Текст книги "Искатель. 1993. Выпуск №3"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

Соавторы: Брайан Гарфилд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Думал. Как только Кэрол встанет на ноги, мы выберемся из этой чертовой дыры. Я уже начал просматривать объявления о продаже недвижимости. Советую вам сделать то же самое.

– Нет, я не уеду.

– Почему?

– Я здесь родился и прожил всю свою жизнь. Я уже пытался жить в пригороде. Не получилось. Я слишком стар, чтобы что-то менять в своей жизни.

– Но теперь все не так, как было раньше, папа. Когда-то здесь можно было жить, не опасаясь за свою жизнь.

Это было сказано с желчью, которой прежде не замечалось у Джека. Пол покачал головой.

– Я не убегу. Это исключается.

– Почему, черт возьми? Что вас тут держит?

Слишком трудно было это объяснить. Пол не мог позволить кучке дикарей выгнать себя из своего дома. Но как это выразить словами, чтобы не стать похожим на героя старого ковбойского фильма?

– Значит, ты не поможешь мне, Джек, получить разрешение на ношение оружия?

– Не могу, папа. У меня нет таких связей.

– Я вижу, даже если бы они и были, ты бы не помог мне. Тебе не нравится сама идея?

– Да, не правится. Я не думаю, что оружием можно решить проблему.

– Наступило время возродить наше самоуважение, – твердо сказал Пол. – Никто не должен ходить по улицам полупарализованным от страха, боясь, что кто-нибудь выскочит из-за угла с ножом. Люди не могут так жить.

– И вы думаете, что револьвер в вашем кармане вернет вам самоуважение и даст возможность почувствовать себя великаном?

– Н-да, теперь это похоже на диалог из старого кино.

– Вы обманываете себя, папа, – продолжал Джек. – Вы хоть когда-нибудь имели дело с револьвером?

– Я служил в армии.

– Вы были писарем в штабе, а не пехотинцем в боевом подразделении.

– Тем не менее нам приходилось проходить боевую подготовку. Я имел дело с оружием.

– С винтовками. Это совсем не одно и то же. Револьвер – очень хитрая штука, папа. Люди, которые не умеют с ним обращаться, зачастую дырявят себе колени. А что будет, когда он увидит ваш револьвер? Боже, он сделает из вас решето. Послушайте, забудьте-ка все это. Оружие не панацея, папа. Пули никогда не отвечали ни на какие вопросы…

– Дело не в вопросах. Я хочу защищать свою жизнь. Почему в наше время такое простое желание кажется аморальным?

Зазвонил телефон. Пол открыл глаза. Обстановка была незнакомой; пытаясь сориентироваться, он повернулся и увидел аппарат. Протянул к нему руку, снял трубку – услышал усталый женский голос:

– Семь тридцать, сэр, вы просили вас разбудить.

Тут Пол вспомнил, что он не дома, а в командировке, в Таксоне.

Отель. Даже кондиционер не мог справиться с аризонской жарой.

Он быстро проглотил завтрак в кафе и пошел на стоянку, к взятой напрокат машине.

Жара уже вновь набирала силу, обещая еще один знойный день. Пол сел в машину и завел мотор. На рулевом колесе сияло солнце, к ободку почти невозможно было прикоснуться.

Уильямсон рассказал ему о нескольких жутких убийствах. Здесь люди тоже были напуганы. Никуда не скроешься от этой заразы. О грабежах и убийствах всегда говорили как о вещах, которые происходят в крупных городах. Но и здесь росла преступность, и Уильямсоп возил револьвер в отделении для перчаток в своем «кадиллаке».

Пол завидовал ему. Два дня назад он спросил, где Уильямсон достал оружие и как получил на него разрешение.

– Для того чтобы его купить, разрешение не нужно. Конечно, необходимо оружие зарегистрировать согласно федеральному закону, но вам не могут отказать в продаже его, если вы не были судимы. Формально предполагается, что вы не носите оружие с собой, и полицейские арестуют вас, если поймают с оружием в кармане, но я никогда не слышал, чтобы кого-либо арестовали за то, что он держит эту штуковину в машине или у себя дома. И, разумеется, можно получить у местных полицейских разрешение на ношение оружия, если вам оно действительно нужно. Не то что у вас на Востоке.

