Текст книги "Возвращения домой: Герой (ЛП)"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Нужно было просто отвезти их в порт и покончить с этим, – объяснила Парване. – Не рассказывая о том, что вы или они хоть как-то связаны с Морадо Тополино.

– Так сделайте это сами, – предложил Реджис. – Прилив начнется после полудня и нам все равно нужно будет убрать шлюп.

– Они уже побывали тут, – напомнил им Виггельфингерз. – Теперь они нас знают.

– Вы их не убили, – прямо ответил Реджис, чувствуя угрозу, внушаемую угрюмым видом мага.

– Ну хватит. Оба, – сказала Доннола. – Это моя вина. И только моя. Реджиса нельзя обвинять в том, что он не понимает, какие изменения произошли в Морадо Тополино, пока он отсутствовал. Его – и его большого друга – действия похвальны. И даже героические, если руководствоваться старыми путями Дедушки Периколо.

– Им стоило скрыться в ночи, чтобы избежать сражения, – предположил Виггельфингерз.

– Все так, – ответила Доннола. – Но в дни Дедушки Периколо мы бы подняли бокалы хорошего вина, провозглашая великую победу и захват сокровищ.

– Мой друг говорил о вас каждый день с тех пор, как мы снова встретились, обратился Вульфгар к Донноле. – И всегда с великим уважением, как из-за любви к вам, так и из-за убежденности в том, что вы поднимите Дом Тополино к вершинам, невиданным даже при Дедушке Периколо.

– И она сделала это, – быстро ответила Парване прежде, чем Доннола успела вставить слово. – Только изменив направление.

– Я скучаю по старым временам, – пробормотал Виггельфингерз, и Доннола сочувственно глянула в его сторону.

– Что изменилось? – резко спросил Реджис, поднимаясь и останавливаясь прямо перед Доннолой. – Что тут произошло?

– Хаос, – ответила женщина. – Наводнения, множество врагов, множество героев…

– Слишком много треклятых героев, – заметил Виггельфингерз, получая усмешку от Доннолы.

– Я не смогла игнорировать подобное, – сказала она.

– Банды линчевателей? – спросил Реджис.

– Слишком много, чтобы откупиться, – пояснила Доннола. – И так много глаз следящих за… сомнительными сделками.

– Что это значит? – спросил Вульфгар.

– Это значит, что в Дельфантле сейчас опасно убивать людей, – ответил Реджис.

– Мы превратились в посыльных, – продолжила Доннола. – И поставщиков информации.

Реджис кивнул. Обдумав все тщательнее, он не слишком удивился произошедшему. Во времена правления Дедушки Периколо Доннола исполняла роль лазутчицы. Женщина, словно бабочка вертелась в обществе. Аристократия города всегда приглашала её и была рада её обществу. Она могла делать грязную работу, если в том возникала необходимость, но Дедушка Прокопио старался держать её подальше от неприятных реалий уличной жизни Дельфантла.

– Значит, мальчики на побегушках, – сказал Реджис.

– И девочки, – быстро добавила Парване, на что Реджис только кивнул.

– Я скучаю по старым временам, – снова пробормотал Виггельфингерз.

– Итак, ты заставила Морадо Тополино заниматься более безопасными делами, – сказал хафлинг, бросая хитрый взгляд на старого волшебника. – Безопасными, или менее захватывающими.

– Бум, – буркнул Виггельфингерз, раскидывая руки в стороны, словно стремясь изобразить магический взрыв.

Реджис расхохотался и кивнул.

– Я понял. Так что же делать с этими прохвостами и их лодкой?

– Я позабочусь об этом, – заверила его Доннола.

Реджис скептически посмотрел на любимую.

– Я не стану убивать их, – ответила она на этот взгляд. – Но, прошу. Больше не таскай сюда всякий сброд.

– Лучше неси больше жемчуга! – сказал маг. Казалось, его настроение значительно улучшилось. – Рынок пустует!

– Да, лучше больше жемчуга, – согласилась Доннола, и, в лучших традициях бабули дома ассасинов, поднялась на цыпочки и наклонилась, чтобы быстро поцеловать Реджиса в губы.

– Любую жемчужину, что ты пожелаешь, любовь моя, – ответил сияющий Реджис.

