Текст книги "Нет числа дням"

Автор книги: Роберт Годдард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Глава восьмая

Ирен буквально построила всех по стойке смирно. В течение двух дней были улажены все похоронные формальности, заказан надгробный камень. Бэскомб получил все найденные в Тренноре бумаги и начал долгую процедуру утверждения того, что искренне считал последней волей покойного клиента. Ник обзванивал знакомых, друзей и бывших коллег отца, узнавая, кто придет на похороны. Замотался – правда, не настолько, чтобы не попрощаться с отцом наедине – если бы захотел.

Однако не захотел. И не пошел. Отец, даже такой – успокоенный, ожидающий перехода от смерти к могиле, – по-прежнему пугал его. Дети обыграли его, усопшего. А вдруг он, даже усопший, в свою очередь, обыграет их? Или завещание из ящика стола – лишь уродливая шутка, последний спектакль Майкла Палеолога? Ник не мог отогнать дурные мысли, возможно, потому, что говорить об этом было запрещено.

Пока он держался. До самых похорон надо играть свою роль, пусть и стиснув зубы. А потом можно расслабиться. Повседневная рутина его другой жизни сейчас казалась уютной и притягательной. Скоро, уже совсем скоро, он сможет к ней вернуться.

А пока нужно освободить комнату Лоры и на несколько дней переехать в Треннор. Перспектива не слишком приятная, и Ник собирался проводить в доме как можно меньше времени. В пятницу он собрал свой нехитрый багаж и выехал из Солташа.

В Тренноре хозяйничала Пру, она уже приготовила Нику его прежнюю комнату. Он попытался задержать старушку как можно дольше, соблазнив возможностью поболтать за чашкой чаю, но к полудню и она засобиралась домой.

Ник покинул дом следом за ней неожиданно даже для себя. Сначала блестящими от дождя проселочными дорогами поехал в Лискерд, купил черный галстук для траурного костюма к похоронам, а потом повернул на запад, к Сент-Неоту.

Церковь стояла открытая и безлюдная. Витражи словно расцветили и согрели тусклый свет зимнего солнца. Ник уселся на скамью и уставился на витраж Сотворения. Ему, как и, возможно, витражу Суда, более пятисот лет. Поколения прихожан, бедных и богатых, сохраняли их, иногда даже ценой собственной безопасности. Не для выгоды и не из тщеславия, нет. Тут играла роль сложная смесь веры и любви к искусству – чувств, которые делали теперешнее поведение семьи Палеолог низким и постыдным. Они-то стремятся к наживе. Даже уничтожили официальное завещание отца. И ведь получат свое вознаграждение, все до единого, и Ник тоже, хочет он того или нет.

Вскоре к Нику подошел церковный староста и сказал, что уже закрывает. Под усилившимся дождем Ник медленно поехал назад, в Ландульф. Опустевший, темный Треннор казался смутным призраком того дома, каким помнил его Ник. Отогнав вереницу воспоминаний, он включил свет во всех комнатах и поставил один из маминых дисков с записью Марии Каллас.

Пру, уверенная в том, что Ник не умеет готовить, оставила для него запеканку, которую оставалось только разогреть. Он включил печку, разжег камин в гостиной и вдруг, почти против воли, вспомнил, как четверть века назад неуклюже помогал отцу ремонтировать каминную трубу. А кажется – будто вчера: вот они балансируют на крыше, отец рявкает на него, чтоб не зевал, а мама встревоженно следит за ними снизу, из сада.

Камин разгорелся. Ник обшарил кухню и буфетную в поисках бутылки вина и ничего не обнаружил. Это косвенно подтвердило его догадку о том, что старик перед смертью спускался в погреб именно за вином. Ник не ходил вниз со дня отцовской гибели и решил, что сейчас самое время пересечь невидимую черту.

В погребе было тихо и пустынно, пол и стены выкрашены серой краской, прямо как на военном корабле. Кругом стеллажи, на которых Майкл Палеолог хранил запасы коллекционного вина. Запасы сильно уменьшились с тех пор, как Ник побывал здесь в последний раз. Видно, чувствуя приближение смерти, старик решил, что бережливость теперь ни к чему. Ник усмехнулся, узнав типично отцовский ход мыслей. Нет смысла тратить деньги на вино, которым не сможешь насладиться, даже если уже не успеешь потратить их на что-то еще.