Тут все придерживались правых взглядов, это был штат сторонников Голдуотера. Полу не нравилась их политика. Они настаивали на вашем праве умереть, если у вас не было денег на дорогое медицинское обслуживание в частной клинике. Они видели коммунистов за каждым кустом и хотели бы забросать нейтронными бомбами Москву и Пекин. Вы имели право на комфортабельное передвижение, если могли уплатить за «кадиллак» – системы общественного транспорта в Таксоне не было…

Главная контора фирмы Джэйнчилла занимала три верхних этажа нового высотного здания у подножья гор. Здание было из пластика и стекла, холодное, как компьютер.

Полу выделили комнату. Длинный стол был завален гроссбухами и документами. Утро он провел наедине с колонками цифр, в двенадцать часов поехал в ресторан, чтобы встретиться за обедом с Джорджем Энгом. Предстоял разговор о финансовой ревизии, которую Пол проводил в местной фирме. По пути он застрял в дорожной пробке.

На углу неподалеку от его машины находился небольшой магазин, в витрине которого были рыболовные принадлежности, велосипеды и оружие, охотничьи винтовки, двустволки, множество систем револьверов и пистолетов, о существовании которых он даже и не подозревал. Он внимательно смотрел на них…

Позади прозвучал сигнал. Пробка рассасывалась. Пол проехал перекресток. Вытянув шею, он тщетно пытался разглядеть название улицы. Идиот позади него снова нажал на сигнал, и Пол увеличил скорость, он понял, что едет по Четвертой авеню: нетрудно будет найти это место…

В субботу Пол провел полдня на работе, пообедал в закусочной, поехал на Четвертую авеню и оставил машину на ближайшей стоянке. Без труда нашел магазин спортивных товаров. Войдя в него, сказал:

– Мне хотелось бы купить револьвер.

В самолете он задремал, прислонив голову к плексигласовому окну. Рядом прошла стюардесса – она проверяла, застегнуты ли ремни у пассажиров. Огни Нью-Йорка сливались в одно зарево в тумане, висевшем над городом. Самолет сделал круг на посадку и приземлился в аэропорту Кеннеди. По пути к багажному отделению Пол остановился у киоска, чтобы выбрать подарок для Кэрол; она всегда любила горьковатый шоколад. Он купил несколько плиток датского шоколада и положил их в портфель поверх бумаг, под которыми скрывался револьвер 32-го калибра марки «Смит энд Вессон» и шесть пачек патронов по пятьдесят штук в каждой.

Забрав свой чемодан, он вышел на тротуар, размышляя, стоит ли тратить пятнадцать долларов на такси; в конце концов сел в автобус, идущий от аэропорта до автовокзала на Ист-сайд в Манхэттене, а оттуда добрался на такси домой.

В квартире было душно, хотя на улице стоял прохладный вечер. Пол раскрыл окна и пошел с портфелем в ванную. Опустив крышку туалета, он сел на нее, вынул револьвер и долго его рассматривал.

В четверг утром Пол положил револьвер в карман и отправился на работу.

Ему было трудно дышать в переполненном вагоне метро, и когда вагон наклонился и какой-то человек оперся на него, он грубо оттолкнул его – обладание револьвером делало его надменным. Теперь придется контролировать себя…

В одном вагоне с Полом ехал полицейский. Он стоял и наблюдал за всеми безучастным взглядом. Пол не смотрел на него, боясь выдать себя ненароком. Он потратил десять минут, переставляя зеркала в квартире, чтобы оглядеть себя со всех сторон и убедиться: револьвер в кармане брюк не слишком заметен. Он знал, что полицейский не сможет разглядеть у него оружие, но нервы его были напряжены до предела, и он поспешно вышел на платформу, как только открылись двери.

