Текст книги "Искатель. 1993. Выпуск №3"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

Соавторы: Брайан Гарфилд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Вам лучше уйти домой, – посоветовал Джек.

– Я предпочел бы остаться, пока не придет врач.

– Нет, мне кажется, это только расстроит ее еще больше.

Джек дал жене таблетку и уложил ее в постель, а Пол позвонил доктору Роузину. Потом Джек протянул Полу его пиджак.

– Я не хочу показаться невежливым, но…

– Черт возьми, я ее отец!

– Но сейчас вы напоминаете ей о матери, а это ни к чему.

Пол ушел, кипя от злобы, и приехал на такси домой.

Все в квартире напоминало об Эстер, но на Пола это как будто не действовало. Он прошелся по комнатам, пытаясь хоть что-нибудь почувствовать. Но, очевидно, подсознательные механизмы защиты берегли его мозг от опасных сейчас эмоций.

Нечто незнакомое попалось ему на глаза, потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это такое. Пол обежал взглядом всю гостиную, изучил каждый предмет: стулья, кофейный столик, книжный шкаф, телевизор, кондиционер воздуха в окне…

Телевизор. Убийцы украли телевизор…

Новый стационарный телевизор стоял в углу на столе – там, где ютился старый, переносной. Широкими шагами Пол пересек комнату и обнаружил записку: «Пол, надеемся, что это улучшит чуточку ваше состояние. Наши глубочайшие соболезнования. Ребята из конторы.

P.S. Мы загрузили холодильник».

Это сломило его, и он заплакал.

У них никогда не было цветного телевизора, и он всего лишь несколько раз видел программы с цветным изображением: футбольный матч по плохо настроенному телевизору в баре, да разок-другой присуждение академических наград, когда находился у своих друзей.

Двадцать минут он провозился с этой штуковиной, настраивая на все каналы и пытаясь найти хоть какую-нибудь развлекательную программу. Но был слишком взвинчен. Он выключил телевизор и подумал, не выпить ли, но тут же отказался от этой мысли.

Зазвонил телефон.

– Доктор Роузин только что ушел, – услышал Пол в трубке голос Джека. – Он назначил более сильные успокаивающие средства. В понедельник хочет показать ее психиатру.

– Вероятно, сейчас это самое лучшее.

– Надеюсь, это поможет ей выйти из теперешнего состояния. Роузин говорит, что у него есть очень хороший врач. Было чертовски мило с его стороны прийти. Где сейчас найдешь врача, который согласится принять вызов на дом в пятницу вечером?

– Он был нашим семейным врачом около двадцати лет.

– Я сообщу, если что-то изменится. Сейчас она спит – ей дали снотворное. Бедняжка. Боже, как все отвратительно… У вас-то хоть там все в порядке? Вы можете снова вернуться к нам и переночевать. Одному-то, наверное, плохо…

– Теперь мне придется привыкать к одиночеству.

– Нет никакой необходимости истязать себя, папа.

– Со мной будет все в порядке, – проворчал он. – Я, вероятно, забегу завтра посмотреть на Кэрол.

– Прекрасно.

Когда Пол повесил трубку, квартира показалась ему еще более пустой. Он изменил свое ранее принятое решение и налил рюмку. Вместе с ней отправился в спальню, сел, снял галстук, наклонился и начал расшнуровывать ботинки.

Сбросив их, потянулся к рюмке и заметил, что всхлипывает.

Он не мог в это поверить. Ему всегда удавалось держать себя в руках, избегать проявлений слабости. А сейчас он сидел подобно каменной статуе, терзаемый душевной болью, и переживал ужас безумного, непонятно откуда взявшегося желания совершить насилие: ему хотелось разбить все, что попадется под руку…

В воскресном номере «Таймс» была помещена заметка о преступлении, упоминалось имя Эстер. Сэм Крейцер позвонил и рассказал Полу об этом в десять часов утра того же дня.

– Как ваши дела?

– Все в порядке.

– Отвратительное время. Не можем ли мы чем-нибудь помочь вам, Пол?

– Нет. Ничем.

– Может быть, зайдете к нам поужинать как-нибудь на этой неделе?

