Текст книги "Люди"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

В то время, как Понтер оглядывался по сторонам, люди оглядывались на него. Одна женщина даже поздоровалась с Мэри, как давняя подруга, хотя Мэри не могла даже вспомнить её имени, и они сотни раз проходили мимо, не замечая друг друга. Однако теперь она воспользовалась возможностью рассмотреть Понтера вблизи, пока пожимает Мэри руку.

Наконец, они отвязались от неё и пошли дальше.

– Вот здание, в котором я работаю, – сказала Мэри, показывая на него. – Оно называется Фаркуарсон-билдинг.

Понтер продолжал с интересом оглядываться вокруг.

– Из всех мест, где я был в вашем мире, мне кажется, университетские кампусы приятнее всего. Здесь так просторно и много зелени.

Мэри задумалась.

– Здесь и правда неплохая жизнь, – согласилась она. – Во многих отношениях более цивилизованная, чем в реальном мире.

Они вошли в Фаркуарсон-билдинг и поднялись по лестнице на второй этаж. Войдя в коридор, Мэри заметила на дальнем его конце знакомую фигуру.

– Корнелиус! – позвала она.

Человек обернулся и прищурился – по-видимому, зрение у него было не такое острое, как у Мэри. Но через секунду он её узнал.

– Привет, Мэри, – крикнул он и пошёл к ним.

– Не беспокойтесь, – крикнула ему Мэри. – Я просто забежала в гости.

– Ты ему не нравишься? – тихо спросил Понтер.

– Не в этом дело, – усмехнулась Мэри. – Просто ему достались мои преподавательские часы на то время, что я работаю в «Синерджи Груп».

Когда Корнелиус подошёл ближе и разглядел, с кем заявилась Мэри, он так и вытаращился на Понтера, однако быстро опомнился.

– Доктор Боддет, – сказал он и слегка поклонился.

Мэри подумала, не сказать ли ему, что вот, мол, далеко не всех больших шишек величают профессорами, но потом решила промолчать; Корнелиус и так относится к этому слишком болезненно.

– Здравствуйте, – ответил Понтер.

– Понтер, это Корнелиус Раскин. – Как всегда в таких случаях, Мэри сделала неестественно длинную паузу между именем и фамилией, чтобы Понтер смог их различить. – Он Ph.D. – это наша высшая учёная степень – в области молекулярной биологии.

– Рад с вами познакомиться, профессор Раскин, – сказал Понтер.

Мэри не стала его поправлять – он так старался соблюдать все принятые у людей формальности, что безусловно заслуживал пятёрки по этому предмету. Но если Корнелиус и заметил оговорку, то не подал виду, всё ещё под впечатлением от неожиданной встречи.

– Спасибо, – сказал он. – Что вас сюда привело?

– Машина Мэре, – ответил Понтер.

– Мы возвращаемся в Садбери, – пояснила Мэри. – Дочь Понтера выходит замуж, и он должен присутствовать на церемонии.

– Поздравляю, – сказал Корнелиус.

– Вы не видели Дарию Клейн? – спросила Мэри. – Или Грэма Смайта?

– Смайта я сегодня не видел, – ответил Корнелиус, – а Дария в вашей старой лаборатории.

– А Кейсер?

– Должно быть, у себя в кабинете. Хотя я не уверен.

– О’кей, – сказала Мэри. – Ладно, я хотела забрать пару вещей. Ещё увидимся.

– Будьте здоровы, – сказал Корнелиус. – До свидания, доктор Боддет.

– Здравого дня, – ответил Понтер и пошёл вслед за Мэри. Они подошли к двери, и Мэри постучала.

– Кто там? – спросил женский голос из-за двери.

Мэри приоткрыла дверь.

– Мэри! – изумлённо воскликнула женщина.

– Привет, Кейсер, – сказала Мэри, широко улыбаясь. Она распахнула дверь так, чтобы было видно Понтера. Карие глаза Кейсер стали круглыми.

– Профессор Кейсер Ремтулла, – сказала Мэри. – Познакомьтесь с моим другом Понтером Боддетом. – Она повернулась к Понтеру. – Кейсер возглавляет факультет генетики Йоркского университета.

