Текст книги "Люди"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 34

На следующий день Мэри шла по коридору лабораторного здания. Она отступила к стене, давая проехать похожему на паука роботу, которые в неандертальском обществе выполняли всю чёрную работу. На мгновение она задумалась об экономике этого мира. Здесь был искусственный интеллект, были роботы. Но при этом были и водители такси; очевидно, автоматизировались не все виды деятельности, которые можно бы было автоматизировать.

Мэри пошла дальше и дошла до помещения, в котором работала Лурт.

– Не собираетесь сделать перерыв? – спросила она; она и сама терпеть не могла, когда её отвлекали посреди успешно продвигающейся работы.

Лурт взглянула на экран компаньона, видимо, посмотреть, который час.

– Можно, – сказала она.

– Отлично, – обрадовалась Мэри. – Не хотите немного прогуляться? Мне нужно с вами поговорить.

* * *

Мэри и Лурт вышли на улицу. Было ясно, и Лурт автоматически приняла позу, которую Мэри часто наблюдала у других неандертальцев – слегка наклонив голову вперёд, так, чтобы надбровный валик прикрывал глаза от солнечных лучей. Мэри для этой цели приходилось приставлять ко лбу ладонь. Хотя сейчас её тяготили совсем другие вопросы, её забытые дома на другой Земле «фостер-грантс» уже начинали её нервировать.

– У вас носят солнцезащитные очки? Такие тёмные стекла, которые задерживают часть солнечных лучей?

– Да, – сказала Лурт, – у нас такое есть, только мы это называем, – она говорила без паузы, но перевод на мгновение прервался, будто компаньон Мэри раздумывал, как перевести то, что сказала Лурт, – противоснежные щитки.

Мэри моментально сообразила. Надбровный валик хорошо прикрывает глаза от света, падающего сверху, когда же он отражается от снега, лежащего на земле, грубоко посаженные неандертальские глаза хоть и дают какую-то защиту, но дымчатые очки всё же будут удобнее.

– Можно раздобыть для меня пару?

– Зачем вам два таких устройства?

– Э-э… нет. Видите ли, мы его называем во множественном числе – ну, потому что в них же две линзы.

Лурт покачала головой и заметила добродушно:

– Тогда почему бы и штаны не называть «парой» – ведь ноги тоже две.

Мэри решила не углубляться в эту тему.

– Как бы то ни было, можно мне достать этот «противоснежный щиток»?

– Конечно. Вон там есть шлифовальная мастерская.

Мэри помедлила.

– У меня нет денег – нечем заплатить за них. В смысле, за него.

Лурт указала на левую руку Мэри, и она не сразу сообразила, что та имеет в виду её временный компаньон. Мэри подняла руку, чтобы Лурт его осмотрела. Лурт вытянула на устройстве несколько крошечных контрольных стерженьков, и изучила заплясавшие на экранчике символы.

– Как я и думала, – сказала Лурт. – Ваш компаньон привязан к счёту Понтера. Вы можете приобрести что пожелаете, и Понтеру пришлют счёт.

– Правда? Вау.

– Пойдёмте, мастерская шлифовщика там.

Лурт пересекла широкую полосу высокой травы, и Мэри поспешила следом. Она чувствовала себя немного виноватой за то, что собирается потратить деньги Понтера, особенно учитывая то, что она собиралась с Лурт обсудить, но у неё начиналась мигрень, и она не хотела вести столь деликатный разговор там, где его могли услышать её коллеги. Больше того: она уже начала потихоньку понимать неандертальский образ жизни. Она знала, что в помещении или на улице в безветренную погоду неандерталец многое может узнать о том, что думает и чувствует собеседник, просто вдыхая его феромоны. В таком невыгодном положении Мэри была бы словно голая. Но сегодня дул свежий ветер, и пока они с Лурт снаружи, Лурт будет знать только то, что Мэри скажет словами.

Они вошли в здание, на которое указывала Лурт. Это было довольно большое заведение, составленное из трёх сформованных деревьев, стоящих достаточно близко, чтобы их ветви сплелись наверху в единую крону.

Мэри удивилась тому, что оказалось внутри. Она ожидала увидеть этакий местный «LensCrafters» [60]60
  Крупнейшая в Северной Америке сеть магазинов оптики.