Револьвер был маленький: компактная пятизарядная модель с коротким стволом и металлической дужкой над бойком, не дававшей ему цепляться за одежду. Пол сказал продавцу магазина, что ему нужен револьвер, который не должен занимать много места. Продавец пытался всучить ему однозарядный пистолет 22-го калибра, но Пол отказался, пояснив, что не такой он хороший стрелок, чтобы чувствовать себя в безопасности с одним патроном в стволе. Продавец понимающе улыбнулся и прошептал: «Все имеют право держать оружие в ящичке для перчаток – должно быть, это вам и нужно, не так ли?»

Револьвер был очень легким. Пол спросил, нет ли поблизости тира, где он мог бы потренироваться, и продавец направил его в стрелковый клуб, расположенный в десяти милях от города в горах. Пол уплатил два доллара и провел в тире половину субботы и все воскресенье, расстреляв несколько сотен патронов. К концу воскресенья уши его почти ничего не слышали, правая рука онемела от частой отдачи, но он был уверен, что сможет попасть в цель размером с человека с расстояния в несколько ярдов, а для самозащиты этого достаточно. Воскресным вечером он тщательно почистил револьвер, смазал его, завернул в носок и аккуратно уложил на дно портфеля. Лишь при посадке в самолет он испытал несколько неприятных минут, когда осматривали пассажиров. Но Пол не был похож на похитителя самолетов или контрабандиста и сам знал это. В портфель заглянули, но ничего из него не вынимали.

Пол решил, что лучше рискнуть нарушить закон, чем испытывать страх за свою жизнь. Только уголовники и дураки попадают в тюрьму. Если его когда-либо схватят с револьвером в кармане, то возникнут проблемы. Но он понимал, что ничего страшного не произойдет: у него есть Джек, а у того связи. К тому же существовало достаточное моральное оправдание, чтобы рассчитывать, в худшем случае, на символическое наказание по какому-нибудь мелкому обвинению или на условный приговор. Попадали в тюрьму те, кого хватали на месте совершения крупных преступлений. И если у человека были мозги, он мог найти способ избежать тюремного заключения даже при подобных обстоятельствах. В этом порочность системы. В прошлом году Джек защищал в суде пятнадцатилетнего мальчишку, обвиняемого в том, что он, угрожая кассиру магазина ножом, взял из кассы восемнадцать долларов. По всему магазину были развешены объявления, что он контролируется кинокамерами, но пятнадцатилетний пацан не умел читать. Его взяли через двадцать четыре часа.

«Конечно, мне пришлось заставить его признать себя виновным, – устало сказал Джек Полу. – Терпеть не могу заключать сделки с прокурорами, но так уж приходится поступать. Однако знаете, что больше всего меня огорчает? Этого парнишку научат читать, но не научат отличать добро от зла. Вероятнее всего, через неделю после освобождения его схватят за ограбление магазина, в котором не будет охранных устройств. Или он войдет в лавку и попытается ограбить кассу, а хозяин разнесет ему голову».

Когда с приветствиями и рукопожатиями сослуживцев было покончено, Пол подошел к столу и позвонил Джеку в контору.

– Я несколько раз пытался дозвониться до тебя…

– Я был в больнице.

– У тебя ужасный голос. Что случилось?

– Только не сейчас… Папа, может, мы встретимся где-нибудь в обеденный перерыв? Сегодня утром два дела в суде, но я буду свободен после одиннадцати тридцати.

– Конечно. Но можешь ли ты, по крайней мере…

– Не хотел бы. Послушайте, я зайду к вам в контору около двенадцати. Пожалуйста, подождите меня.

Большую часть утра Пол провел у компьютера, диктуя цифры программистам, он немного отвлекся от тяжелых дум. Джек не из тех, кто играет с чувствами. Это должно иметь какое-то отношение к Кэрол… Пол звонил прошлым вечером, он постоянно держал связь из Аризоны. Кэрол поправлялась, врачи рассчитывали выписать ее через несколько недель…

Пол вернулся к себе в кабинет без десяти двенадцать.

В двенадцать пятнадцать он начал нервничать. Нарисовал замысловатую фигурку в записной книжке, спустился в холл и помыл руки, вернулся в кабинет, надеясь, что увидит там Джека, но его там не было. Поигрывая револьвером, он сел за стол.