– Потрясающе, – сказала Кейсер, пожимая Понтеру руку. – Просто потрясающе.

Мэри хотела было сказать «Да, он такой», но решила оставить эту мысль при себе. Они поболтали с Кейсер несколько минут о факультетских новостях, а потом Кейсер засобиралась на занятия, и Мэри с Понтером двинулись дальше по коридору. Подойдя к двери в окном в ней, Мэри постучалась, и они вошли.

– Есть кто дома? – спросила Мэри у согнувшейся над столом женской фигуры, стоявшей спиной к ним.

Женщина обернулась.

– Профессор Воган! – радостно воскликнула она. – Как я рада вас видеть! И… Боже мой! Это…?

– Дария Клейн, это Понтер Боддет.

– Вау, – сказала Дария, а потом повторила, словно одного раза ей показалось недостаточно. – Вау!

– Дария работает над диссертацией, защитив которую, она получит степень Ph.D. Она специализируется на том же, что и я – на извлечении ДНК из древних образцов.

Мэри поболтала несколько минут с Дарией, пока Понтер, который, будучи учёным, очень интересовался глексенскими технологиями, с любопытством оглядывал лабораторию. Наконец, Мэри сказала:

– Ну ладно, нам пора двигаться. Я только хотела забрать несколько образцов, которые здесь оставляла.

Она пересекла помещение и подошла к холодильнику для хранения биологических образцов, отметив, что к карикатурам Сидни Харриса и Гэри Ларсена, которые она налепила на дверцу собственноручно, теперь добавились новые. Она открыла металлическую дверцу и ощутила ударивший в лицо морозный воздух.

Внутри было две дюжины контейнеров различного размера. На некоторых были напечатанные на принтере этикетки; на других – полоски грунтовочной ленты, надписанные несмываемым маркером. Мэри не видела образцов, за которыми пришла; пока её не было, их уже наверняка задвинули к самой задней стенке. Она начала передвигать контейнеры, достала два крупных, обозначенных как «Кожа сибирского мамонта» и «Инуитская плацента», и поставила их на стол рядом с холодильником, чтобы они не загораживали обзор.

У Мэри тревожно забилось сердце.

Она снова начала рыться среди замороженных образцов, чтобы убедиться, что ничего не пропустила.

Но она не ошиблась.

Два контейнера, которые она обозначила как «Воган 666», два контейнера, содержавшие физические улики совершённого изнасилования, пропали.

Глава 27

– Дария! – крикнула Мэри. Понтер склонился к ней, явно недоумевая о причинах её расстройства. Но Мэри проигнорировала его и позвала Дарию снова.

Аспирантка с озабоченным видом кинулась к ней.

– Что случилось? – спросила она со смятением в голосе, подразумевающем «Что я натворила?»

Мэри отступила от холодильника так, чтобы Дария могла заглянуть внутрь, и устремила на него обвиняющий перст.

– Я оставляла здесь два контейнера с образцами, – сказала Мэри. – Где они?

Дария покачала головой.

– Я ничего не брала. Я вообще этот холодильник не открывала с тех пор, как вы уехали в Рочестер.

– Это точно? – спросила Мэри, пытаясь прогнать панику из своего голоса. – Два контейнера для образцов, оба матовые, оба подписанные красным маркером – «2 августа», – эту дату она будет помнить до конца жизни, – и «Воган 666».

– А, да, – сказала Дария, – я как-то их видела, когда работала по Рамзесу. Но я их не трогала.

– Вы совершенно в этом уверены?

– Да, абсолютно. А что случилось?

Мэри пропустила вопрос мимо ушей.

– Кто имеет доступ к холодильнику? – спросила она, хотя уже знала ответ.

– Я, – сказала Дария, – Грэм и остальные аспиранты, преподаватели, профессор Ремтулла. И, наверное, уборщики – все, у кого есть ключ.

Уборщики! Мэри видела уборщика в коридоре первого этажа непосредственно перед…

Перед тем, как на неё напали.

И – Боже, как я могла быть такой дурой? – не нужно быть профессором генетики, чтобы понять, что нечто, помеченное именем жертвы, числом Зверя и датой изнасилования – это то, что тебе нужно.