[Закрыть], специализирующийся исключительно на очках магазин, но в этом бизнесе так много зависело от моды на оправы, а неандертальцы, в силу их консервативной натуры, вряд ли были ей подвержены. Кроме того, с их значительно меньшим населением слишком узкая специализация была вряд ли возможна. В шлифовальной мастерской занимались всеми видами оптики. Она была заполнена устройствами, в которых узнавались телескопы, микроскопы, камеры, проекторы, увеличительные стёкла, прожектора и многое другое. Мэри попыталась хорошенько запомнить увиденное – Лили, Кевин и Фрэнк наверняка забросают её вопросами, когда она вернётся в «Синерджи Груп».

Появилась пожилая неандерталка. Оттачивая навык, Мэри попыталась определить, к какому поколению она принадлежит. Она выглядела лет на семьдесят, что делало её… да, 142-й. При виде Мэри женщина сделала удивлённые глаза, но быстро взяла себя в руки.

– Здравый день, – сказала она.

– Здравый день, – ответила Лурт. – Это моя подруга Мэре.

– Ну конечно, – сказала 142-я. – Из другой вселенной! Мой любимый эксгибиционист показывает вас с тех самых пор, как вы приехали.

Мэри вздрогнула.

– Мэре нужен противоснежный щиток, – сказала Лурт.

Женщина кивнула и ушла в другую часть мастерской. Она вернулась с парой тёмных линз – они были тёмно-синими, а не зелёными или янтарными, к каким привыкла Мэри – прикреплённых к широкой эластичной ленте, похожей на резинку от «Fruit of the Loom [61]61
  Американский производитель нижнего белья.


[Закрыть]».

– Примерьте это, – сказала она.

Мэри взяла у неё линзы, но не смогла сообразить, как их надевать. Лурт рассмеялась.

– Давайте покажу, – сказала она, беря устройство у Мэри и растягивая эластичную ленту так, чтобы в неё прошла голова. – Обычно лента оказывается здесь – она провела пальцами по борозде между своим выступающим надбровьем и лбом. – Тогда она не соскальзывает вниз.

И действительно, со лба Мэри лента норовила соскользнуть. Шлифовальщица, очевидно, увидев это, сказала:

– Я принесу вам детский вариант, – и снова исчезла.

Мэри уговаривала себя не смущаться. У глексенов высокие головы, у неандертальцев – удлинённые. Женщина вернулась с другой парой, с лентой поуже. Такая вроде бы держалась крепко.

– Вы можете поднимать и опускать линзы, когда потребуется, – сказала женщина, показывая Мэри, как это делается.

– Спасибо. Гмм, что я должна сделать, чтобы…?

– Заплатить? – подсказала Лурт, улыбнувшись. – Просто выходите на улицу; как только вы покинете мастерскую, произойдёт списание со счёта.

Отличный способ борьбы с магазинными ворами, подумала Мэри.

– Спасибо, – сказала она, и они с Лурт вышли из мастерской. С линзами на глазах Мэри почувствовала себя комфортнее, хотя от синеватого оттенка на всём, что она видела, она стала как будто бы сильнее мёрзнуть. Зато теперь, наконец, Мэри была готова затронуть тему, которую хотела обсудить с Лурт.

– Я не в курсе относительно ваших правил протокола, – сказала Мэри. – Я не политик, не дипломат и ли что-то вроде этого. И я совершенно точно не хотела бы обидеть вас или поставить в неловкое положение, но…

Они шли по ещё одной широкой травянистой полосе, вдоль которой через равные интервалы стояли скульптуры в натуральную величину – предположительно, знаменитых неандертальцев; все скульптуры изображали женщин.

– Я слушаю, – сказала Лурт.

– Ну, в общем, я интересуюсь отношениями Понтера с Даклар Болбай.

– Даклар – партнёрша партнёрши Понтера. Мы называем подобный тип отношений тулагарк. Понтер – тулагаркапДаклар, а Даклар – тулагарлобПонтера.

– Это обычно… близкие отношения?

– Бывает, что да, но не обязательно. Понтер ведь и мой тулагаркаптоже – однополый партнёр моего разнополого партнёра, Адекора. Мы с Понтером знакомы довольно близко. Но так же часто эти отношения могут быть просто вежливо-нейтральными или даже враждебными.