Когда зазвонил внутренний телефон, Пол сунул револьвер в карман, посмотрел на дверь и увидел, что входит Джек, еле волоча ноги; тусклые глаза и опущенные уголки губ говорили об отчаянии и тревоге. Джек ногой закрыл за собой дверь.

– Ну, в чем дело?

– Позвольте мне сесть, – Джек подошел к обитому кожей креслу и упал в него, словно боксер на табуретку в углу ринга после надцатого раунда. – Боже, как жарко для этого времени года.

– Что с Кэрол, Джек?

– Очень плохо.

– Но она ведь поправлялась…

– Это не совсем так, папа. Я просто не хотел беспокоить вас по междугородному телефону. И немного приукрасил положение дел… Пожалуйста, не смотрите на меня с таким укором. Я думал, что так будет лучше. Какой смысл беспокоить вас? Вы не смогли бы как следует работать или бросили бы все и примчались к ней. Но толку-то? Уже две недели даже мне не позволяют с ней видеться.

– В таком случае, я бы предложил, – произнес Пол сквозь зубы, – пригласить другого психиатра. Похоже, что этого человека самого надо лечить.

Джек покачал головой.

– Нет, он хороший психиатр. Мы консультировались еще с тремя психиатрами. Их мнение совпадает. Один из них возражал против лечения инсулином, но они вое согласились с поставленным диагнозом и курсом лечения. Это не их вина, папа. Просто ничего не вышло.

– О чем ты говоришь?

– Папа, применяли гипноз, дважды инсулиновый шок, и ничто не помогло. Она не реагирует. Каждый день все глубже уходит в себя. Вам необходима точность? Я могу наговорить кучу всяких научных терминов. Кататония. Преждевременное слабоумие. Пассивная шизоидная паранойя. Меня забрасывали фрейдистскими жаргонами, как кирпичами. Все сводится к тому, что она по-режила нечто такое, что не может принять. – Джек закрыл лицо руками. – Боже, папа, сейчас она превратилась в тряпичную куклу.

Пол молча смотрел на опущенную голову Джека. Он знал вопрос, который нужно задать; ему пришлось заставить себя задать его.

– Что же они хотят сделать?

Джек долго не отвечал. Наконец он поднял голову. Лицо его было серым, глаза помутнели.

– Они хотят, чтобы я подписал документы на помещение Кэрол в закрытую психиатрическую лечебницу на неопределенный срок. В учреждение, предназначенное для лечения безнадежных и почти безнадежных больных.

Мне предстоит принять решение, – сказал Джек, – и я приму его, но мне нужен ваш совет.

– Что произойдет, если ты подпишешь эти бумаги?

– Ничего, я полагаю. Ее будут держать в той же больнице. Но это ведь обычная больница. Страховка почти кончилась. Когда не останется денег, ее оттуда вышвырнут. Папа, она даже не может сама есть.

– А если ее поместят в закрытую психиатрическую лечебницу?

– Я проверял. У меня есть полис, в котором это предусмотрено. Шестьсот долларов в месяц. Доктор Мец рекомендовал санаторий в штате Нью-Джерси. Там плата немного выше, но я оплачу разницу. Дело не в деньгах, папа.

– Это лечение в закрытом учреждении – оно навсегда?

– Никто не может этого знать. Иногда оттуда выписываются, после нескольких месяцев или после нескольких лет…

– Тогда почему ты советуешься со мной? – гневно спросил Пол.

– Послушайте, я люблю ее. Нельзя просто отправить человека, которого любишь, и отвернуться от него.

– Кажется, никто не просит нас отворачиваться.

– Я мог бы взять ее домой, – пробормотал Джек. – Стал бы кормить, мыть в ванной.

– И насколько бы тебя хватило?

– Можно нанять сиделку…

– Все равно это не жизнь, Джек.

– Роузин и Мец твердят то же самое.

– Тогда у нас нет выбора.

Когда Джек ушел, Пол вынул из кармана револьвер. Только с ним он чувствовал себя спокойнее. Убийцы! Теперь к их долгам добавится и этот.

– У них нет права так поступать с нами. Их надо остановить.

