Текст книги "Возвращения домой: Герой (ЛП)"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Бевубо разделся первым. Он прислонился спиной к стене и снова вздохнул. Погрузившись вглубь себя, он призвал врожденную магию.

Дворф задрожал. Он трясся и булькал. Его кости и сухожилия противно трещали и рвались, каждый раз вызывая болезненный стон. Но боль была сладкой, потому что он знал – скоро все закончится.

Наконец, он снова вздохнул. И это был вздох облегчения. Он оттолкнулся от стены, чтобы оглядеть спутников, многие из них также почти закончили свое преобразование.

Теперь рост Бевубо превышал двенадцать футов, а сам он был очень похож на длинного и худого гиганта холмов. Он кивнул сородичам, которые тоже вернулись к более удобным формам.

– Как хорошо вытянуться, – сказал Комтодди, который был, пожалуй, лучшим бойцом клана.

– Воистину, – согласился Громмболлус. – Как долго нам можно быть такими?

– Не возражать, если мы вздремнем в этой коже? – спросил Комтодди.

– Никаких вздремнем, – сказал Бевубо. – Отбиваем ритм и танцуем джигу, а потом пойдем вниз и встретимся с тем, кто ждет нас.

– Фыркает и огрызается, – сказал Громмболлус.

– Ну, если кто-то не желать участвовать в разговоре – он может пойти и постоять наверху, – заметил Бевубо. Это вызвало хлопки и вздохи. Комтодди взял пару тяжелых камней и забарабанил ими по тяжелой деревянной двери в задней части пещеры. Спригганы начали танцевать, поднимая пятки и прыгая по кругу. Это зрелище ужаснуло бы любого цивилизованного зрителя, особенно если учитывать то, что волосатые и грязные создания были совершенно голыми.

– Неприятные маленькие создания. Даже для дворфов, – сказала королева Концеттина, удалившись в свои покои той звездной ночью.

– Опять они? – с явным раздражением спросил Ярин, добавляя к ответу что-то, звучавшее как пренебрежительное «хррр». Взмахнув рукой в воздухе, он даже не посмотрел на королеву.

– Но, как мне говорили, драгоценные камни имели отличную огранку. Полагаю, золота тоже много не бывает, – заметила она, опять же с небольшим оттенком отвращения в голосе. Она не слишком заботилась о золоте, и оба супруга это знали. У них уже были все предметы роскоши и многое, многое другое.

Король Ярин развернулся и окинул жену холодным взглядом.

– И солдаты! – выпалила она, неверно истолковав его очевидное презрение. – Я слышала, из дворфов выходят прекрасные солдаты…

– Мне плевать, что ты слышала, милая леди, – ответил Ярин.

Концеттина сглотнула и подавила желание ответить. Значит, все снова как обычно? Она огляделась, чувствуя себя загнанной в ловушку, а затем приняла единственное известное ей решение и распахнула свой роскошный халат. Только надежда могла успокоить Ярина, когда он пребывал в одном из своих… настроений. Она начала расшнуровывать украшенное платье.

– Сундук с золотом и камнями всегда возбуждает меня, – соврала женщина.

Ярин насмешливо фыркнул.

– Быть может, теперь… – начала королева.

– Теперь? – заорал на неё муж. – Теперь? Почему бы теперь стало отличаться от ста раз раньше? Как много лет прошло, бестолковая женщина? А?

Он сдернул корону со своей головы и кинул её в стену, а затем капризно отвернулся, упирая руки в бока.

– Неужели каждая женщина в этой проклятой земле бесплодна? – пожаловался он. Разумеется, это было притворное сожаление, но одно это ранило его сильнее всего. Концеттина была седьмой королевой Ярина. Первые четыре раза он разводился после того, как им с женой не удавалось зачать наследника. И двое из его бывших жен, по слухам, родили своим новым мужьям детей.

Еще больше смущало Ярина то, что его последние супруги оказались не столь везучими. Одна из них была признана виновной в государственной измене, а другая – в убийстве ребенка. Как шептались во дворце, никто из них не был виновен.

Истинным преступлением женщин была неспособность дать королю Ярину наследника. Их наказание было призвано избавить короля от дополнительных страданий из-за новых браков старых жен… и детей не от него.