Однако никто из детей Майкла так и не стал ценителем вин. Нику и Бэзилу даже запретили входить в погреб после того, как они умудрились столкнуть со стеллажа и разбить одну из бутылок. «“Сент-Эмилион” шестьдесят первого года – не игрушка для глупых мальчишек!» – негодовал тогда отец. Потом эта фраза стала чем-то вроде семейной поговорки.

Ник улыбнулся воспоминанию. Он разбил бутылку во время игры в прятки, пытаясь протиснуться в узкий промежуток между стеной и последним стеллажом. Ради интереса он прошел в тот угол – посмотреть, сколько же там места.

Места не было. Стеллаж стоял вплотную к стене. Между ними не проскользнула бы и мышь. Ник озадаченно остановился. Даже отец не стал бы двигать все стеллажи из-за детских проказ. Потом он заметил на полу, под ножками, несколько белых пятен. Вроде как краска стерта. Да глубоко – будто стеллаж тащили по полу.

Ник наклонился. Да, похоже, так и было, причем совсем недавно. Вокруг еще виднелись хлопья содранной краски. Кто же двигал стеллаж? Кроме отца некому. А не за этим ли он спускался сюда в день смерти? Во всяком случае, это объясняет, почему он вышел без бутылки. Зато рождает новые вопросы.

– Ник!

Ник аж подпрыгнул от неожиданности, услышав донесшийся сверху голос Эндрю. Выпрямился и увидел, как брат с хмурой улыбкой спускается по ступеням.

– Собираешься выпить все наследство в одиночку?

– Эндрю, я чуть со страху не умер! – укорил его Ник, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце. – Ты что, не мог в дверь позвонить?

– А я и звонил, только мне никто не открыл. Тогда я вошел сам. Тебе, наверное, отсюда звонок не слышен.

– Наверное.

– Хотел посмотреть, как ты тут. Первая ночь в пустом доме все-таки. В кухне хорошо пахнет.

– Запеканка Пру.

– Которую ты хотел залить «Шато-Лафитом» до того, как мы продадим все остальное на аукционе, чтобы получить хоть какие-то деньги?

– Вот именно. А ты поймал меня за руку.

– Ничего, выбери бутылочку и для меня, и мы забудем об этом. – Эндрю подошел к Нику. – Ага, здесь только белое.

– Посмотри-ка сюда. – Ник указал на царапины.

Эндрю опустил глаза, потом посмотрел на Ника.

– И что такого?

– Кто-то двигал стеллаж.

– Похоже. Ну и что?

– Отец?

– А кто еще?

– В одиночку?

– Двое подняли бы его, не поцарапав пола.

– И зачем ему это понадобилось?

– Откуда я знаю?

– Он и раньше стоял вполне удобно.

– Да?

– Точно.

– Тогда и впрямь непонятно. – Эндрю недоуменно оглядел погреб. – А может, ну его?

– Боюсь, я не засну, пока не выясню, в чем тут дело.

– Я тоже, – ухмыльнулся Эндрю.

Они перенесли бутылки на пустые полки соседнего стеллажа. Освободившийся стеллаж оказался легким, хотя и громоздким. Братья без труда отодвинули его от стены. В пустом, запыленном и затянутом паутиной углу не оказалось ничего зловещего, во всяком случае, на первый взгляд. Отодвинутый стеллаж бросал туда густую тень. Эндрю принес из буфетной фонарик, чтобы рассмотреть угол получше. И снова ничего.

И вдруг Ник заметил какую-то неровность на обычно гладком полу. Вглядевшись, он различил две выступающие линии, будто притоптанные края чего-то, идущие перпендикулярно стене. Третья линия соединяла их, пролегая прямо вдоль плинтуса. Братья не смогли вспомнить, как пол выглядел раньше. Похоже, что не так, хотя ни тот ни другой не могли сказать точно. Чтобы разглядеть странное место, они подальше отодвинули стеллаж. И обнаружили четвертую линию, идущую на некотором расстоянии от стены, параллельно ей, и замыкающую прямоугольник размером примерно шесть на три шага. Подозрение окрепло. Ник шагнул в пространство, образовавшееся между стеллажом и стеной, и подошел к заплатке на полу. Наступил на нее. Что-то явно не так. Невозможно сказать, что именно, но не так.

