Текст книги "Триггеры (ЛП)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Глава 44

«Marine One» – президентский вертолёт – сел на вертолётной площадке на крыше «Лютера Терри». Сета пристегнули к каталке и погрузили на борт для перелёта в Кэмп-Дэвид. Его сопровождали доктор Элисса Сноу и агент Секретной службы Сьюзан Доусон; по прибытии их встречал почётный караул морских пехотинцев.

Миссис Джеррисон уже была в Кэмп-Дэвиде. Сет настоял, чтобы его разместили в Аспен-лодж, президентской резиденции, а не в лазарете, и его осторожно перенесли туда и уложили на королевских размеров кровати с балдахином. В камине уже гудел загодя разведённой огонь. Шторы на огромном окне были открыты, и из него открывался прекрасный вид на окрестности, пусть даже большинство деревьев – тополя, берёзы и клёны – уже давно сбросили листья.

Сет лежал в постели; его голова лежала на высокой подушке так, что он мог смотреть в огонь и думать о речи, которую собирался произнести сегодня днём.

Нужно учиться у истории, часто говорил Сет своим студентам – и иногда даже не у американской истории. В 1963 году террористическая группа под названием Front de Libération du Québec взорвала бомбы в нескольких канадских военных учреждениях и в англоязычных кварталах Монреаля. Позднее атакам FLQ также подверглись университет МакГилла, Монреальская фондовая биржа и дом мэра Монреаля Жана Драпо. Потом, в октябре 1970 FLQ похитил британского торгового уполномоченного Джеймса Кросса и министра труда Квебека Пьера Лапорта.

У Пьера Трюдо, харизматического премьера Канады тех лет, который был постоянным шипом в заднице у Джонсона и Никсона, наконец кончилось терпение. Когда его спросили, как далеко он готов зайти в борьбе с террористами, он ответил: «Сами увидите». И мир увидел, как он, применив канадский Закон о военных мерах, вывел на улицы войска и танки, приостановил действие гражданских свобод и арестовал 465 человек без предъявления обвинения.

Лапорта в конце концов нашли мёртвым: ему перерезали вены на запястьях, пустили пулю в голову и задушили, это было первое политическое убийство в Канаде с 1868 года. Но больше такое не повторилось никогда; за все прошедшие с тех пор десятилетия на канадской земле больше не было ни одного теракта. Чокнутые стрелки – да, но не организованные террористические ячейки.

Сами увидите.

Сет продолжал всматриваться в огонь.

Джек вернулся на своё место на Мемориале ветеранов Вьетнама. Единственным, что в этом месте вызывало его беспокойство, было его название: обычно ветеранами называют солдат, выживших в войне, однако 58272 имени, выгравированные здесь, принадлежали американцам, погибшим в болотистой стране, ведя бессмысленную войну.

Джек был благодарен за красивые новые лыжные рукавички, которые подарила ему та симпатичная женщина, и сейчас они были у него на руках. Поименованные здесь мёртвые солдаты понимали, понимали и те, кто остался жив, и, наверное, многие из тех, кто был в Афганистане, Ираке или Ливии – но так трудно было делиться пережитым с теми, кто никогда не видел боя, кто никогда не был на войне. По крайней мере, та женщина, Дженис, теперь понимала.

На Молле всегда были люди, но Джеку казалось, что сегодня гораздо меньше их останавливалось у Мемориала Вьетнама. Вместо этого они, так же, как и он сам чуть раньше, толпились вокруг мест, которые в последние дни видели в новостях: у Мемориала Линкольна и у обугленных руин того, что раньше было Белым Домом.

Основная часть Мемориала Вьетнама состоит из двух стен полированного чёрного камня, сходящихся под тупым углом. Западная стена указывает на Мемориал Линкольна, восточная – на Монумент Вашингтона. Высота стен у краёв всего несколько дюймов, но постепенно повышается вдоль их 250-футовой длины и в месте, где стены сходятся, достигает десяти футов.

