Текст книги "Неправильный Дойл"

Автор книги: Роберт Джирарди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

4

Темнокожий дежурный у бархатного каната, сверяющий имена со списком, был настоящим верзилой – выше шести с половиной футов и примерно такой же ширины, причем это был не жир, а одни мускулы. Наверху этой груды, словно грейпфрут на метеозонде, пристроилась маленькая голова.

– Дай-ка догадаюсь, – сказал Дойл. – У тебя, наверное, кличка – Крошка.

Здоровяк шутку проигнорировал.

– Ваше имя.

– Дойл.

Здоровяк пробежал глазами список на планшете с зажимом, который держал в руке.

– Вы уже один раз проходили, мистер Дойл, – сказал он. – Я поставил крестик возле вашей фамилии.

– Так я снова захожу, – сказал Дойл.

Здоровяк попросил удостоверение, и Дойл достал просроченные испанские водительские права, где значился его адрес: Калле Меркадо, Малага. Здоровяк просмотрел каждую буковку.

– Вы мексиканец или вроде того? – спросил он, возвращая права.

– Вроде того.

– Должен предупредить вас, что там большинство за Флеминга. Маркус – наш парень. Постарайтесь не нарваться на неприятности.

– Понятно, – сказал Дойл, – спасибо за совет.

Он обогнул здоровяка, прошел за бархатный канат и заглянул в ложу для особо важных персон. Это оказалась большая комната, в которой одна стена была стеклянной и выходила на стадион. Ринг был далеко внизу, маленький, величиной с почтовую марку. Комната была заполнена зрителями, в основном темнокожими, но, несмотря на то что сказал бармен, Дойл увидел и несколько белых, и ни один из них не был явным ирландцем. Большинство зрителей прижались к стеклу, вперившись в один из экранов, подвешенных под куполом в центре стадиона и образующих куб размером с дом.

Прозвучал гонг, и начался третий раунд разогревающего поединка. Участники – гладкий темнокожий человек по имени Шабаз и бледно-розовый увалень Уилланд – совершенно не соответствовали друг другу. Дойл не особенно разбирался в боях, но мог сказать, что Уилланд, шатающийся, с опухшим лицом, был явно слабее. Шабаз танцевал вокруг него, нанося быстрые удары, управляя схваткой, выжидая, когда тот откроется, и бой будет выигран. Дойл постепенно пробрался в угол у окна, откуда мог лучше разглядеть толпу. Как ему найти Дойла в этом бардаке?

– Единственное, что удается белому, – не упасть, – говорил один из зрителей.

– Смотри, что делает Шаб, – сказал другой.

– Дерьмо, я бы сам мог уделать этого розового сукина сына, – ругнулся третий.

– Твоя мама могла бы уделать этого розового сукина сына, – вставил первый. – Причем держа руки за спиной.

– Посмотрел бы я на это, – сказал кто-то еще, смеясь. Невысокая, привлекательная негритянка в коротком узком платье из переливающейся ткани повернулась к Дойлу. Ростом она едва доходила ему до подбородка, и Дойл поймал себя на том, что смотрит в вырез ее платья, и ему нравится то, что он там видит. У нее была темная гладкая кожа и большие черные глаза лани.

– Что не так с вашими белыми парнями? – жеманно спросила она. – Не могут даже драться прилично.

– Ответ прост, – сказал Дойл. – Мы сдались.

– Рада слышать, что хоть один из вас это признал, – усмехнувшись, сказала шоколадка.

– Как вас зовут? – спросил Дойл.

Но в этот момент из толпы донесся крик, Дойл посмотрел вниз и увидел, что розовый муравей упал. Негритянка пронзительно завизжала и подпрыгнула на фут от земли. Тут же замедленный повтор на экранах показал роковой удар: поперечный, прямо в челюсть. Мышцы Шабаза блестят, изо рта Уилланда вместе с брызгами слюны летит загубник, и вот он падает взмыленной грудой.