– Понтер и Даклар, похоже… близки?

Лурт рассмеялась.

– Когда Понтер отсутствовал, Даклар обвинила моего Адекора в убийстве. Между Понтером и Даклар не может быть никакой приязни.

– Я тоже так думала, – сказала Мэри. – Но она есть.

– Вы, должно быть, что-то не так поняли.

– Даклар сама мне об этом сказала.

Лурт вдруг остановилась, возможно, от удивления, возможно, пытаясь унюхать феромоны Мэри.

– О, – сказала она, наконец.

– Ага. И, в общем…

– Да?

Мэри помолчала, потом жестом предложила продолжить путь. Солнце зашло за облако.

– Вы не виделись с Адекором со времени, когда Двое становились Одним, не так ли?

Лурт кивнула.

– И не разговаривали с ним?

– Один раз. По поводу Даба.

– Но он ничего не рассказывал… о Понтере… и обо мне?

– Нет, – ответила Лурт.

– И вы не… не обязаны всем делиться с Адекором? Я не имею в виду имущество – информацию. Слухи. Сплетни.

– Нет, конечно же, нет. У нас даже есть поговорка: «Что случилось, когда Двое порознь, порознь и остаётся».

Мэри улыбнулась.

– Тогда всё в порядке. Я в самом деле не хотела бы, чтобы об этом разговоре узнал Понтер, но… в общем, он мне нравится.

– У него прекрасный характер, – сказала Лурт.

Мэри подавила ухмылку. Понтер сам говорил, что он не считается красавцем по меркам своего народа, хотя Мэри на это было наплевать. Но слова Лурт напомнили ей о том, что обычно говорят о некрасивых людях в её мире.

– Так вот, – сказала Мэри, – он мне очень нравится. – Боже, ей будто снова четырнадцать.

– Да? – сказала Лурт.

– Но ему нравится Даклар. Они провели часть – по крайней мере, часть периода, когда в прошлый раз Двое становились Одним.

– Правда? – удивилась Лурт. – Поразительно. – Она отступила в сторону, давая пройти паре женщин, держащихся за руки. – Конечно, прошлый раз был ещё до восстановления контакта с вашим миром. У вас с Понтером был секс, когда он в первый раз к вам попал?

Мэри смешалась.

– Нет.

– А во второй? Двое не были Одним с тех пор, но, как я поняла, Понтер бо́льшую часть этого времени провёл в вашем мире.

Мэри знала от Понтера, что разговоры на тему секса не являются в его мире табу. Несмотря на это, она почувствовала, что краснеет.

– Был, – сказала она.

– И как вам? – спросила Лурт.

Мэри на секунду задумалась, а потом, не уверенная, сможет ли транслятор правильно передать смысл, но не найдя другой подходящей характеристики, ответила:

– Горячо.

– Вы его любите?

– Я… я не знаю. Думаю, что люблю.

– У него нет партнёрши; уверена, что вы это знаете.

Мэри кивнула.

– Да.

– Я не знаю, как долго портал между нашими мирами останется открытым, – сказала Лурт. – Возможно, это навсегда, а возможно, он закроется завтра: хотя наши величайшие умы сейчас на той стороне, сам портал может оказаться нестабильным. Но пусть даже портал не закроется никогда: вы намерены как-то устраивать свою жизнь с Понтером?

– Я не знаю. Я даже не знаю, возможно ли это в принципе.

– У вас есть дети?

– У меня? Нет.

– И партнёра у вас тоже нет?

Мэри сделала глубокий вдох и посмотрела на штабель из трёх поставленных друг на друга транспортных кубов, мимо которого они проходили.

– Ну-у… – сказала она, – это всё сложно. Я была замужем – состояла в союзе – с мужчиной по имени Кольм О’Кейси. Моя религия, – гудок компаньона, – моя система верований не позволяет разрывать этот союз. Мы с Кольмом не живём вместе уже много лет, но технически мы всё ещё состоим в союзе.

– «Живёте вместе»? – потрясённо повторила Лурт.

– В моём мире, – объяснила Мэри, – мужчина и женщина постоянно живут вместе.

– А как же его партнёр?

– Таких у нас нет. У нас в отношениях состоят лишь два человека.

