженные в колесницу, – большие, мускулистые скакуны, быстрые и мощные.

“Если бы у нас их было побольше!” – задумчиво произнес Бран. “С тысячей колесниц и моими лучниками я мог бы сбросить легионы в море”.

“Свободные британские племена в конце концов должны пасть перед Римом”, – сказал Кормак. “Похоже, они поспешат присоединиться к вам в вашей войне”.

Бран сделал беспомощный жест. “Непостоянство кельта. Они не могут забыть старую вражду. Наши древние люди рассказывали нам, что они даже не объединились бы против Цезаря, когда римляне впервые пришли. Они не станут вместе сражаться с общим врагом. Эти люди пришли ко мне из-за какого-то спора со своим вождем, но я не могу полагаться на них, когда они на самом деле не сражаются.”

Кормак кивнул. “Я знаю; Цезарь завоевал Галлию, натравив одно племя на другое. Мой собственный народ меняется вместе с приливами и отливами. Но из всех кельтов кимры самые изменчивые, наименее стабильные. Не так много веков назад мои собственные гэльские предки отвоевали Эрин у кимрских данайцев, потому что, хотя они превосходили нас численностью, они противостояли нам как отдельным племенам, а не как нации.”

“И вот эти кимрские бритты стоят перед Римом”, – сказал Бран. “Они помогут нам завтра. Что дальше, я сказать не могу. Но как я могу ожидать лояльности от чужих племен, которые не уверены в моем собственном народе? Тысячи людей скрываются в холмах, держась в стороне. Я король только по названию. Позволь мне завтра победить, и они соберутся под моим знаменем; если я проиграю, они разлетятся, как птицы под порывом холодного ветра”.

Хор грубых приветствий приветствовал двух лидеров, когда они вошли в лагерь гэлов Кормака. Их было пятьсот человек, высоких поджарых мужчин, в основном черноволосых и сероглазых, с осанкой людей, живущих одной войной. Хотя среди них не было ничего похожего на строгую дисциплину, в них чувствовалось больше системы и практического порядка, чем в рядах пиктов и бриттов. Эти люди принадлежали к последней кельтской расе, вторгшейся на Острова, и их варварская цивилизация была гораздо более высокого порядка, чем у их кимрских сородичей. Предки гэлов обучались военному искусству на обширных равнинах Скифии и при дворах фараонов, где они сражались в качестве египетских наемников, и многое из того, чему они научились, они принесли с собой в Ирландию. Преуспев в работе с металлом, они были вооружены не неуклюжими бронзовыми мечами, а высококачественным оружием из железа.

Они были одеты в хорошо сотканные килты и кожаные сандалии. На каждом была легкая кольчужная рубашка и шлем без забрала, но это были все их защитные доспехи. Кельты, гэльские или британские, были склонны судить о доблести человека по количеству доспехов, которые он носил. Бритты, встретившиеся лицом к лицу с Цезарем, считали римлян трусами, потому что те заковали себя в металл, и много веков спустя ирландские кланы думали то же самое о закованных в кольчуги нормандских рыцарях Стронгбоу.

Воины Кормака были всадниками. Они не знали и не ценили использование лука. Они были вооружены неизбежным круглым щитом с металлической оправой, кинжалами, длинными прямыми мечами и легкими одноручными топорами. Неподалеку паслись их привязанные лошади – ширококостные животные, не такие тяжелые, как те, которых разводили бритты, но более быстрые.

Глаза Брана загорелись, когда они вдвоем шли через лагерь. “Эти люди – остроклювые птицы войны! Посмотри, как они точат свои топоры и шутят о завтрашнем дне! Если бы налетчики в том лагере были такими же стойкими, как твои люди, Кормак! Тогда бы я со смехом приветствовал легионы, когда они придут завтра с юга.”

Они входили в круг костров северян. Триста человек играли в азартные игры, оттачивая свое оружие и допивая вересковый эль, которым их снабдили союзники-пикты. Они смотрели на Брана и Кормака без особого дружелюбия. Было поразительно отметить разницу между ними и пиктами и кельтами – разницу в их холодных глазах, их сильных угрюмых лицах, самой их осанке. Здесь была свирепость и дикость, но не дикая, взрывающаяся ярость кельта. Здесь была свирепость, подкрепленная мрачной решимостью и бесстрастным упрямством. Атака британских кланов была ужасной, ошеломляющей. Но у них не было терпения; если бы им помешали одержать немедленную победу, они, скорее всего, пали духом и рассеялись или скатились бы к грызне между собой. В этих мореплавателях было терпение холодного синего Севера – стойкая решимость, которая сохранит их непоколебимыми до самого горького конца, как только они повернутся лицом к определенной цели.