ГЛАВА 8

Вздох Киммуриэля

– Не сопротивляйся, – сказал Дзирту Киммуриэль.

– Я и не начинал, – ответил разбитый дроу. Его голос демонстрировал полное смирение. Он напал на Кэтти-бри! Он чуть было не убил ту, что любил больше всех на свете.

Но нет, напомнил он себе, это была не она. Это был демон, обман, созданный Ллос – все окружающее было огромным спектаклем, который разыгрывался ради того, чтобы сломать его.

И у них получилось, даже несмотря на неизбежное разоблачение.

– Ты, разумеется, чувствуешь мое осторожное вторжение. И свое отвращение к нему.

– Может быть вообще все… в тебе вызывает у меня отвращение, – дерзко ответил Дзирт со всей убежденностью, на которую был способен в данный момент. Он сосредоточился на мучивших его вопросах и старался не принимать происходящее близко к сердцу, каждый раз напоминая себе, что все вокруг – лишь обман.

Если Киммуриэля и задели слова дроу, то он, разумеется, никак не показал этого. Дзирт вообще не мог вспомнить, чтобы видел хоть какие-то проявления эмоций от своего собеседника, как положительных, так и отрицательных. Он мало общался с Киммуриэлем Облодрой. Вспомнив всех, кого он знал – или думал, что знал, ибо во что теперь можно было верить? – прежде чем великий обман Ллос обрел силу, он понял, что, вероятно, знал псионика еще хуже, чем ему казалось.

– Чего ты боишься? – спросил Киммуриэль. Дзирт вовсе не был уверен, что собеседник произнес вслух хоть слово, так изящны и умелы были его псионические манипуляции. – Расскажи мне о своих страхах, Дзирт До’Урден. И не сопротивляйся. Позволь мне помочь тебе.

– Помочь мне? – насмешливо переспросил Дзирт. Снова почувствовав в своей голове мысли Киммуриэля, он в порыве инстинктивного неповиновения отразил их стеною гнева. – Откуда ты знаешь, что помощь не потребуется тебе самому?

Киммуриэль усмехнулся. Однако его ухмылка не выглядела веселой. Дзирт понял, что она скорее была призвана выразить жалость псионика к мелким насекомым вроде Дзирта, нежели отразить любое проявление радости.

– Именно потому в этой комнате нет оружия, а Громф и Джарлаксл находятся неподалеку. Быть может, ты силен и с голыми руками – ты проводишь целые дни, оттачивая навыки рукопашного боя. Глупо, чего и следовало ожидать. Но для меня в том нет опасности, поэтому прошу, заканчивай со своими угрозами и давай покончим с этими дурацкими экспериментами, чтобы Джарлаксл оставил меня в покое.

Дзирт сделал неожиданный выпад, просто чтобы посмотреть, сможет ли подобное вызвать ответную реакцию Киммуриэля.

Но все пошло не так, как он ожидал. Волна разрушительной энергии разорвала его разум, перемешивая все ощущения, приходящие от органов чувств, и перекручивая каждую команду, уходящую от мозга к конечностям. То, что должно было оказаться внезапным и коротким движением, превратилось в неловкое сочетание несогласованных взмахов. Заикаясь и раскачиваясь, Дзирт в конце концов повалился на пол.

Дроу боролся, медленно заставляя волну ментальной энергии Киммуриэля откатиться прочь, и в конце концов ему удалось подняться на колени. К тому времени Киммуриэль уже пересек комнату, тяжело глядя на следопыта.

– Я тебе не слабоумная женщина, которую можно застигнуть врасплох своими чарами, – заверил его псионик.

– Чего тебе надо от меня? – потребовал Дзирт.

– Я уже говорил, – спокойно ответил Киммуриэль.

– Проваливай в Девять Проклятых Кругов, о, нет, лучше обратно в Абисс, откуда ты явился! – огрызнулся Дзирт. – Назад, к жалкой Паучьей Королеве. Передай ей, что я знаю. О, я знаю!

– Знаешь? Что именно?

– Ложь! – обвинил его Дзирт. – Все вокруг. Все! Ты, мои друзья. Ха, мои давно мертвые друзья чудесным образом вернулись ко мне! План Ллос ущербен, потому что я и прежде знал о подобных дьявольских играх!