Кто-то приближался. Джек всегда выжидал, чтобы увидеть, что нужно каждому человеку. Некоторые знали, как устроена стена – имена солдат перечислены в хронологическом порядке их гибели – и могли найти имя того, кого искали, выбитое в камне. Другим требовалась помощь, и если они выглядели растерянными, то он показывал им, как пользоваться книгой-указателем, чтобы узнать, на какой из 144 панелей выбито нужное имя. Некоторым требовался кто-то, кто бы их выслушал, кто-то, с кем можно бы было поговорить. Каковы бы ни были их нужды, Джек пытался их удовлетворить. А тем, кто не знал, кто не понимал, он рассказывал истории.

Приближающийся человек был чернокожим примерно одного с Джеком возраста – возможно, сам ветеран или брат ветерана. Джек проследил за тем, как пришедший нашёл имя, которое искал – оно было на стене примерно на уровне плеча. Немногие люди приносили зимой цветы, но этот принёс маленький букетик роз. Джен выждал ещё минуту, затем подошёл поговорить.

– Кто-то особенный? – спросил Джек.

И, конечно же, ответ был «да». Всегда «да» – каждый из перечисленных на стене был особенным.

– Мой лучший друг, – ответил мужчина. – Тайрон. Выпал его номер, и он отправился служить. Мне повезло – мой так и не выпал.

– Расскажите мне про него, – попросил Джек.

Мужчина приподнял плечи, словно устрашившись огромности задачи.

– Не знаю, с чего начать.

Джек кивнул. Он стянул ярко-красную рукавичку с правой руки и протянул её мужчине.

– Меня зовут Джек. Я был там в 1971-м и 72-м.

На руках мужчины не было перчаток.

– Фрэнк, – сказал он. Он сжал руку Джека на несколько секунд.

– Расскажите мне, когда вы видели Тайрона в последний раз, попросил Джек. Воспоминания об этом событии – прощальная вечеринка Тайрона в его любимом баре – возникли у Джека в голове сразу после того, как он задал вопрос, но он дал Фрэнку рассказать ему эту историю, прислушиваясь к каждому его слову.

Бесси Стилвелл была напугана. Армейский полковник, который перехватил их с Дэррилом на авиабазе Эндрюс, отвёз их в Кэмп-Дэвид и запер в «Догвуде» – просторном гостевом коттедже на его территории. Ей не позволили посетить больницу Лютера Терри и увидеть сына и не разрешали говорить ни с кем, кроме полковника Барстоу и Дэррила.

Она понимала, что происходит: как только Барстоу посадил их с Дэррилом в свою машину, к ней пришло воспоминание о том, как президент Джеррисон позвонил министру обороны Муленбергу и попросил, чтобы его люди их перехватили. Теперь они пленники, отрезанные от внешнего мира. Президент был намерен осуществить свой план и не собирался позволить какой-то старушке встать у него на пути.

Судя по висящим на стенах фотографиям в рамках, в этом коттедже останавливался германский канцлер Гельмут Коль во времена администрации Клинтона, японский премьер Ясуо Фукуда при Буше и британский премьер Дэвид Кэмерон во времена, когда президентский пост занимал Обама. В коттедже была огромная, роскошно обставленная гостиная и четыре гигантские спальни, так что она не могла пожаловаться на условия содержания. Но они забрали её сотовый телефон и «блекберри» Дэррила, здесь не было компьютера – хотя, как сказал Дэррил, прежде он тут был, а по здешнему телефону можно было позвонить лишь кэмп-дэвидскому оператору. И, разумеется, у дверей стояла охрана, так что покинуть коттедж они не могли.