– Семь! Восемь! Девять! – Голос рефери рокотал в динамиках. – Десять! – И «Арена солнечного побережья» взорвалась ревом, прокатившимся по всем окрестностям Билокси.

– Индоника Пинкни, – сказала женщина, когда рев затих. – Так меня зовут.

– Индоника, тебе знаком человек по имени Дойл? – спросил Дойл.

Индоника долго и пристально его рассматривала.

– Ты ищешь неприятностей? – наконец спросила она.

– Просто ищу Дойла, – сказал Дойл. – Дело жизни и смерти.

Индоника грустно помотала головой.

– Ты ищешь неприятностей, мистер, это очевидно, – сказал она. – Любой, кто ищет Дойла, ищет неприятностей. Я задам тебе вопрос, и не вздумай лгать мне. Я чувствую, когда люди лгут, у меня дар. Ты хороший или плохой человек? Я не имею в виду «хороший» в смысле «хожу в церковь по воскресеньям», я имею в виду «хороший» в смысле «я не продаю друзей ниггеру за доллар». Понял?

– Я на стороне ангелов, – сказал Дойл со всей искренностью, на какую был способен.

Индоника обдумала это, ее черные глаза сузились. Внизу, на ринге, люди в белых комбинезонах смывали кровь с пола, подготавливая площадку к финальному поединку.

5

VIP-VIP-ложа Грека была маленькой уютной комнатой, смежной с большой, с приглушенным освещением, хорошим кондиционером, стенами, обитыми белой кожей, и мебелью из кожи и хрома. Там тусовалось около пятнадцати человек. Они тихо переговаривались друг с другом, держа в руках коктейли. За стойкой в углу стоял в ожидании сдержанный молодой человек в безупречной рубашке для смокинга. Индоника подошла к бару.

– Дайте мне «Реми Мартен», – сказала она.

На лице молодого человека появилась тусклая улыбка, он налил коньяк со всей серьезностью священника, дающего прихожанам вино во время обедни.

– Он здесь? – прошептал Дойл.

– Тихо! – шикнула на него Индоника.

Она указала в сторону дивана из белой кожи, повернутого к стеклянной стене. Там спиной к бару сидел широкоплечий молодой человек, обнимая двух темнокожих девиц, глядя на отрывки боя Шабаза и Уилланда. Девицы выглядели карикатурно в своих коротких платьях, которые едва держались на их обширной плоти. Дойлу был виден только его затылок. В глубоком кресле рядом с диваном расположился белый мужчина лет шестидесяти. Его седые волосы были стянуты в хвост, обнажая резкие, жесткие, истинно греческие черты лица. Одет он был в шелковую рубашку с ярким рисунком, расстегнутую на увешанной золотыми цепями волосатой груди, – в стиле диско, как двадцать пять лет назад. Очевидно, это и был Грек. Дойл видел таких и раньше – на террасе «Короля Альфонсо», в разгар сезона, с молоденькими девчонками, которые могли сойти за подруг их дочерей. А может, так оно и было. Он был из тех, кого французы называют un numйro, игрок. Они изобилуют на пляжах от Коста-Брава до Лазурного Берега, носят узкие плавки, имеют «феррари» и дорогие сотовые телефоны, обогатившись в сомнительных предприятиях, сумев извлечь выгоду из слабостей одних и пороков других. Но в этом «numйro» было что-то еще, какая-то печаль в глазах, словно он давно понял, что все это – «феррари», быстрые деньги, подружки, едва достигшие половой зрелости, даже эта ложа – ничего не стоит. Зола.

Индоника взяла напиток у бармена.

– Ставрос, – позвала она мужчину в глубоком кресле, – я привела друга.

Ставрос выпрыгнул из кресла, сразу же придя в ярость, и в два длинных прыжка оказался у бара.

– Сколько раз говорить тебе, Индоника, – здесь что-то вроде моего личного кабинета. Общедоступная вечеринка за дверью. Не смей приводить незнакомцев в мой личный кабинет без специального приглашения.