Что касается личного роста, они были гигантами; массивными, но поджарыми. О том, что они не разделяли представления кельтов о доспехах, свидетельствует тот факт, что они были одеты в тяжелые чешуйчатые кольчуги, доходившие ниже середины бедра, тяжелые рогатые шлемы и поножи из прочной кожи, укрепленные, как и их обувь, железными пластинами. Их щиты представляли собой огромные овальные изделия из твердого дерева, кожи и меди. Что касается оружия, у них были длинные копья с железными наконечниками, тяжелые железные топоры и кинжалы. У некоторых были длинные мечи с широким лезвием.

Кормак едва ли чувствовал себя в своей тарелке под холодными притягательными взглядами этих людей с льняными волосами, устремленными на него. Он и они были наследственными врагами, хотя в настоящее время им довелось сражаться на одной стороне – но были ли они?

Вперед вышел мужчина, высокий худощавый воин, на покрытом шрамами волчьем лице которого мерцающий свет костра отражал глубокие тени. В плаще из волчьей шкуры, небрежно наброшенном на широкие плечи, с огромными рогами на шлеме, увеличивающими его рост, он стоял там в колышущихся тенях, как некое получеловеческое существо, мрачный образ темного варварства, которому вскоре предстояло поглотить мир.

“Ну, Вульфер, ” сказал пиктский король, “ ты выпил мед на совете и поговорил о пожарах – каково твое решение?”

Глаза северянина сверкнули во мраке. “Дай нам короля из нашей собственной расы, за которым мы могли бы следовать, если ты хочешь, чтобы мы сражались за тебя”.

Бран развел руками. “Попроси меня сбросить звезды, чтобы украсить ими твои шлемы! Разве твои товарищи не последуют за тобой?”

“Не против легионов”, – угрюмо ответил Вульфер. “Король повел нас по пути викингов – король должен повести нас против римлян. И Рогнар мертв”.

“Я король”, – сказал Бран. “Будешь ли ты сражаться за меня, если я встану на острие твоего боевого клина?”

“Король нашей собственной расы”, – упрямо сказал Вульфер. “Мы все избранные люди Севера. Мы сражаемся не за кого иного, как за короля, и король должен вести нас – против легионов ”.

Кормак почувствовал скрытую угрозу в этой повторяющейся фразе.

“Вот принц Эрина”, – сказал Бран. “Будешь ли ты сражаться за Человека с Запада?”

“Мы сражаемся не под началом кельта, ни на Западе, ни на Востоке”, – прорычал викинг, и низкий гул одобрения поднялся среди зрителей. “Достаточно сражаться на их стороне”.

Горячая гэльская кровь вскипела в мозгу Кормака, и он протиснулся мимо Брана, положив руку на меч. “Что ты это имеешь в виду, пират?”

Прежде чем Вульфер смог ответить, Бран вмешался: “Свершилось! Неужели вы, глупцы, из-за своего безумия откажетесь от битвы до того, как она начнется? Как насчет твоей клятвы, Вульфер?”

“Мы поклялись в этом при Рогнаре; когда он погиб от римской стрелы, мы были освобождены от этого. Мы последуем только за королем – против легионов”.

“Но твои товарищи последуют за тобой – против народа вереска!” – огрызнулся Бран.

“Да”, – глаза северянина нагло встретились с его взглядом. “Пошли нам короля, или мы завтра присоединимся к римлянам”.

Бран зарычал. В своей ярости он доминировал на сцене, затмевая огромных мужчин, которые возвышались над ним.

“Предатели! Лжецы! Я держу ваши жизни в своих руках! Да, обнажайте свои мечи, если хотите – Кормак, держите свой клинок в ножнах. Эти волки не укусят короля! Вульфер – я пощадил ваши жизни, когда мог их забрать.

“Вы пришли, чтобы совершить набег на страны Юга, спустившись с северного моря на своих галерах. Вы опустошали побережья, и дым от горящих деревень облаком висел над берегами Каледона. Я заманил вас всех в ловушку, когда вы грабили и жгли – с кровью моего народа на ваших руках. Я сжег ваши длинные корабли и устроил засаду, когда вы последовали за мной. С втрое большим количеством лучников, чем у вас, которые сгорали за ваши жизни, спрятавшись в поросших вереском холмах вокруг вас, я пощадил вас, когда мы могли перестрелять вас, как пойманных волков. Поскольку я пощадил тебя, ты поклялся прийти и сражаться за меня.”