– Через день-два, Сэм. Сейчас я не очень-то хочу кого-либо видеть. – Он страшился доброты своих друзей. Это произошло не с ними; для них это нечто второстепенное. Истекаешь кровью только от собственных ран…

Он позвонил Джеку. Кэрол еще спала. Пол сказал, что позвонит позднее; он, вероятно, не придет к ним обедать, если она не будет чувствовать себя лучше.

Потом он решил купить «Таймс». Прошел до Семьдесят второй улицы и затем до газетного киоска возле станции метро на Бродвее. Было тепло. Он пристально следил за потоком людей на улицах, впервые в своей жизни пытаясь угадать, кто из них убийцы, а кто – невинные жертвы. Никогда раньше улица не вызывала у него такого острого страха. Он всегда был осторожен, поздним вечером пользовался такси, никогда не ходил пешком по темным улицам или один в незнакомом районе, но это было привычкой, и только. Теперь же он заметил, что ищет в каждом лице черты жестокости.

Купив «Таймс», Пол медленно пошел обратно по Семьдесят второй улице, новыми глазами глядя на то, чего годами почти не замечал: грязь, серые, озабоченные лица, хрупкие, худые девушки, стоящие под навесом в середине квартала…

В понедельник Пол отправился в банк – у него кончились наличные деньги. Идти было недалеко, через улицу от газетного киоска на углу Бродвея и Семьдесят второй. Та же дорога, по которой он ходил вчера, чтобы купить «Таймс»; по ней он ходил тысячи раз в метро и обратно на работу. И все же теперь она была другой. Он проскользнул в банк, нервно оглядываясь через плечо.

У стойки встал позади толстого мужчины в запачканном жиром фартуке. Мужчина разменивал доллар, вероятно для сдачи в закусочной. Он ушел с тяжелым мешочком монет, завернутых столбиком в бумагу.

Пол взял десять долларов двадцатипятицентовиками. Вернувшись домой, ссыпал их в носок, обмотал носок вокруг руки и попробовал ударить о ладонь. Потом положил носок в карман. Отныне он всегда будет носить его с собой.

Пол позвонил специалисту по замкам, и тот согласился прийти в среду и сменить замки: поставить более сложные, которые нельзя открыть целлулоидной карточкой.

Несколько часов он сидел, придумывая, как превратить квартиру в ловушку для грабителей. Двустволки, гранаты…

Потом начал ругать себя: идиот, параноик, дурак.

После пяти позвонил Джек.

– Я пытаюсь дозвониться до вас с полудня.

– Я отключил телефон. Слишком часто звонят с соболезнованиями. Кэрол была у психиатра?

– Да, мы ходили сегодня утром. Мне он показался приятным человеком. Назначил кое-какие успокаивающие лекарства и сказал, что Кэрол, вероятно, потребуется некоторое время, чтобы прийти в норму. Говорил о том, что я должен быть спокойным, терпеливым и внимательным к Кэрол. Будто она беременна. Кэрол все еще подавлена, папа. Она почти не реагирует, когда я с ней разговариваю. Словно говоришь со стеной.

– Может быть, это следствие успокаивающих лекарств?

– Возможно, – в голосе Джека не чувствовалось уверенности.

– Как ты думаешь, ей не станет лучше, если я приду навестить ее?

– Вряд ли. Врач предупредил, что она не должна видеть вас некоторое время. Я сказал ему, что вас, возможно, будет трудно убедить, но он считает важным оградить ее от определенных ассоциаций с этим преступлением. Очевидно, вы напоминаете ей о нем, поскольку все произошло в вашей квартире. Пожалуйста, поймите правильно, папа, дело не в том, что она в чем-то винит вас… Но лучше вам не встречаться с ней несколько дней.

В воскресенье утром он звонил в полицию; в понедельник вечером снова позвонил, и его соединили с неким лейтенантом Малколмом Бригсом.

– Да, правильно, мистер Бенджамин, это дело веду я.

– Не выяснилось ли что-нибудь новое.