– Это было что-то важное? – спросила Дария. – Материалы по странствующему голубю?

Мэри выхватила из холодильника ещё один контейнер.

– Вот этовот – долбаный странствующий голубь! – заорала она, с грохотом опуская контейнер на стол.

Транслятор Понтера пискнул.

– Мэре… – тихо произнёс он.

Мэри сделала глубокий вздох и медленно выпустила воздух. Её всю била дрожь.

– Профессор Воган, – сказала Дария. – Я клянусь, я не…

– Я знаю, – сказала Мэри уже более спокойным голосом. – Я знаю. Она посмотрела на Понтера, лицо которого выражало чрезвычайное беспокойство, и на Дарию, которая была откровенно напугана. – Простите меня, Дария. Просто… Просто это были уникальные образцы. Незаменимые. – Она чуть пожала плечами, всё ещё злясь на себя, но пытаясь не подавать вида. – Я не должна была оставлять их здесь.

– Что это было? – спросила Дария – любопытство в ней пересилило страх.

– Ничего, – ответила Мэри, качая головой и направляясь и двери, даже не оглянувшись, чтобы посмотреть, идёт ли Понтер за ней. – Вообще ничего.

* * *

Понтер нагнал Мэри в коридоре и тронул за плечо.

– Мэре…

Мэри остановилась и на секунду прикрыла глаза.

– Я скажу тебе, – проговорила она, – но не сейчас.

– Тогда давай уйдём отсюда, – сказал Понтер. Они с Мэри двинулись к лестнице. По дороге вниз им встретился уборщик в синем комбинезоне, шагающий вверх через две ступеньки, и Мэри показалось, что сердце сейчас выпрыгнет у неё из груди. Но нет, нет, то был Франко – она его знала довольно хорошо, и Франко был итальянцем. С карими глазами.

– О, профессор Воган! – сказал он. – Я думал, вы уехали на весь год!

– Так и есть, – ответила Мэри, пытаясь совладать с голосом. – Просто заехала в гости.

– Ну, тогда всего хорошего, – сказал Франко и пошёл дальше.

Мэри выдохнула и продолжила спуск. Она вышла из здания; Понтер следовал за ней по пятам. Они пошли к машине Мэри, но в этот раз она сделала большой крюк, чтобы не идти мимо сходящихся стен, у которых произошло нападение. Наконец, они добрались до парковки.

Сели в машину. Внутри было жарко как в аду. Обычно летом Мэри оставляла стёкла самую малость приспущенными – а на дворе всё ещё было лето, осень официально начнётся только 21 сентября – но в этот раз забыла, слишком много всего всколыхнулось у неё в голове от возвращения в Торонто.

Понтер моментально вспотел – он терпеть не мог жару. Мэри завела машину. Она нажала кнопку опускания стёкол и включила кондиционер на полную мощность. Через минуту он начал изрыгать холодный воздух.

Так они и сидели в машине, стоящей на парковке с включённым двигателем, пока Понтер не спросил:

– Итак?

Мэри снова подняла стёкла, боясь, что их услышит кто-нибудь, проходя мимо.

– Ты знаешь, что меня изнасиловали, – сказала она.

Понтер кивнул и легонько коснулся её руки.

– Я не сообщила о преступлении, – сказала Мэри.

– Без компаньонов и архивов алиби, – сказал Понтер, – в этом не было особого смысла. Ты говорила, что в вашем мире многие преступления остаются нераскрытыми.

– Да, но… – у Мэри перехватило горло, и она замолчала, пытаясь совладать с чувствами. – Но я не подумала о последствиях. На этой неделе в кампусе снова кого-то изнасиловали. Возле Фаркуарсон-билдинг – того здания, где мы были.

Глаза Понтера расширились.

– И ты считаешь, что это был тот же самый?

– Невозможно сказать с уверенностью, но…

Она не договорила, но Понтер определённо понял её мысль. Если бы она сообщила об изнасиловании, возможно, преступника схватили бы прежде, чем он надругался бы над кем-то ещё.

– Ты не могла предвидеть, что всё так случится, – сказал Понтер.