Бесси всегда спала довольно мало – с тех пор, как умер муж, пяти часов ей обычно было достаточно. Поэтому она проснулась раньше, чем Дэррил появился из своей комнаты, вышла в гостиную, уселась в отличное кресло-качалку и стала смотреть на прекрасный пейзаж за окном. Она сосредоточилась на воспоминаниях Сета, пытаясь найти в них что-нибудь, чем она могла бы воспользоваться. Но тут, как ей уже объясняли, всё дело было в триггерах: пока что-то их не спровоцирует, воспоминания остаются недоступными. Спросите её, что она знает о Сете Джеррисоне, и ответ будет «ничего»; спросите, когда у него день рождения, какая у него была первая машина или предпочитает он, чтобы рулон туалетной бумаги разматывался сверху или снизу, и она тут же выудит ответ.

Она копала и копала, думая о том и об этом, потом ещё о чём-нибудь, снова и снова.

Наконец, отчаявшись, она сделала то, что всегда делала, когда нуждалась в наставлении. Она стала молиться. Бог, она знала, в курсе её артрита, так что не станет возражать, если она не опустится на колени. Она просто села в кресло, закрыла глаза и сказала:

– Господи, помоги мне…

И через некоторое время её глаза широко открылись.

Просите, и дано будет вам.

Ей уже сказали, что она не сможет поговорить с президентом Джеррисоном. Но возможно ей как-нибудь удастся передать ему записку – ему одному.

Значит, письмо? Она поднялась с кресла и подковыляла к элегантному антикварному письменному столу – ей нравилось думать, что он, должно быть, старше её самой. Она отыскала в ящике лист бумаги и шариковую ручку и…

Но она не могла положиться на то, что её письмо, даже если она поместит его в запечатанный конверт, не будет прочитано кем-то прежде, чем президент его увидит. Если бы был какой-то способ послать ему приватное сообщение…

И тут её осенило.

Конечно же.

Так просто.

Взять три числа, которые в сумме дают тринадцать…

Глава 45

Бесси открыла дверь коттеджа, впустив внутрь холодный утренний воздух. Светловолосый кареглазый агент, охранявший вход, резко обернулся и сказал:

– Чем могу помочь, мэм?

– Вы всё время здесь служите, молодой человек?

– Кто-то всегда будет здесь, мэм.

– Нет, я имею в виду, вы из постоянного персонала Кэмп-Дэвида?

– Нет, мэм. Меня сюда назначили временно; обычно я приписан к Пентагону.

– Ах, – сказала Бесси. Похоже, они не хотели, чтобы она говорила с кем-то, кто ещё не знает. – Мне нужно, чтобы вы передали это президенту, – сказала она, протягивая ему запечатанный конверт; она нашла несколько прекрасных конвертов из льняной бумаги в том же ящике, где раньше отыскалась писчая бумага с эмблемой Кэмп-Дэвида.

– Я не могу покинуть пост, мэм, но я вызову кого-нибудь, кто это сделает. – Он взял у неё конверт.

– Его передадут лично президенту в руки?

– Ну, мэм, есть соответствующие процедуры. Его передадут сотрудникам его администрации.

Бесси покачала головой.

– Нет, так не пойдёт, молодой человек. Я хочу, чтобы вы отнесли письмо ему – вы лично. Вызовите кого-нибудь, чтобы он тут за вас постоял, но доставьте письмо сами, понятно вам?

– Я… обычно так не делается, мэм…

Бесси собрала все свои силы.

– Сейчас времена совсем не обычные, не так ли? Вы наверняка понимаете, что президент велел меня сюда доставить не просто так. И вы ведь не хотите оказаться ответственным за то, что он не получил от меня важное сообщение вовремя?

Он немного подумал над этим, затем сказал:

– Нет, мэм.

– То есть вы лично проследите, чтобы он его получил?

– Да, мэм. Я отнесу письмо прямо в его резиденцию.

– Обещаете?

– Да, мэм.

Бесси улыбнулась.

– Спасибо.

Она закрыла дверь и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть выходящего из своей комнаты Дэррила Хадкинса. На нём была та же одежда, что и вчера, хотя багаж Бесси ожидал её здесь, когда их сюда привезли; кто-то позаботился забрать его из «Уотергейта».

– Доброе утро, миссис Стилвелл, – сказал он. – Простите, что я так долго спал.

– Больше всё равно делать нечего, – сказала Бесси.