– Невероятно, – сказала Лурт. – Я очень люблю Адекора, но определённо не хотела бы с ним жить.

– Таковы обычаи моего народа, – сказал Мэри.

– Но не моего, – ответила Лурт. – Если вы собираетесь налаживать отношения с Понтером, то где вы планируете жить? В его мира или вашем? Вы же знаете, у него здесь дети, партнёр, любимая работа.

– Я знаю, – сказала Мэри; у неё защемило сердце. – Я знаю.

– Вы говорили обо всём этом с Понтером?

– Я собиралась, но… но потом я узнала о Даклар.

– Ситуация чрезвычайно сложная, – сказала Лурт. – Вы наверняка и сами это понимаете.

Мэри шумно выдохнула.

– Конечно. – Она помолчала. – Но Понтер не такой, как другие мужчины, которых я знаю. – Глупая аналогия всплыла в голове: Джейн Портер и Тарзан. Джейн потеряла голову из-за Тарзана, который действительно был не такой, как известные ей мужчины. Тарзан, которого младенцем подобрали и вырастили обезьяны после гибели его родителей, лорда и леди Грейсток, был уникальным, единственным в своём роде. Но по словам Понтера в этом мире живёт сто восемьдесят пять миллионов человек, и, вероятно, все они были похожи на Понтера и так непохожи на грубых, жестоких, злых и мелочных мужчин из мира Мэри.

Однако Лурт после секундного раздумья кивнула.

– На мужчин, которых знаю я, Понтер тоже непохож. Понтер поразительно умён и по-настоящему добр. И…

– Да? – сказала Мэри.

В этот раз пауза была гораздо дольше.

– С Понтером в прошлом кое-что случилось. Он… был ранен…

Мэри легонько коснулась массивного предплечья Лурт.

– Я знаю о том, что произошло между Понтером и Адекором. Я знаю про его челюсть.

Мэри успела увидеть, как сросшаяся бровь Лурт взбегает на надбровный валик, прежде чем снова отвести взгляд.

– Понтер вам рассказал? – спросила Лурт.

– О своей травме – да; я видела рентгеновские снимки. Но не о том, кто это сделал. Об этом я узнала от Даклар.

Лурт произнесла слово, которое осталось без перевода, затем продолжила:

– Ну, тогда вы знаете, что Понтер целиком и полностью простил Адекора. Немногие люди на такое способны. – Она помолчала. – И, полагаю, исходя из его достойного восхищения поведения в прошлом, было бы неудивительно, если бы он простил и Даклар тоже.

– Так что же мне делать? – спросила Мэри.

– Я слышала, что ваш народ верит в своего рода посмертное существование, – сказала Лурт.

Мэри несколько опешила от внезапной перемены темы.

– Гмм, да.

– У нас такого нет; я уверена, Понтер вам об этом говорил. Возможно, если бы мы верили, что жизнь продолжится и после смерти, у нас была бы другая жизненная философия, так что давайте я вас познакомлю с базовыми принципами нашей жизни.

– Прошу вас, – сказала Мэри.

– Мы стремимся прожить свою жизнь так, чтобы в момент смерти испытывать как можно меньше сожалений. Вы ведь 145-я, не так ли?

– Э-э… мне тридцать пять… лет, конечно.

– Ага. Значит, вы прожили примерно половину вашей жизни. Спросите себя: через… через ещё тридцать пять лет, как вы выражаетесь, когда ваша жизнь подойдёт к концу, будете ли вы сожалеть о том, что не попытались установить с Понтером долгосрочные отношения?

– Да, полагаю, что буду.

– Выслушайте мой вопрос внимательно, подруга Мэре. Я ведь не спрашиваю, будете ли вы сожалеть об этом, если попытка будет успешна. Я спрашиваю, будете ли вы сожалеть о том, что не попытались, даже если у вас ничего не выйдет.

Мэри сощурилась, хотя её глазам было вполне комфортно за синими линзами.

– Не уверена, что понимаю, что вы имеете в виду.

– Я делаю свой вклад в области химии, – сказала Лурт. – Сейчас. Но это не было моим первым выбором. Я хотела сочинять истории, литературные произведения.

– Правда?