– Здесь есть молоток? – спросил он, указывая на полку, висевшую на стене за спиной Эндрю. Она была забита разнообразными инструментами, пустыми бутылками, перегоревшими лампочками и запыленными коробками с черт знает чем.

– Да. – Эндрю нашарил на полке неопределенного возраста молоток с деревянной ручкой.

– Дай сюда.

Эндрю отдал молоток брату. Ник присел на корточки и обстучал странный прямоугольник.

– В этой части звук более гулкий.

– Гулкий? Ты имеешь в виду, там, внизу, дыра?

– Вполне возможно.

– Быть не может. Там никогда ничего не было.

– А звук такой, будто есть. И линии. Откуда они?

– И откуда же?

– Думаю, кто-то вырыл яму, потом накрыл ее плитой, зацементировал и снова закрасил.

– И задвинул стеллажом, чтобы никто ничего не заметил.

– Выглядит, во всяком случае, именно так.

Эндрю забрал у Ника молоток и тоже постучал по заплате. Кивнул:

– Похоже, ты прав.

– И сделать это мог только отец.

– Тоже согласен. Интересно когда.

– А когда подвинули стеллаж?

– Не знаю. На такие вещи обычно не обращаешь внимания. В любой момент в течение последних двадцати лет.

– Ты не помнишь, отец тут копал… что-нибудь?

– Не помню.

– Выходит, должен был. Или сам, или нанять кого-то.

– Ответ все тот же: не помню я, Ник. И еще вопрос: зачем отцу понадобилось ковырять дырки в погребе?

– Чтобы… что-то спрятать.

– Именно. Спрятать.

Но что? Этот вопрос даже ставить не хотелось, чтобы не пришлось на него отвечать. Братья поднялись наверх и налили по стакану виски. Ник выключил плиту, аппетит внезапно исчез. Они с Эндрю уселись у камина.

– Чертовски странно, – пробормотал Эндрю после продолжительного молчания. – Не знаю, что и подумать.

– Может, кто-то из наших в курсе?

– Сомневаюсь. Закрашено, задвинуто стеллажом. Отец явно старался, чтобы никто не узнал.

– А может, это вообще не он. Может, он и не знал про яму?

– Вряд ли. Раньше заплаты не было. Старик или вырыл яму сам, или нанял кого-то. Зачем – бог его знает. Что там может скрываться?

– Что-то важное.

– Готов спорить, ты прав, – усмехнулся Эндрю. – А может, там туннель? Подземный ход!

– Странно. Элспет Хартли утверждала, что в доме что-то спрятано. А сейчас мы нашли тайник. Просто совпадение?

– Скорее всего. Я даже не уверен, что погреб одного возраста с домом. Тем более что сокровище Элспет было замуровано в семнадцатом веке.

– А что тогда у нас в погребе?

Глаза Эндрю сузились, он пытался представить хитроумный ход отцовских мыслей.

– Это же не может быть тот витраж, правда, Ник? Отец же не мог найти его и перепрятать?

– Зачем ему его перепрятывать?

– Чтобы позлить нас.

– Тайник сделан явно не на прошлой неделе. Да и отец должен был быть моложе, чтоб проделать такую работу.

– Он мог нанять кого-нибудь.

– Мы бегаем по кругу, – вздохнул Ник.

– Давай подойдем с другой стороны. Как только Тантрис заграбастает дом, он вскроет эту нору.

– Несомненно. Но я сомневаюсь, что он обнаружит в ней витраж Суда из Сент-Неота.

– Я тоже. – Эндрю хитро ухмыльнулся. – Но почему бы не выяснить наверняка?

Эндрю притащил из сарая инструменты: кувалду, стамеску, лом, лопату. Ник не смог бы остановить брата, даже если бы захотел. Интуиция шептала ему, что, прежде чем действовать, надо бы хорошенько подумать. Но Эндрю уже завелся, и дело было не только в том, что ему хотелось решить очередную загадку. Он желал взять реванш за долгие годы презрения и унижений. Отца больше нет, и сын волен делать все, что ему вздумается.

– Он нас всю жизнь доставал, – озвучил Эндрю мысли Ника, пока братья спускались в погреб с инструментами в руках. – Нет, не Анну с Ирен, конечно. А вот нам с тобой и с Бэзилом досталось. Умел наш папочка сыновей воспитывать, ничего не скажешь.

