Текст книги "Триггеры (ЛП)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава 32

Меры безопасности в аэропорту Лос-Анджелеса были строже, чем что-либо, виденное Дэррилом до этого – в конце концов, всего одиннадцать дней назад здесь на стоянке арестовали агента Аль-Саджады с шестиугольной бомбой в багажнике. Тем не менее, будучи агентом Секретной Службы, Дэррил заметил десятки уязвимостей в их процедурах.

За пределами зоны досмотра их дожидался водитель лимузина в форменном облачении с табличкой с надписью «Хадкинс» – для Дэррила это был первый раз, когда он ехал в лимузине, а не бежал рядом с ним.

Бесси и Дэррил устроились на заднем сиденье, отделённом от водителя панелью дымчатого стекла. Дэррил подозревал, что Бесси думает о золотых днях, когда чёрные возили белых, а не наоборот. И кстати, если уж говорить о смене ролей, почему так получилось, что он читает её – или, если уж ей было суждено читать память президента, то почему тогда на посту президента не остался Обама?

Лимузин, пробираясь через лос-анджелесское уличное движение, отвёз их аж в Бербанкс. Дэррил не бывал в Лос-Анджелесе много лет и уже забыл, какие жуткие тут пробки, но Бесси вид надписи «Голливуд» над городом привёл в полный восторг. Когда они прибыли к месту назначения, им пришлось пройти через ещё несколько постов безопасности – в этот раз с ещё бо́льшим количеством дыр – каждый раз протягивая удостоверения охраннику в окно машины. Дэррила потрясло то, сколько на это тратилось времени и насколько неэффективен был процесс допуска; он успел придумать пять способов пробраться внутрь мимо постов охраны.

Раньше ему нечасто приходилось бывать на киностудиях, и он мало что знал о корпоративных слияниях, но, по-видимому, «Дисней» сейчас владел «Эй-би-си-студиоз», поэтому в дополнение к обычной продукции «Диснея» здесь снималось множество комедийных и драматических сериалов. Павильоны были гигантскими кубическими зданиями цвета сыра с огромными рекламами продукции «Эй-би-си» или «Диснея» на стенах – надо же, «Семейство Чедвиков», оказывается, до сих пор снимают.

Водитель выскочил из кабины и открыл для Бесси заднюю дверь. Дэррил выбрался с другой стороны, и женщина с каштановыми волосами лет двадцати пяти пересадила их в гольфмобиль – водитель лимузина позвонил ей и предупредил, что они подъезжают.

– Здравствуйте, – сказала женщина. – Я Меган; я ассистент Джессики Борзицки. Я вас доставлю на место.

Она повезла их через череду проездов между зданиями и мимо каких-то гигантских грузовиков и остановилась перед входом в один из павильонов. Надпись на двери гласила: «Не входить, когда мигает красная лампа». Лампа не мигала – так что они вошли.

Они пошли по узкому пространству между внешними стенами павильона и фанерными задниками декораций. Огромные чёрные кабели тянулись по полу; иногда им приходилось прижиматься к стене, чтобы дать пройти встречным; для Бесси это было длинное и изнурительное путешествие. Наконец фанерная стена закончилась, и Меган свернула за неё. Здесь стояли длинные столы, уставленные кофейниками, блюдами с бутербродами и пирожными и корзинками с прочими закусками, предназначенными, по-видимому, для обслуживающего персонала; несколько человек стояли у одного из столов и тихо беседовали. Они прошли мимо, подошли к ещё одной фанерной стене, только эта плавно закруглялась…

Они прошли вдоль неё и вдруг оказались…

…в Овальном кабинете.

Да, это была реконструкция, но, за исключением того факта, что вверху вместо потолка была мешанина осветительной аппаратуры, она была идеальной. И, подумал Дэррил, она и должна быть такой: большинство американцев видели в своей жизни множество изображений Овального кабинета и имели хорошее представление о том, как он выглядел до того, как был уничтожен. Агент Секретной Службы внутри него считал глупым то, что информация о помещении, в котором президент проводит бо́льшую часть своего времени, так широко популяризируется: где оно находится, его точные размеры, все его углы и закоулки. Но так было, и здесь была воссоздана его почти точная копия. Впрочем, неудивительно: многие жители столицы обожали смотреть «Внутри кольца», называя его лучшим сериалом о жизни Белого Дома со времён «Западного крыла[31]31
  Американский телесериал, транслировавшийся в 1999–2006 годах, действие которого разворачивалось в западном крыле Белого Дома, где расположен Овальный кабинет и офисы президентской администрации.