Он грубо схватил Дойла за локоть и подтолкнул к двери:

– Выходи, приятель.

Дойл отдернул локоть.

– Мне нужно поговорить с Дойлом, – сказал он довольно громко, чтобы Дойл услышал.

Грек бросил взгляд на диван. Дойл не пошевелился и не обернулся.

– Он сейчас занят.

– Это очень важ… – начал Дойл, но Грек уперся руками ему в грудь и толкнул. Дойл налетел на стойку бара, стаканы для виски стукнулись друг об друга с хрустальным звоном.

– Эй, Дойл, – позвал Дойл. – Меня прислал О'Мара.

Мужчина на диване заметно напрягся, мышцы на его плечах затвердели. Потом он медленно повернулся.

6

Два Дойла вышли в вестибюль, опустевший в последние минуты перед главной схваткой. Эскалаторы ползли с глухим бряцающим звуком на всех семи уровнях. Даже Крошка, дежуривший у бархатного каната, покинул свой пост.

– Говори, что надо, и побыстрей, – прорычал Дойл с знакомым акцентом парней из Коннахта.[155]155
  Коннахт – провинция на западе Ирландии.


[Закрыть] – Я поставил пару фунтов на этот бой и не намерен пропустить его из-за Старого Фрукта или кого-либо еще.

– Боюсь, в ближайшем будущем ты многое пропустишь, – сказал Дойл и рассказал об О'Маре, о Фини, курящем сигарету внизу, в темном салоне «мерседеса», припаркованного где-то под «Ареной солнечного побережья», там, где обитают лишь крысы размером с собак и бомжи. Об Иисусе, который ждет где-то в блочном домике, на кровати, аккуратно разложив на полотенце инструменты для пыток и слушая, как тихие воды залива плещутся о грязный берег.

Дойл слушал, постепенно бледнея. Он был примерно того же роста, что и Дойл, возможно, немного шире в плечах, но с такими же темными волосами, со спокойным, зовущим взглядом молодого Митчума и таким же немного искривленным носом. Они могли оказаться братьями или кузенами. В этот вечер он был одет как щеголь: гуайябера[156]156
  Гуайябера – длинная латиноамериканская праздничная рубашка.


[Закрыть] с ярким цветочным орнаментом, серебристо-серые брюки и дорогие итальянские кожаные туфли на босу ногу.

– Этот человек, Иисус, – сказал он, когда Дойл закончил, – он разговаривает?

– Не совсем, – ответил Дойл. – Он мычит. Он кажется тупым, медлительным…

– Нет, – прервал его Дойл, дрожь пробежала по всему его телу. – Он не медлительный, совсем нет. Он смертельно быстр, как змея.

– Так что ты собираешься делать? – спросил Дойл.

– Нет, что ты собираешься делать, парень? – сказал Дойл. Тут до них донесся приглушенный рев стадиона. Боксеры вышли на ринг. Дойл покосился на дверь и начал пятиться. – Как я уже сказал, я поставил пару фунтов…

– Минуточку, – оборвал его Дойл. – Я проделал этот путь из Виргинии с двумя головорезами, протирая зад, чтобы ждать, когда ты узнаешь счет? Ты должен оказать мне услугу.

– Какую услугу? – подозрительно спросил Дойл.

– Мне нужно, чтобы ты помог мне затащить человека в багажник. Ты с этим справишься?

– Мертвого?

– Живого, к сожалению, – ответил Дойл. – С мертвым я бы справился сам.

Дойл колебался.

– Как насчет того, чтобы сначала посмотреть бой?