– Я давно перестал обвинять в своих собственных бедах отца, – отозвался Ник.

– Молодец. Но это вовсе не значит, что он в них не виноват.

– Может, и не значит. Но какой толк валить все на него?

– А мне помогает. – Эндрю стянул свитер и закатал рукава рубашки. – Посмотрим, что тут у нас.

Он присел на корточки у плиты и поскреб ее стамеской, сдирая краску и обнажая поверхность.

– Похоже на гранитный порфир. Хватит одного хорошего удара. – Он выпрямился, схватил кувалду и замахнулся.

Одного удара оказалось недостаточно. От плиты полетели осколки, со звоном ударились в металлические стойки стеллажей. Только после третьего удара братья услышали громкий треск. Эндрю опустил кувалду, Ник шагнул поближе и осветил фонарем извилистую трещину посереди плиты.

– Почти готово, – произнес Эндрю, отступил на шаг и снова стукнул, целясь в разлом.

Новый удар расколол наконец плиту, один крупный обломок свалился вниз, другой завис над отверстием. Эндрю поддел его кувалдой и отбросил. В плите образовалась дыра со ступню величиной.

– Дай фонарик.

Но стоило Эндрю потянуться за фонариком, как Ник отскочил, обескураженный – из отверстия поднялась туча мелких мошек. В тот же миг погреб наполнил резкий запах – не просто спертый воздух, а отвратительная вонь.

– Черт возьми! – Эндрю отмахнулся от мошек. – Что ж там…

Ник шагнул вперед, отгоняя насекомых, словно комаров в жаркий летний полдень. Направил луч фонаря на дыру в плите и увидел… человеческие ребра. Скелет.

– Боже правый! – прошептал Эндрю. – Ты видишь то же, что и я?

– Боюсь, что да.

– Отойди. – Эндрю бросил кувалду и схватился за лом. – Сейчас узнаем наверняка.

Он подсунул лом под край плиты и приподнял. Захрустел, рассыпаясь, цемент. Ник вытянул голову над плечом брата и посветил в отверстие.

Там, прямо над ребрами, скалился череп, без сомнения, человечий, а вездесущие мошки вились над костями и остатками плоти.

Но не они заставили Ника сдавленно всхлипнуть: «О Господи!» Над левой глазницей черепа зияла большая неровная дырка. Похоже, покойник, кем бы он ни был, покинул этот мир не по собственной воле.

Глава девятая

Тело захоронили тщательно, даже с почтением – судя по тому, что стенки углубления были обшиты досками. Выкопать под полом примитивную дыру было бы проще и быстрее. Однако им открылось настоящее тайное погребение, что делало находку еще более загадочной.

Ник и Эндрю накрыли разбитую плиту найденным в гараже куском брезента и водрузили стеллаж на старое место. Тихо вышли из погреба и закрыли за собой дверь.

– Отец врезал замок только для того, чтобы мы с Бэзилом не лазили в погреб и не били бутылки, – пробормотал Ник, чтобы разогнать гнетущую тишину. – Там нечего было прятать.

Эндрю отозвался не сразу. Он вернулся в гостиную, подкинул в камин полено и налил два стакана виски. Отхлебнул из своего и привалился к каминной полке, где красовалась позолоченная рамка с фотографией родителей. Снимок сделали в 1989-м, на рубиновой свадьбе, отец и мать старательно изображали идеальную пожилую пару на фоне фамильного сельского дома.

– Думаешь, это уже тогда там лежало? – спросил Эндрю, постукивая по фотографии. – Как считаешь, мама знала?..

– Вряд ли.

– Такое трудно не заметить. Труп в погребе. Не говоря уж о том, как этот бедолага стал трупом.

– Мы не в силах догадаться, что случилось давным-давно.

– Зато мы в силах догадаться, отчего он погиб. От дыры в черепушке. И вряд ли он получил ее по чистой случайности.

– Я не патологоанатом, Эндрю. Ты тоже. Мы даже не можем установить, мужчина это или женщина.

– А мошки откуда взялись? Как они туда попали?

– Я и в энтомологи не записывался. В погребе спрятаны человеческие останки. Вот все, что мы можем сказать точно.

– Не все. Мы знаем, что о подобных происшествиях положено докладывать в полицию. Они привезут с собой эксперта. Он установит пол, возраст, причину смерти, примерную дату – все.