[Закрыть]».

Тут лицо Дэррила расплылось в улыбке. Он разглядывает декорацию, тогда как вот он, сидит собственной персоной за столом «Резолют»[32]32
  Деревянный резной стол в Овальном кабинете, рабочее место президента.


[Закрыть] – Кортни Б. Вэнс, исполнитель роли президента Максвелла Донкастера. Вэнс был одним из любимейших актёров Дэррила; он был страшно рад, когда кинопремию NAACP[33]33
  National Association for the Advancement of Colored People – Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения.


[Закрыть]этого года присудили Вэнсу. Вэнс смотрел куда-то в сторону, по-видимому, чего-то ожидая.

– У них перерыв на ланч через несколько минут, – сказала Меган.

– Можем сделать ещё один дубль, Кортни? – спросил откуда-то женский голос; Дэррилу не было видно его обладательницу.

Вэнс кивнул. Он взял трубку стоящего перед ним на столе телефона и заговорил в неё.

– Немедленно соедините меня с российским президентом, – сказал он. – Если он спит, разбудите! – Он с грохотом вернул трубку на место и с тем, что в сценарии, несомненно, было прописано как «выражение решимости на лице президента», завершил дубль.

– Идеально, – сказал женский голос. – Ладно, всем спасибо, перерыв.

– Теперь нам можно войти? – спросил Дэррил Меган.

Бесси, которая, похоже, была возбуждена сильнее, чем Дэррил когда-либо видел, спросила:

– Могу ли я поздороваться с мистером Вэнсом?

Меган улыбнулась.

– Конечно. – Вэнс как раз выбирался из-за стола. – Пойдёмте со мной.

Бесси выглядела так, что вот-вот лопнет. Дэррил последовал за ними.

– Кортни, – сказала Меган, когда они подошли, – это миссис Стилвелл и мистер Хадкинс. Мистер Хадкинс – настоящий агент Секретной Службы.

Вэн был галантен. Он церемонно взял руку Бесси в свои и сказал:

– Весьма рад знакомству, мэм. – Дэррил улыбнулся: за один день пожать руку двоим неграм – для Бесси это, должно быть, рекорд. Затем Вэнс повернулся к Дэррилу и пожал ему руку более твёрдо: – Большая честь познакомиться с вами, сэр.

– Спасибо, – ответил Дэррил.

– Вы будете консультировать сериал? – спросил Вэнс.

– Не совсем.

– Я надеюсь, что вы останетесь довольны свои визитом.

Меган, должно быть, уловила в этой фразе намёк.

– У мистера Вэнса очень мало времени на обед, и перед следующим эпизодом ему нужно переодеться, так что, надеюсь, вы нас простите…

Вэнс улыбнулся и отошёл. Чернокожий президент превратился в клише в кино и и телесериалах ещё до того, как Обама оказался в Белом Доме. Дэррилу страшно нравился анекдот, который рассказывали после избрания Обамы: «Чёрный президент? Чёрт, значит в Землю скоро врежется астероид!» Но он понимал, что Бесси по-настоящему взволнована встречей с Вэнсом; впрочем, в сфере развлечений чёрных всегда приветствовали даже закоренелые расисты.

Дэррил выудил из кармана фотографию Леона Хексли, директора Секретной Службы, которую он уже много раз показывал Бесси. Фото было взято из материала, отснятого камерой наблюдения в тот самый день; Хексли был в тёмно-синем костюме и галстуке более цветастом, чем решился бы надеть кто-либо из его подчинённых.

Бесси прищурилась, изучая фото, затем кивнула и принялась осматривать декорацию. Им пришлось обойти камеры, но в остальном она выглядела пугающе правдоподобно. Правда, освещение было ярче, чем в настоящем Овальном кабинете. И вид из окна был не совсем тот, что из реального президентского окна – что, впрочем, было объяснимо: фотограф наверняка делал снимок не из Овального кабинета.