С Лексингтон-авеню он доехал на автобусе до Шестьдесят восьмой улицы. Поужинал в закусочной, прошел несколько коротких кварталов до Семьдесят второй и Пятой улиц и направился в Центральный парк. Стояли серые сумерки, дул холодный ветер, падали листья, люди выгуливали собак. Тускло светили уличные фонари.

Шел он медленно, словно утомленный после целого дня тяжелой работы. Именно в это время вечером они набрасываются на усталых прохожих. Хорошо, думал он, нападите же на меня.

Пол едва сдерживал кипевший в нем гнев. Он шел, засунув руки глубоко в карманы. Никому бы и в голову не пришло, что он вооружен. Смелее. Подходите – и получите свое.

Двое юношей, джинсы, жидкие волосы до плеч, прыщавые лица. Идут навстречу ему, сунув большие пальцы рук за ремень. Ищут повода. Подходите – и получите сполна.

Они прошли мимо, даже не взглянув на него; Пол услышал фрагмент разговора:

– …сногсшибательно, дружище, потрясающе. Самый дрянной фильм, который я…

Двое парнишек, идущих домой из кино. Ну, им не следует одеваться на манер хулиганов, это приведет к беде.

Сумерки сгущались. Пол шел по дорожке, мимо которой к театру неслись редкие такси. Впереди прогуливалась пожилая пара, охраняемая доберманом на поводке. Пола обогнали три молодые пары, прекрасно одетые, они явно опаздывали на спектакль в Линкольновском центре.

Полицейский на мотоцикле, заинтересовавшись Полом, приподнял стекло шлема: каждый одинокий прохожий был подозрителен. Он спокойно посмотрел на полицейского. Мотоцикл умчался.

Пол сел на скамейку посреди парка и дождался, когда стало совершенно темно. Тогда он поднялся и продолжил прогулку. Западная часть Центрального парка. Он прошел с квартал на север, затем на Семьдесят третью улицу, потому что вряд ли кто-нибудь мог напасть на него на Семьдесят второй, здесь было слишком много народу. Колумбус-авеню. Теперь темный длинный квартал к треугольнику Амстердам-авеню – Бродвей.

Никого. Он перешел площадь и мельком взглянул на Бродвей. В квартале отсюда на него напал мальчишка с ножом. Теперь попытайся еще разок.

Семьдесят третья улица и Уэст-энд-авеню. Пол стоял под уличным фонарем и смотрел в направлении своего дома, расположенного в двух кварталах к югу. Ничего зловещего. Черт побери, где вы?

Становилось все холоднее.

Но он пошел в другом направлении. Дошел до Семьдесят четвертой улицы и опять вернулся на Амстердам-авеню. Пройдя половину квартала, Пол узнал те каменные ступеньки, где чуть не упал после того, как мальчишка убежал.

Амстердам-авеню. Пол свернул за угол и ускорил шаг. К Западным восьмидесятым улицам. Теперь он находился в районе смешанного населения; добротные дома возвышались над ветхими строениями. Раньше он никогда не ходил здесь пешком по вечерам.

В ногах уже чувствовалась усталость. Стало еще холоднее. Пол дошел до перекрестка и посмотрел на указатель улицы: Восемьдесят девятая и Колумбус-авеню. Он повернул на запад.

Двое юношей на тротуаре – пуэрториканцы в тонких курточках. Прекрасно, подходите. Но они лишь проследили за ним взглядом. Разве я выгляжу слишком опасным? Что с вами, неужели я не похож на легкую добычу? Или вы способны нападать только на женщин?

Набережная реки. На верхнем этаже одного из домов была вечеринка: ветер доносил звуки рок-музыки, из открытого окна вылетел бумажный стаканчик – отбросы цивилизованных развлечений. Трое молодых людей грузили чемоданы в «фольксвагеп» по привычной системе: один выносил сумки, второй отправлялся за следующей партией, третий охранял машину. Это безумие. Нельзя допустить, чтобы кто-то был все время настороже. Пол пересек набережную и пошел к лестнице.

Здесь тоже небольшой парк.