– Мне хотелось бы сообщить вам что-нибудь обнадеживающее, но в настоящий момент у нас нет ничего такого, что можно было бы назвать нитью. Нам удалось разыскать двух человек, которые видели группу ребят, шатавшихся перед магазином примерно в то время. Один из наших свидетелей обещает опознать их, если увидит снова… Но до сих пор никто не смог опознать их по нашим фотоальбомам. Вчера ваша дочь просматривала наши фото, но ни по одному не смогла высказаться с уверенностью.

– Я не знал, что она была в полиции.

– Она не была. Я разговаривал с мистером Тоби, он рассказал мне о ее состоянии, поэтому мне удалось уговорить помощника инспектора отвезти альбом к ней на квартиру. Она просмотрела все наши фотопапки. Но, как я сказал, никого не опознала. Впрочем, она дала нам нечто вроде их описания. Она уверена, что двое из них были пуэрториканцы, а третий – черный.

– А разве вы не используете фоторобот?

– Фоторобот? Ваша дочь, по-моему, была не в настроении для такой работы.

– Кэрол должна почувствовать себя лучше через несколько дней.

– Она может попробовать в любое время, когда будет готова, сэр.

После разговора с Бригсом Пол позвонил Тоби.

– Джек?

– О, привет, папа. Что-нибудь случилось?

– Почему ты не сказал мне, что Кэрол просматривала полицейские фотоальбомы?

– Наверное, у меня выскочило из головы. Но ведь она никого из них не узнала.

– Это, должно быть, ее очень огорчило.

– Она настаивала, папа. Это была ее идея.

– Судя по тому, что произошло, идея была не очень хорошая.

– Я думал, что это обнадеживающий признак, коли она проявила инициативу. А вышло все наоборот. – Голос Джека слегка дрогнул. – Черт возьми, папа, что нам делать?

Если бы он только знал ответ…

Уже повесив трубку, Пол понял, почему Джек умолчал о полицейских фотографиях. Джек боялся взрыва, он знал, как заботится Пол о дочери.

В четверг Кэрол положили в Колумбийский пресвитерианский госпиталь для обследования.

В четверг утром Пол начал сознавать, насколько опасно одиночество. Чем больше времени он проводил в квартире, тем страшнее казался внешний мир. Нужно было встряхнуться…

Он решил позвонить Сэму Крейцеру – принять приглашение на ужин, если оно еще в силе.

Но тут позвонил Джек и сообщил о госпитализации Кэрол.

Впоследствии Пол не мог полностью вспомнить этот разговор. Он знал, что накричал на Джека и задал много дурацких вопросов, на которые тот при всем желании не смог бы ответить. В конце концов Джек бросил трубку.

Пол даже не спросил фамилию психиатра. Придется позвонить позднее. А пока что ему и Джеку нужно остынуть.

Принимая душ, он энергично тер себя до тех пор, пока кожа но покраснела. Тщательно побрился. Надел свежее белье, свой лучший рабочий костюм, серый габардиновый, купленный по настоянию Эстер в Лондоне: они были там вместе три года назад. Аккуратно повязал галстук и приколол его к рубашке булавкой. Почистил ботинки ковриком. Осмотрел себя в зеркале, еще раз причесал волосы и вышел.

Перед зданием, подобно изморози на тротуаре, лежали осколки разбитой бутылки. Пол обошел это место, посмотрел в обе стороны, нет ли машин, и пересек в неположенном месте улицу. Когда он шагал по Семидесятой в направлении Бродвея, дети как раз выходили из средней школы № 199 – шумно, суматошно. Мускулы на его животе напряглись. Вначале он не вглядывался в лица подростков. Но, оказавшись в гуще визжащей массы, вдруг начал смотреть им прямо в глаза. И стиснул в кармане завязанный носок, полный монет.

Ты должен взять себя в руки.

Он приближался к светлым зданиям комплексов Линкольновского центра. Внезапный импульс погнал его через Бродвей на Шестьдесят пятую, и он вошел в Центральный парк.

Сразу же за оградой парка к нему подошел, пошатываясь, бродяга с протянутой рукой. Пол всегда считал себя обязанным пода кать милостыню немощным, но сейчас он быстро прошел мимо.