“И мы умрем, потому что пикты сражаются с Римом?” прогрохотал бородатый налетчик.

“Я распоряжаюсь вашими жизнями; вы пришли разорять Юг. Я не обещал отправить вас всех обратно в ваши дома на Севере целыми и невредимыми и нагруженными добычей. Твоей клятвой было провести одну битву против Рима под моим знаменем. Затем я помогу вашим выжившим построить корабли, и вы сможете отправиться, куда пожелаете, с хорошей долей добычи, которую мы заберем у легионов. Рогнар сдержал свою клятву. Но Рогнар погиб в стычке с римскими разведчиками, и теперь ты, Вульфер, сеятель Раздора, побуждаешь своих товарищей опозорить себя тем, что ненавидит северянин, – нарушением данного слова.”

“Мы не нарушаем клятв”, – прорычал викинг, и король почувствовал основное германское упрямство, бороться с которым гораздо труднее, чем с непостоянством пылких кельтов. “Дайте нам короля, не пикта, не гэла и не британца, и мы умрем за вас. Если нет – тогда завтра мы будем сражаться за величайшего из всех королей – императора Рима!”

На мгновение Кормак подумал, что пиктский король в своей черной ярости выхватит оружие и убьет северянина насмерть. Сосредоточенная ярость, сверкнувшая в темных глазах Брана, заставила Вулфер отпрянуть и опустить руку к поясу.

“Дурак!” – сказал Мак Морн низким голосом, который вибрировал от страсти. “Я мог бы стереть тебя с лица земли прежде, чем римляне окажутся достаточно близко, чтобы услышать твой предсмертный вой. Выбирай – сражайся за меня завтра – или умри сегодня ночью под черной тучей стрел, красной бурей мечей, темной волной колесниц!”

При упоминании колесниц, единственного боевого оружия, которое когда-либо сокрушало стену норвежских щитов, выражение лица Вульфхера изменилось, но он стоял на своем.

“Да будет война”, – упрямо сказал он. “Или король, который поведет нас!”

Северяне ответили коротким низким ревом и звоном мечей о щиты. Бран, сверкая глазами, собирался заговорить снова, когда белая фигура бесшумно скользнула в кольцо света от костра.

“Мягкие слова, мягкие слова”, – спокойно сказал старый Гонар. “Король, ни слова больше. Вульфер, ты и твои товарищи будете сражаться за нас, если вас поведет король?”

“Мы поклялись”.

“Тогда будь спокоен”, – сказал волшебник. – “ибо, прежде чем завтра начнется битва, я пошлю тебе такого короля, за которым не следовал ни один человек на земле в течение ста тысяч лет!" Король не пикт, не гэл и не британец, а тот, для кого римский император – всего лишь деревенский староста!”

Пока они стояли в нерешительности, Гонар взял за руки Кормака и Брана. “Идите. А вы, северяне, помните свою клятву и мое обещание, которое я никогда не нарушал. А теперь спи и не думай красться в темноте в римский лагерь, потому что, если ты избежишь наших стрел, тебе не избежать ни моего проклятия, ни подозрений легионеров ”.

Итак, трое ушли, и Кормак, оглянувшись, увидел Вульфхера, стоящего у огня, теребящего свою золотистую бороду, с выражением озадаченного гнева на худом злобном лице.

Трое молча шли по колышущемуся вереску под далекими звездами, в то время как странный ночной ветер нашептывал им призрачные секреты.

“Много веков назад, ” внезапно сказал волшебник, “ в те дни, когда мир был молод, там, где сейчас бушует океан, выросли великие земли. На этих землях теснились могущественные нации и королевства. Величайшей из всех была Валузия – Волшебная страна. Рим – просто деревня по сравнению с великолепием городов Валузии. И величайшим королем был Кулл, который пришел из земли Атлантиды, чтобы вырвать корону Валузии у выродившейся династии. Пикты, жившие на островах, которые сейчас образуют горные вершины незнакомой страны на Западном берегу океана, были союзниками Валузии, и величайшим из всех пиктских военачальников был Брул Копьеносец, первый из рода, которого люди называют Мак Морн.

“Кулл отдал Брулу драгоценный камень, который ты теперь носишь в своей железной короне, о король, после странной битвы в темной стране, и через долгие века он пришел к нам, вечный знак Мак Морн, символ былого величия. Когда, наконец, море поднялось и поглотило Валузию, Атлантиду и Лемурию, выжили только пикты, но они были рассеяны и немногочисленны. И все же они снова начали медленное восхождение вверх, и хотя многие из достижений цивилизации были утрачены во время великого потопа, все же они прогрессировали. Искусство обработки металла было утрачено, поэтому они преуспели в обработке кремня. И они правили всеми новыми землями, раскинувшимися у моря и ныне называемыми Европой, пока с севера не пришли более молодые племена, которые едва поднялись с обезьяньего уровня, когда Валузия царила во всей своей славе, и которые, обитая в ледяных землях у Полюса, ничего не знали об утраченном великолепии Семи Империй и немного о потопе, смывшем половину мира.