– Да уж. А вам хорошо спалось?

– Не хуже, чем можно было ожидать.

– Вы уже заказали завтрак? – Им сказали звонить, если что-то понадобится.

– Нет, – ответила Бесси. – Я обычно не голодна, когда встаю утром. – Она на мгновение задумалась, приняла решение, затем указала в сторону гостиной. – Вы не присядете? Мне кое-что нужно вам рассказать.

Она вообразила, как его брови лезут вверх, но с такого расстояния не могла этого разглядеть. Он прошёл к раковине, налил себе стакан воды, спросил её, не хочет ли она тоже, затем подошёл и уселся на диван с узорчатой обивкой, лицом к огромному окну.

– Мы должны поговорить, Дэррил. Ну, вернее, возможно, говорить-то как раз и не нужно. Я всё ещё привыкаю к тому, как всё это работает, но…

– Да, мэм?

Она помолчала, снова задумавшись, правильно ли поступает. В конце концов, Дэррил – один из самых доверенных сотрудников Джеррисона; президент выбрал его, чтобы отправиться с ней в Калифорнию. Она обыскала память Джеррисона в поисках каких-либо признаков того, что он делился с Дэррилом подробностями о «Встречном ударе».

Ничего.

Конечно, Дэррил всё равно мог в этом участвовать; Бесси сомневалась, что президент лично инструктирует сотрудников своей охраны. И поэтому она решила узнать это старомодным способом – спросив.

– Дэррил, название «Встречный удар» вам о чём-нибудь говорит?

– Нет, мэм.

– Мне тоже не говорило до вчерашнего дня, но… Господи, я даже не знаю, с чего начать. Вы не… вы не можете достать это сами у меня из головы?

Пауза, затем:

– Я ничего не нахожу, мэм.

– «Встречный удар»? Вы уверены? Я знаю о нём всё.

– Мне ничего не вспоминается. Где вы о нём услышали?

– Ну, вообще-то нигде. Я узнала о нём из воспоминаний президента.

– О, – сказал Дэррил. – Ну, если я правильно понял то, что говорил доктор Сингх, то сцепка памяти является связью, как он говорил, «первого уровня». Вы можете читать память президента, я могу читать вашу память, но я не могу читать его память через вас.

– О, понимаю, – сказала Бесси. – Тогда, похоже, мне придётся вам рассказать.

– Да, мэм, это будет проще всего.

Она сделала глубокий вдох.

– Операция «Встречный удар» – это то, что они планируют сделать, – сказала она.

– Кто?

– Президент. И военные.

– Когда?

– Завтра.

– И что же они планируют, мэм?

– Уничтожить Пакистан.

– Я… что?

– Уничтожить Пакистан, – повторила она, и в этот раз ясно увидела, как брови Дэррила поползли вверх. – Стереть сто семьдесят миллионов человек с лица земли.

– Боже, – сказал он почти беззвучно. – Зачем?

– Я… я не знаю, как это объяснить.

– Это идея Джеррисона?

– Нет. Нет, два месяца назад ему её предложил этот… – У неё была проблема с этой фамилией; она много раз её вспоминала, но так и не была точно уверена, правильно ли её произносит. – Э-э… мистер Муленберг.

– Министр обороны, – сказал Дэррил. – Продолжайте.

– Вот-вот. Он пришёл к президенту и всё ему изложил. И между ними состоялся примерно такой вот разговор…

Седовласый Питер Муленберг сидел на одном из коротких диванов Овального кабинета; Сет Джеррисон сидел на другом таком же, лицом к нему; между ними на ковре красовалась президентская печать.

– Таким образом, – говорил Муленберг, – наши рекомендации очень просты: стереть Пакистан с карты мира.

От неожиданности у Сета едва не упала челюсть.

– Вы не можете этого сделать.

– О, разумеется, можем, сэр, – ответил Муленберг. – Вопрос в том, должны ли.