Он увековечил этих двоих в виде обезглавленных статуй в дворцовом саду. На самом деле гильотина была построена для Дриэллы, предшественницы Концеттины, после того, как обезглавливание его пятой жены закончилось не слишком удачно – топор палача прошел слишком низко и застрял в позвоночнике бедной кричащей женщины.

Когда порыв ветра касался садовой зелени, Концеттине казалось, что она все еще слышит отголоски этих жутких предсмертных криков.

– Я никогда не выношу от тебя ребенка, если мы не будем пытаться, – сказала королева, сдерживая слезы. – Я полагала, ты наслаждаешься этими попытками. Так неужели столь ужасно то, что мы должны стараться сильнее?

Она осмелилась придвинуться к мужу и положить руку на его плечо. Женщина чувствовала, как напряжено тело Ярина. Но теперь он не кричал на неё. Он даже не стал оборачиваться, чтобы снова пронзить её взглядом. Нежно, она стала массировать его старческие плечи, и вскоре он расслабился.

Вскоре после этого, королеве удалось уговорить его лечь с ней в постель. У неё не было никаких иллюзий по поводу зачатия, но ей нужно было поддерживать в Ярине хоть немного надежды.

Когда он оказался сверху, женщина заставила себя мысленно представить образ окровавленной гильотины.

Она очень надеялась, что её отец, лорд Коррадо Делказьо из Агларонда, получит письмо и найдет способ помочь ей.

Хотя даже эта мысль заставила её замереть от ужаса. Написать письмо было равносильно измене. И могла ли она доверить хоть кому-то доставить его за пятьсот миль?

Призрак окровавленной гильотины заполнил её мысли, когда король Ярин вздрогнул над ней.

Спустя много часов, Бевубо и Комтодди, снова принявшие свой дворфский вид, сидели на каменных блоках перед стройной жрицей дроу. Женщина носила облегающую одежду из какого-то полупрозрачного материала, напоминавшего работу трудолюбивого паука. Здесь для воображения спригганов осталось очень мало места, хотя все их мысли были сосредоточены на маленьких сундучках у ног посетительницы, нежели на очевидных прелестях молодой дроу.

– Леди Чавви, – поприветствовал Бевубо.

Чарри Ханзрин, Первая Жрица Дома Ханзрин, кивнула и ответила:

– Добрый дворф.

– Что ты приневла нам на этот раз, двоу? Кажется, этот сундук поменьше.

Жрица рассмеялась, окинув взглядом стоявший у ног сундучок.

– На этот раз – только два украшения, – объяснила она. – Но необыкновенно ценные.

– Ба… Бевделушки и есть бевделушки.

Чарри Ханзрин наклонилась и подняла сундучок. Она повернулась к темным эльфам, окружавшим её. Все они ухмылялись и кивали, словно предвкушая важное открытие.

– За это я потребую две тонны кровавого камня, добрый дворф, – сказала она.

– Де тонны? – поперхнулся Бевубо. – Лучше бы ты принесла мне оружие, полное смертоносной магии двоу!

– О, не сомневайся. Это самое настоящее оружие, – ответила Чарри. Она подалась вперед, медленно поднимая крышку сундука. Внутри ларца оказалась пара ожерелий, инкрустированных драгоценными камнями. Одно – нежное и красивое, на серебряной цепочке, а другое – тяжелое и покрытое множеством самоцветов. Оно держалось на массивной золотой цепи.

Бевубо пожал плечами. В отличие от дворфов, спригганы не слишком интересовались драгоценностями и камнями. Хотя Чарри, разумеется, не знает правды о клане Больше, ведь так?

– Милые фтучки, – сказал он. – Не хочефь пофесить на свою фейку, а? Вы же любите милые вефицы.

– Да, но это не очень милые штучки, – сказала Чарри, резко закрывая сундучок, как только Бевубо потянулся за драгоценностями. – По крайней мере, красота – не самое весомое их качество.

Сприггано-дворф перевел взгляд со своих едва не пострадавших пальцев на жрицу.

– Выглядит мило, – смущенно повторил он.

– Вы встречались с королем? – спросила Чарри.

– Клан Больше теперь из Дамары, – счастливо ответил Бевубо.

– И вы хотите прислуживать людям?

