Текст книги "Возвращения домой: Герой (ЛП)"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Реджис отметил, что король и королева покинули свои места прежде, чем они с Вульфгаром вышли из зала. Несмотря на очередь крестьян, купцов и торгашей, которые ждали своей аудиенции у королевской четы. Хафлингу пришлось потратить некоторое время, чтобы разобраться в своих сомнениях. В это время их с Вульфгаром препроводили в небольшой коттедж, один из тех, что располагались вблизи садов позади дворца.

– Мы будем рады, если вы разделите с нами чай и печенье, как только заселитесь в свои комнаты, – сказал слуга, сопровождавший их.

При этой мысли Вульфгар просиял. Они не успели поесть, торопясь оказаться первыми в очереди к королю. Он был удивлен, когда Реджис довольно грубо отказался от предложения.

– Мой живот рычит на тебя, – предупредил варвар, когда слуга оставил их. – Позаботься, чтобы я не съел тебя!

– Ты видел её силу, – ответил Реджис, покачав головой.

Вульфгар выглядел озадаченным.

– Королевы Концеттины… – пояснил хафлинг. – В зале главной была она, а не король Ярин.

– Так бывает во многих парах, – ответил Вульфгар. – Я рассказывал тебе о том, как моя жена из Долины Ледяного Ветра настаивала, что мне нужно найти её коврик из шкуры йети? Шрамов после Ируладона не осталось, но…

– Нет, тут что-то еще! – прервал Реджис, покачивая головой и направляясь к двери коттеджа, которая все еще была распахнута настежь. – Она управлялась с ним с легкостью и апломбом.

– Апломбом? – переспросил Вульфгар со смехом.

– С уверенностью, – объяснил хафлинг. – С силой.

– Я знаю, что значит это слово, но слышать такое от тебя… – Вульфгар снова хихикнул. – Высококультурный Паук Паррафин из Морадо Тополино. Осторожнее, друг мой. На твоих прекрасных сапогах все еще видна дорожная грязь!

Сделав пару шагов к двери, Реджис рефлекторно посмотрел вниз, прежде чем одарить Вульфгара взлядом.

– Ты видел это, да? – спросил Реджис. – Королева Концеттина была в той комнате главной, она даже уговорила его пренебречь остальными ожидающими аудиенции. Очевидно, ради плотских утех.

– Это тоже оружие, – вздохнув, признался Вульфгар, пожимая плечами.

Но Реджис покачал головой.

– В письме, написанном Донноле, такой уверенности не было. Скорее – наоборот! – он подошел к двери. – Я не могу смириться…

Реджис замолчал, когда услышал в саду снаружи какую-то возню. До ушей хафлинга донеслось знакомое и удивительное «хихихи». Он понятия не имел, что может происходить на улице, но вместо того, чтобы закрыть дверь, вышел и огляделся.

В дюжине шагов поодаль у изгороди сидел дворф, который беседовал с цветком. Однорукий дворф, концы зеленой бороды которого были заправлены за уши, чтобы перемешаться с его лохматыми волосами.

– Усы Морадина… – прошептал хафлинг.

Сон Концеттины был беспокоен. Она ворочалась, наблюдая за тем, как падает вниз нож гильотины. Женщина подумывала о бегстве, веря, что посланники Морадо Тополино пришли за ней, а также в тайне рассматривала второй план – ибо зачем еще Доннола постала сюда красавца Вульфгара?

Она обрела надежды, но все они казались такими мимолетными.

Она думала о своей обретенной силе. Обретенной, вероятно, не без помощи магии. Она думала о том, как играла с королем Ярином этой ночью. И с утра. Она была сильнее!

Однако он управлял всем, кроме их спальни, и потому её вновь обретенная власть над ним скоро ослабнет. Если она убьет его, то смерть её будет ужасной – её будут душить до полусмерти, а потом четвертуют на городской площади.

Мимолетность.

Кровь капала на неё с лезвия гильотины.

Она бежала, но ноги вязли в грязи, а дорога вела в никуда. Ей не добраться в безопасное место. Страшные крылатые существа порхали вокруг, налетая на женщину, заставляя её пригибаться и кричать. Они продолжали уничтожать её. И оружием их были не только жуткие когти, но и устрашающие вопросы.

Они требовали ответов. Раня её, набрасываясь на неё, впиваясь в неё когтями.