– Совершенно верно.

– И мы доложим?

– Думаю, да.

– Серьезно? – Эндрю оттолкнулся от камина и рухнул в кресло напротив Ника. – А если подумать? Полицейские обыщут не только дом. Они начнут копаться в отцовском прошлом – нашем прошлом. Кем бы он ни был, этот мистер Скелет, кто-то же его прикончил? И на кого подумает полиция? Я вариантов не вижу: отец – первый подозреваемый. А за ним – мы. Не удивлюсь, если нас возьмут на заметку как возможных преступников.

– Ерунда. Мы не стали бы откапывать тело и вызывать полицию, будь мы убийцами.

– Уверен? Даже если вспомнить о кругленькой сумме, предложенной Тантрисом? Очнись, Ник. Они заглянут во все углы, уцепятся за любую версию. А там и журналисты подоспеют. Не успеешь сказать: «Без комментариев», они уже выдернут из архивов и заново распишут твои пять минут славы в Кембридже.

– Быть не может.

Произнося эти слова, Ник уже понимал, что Эндрю прав. Такую шумиху поднимут – не отвяжешься.

– Ну ладно. Возможно, так все и будет. Но…

– А как же Тантрис? Богатого зануду могут спугнуть заголовки газет, пестрящие словом «убийство». А полицейское расследование наверняка задержит сделку. Или вообще сорвет.

– Да, наверное. Но где же выход, Эндрю?

– Мы можем… – Эндрю подался вперед и понизил голос, хотя вряд ли объяснил бы, кто мог их подслушивать. – Мы можем снова зарыть его. Притвориться, что и не находили.

– И оставить это сокровище Тантрису?

– Да.

– Тогда в полицию позвонят его люди.

– Ага, но мы-то уже получим денежки.

– Так ведь нам будет только хуже, если полицейские заметят, что пол в погребе недавно вскрывали – а они скорее всего заметят.

– Ты прав. – Эндрю в раздражении забарабанил по ручке кресла. – Выкрутиться будет непросто. Нашего отца запишут в преступники. Да так оно скорее всего и есть, хотя кого он убил и за что, мы не имеем ни малейшего понятия.

– А кто сказал, что это было убийство? А если самозащита?

– Предположим. Я с удовольствием в это поверю. А законники? Сомневаюсь. Они выволокут на свет божий гораздо больше грязного белья, чем мы в состоянии себе представить. И все это продлится не один месяц, а то и не один год. И до истины они могут так и не докопаться. Много ли улик таит в себе груда костей? Нераскрытое убийство зависнет над нашей семьей на веки вечные. Возможно, отец пытался… – Эндрю осекся и нахмурился. – Погоди. Так вот почему он изменил завещание?

– Может быть, – согласился Ник и тут же застыл, пораженный собственной догадкой. – И именно поэтому отказывался продавать дом.

– Точно. Он не мог продать его ни при каких условиях, сколько б ему ни предлагали. Особенно человеку, который собирался обыскать все здание. И разговор про то, что он единственный знает, как для нас будет лучше, отец завел, чтобы спасти свою шкуру.

– Предложение Тантриса, должно быть, показалось ему громом среди ясного неба.

– Не таким страшным, как наша находка – для нас. Отец-то знал про тело. Сам его туда и замуровал и думал, что оно там и останется. И вдруг слышит, что мы можем этому помешать, что собрались продавать дом Тантрису, а тот наверняка обнаружит труп. Ему не хотелось прослыть убийцей. Отец всегда пекся о собственной репутации.

– Может быть, он пекся о нас…

– И потому лишил наследства? Милое предположение, Ник. Нет, мы тут ни при чем. Он думал только о себе.

– Если ты прав…

– Разумеется, я прав.

– Итак, если ты прав, отец был уверен, что кузен Димитрий дом не продаст. Иначе не было бы никакого смысла переписывать завещание.

– И верно. Димитрий не продаст. А почему?

– Мне на ум приходит один-единственный ответ. Димитрий знает про тело.

– Черт побери…

– Может быть, даже помогал его прятать.

– О Господи! – Эндрю откинулся на спинку кресла. – Что же это за Димитрий такой?

– Понятия не имею, – пожал плечами Ник.

– И что мы с ним будем делать?

