Текст книги "Триггеры (ЛП)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Глава 34

Выйдя из лаборатории профессора Сингха, Иван Тарасов намеревался просто отработать день, пытаясь не думать ни о чём, кроме своих обязанностей охранника в больнице. Он делал эту работу хорошо, и ему нравилась её рутинная повторяемость: в это время пройди по этому коридору, проверь, что двери в эти комнаты заперты, и…

И вот он здесь. Иван заметил, как в его сторону идёт Джош Латимер. Его вид, даже с расстояния, немедленно вызвал поток воспоминаний Доры, включая тот странный звонок больше года назад, когда он позвонил ей – он отсюда, из Вашингтона, ей в Лондон, отец, пропустивший все её школьные пьесы, и её переезд в Англию, и свадьбу, и похороны матери, позвонил, чтобы убедиться, что отыскал правильную Дору, удостоверился, что её девичья фамилия Латимер, что она родилась в Мэриленде, что её день рождения 6 августа и потом, проверив всё это, объяснил, что он её давно пропавший отец и нельзя ли ему приехать, чтобы встретиться лично. И в маленьком ресторане на Пикадилли-сёркус, после того, как они попытались уместить три десятилетия жизни в час разговора, он сказал ей, зачем он её искал и что ему от неё нужно.

Также были и воспоминания о том, что было после того, как они расстались. О том, как она разговаривала со своим доктором, со своей лучшей подругой Мэнди, со своим духовником, и как она в конце концов решила, что должна это сделать; она не может его отвергнуть.

Латимер был одет в зелёный больничный халат и джинсы. Под взглядом Ивана он повернулся и вошёл в палату. Маршрут Ивана пролегал мимо этой палаты, и он внезапно обнаружил, что толкает дверь, входит и закрывает дверь за собой.

Латимер сидел на стуле рядом со своей кроватью. За окном через улицу было видно здание общежития имени Жаклин Кеннеди Онассис Университета Джорджа Вашингтона. Латимер вскинул голову, явно удивлённый появлению в палате охранника.

Иван почувствовал, как у него закипает кровь; один лишь вид Латимера приводил его в ярость.

– Как вы могли? – спросил он.

Латимер нахмурился.

– Что?

– После того, что вы сделали с Дорой, как вы могли просить её о таком – чтобы позволила себя разрезать и отдала вам часть собственного тела. Как вы могли?

Латимер нашарил на стоящем рядом столике очки, развернул их и надел.

– Я вас не знаю, – сказал он. – А вы не знаете меня. Мою память читает женщина – медсестра. Дженис чего-то-там.

– Фалькони, – сказал Иван, кивнув; он знал по именам всех здешних врачей и медсестёр. – Я вас не читаю. Я читаю вашу дочь Дору.

Латимер ничего не сказал.

– Вы думаете, что она не может этого помнить – потому что если бы помнила, то никогда не согласилась бы вам помочь. И она, возможно, и правда не помнит. Зато помню я.

– Я не знаю, о чём вы говорите, – сказал Латимер.

Это разозлило Ивана ещё больше.

– Не лгите мне, – сказал он, подходя ближе. – Не смейте мне лгать.

– Что вы собираетесь сделать? – спросил Латимер.

– Я собираюсь рассказать Доре, – сказал Иван. – Она заслуживает того, чтобы знать.

– Вы не можете, – сказал Латимер, вставая.

– Да? – Иван повернулся к выходу, и…

Звук, движение, рывок…

И Латимер выхватил пистолет у него из кобуры. Иван крутанулся назад и увидел дуло, направленное ему в грудь.

– Без пересадки я умру, – сказал Латимер. – Вы будете держать язык за зубами – обо всём.

– Или что? – спросил Иван, гордясь тем, что смог ненадолго заглянуть Латимеру в глаза.

– Или я выстрелю, – ответил Латимер.

– Вас посадят.

– Хотите пари? Я только что разговаривал с Джиллеттом, адвокатом. Он говорит, что сейчас идеальное время для того, чтобы сделать что-то безумное, потому что любой компетентный юрист сможет вас оправдать. Взболтанные мозги? Память других людей? Никто не виноват. Это грёбаный карт-бланш.