Парк был загажен: кругом старые газеты, смятые сумки для завтраков, ржавые пробки от бутылок, пустые банки. Года три назад целое лето, каждый свободный час Пол работал в добровольном обществе по борьбе с загрязнением…

Возле зоопарка на скамейке, покачиваясь, сидел пьяный. Глаза его следили за Полом. Пол стиснул зубы и торопливо прошел через зоопарк на Пятую авеню.

Из дома он вышел без какой-либо определенной цели, им владело одно желание: положить конец своему нездоровому одиночеству. Теперь же он знал, куда направляется…

Дверь закрылась за ним с чмокающим звуком. Секретарша приемной Мэрилин, полная двадцатишестилетняя брюнетка с едва обозначившимся двойным подбородком, изобразила на лице удивление, радость и сочувствие.

– Ах, мистер Бенджамин! Как приятно! – Выражение ее лица изменилось с комической внезапностью. – О, мы все были страшно огорчены, услышав… Бедная миссис Бенджамин… Для вас это, наверное, было просто ужасно…

Пол кивнул, что-то пробормотал и торопливо прошел в коридор, потом в приемную кабинета Сэма Крейцера, где его примерно так же встретила секретарша Сэма. В кабинете у Сэма сидел Данди. Оба обрушили на него поток слов; прошло некоторое время, прежде чем Пол мог вставить:

– Я начал страдать кабинетной лихорадкой. Подумал, не вернуться ли мне на работу. Вероятно, я пока еще ни на что не гожусь, но, возможно, будет лучше просто посидеть здесь и по-перебирать бумаги.

– Мне кажется, вы правы. По крайней мере будете в кругу дружеских лиц. – Данди схватил его за руку, похлопал по плечу. – Если что-нибудь понадобится, если хоть что-нибудь…

– Все в порядке, Билл. – Пол постарался смягчить эмоции: – Кстати, Сэм, если ваше приглашение еще действительно, то единственное, в чем, как мне кажется, я сейчас нуждаюсь, так это в настоящей пище. Я существовал на мороженых продуктах – поглощал рекламные обеды, у которых нет никакого вкуса.

Показалось ему это или нет: почти незаметное выражение неудовольствия мелькнуло на лице Сэма… Но огорчение тут же скрыла улыбка.

– Разумеется, Пол, я позвоню жене и скажу, чтобы она все приготовила.

В тот вечер за обеденным столом он сказал Сэму:

– Знаете, мы все входим в это общество совершенно наивными, и те, кто не избавляется от нее, становятся либералами.

– О, подождите-ка минутку, Пол, вы не можете…

– Нет, могу. У кого большее право, чем у меня?

Это был вопрос, на который ни Сэм, ни Адель не решились отвечать.

– Не так давно я понял, кем мы являемся в действительности: либералами. Мы требуем реформ, хотим улучшить положение простых людей. Для чего? Улучшить их положение материально? Вздор. Это делается только для того, чтобы мы чувствовали себя менее виноватыми. Мы рвем на себе одежду, стремимся показать, что готовы принять любое незаконное требование, если оно исходит от черных, молодежи или выдвинуто тем, кто считает себя обиженным. Мы хотим умиротворить всех и каждого. Вы знаете, кто такой либерал? Либерал – это тот, кто выходит из комнаты, когда начинается драка.

– Мне кажется, – произнесла Адель, желая разрядить обстановку, – мы являемся свидетелями ухода Пола Бенджамина к правым радикалам. Конечно, это правда, что дальше жить в Нью-Йорке нет никакой возможности. Только те ублюдки, которые творят насилие, могут выжить в городах, подобных этому. Поселите их в деревне, и они тут же погибнут. Там им негде будет спрятаться.

– Может быть, вы и правы, – согласился Пол. – Но я не уверен в том, что бегство – единственно правильное решение…

Пол доехал на такси почти до дома, уплатил через маленькое отверстие с вращающейся чашечкой в плексигласе и вышел на углу. Он уже собрался перейти улицу, когда его взгляд упал на автомобиль с откидывающимся верхом, стоявший перед супермаркетом. Часть брезента на крыше была вспорота ножом. Вероятно, на заднем сиденье находилась какая-то вещь, привлекшая внимание преступника – он вытащил нож, вскрыл им машину, проник внутрь и украл этот предмет. Людям не следует оставлять машины с брезентовым верхом на улицах…

Пол остановился, взял себя в руки. Что за мысли, черт возьми?