Бевубо сплюнул ей под ноги. Лужица отвратительной зеленой мокроты растеклась по земле.

– Так значит, вы не хотите становиться добропорядочными гражданами Дамары, да?

– Быть может, ты не так глупа, как кажефься, – заметил Бевубо.

– Но чего ты добиваешься, дорогой дворф?

– Чтобы проклятые двоу не дерфали меня за дурака! – внезапно разбушевался Бевубо.

– Не здесь, – ответила дроу, указывая на комнату. – Чего ты хочешь от Дамары? Почему твои сородичи вылезли из туннелей под Галенами?

– Приуныли что-то, – заметил Комтодди, и остальные кивнули.

– Вы пришли за приключениями? Ради сражений? – спросила Чарри Ханзрин. – Ищете развлечений?

– В большей степени, – ответил Бевубо.

– Ну, тогда эти ожерелья помогут вам развлечься на всю катушку, – заверила их дроу. Она достала из кармана драгоценный камень, который затем бросила Бевубо. Сприггано-дворф долгое время подержал его перед глазами, внимательно изучая камень в течение нескольких минут, прежде чем пожать плечами.

– Ничо особого, – ответил он.

– О, но он особенный.

– Огранка так себе.

– Не имеет значения.

– Это ты так говорифь.

– Важен не внешний вид камня, дорогой дворф. Важно то, что он может в себе скрывать, – объяснила Чарри.

– Скрывать? – хором спросили Бевубо и Комтодди.

Чарри снова взяла сундучок и открыла его. Она указала на драгоценный камень, вставленный в более изящное ожерелье. Он очень напоминал тот, что держал в руке Бевубо. Несмотря на это, дворф снова потянулся к сокровищу. Однако Чарри опять захлопнула крышку.

– О, не трогай этот, добрый дворф, – пояснила она. – Камень на ожерелье – не пустышка, которую ты держишь в руках.

– Пустышка? Что?

– Преподнеси их королю. В качестве дара ему и его милой королеве, – проинструктировала его Чарри. – И тогда, друг мой, мы повеселимся. От души повеселимся!

Бевубо и Комтодди обменялись взглядами, а затем кивнули.

– Оки-доки, двоу, – сказал Бевубо. – Мы посмотрим, что это будет за веселье, а потом решим, сколько оно стоит в кровавом камне, да?

– Две тонны, – отрезала Чарри.

– Мы посмотрим.

– Я уже все знаю. Вы заплатите эту цену.

– А если удовольствие того не стоит? – спросил Комтодди.

– О, стоит. Но если нет, можете поторговаться снова, когда я вернусь, – ответила Чарри.

– Звучит так, словно ты заберешь наш кровавый камень и сбежишь в свой темный туннель.

– Тогда ты дурак, – ответила дроу и снова повернулась к Бевубо. – Я ожидаю, что наши отношения здесь будут долгими и взаимовыгодными. Не в моих интересах ссориться с моими лучшими поставщиками кровавого камня, не так ли? Сколько действующих шахт в этом регионе? И нигде в Фаэруне нет аналога!

– Другие тофе уметь рыть, – сказал Бевубо.

– Другие тоже будут заключать сделки с дроу?

– Её слова не лишены смысла, – сказал Комтодди.

Бевубо некоторое время смотрел на сородича, а затем кивнул.

– Две тонны, двоу Чарри, – сказал он жрице. – Сейчас. У тебя есть носильщики?

– Да.

Бевубо потянулся к сундучку, но Чарри отдернула его назад.

– Не трогай ожерелья, – предупредила женщина.

– Ба, – фыркнул Бевубо и снова вытянул ручки.

– Я серьезно, добрый дворф, – сказала она. – Смертельно серьезно. И под «смертельно» я подразумеваю, что ты умрешь.

– Ты мне угрофать? – резко спросил Бевубо, отступая.

– Я говорю тебе, что эти милые штучки смертоносны. В самом прямом смысле слова.

– Яд?

Чарри Ханзрин скривилась.

– Только человек, пойманный драгоценным камнем, познает его силу, – пояснила она. – Для тех, кто окажется рядом… ну, им будет казаться, что их дружок в скверном настроении, если они вообще хоть что-то заметят. Они никогда не тронут ожерелье, и когда изменения будут на лицо – окажется слишком поздно. Для владельца и для всех вокруг.