Они требовали ответов.

Грязь вокруг становилась все глубже, но она пыталась бежать. Но не могла… Она повалилась на живот, сопровождаемая смехом веселящихся демонов.

С криком, женщина проснулась, вся мокрая от пота. Глаза покраснели, постельное белье завернулось вокруг её тела. Инстинктивно, она коснулась ожерелья, чтобы обнаружить, что оно все еще на шее.

Концеттина подтянула себя к краю кровати, еще сильнее запутывая вокруг себя простыни. В конце концов, она просто повалилась на пол. С трудом поднявшись на ноги, она оказалась прямо перед большим зеркалом.

Всхлипывая и утирая слезы, Концеттина испугалась, увидев, как покраснели её глаза. С остервенением, она принялась тереть их руками, но заметила, что теперь кажется больше и… сильнее.

Прежде, чем она успела подумать об увиденном, её взгляд остановился на рожках, торчащих из её головы. В шоке, она отшатнулась от зеркала. И длинный хвост с зубчатым наконечником хлестнул около неё.

– Что? Как? – заикаясь, пробормотала женщина, думая, что все еще спит. Да, должно быть это именно так.

Тем не менее, она чуть не потеряла сознание, когда обнаружила на спине большие кожистые крылья.

И тогда она поняла, что голос внутри неё – никакая не иллюзия. На языке вертелось имя «Малкантет». Имя, которое ничего не значило для женщины. Но здесь, в зеркале, была не иллюзия, не магически сотворенная картинка. Это было её собственное отражение.

Её мысли бешено кружились. Она должна добраться до Ярина и жрецов. Да, жрецы! Она развернулась к двери и сделала шаг. Один.

– Ты не можешь уйти, глупенькая Концеттина, – услышала она собственный голос.

Женщина взглянула в зеркало. Её демоническое отражение, украшенное крыльями летучей мыши, широко улыбалось.

– Этой ночью ты была довольно болтлива, – произнесли отраженные в стекле губы. Быть может, это зеркало пыталось обмануть её, показывая слова, которых она даже не намеревалась произнести в реальности?

Она не знала и не могла решить этой загадки. Только теперь она подумала о двух последних актах любви с Ярином и тех вещах, которые были произнесены её собственным голосом.

– Этот огромный детина красив, я согласна.

Её мысли, поняла Концеттина.

– Я уже знаю все, что мне нужно о тебе и обо всех, кто тебя окружает, – сказало отражение. – Ты понимаешь, что это значит?

Концеттина попыталась закричать, понимая, что ей немедленно нужно разбудить стражу. Но её рот отказался повиноваться. Она не могла снова овладеть собственным телом, чтобы превратить в звуки нечленораздельное бульканье.

Отражение в зеркале снова принадлежало Концеттине. Просто Концеттине. Без рогов, хвоста и даже без ярко-красных глаз демоницы. На некоторое время женщина расслабилась, твердя себе, что она все еще находится посреди кошмара.

Она поднесла руку к ожерелью, касаясь большого драгоценного камня в его центре. Раньше он был прохладным, как и остальные самоцветы. Но сейчас она чувствовала легкое тепло, словно какая-то энергия билась в самом его сердце.

Только тогда она поняла, что какое-то другое существо, нечто, скрытое внутри неё, заставило её выполнить это движение. Концеттина слишком поздно попыталась оторвать руку от ожерелья.

Драгоценный камень схватил её душу и потянул, отрывая от телесной формы. Поначалу, она даже не поняла этого. Она даже удивилась, когда зеркало перед ней стало размытым.

Она услышала собственный смех.

Она видела, как отражение Концеттины любуется драгоценным камнем…. филактерией!

Это существо, Малкантет, похитило её тело.

Отчаянная, пребывающая в страхе и отвращении, Концеттина попыталась вырваться. Попыталась вернуться в собственное тело.

– О, ты хочешь драться со мной? – насмехалось её отражение, Малкантет. – Уверена, ты бы попыталась. Но у меня, конечно же, куча дел. И потому я просто не могу позволить этого.

Концеттина отпрянула, когда гигантская рука сомкнулась над ней. Ей понадобилось мгновение, чтобы понять – это не рука гиганта. Это её собственная рука, которая охватила драгоценный камень. Теперь ею управляет демоница по имени Малкантет.