Киммуриэль шагнул вперед и снова сел в кресло перед Дзиртом, которому, наконец, удалось снова встать на ноги и опуститься на собственное место напротив псионика.

– Твои друзья – ложь?

– Мои друзья мертвы, – настаивал Дзирт.

– Они в нижних за…

– Нет! – крикнул следопыт. – Нет! Знаю я ваших двойников. Меня не сломать этой ловушкой.

Киммуриэль замолчал и вскинул голову.

– Дзирт До’Урден, – сказал он спокойно и даже слегка забавляясь. – Да ты уже сломан.

Дзирт покачал головой.

– Ты напал на Кэтти-бри, а потом остановился, – напомнил ему Киммуриэль. – Ты мог бы убить её тем внезапным ударом – и довольно легко, если верить её собственным словам. И все же, ты этого не сделал. Потому что ты не…

– Ложь!

– Может, так оно и есть. А может и нет. Ты не уверен.

– А ты будешь пудрить мне мозги, пытаясь доказать, что тут все правильно, – начал рассуждать Дзирт, после чего рассмеялся, ибо в тот момент перед ним открылась истина. – Теперь я все вижу.

Он заметил, что смех заставляет Киммуриэля присматриваться к нему все более внимательно.

– Это не сработает – Ллос знает, что это не сработает.

– Что?

– Заткнись! – рявкнул Дзирт. – Она не сможет сломать меня, потому что я все знаю. И потому ты заберешься в мои мысли, сделав так, чтобы я ничего не знал. А потом придет великое и ужасное откровение, оглушительный удар. И я буду сломан. Да! Но нет! Ты не залезешь мне в голову, глупый дроу!

– Волшебно, – сказал Киммуриэль. – Королева Пауков решила выступить против… такого, как ты. Даже мое весьма низкое о тебе мнение трепещет от подобного высокомерия. Твои друзья вернулись много лет назад. Ты вое….

– Я верил, что мы воевали.

– Тогда какие воспоминания реальны? – спросил псионик. – Если жизнь – просто чья-то обманка, то в какой момент бред обернулся реальностью?

Дзирт начал было отвечать, но в итоге лишь откинулся назад и уставился на Киммуриэля.

– Тогда почему бы тебе не впустить меня? – спросил псионик. – Если это то, чего ты боишься, то зачем и с какой целью тебе отгораживаться от меня?

– Ты станешь убеждать меня в том, что я не уверен в собственных выводах.

Киммуриэль расхохотался. Этим он застал Дзирта врасплох. Псионик действительно смеялся, пусть даже из жалости.

– Значит, ты будешь упорствовать и потворствовать своим страданиям, потому что боишься еще больших? – спросил Киммуриэль, после чего сделал паузу и усмехнулся. – А если ты ошибаешься?

Дзирт не ответил.

– Когда это началось, Дзирт До’Урден? – спросил псионик. – А если бы ты убил Кэтти-бри и оказался не прав, что тогда? Или ты хочешь заставить эту женщину, которая так открыто заявляет о безмерной к тебе любви, убить себя? И что тогда случится с ней, и с Миликки, которая избрала её? Если ты прав, и все вокруг – грандиозный обман, то почему не вмешалась твоя богиня? – продолжал Киммуриэль. Когда ответа не последовало, он добавил: – Почему Миликки оставила тебя?

– Потому что я не убиваю детей! – прорычал Дзирт. Он вернулся в прошлое, мысленно переигрывая тот ужасный разговор с Кэтти-бри, произошедший после того, как женщина вернулась из места, именуемого Ируладуном. Все они зло, говорила она. Все гоблиноиды. И поэтому, найдя, он должен был убить их всех, даже детей. Эта мысль противоречила его чувствам. Он знал гоблина, который был совершенно не злым. Они с Бренором нашли руины города, где орки и дворфы жили в мире и очевидной гармонии. Город Палишук в Ваасе был полон полуорков, которые не воевали ни с кем из славных народов региона.

И пусть Договор Ущелья Гарумна развалился, это не отменяет добра, сделанного многими орками, истинными последователями Обальда, которые декадами поддерживали мир.

Или все это тоже было грандиозным обманом? Созданным некогда давно планом, замечательно имитирующим в разломанном сознании Дзирта течение веков?

Покидал ли он на самом деле Мензоберранзан в те времена, что воспринимаются им теперь, как столетие назад, когда Закнафейн умер, чтобы сын обрел свободу?