Дойл кивнул, соглашаясь, и они оба прошли обратно в VIP-VIP-ложу Грека. Первый раунд еще не закончился. Зрители толкались возле окна. Индоника и девицы Дойла прыгали на своих «трахни-меня» каблуках, пронзительными воплями подбадривая громадное изображение Флеминга на гигантском телеэкране. Было видно, как на его лбу появились крупные капли пота. С первого взгляда борьба казалась равной: боксеры танцевали друг вокруг друга, делая элегантные выпады в пустоту. Но темная плоть Флеминга быстро стала влажной, а Эспозито оставался спокойным и сухим, как пудра.

Грек упал в свое глубокое кресло и застыл, прижав пальцы к подбородку. Женщины кричали до хрипоты. Дойл прошел и занял свое прежнее место на диване как раз в тот момент, когда прозвучал гонг и раунд кончился.

– В следующем раунде смотри, как бы Эспозито не добил его, – сказал Дойл Греку.

Грек покачал головой.

– Это победа по очкам, друг мой. Эспозито, конечно, но по очкам. И я бы сказал, что она требует времени.

– В следующем раунде, – ухмыльнулся Дойл. – Нокаут. Хочешь поднять ставку до тысячи?

Грек провел желтым от никотина пальцем по влажной нижней губе.

– Идет, – сказал он. Потом посмотрел через плечо на Дойла, который стоял, облокотившись на стойку. – Ты еще здесь? – крикнул он угрожающе.

Дойл подошел и сел на подлокотник дивана.

– Так получилось, что я друг Дойла, – сказал он. Грек поднял бровь.

Дойл кивнул.

– Он проделал длинный путь, чтобы оказать мне добрую услугу.

Казалось, Грек расслабился.

– Тогда ты здесь желанный гость. – Он протянул руку, и Дойл пожал ее. Потом прозвучал гонг, возвещая о втором раунде, Эспозито стремительно выскочил из своего угла с видом человека, намеренного положить конец вредной привычке. Флеминг шатался под его напором и, под мощный рев со всех сторон, был брошен на канаты. Затем он упал на одно колено, сбитый классическим сочетанием левого хука и апперкота. Эспозито отскочил, с трудом дыша. Флеминг встал на счет «три», но раунд завершился, а под левым глазом Флеминга внезапно появилась бордовая шишка величиной с яйцо.

– Он ранен! – почти в истерике вопила Индоника.

– Они должны остановить бой! – кричала какая-то другая женщина, стуча кулаком по толстому стеклу. – Остановите бой! Остановите бой!

Грек улыбнулся.

– Они думают, это по-настоящему, – устало сказал он.

Тут же на ринг вышел рефери и объявил технический нокаут. Он взял руку Эспозито, поднял в воздух, и по толпе прокатился нестройный гул.

Грек с досадой махнул рукой.

– Технический нокаут. Что нам с этим делать? Дойл поднялся с дивана.

– Не чистая победа и не по очкам, – сказал он, – но я правильно угадал раунд. Что скажешь, если мы поделим разницу?

Греку вроде бы понравилось это предложение. Он достал откуда-то пачку купюр, выудил четыре банкноты по тысяче долларов и молча отдал Дойлу. Народ потянулся к двери, из VIP-ложи уже слышались громкие звуки хип-хопа.

– Ты нашел своего Дойла, – Индоника шутливо хлопнула Дойла по руке, – теперь пойдем потанцуем?

– Я бы с удовольствием, – ответил Дойл с сожалением в голосе. – В следующий раз.

Индоника метнула в него чувственный прощальный взгляд, который почти заставил его покраснеть, повернулась, вильнув бедром, и испарилась.

Через минуту VIP-VIP-ложа Грека опустела, в ней остались лишь сам Грек и оба Дойла.

– Друг мой, полагаю, ты уезжаешь, – печально сказал Дойлу Грек.

Дойл положил тысячедолларовые купюры в карман своей гуайяберы.

– Не говори чепухи, Ставрос, – сказал он, не глядя Греку в глаза.

– Значит, ты придешь завтра на яхту, – просиял Грек. – У нас будет вечеринка без повода.