Дэррил очень любил фильм «Деловая женщина», особенно его финал, потому что ему нравилось, как Карли Саймон поёт «Пусть река течёт». Когда он был маленький, этот фильм обязательно появлялся на каком-нибудь канале по крайней мере раз в несколько месяцев, однако сейчас его не показывали; персонаж Мелани Гриффит работала во Всемирном Торговом Центре, и в конце фильма камера удаляется от неё через окно офиса, пока в кадре не оказываются обе башни-близнеца – сейчас на это очень тяжело смотреть.

Интересно, как сценаристы «Внутри кольца» поступят с утратой Белого Дома; продолжит ли он существовать в сериале? Ведь на это тоже будет невыносимо смотреть.

Дэррил следил за тем, как Бесси медленно обходит помещение, осматривая детали, которые могли бы подстегнуть её память: портрет Джорджа Вашингтона над камином на северной стене, с горшками со шведским плющом по бокам (традиция, которая повелась ещё со времён Кеннеди), бронзовые статуэтки лошадей, дедушкины часы, картина Норманна Роквелла, изображающая Статую Свободы, два кресла с высокими спинками перед камином, кофейный столик и президентская печать на ковре.

Но Бесси продолжала качать головой. Дэррил устал – день и так выдался ужасно долгий – так что решил присесть на единственное место, на котором ему никогда не довелось бы посидеть в настоящем Овальном кабинете – президентское кожаное кресло за столом «Резолют».

– Ну как? – спросил Дэррил. – Не обращайте внимания на камеры и кабели.

– Пока ничего.

Дэррил оглядел помещение и…

И, разумеется, тут же заметил её, хотя обычный посетитель – или зритель! – не обратил бы на неё никакого внимания: обычная стенная панель, которая была дверью в личный кабинет президента к востоку от Овального кабинета.

Дэррил подошёл к ней. У неё не было ручки, она открывалась, когда на неё нажимали, так же, как настоящая.

– Джеррисон был здесь, – сказал Дэррил. – Он вошёл через эту дверь из своего кабинета в Овальный.

Бесси подковыляла к нему и стала рядом. Он жестом предложил ей пройти в дверь, и она протиснулась вдоль изгибающейся стены Овального кабинета так, чтобы через потайную дверь видеть его без Дэррила, камер и других посторонних элементов.

– Ну как? – спросил Дэррил. – Думайте о Джеррисоне в этой комнате, как он проходит через эту дверь и видит стоящего здесь Леона Хексли; поначалу тот стоит к президенту спиной, он разговаривает по «блэкберри» и говорит… что?

– Не знаю, – ответила Бесси. – Так много воспоминаний об этом месте и о встречах с мистером Хексли. чтобы найти именно то, что вам нужно…

– Это была среда, около четырёх часов дня. Хексли сказал «Скажите Гордо, чтобы он метил…» – Он дал незаконченной фразе повиснуть в воздухе, надеясь, что она её закончит.

Она покачала головой, но громко повторила «Скажите Гордо, чтобы он целился…» пять раз, каждый раз немного по-другому – и наконец её лицо просветлело.

– Он сказал «Скажите Гордо, чтобы он метил 4-2-4-7-4 эхо.»

Дэррил оглянулся в поисках ручки и бумаги. На столе лежал блокнот с президентской печатью и стоял модный письменный прибор с чернильной ручкой. Он очень надеялся, что это окажется настоящая ручка, а не муляж – к счастью, так оно и было. Он быстро записал то, что сказала Бесси.

– Вы уверены? – переспросил он. – Совершенно уверены?

– Да, так он и сказал, точно, – ответила Бесси. – Он, должно быть, услышал президента, потому что после этого замолчал и повернулся. А что это значит?

Дэррил покачал головой.

– Я не знаю. Но будем надеяться, что кто-нибудь знает.

Глава 33

Эрик Редекоп и Дженис Фалькони сели в коричневый «мерседес» Эрика, припаркованный перед «Бронзовым щитом». Он пристегнулся и подождал, пока пристегнётся она, потом сказал:

– Джен, ты поступаешь правильно. Убежище открыто и по выходным. У нас не будет проблем тебя туда устроить.