Она слышала свой голос, который пел заклинания. И сильнейший порыв ветра закружил вокруг неё, отбрасывая прочь. Она боролась, она махала руками, хватая только воздух. Женщина летела вглубь закрученного туннеля, в котором клубились темные туманы. В конце концов она оказалась заключенной в тюрьму драгоценного камня.

Но нет, поняла женщина совсем скоро. Она больше не видела своей комнаты. Зеркало тоже пропало.

Только пара уродливых бесформенных дворфов вращала алчными глазами прямо у полупрозрачной стенки её тюрьмы. Сверкая своими гнилыми зубами, они вглядывались в камень.

– Две тонны! – воскликнул один из них.

– Теперь я бы дал в десять раз больше. А может и еще накинул. За такое-то удовольствие! – ответил второй. – Но хей-хо. Нам пора убраться подальше!

ГЛАВА 18

Сломанная кость, разбитый разум

Ивоннель смотрела на Матрону Мать долгим и пристальным взглядом. Стоящая в стороне Сос’ампту всеми силами пыталась привлечь её внимание. Отвлечь, так как женщина демонстративно игнорировала присутствие Хозяйки Арк-Тинилита.

Её тетка должна была понять – Ивоннель уловила неприкрытую угрозу и готова встретить её лицом к лицу. Только что она объявила Матроне Матери о своем уходе из Мензоберранзана, и её совершенно не устроил полученный ответ. Квентл заявила, что, в таком случае, мудро будет заранее оповестить их о своем возвращении.

– Служанка быстро явилась на мой зов, – ответила Квентл на холодный взгляд дочери Громфа.

– Потому что Паучья Королева обеспокоена моими поступками, – без колебаний заявила Ивоннель. Она намеренно заставила слово «обеспокоена» прозвучать, как нечто совершенно замечательное.

– Да, обеспокоена, – сказала Квентл, стараясь сохранять твердость. Но, в конце концов, Йеккардарья ушла. Даже несмотря на присутствие Сос’Ампту и нескольких других жриц Дома Бэнр, было совершенно очевидно, что Матрона Мать не в восторге от перспективы ссоры с могущественной племянницей. – Паучья Королева была достаточно обеспокоена, чтобы отправить Йеккардарью для твоего наказания.

– Для того, чтобы получить разъяснения, – поправила Ивоннель. Сос’Ампту дернулась, словно желая что-то сказать, но Ивоннель резко подняла руку, заставляя тетку замолчать прежде, чем та начала свою тираду.

– Попробуем прийти к пониманию, Матрона Мать, – продолжила Ивоннель. – Госпоже Ллос не нравится, что я отказываюсь забрать трон Дома Бэнр, а вместе с ним и место во главе Правящего Совета. Я могла бы доставить ей такое удовольствие, немедленно решив эту проблему.

Угроза была слишком явной. Несколько жриц, находившихся в комнате, ахнули, а сама Квентл выглядела так, словно желала последовать их примеру.

– Но мне это не по душе, – пояснила Ивоннель. – И Йеккардарья приняла мою идею. Пока. Я вернусь в Мензоберранзан, когда и как сочту нужным. И если к тому времени ты все еще будешь Матроной Матерью – мы придем к соглашению. Во имя Дома Бэнр, во имя Мензоберранзана и во имя Паучьей Королевы. Но уверяю тебя, довольно безрассудно преждевременно делать ставку на подобный исход.

Она обернулась и насмешливо фыркнула, глядя на Сос’ампту. Одарив пренебрежительным взглядом Минолин Фей, женщина развернулась, чтобы уйти, но, затем, остановилась, чтобы язвительно заметить:

– Может быть тебе повезет, Матрона Мать Квентл Бэнр. Тетушка. Может быть, я решу навсегда остаться в стороне.

С этими удивительными словами, Ивоннель Бэнр вышла из комнаты.

Взяв из конюшен ящера, женщина быстро покинула город. Она заскользила по туннелям Подземья, быстро приближаясь к нижним залам Гаунтлгрима.

– Всегда восток, – сказала Далия.

Артемис Энтрери окинул её любопытным взглядом. Он стоял у их палатки, располагавшейся на поле, рядом с растущей Башней Магии.

– Ты всегда смотришь на восток, – пояснила женщина.