Оба дворфа нахмурились, и Бевубо снова поднял пустую драгоценность.

Пустой филактерий, понял он. По лицу существа расползлась злобная улыбка.

– Теперь две тонны не кажутся такой уж большой ценой, да? – спросила Чарри Ханзрин.

ГЛАВА 3

Дома?

Дворфские молоты выстукивали мелкую каденцию. Команда трудолюбивых парней из Мирабара аккуратно раскалывала камень в запечатанной лавой комнате, предпринимая массу усилий, чтобы не попасть по рычагу управления водных элементалей, которые удерживали Предвечного в яме.

Еще одна группа, на этот раз из бывших дворфов Фелбарра, работала над мостом через яму, снова превращая временную дорожку в твердый и постоянный переход на другую сторону.

По другую сторону пропасти, там где лежал камень для бальзамирования, некогда бывший алтарем дроу, стоял, подперев бока руками, король Бренор. Дворф наблюдал за работой бригад, попутно слушая неутихающий спор среди главных магов, работающих над восстановлением Башни Магии.

– Нам понадобится это заклинание. Часто и не единожды, – настаивала женщина шадоваров по имени Леди Авельер. Она имела в виду какие-то тайные чары контроля над элементами или что-то вроде того.

Бренор не слишком-то был озабочен деталями, сконцентрировавшись на общей картине. А она показывала ему, что эти люди, на самом деле в основном по требованию Кэтти-бри, собирались дать Предвечному вылезти из ямы.

Разумеется, король дворфов был против подобной затеи. Но, в конце концов, он понял, что, в сущности, других вариантов у него не было. Никто не мог предложить ему лучшей идеи о том, как задержаться в Гаунтлгриме надолго. Этот план, включавший в себя участие Предвечного, был способом, пожалуй, единственным способом, восстановить – или, если говорить языком Кэтти-бри – вырастить – Главную Башню Магии. Без этого сооружения успех всех остальных прожектов становился сомнительным. Без магии Башни Предвечный скоро вырвется на свободу, и ни одна на свете сила не способна будет ему воспрепятствовать.

Бренор заглянул в яму, из которой с паром, идущим от элементалей, которые делали все, чтобы удержать монстра, поднимались волны жара. Маги и жрецы хотели поставить охрану, хотели, чтобы Бренор потянул за рычаг, как только комнату расчистят и подготовят все в Лускане. Они желали позволить Предвечному сбежать, но очень недалеко. Таким образом, он послал бы свою мощь, жар и магию по длинным подземным канальцам, а через них и к стволу Башни.

Для Бренора план казался нелепым, даже самоубийственным. Он задавался вопросом, как долго продержится его молодое королевство, если древний зверь найдет способ обойти все заслоны.

– Направленные барьеры! – услышал он голос Громфа. – Стены магической силы станут заслоном от лавы, извергаемой монстром.

Бренор готов был согласиться с этим – до тех пор, пока не задумался о личности выдвинувшего предложение. Архимаг Мензоберранзана.

Что могло пойти не так?

– Рад вас видеть! – раздалось от двери комнаты, и Бренор повернулся, чтобы увидеть Джарлаксла. Тот улыбался самой широкой из виденных Бренором улыбок.

– Да ладно? – раздраженно спросила Кэтти-бри наемника. Таким образом она выразила мнение всех собравшихся вокруг камня о прервавшем эту важнейшую встречу подобным бесцеремонным образом.

– Дзирт До’Урден вернулся! – объявил Джарлаксл, что заставило мрачную серьезность мгновенно смениться сердечными возгласами дворфов, магов и жрецов. Даже шадовары и облачный гигант не скрывали радости.

Как подметил Бренор, молчал только Громф.

Не успел Джарлаксл достойно объявить о нем, дроу-следопыт вступил в зал. С любопытством, он огляделся по сторонам, и едва не почесал в недоумении голову, когда Кэтти-бри бросилась к нему с объятиями. Дзирт опустил на землю мешок, и медленно поднял руки вверх, словно отстраняясь.