Нужно ли нам отказываться от прав, которые имеем? Нужно ли из-за страха отказываться от всего?

Лужи после дождя сверкали на улице, подобно драгоценным камням. Он посмотрел на реку под бетонной автострадой Уэст-сайда. Медленно скользили огни катера. Вон там, на этой грязной реке, в катере, будешь в безопасности.

В безопасности, подумал оп, и это все, за что нам осталось драться?

Загорелся зеленый свет, Пол перешел улицу и ступил на тротуар прежде, чем увидел мужчину в тени здания. Он стоял у стены, сложив руки и едва заметно улыбаясь. Чернокожий мужчина в плотно облегающем его пиджаке и в ковбойской шляпе. Стройный и красивый, как штык.

У Пола одеревенели пальцы ног в ботинках. Волосы зашевелились, задрожали руки. Они стояли лицом к лицу, и разделяла их только завесь мелкого дождя. Негр так и не пошевелился. Пол очень медленно повернулся и зашагал по улице, слыша стук своего сердца.

Перед его домом стоял панелевоз, на ветровом стекле был прикреплен штрафной талон, но машину не отбуксировали в участок: кто-то дал кому-то несколько долларов. Пол остановился перед грузовиком и в наружное зеркало заднего вида осмотрел улицу. Негр стоял на том же месте, почти неразличимый в тени. Обливаясь потом, Пол вошел в здание.

Улыбка этого человека… знал ли он, кто такой Пол? Не был ли он одним из тех, кто убил Эстер?

Брось, возьми себя в руки. Кэрол говорила о мальчишках. Значит, этот парень не из тех. Вероятно, его развлек слишком очевидный страх Пола…

Если бы у меня в кармане был пистолет и ты посмотрел бы на меня так, то у тебя могли бы быть большие неприятности, приятель. И еще. Если бы я был рядом, когда вскрывали крышу автомобиля… если бы я увидел, как это происходит, и был бы вооружен…

– Ну, у вас очень хорошие шарниры на этой двери, – сказал специалист по замкам. – Хорошо. В некоторых новых домах шарниры можно сковырнуть зубочисткой.

Лучший специалист по замкам, с которым Пол договорился о встрече, так и не появился. Тогда Пола это очень встревожило, и он даже забыл о нем на некоторое время. Он позвонил два дня назад другому, и пришел приземистый лысый мужчина с оттопыренными ушами и диковатыми глазами. Он разбросал инструменты по всему ковру в прихожей, а под дверью оставил стружки и опилки – там, где высверливал гнездо для замка.

– Теперь вы поняли, что вам нужно будет повернуть ключ, иначе дверь не закроется.

– Понял. Но меня больше волнует, не сможет ли кто-нибудь открыть этот замок? Если я оставлю дверь незапертой, то должен буду пенять только на себя.

– Нет ни одного замка в мире, который не смог бы открыть опытный взломщик, но их не так уж и много, и они обычно не заходят в такие дома, как этот. В большинстве случаев они работают в Ист-сайде: на Пятой вдоль парка, на Восточной в Саттон-плейс… Я поставил в одной квартире на входную дверь три самых дорогих замка, но они не остановили грабителя, когда он прочел в газете, что хозяева отплывают в Европу. И он обчистил квартиру.

Специалист по замкам выскреб опилки из выдолбленного им гнезда и начал вставлять в него огромный механизм.

– Ни к чему сообщать в газетах о том, что ты уезжаешь, – продолжал он. – Послушайте, вы случайно не собираетесь продать какие-либо ценности?

– А что?

– Не указывайте свою фамилию и адрес в рекламном объявлении. Это же просто приглашение для воров.

– Я не думал об этом.

– Есть много хитростей, которые вы можете устроить, чтобы помешать этим ребятам. Многие оставляют, когда уходят, включенную маленькую лампочку. Это глупо. Любой грабитель в мире знает об этой уловке. Я всегда говорю своим клиентам: если уходите на вечер, в контору, на работу или куда-нибудь еще, не выключайте две-три лампочки, а радио врубите погромче, чтобы его мог слышать каждый, кто стоит у вашей двери. Я называю это дешевой страховкой…

– Постараюсь не забыть об этом.