Энтрери пожал плечами, словно понятия не имел, на что она намекает.

– И думаешь о нем, – продолжала Далия, и мужчина, наконец, понял.

– Это волнует меня, – признался убийца. – Я могу не увидеть, как все это закончится для него.

Далия пожала плечами.

– Я тоже желаю Дзирту только лучшего. Но сейчас мы ничем не можем помочь. Кэтти-бри – могущественная жрица, и она не смогла исцелить болезнь. Громф тоже прилагал все усилия. Знаешь ли ты более искусного мага? Даже Киммуриэль вмешался. А я по собственному опыту знаю о том, как искусно он разбирается с такими вещами, как сломанный разум. Я сижу тут – живая и здравомыслящая – только благодаря странной магии Киммуриэля. И все же, он ничего не смог сделать для Дзирта.

– И это огорчает меня, – сказал Энтрери. Он снова оглянулся, глядя на восток. – Мое бессилие.

Он даже не заметил, как сдвинулась с места Далия. Когда она обняла его, кладя подбородок на плечо, это стало для него легкой неожиданностью.

– Он – твой друг, – сказала она.

– Он – тот, кому я обязан, – поправил Энтрери.

– Нечто большее…

Энтрери не ответил. Молчание было красноречивее любых слов. Он не был уверен, что понятие «друг» хорошо описывало их сложные отношения со следопытом. Но, без сомнения, между ними царил дух товарищества и кровного родства.

Он говорил правду, пускай и не всю. Энтрери был обязан Дзирту До’Урдену. Как за желание отправиться в Мензоберранзан на столь опасное задание, так и за нападение на дроу в Гаунтлгриме, чтобы спасти своих бывших товарищей. В том числе и Энтрери.

К тому же, после событий последних двух десятилетий, Дзирт, как словом, так и делом, показал Энтрери новый способ смотреть на мир. Дроу тащил Энтрери за собой по Побережью Мечей, дразня его осязаемой наградой – его драгоценным кинжалом – а также даром, который Артемису Энтрери было трудно оценить и даже понять в течение долгого-долгого времени.

Но да, он чувствовал удовлетворение, помогая людям из порта Лласт. И был вынужден признать это. Теперь он принял подобное открытие.

Артемис Энтрери снова мог смотреть в зеркало без отвращения – нет, не «снова», а первый раз на собственной памяти.

– Да, Дзирт, – прошептал он, обращаясь в пустоте. – Спасение Порта Лласт от морских дьяволов принесло мне покой.

Далия обняла его сильнее.

– Не знаю, что ты там себе надумала, дроуская девчонка, но тормози свою лысую лошадь или мы расплющим вас обоих посреди зала! – прогремел в тоннеле голос дворфа.

Подъехав ближе, Ивоннель вызывающе скрестила руки. Мысленно, она все время перебирала заклинания, которые могли бы стереть с лица земли этого стража. Если потребуется.

– Ну, я все сделала, – нетерпеливо крикнула женщина, спустя несколько мгновений. – Я пришла повидать вашего короля Бренора, и вам бы лучше не заставлять меня ждать.

– По какому делу…?

– Не по твоему, дворф, – оборвала дроу невидимого часового. – Ваш король примет меня. Я слышала, что он не дурак. Скажите ему, что пришла дочь мага Громфа.

Прошло еще несколько мгновений, прежде чем группа боевых дворфов, облаченных в полный доспех и обнаживших оружие, появилась из умно организованного бокового прохода. Вместе с ними двигалась пара берсерков в покрытой шипами броне.

– Дочь Громфа, ты сказала? Но откуда бы нам знать, что ты не врешь?

– Спросите Дзирта. Или Джарлаксла, если Дзирт не знает.

Она заметила, что её объявление о знакомстве с этой парочкой действительно заставило дворфов замереть, и была крайне довольна, когда, совсем скоро, они двинулись вдоль туннеля. Группа пришла к площадке, окруженной стойлами для ротов и каких-то поверхностных существ – овец, коров и тому подобных. Здесь Ивоннель оставила своего скакуна.

– И что мне делать с этим? – потребовал дворф-фермер, когда главный страж передал ему бразды дроуского ящера.

– Ну. Не ешь его и не позволяй ему съесть тебя, – ответил часовой. – Все остальное – на твое усмотрение.