– Очень даже могла, – резко ответила Мэри.

– Ты знаешь, кто вторая жертва?

– Нет. Нет, об этом не сообщают. А что?

– Ты должна освободиться от этого бремени – а это возможно лишь путём прощения.

Мэри почувствовала, как затвердела её спина.

– Я бы не смогла смотреть ей в глаза, – сказала он. – После того, чему я позволила случиться…

– То была не твоя вина, – сказал Понтер.

– Я собираласьсделать то, что должна была, – сказала Мэри. – За этим я и приехала сюда, в кампус. Я хотела передать улики в полицию.

– Они были в пропавших контейнерах?

Мэри кивнула. В машине к этому времени уже стало совсем холодно, но она не выключала кондиционер. Она должна страдать, она этого заслужила.

Не дождавшись от Мэри продолжения, Понтер сказал:

– Если ты не можешь попросить прощения у других жертв, тогда ты должна простить сама себя.

Мэри немного подумала над этим, а потом, ни слова не говоря, переключилась на заднюю передачу и начала выезжать с парковочного места.

– Куда мы едем? – спросил Понтер. – К тебе домой?

– Не совсем, – сказала Мэри, разворачивая машину и направляя её к выезду с парковки.

* * *

Мэри вошла в деревянную исповедальню, встала коленями на специальную подушечку и перекрестилась. Маленькое окошко в стене, отделяющей её от священника, открылось, и она увидела профиль отца Калдикотта, вырисовывающийся на фоне деревянных планок.

– Простите меня, отче, – сказала Мэри, – ибо я согрешила.

У Калдикотта был лёгкий ирландский акцент, хоть он и прожил в Канаде уже сорок лет. – Как давно ты последний раз исповедалась, дочь моя?

– В январе. Восемь месяцев.

– Расскажи мне о твоём прегрешении. – Его тон остался нейтральным, не содержал ни упрёка, ни осуждения.

Мэри открыла рот, но слова не шли. Через некоторое время священник подбодрил её:

– Дитя моё…?

Мэри сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

– Я… меня изнасиловали.

Некоторое время Калдикотт молчал, по-видимому, раздумывая о том, как повести дальнейший разговор.

– Ты сказала «изнасиловали». На тебя напали?

– Да, отче.

– И ты не давала согласия?

– Нет, отче.

– Тогда, дочь моя, на тебе нет греха.

Мэри почувствовала, как что-то сжимается у неё в груди.

– Я знаю, отче. Не в этом мой грех.

– Ах, – сказал Калдикотт, словно ему всё стало ясно. – Ты… ты забеременела? Ты сделала аборт, дочь моя?

– Нет. Нет, я не забеременела.

Калдикотт подождал, не продолжит ли Мэри говорить, но она молчала, и он заговорил сам:

– Это случилось благодаря противозачаточному средству? Наверное, в подобных обстоятельствах…

Мэри действительно глотала таблетки, но с этим она примирилась давным-давно. И всё-таки ей не хотелось лгать священнику, так что она очень осторожно подбирала слова:

– Это не тот грех, в котором я хочу исповедаться, – тихо произнесла она. Потом снова вздохнула, собираясь с силами. – Мой грех в том, что я не сообщила о преступлении в полицию.

Мэри услышала, как скрипнула под Калдикоттом скамья.

– Господь знает о нём, – сказал он. – И Господь покарает того, кто сделал это с тобой.

Мэри закрыла глаза.

– Насильник напал снова. По крайней мере, я подозреваю, что это был тот же самый человек.

– О, – сказал Калдикотт.

«О»?подумала Мэри. «О» и всё? Неужели это и всё, что он может…

Но отец Калдикотт продолжал:

– Ты сожалеешь о том, что не заявила в полицию?

Этот вопрос был, вероятно, неизбежен; раскаяние было частью пути к отпущению. И всё же голос Мэри дрогнул, когда она ответила:

– Да.

– Почему ты не заявила, дочь моя?

Мэри задумалась. Она могла бы сказать, что просто была слишком занята – и это была бы почти правда. Изнасилование произошло вечером накануне отъезда в Садбери. Но она приняла решение до того, как Рубен Монтего ей позвонил в поисках специалиста по неандертальской ДНК.

