Текст книги "Неандертальский параллакс. Трилогия"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

– И у нас тоже; волосы такого света мы называем седыми. Никто не рождается с седыми волосами.

Понтер снова нахмурился.

– В моём языке слово для человека, обладающего знаниями, которые приходят только с опытом, и слово для цвета, который приобретают волосы с возрастом, одно и то же – «серый». Не могу себе представить, чтобы кому-то хотелось скрыть этот цвет.

Мэри в очередной раз пожала плечами.

– Мы делаем много бессмысленных вещей.

– Это точно, – сказал Понтер. Он помолчал, словно раздумывая, стоит ли продолжать тему. – Мы часто задумывались, что стало с вашим народом – я имею в виду, в нашем мире. Простите, я не хочу показаться… – гудок, – но вы, должно быть, в курсе, что ваш мозг меньше нашего.

Мэри кивнула.

– В среднем на десять процентов, если я правильно помню.

– И вы, очевидно, заметно слабее физически. Исходя из следов крепления мышц на ископаемых костях мы заключили, что ваша мышечная масса была вдвое меньше нашей.

– Примерно так и есть, я полагаю, – сказала Мэри, кивая.

– А также, – продолжал Понтер, – вы упомянули о неспособности уживаться даже с представителями собственного вида.

Мэри снова кивнула.

– В моём мире тоже находили археологические свидетельства того же самого, – сказал Понтер. – Согласно популярной у нас теории вы истребили друг друг сами… что в случае с существами менее разумными, чем мы, вовсе не кажется… – Понтер опустил голову. – Простите; я не хотел вас расстроить.

– Всё в порядке, – ответила Мэри.

– Я уверен, что существует лучшее объяснение, – сказал Понтер. – Мы так мало о вас знаем.

– Я думаю, – сказала Мэри, – что одно только знание о том, что всё могло быть по-другому – что выживание именно нашего вида не было предопределено – это уже очень ценно. Это напомнит моему народу о том, как драгоценна на самом деле жизнь.

– Для вас это не очевидно? – спросил Понтер, изумлённо округляя глаза.

Глава 31

Наконец Адекор медленно и печально поковылял к выходу из зала Совета. Всё это было безумием. Безумием! Он потерял Понтера, и, будто это был недостаточно тяжёлый удар, его теперь ждёт трибунал. Доверие, которое он раньше чувствовал по отношению к судебной системе – о которой до сего дня он имел весьма смутное представление – рассыпалось в прах. Как они могут травить невиновного человека, перенёсшего такое горе?

Адекор прошёл по длинному коридору, стены которого украшали ряды портретов великих арбитров прошлого, мужчин и женщин, заложивших основы современного права. Был ли этот… этот фарс венцом из замысла? Он продолжал идти, не обращая внимания на других людей, мимо которых проходил, пока его взгляд не зацепился за пятно оранжевого цвета.

Болбай, всё ещё в цветах обвинения, на дальнем конце коридора. Она задержалась в здании Совета, вероятно, дожидаясь ухода эксгибиционистов, и теперь уходила сама.

Прежде, чем он сообразил толком, что делает, Адекор обнаружил, что бежит через коридор к ней; покрывающий пол ковёр мха заглушал топот его ног. Он догнал её как раз в тот момент, когда она шагнула в дверь в конце коридора, ведущей наружу, под тёплое предвечернее солнце.

– Даклар!

Даклар Болбай испуганно оглянулась.

– Адекор! – воскликнула она, выпучив на него глаза. Потом громко заговорила: – Тот, кто ведёт судебное наблюдение за Адекором Халдом, внимание! Он приблизился ко мне, своему обвинителю!

Адекор медленно покачал головой.

– Я не собираюсь причинять тебе вред.

– Как я имела возможность убедиться, – сказала Болбай, – твои действия не всегда совпадают с твоими намерениями.

– Это было много лет назад, – сказал Адекор, намеренно употребив слово, которое подчёркивало исключительную длительность промежутка времени. – Я никого не бил ни до того, ни после того.