– Нет, – тихо ответила Джен.

Рука Эрика застыла на ключе зажигания.

– Прости?

– Не вези меня в убежище.

– Тебе нужна помощь, Джен. Помощь и поддержка.

– Может быть, завтра. Но не сегодня. Ты не можешь вот так вот меня оставить.

Что бы они ни собирались делать дальше, сидеть в машине напротив игрового магазина было неблагоразумно. Эрик повернул ключ и поехал, не направляясь никуда конкретно.

– Хорошо, – сказал он. – Давай тогда пообедаем. Не хочешь… – Но вопроса было достаточно, чтобы сразу получить ответ. Ей нравится итальянская кухня: воспоминания о различных ресторанах начали всплывать в памяти. – Тут неподалёку есть хороший итальянский ресторан.

– Спасибо, – сказала Джен.

Какое-то время они ехали молча; утром в субботу движение и так не слишком напряжённое, а сегодня машин и вовсе было мало.

– Ты перебираешь мои воспоминания, – сказала Джен. – Прямо сейчас. Правда?

Эрик кивнул. Он пытался этого не делать, но они приходили сами.

– Ты знаешь, что ты мне нравишься, – сказала она. Он не отрывал глаз от дороги, но заметил, что она повернула голову и смотрит на него.

– Да, – тихо сказал он.

– И до всей этой кутерьмы я думала, – сказала она, – что тоже тебе нравлюсь.

– Да, – сказал он, включая поворотник.

– Но это было прежде, – сказала она. Она молчала, пока они проезжали очередной квартал, но потом спросила: – А теперь?

И это был главный вопрос, осознал Эрик. Одно дело знать кого-то извне, и совсем другое – узнать его изнутри. До сих пор он никого не знал настолько хорошо, кроме себя самого. Он знал, каково было её детство. Сразу вспомнился один раз, когда ей было, наверное, лет семь и она не могла заснуть и спустилась на кухню в маленьком доме, в котором жила её семья, и сказала маме, что боится смерти, и как мама успокаивала её, объясняя, что все когда-нибудь умрут, но это будет очень, очень нескоро.

И он знал, как ей жилось в колледже и как она первый и единственный раз списала на экзамене, отчаянно стремясь поступить в школу медсестёр.

И он знал, каков был день её свадьбы, как она шла к алтарю и думала «Это самая большая ошибка в моей жизни» – но слишком боялась того, что начнётся, если она сейчас остановит всю церемонию.

Он знал её всю. И она была права, задумываясь над тем, как это повлияло на его восприятие.

Машина катилась дальше; магазины и рестораны оставались позади.

И ответ пришёл к нему. Не из его разума и не из её – но из его сердца.

Она ему нравилась по-прежнему.

Очень нравилась.

Но…

– Джен, – сказал он. – Я доктор. Я не могу….

– Не можешь что? – ответила она. – Вступать в отношения с пациентом? Я не твоя пациентка, Эрик.

Она была права.

– Верно.

– И да, ты старше меня, но мне нравятся мужчины постарше.

Он подумал над этим; это тоже было правдой.

– Э-э…

– Или, – продолжила она, – ты не хотел бы путаться с медсестрой? Потому что это, типа, было бы первым таким случаем в истории человечества?

Улыбнувшись, он продолжил вести машину.

Сьюзан Доусон в вестибюле больницы Лютера Терри дожидалась Пола. Они встречались уже шесть месяцев, и последние три у него был ключ от её квартиры. Он согласился съездить туда за её сменной одеждой.

А, вот он! Она бросилась к нему и обняла, сжав его крепче, чем обычно; она сама удивилась, обнаружив, насколько, оказывается, был ей необходим контакт, прочный якорь.

Когда они отцепились друг от друга, он нежно убрал волосы у ней со лба.

– Ты как, справляешься?

– Ага, – ответила она. – А ты?

Он немного приподнял плечи и качнул головой в сторону стеклянных дверей, ведущих в безумный мир снаружи.

– Не хуже других, я думаю. Вчера не мог заснуть.

Она кивнула.

– Я тоже.

С ним была большая матерчатая сумка. В дополнение к тёмному костюму и белой блузке он также принёс красную лыжную куртку, потому что заляпанное кровью пальто, в котором она была вчера, выглядело слишком жутко.