– Черт побери, лейтенант, вы вообще ничего не узнали?

– Мы делаем все, что можем, мистер Бенджамин. Мы задержали несколько человек для допроса.

– И только?!

– Послушайте, я знаю, что вы чувствуете, сэр, но мы делаем все необходимое. Мы подключили еще несколько детективов. Не знаю, что еще вам сказать…

– Скажите, что схватили этих ублюдков.

– Но это было бы неправдой.

– Следы все больше остывают, лейтенант.

– Знаю, сэр.

– Черт побери, мне нужны результаты!

Но эта перебранка не принесла ему удовлетворения, и, повесив трубку, он долго сидел в раздумье.

На следующий день в половине четвертого он позвонил в коп-тору Джека, но Джек был в суде. Около пяти Пол попытался еще раз и застал его на месте.

– Как она?

– Паршиво.

У Пола нервно дернулось веко.

– Что случилось?

– Трудно описать: будто наблюдаешь за человеком, погружающимся в песок, и знаешь, что ни черта не можешь поделать.

– Она просто не реагирует?

– Врачи поговаривают о лечении шоком. Инсулиновым шоком, а не электрическим.

Внезапно он почувствовал смертельную усталость. Ну сколько может человек вынести?!

А Джек продолжал:

– … форма амнезической кататонии. Она смотрит на предметы и, похоже, видит их, узнает меня, когда я вхожу в комнату, но у нее словно отсутствует всякая эмоциональная реакция. Ее можно повернуть, толкнуть, и она пойдет по комнате так же покорно, как заводная игрушка. Она ест сама, если перед ней поставить еду, но, кажется, не обращает внимания, что именно ест. Съела целую тарелку телячьей печенки прошлым вечером, а вы знаете, как она ненавидит это блюдо. Но она даже не заметила. Как если бы произошло короткое замыкание между вкусовыми нервными окончаниями и мозгом. Когда я прихожу к ней, она знает, кто я, но не осознает, какое отношение я к пей имею.

Когда Пол повесил трубку, в кабинет вошел Данди. Он взглянул на его лицо и встревоженно спросил:

– Пол, что случилось?

– Я не в состоянии об этом говорить, Билл. Только не сейчас.

Вечером на улице он заметил боковым зрением подозрительную фигуру, но не остановился и не повернулся, а продолжал идти и смотреть прямо перед собой. Пол шагал быстро, он не мог показать, что бои гея. Жизнь внезапно стала ему очень дорога. Может, это его воображение, может, никого нет, только эхо его собственных шагов, его собственная тень, скользящая по оштукатуренной стене? И все же он не оглядывался, не мог. Оставалось полквартала…

– Эй, постой-ка, дядя.

Голос прикоснулся к нему, подобно лезвию к позвоночнику.

– Стой! Повернись, белая крыса.

Он замер, плечи его напряглись в ожидании насилия.

– Дядя, я сказал повернуться.

Произнесено тихо, слегка подрагивающим голосом. Голос, юноши, звучащий со злой бравадой, чтобы скрыть страх.

Это ошеломило его. Боже мой, он боится так же, как и я.

И когда Пол медленно повернулся, чтобы взглянуть в лицо своему страху, он услышал, как, щелкнув, открылось лезвие ножа. И его захлестнул яростный гнев.

Его бросило в жар. Поворачиваясь и глядя на нападавшего, Пол стал вынимать носок с монетами из кармана. Затем резко взмахнул рукой, стремясь поразить врага самым мощным ударом, на который был способен.

Мальчишка с ножом стал отступать в панике, прикрывая руками голову. Вот он повернулся и побежал…

Яростный взмах не достиг цели, и Пол едва удержал руку, чтобы монеты не раздробили его собственное колено, но тут же потерял равновесие и упал. Опираясь одной рукой, встал на колено и стал смотреть, как мальчишка, который был чуть ли не в два раза меньше его ростом и весом, убегал от него…

Улица была пустынна. Пол поднялся на ноги, но тут у него сдали нервы, он весь затрясся и был вынужден ухватиться за перила лестницы на крыльце соседнего здания. Он вцепился в них и медленно, как тяжелобольной, сел на ступеньку. Его тело пронзило тысячами мелких иголок, перед глазами все поплыло, а прилив неудержимого ликования придал его голосу мощь:

– А-а-а-а-а!..