– Я была напугана, – сказала она. – Я… рассталась с мужем. Я боялась того, что они со мной сделают, что будут говорить про меня, про мои моральные устои, если дело дойдёт до суда.

– Однако кто-то другой пострадал из-за твоего… твоего бездействия, сказал Калдикотт.

Слова священника напомнили ей о лекции по искусственному интеллекту, которую она прослушала несколько месяцев назад. Лектор из лаборатории робототехники Массачусетского технологического говорил об азимовских законах робототехники, первый из которых звучал как-то вроде «Робот не может навредить человеку или позволить, чтобы из-за его бездействия человеку был нанесён вред». И Мэри пришло в голову, что мир мог бы быть гораздо лучше, если бы люди тоже жили по этим законам.

И всё же…

И всё же как много принципов, которыми она руководствовалась в жизни, призываютк бездействию. Большинство из десяти заповедей приказывают тебе неделать того или этого.

Грех Мэри состоял в преступном небрежении. И всё-таки Калдикотт, скорее всего, скажет, что это грех простительный, не смертный, но…

Но что-то внутри Мэри в самом деле умерлов день, когда это случилось. И она была уверена, что то же самое произошло и с новой жертвой чудовища, кем бы она ни была.

– Да, – сказала, наконец, Мэри, тихо, почти неслышно. – Кто-то пострадал из-за того, что я ничего не делала.

Она заметила, как силуэт Калдикотта сдвинулся.

– Я мог бы наложить епитимью молитвы и чтения Библии во искупление, но… – голос священника затих, явно предлагая Мэри закончить мысль.

И Мэри кивнула, наконец, готовая озвучить решение, к которому уже пришла.

– Но единственным правильным решением будет пойти в полицию и рассказать им всё, что я знаю.

– Ты сможешь найти в себе силы для такого шага? – спросил Калдикотт.

– Я постараюсь, отче. Но улики, которые я сохранила после изнасилования… они пропали.

– Тем не менее у тебя есть информация, которая может помочь. Но если ты хочешь иную епитимью…

Мэри снова закрыла глаза и помотала головой.

– Нет. Нет, я пойду в полицию.

– В таком случае… – сказал Калдикотт. – Бог, Отец наш всемилостивейший, примирился с миром через смерть и воскресение Сына Своего и ниспослал Святой Дух во искупление грехов, – Мэри вытерла слёзы, а Калдикотт продолжал: – Чрез это церковное таинство да наградит тебя Бог покоем и прощением. Отпускаю тебе грехи твои…

И хотя самое трудное было ещё впереди, Мэри ощутила, как ослабевает давивший на неё груз.

– …во имя Отца…

Она пойдёт сегодня. Прямо сейчас.

– …и Сына…

Но она не пойдёт одна.

– …и Святого Духа.

Мэри перекрестилась.

– Аминь, – сказала она.

Глава 28

Понтер сидел на церковной скамье. Подойдя ближе, Мэри с удивлением обнаружила, что у него на коленях лежит книга, и Понтер листает её страницы.

– Понтер? – позвала она.

Он вскинул голову.

– Как прошло? – спросил он.

– Хорошо.

– Полегчало?

– Немного. Но мне всё ещё надо многое сделать.

– Сколько необходимо, – сказал Понтер. – Я помогу всем, чем смогу.

– Ты читаешь Библию? – потрясённо спросила Мэри, заглянув в его книгу.

– О, значит, я правильно догадался! – обрадовался Понтер. – Это и есть главный текст вашей религии?

– Да, – сказала Мэри. – Но… но я считала, что ты не умеешь читать по-английски.

– Я – нет. И Хак пока тоже. Но Хак может запомнить изображение каждой страницы, и когда такая функция станет доступна, переведёт её для меня.

– Знаешь, я могу тебе достать говорящую Библию – либо устройство, которое умеет читать тексты, либо звукозапись, специально начитанную диктором. Есть великолепная серия Джеймса Эрла Джона…

– Я даже не знал, что есть такая возможность, – сказал Понтер.

– Я не знала, что ты хотел бы читать Библию. Я… как-то не думала, что тебе она будет хоть как-то интересна.