– Никогда не покидай меня снова, – прошептала Кэтти-бри, еще крепче сжимая его в объятиях и одаривая долгим поцелуем. Другие присоединились к приветствию, похлопывая дроу по спине. Бренор, разумеется, оказался в первых рядах встречающих.

– Дружище! – воскликнул он. – Ах, дружище! Когда Джарлаксл и двое других бездельников вернулись без тебя, я…

Бренор остановился и покачал головой, а затем тоже бросился вперед, чтобы разделить объятия с дочерью и любимым компаньоном.

С какой-то вымученной улыбкой Дзирт кивнул другу.

– Эльф? – с любопытством спросил Бренор. – С тобой все хорошо?

– Я устал, друг мой. Очень устал.

– Ну, мы оставили тебе кровать. Не сомневайся!

Хор радостных голосов зазвучал громче. Или начал звучать, но быстро затих, когда второй, менее известный дроу, вступил в залу после Дзирта.

При виде Киммуриэля Громф пожевал губы, но потом все же кивнул в знак приветствия.

– Я сопровождал Дзирта из Мензоберранзана, – пояснил псионик Кэтти-бри и Бренору, которые глядели на него с подозрением.

– Так и есть, – подтвердил Дзирт. – Он перенес меня сюда с помощью своей… магии.

Закончив, следопыт окинул Киммуриэля взглядом. И сколько в нем было подозрения. Если все вокруг было обманкой – все вокруг! – то Киммуриэль Облодра, известный псионик, вероятно мог сыграть в этом определенную роль.

Но что он мог поделать?

Дзирт наклонился, чтобы подобрать свой мешок, но в этот момент рядом с ним оказался Бренор.

– Военные трофеи, – объяснил Дзирт, перекидывая сумку через плечо. Он взял руку Кэтти-бри, и девушка повела его прочь из комнаты. Они отправились на верхние уровни, где их ждали долгожданные очаг и постель.

Бренор следил за уходящей парочкой, уперев руки в бока и даже не потрудившись взглянуть на Киммуриэля, который прошел мимо него, чтобы присоединиться к Громфу и Джарлакслу. Другие вернулись к работе, а трое дроу о чем-то оживленно перешептывались. Но Бренор просто стоял, глядя на открытую дверь, которая вела в Кузню.

– Он прошел через великие испытания, – сказал Джарлаксл рыжебородому дворфу. Остановившись рядом с королем, он проследил за его взглядом, также не сводя глаз с двери и прохода за её пределами.

Бренор даже не повернул голову, чтобы обратить внимание на умного дроу.

– Что случилось, добрый дворф? – спросил Джарлаксл.

Бренор покачал головой.

– Бренор? – более настойчиво заговорил дроу, кладя руку на плечо короля. И, наконец, Бренор отвернулся от двери, за которой скрылись его дорогие друзья, чтобы посмотреть в глаза наемника.

– Что-то не так, – сказал он.

– Дзирт был…

– Да-да. Ты мне уже рассказывал, – ответил дворф. – О вашем путешествии.

Он снова повернулся к пустому коридору.

– Не все, – сказал Джарлаксл. – Боюсь, не совсем все.

Дроу тоже уставился туда, где исчезла воссоединенная парочка.

Спустя мгновение, Джарлаксл снова положил руку на плечо дворфа – сам не понимая, зачем.

– Ты мне что-то недоговариваешь, эльф, – заметил Бренор.

– С ним все будет хорошо, – ответил наемник. – Сейчас он окружен друзьями.

Бренор посмотрел на дроу и не смог не отметить тени беспокойства на лице Джарлаксла.

Кэтти-бри перевернулась, глядя на спящего рядом эльфа. Как ни странно, они не занимались любовью. Дзирт проявил к этому мало интереса. Или, по крайней мере, он был не столь восприимчив к её жарким поцелуям и дразнящим прикосновениям.

Женщина протянула руку, откидывая с его лица длинные белые волосы. Коснувшись пальцами его щеки, она нежно провела рукой по его лицу. Он даже не шевельнулся, и Кэтти-бри решила, что это, быть может, первый нормальный отдых, который муж нашел за много дней.

Хотя женщина знала, что у неё остались незавершенные дела в зале Предвечного, где предстоит принять множество судьбоносных решений, она все же провела много-много времени, просто глядя на лежавшего рядом Дзирта. Кэтти-бри была уверена, что не в состоянии любить сильнее.