– Когда же? – спросил он. Слезы текли по его щекам. Он упал в кресло, больше лежа, нежели сидя в нем, словно из его тела высосали все силы.

– Скажи мне ты, – ответил Киммуриэль.

– Скажи мне ты! – потребовал Дзирт и разрыдался. Он чувствовал, словно никогда не покидал Мензоберранзан, попав прямиком в логово Ллос, которая наказала его всеми этими ложными воспоминаниями, жизнью, которую он никогда не проживал, и все это жалкая Паучья Королева творила лишь ради того, чтобы обеспечить ему невероятные муки.

Теперь он ясно слышал Киммуриэля, но у него не было ответа на вопрос. На самом деле, Дзирт оказался на самом дне пропасти.

– Выясним вместе, – предложил псионик, и Дзирт смог только всхлипнуть, не оказывая сопротивления, когда пальцы Киммуриэля легко коснулись его лба.

И псионик рванулся в мысли Дзирта, в перекрученные мечты, распускающиеся страхи и зыбучие пески восприятия раздавленного дроу, который потерял всякое понимание того, где заканчивается реальность и начинается обман.

Киммуриэль углубил поиски, направляя мысли Дзирта и крепко удерживаясь за них, следуя их быстрому течению и извилистым путям. Он искал какую-нибудь зацепку, твердую опору, которую сможет вытолкнуть на первый план, четкое различие между иллюзией и истиной, за которое запутавшийся Дзирт мог бы зацепиться.

Но моменты проносились мимо, и уверенность Киммуриэля таяла, так как каждая обнаруженная им истина становилась для Дзирта обманом демона, а каждая крупица реальности воспринималась, как иллюзия.

Киммуриэль даже задумался, как можно было не согласиться с Дзиртом? Быть может это он был единственным заблуждавшимся, а Дзирт, наконец, обнаружил страшную истину бытия. Киммуриэль лучше остальных должен был понимать силу ментального обмана.

В немалой степени реальность создается по прихоти божественных созданий.

Киммуриэль Облодра вскрикнул и отшатнулся. Он сидел и смотрел на всхлипывающего Дзирта с выражением крайнего ужаса. Он услышал, как дверь за ним с шумом распахнулась, но не отреагировал, не успел отреагировать. Вместо того он продолжал неподвижно глядеть на своего собеседника с замешательством и ужасом – ужасом от того, что сам едва не растерял все, что считал реальностью.

– Что такое? – спросил Джарлаксл, бросаясь к своему товарищу.

– Он тебя ударил? – резко сказал Громф. Его голос был полон надежды на то, что Киммуриэль ответит утвердительно. Это дало бы Громфу повод стереть Дзирта с лица земли только потому, что подобный опыт мог оказаться приятным.

Оба они знали ответ прежде, чем Киммуриэль заговорил. Хотя бы потому, что существо, сломленное существо, сидевшее перед ними, было погружено в патетические рыдания. Его фиолетовые глаза были устремлены в пустоту. Оно едва ли в состоянии было причинить хоть какой-то вред.

– Идем, – бросил им обоим Киммуриэль, проталкиваясь из комнаты и увлекая за собой товарищей, чтобы побыстрее закрыть и запереть за ними дверь.

– Что ты узнал? – потребовал Джарлаксл.

– Демаркация, – мрачно сказал Киммуриэль.

– Проведение границы? – растерянно переспросил Громф.

Киммуриэль покачал головой.

– Так называют эту болезнь проницатели разума, – пояснил он. – Они зовут её «демаркацией», однако подразумевают под этим нечто совершенно противоположное нам. Если угодно, для нас правильнее будет «потеря демаркации». В нашем языке это понятие действительно некоторым образом связано с границами, да, вроде границ между королевствами, владениями фермеров или Домами Мензоберранзана. Но в данном случае имеется в виду болезнь, из-за которой существо теряет границу между реальностью и иллюзией.

– Я знаю несколько матро… – начал было язвительный комментарий Джарлаксл, но сохранявший предельную серьезность Киммуриэль прервал его холодным взглядом.

– Мы все, в какой-то мере, больны этим, – объяснил псионик. – И многие, вроде тебя, даже пытаются передать свою болезнь другим, говоря столь убедительно, что жертвы теряют точку опоры и верят каждому слову.