– Ни один судья на такое не купится, – сказал Иван.

– Да ну? – Латимер махнул пистолетом. – Вы пришли сюда, угрожали. Была борьба, я завладел пистолетом, он выстрелил. Всего-то…

Оставив президента Джеррисона, Сьюзан направилась на четвёртый этаж и сильно удивилась, встретив по пути Оррина Джиллетта.

– Вы что здесь делаете? – спросила она.

– У меня была встреча с Джошем Латимером, – ответил он.

– Да? Он тоже не хочет, чтобы Сингх разорвал его связь?

– Э-э… нет. Но я с ним встречался не по этому поводу. Я представляю его интересы в иске против больницы, касающемся его пересадки почки.

– Я слышала, что операцию перенесли на понедельник, – сказала Сьюзан.

– Пусть так, – ответил Джиллетт. – Мой клиент невыносимо страдал. И я также должен вам сказать, что нам может понадобиться допросить вас по этому делу.

Сьюзан потёрла глаза.

– Я так устала, – сказала она. – Устала от всего этого. Я просто хочу, чтобы это закончилось – но вы всё время пытаетесь всё усложнить, вы и Рэйчел Коэн с вашими требованиями к Сингху не разрывать связь.

– У нас есть права, агент Доусон.

– Как и у других людей, подвергшихся воздействию, – сказала Сьюзан, – включая и меня. Потребности многих перевешивают потребности немногих.

– Тут вам не «Звёздный путь», – сказал Джиллетт. – Отдельные личности имеют личные права.

– С кем вы, говорите, связаны?

– Со здешним охранником.

– О, да, – сказала Сьюзан. – Иван Тарасов. Так вот, он приходил к Сингху сегодня утром, и он хочет от него прямо противоположного: он желает, чтобы связь была ликвидирована как можно быстрее.

Джиллетт нахмурился, предположительно, вспоминая это.

– Да, было такое. Я, как я понимаю, ему приходится нелегко; я искренне рад тому, что связи – как это говорил Сингх? – только первого порядка. Мне бы очень не хотелось видеть то, что видит Иван, и… твою мать!

– Что?

– До меня только что дошли его воспоминания. Иван с моим клиентом, Джошем Латимером, и – Господи!

– Что?

Джиллетт на секунду задумался.

– Он мой клиент, но чёрт побери! Я не могу позволить ему это сделать. Джош отобрал у охранника пистолет и наставил на него.

– Что? Когда? Когда это произошло?

– Сегодня. После того, как я ушёл от Джоша… то есть, в последние минут пятнадцать.

– В какой он палате?

– Я не знаю. Я встречался с ним в холле, но его палата где-то на этом этаже.

Сьюзан проговорила в рукав:

– Доусон Центральной. Номер палаты Джоша Латимера, пациента Лима Танго?

– Две секунды, Сью, – ответил голос в ухе. Затем: – Палата 411.

– Мне нужно там подкрепление, – сказала Сьюзан, разгоняясь. На бегу она читала таблички на дверях: 419, 417, 415, 413…

Она вытащила из кобуры «зиг P299» и, держа его вертикально двумя руками перед собой, пнула дверь палаты 411.

– Бросить оружие! – гаркнула Сьюзан, оценивая обстановку. Латимер, должно быть, услышал грохот её шагов: левой рукой он охватывал шею Тарасова, прижимая его к себе в классическом положении взятия заложника. Пистолет – a.38, как заметила Сьюзан – был направлен Тарасову в правый висок.

– Я сказала бросить оружие! – повторила Сьюзан. Если бы Латимер целился в того, кого она охраняла, вопросов бы не было – она бы уже его застрелила. Но сейчас она подумала, что сумеет отговорить Латимера. Сьюзан блокировала единственный выход. Из коридора донеслись панические возгласы – её вход в палату Латимера был далеко не бесшумным. Она полностью вошла в палату и ногой захлопнула за собой дверь. Голос в ухе произнёс:

– Подкрепление в пути.