В последние две недели он начал разговаривать с самим собой. Это его немного испугало: не дай Бог заговорить вот так на людях. Теперь он понимал тех, кто ведет себя подобным образом на улице: шагают в одиночку и ведут оживленные споры с воображаемыми спутниками, жестикулируют, отвечают на вопросы, которые никто им не задавал. Таких немало… Обычно сторонишься их и избегаешь встречаться с ними взглядом. Но теперь он их понимал.

– Спокойнее, – пробормотал он вдруг.

Пол чувствовал, что его переполняет мнимая храбрость, как и того паренька прошлым вечером. Одна случайная победа – и он стал смелым, как вооруженный охранник в тюрьме для слепых…

Тебе повезло. Тот мальчишка боялся. Но большинство из них ничего не боятся и запросто могут убить. Он вспомнил свою ярость и подумал: если бы он поступил так с бывалым грабителем, то сейчас был бы мертв или лежал в реанимационной палате, истекая кровью…

Его эйфория длилась двадцать четыре часа. Но пора и стать реалистом. Спасли его не храбрость и не примитивное оружие – кучка монет, а страх паренька. Может быть, у того это была первая попытка ограбления.

Пол включил телевизор. По одному из местных независимых каналов шел старый фильм из ковбойской серии: один из ковбоев защищает фермеров от наемных убийц. Пол смотрел фильм около часа. Вестерны всегда пользовались успехом, и его удивило, что он не понимал этого раньше. В них была история Америки. Одни люди обрабатывали землю, а другие – на лошадях, стремились эксплуатировать земледельцев. Герой каждого мифа был именно тем героем, который защищал земледельцев от налетчиков на лошадях, а постоянное противоречие заключалось в том, что и сам герой был человеком на лошади.

Но все же рациональное зерно в них было: нужно уметь драться за свое добро, иначе громилы на лошадях все отберут.

Нужно уметь драться. Вот чему учил герой земледельцев.

Мы преподавали этот урок самим себе тысячу лет, но так и не усвоили его.

Мне хочется драться. Вот именно, мне хочется драться.

Но не следует терять голову. Сердце подсказывает одно, разум другое, и сердце обычно бывает право, но все же не следует терять голову. А внутренний голос нашептывал, что в следующий раз уже будет не испуганный мальчишка, а бандит с огнестрельным оружием. Пистолету может противостоять только пистолет.

Джек подал ему стакан.

– Ваше здоровье.

Пол сел на кушетку.

– Значит, тебе кажется, что она действительно чувствует себя лучше?

– Доктор Мец сказал, что не теряет надежды.

– Они не собираются применять инсулиновый шок?

– Он хочет немного подождать – может, ей станет лучше и без него. – Джек подвинул стул и сел, положив локти на обеденный стол. На столе аккуратной стопкой лежала колода игральных карт. Джек, вероятно, замусолил их, играя в солитер. Он выглядел изможденным. – Думаю, больше ничего нельзя сделать. Надо просто ждать. Боже, но легче от этого не становится, папа. Смотреть, как она сидит на краю кровати и собирает пушинки…

– Мне бы хотелось повидать ее.

– Поверьте, вам от этого не станет лучше.

– Эти доктора не хотят, чтобы я с ней встретился.

– Я спрошу Меца, возможно, удастся что-то сделать.

Пол проглотил ядовитое замечание. Он знал, что если поднимет шум, то ему разрешат встретиться с дочерью, но было ли для этого достаточно оснований? И все же сейчас они вели себя так, словно он бедный родственник, да еще больной какой-то заразной болезнью. Он чувствовал себя оскорбленным. Но Джек казался каким-то жалким, глазами он умолял Пола больше не задавать ему вопросов, на которые он все равно не мог ответить.

Пол поставил пустой стакан. В последнее время он много пил. Ну, это понятно, об этом он не станет беспокоиться, сейчас хватает дел поважнее.