– Не завтра, – сказал Дойл. – Я вас оставлю на секунду. – Он повернулся и проследовал за женщинами в другую комнату, оставив Дойла и Грека вдвоем.

Грек печально опустился в кресло. Он вдруг как-то обмяк и стал похож на обычного старика в мешковатой одежде. Он грустно посмотрел на Дойла.

– Ты собираешься забрать моего друга, – сказал он. – Мне следует убить тебя за это.

– Я всего лишь беру его взаймы на полчаса, – поднял руки Дойл.

Казалось, Грек этого не слышит.

– У меня есть женщины, – говорил он, – столько, сколько захочу. Нужно только показать немного денег, и бац – вот они, с плохими духами, в дешевых платьях, и демонстрируют разве что не гениталии. А вот друзья, с этим сложнее.

– Это точно, – согласился Дойл.

Грек вытащил нитку черных четок из кармана штанов и бессознательным жестом обвил их вокруг пальцев, показывая свою вторую натуру.

– Я с Кипра, – сказал он. – Из города Фамагуста. Много лет назад Кипр воевал с турками. Конечно, на Кипре все время воюют с турками, но в той войне между греческой и турецкой армиями стояла очень древняя, очень почитаемая церковь, и обе армии воевали за нее. Мой младший брат был патриотом, очень смелым, очень глупым. Он забрался на верхушку церкви и водрузил на ней греческий флаг, а потом, – он грустно покачал головой, – турки подстрелили его. Я видел, как это случилось. Он упал, как камень, и его голова раскололась о землю. Дойл… он напоминает мне моего брата. Я думаю, может быть, если…

Но он резко замолчал. Его речь уступила место тихому щелканью четок. Через некоторое время Дойл поднялся и вышел, чтобы дождаться Дойла в вестибюле. Очередная бойня, печальный Грек, еще одна забытая война на другом конце мира. Все та же старая трагедия, еще одно преступление, словно еще один камень. В воду брошено много камней – достаточно, чтобы поглотить мир.

7

Подвал «Арены солнечного побережья» был огромным пустым круглым залом с бетонным полом в масляных пятнах, липким от засохшей жидкости. Вонючий подземный ветер сдувал обрывки бумаги – старые корешки билетов, мятые программки прошедших спортивных событий. Он гнал их по бетонному полу, словно сухие листья. Огромные мусорные баки и черная машина, припаркованная между ними, подкарауливали их в сумраке у противоположной стены.

– Мне тут пришла в голову одна волнующая мысль, парень, – вдруг сказал Дойл. – Откуда, на хрен, мне знать, что не я буду тем, кого засунут в багажник?

– Хороший вопрос, – ответил Дойл.

– А ответ?

– Я сказал тебе правду, – сказал Дойл. – Если бы ты мне не верил, тебя бы здесь не было.

Дойл хмыкнул:

– Ну и как же мы это сделаем, Макартур? Есть план?

– Просто, – ответил Дойл. – Мы вытащим его из машины, ударим по голове и запихнем в багажник. Как тебе такой план?

Дойл промолчал, и они вдвоем осторожно пошли вперед по периметру, держась поближе к огромным бетонным колоннам, подпирающим стены.

– Это место можно было бы затопить и пустить здесь пару линкоров, – через минуту сказал Дойл.

– Римляне уже об этом подумали, – сказал Дойл, вспомнив кусок из «Жизни двенадцати Цезарей» Светония, которую он читал в колледже много лет назад. – Инсценировки морских баталий. Они наполняли Колизей водой и заставляли осужденных, переодетых моряками, драться до смерти мечами и катапультами.

– Эти римляне умели повеселиться, – язвительно заметил Дойл.

Они еще некоторое время двигались вдоль стены, от тени к тени, и наконец дошли до мусорных баков. Между ближайших двух выглядывала решетка и мультяшные фары «мерседеса».

– Теперь иди передо мной, – сказал Дойл. – Руки за спину.

Дойл заложил руки за спину, и Дойл отступил от него на пару шагов.