Облаченные в тяжелую броню стражи повели Ивоннель через комплекс. Вместе с ними шла пара жрецов, на протяжении всего пути творящих какую-то магию. Ивоннель посмеялась над их потугами. Дворфы пытались обнаружить, нет ли чар на ней самой, а также, наверное, наложили на её губы заклинание тишины. На случай, если ей захочется сотворить собственный двеомер.

Она почти решила создать собственные чары молчания. Просто чтобы продемонстрировать им свои способности. Но, как всегда, импульсивность молодой женщины в ней сдерживалась воспоминаниями Ивоннель Вечной, величайшей Матроны Матери, известной любому дроускому городу.

Эти воспоминания подсказывали ей быть очень осторожной с этим кланом дворфов, и предлагали проявить немного уважения для достижения собственных целей.

И потому она вынуждена была страдать под шквалом божественной магии и терпеть крепкий дворфской аромат. Скоро, но не достаточно скоро, женщина оказалась в большой комнате, где-то на нижних уровнях комплекса. По её наблюдениям, они находились неподалеку от легендарной Кузни. Из-за стен доносился звонкий стук молотов.

На конце ковровой дорожки стояло трое дворфов – двое мужчин и одна женщина. Позади них возвышался большой трон, по бокам которого было установлено два сидения поменьше.

– Может, назовешь нам свое имя? – спросил один из группы. Кажется, он был тут самым старым.

– Может, – ответила Ивоннель.

Дворф хрюкнул и усмехнулся.

– Ах, мои манеры, – сказал он. – Рваный Дайн из Гаунтлгрима, к твоим услугам. Рад предствить Атрогейта и Амбер Гристл О’мал из Адбарских О’Малов, – добавил он, указывая на пару, стоящую рядом с ним.

– Мы слышали, что ты хочешь встретиться с Бренором, – сказал мужчина, которого назвали Атрогейтом.

– Да, и что ты называешь себя дочерью Громфа, – добавила Амбер.

– Я Ивоннель Бэнр, – сказала она. – Мое дело не касается вас или вашего короля, но, раз уж я прохожу через его владения, то сочла вежливым предоставить ему аудиенцию.

Гордые дворфы ощитинились и зафыркали.

– И надеется на ответную любезность, – кокетливо добавила Ивоннель.

– Ах, да она больше о собственном лице заботиться, нет? – заметила Амбер, но дворф, стоящий справа, Атрогейт, быстро заставил её замолчать.

– Я сотню лет был с Джарлакслом, – сказал Атрогейт. – Иногда посещал и Мензоберранзан. Почему я тебя не помню?

– Я не так стара, как выгляжу, – ответила Ивоннель, не вдаваясь в подробности.

– Но ты – дочь Громфа?

– Я гораздо больше, чем просто дочь архимага Громфа, – сказала она. – И этот разговор навевает на меня скуку. Приведите сюда своего короля и представьте меня ему. Или же просто пропустите через это довольно грязное место и покажите, как разыскать моего отца или Джарлаксла. Если вам так удобнее.

Амбер снова фыркнула. Рваный Дайн уставился на дроу широко распахнутыми глазами. Но, в конце концов, Атрогейт успокоил окружающих.

– В представлении нет необходимости. Я очень хорошо слышал тебя, – сказал выступивший из скрытого занавеской прохода в дальней части комнаты рыжебородый дворф.

Ивоннель прищурилась. Из воспоминаний бабки она знала этого дворфа.

Король Бренор уселся в большое кресло, а пара молодых дворфих присоединились к нему, занимая два меньших трона по бокам. Ивоннель едва обратила на них внимание. Её немигающий взгляд неотрывно следил за королем.

– Рада встрече, король Бренор, – сказала она, проходя мимо встретившей её троицы, чтобы оказаться прямо перед ним. – Я много слышала о тебе.

– А я ничего не слышал о тебе, – ответил Бренор.

– Это изменится, – пообещала Ивоннель.

– Ты пришла из Мензоберранзана по делу?

Ивоннель покачала головой.

– Нет, вероятно нет. Я здесь по собственному желанию, и с собственными намерениями. Я ищу своего отца или Джарлаксла. Я знаю, что они были здесь, поэтому просто прошу помочь мне с поисками.

– Их здесь нет.