– Но ты сделал это тогда, – сказала Болбай. – Ты сорвался. Ты ударил. Ты бил насмерть.

– Нет! Нет, я никогда не хотел Понтеру зла.

– Нам не следует разговаривать, – сказала Болбай. – Позволь мне откланяться. – Она повернулась.

Адекор протянул руку и схватил её за плечо.

– Нет, подожди!

Когда он снова увидел её лицо, на нём было выражение паники, однако она быстро успокоилась и со значением посмотрела на его руку, держащую её за плечо. Адекор отпустил её.

– Прошу, – сказал он. – Прошу, просто скажи мне, почему? Почему ты преследуешь меня с такой… как будто мстишь мне за что-то? За всё время, что знаем друг друга, я ни разу не сделал тебе дурного. Ты наверняка знаешь, что я любил Понтера, и что он любил меня. Ему бы не хотелось, чтобы ты вот так вот преследовала меня.

– Не строй из себя невинность, – сказала Болбай.

– Но я невиновен! Почему ты это делаешь?

Она просто качнула головой, развернулась и пошла прочь.

– Почему? – крикнул Адекор ей вслед. – Почему?

* * *

– Может быть, поговорим о вашем народе? – предложила Мэри Понтеру. – До сих пор мы могли изучать неандертальцев лишь по ископаемым останкам. Было много споров по разным вопросам, таким как, скажем, для чего нужны ваши выступающие надбровные дуги.

Понтер моргнул.

– Они прикрывают глаза от солнца.

– Правда? – изумилась Мэри. – Да, думаю, это имеет смысл. Но тогда почему у моего народа их нет? В смысле, неандертальцы же эволюционировали в Европе, а мои предки пришли из Африки, где гораздо более солнечно.

– Мы тоже ломали над этим голову, – сказал Понтер, – когда исследовали останки глексенов.

– Глексенов? – повторила Мэри.

– Разновидность ископаемых гоминид в моём мире, на которую вы более всего походите. У глексенов не было надбровных дуг, так что мы предположили, что они вели ночной образ жизни.

Мэри улыбнулась.

– Я думаю, неверны очень многие из заключений, сделанных на основе исследований одних только костей. А скажите: что вы думали насчёт этого? – Она постучала указательным пальцем по подбородку.

Понтер смутился.

– Я теперь знаю, что это совершенно не так, но…

– Да? – ободрила его Мэри.

Понтер разгладил ладонью бороду, так, чтобы стала видна его челюсть без подбородка.

– У нас нет такого выступа, так что мы предположили…

– Что? – сказала Мэри.

– Мы предположили, что этот выступ удерживал стекающую слюну. У вас такая маленькая ротовая полость, мы думали, что из неё постоянно вытекает слюна. Также, поскольку у вас меньший объём мозга, чем у нас, а у, гм, идиотов часто капает слюна изо рта…

Мери рассмеялась.

– Какой ужас, – сказала она. – Кстати, раз речь зашла о челюстях: а что случилось с вашей?

– Ничего, – сказал Понтер. – Она такая, как всегда была.

– Я видела ваши рентгеновские снимки в больнице, – сказала Мэри. – На вашей нижней челюстной кости видны следы обширной реконструкции.

– Ах, это, – сказал Понтер, словно бы виновато. – Да, пару сот месяцев тому назад я получил удар по лицу.

– И чем это вас ударило? – спросила Мэри. – Кирпичом?

– Кулаком, – ответил Понтер.

У Мэри отвисла её собственная челюсть.

– Я знала, что неандертальцы сильны, но… вау! И всё это одним ударом?

Понтер кивнул.

– Вам повезло, что вы остались живы, – сказала Мэри.

– Нам обоим повезло – и ударенному, и ударятелю, если так можно выразиться.

– Но из-за чего вас ударили?

– Дурацкий спор, – сказал Понтер. – Конечно, он не должен был этого делать, и потом дико извинялся. Я решил не давать делу ход; если бы я это сделал, его обвинили бы в покушении на убийство.

– Он правда мог убить вас одним ударом?