Она переживала за него. Как и Бренор, она видела нечто странное в его лавандовых глазах. Что-то еще вернулось с ним из Подземья, из Мензоберранзана.

Наконец, она снова перевернулась и окинула взглядом тускло освещенную комнату. Взгляд женщины упал на сумку Дзирта, помещенную на стойку для оружия. Он показал ей содержимое – щит, меч и доспехи Тиаго Бэнра. Он говорил, что не желал забирать их. Что принял их лишь потому, что они обладали сильной магией, и завладей ими другие дроу, другие члены Дома Бэнр, это могло принести еще больший вред.

Дзирт заверил её, что никто не станет мстить ему за убийство Тиаго. Битва была почетной, её благословили высшие жрицы города. И он победил, чтобы быть выбранным для нового дела, о котором пообещал поведать позже. Окончание этого дела купило свободу Дзирту и его друзьям, и жрица – Кэтти-бри ошибочно полагала, что она была матроной матерью – отдала Дзирту эти трофеи, в знак честной победы.

Но её муж не желал их. В этом он был непреклонен.

Кэтти-бри медленно выскользнула из кровати и босиком засеменила по полу, направляясь к сумке. Она достала из неё маленький щит.

– Орбкресс, – прошептала женщина.

Дзирт рассказал ей об этой замечательной вещице.

Кэтти-бри надела щит на обнаженную руку и кинула маленькое заклинание, чтобы идентифицировать тип магии, содержащейся в заколдованном щите. Она убедилась в том, что вещь была просто удивительной, созданной с великим мастерством и обладающей совершенным качеством. Она подумала, что этой ночью ей нужно будет лучше изучить еще одно заклинание, чтобы лучше познать предмет. Внезапно, женщина пришла к неожиданному пониманию. Она закрыла глаза. Силой мысли она заставила щит повернуться вокруг своей оси, и тот стал совсем маленьким.

Она отменила свой тихий приказ, и щит стал вращаться в обратном направлении, становясь все больше и больше.

Женщина рассмеялась, не в состоянии сдержать радость, и с тревогой оглянулась на кровать, не желая разбудить любимого.

Сняв щит с руки, она подняла Видринас. Красивый меч, созданный дроуским мастером Гол’фанином в кузнях Гаунтлгрима.

Эта вещь тоже была прекрасной. Лучше любого оружия, которое Кэтти-бри видела в своей жизни. Она могла чувствовать баланс клинка. Его было легко вертеть, край стеклянной стали был острым, словно бритва. Лезвие было полупрозрачным, наполненным миллиардами крошечных звездочек. Это оружие никогда не затупится.

Женщина покачала головой. Этот меч должен принадлежать Дзирту!

Она не ощущала идущей от него злобы, как это случалось с мерзкими клинками вроде Когтя Харона или Кхазид’хи, однако магия оружия была столь же сильна, а баланс, вес и острота меча даже превосходили все виденное ранее. Кэтти-бри посмотрела на Дзирта, покачав головой.

Он заслужил этот меч. И как бы она не любила Ледяную Смерть и сломанный Мерцающий, через сколько бы испытаний не прошли эти скиммитары с Дзиртом, этот меч был лучше. На самом деле, именно этот клинок сломал Мерцающий, когда Дзирт столкнулся с Тиаго в залах Гаунтлгрима. Видринас так сильно повредил скимитар, что удар, нанесенный Доум’вилль, владевшей Кхазид’хи, переломил клинок, обходя таким образом блок Дзирта и жестоко раня его в грудь.

Кэтти-бри посмотрела на свою руку, на кольцо, которое некогда дал ей Дзирт, и задумчиво нахмурилась. Она пыталась понять, что за озарение снизошло на неё сейчас.

Потом она улыбнулась. У неё созрела идея. Совершенно замечательная, хитроумная идея.

Она заменила меч в мешке, перекладывая Видринас и помещая его на стойке с оружием, рядом со скимитарами Дзирта. Одевшись, она вернулась к сумке и достала из него великолепный щит.

В последний раз бросив взгляд на мужа, она направилась обратно к зале Предвечного.