На фоне огней деревья казались прозрачными. Пол прошел по тропинкам, мимо площадки для игр, вдоль склонов. Рощица хилых от смога деревьев; здесь темнота достигала вязкости сиропа. Вы здесь, я чувствую вас. Следите за мной, ждете меня. Выходите же! Но за деревьями никого не было. Снова тропка; конец парка, недалеко Семьдесят вторая улица. И снова никого.

Пол весь продрог, ноги гудели. До его дома было всего несколько кварталов.

Приближаясь к парковой лестнице, краем глаза Пол заметил легкое движение и услышал тихий вкрадчивый голос:

– Эй, подожди минуточку.

Пол остановился.

Высокий мужчина, очень высокий и ужасно худой, сутулый. В коротком пиджаке. Узкий череп, рыжеватые волосы, нервно подрагивающие плечи. Судя по всему, наркоман. Охотничий нож, сверкающий в полумраке.

– У тебя есть деньги, приятель?

– Возможно.

– Да… дай сюда. – Наркоман облизнул верхнюю губу, как умывающаяся кошка, и направился к Полу.

– Значит, вот оно, – выдохнул Пол.

– Что? Эй, гони деньги, дружище.

– У вас будет масса неприятностей.

Шаг вперед, наркоман остановился почти на расстоянии вытянутой руки.

– Эй, я не хочу тебя резать. Ну-ка, гони деньги и проваливай! – произнес он нервным голосом. Нож почти не дрожал, лезвие направлено вверх.

Не разговаривай с ним. Просто стреляй.

– Дружище, деньги! Гони деньги!

Пол вынул револьвер из кармана и три раза нажал на курок. Наркоман, отпрянув назад, руками зажал раны. На его лице появилось выражение недоумения и боли. Он ударился о железные перила и упал набок. Пол хотел было выстрелить еще раз, но наркоман уже не двигался.

Ошалев от происшедшего, Пол ввалился в квартиру и долго стоял – потный, дрожащий, в ногах кололи иголки.

В «Таймс» об этом ничего не упоминалось. «Дейли иьюс» поместила два маленьких абзаца на десятой странице: «Прошлым вечером в парке на Набережной был обнаружен труп Лероя Марстона, 24 лет. Марстон условно освобожден из тюрьмы в Аттике две недели назад после отбытия двух месяцев заключения из общего срока пять лет за вооруженное ограбление.

При вынесении ему приговора три года назад Марстон признался, что употреблял героин. Полиция отказалась строить предположения относительно того, связана ли его смерть с наркотиками. В Марстона стреляли три раза из револьвера мелкого калибра. Нападавший, или нападавшие, задержаны не были».

Его ищет полиция. Ну, этого можно было ожидать. Вряд ли его найдут. Это легко читалось между строк в «Дейли ньюс». Полиция считает, что Марстон попытался обмануть торговцев наркотиками и торговец застрелил его. Прекрасно: пусть вытащат нескольких торговцев наркотиками на допрос. Хоть на улицах их будет поменьше.

Но впредь ему нужно быть более осторожным. Полночи просидев в гостиной с револьвером, Пол хладнокровно оцепил происшедшее. Он допустил несколько ошибок: не удостоверился, мертв ли Марстон, не замаскировался; если бы оказался хоть один очевидец, его легко бы опознали. Он пришел прямо домой, и не исключено, что привратник, если его допросят, вспомнит время прихода Пола.

Значит, впредь… Что это такое я собираюсь делать?

К черту! Он не хотел лгать самому себе. Улицы и парки – места общественные. Он имеет право ходить где захочет и когда захочет. И любой, кто попытается напасть на него или ограбить, должен понимать, что рискует жизнью.

А он, остановив Марстона, предотвратил Бог знает сколько преступлений…

В понедельник в обеденный перерыв Пол отправился в Вилледж, походил по магазинам на Восьмой улице, Грипвич-авеню, а затем на Четырнадцатой улице. Купил темный свитер без пуговиц, пиджак – темно-серый. С изнанки же он был ярко-красный, – кепку таксиста, пару перчаток лимонного цвета.

В тот же вечер около десяти часов он доехал на автобусе до Девяносто шестой улицы и прошел в Центральный парк. На нем была кепка и пиджак серого цвета. Теперь подходите!

Он пересек весь парк, но не увидел никого, кроме двух велосипедистов.