– Ага. Но у меня не вышло. Мои истории не читали, а прочитав – не хвалили. И мне пришлось найти другой способ делать вклад: у меня были способности к математике и науке, и я стала химиком. Но я не жалею о том, что попробовала сочинять истории и потерпела неудачу. Конечно, я предпочла бы достичь успеха, но я знаю, что перед смертью мне было бы грустнее, если бы я вообще не попробовала, чем когда я попробовала и была вынуждена признать неудачу. Так что я пыталась – и у меня не вышло. Но я рада тому, что теперь я знаю это. – Лурт помолчала. – Так вот: понятное дело, что вы были бы счастливее всего в случае, если бы ваши отношения с Понтером сложились. Но будете ли вы счастливее, подруга Мэре, зная, что вы попытались и не смогли наладить отношения с Понтером, или зная, что вы так и не сделали такой попытки?

Мэри задумалась. Несколько минут они шли молча. Наконец, Мэри сказала:

– Я должна попробовать. Иначе я буду себя ненавидеть всю оставшуюся жизнь.

– Тогда, – сказала Лурт, – ваш путь известен.

Глава 35

До того, как Двое станут одним, всё ещё оставался целый день, однако Понтер и Мэри встретились в павильоне архива алиби. Понтер провёл её в южное крыло, и теперь они стояли перед стеной, покрытой маленьким углублениями, каждое из которых содержало куб из реструктурированного гранита размером примерно с волейбольный мяч. Мэри уже научилась различать неандертальские цифры. Куб, на который Понтер направлял свой компаньон, был отмечен номером 16321. Больше он никак не был отмечен, однако, как и у соседних кубов, в центре одной из его граней горел синий огонёк.

Мэри потрясённо покачала головой.

– Вся твоя жизнь записана здесь?

– Да, – ответил Понтер.

– Всё-всё?

– Всё, кроме моей работы в лаборатории компьютерных вычислений – сигнал компаньона не проходит через тысячу саженей скальной породы. Да, и всё моё первое путешествие в ваш мир тоже пропало.

– А второе?

– Нет, второе начало загружаться из Хака как только архив снова поймал его сигнал – когда мы поднялись на поверхность. Всё оно теперь хранится здесь.

Мэри не была уверена, какие чувства она испытывает по этому поводу. Она, безусловно, не была образцом доброй католички строгих правил, но ведь там был целый порнофильм…

– Удивительно, – сказала Мэри. Лили, Кевин и Франк из «Синерджи Груп» убили бы за то, чтобы оказаться здесь. Она осмотрела гранитный куб. – Эти записи можно редактировать?

– Зачем такое может понадобиться? – удивился Понтер. Но сразу же отвёл взгляд. – Прости. Глупый вопрос.

Мэри покачала головой. Несмотря на цель их прихода сюда Мэри подумала не об изнасиловании.

– На самом деле, – сказала она, – я подумала про свой первый брак.

И тут она ощутила, что у неё горят щёки. Никогда раньше она не говорила о нём как о своём первомбраке.

– Ладно, – сказала она. – Давай делать то, зачем пришли.

Понтер кивнул. Они подошли к стоящему в зале столу, и Понтер заговорил с сидящей за ним пожилой женщиной:

– Я хочу получить доступ к собственному архиву алиби.

– Удостоверьте личность, – сказала женщина. Понтер провёл предплечьем над сканирующей пластиной на столе. Женщина взглянула на монитор перед собой.

– Понтер Боддет? – сказала она. – Я думала, вы умерли.

– Смешно, – сказал Понтер. – У вас такие весёлые шутки.

Женщина ухмыльнулась.

– Пройдёмте со мной, – сказала она. Втроём они вернулись к алиби-кубу Понтера. Понтер направил Хака на синий огонёк.

– Я, Понтер Боддет, желаю получить доступ к моему собственному архиву алиби по причине личного характера. Дата, время.

Огонёк стал жёлтым.

Пожилая женщина подняла свой компаньон.

– Я, Мабла Дабдалб, Хранитель Алиби, сим подтверждаю, что личность Понтера Боддета была удостоверена в моём присутствии. Дата, время. – Огонёк стал красным, и раздался гудок.

– Готово, – сказала Дабдалб. – Можете воспользоваться седьмой комнатой.

– Спасибо, – сказал Понтер. – Здравого дня.