– О да. Я успел среагировать и приподнять голову, так что удар пришёлся в челюсть, а не в середину лица. Если бы кулак попал туда, то бы проломил дыру в черепе.

– О ужас, – сказала Мэри.

– Он был зол, и я его спровоцировал. Мы оба были виноваты в равной мере.

– А вы… вы способны убить кого-нибудь голыми руками? – спросила Мэри.

– Конечно, – ответил Понтер. – Особенно если подойти сзади. – Он переплёл пальцы, поднял руки и изобразил удар сомкнутыми кулаками сверху вниз. – Если такой удар нанести сзади, человеческий череп расколется. Спереди же, если удастся нанести хороший удар кулаком или ногой в грудную клетку, я могу раздавить сердце.

– Но… но… не в обиду будь сказано, но обезьяны тоже очень сильны, но при этом редко убивают друг друга в драках.

– Это потому что в схватках за превосходство внутри группы действия обезьян ритуализированны и инстинктивны, и обычно они просто шлёпают друг друга – это работа на публику. Но вообще-то шимпанзе убивают других шимпанзе, хотя обычно пользуются для этой цели зубами. Сжимать пальцы в кулак способны только люди.

– О… ужас. – Мэри понимала, что повторяется, но не смогла придумать ничего другого, чтобы выразить сумму своих чувств. – У нас люди дерутся всё время. Некоторые даже превращают это в спорт: бокс, борьба, реслинг.

– Безумие, – сказал Понтер.

– Да, я согласна, – сказала Мэри. – Но они почти никогда друг друга не убивают. То есть, я имею в виду, человек практически не способен убить другого человека голыми руками. Мы, я так думаю, просто недостаточно сильны для этого.

– В моём мире, – сказал Понтер, – ударить значит убить. Поэтому мы никогда друг друга не бьём. Насилие может закончиться смертью, поэтому мы просто не можем его допустить.

– Но вас ведь ударили, – сказала Мэри.

Понтер кивнул.

– Это было очень давно, когда я учился в Научной Академии. Я спорил так, как это делают лишь в юности, будто от победы в споре что-то зависит. Я видел, что мой оппонент приходит в ярость, но продолжал его донимать. И он отреагировал… неудачным образом. Но я его простил.

Мэри посмотрела на Понтера и представила себе, как он подставляет вторую свою длинную скошенную щёку ударившему его.

* * *

Адекор попросил компаньона вызвать ему транспортный куб, который отвёз его домой. И теперь он снова сидел на веранде, один, изучая судебную процедуру. Хотя передачи его компаньона и контролировались, однако он по-прежнему мог им пользоваться, чтобы обратиться к накопленным человечеством знаниям и перенести часть из них на планшет для комфортного изучения.

Его партнёрша Лурт сразу же согласилась выступать от его имени на трибунале. Но хотя она и другие – в этот раз она сможет вызывать свидетелей – могут засвидетельствовать мирный характер Адекора и стабильность их отношений с Понтером, этого вряд ли хватит, чтобы убедить арбитра Сард и её коллег оправдать его. Так что он начал перерывать судебную историю в поисках других дел с обвинением в убийстве в отсутствие тела жертвы, в надежде, что решение по прежнему делу сможет ему помочь.

Первое такое дело, что ему попалось, слушалось давным-давно, во времена 17-го поколения. Обвинялся мужчина по имени Дасста, который якобы убил свою жену, незаметно пробравшись в Центр. Однако тело так и не было найдено: его партнёрша в один прекрасный день просто исчезла без следа. Трибунал постановил, что в отсутствие тела невозможно утверждать, что произошло убийство.

Адекора эта находка привела в восторг – пока он не углубился в изучение судебной процедуры.

Понтер и Адекор выбрали для веранды кресла обычной – не слишком прочной – конструкции. Это было свидетельством непоколебимой уверенности понтера в то, что Адекор излечился, и его гнев никогда больше не выльется во вспышку насилия. Но Адекор был так расстроен тем, что прочитал, что в сердцах разломал подлокотник кресла ударом кулака – щепки так и полетели во все стороны. Юридические последствия, прочитал он, имеют лишь дела не старше десяти поколений; общество развивается, гласил «Кодекс Цивилизации», и то, что люди делали в далёком прошлом, в современном мире могло полностью утратить смысл.