– Тогда, мне нужен Дзирт, – сказала она.

Бренор щелкнул пальцами в воздухе.

– Так просто, да? – спросил он. Откинувшись в сторону, он перебросил ногу через подлокотник трона. – Ты, которую никто не знает, пришла сюда и думаешь, что я отведу тебя к своему другу? Может быть, он – тот трофей, которого ты желаешь?

– Пойми кое-что, добрый дворф, – сказала Ивоннель. – Если бы не я, твой друг Дзирт никогда не вернулся бы из Мензоберранзана. Это я позволила ему спасти Далию. Это я сделала его копьем, поразившим Демогоргона. Это я заступилась за него в застенках Дома Бэнр, где он, Джарлаксл, Далия и человек по имени Артемис Энтрери погибли бы страшной смертью. Я – единственная причина, по которой твой друг снова оказался дома, король Бренор, и если ты мне не веришь, то, быть может, тебе стоит поговорить с Джарлакслом прежде, чем оскорблять меня. О, поверь, ты не хочешь обижать меня, король Бренор.

– Это ты отпустила их?

– Я.

– Всех четверых?

– Всех четверых.

– Так значит, мы теперь друзья? – спросил Бренор.

– Это вряд ли, – ответила дроу, намеренно притворяясь раздраженной. – Думаю, что смогу жить полноценной жизнью и радоваться этому, не называя другом никого из твоих сородичей.

– Когда-то я думал подобным образом и о твоих сородичах, – ответил Бренор, в то время как пятеро других дворфов ощетинились. Казалось, что Кулак и Фурия вот-вот бросятся на дроу с кулаками.

С ухмылкой и легким поклоном Ивоннель приняла его ответ.

– Ладно, – сказал Бренор. – Может быть, мы скоро станем друзьями.

Но Ивоннель покачала головой. Выражение её лица снова стало суровым.

– Не думаю, что таково наше будущее, король дворфов. Ведь я все еще помню, как твой топор расколол мой череп. Я не желаю дружбы Бренора Боевого Топора.

Это странное замечание заставило окружающих с любопытством переглянуться. Атрогейт пожал плечами в ответ на вопросительные взгляды Амбер и Рваного Дайна, а Бренор ощутил на себе столь же непонимающие взгляды двух королев.

Однако сам он начинал понимать. Он слышал о ней, по крайней мере мельком. Её имя, конечно же, было ему знакомо, даже несмотря на то, что во времена их далекой встречи в Митрил-Халле оно принадлежало другой.

– Твоего отца здесь нет. Как и Джарлаксла, – довольно холодно заметил Бренор. – Они в Лускане. Это город на севере. Я понятия не имею, когда они вернуться.

– Ты покажешь мне дорогу?

На некоторое время Бренор задумался. Колебания были отчетливо заметны на его лице. Разумеется, у Ивоннель хватило мудрости предвидеть это, как и вполне понятные отговорки.

– Да, если ты та, кем представилась, – ответил он.

– Ты послал весть? – спросила она.

– Да. И ответ не заставит ждать себя долго. Мы отправили гонцов в Лускан. Тебе будет предоставлена комната, чтобы ты могла отдохнуть. И, если ты не будешь беспокоить нас, никто не станет беспокоить тебя.

Довольная Ивоннель снова поклонилась, и Рваный Дайн позвал десяток стражей, чтобы сопроводить её к покоям. Он сам возглавил отряд, а Ивоннель двинулась следом.

– Расколол её череп? – услышала она шепот одного из дворфов.

– Может, тебе предется сделать это снова, – добавил назвавшийся Атрогейтом.

Ивоннель приняла этот разговор к сведению, думая, что быть может однажды ей придется убить немало этих дворфов.

Эскорт ответ её к личной и, без сомнения, охраняемой комнате. Там ей было приказано ждать. Воины и жрецы дворфов выстроились в зале за дверью.

Ивоннель расположилась.

Однако, ей не пришлось томиться слишком долго. Прежде, чем она успела уйти в Дремление, дверь комнаты распахнулась, и через порог ступила знакомая фигура.

– Добро пожаловать, отец, – поприветствовала она.

Но Громф не выглядел слишком счастливым.