В ответ на комплимент, Джарлаксл заломил широкополую шляпу.

– Иллитиды весьма уязвимы, – заметил Киммуриэль.

– Они охотятся на других, прибегая к подобной тактике, – напомнил Громф.

– Мне казалось, они менее уязвимы для подобного, – согласился Джарлаксл. – Во всяком случае, не стал бы я практиковаться в своем мастерстве на проницателе разума.

– Им дела нет до твоих многообещающих слов, да, – ответил Киммуриэль. – На самом деле, они не реагируют на большую часть, если не на все виды, предложений и уговоров. Но для них болезнь приходит изнутри. Они находят реальность в мыслях других, а потому могут легко потерять различие между собственными иллюзиями и истиной, которую пытаются скрыть или исказить.

– Самообман? – спросил Громф.

Киммуриэль кивнул.

– Таким образом, они начинают верить в собственную ложь, – сказал Джарлаксл. – Как я уже сказал, мне известно много Матрон Матерей, которые страдают подобным.

– Это другое, – ответил ему Громф.

– Отнюдь, – ответил Киммуриэль, удивляя этим Громфа и даже Джарлаксла, который, в конце концов, просто пошутил. – В обоих случаях заболевание базируется на раздутой гордыне, самом смертоносном из всех заблуждений.

– Тогда Громфу давно пора бы умереть, – сказал Джарлаксл.

– Тогда Джарлакслу давно пора бы умереть, – одновременно с ним заметил Громф.

Киммуриэль просто замолчал, неодобрительно поморщившись. Братья переглянулись и фыркнули. Сейчас они казались зеркальным отражением друг друга.

– Я никогда не замечал гордости среди пороков Дзирта До’Урдена, – наконец сказал Джарлаксл, возвращая разговор к насущному вопросу. – Он привык проявлять смирение. Зачастую переходящее всякие границы.

– Болезнь, таящаяся в его голове, пришла извне, – сказал Киммуриэль.

– Фаэрзресс, – понял Громф.

– Безумие Абисса, – кивнув, продолжил Киммуриэль. – Помещенное в голову с помощью магии.

Он посмотрел на Громфа, многообещающего и крайне любопытного псионика, и добавил:

– Будьте осторожны в своих вторжениях при исследовании Дзирта До’Урдена, Архимаг. Ибо болезнь заразна. Именно это стало причиной моего крика. Даже я начал поддаваться Абисскому заклинанию гибели и полнейшего отчаяния. Пытаясь провести четкую линию между реальностью и иллюзией в сознании Дзирта До’Урдена, можно стереть эту же линию в собственном сознании. Дзирту подобное никак не поможет.

– О чем ты? – потребовал Джарлаксл. Теперь его голос стал немного нервным, словно ему и в голову не могло прийти, что великолепный Киммуриэль не сможет исправить путаницу в сознании Дзирта.

Киммуриэль только пожал плечами. Беспомощно и окончательно отвечая на вопрос Джарлаксла.

– Ты лечишь Далию! – запротестовал наемник. – Она сломлена куда больше, чем Дзирт…

– Это другое, – попытался объяснить Киммуриэль, но Джарлаксл продолжал говорить вместе с ним.

– Или ты просто боишься заразиться? – обвинял он. – Так? Ну так возьми Дзирта в улей разума! Обещай им все, что угодно…

– Никогда! – рявкнул Киммуриэль, и этот нехарактерный для него приступ ярости заставил Джарлаксла и Громфа отшатнуться.

– Нет, – сказал Киммуриэль, уже спокойнее. – Это большой риск. Ты хочешь получить улей иллитидов, потерявших разницу между реальностью и воображением? Между своими желаниями и истинным положением вещей в мире? Разрушение, которые они могут посеять… – он замолчал и даже помахал руками в воздухе, чтобы немного успокоить себя. – Они ничего не могут сделать для Дзирта, – спокойно закончил он наконец.

– Но Далия… – запротестовал Джарлаксл.