– Вы не оставляете мне выбора, мистер Латимер, – сказала Сьюзан. – Бросьте пистолет.

– И что тогда? – спросил Латимер.

– Мы просто забудем об этом.

– «Забудем», – повторил Латимер, словно это было финальной фразой анекдота. – В этом вся грёбаная проблема, не так ли? Никто не может ничего забыть.

– Просто опустите пистолет, – сказала Сьюзан.

Иван Тарасов всё это время оставался неподвижен, словно статуя, хотя Сьюзан видела, что его лоб взмок от испарины, а глаза выкачены.

– Всё шло так хорошо, – сказал Латимер. – Я нашёл свою дочь.

И тут Тарасов заговорил. Сьюзан думала, он станет просить не убивать его, но ошиблась.

– Я знаю, что он сделал, – сказал Тарасов Сьюзан. – Я вам говорил.

– Тарасов! – рявкнула Сьюзан. – Закройте рот!

– Он надругался над собственной дочерью, – сказал Тарасов. – Вы это знаете.

– Вы ничего не знаете, – сказал Латимер. – Вы не сможете ничего доказать.

– Она может не помнить, но помню я, – сказал Тарасов. – Я дам против вас показания.

– Заткнитесь! – гаркнула Сьюзан. – Латимер, всё будет в порядке. Суд не примет полученные по сцепке воспоминания в качестве доказательства. Опустите пистолет, и мы все спокойно выйдем отсюда.

– Он хотел рассказать Доре, – сказал Латимер. – Он собирается всё разрушить.

Тарасов дёрнулся в его хватке.

– Она должна знать.

– Нет! – сказали Латимер и Сьюзан одновременно, и Сьюзан добавила: – Чёрт вас дери, Тарасов, заткнитесь и дайте мне вас защитить.

– Так же, как вы защитили Джеррисона? – спросил Тарасов. – Вы представления не имеете, что я вижу прямо сейчас! Прямо сейчас! Жуткие вещи, которые видела маленькая девочка – вещи, которые он с ней творил.

Перед Этим Латимер немного ослабил хватку и чуть-чуть опустил пистолет, но сейчас, словно в замедленной съёмке, как это случается в по-настоящему кризисные моменты, она видела, как он снова поднимает пистолет и как шевелится его палец на спуске…

Бах!

Сьюзан ощутила, как её толкает назад…

Господи!

…отдача её собственного пистолета.

Она никак не могла стрелять Латимеру в грудь – она была прикрыта туловищем Тарасова. Поэтому она стреляла чуть выше правого глаза, разворотив ему всю правую часть головы и забрызгав всё вокруг мозгом и кусочками кости.

Кровь Латимера хлынула Тарасову на лицо. Охранник выглядел так, словно не был уверен, в кого попала пуля, а Латимер…

Глаза Латимера по-прежнему были открыты – очень, очень широко открыты – и двигались; рот приоткрылся, словно он хотел что-то сказать. Сьюзан уже выбирала место для второго выстрела, но тут Латимер рухнул навзничь на пол.

Тарасов быстро развернулся и забрал свой пистолет.

Сердце Сьюзан неистово колотилось. Её к этому готовили, и готовили, и готовили – но прежде ей ещё не доводилось убивать. Её руки тряслись, когда она убирала пистолет в кобуру.

Тарасов сделал несколько шагов и добрался до стула; он тяжело опустился на него и схватился руками за заляпанную кровью голову.

Сьюзан подняла ко рту руку с микрофоном в рукаве, но это оказалось излишним. Дверь резко распахнулась, и за ней оказались двое агентов с оружием наготове. Быстро оценив обстановку, они вошли.

– Сью, – сказал один из агентов, в то время, как второй кинулся к лежащему на полу Латимеру. – Что пошло не так?

Сьюзан посмотрела на них, потом на развороченный бок Латимеровой головы в увеличивающейся луже натёкшей крови. Она не смогла ничего ответить и принялась искать стул.