В наши дни все боятся этого парка. Грабители перебрались в другие места.

У ограды перед Пятой авеню Пол повернул возле детской площадки и зашагал обратно к центральпой аллее, но тут увидел неподвижную фигуру на скамейке, насторожился и стал медленно пробираться между деревьями, сдерживая дыхание. Пол уловил едва заметное движение на скамейке. Присмотрелся…

На скамейке, завернувшись в изодранное старое пальто, лежал старик, вероятно, пьяный. Но не это встревожило Пола: рядом был кто-то еще, он это почувствовал.

Потом он заметил тень, скользившую позади скамейки.

Пол ждал. Это мог быть любопытный мальчишка или полицейский. Но вряд ли… Слишком уж крадучись он двигался… Теперь тень было видно лучше… негр в обтянутых брюках, кожаном пиджаке, спортивной шапочке, надвинутой на глаза. Он бесшумно подошел к спинке скамейки и внимательно осмотрелся. Пол замер. Пальцы сжимали в кармане револьвер.

Негр обошел скамейку и вынул руку из кармана. Пол услышал резкий щелчок – выскочило лезвие ножа. Он собирался ограбить этого бедного пьяного.

Негр снова огляделся и склонился над пьяным. Пол вышел из-за деревьев.

– Встать! – сказал он очень тихо.

Негр бросился бежать, пытаясь укрыться среди деревьев.

Пол выстрелил.

Этот звук остановил негра – он медленно повернулся.

Он думает, что я полицейский.

Дрожа от гнева, Пол нацелил на негра револьвер и внимательно посмотрел ему в холодные, как ледышки, глаза. Грабитель поднял руки вверх. Но, увидев его ухмыляющееся лицо, Пол вздрогнул, будто его ударило током.

Он вошел в круг света: было важно, чтобы грабитель увидел его. На лице негра заиграли желваки.

– Эй, приятель, что происходит?

Из ствола револьвера вырвалось пламя, а пороховой дым ударил Полу в ноздри.

Пуля попала в живот негру. Пол выстрелил еще раз, тот упал и пополз к деревьям.

Поразительно, насколько живуч человек. Пол выстрелил еще дважды, в голову.

Потом взглянул на пьяного. Тот не шевелился. Жив ли он?

Подойдя к нему, Пол услышал похрапывание.

Пора уходить. Поблизости мог оказаться полицейский. Пол направился к забору, который окружал бассейн; повернул вправо и пошел вдоль крутого лесистого склона параллельно забору, чтобы никто не заметил его. Через каждые несколько секунд он останавливался и прислушивался.

Люди наверняка слышали выстрелы, но не встревожились, решив, что это выхлопы грузовика. Главное, чтобы никто его не увидел. Прохожий, которого он не заметил, или же еще один пьяница, лежавший в тени деревьев. Пол снял пиджак и вывернул его наизнанку красным цветом наружу, сунул в карман кепку и перчатки. Револьвер положил в передний карман брюк вместе с четырьмястами долларов. Если полицейский по какой-либо причине остановит его и обыщет, он найдет доллары. Пол знал, что деньги в таких случаях нередко помогают…

В своем почтовом ящике Пол обнаружил ксерокопию письма-обращения, разосланного квартальной ассоциацией Уэст-энд-авеню и подписанного в форме факсимиле Хербертом Эпстейном.

«Глубокоуважаемый житель Уэст-энд-авеню!

Жители нашего района глубоко и серьезно обеспокоены неотложным делом безопасности на улицах.

Данные полиции показывают, что наркоманы и грабители чаще всего нападают на мирных граждан на темных или слабо освещенных улицах; доказано, что улучшение освещения на городских улицах сокращает преступность на 75 %.

Наша квартальная ассоциация надеется купить и установить систему полного уличного освещения на Уэст-энд-авеню, на боковых улицах – 70-й и 74-й.

Для такого типа освещения в городском фонде нет денег. Многие соседние ассоциации уже проявили инициативу в покупке системы освещения для своих районов. Стоимость одного фонаря составляет 350 долларов; личные взносы всего лишь по 7 долларов с каждого жителя дадут нам возможность залить наш район ярким светом и значительно снизить процент преступности.