“И все же они пришли – арийцы, кельты, германцы, толпами спускающиеся из великой колыбели своей расы, которая находится недалеко от Полюса. Так снова был остановлен рост пиктской нации и раса ввергнута в дикость. Стерта с лица земли, на краю мира, прижавшись спиной к стене, мы сражаемся. Здесь, в Каледоне, последняя битва некогда могущественной расы. И мы меняемся. Наш народ смешался с дикарями древности, которых мы изгнали на Север, когда пришли на Острова, и теперь, за исключением их вождей, таких как ты, Бран, на пиктов странно и отвратительно смотреть.”

“Верно, верно”, – нетерпеливо сказал король, – “но какое это имеет отношение ...”

“Кулл, король Валузии, – невозмутимо сказал волшебник, – был варваром в свое время, как и ты в свое, хотя он правил могущественной империей силой своего меча. Гонар, друг Брула, твоего первого предка, мертв сто тысяч лет по нашему летоисчислению. И все же я разговаривал с ним всего час назад.”

“Ты разговаривал с его призраком ...”

“Или он с моим? Я вернулся на сто тысяч лет назад, или он вышел вперед?" Если он пришел ко мне из прошлого, то это не я разговаривал с мертвецом, а он разговаривал с нерожденным человеком. Прошлое, настоящее и будущее для мудрого человека едины. Я разговаривал с Гонаром, пока он был жив; я тоже был жив. Мы встретились в стране без времени и пространства, и он многое мне рассказал ”.

Земля светлела с рождением рассвета. Вереск длинными рядами колыхался и гнулся под утренним ветром, словно склоняясь в знак поклонения восходящему солнцу.

“Драгоценный камень в твоей короне – это магнит, который притягивает к себе эоны”, – сказал Гонар. “Солнце встает – и кто выходит с восходом солнца?”

Кормак и король тронулись в путь. Солнце как раз поднимало красный шар над восточными холмами. И в его сиянии, ярко выделяющемся на золотом ободке, внезапно появился человек. Они не видели, как он пришел. На фоне золотого зарождения дня он казался колоссальным; гигантский бог с зари творения. Теперь, когда он шагнул к ним, проснувшиеся воины увидели его и издали внезапный крик удивления.

“Кто – или что это?” – воскликнул Бран.

“Пойдем навстречу ему, Бран”, – ответил волшебник. “Это король, которого Гонар послал спасти народ Брула”.

II

“Я достиг этих земель, но недавно

От абсолютного дим Туле;

Из дикого странного края, который лежит возвышенно

Вне пространства – вне времени”.

По

Армия замолчала, когда Бран, Кормак и Гонар направились к незнакомцу, который приближался широкими размашистыми шагами. Когда они приблизились к нему, иллюзия чудовищных размеров исчезла, но они увидели, что это был человек огромного роста. Сначала Кормак принял его за северянина, но второй взгляд сказал ему, что нигде прежде он не видел такого человека. Он был сложен во многом как викинги, одновременно массивный и гибкий, как тигр. Но черты его лица были не такими, как у них, и его коротко подстриженная львиная грива волос была такой же черной, как у Брана. Под густыми бровями блестели глаза, серые, как сталь, и холодные, как лед. Его бронзовое лицо, сильное и непроницаемое, было чисто выбрито, а широкий лоб свидетельствовал о высоком интеллекте, точно так же, как твердая челюсть и тонкие губы свидетельствовали о силе воли и мужестве. Но больше всего его осанка, бессознательная львиная величественность отмечали в нем прирожденного короля, правителя людей.

На ногах у него были сандалии необычной конструкции, и он был одет в мягкую кольчугу из странной сетки, доходившую почти до колен. Широкий пояс с большой золотой пряжкой охватывал его талию, поддерживая длинный прямой меч в тяжелых кожаных ножнах. Его волосы были стянуты широкой тяжелой золотой лентой вокруг головы.

Таким был человек, который остановился перед безмолвной группой. Он казался слегка озадаченным, слегка удивленным. В его глазах мелькнуло узнавание. Он говорил на странном архаичном пиктском, который Кормак едва понимал. Его голос был глубоким и звучным.