Глава 35

После того, как они пообедали, Эрик Редекоп повёз Дженис Фалькони в свою роскошную квартиру с видом на Потомак, расположенную всего в нескольких кварталах от «Лютера Терри». Джен была потрясена. Она знала, что ведущие хирурги зарабатывают очень хорошо, но никогда по-настоящему не представляла себе, насколько хорошо; квартира Эрика с отделанной мрамором прихожей была настоящим дворцом. Он устроил ей небольшую экскурсию: отдельные кухня и столовая, две полноразмерные ванные, четыре спальни. Одну он использовал в качестве кабинета, другую – как кинозал, а в третьей спал его сын Квентин, когда приезжал в гости; Квентину был двадцать один год, и он изучал генетику в Университете Калифорнии в Беркли. Они прошли в гостиную, которая открывалась на широкий балкон; в гостиной были белоснежные стены, широкий кожаный диван и такие же кресла. Дженис открыла было рот, чтобы сказать что-то одобрительное, но…

Но услышала оглушительный звук, словно у машины прямо рядом с ней кашлянул карбюратор, и увидела короткую вспышку – да, наверное, вспышку света, а также лицо женщины. Она шумно выдохнула; её качнуло назад.

– Джен? – сказал Эрик, резко оборачиваясь.

Боль. Боль сильнее, чем когда-либо – сильнее, чем она могла себе вообразить.

Джен вытянула правую руку, ища, за что бы ухватиться, но не нашла ничего. Она упала навзничь на твёрдый деревянный пол.

– Джен! – вскрикнул Эрик, падая на колени возле неё. Он коснулся её запястья, нащупывая пульс.

Боль продолжала пронизывать её; она не была локализована, она была везде. Она не могла сфокусировать взгляд или повернуть голову. Она подумала – насколько вообще была способна думать при такой боли – что у неё, должно быть, инфаркт.

– Джен, в чём дело? – спросил Эрик. – Где у тебя болит?

С огромным усилием – казалось, шея вот-вот треснет – она сумела повернуть голову лицом к нему, но…

Но поле её зрения свернулось в длинный туннель, и человек в конце этого туннеля – она не знала, кто он, но это был не Эрик. Лицо, которое она видела там, на расстоянии, было искажено ужасом и…

Она почувствовала, как Эрик поднимает её на руки, несёт куда-то недалеко и укладывает… да, это, должно быть, белый кожаный диван, которым она восхищалась всего минуту назад. Но она его не видела; всё, что она могла видеть – это туннель, и туннель этот сужался. И всё же она знала, что не мертва: пульс продолжал стучать в ушах.

Эрик держал её за руку и щупал лоб. Туннель стал совсем узким, и стали видны цветные фигуры, движущиеся на периферии поля зрения. Люди. Лица. Старик. Старуха, ещё старше него. Маленькая девочка.

События. C горы на сноуборде. На мотоцикле по бездорожью. В море с аквалангом. Ничего из этого она никогда не делала…

И – слава Богу! – боль начала спадать, меркнуть, растворяться. Образы сменились чистым, ярким, блестящим светом, абсолютно белым, ярче, чем солнечный, но на который можно было смотреть…

Биение пульса в ушах тоже стало утихать. Всё, кроме света, меркло.

– Джен! – Голос Эрика, словно с расстояния в миллион миль. – Джен!

Свет был так притягателен, но…

– Джен!

Но она хотела быть с Эриком. Она изо всех сил пыталась открыть глаза – и в конце концов у неё получилось. Она и правда была в его гостиной и смотрела в текстурированный гипс потолка.

– Эрик, – сказала она, но едва расслышала собственный голос.

Он навис над ней, держа в руке брелок для ключей, в который был встроен светодиодный фонарик. Он направил его сначала ей в левый глаз, потом в правый; от яркого света, который она видела в конце туннеля, глаза не жгло, но вот от этого…

– Я в порядке, – хрипло сказала она.

– Нужно отвезти тебя в больницу, узнать, что с тобой.