– Вам того же, – ответила женщина, торопливо возвращаясь к своему столу.

Понтер отвёл Мэри в просмотровую комнату. Впервые она по-настоящему осознала, как Понтер, должно быть, чувствовал себя в её мире. Ей казалось, что все синие глазки в этом огромном павильоне смотрят на неё, разглядывают, наблюдают. Она старалась не суетиться под их взглядами.

Понтер вошёл в комнату, где была небольшая жёлтая панель управления, вделанная в стену, и два похожих на сёдла сиденья, которые так любили неандертальцы, вероятно, из-за ширины их бёдер. Понтер прошёл к панели управления и начал вытягивать стерженьки, управляющие устройством. Мэри заглядывала ему через плечо.

– Почему вы не пользуетесь кнопками? – спросила она.

– Кнопками? – переспросил Понтер.

– Ну, это такие механические переключатели, которые нужно нажимать.

– А-а. В некоторых устройствах они используются. Но нечасто. Кнопку можно нажать случайно, к примеру, если споткнёшься и упадёшь. Контрольный стержень нужно вытягивать – случайно его не переключишь. Мы считаем их более безопасными.

Мэри на секунду вспомнился эпизод «Звёздного пути», где не кто-нибудь, а сам Спок случайно нажал какие-то кнопки, когда опёрся на пульт, пытаясь подняться на ноги, и из-за этого «Энтерпрайз» заметили ромуланцы.

– Разумно, – согласилась она.

Понтер продолжал возиться к управлением.

– Ну вот, – сказал он. – Готово.

Мэри чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда посреди комнаты повисла большая прозрачная сфера. Она начала разделяться на меньшие сферы, каждая несколько иного цвета, снова и снова, пока Мэри не обнаружила, что смотрит на трёхмерное изображение комнаты для допросов в полицейском участке в Торонто. Там был детектив Хоббс, он стоял спиной, с кем-то разговаривая. И сама Мэри, которая здесь выглядела более полной, чем ей могло бы понравиться, и Понтер. Рука Понтера протянулась над столом, схватила оставленную Хоббсом папку и быстро пролистала её. Изображения страниц дела промелькнули слишком быстро, чтобы Мэри могла что-нибудь разобрать, но Понтер вернулся к началу записи и проиграл её медленнее. К изумлению Мэри, изображение было совершенно чётким, движущиеся объекты не размазывались; она легко могла читать сменяющие друг друга страницы, хотя для этого пришлось наклонить голову под неудобным углом.

– Ну как? – спросил Понтер.

– Секунду… – сказала Мэри, ища что-нибудь, чего она ещё не знала. – Нет, здесь ничего. Прокрути до следующей страницы, пожалуйста. Вот! Останови! Так, посмотрим…

Внезапно у Мэри скрутило желудок.

– Боже мой, – сказала она. – Боже мой…

– Что такое? – спросил Понтер.

Мэри пошатнулась. Она отошла от изображения, наткнулась на седлокресло и опёрлась о него.

– Вторая жертва… – сказала Мэри.

– Да? Да?

– Это была Кейсер Ремтулла.

– Кто?

– Моя начальница. Моя подруга. Глава факультета генетики.

– Мне очень жаль, – сказал Понтер.

Мэри закрыла глаза.

– Мне тоже, – сказала она. – Если б я только…

– Мэре, – сказал Понтер, положив руку ей на плечо, – что было, то было. С прошлым уже ничего не поделаешь. Но наверняка что-то можно сделать с будущем.

Она посмотрела на него, но ничего не сказала.

– Прочитай до конца. Там может быть полезная информация.

Мэри заставила себя успокоиться, вернулась к голограмме и стала читать дальше, несмотря на жжение в глазах, пока…

– Да! – воскликнула она. – Да, да!

– Что там?

– Полиция Торонто, – сказала Мэри. – У них есть вещественные доказательства нападения на Кейсер. Полный комплект. – Она замолчала. – Может быть, они всё же поймают этого ублюдка.

Однако Понтер нахмурился.

– Принудитель Хоббс сомневался в этом.

– Я знаю, но… – Мэри вздохнула. – Нет, пожалуй, ты прав. – Она ещё немного помолчала. – Я не знаю, как смогу смотреть Кейсер в глаза.