Она не была удивлена его приходом, совершенно не была рада ему и даже не скрывала этого. Рядом с Артемисом Энтрери Кэтти-бри всегда чувствовала себя некомфортно, несмотря на все заверения Дзирта. В конце концов, они знали друг друга с тех пор, как убийца похитил её.

– Я сожалею о Дзирте, – сказал ей Энтрери.

– Я не стану винить тебя, – ответила женщина без капли жалости в голосе. – И ты не должен. Я знаю, почему Дзирт пошел в Подземье. И частью его мотивов была я.

– Ты не знал о наполняющей туннели чуме безумия Абисса, – продолжала женщина. Её голос снова нельзя было назвать мягким. – В своей жизни Дзирт пережил десятки приключений, которые могли прикончить его, в конце концов. Если хочешь утопиться в чувстве вины, то лучше вспомни о тех невинных…

– Ну, хватит! – огрызнулся её Энтрери. Вовремя спохватившись, он поднял руку и закрыл глаза, словно желая отмести все сказанное. – Я пришел сюда не ругаться с тобой.

– В любом случае, тебе здесь нечего делать.

– Есть, – настаивал он. – Потому что у меня есть дела с Дзиртом. Я обязан ему жизнью…

– Много раз, – прервала Кэтти-бри. – И, тем не менее, это не останавливало тебя раньше.

Энтрери принял это замечание с покорным смешком.

– Я обязан ему кое-чем большим, чем жизнь, – добавил он. – Ты не можешь увидеть мир моими глазами, и я не жду, чтобы ты попробовала. Просто знай – если бы моя жизнь была достаточной жертвой, чтобы вернуть его тебе – я бы принес её.

Кэтти-бри прищурилась. Казалось, женщина хотела напуститься на него с упреками, но сдержала себя, просто кивая головой.

– Я надеюсь, что он вернется к нам… к тебе, – закончил Энтрери. – И я надеюсь, вы оба найдете то, о чем мечтали.

Он слегка кивнул и вышел, оставляя Кэтти-бри смущенной.

Она попыталась забыть этот неожиданный визит. Она слишком волновалась о Дзирте, чтобы позволить удивительным словам Артемиса Энтрери беспокоить себя. К тому же, у неё все еще было так много работы по реконструкции Башни Магии, чтобы задумываться об поразительной покорности убийцы. Если она потерпит неудачу в восстановлении башни, то Гаунтлгрим и многое другое будет потеряно навсегда, а жизни сотен, даже тысяч людей подвергнуться опасности.

Почему бы ей переживать о совести убийцы?

Но ведь она переживала.

– Невероятно, – пробормотал Джарлаксл, когда Ивоннель вступила в комнату, где он встречался с Громфом и Киммуриэлем по некоторым вопросам, не связанным с Башней Магии.

– Ах, Джарлаксл. Складывается впечатление, что ты нежно скучал по мне, – ответила Ивоннель.

– Она просто вошла? – удивленно спросил Киммуриэль. Защита Бреган Д’Эрт, построенная в древнем Нижнем Городе, была бесспорно мощной и грозной. Псионик явно растерялся. Он был совершенно уверен в том, что Ивоннель не питает к нему теплых чувств и может уничтожить на этом же месте.

– А мне стоило ожидать, что прислуга Дома Бэнр развернет меня? – ответила Ивоннель. – Ведь роль Бреган Д’Эрт именно такова? Разве не потому Дом Бэнр предоставляет вам защиту и свободу.

– Я не удивлен, – сказал Джарлаксл, обращаясь больше к Киммуриэлю. – Или, возможно, мне стоит сказать, что меня больше удивило подтверждение слухов, дошедших из Дома Бэнр. В любом случае, наша охрана была предупреждена о возможных гостях оттуда.

– Тогда их дезинформировали, – сказала Ивоннель. – Я оставила Дом Бэнр.

Трое дроу с любопытством переглянулись. В их взглядах читалось беспокойство. Ивоннель нравилось наблюдать за тем, как нервничают от её прихода эти грозные персонажи.

– Меня не информировали об этом, – сказал Громф, – довольно властно, подумала Ивоннель.