– Проблемы Далии – работа Метила, – пояснил Киммуриэль. – Прорицатель разума перепутал и переплел её мысли, заманивая её намеками, возникающими в ответ на множество сигналов, которые он установил в голове женщины, как умные воровские ловушки. Слово, движение, все это способно нарушить поток мыслей Далии и отбросить её в боковой коридор восприятия. Потому она теряется, путаясь сама в себе. Разочарование от подобного, в свою очередь, приводит к тревогам и дальнейшей путанице. Метил был довольно хорош.

– Но ты можешь это поправить?

– Да, хотя это кропотливая и длительная работа. Мне нужно искать каждый сигнал и стирать намеки, которые Метил закрепил в ответ на него. Но я могу исправить все, что натворил иллитид.

– Но Дзирт?

– Это магия, а не простые дезинформирующие картинки, – ответил Громф прежде, чем смог Киммуриэль. Псионик посмотрел на архимага и кивнул, одобряя его понимание.

– То, что переживает твой друг – полный разрыв, полная потеря границ в его отношениях с простой истиной и реальностью, которая проигрывается перед ним, – пояснил Громф. – Чувства водят его за нос, потому что он в это верит. Для него нет больше правды.

– Хуже того, восприятие запуталось в сомнениях и страхе, – добавил Киммуриэль. – Не ужасе, но глубоком страхе. Дзирт дошел до того, что верит, будто все, что он некогда считал истиной, все, что он воспринимал как не требующую доказательств правду, оказалось лишь обманом, созданным каким-то злобным демоном – вероятно, Ллос – лишь чтобы поиздеваться над ним.

– Он действительно много о себе возомнил, – с усмешкой заметил Громф, но взгляд Джарлаксла показал, что наемник не слишком склонен ценить сарказм в этот мрачный момент.

– И ему не за что ухватиться, – объяснил Киммуриэль.

– И вот, его любимая Кэтти-бри – замаскированный демон, – тихо сказал Джарлаксл, кивая. Он, наконец, понял всю глубину болезни. Он понял, почему Дзирт не убил Кэтти-бри, и почему он, скорее всего, сделает это в следующий раз.

– Мы не можем провести границу, – предупредил Киммуриэль. – Это может сделать только сам Дзирт. Любая попытка вторжения извне будет рассматриваться им с проклятым страхом, как предназначенная лишь для того, чтобы успокоить и обмануть его…

– И тогда она лишь усилит обман, – закончил Джарлакл.

Киммуриэль кивнул.

– Тогда, ему конец, – подвел итог Громф, словно вонзая нож в сердце Джарлаксла. – И ему не спастись. А так как он обречен совершать трагические и смертельные ошибки, то и дороги к ясности ему не найти.

Джарлаксл хотел возразить, хотел заорать в лицо брата, чтобы заставить того заткнуться. Но взглянув в лицо Киммуриэля, которому он доверял, увидел, что псионик полностью согласен с магом.

– Моя глазная повязка! – выпалил он, пытаясь ухватиться за что-нибудь еще.

– Внушение не приходит извне, – сказал Киммуриэль. – Твоя повязка не сможет защитить или излечить Дзирта.

Расстроенный Джарлаксл смиренно вздохнул.

– Я мог бы убить его. Быстро и безболезненно, – предложил Громф.

И Джарлаксл почти согласился.

– Никогда не видела тебя таким… неуверенным, – поддразнила Тазмикелла, сидевшая на диване рядом с Джарлакслом. Она была облачена в прозрачные кружева, такая красивая и обворожительная в своей человеческой форме, но наемник просто не мог заставить себя обратить на это внимание.

– Опять следопыт, да? – спросила медная драконица.

Джарлаксл провел пальцем по своей лысой макушке.

– Ужасно наблюдать за этим.

– Беспомощно наблюдать, – добавила Тазмикелла, и дроу кивнул.

Драконица пожала плечами.

– Если ты не можешь помочь, зачем тратить на это нервы? В конце концов, твоя жизнь не такая уж длинная.

Джарлаксл отстранился, избегая её прикосновения, и тяжело уставился на женщину.

– Ты бы сказала то же самое, будь на его месте – твоя сестра?

– Конечно, – донеслось от двери, и в комнату вошла Ильнезара. Не менее обворожительная и не более одетая, чем Тазмикелла.

– О, ты считаешь нас монстрами! – заметила Тазмикелла. – Так и есть, сестра!

– Должно ли нам оскорбиться? – затаив дыхание спросила Ильнезара. – Мне казалось, у Джарлаксла хватает мудрости не оскорблять драконов.