– Она важна для тебя, – сказал Понтер. – Значит, она важна и для меня.

Мэри улыбнулась.

– Как мне повезло, что тебя нашла, – сказала она.

Понтер попытался обратить всё в шутку.

– Меня легко заметить в толпе, – сказала он.

Всё ещё улыбаясь, Мэри кивнула.

– Действительно. – Она посмотрела на висящее над кафедрой распятие и снова перекрестилась. – Однако идём, надо двигаться.

– Куда теперь? – спросил Понтер.

Мэри глубоко вздохнула.

– В полицейский участок.

* * *

– «Она важна для тебя», – повторил Селган. – «Значит, она важна и для меня».

Понтер посмотрел на своего скульптора личности.

– Да, именно так я и сказал.

– И это правда было единственное, что побудило вас ознакомиться с данной книгой?

– Что вы имеете в виду?

– Разве не в этой книге содержатся якобы исторические свидетельства, о которых вы упоминали ранее? Разве не эта книга является их основным доказательством существования жизни после смерти?

– Я честное слово не знаю, – сказал Понтер. – Это довольно объёмистая книга – не слишком толстая, но символы в ней очень мелкие, а бумага самая тонкая из всего, что я видел. Её перевод займёт приличное время.

– И тем не менее вы решили её осмотреть.

– В помещении, где я ожидал Мэре, было несколько копий этой книги. По одной на каждое сидячее место, я полагаю.

– Вы слушали звуковую версию, как предлагала Мэре?

Понтер покачал головой.

– Но вы всё ещё хотите узнать, в чём состоят эти предполагаемые доказательства?

– Мне любопытно, да.

– Насколько любопытно? – спросил Селган. – Насколько это важно для вас?

Понтер пожал плечами.

– Вы обвиняли меня в узости кругозора. Но это не так. Если в этой нелепой теории есть хоть крупица правды, я хотел бы это знать.

– Зачем?

– Просто любопытно.

– И всё? – спросил Селган.

– Конечно, – ответил Понтер. – Конечно.

* * *

В полицейском участке сержант оглядел Понтера с ног до головы.

– Если кому-то из вас, неандертальцев, нужна работа, – сказал он, – то мы бы с радостью наняли сотню-другую.

Они находились в штаб-квартире 31-го участка на Норфинч-драйв, всего в паре кварталов от Йоркского университета.

Понтер смущённо улыбнулся, Мэри засмеялась. Полицейский и правда выглядел очень крепким, пожалуй, крепче любого мужчины вида Homo sapiens, с которым Мэри была знакома, но в схватке с Понтером она бы не сомневалась, на кого делать ставки.

– Итак, мэм, чем могу помочь?

– На прошлой неделе в кампусе Йоркского было изнасилование, – сказала Мэри. – Об этом писали в «Экскалибуре», университетской газете, так что, я полагаю, что его зарегистрировали здесь у вас.

– Это отдел детектива Хоббса, – сказал сержант. Потом крикнул кому-то ещё: – Эй, Джонни, глянь там, Хоббс у себя?

Джонни крикнул в ответ, что у себя, и через некоторое время появился полицейский в штатском – рыжеволосый светлокожий мужчина лет тридцати.

– Чего надо? – спросил он, а потом, осознав, кто такой Понтер: – Вот это да!

Понтер изобразил улыбку.

– С вами хотят поговорить насчёт изнасилования в Йоркском на прошлой неделе.

Хоббс жестом пригласил их в пройти дальше по коридору.

– Сюда, – сказал он. Мэри с Понтером проследовали за ним в маленькую комнату для допросов, освещённую флуоресцентными панелями под потолком. – Погодите секунду – сейчас найду дело. – Он вышел и тут же вернулся с большой папкой, которую положил на стол перед собой. Он уселся, и тут его глаза округлились. – Чёрт, – сказал он Понтеру, – скажите мне, что это были не вы. Иначе мне придётся звонить в Оттаву…

– Нет, – резко ответила Мэри. – Нет, это был не Понтер.

– Вам известно, кто это был? – спросил Хоббс.

– Нет, – сказала Мэри, – но…

– Да?