– Ты уверена, девочка? – в пятидесятый раз переспросил Бренор, направляясь в Кузню вслед за дочерью. Они держали путь к одной из печей, наиболее тесно связанной с огнем Предвечного. Стояло раннее утро, и потому стука молотов не было слышно. Двум охранникам, стерегущим двери, было приказано стоять снаружи, оставив короля наедине с дочерью.

Здесь не было света факелов, сияния лишайников или светящихся червей. Этого просто не требовалось. Даже когда зала не использовалась, огонь в печи в достаточной мере озарял её оранжевым свечением. Эта комната была частью самого Предвечного, мастерской работой дворфских инженеров и мощной магии, заставляющих дыхание огненного зверя подниматься из ямы в соседней комнате.

– Если бы я не была уверена, не пришла бы сюда, – ответила Кэтти-бри, легко возвращаясь к грубому дворфскому акценту. Особенно легко ей удавалось это здесь, где древний язык Делзуна становился все более распространенным. Она направилась к желобу Великой Кузни и поместила туда щит, зовущийся Орбкрессом или Паутиной.

– Ба! Все маги так говорят, – ответил Бренор. – Уверен, Громф был тоже очень уверен в себе, когда едва не разрушил Подземье.

– Я не Громф и вполне уверена, что королева демонов меня не обманывала!

– А король огня? – лукаво спросил Бренор.

Это заставило Кэтти-бри замереть, но лишь на мгновение. Она была потрясена тем, что питает её уверенность. Простой факт, что она готова довериться огню Предвечного. Она была готова признать, что подобная позиция может выглядеть довольно абсурдно. Этот зверь был пламенем, которое не так давно взорвало гору над ними, посылая волны огня и пепла далеко на юг, чтобы уничтожить Невервинтер. Как бы отнеслись к подобным доверительным отношениям обгоревшие и расплавленные жители?

Но даже эти размышления не заставили женщину изменить мнение. Она доверяла. Нет, не зверю. Она доверяла самой себе. Она понимала его желания и протесты. Женщина протянула руку к отцу, но тот лишь ухмыльнулся и рефлекторно отвел левое плечо назад.

– Ты готов довериться мне и потянуть за рычаг, чтобы выпустить… часть… зверя наружу и восстановить башню, но не веришь сейчас? – спросила она с сомнением.

– Это личное, – сказал Бренор.

– Кто сделал щит?

Этот простой вопрос заставил Бренора растеряться. Его щит, с пенящейся кружкой – гербом клана Боевого Топора – был с ним на протяжении большей части его жизни. Но Кэтти-бри, используя эту замечательную Кузню, значительно улучшила свойства щита. Ни один меч, даже отличный клинок Кхазид’хи, не смог бы пробить его. Бренор был уверен – и дочь согласилась с ним – что эта штука выдержит даже дыхание дракона!

У щита с кружкой было еще одно полезное свойство, которое было совсем немаловажным для дел дворфского короля. Решив напомнить об этом дочери, дворф выставил щит вперед, на мгновение закрыл глаза, а потом протянул руку и вытащил из-за него кружку эля. Он посмотрел на Кэтти-бри и позволил своему лицу принять выражение, которое рассказало бы дочери о его страхах. А боялся он того, что это может быть последней кружкой, преподнесенной ему щитом!

Эта магия создала все напитки для Обряда Родных и Близких, связавшего разномастные дворфские общины, собравшиеся под одной крышей. Для Бренора эта небольшая магия была чем-то более важным, чем способ получить немного меда, эля или пивной пены на своей бороде. Все еще колеблясь, он начал стаскивать щит с руки.

– Я не понимаю, – сказал он, качая головой.

– Говорю тебе, это лучшее, что может подарить Кузня, – настаивала Кэтти-бри.

– Но что и на что ты меняешь?

Мгновение, Кэтти-бри раздумывала над этим вопросом, переводя взгляд с Орбкресса к щиту с кружкой. Замечание было важным, но у женщины не было абсолютного понимания, которое она могла бы озвучить. Каждый из предметов был пропитан определенной магией, и потому можно было сделать выбор – что оставить, а что убрать. Но станет ли это её выбором или же выбором зверя, который питает Кузню?