– А что мы можем сделать? Мы даже не можем рассказать о нем полиции, если не хотим проговориться о сожженном завещании, – вздохнул Ник. – Завещании, которое могло бы стать серьезной уликой в деле об убийстве.

– А мы его – в камин.

– Ага.

– Верней, не мы, а я.

– Так все же были согласны.

– Спасибо, Ник.

– За что? Это же правда.

Самая настоящая правда, хотят они того или нет. Каждый поступок имеет свои последствия, и не все из них можно предсказать.

– Мы ведь думали, без него будет лучше.

– А так и есть. – Эндрю снова подался вперед, глаза его заблестели. – Знаешь, Ник, это ведь все равно: пойдем мы в полицию сами или ее вызовет Тантрис. Нас и так и этак поимеют.

– Нет-нет. Самим – менее рискованно.

– А как насчет сделки? Если Тантрис испугается, где мы найдем другого покупателя? Убийства хороши для продажи газет, а не домов. Мне очень нужны эти деньги, Ник. Тебе – не знаю. Бэзилу – наверное, нет. А мне нужны. И я без борьбы не сдамся. И потому говорю тебе – я не стану рисковать, вызывая полицию.

– Но мы же не можем просто забыть о том, что лежит под полом в погребе!

– А я и не предлагаю.

– Тогда что ты предлагаешь?

– Вытащить тело. И спрятать где-нибудь еще.

– Спрятать?

– В Корнуолле полным-полно заброшенных шахт.

– Шутишь?

– Нисколько. Вдвоем мы легко справимся. Покойник истлел до костей и почти ничего не весит. Эти пустые шахты – опасное место. Одна пару лет назад провалилась прямо под автомобильной стоянкой. Там никто и не ходит.

– Неужели ты серьезно?

– Абсолютно серьезно. Что случится, если скелет обнаружат, скажем, через год? Никому и в голову не придет подумать на нас.

– Если только никто не заметит, как мы его туда сбросили.

– Не заметит. Ради Бога, Ник, о чем ты говоришь? На болотах, в темноте. Шанс быть замеченными – один к тысяче. Сам подумай – сколько я бегал за гигантскими кошками и хоть бы одну увидел!

Ник фыркнул – неожиданно даже для самого себя.

– Что смешного?

– Прости, я… помнишь, что сказал о больших кошках отец? «Скелет – вот что тебе необходимо. Реальное доказательство». Вот теперь он у нас и есть. Реальней некуда.

– Узнаю отцовское чувство юмора.

– А в дураках опять мы.

– Только если будем настолько глупы, что обратимся в полицию. Лучший выход – спрятать тело, я уверен.

– А я вот нет.

– Ты что, хочешь всей этой шумихи, разговоров, чтобы на нас пальцами все показывали? Это же никогда не кончится, пойми.

– Не хочу, конечно.

– Тогда слушайся старшего брата.

– Значит, ты все-таки серьезно?

– Серьезней не бывает.

– А как насчет Бэзила и девочек?

– Избавим их от лишних волнений.

– Ты имеешь в виду – ничего им не скажем?

– У нас времени нет. Лора приезжает завтра, Том – послезавтра. Надо провернуть все быстро и тихо, без лишних разговоров. Не хватало нам еще одного семейного совета. Остальные ничего не знают – вот и хорошо: меньше тревожатся. Мы и вдвоем справимся – ты да я.

– Да, но…

– И не пытайся отговорить меня, Ник. – Глаза Эндрю блеснули безумием. – Я тебя никогда ни о чем не просил. А теперь почти что умоляю. Помоги мне.

Эндрю заночевал в Тренноре. Как заподозрил Ник, брат остался бы, даже если б не выпил. Он жаждал как можно скорее избавиться от находки и настойчиво убеждал Ника в своей правоте. Тот, в свою очередь, боялся любого решения. Слишком многого они не знают. И выяснять уже некогда.

Когда, уже на рассвете, Ник заполз под одеяло, заснуть он, конечно, не смог – мысли крутились-вертелись в голове в поисках недосягаемой истины. Без нее, что ни сделай, вероятность удачи в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят. Ник подозревал, что даже меньше. Подумать только – всего неделю назад он был совершенно свободным человеком: никаких семейных проблем, никаких уговоров и просьб. Больше всего на свете ему сейчас хотелось вернуться в то блаженное состояние. И ведь невозможно, пустые мечты. Если только не…

– Я согласен.