– Пожалуйста, – сдался дроу, вскидывая руки. – Я не могу посмеяться над вашими шутками. Не сейчас.

– Твой обожающий иллитидов друг ничего не смог сделать? – спросила Тазмикелла с легким оттенком беспокойства в голосе.

– Это магия, и он ничем не может помочь.

– А жена Дзирта? – продолжала драконица.

– Да, – согласилась её сестра. – Она довольно искусна в магии. Как в тайной, так и в божественной.

Но Джарлаксл покачал головой.

– Она, конечно, пыталась. Как и Громф. Но безрезультатно. И мне стоит поверить, что если даже Громф не может найти контрзаклятия – магия тут бессильна.

– И правда. Мало кто из смертных его превзошел, – заметила Ильнезара.

– Миликки? – спросила Тазмикелла. – Разве Дзирт не её Избранный?

– Кэтти-бри молилась… – сказал Джарлаксл, но снова замолчал, качая головой.

– На самом деле, к лучшему, – прокомментировала Ильнезара.

Тазмикелла кивнула, и Джарлаксл выпрямился, смущенный и разгневанный.

– Чем меньше боги вмешиваются в нашу жизнь, тем лучше для всех, – пояснила драконица.

– Они считают смертных своими игрушками, – сказала Тазмикелла сочащимся презрением голосом. – Я ненавижу называть их богами. Могущественные маги корчащие из себя небожителей, чтобы потешить чувство собственной важности.

– Конечно, сестра.

– Исключая Багамута, – быстро добавила Тазмикелла.

– Да, – поддакнула Ильнезара.

– Тогда идите к Багамуту! – крикнул Джарлаксл.

Обе сестры недоверчиво посмотрела на наемника, а затем рассмеялись.

– Ну, и что теперь? – спросил раздраженный дроу. – Что мне делать?

– Убить его, да побыстрее, – сказала Тазмикелла. – Я бы могла…

– Прекрати! – потребовал Джарлаксл. – Это все, что вы можете мне предложить? В начале Громф, потом вы…

Он вскочил с дивана и заходил взад-вперед по комнате.

– Если тайная и божественная магия не могут исцелить этого, если псионики беспомощны, скорее, конечно, испуганы, то что? – спросил он. – Как мне найти ответ?

– Что ты узнал? – задала вопрос Тазмикелла. – Киммуриэль был в его голове. Что ты узнал?

– Киммуриэль сказал, что Дзирт должен сам найти выход из клубка, что его исцеление должно идти изнутри, – пояснил Джарлаксл. – Это кажется маловероятным. Скорее даже невозможным.

– Дзирт – умелый воин, – предположила Тазмикелла.

– Да, сестра, – согласилась Ильнезара, и что-то в её тоне заставило Джарлаксла и Тазмикеллу заинтригованно уставиться на неё.

Ильнезара улыбалась.

– Что ты знаешь? – спросил Джарлаксл.

– Возможно, ему не хватает дисциплины, – с понимающей усмешкой заметила драконица.

– Тебе пришлось бы долго искать подобного ему, – заспорил Джарлаксл. – На тренировках он почти идеален…

– Почти идеален, – прервала Тазмикелла. Тон и улыбка драконицы показали, что она тоже начинает улавливать ход мыслей сестры.

– Что? – спросил Джарлаксл.

– Он не двигается вперед, – пояснила Ильнезара.

– Сестра, да делает ли это хоть кто-то из дроу?

– Если человек может…

– О чем вы? – потребовал ответа Джарлаксл.

Но загадочные сестры только улыбнулись.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«Земли Кровавого Камня»

Мне не отмыть своих рук.

Ранка была такой маленькой, почти бескровной. Но мой клинок застыл там, у шеи Кэтти-бри, и, нет сомнений, я собирался нанести удар, жестоко перерезая её горло Видринас. Чтобы отомстить!

О, как я хотел сделать это!

Потому что знал, она – злобный демон, что явился мучить меня, приняв обличье моей потерянной возлюбленной. Я знаю это, и я сомневаюсь в этом.

Когда же она намерена открыть обман? Взглянет ли на меня сверху вниз уродливое лицо, когда мы будем заниматься любовью? Возвысится ли надо мной жуткая демоническая сущность, быть может принявшая мое семя, чтобы зачать отвратительную полукровку?