– Но меня тоже изнасиловали в кампусе. Возле того же самого здания биологического факультета.

– Когда?

– В пятницу, 2 августа. Где-то в 9:30 или 9:35.

– Вечера?

– Да.

– Расскажите подробнее.

Мэри попыталась призвать на помощь всю свою научную беспристрастность, но к концу рассказа у неё по щекам текли слёзы. По-видимому, в комнате для допросов это было обычное явление – откуда-то появилась упаковка бумажных платков, и Хоббс пододвинул её к Мэри.

Она вытерла глаза и высморкалась. Хоббс сделал несколько пометок на лежащем перед ним листе бумаге.

– Хорошо, – сказал он. – Я дам…

В этот момент в дверь постучали. Хоббс поднялся и открыл её. За дверью стоял полицейский в форме, который начала что-то говорить Хоббсу приглушённым голосом.

Внезапно, к удивлению Мэри, Понтер сгрёб папку с делом со стола и быстро пролистал все его страницы. Второй полицейский, видимо, подал Хоббсу знак, потому что тот резко развернулся к ним.

– Эй! – закричал он. – Вам нельзя это смотреть!

– Прошу прощения, – сказал Понтер. – Не беспокойтесь. Я не умею читать по-вашему.

Понтер протянул ему папку, и Хоббс выхватил её у него из рук.

– Какова вероятность, что вы поймаете преступника? – спросил Понтер.

Хоббс несколько секунд молчал.

– Честно? Я не знаю. У нас на руках два преступления, два изнасилования практически на одном и том же месте с разницей в неделю. Мы свяжемся с полицией кампуса и попросим усилить бдительность. Кто знает? Может, нам повезёт.

Повезёт, подумала Мэри. Он имеет в виду, если насильник нападёт снова.

– Однако же… – продолжал Хоббс.

– Да?

– Если он студент или сотрудник, то наверняка читает университетскую газету.

– Вы не ждёте успеха, – подытожил без обиняков Понтер.

– Мы сделаем всё, что сможем, – ответил Хоббс.

Понтер кивнул.

* * *

Мэри и Понтер вернулись к машине. В этот раз она не забыла приспустить стёкла, но внутри всё равно было жарко. Она повернула ключ и включила кондиционер.

– Ну как? – спросила она.

– Что? – ответил Понтер.

– Ты пролистал дело. Нашёл что-нибудь интересное?

– Не могу сказать.

– Ты можешь как-нибудь показать мне то, что видел Хак?

– Не здесь, – сказал Понтер. – Хак, разумеется, всё записывает – ему нарастили память, так что он пишет всё, что видит. Но пока мы не выгрузим записанное в мой архив алиби в Салдаке, просмотреть это невозможно. Хотя Хак может описать то, что видел, словами.

Мэри посмотрела на левое предплечье Понтера.

– Ну что, Хак, расскажешь? – спросила она.

Компаньон заговорил через внешний динамик.

– В папке было одиннадцать листов белой бумаги. Ширина и длина листов относятся как 0,77 к 1. Шесть из них выглядят как предварительно отпечатанные бланки с пустыми местами, в которые позднее было что-то вписано от руки. Я не эксперт в таких вопросах, но мне кажется, что это сделано тем же почерком, каким детектив Хоббс делал свои пометки, хотя цвет чернил другой.

– Но ты не можешь сказать, что написано на этих бланках? – спросила Мэри.

– Я могу лишь дать словесное описание. Вы читаете слева направо, верно? – Мэри кивнула. – Первое слово на первой странице начинается с символа, состоящего из вертикальной линии и примыкающей к ней сверху горизонтальной. Второй символ выглядит как окружность. Третий…

– Сколько всего символов на всех страницах дела?

– Пятьдесят две тысячи четыреста двенадцать, – ответил Хак.

Мэри задумалась.

– Слишком много, чтобы читать по букве за раз, даже если мы научим тебя алфавиту. – Она пожала плечами. – Ладно, посмотрим, что там написано, когда окажемся в твоём мире. – Она взглянула на часы на приборном щитке. – В любом случае, до Садбери дорога неблизкая. Надо пошевеливаться.