Ник смотрел на Эндрю, который стоял в противоположном углу кухни, освещенной неярким утренним светом. Брат прихлебывал из кружки чай и сквозь потеки дождя на стекле рассматривал унылый пейзаж за окном. Услышав Ника, Эндрю оглянулся и опустил кружку.

– Я помогу тебе избавиться от тела.

– Точно?

– Да.

– По правде говоря… я ожидал, что ты мне откажешь.

– Я сам того же ожидал.

– И почему передумал?

– Я просто не могу представить, как мы будем жить, если в дело вмешается полиция. Честно, Эндрю, не могу. Если бы точно знать, что полицейские просто примут все к сведению и оставят нас в покое, я был бы счастлив. Но так ведь не бывает? Так просто…

– Никогда.

– И остается…

– Мой вариант – покончить с этим без лишнего шума, в двадцать четыре часа.

– Будем надеяться, ты прав.

– Разумеется, прав. Слушай, не знаю, как ты, а я почти не спал. Что дало мне возможность обдумать места… Подходящие места.

– И много ты вспомнил?

– Нам понадобится только одно. И похоже, я его знаю. Почему бы не поехать туда прямо сейчас и не оглядеться? Если подойдет – вернемся ночью и покончим с этим делом.

– А если не подойдет?

– Поищем другое.

Они выехали из Треннора каждый в своей машине – Эндрю потом собирался вернуться в Каруэзер. Путь лежал в Миньонс – деревню в юго-западной оконечности Бодмин-Мура, которая могла похвалиться аж двумя пабами и почтой. Ник знал округу довольно хорошо – благодаря многочисленным семейным пикникам. Разумеется, для Майкла Палеолога индустриальная археология не шла ни в какое сравнение с настоящей, но лучше такая, чем никакой, поэтому руины шахты «Феникс» возле Миньонса он облазил вдоль и поперек, особенно с тех пор как по соседству обнаружились каменные кольца бронзового века.

С восточной стороны парковки в Миньонсе открывался вид на Дартмур, с южной – на море, там же возвышался Кэрадон-Хилл, увенчанный гигантской телевышкой. Братья стояли на голом, открытом всем ветрам месте, над головой бешено неслись облака. На холмах Дартмура кое-где лежал снег, но здесь под ногами похрустывали градины, побелившие тропинку к заброшенной железнодорожной ветке, когда-то соединявшей разбросанные там и сям шахты. Кругом независимо бродили ничейные псы, они не заметили ничего подозрительного в двух незнакомцах без собаки, которые направились к северу по тропинке, огибающей Стоуз-Хилл.

– Большинство здешних шахт давно законсервированы, – сообщил на ходу Эндрю. – Борьба за безопасность.

– И что же нам делать?

– Надеяться, что не все. Сейчас посмотрим.

Следующие десять минут они шли молча. Поднялись на самую высокую точку местности – старую насыпь и двинулись к паровозному депо шахты «Принц Уэльский» на другой стороне долины. Вдоль долины – от Миньонса к дальним фермам и деревушкам – вилась тропинка.

– Видишь вон те заросли?

– Да.

– Там шахта. Я помню, как в детстве швырял в нее булыжники, чтобы проверить глубину.

– И как глубина?

– Вполне достаточная.

– И к дороге близко.

– Именно то, что нужно. Пойдем, поглядим.

Они осторожно спустились с крутого склона холма, продираясь сквозь утесник, папоротник и стебли жесткой травы, пересекли стремительный ручеек и, спугнув по дороге одинокую овцу, вошли в заросли боярышника и кизила. И увидели, что между ними и шахтой – изгородь из колючей проволоки высотой около пяти футов.

Эндрю пошел по периметру, пока не увидел то, что искал: место, откуда было хорошо видно шахту. Ник последовал за ним и попытался рассмотреть что-то сквозь гущу подлеска. Шахта лежала всего в нескольких шагах от изгороди. Открытая.

– Похоже, нам везет.

– Надо убедиться наверняка.

Эндрю подобрал с земли булыжник и метнул его через изгородь. Братья замерли, прислушиваясь и отсчитывая секунды. Ник досчитал до шести, прежде чем услышал, как где-то далеко внизу камень звякнул обо что-то металлическое.

– Ты прав: тут довольно глубоко.