Мэри не хотела поднимать тему возвращения домой – совершенно не хотела. Но увидеть Кейсер она могла только вернувшись назад, и теперь эта тема словно повисла в воздухе между ними.

– Она простит тебя, – сказал Понтер. – Прощение – это христианская добродетель.

– Кейсер – не христианка, она мусульманка. – Мэри насупилась, злясь на себя за своё невежество. Как в исламе относятся к прощению? Но нет, нет. Это не имеет значения. Если бы ситуация была обратной, смогла бы Мэри простить Кейсер?

– Что мы будем делать? – спросила Мэри.

– С насильником? Всё, что можем, и когда только сможем.

– Нет-нет, я не про насильника. Я про завтра. Двое станут Одним.

– Ах, – сказал Понтер. – Да.

– Я так понимаю, Жасмель будет с Трионом?

Понтер ухмыльнулся.

– Это уж точно.

– И ты только что виделся с Мегамег.

– Мне её всегда не хватает – но я понял твою мысль.

– И остаётся только…

Понтер вздохнул.

– Остаётся Даклар.

– Что ты собираешься делать?

Понтер задумался.

– Я уже нарушил традицию, заявившись в Центр на день раньше. Думаю, хуже уже не будет, если я сегодня повидаюсь с Даклар.

Сердце Мэри подпрыгнуло.

– Один?

– Да, – ответил Понтер. – Один.

* * *

Понтер стоял перед дверью кабинета Даклар, пытаясь собрать волю в кулак. Он чувствовал себя так, будто снова оказался в мире глексенов: каждая женщина, мимо которой он проходил, смотрела на него, как на пришельца.

Каковым он, собственно, и являлся – до завтрашнего дня. Но это дело не могло ждать. И всё же, несмотря на то, что за время пути от павильона архива алиби он много раз прокрутил в голове предстоящий разговор, он всё ещё не знал, как его начать. Может быть…

Внезапно дверь в кабинет Даклар сложилась и отъехала в сторону.

– Понтер! – воскликнула она. – Я тебя учуяла!

Она развела руки, приглашая его обняться, и он принял приглашение. Однако она, должно быть, почувствовала его скованность.

– В чём дело? – спросила она. – Что не так?

– Я могу войти? – спросил Понтер.

– Да, конечно. – Она отступила вглубь кабинета – полукруглой формы, занимающего половину выдолбленного изнутри древесного ствола. Понтер последовал за ней и закрыл за собой дверь.

– Меня не будет здесь, в этом мире, когда Двое станут Одним.

Даклар округлила глаза.

– Тебя вызывают обратно на другую Землю? Там что-то случилось?

Понтер знал, что там всегда случается очень много всего, но покачал головой.

– Нет.

– Но Понтер, ведь дочери захотят с тобой увидеться.

– Жасмель не захочет видеть никого, кроме Триона.

– А Мега?

Понтер кивнул.

– Она не обрадуется, это да.

– А… я?

Понтер на мгновение прикрыл глаза.

– Мне жаль, Даклар. Мне очень жаль.

– Это она, так ведь? – сказала Даклар. – Эта глексенская женщина?

– У неё есть имя. – Как Понтер жалел, что не смог её защитить, когда было нужно, что не может даже правильно произнести её имя. – Её зовут Мэре.

Даклар заметила его слабое место.

– Ты только послушай себя! Ты же даже имя её выговорить не можешь. Понтер, у вас двоих никогданичего не выйдет. Вы из разных миров – она не одна из нас.

Понтер пожал плечами.

– Я знаю, но…

Даклар шумно вздохнула.

– Но ты намерен попытаться. Хрящ, Понтер, вы, мужчины, не перестаёте меня удивлять. Вы тычете им во всё подряд.

И Понтер словно перенёсся на 229 месяцев в прошлое, в то время, когда они с Адекором были студентами Научной Академии, когда он затеял тот дурацкий спор, когда разозлил Адекора настолько, что тот ударил Понтера кулаком в лицо. Он давным-давно простил Адекора, но лишь сейчас понял, почувствовал, как можно разозлиться до такой степени, что насилие кажется единственной альтернативой.

Он развернулся и бросился вон из кабинета, ища, чего бы такого сломать.