– Нет, – сказал Сет. – Я имею в виду, вы не можете. Ядерное оружие очень грязное; если вы уничтожите Пакистан, то радиоактивные осадки выпадут в соседних странах: В Иране и Афганистане на западе, в Китае на севере, в Индии на востоке.

Муленберг кивнул.

– Это было бы так, если бы мы использовали ядерные бомбы. Но новые бомбы класса «магма» почти не производят радиоактивного заражения, и электромагнитный импульс у них значительно слабее.

– Прямо как у тех бомб, что используют террористы, – сказал Сет.

– А откуда, по-вашему, они взяли эту технологию? – ответил Муленберг. – Не то чтобы мы её им дали, конечно. Эти исследования начинались как очередной холодный термояд в комплекте с кое-какими новыми физическими теориями из Брукхейвена. Поначалу никто не осознавал разрушительного потенциала; когда осознали, то засекретили всё по самому высокому уровню, однако в открытую печать уже просочилось достаточно намёков.

– То есть, у китайцев это тоже есть, да? И у русских?

– Больших бомб, как у нас, нет – по крайней мере, насколько нам известно. Почему нам и нужно делать это прямо сейчас – нанести немедленный встречный удар.

Сет покачал головой.

– Это не назовёшь симметричным ответом, Питер.

– Были ли Хиросима и Нагасаки симметричным ответом на Пирл-Харбор? – спросил Муленберг. – Два больших города, полных гражданских, за одну военно-морскую базу? В Пирл-Харборе погибло двадцать четыре сотни человек, из которых гражданских было всего пятьдесят семь; бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки убили в сто раз больше – почти четверть миллиона человек, почти все – гражданские. Симметрично? Нет – но это остановило войну. Остановило тут же. Когда в 1945 мы приобрели очевидное преимущество над японцами, мы им воспользовались – и нам больше никогда не нужно было бояться Японии.

– Но террористы не только в Пакистане, – сказал Сет.

– Верно. Но большинство руководства Аль-Саджады там. И Пакистан годами укрывал Бен Ладена; их разведка знала, что он там. Да, террористы есть и в Афганистане, и в Ираке и в других местах, но наш сигнал будет ясен: если террористические атаки продолжатся, мы уничтожим ещё одну страну, укрывающую террористов.

– Нет, – сказал Сет. – Я имею в виду, что террористы здесь. В Соединённых Штатах, в Лондоне – везде. Они уже здесь; потому и происходят их атаки.

– Пехотинцы. Их высшее руководство там.

– В исламском мире? – сказал Сет. – Мы не воюем против ислама.

– Нет, не воюем, – согласился Муленберг. – В мире 1,6 миллиардов мусульман, и в пятидесяти странах они составляют большинство населения. Пакистан – лишь небольшая часть исламского мира.

– Это ужасно, – сказал Сет. – Отвратительно.

– То, что сделали с нами, тоже ужасно, – ответил Муленберг. – И это будет продолжаться, пока мы не заставим их прекратить, пока не покажем им, что наше терпение кончилось. Мы последняя оставшаяся сверхдержава. Настало время воспользоваться своим сверхмогуществом, чтобы положить этому конец.

Дэррил внимательно выслушал рассказ Бесси о встрече министра обороны Муленберга с президентом.

– И Джеррисон на это купился?

Бесси кивнула.

– И они начинают в понедельник. Завтра.

Дэррил оглядел роскошный коттедж – однако позолоченная клетка остаётся клеткой.

– Полагаю, мы ничего с этим не можем поделать?

– Мало что, – ответила Бесси. Она обыскала память президента, чтобы узнать, получил ли он уже письмо; похоже, что нет. – Но, – добавила она, выглядывая в окно на заснеженный лес, – по крайней мере, я сделала всё, что могла.

Глава 46

Сет Джеррисон по-прежнему лежал на кровати в президентской резиденции в Кэмп-Дэвиде. Первая Леди – Жасмин Джеррисон, высокая, утончённая, изящная – сидела рядом, работая на лэптопе, поставленном на маленький столик. За исключением агента Сьюзан Доусон Сет распустил всю охрану Секретной Службы; теперь он полагался на офицеров флота и морской пехоты, отобранных ведомством Питера Муленберга.