– Я в порядке, – снова сказала она и закрыла глаза; какая-то её часть надеялась, что белый свет и успокаивающая эйфория вернутся снова.

Репортёры всё ещё толпились у входа в Мемориальную больницу Лютера Терри, когда Эрик и Джен попытались войти. Эрик наклонил голову и смотрел в пол, и они уже почти добрались до служебного входа, когда какая-то журналистка закричала:

– Постойте! Постойте! Вы ведь Эрик Редекоп, правда?

– Никаких комментариев, – сказал Эрик. Он взял Джен за локоть и подтолкнул к дверям.

– Каково это – выполнять хирургическую операцию на президенте? – крикнула та же самая журналистка, а другая подхватила: – Есть ли новости о состоянии Джеррисона?

Эрик и Джен продолжали идти, но тут ещё один журналист выкрикнул:

– Доктор Редекоп, что вы можете сказать насчёт сцепки памяти? Говорят, что вы сами подверглись этому эффекту.

– И эта женщина! – закричал другой репортёр, указывая на Джен. – Это с ней вы оказались связаны? Каково это?

Эрик толкнул дверь, и они вошли в здание.

– Господи, – сказала Джен.

– Всё будет хорошо, – отозвался Эрик. Он отвёл её к лифту, и они отправились в лабораторию Сингха на третьем этаже. Добравшись туда, они обнаружили Сингха, работающего на компьютере. Сьюзан Доусон также была здесь – сидела на стуле, закрыв лицо руками.

– Доктор Редекоп, – сказал Сингх. – И сестра Фалькони. Я думал, у вас обоих сегодня выходной.

Эрик увидел, как Сьюзан вскинула голову. Она казалась чем-то крайне расстроенной. Джен отступила на шаг и округлила глаза.

– О мой Бог, – тихо сказала она.

– Что? – одновременно спросили Сьюзан и Эрик.

– Это вы, – сказала Джен, глядя на Сьюзан.

Эрик знал, что Джен интервьюировал профессор Сингх, а не агент Доусон; у Джен не было причин знать Сьюзан в лицо.

– Да? – сказала Сьюзан.

– Вы – та, что убила его.

– Простите? – сказал Сингх.

– Та, что убила Джоша.

Сьюзан опять закрыла лицо руками.

– Джен потеряла сознание, – объяснил Эрик. – Должно быть, это было какое-то жуткое воспоминание.

– Вы читали Джоша Латимера, – сказал Сингх Джен, – и да, вы правы, мистера Латимера больше нет с нами.

– Потому что она его застрелила, – сказала Джен, глядя на Сьюзан. – Но я чувствовала себя так, будто это я умираю.

– Вы можете припомнить что-либо из памяти мистера Латимера сейчас? – спросил Сингх.

Джен покорно кивнула.

– Вы уверены? Гмм… у него в детстве были домашние животные?

– Бенни, – тут же ответила она. – Игуана.

– А на какой улице он жил, когда ему было десять?

– Фенвик-авеню.

– Потрясающе, – сказал Сингх. – Он мёртв, но вы по-прежнему имеете доступ к его памяти.

– Думаю, да, – сказала Джен.

Сингх снова нахмурился.

– Тогда мне интересно…

– Да?

– У него есть какие-то новые воспоминания?

Эрик скрестил руки на груди.

– Он мёртв, мистер Сингх.

– Да, я знаю, но если она по-прежнему может извлекать его старые воспоминания, то они же должны быть где-то, верно? Так что имеет смысл спросить…

– Спросить о чём? – спросил Эрик. – Не припоминает ли она ангелов?

– Попытка – не пытка, – сказал Сингх. – Может, не ангелов, может… ну, я не знаю.

Дженис сделала вытянутое лицо, словно более странной идеи она в жизни не слышала. Он потом прикрыла глаза – скорее даже зажмурила их для лучшей сосредоточенности.

– Ладно, – сказала она через секунду, – я думаю про ангелов. Ничего. Про небеса, облака. Ничего. И… о, Господи, Джош что, пытался кого-то убить?

Ранджип кивнул.