Адекор продолжил поиски и в конце концов наткнулся на интригующее дело времён 140-го поколения – всего восемь поколений назад. Мужчина был обвинён в убийстве другого мужчины во время спора из-за того, что последний вырастил дом слишком близко к дому первого. Однако труп так и не был найден. В этом случае трибунал также решил, что отсутствия тела достаточно для прекращения преследования. Адекор снова обрадовался, но…

Но.

140-е поколение. Это период… посмотрим… от 1100 до 980 месяцев назад; от девяноста восьми до семидесяти девяти лет назад. Однако компаньоны появились всего лишь около тысячи месяцев назад; сейчас как раз готовятся к празднованию юбилея.

Произошёл тот случай из 140-го до или после внедрения компаньонов? Адекор принялся уточнять.

До того. Хрящ! Болбай наверняка заявит, что то решение не имеет отношения к настоящему разбирательству. Разумеется, скажет она, трупы и даже живые люди запросто могли пропасть без следа в тёмные времена до того, как великий Лонвес Троб освободил нас, но дело, в котором не могло быть записи действий обвиняемого не может влиять на решение по делу, в котором обвиняемый подстроил ситуацию с целью избежать появления такой записи.

Адекор стал искать дальше. На мгновение он задумался о том, что хорошо бы, если бы были люди, специализирующиеся на разрешении всяких правовых вопросов от имени других; казалось бы, такой вклад был бы весьма ценным. Он с радостью обменялся бы трудом с кем-нибудь, кто провёл бы это исследование за него. Но нет; плохая идея. Само существование людей, которые полный день занимаются вопросами права, без сомнения спровоцировало бы рост числа таких дел и…

Внезапно из дома выскочила Пабо и заливисто залаяла. Адекор посмотрел, на кого она лает, и его сердце, уже в который раз за эти дни, подпрыгнуло. Неужели?… Неужели?…

Но нет. Конечно, нет. И всё же это был некто, кого Адекор совершенно не ожидал сейчас увидеть – юная Жасмель Кет.

– Здравый день, – сказала она, подойдя на десять шагов.

– Здравый день, – ответил Адекор, стараясь не выдать голосом удивления.

Жасмель уселась на второе кресло, то, на котором обычно сидел её отец. Пабо хорошо знала Жасмель; Понтер часто брал собаку с собой в Центр, когда Двое становились Одним, и она явно обрадовалась, увидев знакомое лицо. Пабо тыкалась носом в колени Жасмель, а та ерошила рыжевато-коричневую шерсть у неё на макушке.

– Что случилось с креслом? – спросила Жасмель.

Адекор отвёл взгляд.

– Ничего.

Жасмель, по-видимому, решила не педалировать эту тему; в конце концов, всё и так было очевидно.

– Лурт согласилась говорить от твоего имени? – просила она.

Адекор кивнул.

– Хорошо, – сказала Жасмель. – Я уверена, она сделает всё, что сможет. – Она какое-то время молчала, потом, снова взглянув на отломанный подлокотник, сказала: – Но…

– Да, – согласился Адекор. – Но.

Жасмель смотрела вдаль, на окружающую дом местность. На приличном расстоянии от дома спокойно и невозмутимо брёл мимо мамонт.

– Теперь, когда дело передано в трибунал, алиби-куб моего отца был перенесён в крыло мёртвых. Даклар провела весь день, просматривая эпизоды из него и готовясь к процессу против тебя. Это, конечно, её право, как обвинителя, говорящего от имени мёртвого человека. Но я настояла, чтобы она разрешила мне смотреть алиби отца вместе с ней. И я смотрела на вас с отцом, в последние дни перед его исчезновением. – Она подняла на него затуманенный взгляд. – Болбай не видит этого, но она ведь уже давно одна. Но я… я тебе рассказывала, что мной интересуется один молодой человек? Что бы ты там ни говорил про то, что я ещё ни с кем не связана, я знаю, как выглядит любовь – и у меня нет ни малейшего сомнения в том, что ты на самом деле любил моего отца. Увидев тебя его глазами, я больше не могу верить в то, что ты мог нанести ему хоть какой-нибудь вред.