– Хорошо! – сказал Дойл. – Теперь наклони голову. Слегка пошатывайся – тебе больно, ты пленник. Я только что хорошенько тебя отделал.

– Вот это вряд ли, – пробормотал Дойл, но наклонил голову и пошел, пошатываясь.

– Фини! – позвал Дойл, его голос глухим эхом отозвался в огромном пространстве. – Я достал вашего парня! Выходи и забирай!

Мультяшные глаза «мерседеса» вспыхнули, ослепляя двух Дойлов.

– Ты говорил, что этот ублюдок вооружен? – тихо сказал Дойл.

– Нет, но у него «ругер» в кармане.

– Спасибо, что сказал.

Потом послышался звук открывающейся двери «мерседеса» и мягкое царапанье ботинок о бетон.

– Ты сделал это, мать твою! – Это был голос Фини.

– Похоже на то, – крикнул Дойл в ответ.

– Теперь веди его сюда, медленно и аккуратно.

– Открывай багажник, – сказал Дойл, подходя ближе. – Мы засунем его туда.

– Ты крутой, Стрелок, – хихикнул Фини.

Он вытащил из кармана ключи, нажал кнопку и с мягким щелчком открыл багажник. Дойл, пошатываясь, подошел к машине, и следом за ним – другой Дойл. Свет фар отбрасывал длинные тени на залитый маслом бетон, воздух был спертым от жары и тошнотворно сладкого запаха разлагающегося мусора. Фини наклонился, схватил Дойла за подбородок и начал яростно трясти.

– Мы все-таки поймали тебя, Билли, – ликовал он, – Старый Фрукт…

В этот момент Дойл вынул руку из-за спины и ударил Фини кулаком между глаз. Фини вскрикнул и упал на бампер «мерседеса». Он попытался выпрямиться, но поскользнулся на масляном пятне и упал. Дойл поставил сверху ногу, потом сел на него и скрутил ему руки за спиной.

– Забери у него оружие, – рявкнул Дойл.

Дойл быстро подошел, залез в карман порванного пиджака Фини и вытащил «ругер», который сразу же швырнул в мусорный бак.

– Ну и зачем ты это сделал? – зло спросил Дойл. – Мы могли бы им воспользоваться!

– Не люблю оружие, – сказал Дойл. Потом подошел к открытому багажнику и вернулся с парой длинных соединительных кабелей, которые швырнул на землю. – Свяжи его этим, – сказал он, внезапно вспомнив восемь часов кошмара во тьме делавэрской глуши, когда его привязал к дереву другой ирландец, и подумал, что так получится что-то вроде идеальной справедливости.

Фини не издал ни звука, пока его связывали по рукам и ногам соединительными кабелями и вставляли кляп из грязной тряпки. Он не сопротивлялся до того момента, пока они не сунули его в багажник и не закрыли крышку. Вот тогда начались тяжелые удары и стоны, которые были слышны даже с громко включенным радио.

– Может, у него клаустрофобия? – предположил Дойл. Он был за рулем, они медленно двигались в темноте в плотном потоке вдоль дамбы, почти у самой воды.

– Так что ты собираешься делать с этим проклятым педиком? – спросил Дойл. – Будешь возить его в багажнике, как запаску?

– Пока не знаю, – ответил Дойл.

Дойл вытащил погнутую сигарету из кармана гуайяберы и зажег ее от прикуривателя.

– Единственный выход – убить его, – спокойно сказал он. – Иначе он прибежит к О'Маре, и тогда ты покойник.

– Насчет О'Мары – это не твоя проблема, – довольно грубо сказал Дойл.

Дойл приоткрыл окно и выдохнул сигаретный дым в ночной воздух.

– Да ты крутой, – сказал он.

– Ты слышал, как он меня называл, – усмехнулся Дойл, – не буду объяснять почему.

– Понятно, – сочувственно сказал Дойл. – Стрелок без оружия.