В дверь постучали. Жасмин поднялась и открыла. Один из охранников – морской пехотинец – отсалютовал ей.

– Пакет для президента, мэм.

Сет не мог видеть её лица, но вообразил, как сузились её зелёные глаза.

– От кого это?

– Мэм, миссис Стилвелл требовала, чтобы это было передано вашему мужу.

– Я возьму.

– Я пообещал миссис Стилвелл, что пакет попадёт к президенту лично.

– Я отдам его ему. Спасибо. – Она взяла конверт. Молодой человек отсалютовал и ушёл, а Жасмин принесла конверт Сету. Он кивнул, и она взяла со стола вычурный нож для бумаг, вскрыла конверт, надела очки для чтения и вытащила из конверта единственный лист.

– Какая-то бессмыслица, – сказала она.

– Что?

Она подняла лист так, чтобы он мог видеть. На нём уже были его франклиновские[39]39
  Бифокальные очки, линзы которых состоит из двух частей различной оптической силы – одна предназначена для чтения, другая – для разглядывания удалённых предметов. Их изобретение приписывается Бенджамину Франклину.


[Закрыть]очки, и он приподнял голову так, чтобы увидеть письмо сквозь их линзы. Это была бумага с эмблемой Кэмп-Дэвида, на которой дрожащей рукой было выведено длинное послание. Оно начиналось так:

5-2-6

IJFXK XVXJY DIJLZ…

– Что это значит? – спросила Жасмин.

Первая Леди знала все его секреты – и личные, и профессиональные – но у него никогда раньше не возникало необходимости объяснить ей принцип работы «кода-13». Уже через несколько секунд она нарисовала кодировочную таблицу для ключа 5-2-6, но расшифровывать всё письмо оказалось утомительно – настолько же, подумал Сет, как Бесси его писать.

Он диктовал послание Бесси по одной букве, а Жасмин печатала соответствующую букву расшифровки. Затем она вставила пробелы в нужных местах и добавила знаки препинания.

– «Дорогой мистер президент», – прочитала Жасмин вслух. – «Вы похитили меня и не позволяете увидеться с моим больным сыном».

– «Похитил» – это несколько сильно сказано, – заметил Сет.

Жасмин, которая, как он полагал, успела ознакомиться с основной мыслью письма, пока его печатала, вскинула брови.

– Дальше ещё сильнее. Она пишет: «Я верю в Бога. Я читаю Библию каждый день. Я верю в «глаз за глаз». Но то, что планируете вы – это миллион глаз за глаз. Я не могу с таким согласиться».

Сет пошевелился. Пламя в камине потрескивало.

– «Я молилась Господу о совете и обнаружила, что у вас нет воспоминаний о подобном, что вы никогда не молились, что вы не верите в Бога. Я шокирована и опечалена. Это ещё одна вещь, о которой вы лгали в ходе вашей предвыборной кампании. Но я также знаю, благодаря тому, что вы это обсуждали с руководителем вашей кампании Расти, что вы верите в то, что мораль возможна и без веры в Бога, что вы верите в то, что атеист способен быть хорошим человеком.»

Сет закрыл глаза и продолжал слушать.

– «Я не могу обсуждать с вами вопросы политики или государственной безопасности. Для этого я слишком мало знаю. Но я знаю вот что. Вы сказали Расти, что после того, как вы покинете свой пост, то открыто заявите о своих атеистических убеждениях. Ваша политическая карьера будет закончена, но вы хотели бы показать миру, что атеист способен успешно управлять демократическим государством. Вы хотели совершить прорыв в признании атеистов американским обществом. Но если вы сделаете то, что задумали, то вы навредите делу атеизма, мистер Президент. Люди скажут, что только кто-то без страха Божьего способен учинить нечто столь чудовищное».