– Спасибо.

– Я могу… могу как-нибудь помочь тебе подготовиться к трибуналу?

Адекор печально покачал головой.

– Похоже, уже никто не сможет спасти меня и моих родных.

Глава 32

День шестой

Среда, 7 августа

148/118/29

ПОИСК ПО НОВОСТЯМ

Ключевые слова: неандерталец

Журнал «Плейгёрл» прислал Понтеру Боддету письмо с предложением сняться для обложки обнаженным…

«Есть ли у него душа?» спрашивает Преподобный Питер Дональдсон из Церкви Христа Искупителя в Лос-Анджелесе. «Это ключевой вопрос. И я отвечаю: нет, у него нет души…»

«Мы считаем, что эта спешка с предоставлением Понтеру Боддету канадского гражданства затеяна с тем, чтобы он смог представлять Канаду на следующих Олимпийских играх, и мы призываем МОК явным образом разрешить участие в соревнованиях только представителям Homo sapiens sapiens…»

Не пропустите: футболки с лицом Понтера Боддета. Имеются размеры S, M, L, XL, XXL и неандертальский.

Германское Общество Скептиков со штаб-квартирой в Нюрнберге заявило сегодня, что нет ни единой причины считать Понтера Боддета пришельцем из параллельного мира. «Эту версию мы примем в последнюю очередь, – заявил исполнительный директор Карл фон Шлегель, – и лишь после того, как иные, более простые теории окажутся неверными…»

Федеральная полиция сегодня арестовала трёх человек, пытавшихся проникнуть сквозь полицейские кордоны вокруг дома доктора Рубена Монтего в Лайвли, городке в 14 км к юго-западу от Садбери, в котором находится на карантине неандерталец…

Есть множество способов убить время, и похоже, что Рубен и Луиза нашли старейший из них. Мэри никогда не смотрела на Рубена под таким углом, но теперь, обдумав всё хорошенько, поняла, что он и в самом деле весьма симпатичен. Бритая голова была не в её вкусе, но у Рубена были приятные, чёткие черты лица, ослепительная улыбка, умный взгляд, он был поджар и довольно мускулист.

И, конечно, у него был этот очаровательный акцент. Но не только. Оказалось, что он бегло говорит по-французски, так что они с Луизой могли общаться на её родном языке. Плюс, судя по его дому и машине, он очень неплохо зарабатывал – что, впрочем, не удивительно для врача.

Просто находка, сказала бы сестра Мэри. Конечно, у Мэри было достаточно жизненного опыта, чтобы понимать, что после снятия карантина этим отношениям, скорее всего, суждено завершиться. И всё же она испытывала неловкость. Не из-за того, что была ханжой – ей нравилось думать, что это не так, несмотря на то, что росла «хорошей девочкой» в католическом семействе. Скорее, она опасалась, что у Понтера сложится превратное представление о сексуальных привычках в этом мире, что он может подумать, будто от него теперь ожидают, что он вступит в связь с Мэри. А чьи-то ухаживания ей сейчас нужны были меньше всего.

Однако интрижка между Луизой и Рубеном действительно привела к тому, что Мэри стала больше времени проводить наедине с Понтером. Вскоре выяснилось, что дневное время Рубен и Луиза предпочитают проводить в подвале за просмотром фильмов из обширной коллекции Рубена, тогда как Мэри и Понтер оставались на первом этаже. И поскольку Рубен и Луиза теперь спали вместе, они реквизировали у Понтера двуспальную кровать. Мэри не знала, какими словами Рубен объяснил необходимость такого обмена, но Понтер теперь спал на диване в кабинете наверху, а гостиная оставалась в полном распоряжении Мэри.