– Зачем бы? – хитро ответила она. – Ты все еще тешишь себя мыслью о том, что станешь Архимагом Мензоберранзана? С чего бы, если Тсэбрек Ксорларрин больше подходит на это место. Он стал еще лучшей кандидатурой с тех пор, как Матрона Мать Зирит вернулась в правящий совет в качестве главы Дома До’Урден. Хотя, в скором времени она переименует его в соответствии с родовым именем своей семьи. Почему бы Матроне Матери Бэнр сообщать тебе больше, чем необходимо, если простое упоминание о тебе вызывает нежелательное беспокойство по поводу стабильности её власти?

– Тогда она просто дура, – ответил Громф.

– И мы давно знали это, – ответила Ивоннель.

– Итак. Мне сказали, что ты ушла. И ты ушла, – прервал их Джарлаксл. – А теперь ты явилась сюда. У тебя есть причины?

– Я причиняю тебе неудобства, дядя?

– Честно? – ответил Джарлаксл. – Да.

Это заставило женщину рассмеяться.

– Ладно. Мое присутствие поможет тебе не слишком-то зазнаваться – к твоей и моей пользе.

– Ты не ответила на вопрос, – сказал Джарлаксл.

– Я здесь, потому что мне интересно.

– Что?

– Все, – призналась Ивоннель, оглядываясь на растущую Башню Магии. – Я наблюдала за вами из Дома Бэнр. Красота этого творения поражает воображение.

– Если Мензоберранзан имеет претензии на Башню Магии или на Лускан – они должны знать, что это означает войну.

– Это угроза?

– Простая истина, – ответил Джарлаксл. – Король Бренор…

– Ты называешь его королем! – насмешливо сказала Ивоннель.

– Бренор, – снова начал Джарлаксл. – Не будет мешать мне в Лускане. Как и не станет противиться власти Громфа в Башне Магии. Это то, на что мы все согласились. Но если Мензоберранзан решит сунуться сюда, то все дворфы Делзуна поднимуться против вас. И, вероятно, Лорды Глубоководья будут с ними.

– Но почему ты адресуешь свои угрозы мне? – невинно спросила Ивоннель. – Разве я не сказала, что покинула Дом Бэнр, а значит и Мензоберранзан? Может быть, навсегда. Мне так интересно, чем вы тут занимаетесь. И очень любопытна твоя веселая компашка. Дорогой дядя, неужели ты не рад мне?

Джарлаксл окинул взглядом своих компаньонов. Те выглядели более чем слегка озабоченными.

– Местная иерархия тебя не порадует, – заметил Громф.

– И нет, я не отдам тебе своего места. Как и Киммуриэль, – сказал Джарлаксл.

– Да я и не просила, – бросила Ивоннель. – Я – гость в твоем доме. И хочу учиться.

– У тебя в голове больше знаний, чем у нас троих вместе взятых, – сказал Громф, который казался довольно расстроенным.

Ивоннель пожала плечами.

– О многом. Но есть многое, о чем я еще хотела бы узнать, – она замолчала, сосредотачивая скромный взгляд на Джарлаксле. – И, быть может, я хотела бы многому научиться.

Не мигая, он смотрел на неё.

– Вы прошли через Подземье без происшествий? – спросила она дядю.

Он кивнул.

– Да, я, кажется, все еще в здравом уме.

– В отличие от Дзирта. Он был… заражен.

Лицо Джарлаксла напряглось.

– Я бы хотела увидеть его, – сказала Ивоннель.

– Его здесь нет.

Женщина вздрогнула.

– Я бы хотела увидеть его, – снова повторила она.

– Ты не сможешь.

Она начала возражать, но Джарлаксл, казалось, вернул свою смелость, и покачал головой в ответ на её невысказанные слова.

– Дзирт там, где никто не может встретиться с ним.

– Мыслями, – сказала она.

– Теперь и телом. Как и должно быть.

Ивоннель потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Женщину удивило то, насколько обеспокоило её это открытие.

– Вы излечили его? – спросила она.

– Мы не можем, – ответила Киммуриэль, а затем, добавил – И ты не можешь.

– Расскажите мне! – настаивала Ивоннель. – Расскажите мне все! Я должна знать о том, что вы выяснили насчет его болезни. О том, как узнали, что не можете помочь ему. Как и я, судя по вашим словам.

– Против Безумия Абисса моя магия бесполезна, – сказал Громф, вскакивая со своего места. – Это все, что я могу сказать по данному вопросу, – он подошел к двери. – Кроме судьбы глупого, давно потерянного бродяги у меня есть куда более важные дела.