Жасмин прокрутила текст, затем продолжила:

– «Это не слишком веский аргумент, я полагаю – но лучший, что у меня есть. Если вы осуществите «Встречный удар», то нанесёте своему делу непоправимый вред».

Жасмин подняла голову.

– И она заканчивает письмо словами «Благослови Господь Соединённые Штаты, и благослови Господь вас, мистер президент».

Жасмин поставила лэптоп на стол, подошла и присела на край кровати. Она взяла руку мужа, на тыльной стороне которой был прилеплен пластырем кусочек ваты в месте, в которое доктор Сноу недавно втыкала иглу.

Президент Джеррисон и его Первая Леди некоторое время сидели в молчании.

– Нет, – сказал в конце концов Сет.

– Прости, дорогой?

– Нет. Я не могу сделать того, что хочет Бесси. Дорогая, кое-что случилась, пока ты была в Орегоне.

– Не то слово.

– Да, – согласился Сет, – но я о другом. – Ей, разумеется, рассказали о сцепке памяти. – Молодой армейский ветеран заставил меня кое-что пережить. Он участвовал в операции «Иракская свобода». – Сет, конечно, знал цифры и факты. Война началась в президентство Джорджа Буша-младшего 20 марта 2003 года, по большей части в ответ на 11-е сентября; она более или менее завершилась при Бараке Обаме 31 августа 2010 – правда, для Кадима Адамса и тысяч других таких же, как он, она так и не закончилась.

– Да? – сказала Жасмин.

– Он заставил меня разделить с ним флешбэк с той войны, из Ирака.

– Боже, – сказала Жасмин.

– Это было жутко. И я не могу подвергать солдат такому снова. – Он посмотрел жене в глаза. – Мы должны это прекратить. Мы должны это остановить, раз и навсегда. Операция «Встречный удар» продолжится.

В «Догвуде», кэмп-дэвидском коттедже, в котором держали Бесси и Дэррила, было две полностью укомплектованные ванные комнаты. Дэррил побрился, удалив щетину с лица и головы, и теперь они с Бесси вкушали изысканный обед, который им принесли.

Как он ни пытался, он не мог избежать наплыва её воспоминаний – в конце концов, их было гораздо больше, чем его собственных. Он теперь знал, каково это – быть белым, а также маленькой девочкой, девочкой-подростком, женщиной, женщиной средних лет, женщиной известного возраста и, в конце концов, состариться. Старческая часть оказалась хуже, чем он мог себе вообразить: постоянные боли, ухудшающееся зрение, отказывающее сердце, меланхолическое ощущение того, что раньше ты был энергичнее, сообразительнее, привлекательнее – в общем, лучше по всем показателям, и всегда присутствующее на заднем плане чувство утекающего времени.

Возможно, это последнее и заставило Бесси заговорить.

– Скоро всё изменится, – сказала она, – если Джеррисон сделает, что задумал.

– Да, мэм, – ответил Дэррил.

– Всё будет по-другому.

Дэррил отхлебнул кофе.

– Да, мэм.

– И, в общем, на случай, если всё закончится плохо, я должна кое-что сказать.

– Мэм?

– Я должна перед вами извиниться.

– За что?

– За все те вещи, что о вас всю жизнь думала. Вы правы. Я никогда по настоящему не знала никого из таких как вы. Вы хороший… – Она со сконфуженным видом замолчала.

– Вы собирались сказать «хороший мальчик», не правда ли, мэм?

– Простите.

– Как бы вы назвали белого мужчину, который больше чем на пятьдесят лет младше вас? Вы могли бы сказать, что он хороший мальчик?

– Ну… да.

– Значит, всё в порядке, мэм – и спасибо вам. – Дэррил взглянул на настенные часы, которые, как и всё здесь, были красивы и изящны. – Время президентского обращения, – сказал он. – Его будут показывать по телевизору – хотите посмотреть?

Но Бесси лишь печально покачала головой.

– Нет. – Она посмотрела через огромное окно на заснеженный лес. – Я и так знаю, что он скажет.