Или нет? Или все не так?

Быть может, я приставил клинок к горлу настоящей Кэтти-бри – Кэтти-бри! – и остановился в шаге от убийства.

И тогда, кажется, поплыви я снова вдоль Побережья Мечей – стоит мне лишь опустить руку в воду, и все море на моем пути окрасится в красный цвет! Пролилось так мало крови, и все же для меня это – вся кровь мира. Она омывает меня, помечая кожу красным клеймом стыда.

Убийца!

Потому что в мыслях я убил её. Потому что сердцем я усомнился в ней. Моя рука подвела меня. Моя смелость покинула меня.

Потому что демон должен был умереть!

Эта самозванка должна была умереть. Её смерть стала бы последним актом неповиновения Ллос. Одно движение, одно простое убийство, призванное показать Паучьей Королеве, что она не одержала трусливой победы. По своей прихоти она стерла бы меня с лица земли – ведь пожелай она того, я не смог бы защититься – но нет, в конце концов ей не удалось бы сломать меня.

Я – не игрушка в её руках!

Если только той женщиной, что почувствовала клинок моего скимитара на своей шее, действительно не была Кэтти-бри. Как я могу удостовериться?

Это и есть загадка, это – глубочайшее проклятие, именно потому я уже потерян.

Каждое утро я выхожу из Дремления и говорю себе, что сегодня буду радоваться восходу солнца и познавать надежду. Пусть все это уловка, все это один большой обман Паучьей Королевы, чтобы причинить мне нескончаемые мучения.

И каждое утро я говорю, что так тому и быть. Так тому и быть.

Каждое утро я спрашиваю себя: «А какой у меня выбор?»

Куда мне деваться? По какой дороге я мог бы направить свои шаги? Если все это иллюзия, то в какой точке моего пути иллюзии, даже самообман, стали восприниматься, как реальность? Если мне нравится этот мир, то не должен ли я найти в нем счастье, несмотря на его обманчивость и иллюзорность? Стоит ли, разумно ли отказываться от удовольствия провести годы с друзьями и близкими, не ради того, чтобы стать счастливым, а лишь из-за страха за то, что случится или не случится?

Стал ли рассвет менее красивым? Стала ли не такой очаровательной улыбка Кэтти-бри? Стал ли не таким заразительным смех Бренора? Неужели Гвенвивар теперь мурлыкает не так утешительно?

Я твержу это каждый день. Каждый день я заставляю себя стремиться к счастью и радости. Каждый день я повторяю эту мантру против безумия, заворачиваюсь в эту броню против окончательного отчаяния.

Каждый день.

И каждый день я терплю поражение.

Я не могу найти смысла во сне. Я не могу найти цели в мире, созданном собственным воображением. Я не могу свободно улыбаться, неотрывно преследуемый мыслью, что враги ждут моей самой счастливой улыбки лишь для того, чтобы потом стереть её с моего лица.

Что еще хуже, теперь мои руки окрашены кровью Кэтти-бри или злобного демонического создания. И если верно первое – то я ударил женщину, которую люблю, а потому должен валяться, покрытый стыдом и кровью. Если же истинно последнее – у меня не хватило смелости завершить начатое, и потому я также потерпел поражение. Они забрали у меня оружие, и я рад. Сделают ли они то же самое с моей жизнью, чтобы положить конец этой игре?

Они делают вид, что им не все равно. Они изображают магию и псионику, якобы пытаясь излечить мою болезнь, но я вижу злобные взгляды и чую запах туманов Абисса. Я слышу тихий хохот за их обманчивыми вздохами притворного беспокойства.

Позвольте же мне гнить. С кровью Кэтти-бри на руках, или стыдясь собственной трусости.

В любом случае, я заслужил подобной судьбы.

– Дзирт До'Урден

ГЛАВА 9

Клиент

В этот прекрасный летний вечер Реджис был рад сопровождать Доннолу на бал. И, стоило женщине, облаченной в шелковое сиреневое, отделанное белым кружевом платье, чей вырез щедро открывал пышную грудь своей владелицы, спуститься по лестнице, радости у хафлинга только прибавилось. Доннола надела украшения из розового жемчуга глубоководных устриц, возможно даже выловленных самим Реджисом.