– Ну хорошо, – сказала Дженис. – Тогда я думаю про огонь и жупелы адские… Хотя нет, не про жупелы – я не знаю, что это такое.

– Сера или смола, – подсказал Ранджип.

– Ладно, – согласилась Дженис. – Но нет, на ум ничего не идёт.

– Это полный бред, – сказал Эрик.

– Возможно, – ответил Сингх. – Но…

– Он мёртв, – сказал Эрик. – Его нет. Джен пережила его смерть. Нам нужно беспокоиться о ней, а не о нём.

– Это понятно, – ответил Сингх. – И, если загробная жизнь существует, то я сомневаюсь, что символизм, взятый из христианства – или из сикхизма, без разницы – адекватно её описывает. Возможно, что миссис Фалькони просто не хватает нужного триггера, чтобы получить доступ к свежим воспоминаниям мистера Латимера.

– Да плевать на Латимера, – сказал Эрик. – Что заставило Джен пережить такое?

– Это очень хороший вопрос, – сказал Сингх, посмотрев на неё. – Что-то должно было спровоцировать у вас воспоминание о смерти мистера Латимера вскоре после того, как она произошла, миссис Фалькони. Что вы делали, когда с вами это случилось?

– Эрик показывал мне свою квартиру. Это всего в паре кварталов отсюда.

Сингх задумался.

– Там не было – ну, я не знаю – охотничьего ружья на стене, или размораживающегося в раковине бифштекса?

– Нет, – ответила Джен. – Я просто восхищалась его мебелью.

– Это вряд ли могло бы стать триггером, – признал Сингх. – Кстати, через какое время после смерти Латимера к вам пришло воспоминание о ней?

– Джен потеряла сознание в 12:17, – сказал Эрик. Сингх удивлённо на него посмотрел. – Я доктор, – объяснил Эрик. – Я всегда отмечаю, когда случился припадок или что-то подобное и сколько от длился.

– Агент Доусон, – сказал Сингх, – когда вы… когда вы стреляли в мистера Латимера?

Сьюзан снова подняла голову.

– Я не знаю, – тихо ответила она. – Вскоре после полудня, но…

– Больничная охрана должна знать, – сказал Сингх. – Они должны были записать время, когда услышали выстрел; его было слышно даже здесь у меня. – Он взял телефонную трубку и набрал четырёхзначный номер. – Это Ранджип Сингх. Мне нужно знать, в котором часу был произведён недавний выстрел. Да. Нет. Правда? Вы уверены? Абсолютно уверены? Спасибо. До свидания. – Он положил трубку. – Выстрел был произведён в 12:17.

– Но воспоминания приходят только после самого факта, – сказал Эрик. – Именно это и называется вспомнить.

– Это не было похоже на другие воспоминания Джоша, что я от него получала, – сказала Джен. – Это казалось более реальным, более…

– Непосредственным? – подсказал Сингх.

Джен кивнула.

– То есть вы получали доступ к воспоминаниям мистера Латимера не после того, как они сформировались, – сказал Сингх, – а в реальном времени, в момент, когда событие происходило. – Он взглянул на Сьюзан и немного понизил голос. – Ваш припадок, как назвал это доктор Редекоп, начался в момент выстрела?

– Да, – сказала Джен, – хотя тогда я не знала, что это. Была вспышка света и невероятная боль, и я увидела её, – она указала на Сьюзна, – и после этого всё начало как будто меркнуть.

– Потрясающе, – сказал Сингх. Его глаза округлились от волнения. – Потрясающе.

– Почему? – спросила Джен.

– До сего момента люди из нашего сцепленного круга получали доступ к воспоминаниям других вразброс, несинхронно. То, что я в данный момент думаю, никак не было связано с тем, какие мои воспоминания вспоминает агент Доусон. Но то, что случилось с вами, было по-другому. Начиная с момента выстрела в мистера Латимера вы чувствовали в точности то же самое, что чувствовал он. – Сингх медленно покачал головой; его голос был полон изумления. – Вы не просто читали его память, миссис Фалькони. Вы читали его мысли.