Иногда по воскресеньям Мэри ходила к мессе. На этой неделе не пошла, хотя и могла – карантин был объявлен только в воскресенье вечером – и теперь жалела об этом.

К счастью, мессу можно посмотреть по телевизору; канал «Вижн-TV» ежедневно транслировал католическую мессу из одной из церквей Торонто. У Рубена был второй телевизор в кабинете наверху в дополнение к тому, что который они с Луизой смотрели в подвале. Мэри поднялась в кабинет, чтобы посмотреть трансляцию церковной службы. Священник был одет в пышное зелёное одеяние. У него были седые волосы, но чёрные брови, а лицо заставило Мэри подумать о сухопаром Джине Хэкмене[28].

– …Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами, – провозгласил священник, монсиньор Де Фрис согласно подписи внизу экрана.

Мэри, сидя на диване, на котором по ночам спал Понтер, перекрестилась.

– Иисус послан был исцелить раскаявшихся, – произнёс Де Фрис. – Господи, помилуй.

Мэри вместе с собравшимися в церкви прихожанами повторила:

– Господи, помилуй.

– Он пришёл воззвать ко грешным, – сказал Де Фриз. – Христе, помилуй.

– Христе, помилуй, – повторила Мэри вместе со всеми.

– Он молится за нас одесную от Отца. Господи, помилуй.

– Господи, помилуй.

– Господи всемогущий, помилуй нас, – сказал Де Фриз, – прости нам грехи наши и дай нам жизнь вечную.

– Аминь, – сказали прихожане.

Чтение было из Книги Иеремии; читала чернокожая женщина с коротко остриженными волосами в пурпурном одеянии. Позади неё великолепное витражное окно изображало Иисуса с нимбом, апостолов и взирающую на них сверху Деву Марию. Мэри не могла сказать наверняка, почему ей захотелось прослушать мессу именно сегодня. В конце концов, не ей требовалось отпущение грехов…

Заиграл орган; молодой мужчина запел «Спаси меня, Господь, в твоей святой любви…»

Мэри не сделала ничего дурного. Она была жертвой.

Причастие продолжалось; теперь монсиньор читал из Евангелия от Луки:

– «Вели, чтобы оба мои сына сели один по правую, а другой по левую руку от Тебя в Твоем Царстве…»

Конечно, Мэри знала историю, которую декламировал священник – о женщине, которая молила Христа по дороге в Иерусалим; она помнила контекст. Но слова продолжали эхом звучать у неё в голове: оба мои сына сели один по правую, а другой по левую руку от Тебя…

Возможно ли это? Возможно ли, чтобы два человечества мирно жили бок о бок? Каин был земледельцем; он выращивал зерно. Авель был скотоводом, он выращивал овец на заклание. Но Каин убил Авеля.

Священник теперь разливал вино.

– Благословен Ты, Господи, Боже вселенной; по щедрости Твоей Ты дал нам вино – плод лозы и трудов человеческих, – и мы приносим его Тебе, чтобы оно стало для нас питием спасения…

– Молитесь, братья и сёстры…

– Воистину достойно и праведно, должно и спасительно нам всегда и везде благодарить Тебя, Святой Отче, через Иисуса Христа, Сына Твоего Возлюбленного, посланного Тобою Спасителя нашего и Искупителя…

– Господь наш Отец, мы удалились далеко от Тебя, но через Сына Твоего вернул Ты нас…

– Поэтому молим Тебя: oсвяти эти дары силой Духа Твоего…

– Примите и вкусите от Него всё, ибо это есть тело Моё, которое за вас будет предано…

– Примите и пейте из неё все, ибо это есть чаша крови Моей нового и вечного завета, которая за вас и за многих прольётся во отпущение грехов…

Как Мэри хотела оказаться сейчас в церкви с прихожанами, принимающими причастие. Когда церемония закончилась, она снова перекрестилась и встала.

И только тогда заметила Понтера Боддета, который стоял в дверях и смотрел на неё с приоткрытым от удивления бородатым ртом.