Ваш взнос разрешено вычесть из суммы подоходного налога. Пожалуйста, внесите сколько сможете для своей собственной безопасности.

С искренней благодарностью, Херберт Эпстейн».

Пол оставил письмо на столе, чтобы не забыть выписать чек.

Когда-то давно он по уик-эндам навещал своих дядю и тетю в Рокавэе. О ранге и важности местных заправил можно было судить по яркости уличного освещения возле их домов: единственные люди, у кого были причины опасаться за свою жизнь.

Во вторник они отвезли Кэрол в санаторий возле Принстона. Пол увидел ее впервые за последние несколько недель и, хотя готовился к этой встрече, не смог скрыть своего потрясения. Она выглядела на двадцать лет старше. Не осталось и следа от той шаловливой девочки с трогательной улыбкой. С таким же успехом она могла быть манекеном в витрине.

Джек все время говорил с ней мягким голосом – беспечная, ничего не значащая беседа. Но было ясно, что Кэрол не знает о своем существовании, не говоря уже о существовании своих близких. Им придется за это заплатить, со злостью подумал Пол.

Возвращаясь домой в поезде, он сидел рядом с Джеком и глядел в окно на косой серый дождь. Джек молчал. Казалось, его измотали бесплодные попытки расшевелить Кэрол. Пол пытался найти утешительные слова, но понял, что таких слов просто нет.

Видя, как тяжело Джеку, Пол чувствовал себя более сильным. Он не сломлен и принимает на себя всю ношу.

Вечером Пол прошел по улицам, но никто на него не напал. В полночь он вернулся домой.

В среду утром он позвонил лейтенанту Бригсу, детективу из отдела по расследованию убийства. У полиции не было новостей о грабителях, которые убили Эстер и разрушили жизнь Кэрол. Полу вполне хватило праведной смелости, чтобы заставить лейтенанта высказать свои сожаления и извинения голосом кающегося школьника.

В тот же вечер Пол решил вторгнуться в новую часть городской пустыни. На метро доехал до Четырнадцатой улицы и прошел в район стоянки грузовиков под скоростной магистралью Уэст-сайда. Под крышами погрузочных площадок складов спали бродяги; на огромных серых дверях грузовых отсеков висели внушительные замки. На боковых улицах в тени возвышающейся трассы освещение было очень слабым, гигантские грузовики выстроились неровными рядами, наполовину заблокировав узкие проезды.

Он обнаружил автомобиль, стоявший боком к тротуару. Впечатление было такое, будто водитель откатил его с проезжей части дороги и ушел за техпомощью. Машина была разграблена: капот поднят, крышка багажника тоже, сама машина стояла на кирпичах и камнях без колес. Окно в двери водителя разбито. Посмотрев на поднятую крышку багажника, Пол понял, что ее взломали: защелка крышки была искорежена.

Пол почувствовал, как его охватывает ярость.

Устроить им ловушку, подумал он, сжимая револьвер в кармане.

В среду утром он позвонил в контору проката автомобилей и заказал машину на вечер.

В половине одиннадцатого Пол направился на машине по скоростной магистрали Уэст-сайда, доехал до поворота на Восемнадцатую улицу и спустился по булыжной мостовой к въезду в район складов. На Шестнадцатой улице мимо него медленно проехала патрульная полицейская машина, и полицейские, сидевшие в ней, взглянули на него без всякого интереса. Примерно через квартал Пол нашел место между двумя стоявшими грузовиками, подальше от уличных фонарей. Там он поставил машину, нацарапал на клочке бумаги корявым почерком: «Кончился бензин – скоро вернусь» – и подсунул его под «дворник» на ветровом стекле. Так обычно поступают автомобилисты, чтобы избежать штрафа. Он тщательно запер дверцы и пошел прочь от машины, всем своим видом выражая досаду, потом вернулся кружным путем и укрылся в тени между близко поставленными трейлерами.

Кто-то должен охранять город. Вероятно, полицейские этого не делали. Он провел в районе два вечера подряд и видел всего одну патрульную машину.

Значит, это должен делать я, не так ли?