– Одна проблема – проволока. – Эндрю огляделся. Вроде бы никого кругом. Вынул из кармана кусачки и наклонился к ближайшему столбику.

– Перекушу несколько проволочек. Легче будет приподнять.

Через несколько минут он выпрямился.

– Ну, вот и готово.

Братья отошли от изгороди и посмотрели вниз. До обочины дороги не более двадцати футов.

– Ты уверен, что мы втащим его здесь?

– Говорю тебе, Ник, все пройдет как по маслу.

– А когда?

– Сегодня ночью. Я приеду в Треннор около одиннадцати.

– Знаешь, я должен кое-что тебе рассказать.

– По дороге расскажешь. Хватит нам тут отсвечивать.

Ник решил рассказать Эндрю про открытку с соболезнованиями, которую вынул из-под дворника «лендровера» тогда, в Плимуте. Может, это было и не важно. Однако Ник все равно тревожился: открытка, завещание, скелет в погребе указывали на какие-то события в прошлом и каких-то людей в настоящем, о которых ни он, ни Эндрю не имели ни малейшего понятия. А неведение – худшая основа для любого плана.

– Понимаешь, о чем я?

– Что мы знаем далеко не все, что происходит.

– Я бы сказал – почти ничего не знаем.

– Наверное, ты прав.

– И тебя это не пугает?

– Нет.

– А ты не думаешь, что должно пугать?

– Нет. Один из любимых советов отца: «Не беспокойся о том, над чем ты не властен». Вот это, к примеру, – он кивнул в сторону шахты, – в моей власти.

– А все остальное?

– Не будет касаться ни меня, ни тебя, как только мы разберемся с дырой под полом, – усмехнулся Эндрю, – и обналичим чек Тантриса.

* * *

Ник поспешил в Треннор, беспокоясь, что Пру появится там в его отсутствие. Но с другой стороны – что странного в желании Эндрю переночевать в родительском доме, а Пру вряд ли придет в голову открывать дверь погреба. Если даже она попыталась, Ник сумеет что-нибудь выдумать на ходу.

Конечно, все оказалось в порядке – Пру и без погреба было чем заняться в отсутствие Ника. Тем более что во дворе стояла чужая машина. Пру шепотом доложила, что у Ника гость, вернее, даже не у него, а у Майкла Палеолога.

– Я провела его в гостиную, Николас. Он был страшно потрясен, когда услышал о смерти твоего отца. Ехал-то к нему.

– Кто «он»?

– Представился как Дэвид Андерсон.

– Никогда о таком не слышал.

– Наверное, из бывших учеников.

– Он сказал, что ему нужно?

– Я не спрашивала. Это ведь не моя забота.

– Ну и не моя скорее всего. Ладно, пойду узнаю, зачем он приехал.

Дэвиду Андерсону на вид было около сорока – грузный, сутулый, в выпуклых очках, с гривой вьющихся седых волос и виноватой улыбкой. Вельветовый пиджак, свитер и джинсы он, похоже, купил еще в студенческие годы. Хотя не факт, что эти годы закончились. Слишком уж потрепанным он выглядел – не похож на преподавателя.

– Рад познакомиться, мистер Палеолог. Вы ведь… э-э-э… сын Майкла?

– Один из его сыновей, если быть точным.

– Я так расстроился, когда узнал. Поверить не мог.

– Как и мы все.

– Ваша домработница сказала, он упал?

– Да. В прошлое воскресенье. – Ник решил воздержаться от подробностей. Вряд ли, конечно, Андерсон попросит показать ему те самые ступени, но осторожность никогда не помешает. – В последнее время отец сильно ослаб. Боюсь, рано или поздно что-то подобное должно было случиться.

– Когда я говорил с ним, он казался таким же, как всегда.

– Да, соображал он не хуже, чем раньше. Ум острый как бритва. А когда вы с ним… говорили?

– Он звонил мне дней десять назад.

– Вот как… Вы общались с отцом еще с Оксфорда?

– Да, время от времени. Я преподаю историю в Шерборне[15]15
  Шерборн, Шерборн-Скул – мужская привилегированная частная средняя школа в графстве Дорсетшир. Основана в 1550 г.; 660 учащихся.


[Закрыть]. Именно Майкл помог мне получить работу. Поэтому я всегда был рад услужить ему. Хотя попросил он меня впервые. Как жаль, что я так и не успел вовремя поделиться с ним результатами.