– Прошлым вечером на меня напали, – произнес Пол. – Паренек на улице. У него был нож. Вероятно, хотел меня ограбить.

– Вы полагаете?..

– Я испугал его, – произнес Пол с гордостью.

Джек смотрел на него с открытым ртом.

– Вы испугали… – реакция его была комичной. Полу с трудом удалось сдержать улыбку. – Ради Бога, папа…

– Очевидно, мне повезло. Негритянский парень, лет двенадцати-тринадцати. У него был нож, но, кажется, он не знал, что с ним делать. Я закричал на него и хотел уже ударить – я был взбешен. Понимаю, что поступил необдуманно. Если бы он был чуточку опытнее, то исполосовал бы меня.

– Боже, – прошептал Джек.

– Но потом я увидел, что он убегает…

– А… где это произошло?

– Недалеко от моего дома. На Семьдесят четвертой между Уэст-эндом и Амстердам-авеню.

– Поздно вечером?

– Не очень поздно, нет. Часов около одиннадцати.

– Что сделала полиция?

– Ничего. Я не заявил.

– Боже, папа, вам следовало…

– А, к черту, я его толком-то не разглядел. Что бы они сделали? Пока бы я добрался до телефона, тот паренек пробежал бы уже кварталов шесть.

– Все могло кончиться гораздо хуже.

– Ну, правда, я разозлился. Никогда еще я не был так взбешен.

– И стали избивать этого мальчишку? Боже, как это глупо…

– Ну, я тогда не очень-то хорошо соображал. Я ни разу не ударил его… Он побежал в тот момент, когда я замахнулся. У меня в руке была кучка монет – видимо, он принял их за нечто более опасное. Но, а если бы это был не испуганный паренек, а закоренелый преступник?

– Вы на что-то намекаете, да?

– Джек, они на каждой улице. Нападают на людей даже днем. Они спокойны, словно контролеры, расхаживают по вагонам в метро. Что мы должны делать?.. Что я должен делать? Поднять руки и звать на помощь?

– Ну, скорее всего, если вы не будете нервничать и отдадите им деньги, они оставят вас в покое, папа. Большинству из них нужны деньги. Не так уж много таких, как те, кто убил маму.

– Значит, мы должны подставлять вторую щеку, да? – Пол резко поднялся. – В следующий раз, когда один из этих ублюдков нападет на меня на улице, у меня в кармане будет оружие.

– Постойте…

– Что же мне ждать, когда очередной грабитель нападет на меня и ткнет ножом? Джон, вы знаете людей в конторе районного прокурора. Мне нужно разрешение на оружие.

– Это не так просто, папа.

– Я где-то читал, что полмиллиона ньюйоркцев владеют огнестрельным оружием.

– Разумеется. Однако очень многие держат оружие незаконно, это нарушение закона Салливана – можно получить до двадцати лет за ношение оружия без разрешения.

– А владельцы магазинов, которые хранят пистолеты под кассовыми аппаратами? Как же они?

– Папа, это другое разрешение. Бюро лицензий выдает разрешение двух категорий: на хранение оружия в помещениях и на ношение. Вероятно, вы смогли бы получить разрешение на хранение оружия в квартире, если бы захотели оставить у себя захваченный в бою немецкий «люгер» или что-нибудь в этом роде, но совершенно другое дело получить разрешение на ношение оружия на улице.

– А как же тогда получают разрешение гангстеры?

– В нашем городе продажные власти, папа, и все это знают. Если у вас есть десять-двенадцать тысяч, чтобы подмазать кое-кого, то вы можете получить такое разрешение. Это несправедливо, но так уж выходит. Цена безбожная, но для мафии смехотворная. Однако я никогда не слышал, чтобы простой гражданин, уважающий закон, захотел бы истратить такую кучу денег на оружие. А если бы вы пошли на это, вас бы взяли на заметку как потенциального преступника. В вашей квартире установили бы подслушивающее устройство, и вам пришлось бы жить под постоянным наблюдением. Этого вы хотите?

– Единственное, чего я хочу, так это иметь возможность защититься.

– Вы не думали о том, чтобы уехать из города?

– А ты? – ответил Пол вопросом на вопрос.