А что, если Предвечный выберет не верно? В конце концов, мысль о том, что щит Бренора может перестать выдавать «святую воду дворфа» не слишком радовала Кэтти-бри.

Взяв щит Бренора, девушка положила его в желоб рядом с Орбкрессом. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. Кэтти-бри не знала, как начать.

Она позволила мыслям течь свободно, устремляясь к волшебному кольцу на пальце. С помощью кольца она перевела их на раскаленное добела пламя, горящее в защищенном тигеле. Оно пылало жарче, чем пожар на торфяннике, чем уголь или даже вспыхнувшая смола. Жарче, чем огненный шар, брошенный магом. Жарче, чем все, что не принадлежало Элементальному Плану Огня.

Её душа метнулась к пламени, к одному из щупалец Предвечного. Внезапно, она почувствовала сильную руку, сжавшую её предплечье, и открыла глаза, чтобы увидеть, как испуганно смотрит на неё Бренор.

– Ты совсем того, девочка? – спросил он.

Кэтти-бри с любопытством посмотрела на отца.

– Да ты руку сунула в эту треклятую печь! – покачал головой дворф, кривясь от отвращения.

Бормоча:

– Весь чертов мир рехнулся.

Он потянулся за своим щитом.

Кэтти-бри перехватила руку Бренора, и убрала её прочь, отстраняя дворфа назад.

– Если ты видишь, что мне больно – тащи меня назад, – пожурила она отца. – Но если ничего такого не происходит, просто стой на месте, Па. Твое место – стоять рядом со мной, предварительно захлопнув свой огромный рот.

– Ба! – фыркнул Бренор, отступая назад так, словно она его ударила. – Отлично же ты говоришь со своим королем.

– Ба! – повторила Кэтти-бри.

– Отлично же ты разговариваешь со своим Па! – огрызнулся Бренор.

– Отлично же я разговариваю с треклятым идиотом! – парировала Кэтти-бри. – Мы будем что-то делать или нет? Ты говорил, что хочешь этого, но противоречишь своим словам. Не сомневайся, я могу найти другого!

– Я хочу получить то, о чем ты говорила. Но я не хочу, чтобы моя девочка совала руки в пасть проклятому огненному зверю!

– Да я вниз спускалась, – призналась Кэтти-бри, и Бренор удивленно открыл рот.

– Чего? – только и смог прошептать он.

– Пап, поверь, – умоляла его девушка.

– Ты не лезла туда, когда делала мой щит и топор. Да, ты использовала огонь, но как и любой другой мудрый кузнец, не? И у тебя были огнеупорные перчатки, разве нет?

– Это… другое, – сказала Кэтти-бри, оглядываясь на заманчиво влекущие белые языки пламени, пляшущие в печи Великой Кузни.

– Ты собираешься лишиться своей чертовой руки!

Не отрывая взгляд от огня, Кэтти-бри покачала головой. И уверенность женщины так ясно отразилась во всей её позе, что Бренор действительно решил оставить её в покое.

Дух Кэтти-бри снова метнулся к белым языкам пламени. Она чувствовала магию Кузни, слышала голос Предвечного. Раскрыв ладонь навстречу огню, девушка вторила ему через кольцо. Теперь она слышала все яснее.

В печь отправился Орбкресс, великолепный щит, выкованный дроуским кузнецом в этом самом месте.

Кэтти-бри замерла, долгое время прислушиваясь к своим ощущениям. Теперь она видела щит по-другому. Она видела все его компоненты – спиральные стержни, ленты, мягкий, но невероятно прочный материал. Все это плыло перед её мысленным взором, словно разделенные заклинания ждали, когда их произнесут.

Не открывая глаза и не отпуская образы чар, наложенных на Орбкресс, Кэтти-бри протянула вторую руку к желобу и нащупала щит Бренора. Больше она не сомневалась, и потому без колебаний отправила щит в печь. Магия, наполнявшая щит Бренора стала для неё столь же очевидна, что и заклинания, оплетавшие Орбкресс. Многие из чар плавали отдельно.

– И… – прошептала женщина.

Материал, из которого был создан щит Бренора, как и тот, из которого состоял Орбкресс, мерцал перед Кэтти-бри. Теперь женщина понимала, какой выбор нужно сделать – выбор, который принадлежит ей, а не предвечному.