Ей отчаянно хотелось выпить с ним кофе в «Старбаксе» здесь же, в вестибюле, но её «блэкберри» завибрировал. Она вытащила его и прочитала сообщение от Дэррила. Бесси Стилвелл вспомнила, что говорил Леон Хексли. Дэррил прислал текст, но слова и цифры ничего Сьюзан не говорили. Тем не менее она обрадовалась тому, что это воспоминание удалось, наконец, раскопать.

В сообщении Дэррила упоминалось, что назад они вернутся военным самолётом. Сьюзан подумала, не напомнить ли ему о желании Джеррисона, чтобы они летели коммерческим рейсом, но, с другой стороны, если задуматься, на самом деле он это говорил лишь о поездке в Лос-Анджелес, а о возвращении не говорил ничего, и…

– Всё в порядке? – спросил Пол, указывая на её «блэкберри».

Она подняла голову и улыбнулась ему. Он работал в охране Смитсонианского музея; они часто бегали вместе по утрам вокруг Молла.

– Да, малыш – всё хорошо. Но мне нужно бежать.

Она торопливо поцеловала его и поспешила из вестибюля, прихватив с собой сумку. Она зашла в кабинета Сингха, который оказался пуст – канадец пропадал в своей лаборатории дальше по коридору – и быстро переоделась в свежее, сразу почувствовав себя цивилизованнее. Затем она взяла жёлтый блокнот с Кадимовыми каракулями на первой странице, которую она оторвала, и записала крупными буквами слова и цифры, которые, как вспомнила Бесси, произносил Леон Хексли. После этого она поспешила в палату президента.

Когда вчера сняли блокаду с больницы, она послала многих из находившихся здесь агентов по домам и распорядилась вызвать вместо них других. Двое занимавших сейчас пост перед дверями президентской палаты были из подразделения, обеспечивающего охрану заграничных официальных лиц – другими словами, из тех, кто обычно не имеет доступа к президенту и поэтому с меньшей вероятностью были бы вовлечены в заговор против него. Она также вызвала двух агентов ФБР, и они тоже были здесь – надзирали за надзирающими.

– Здравствуйте, могу ли я услышать Марию Рамирес?

– Я слушаю.

– Это…

– Здравствуйте, профессор Сингх.

– Неужели у меня настолько узнаваемый голос?

– Боюсь, что так, профессор. Что-то случилось?

– Нет, нет. Но у меня есть вопрос, если позволите.

– Sí.

– Вы можете читать память Дэррила Хадкинса, одного из агентов Секретной Службы, верно?

– Sí.

– Вы не припоминаете, чтобы он встречался сегодня с кем-то… интересным, скажем так?

– Нет.

– Вы уверены, Мария?

– Ничего в голову не приходит.

– Возможно, с актёром…

– О! Sí! ¡Qué emocionante! Дэррил в Голливуде, да? И встречался с Кортни Б. Вэнсом!

– Да, именно так.

– Но… почему это так важно?

– Просто кое-что проверяю. Теперь мы знаем, что сцепка продолжает функционировать даже на расстоянии нескольких тысяч километров.

– ¡Dios mio!

– Вот и я так же подумал.

Прежнюю президентскую сиделку Шейлу сменила другая, по имени Келли. Ему она нравилась больше. Она была не такая строгая и смеялась его шуткам. Сегодня утром она зачитала ему свежую пачку телеграмм с соболезнованиями и пожеланиями скорейшего выздоровления от лидеров иностранных государств, а теперь приводила в порядок огромную коллекцию цветочных букетов, расположившуюся на столе у окна; это была лишь малая часть того, что доставили в больницу после покушения.

Пресса заводила разговоры о передаче власти согласно двадцать пятой поправке на время выздоровления Сета. Чёрта с два он позволит им это сделать. Настало время кризиса, и он был намерен стоять во главе. Он настоял, чтобы ему вкололи ещё одну дозу стимулятора, и теперь чувствовал себя если не бодрее, то по крайней мере более живым и энергичным, чем когда проснулся.

Дверь в палату открылась, и вошла Сьюзан Доусон.

– Есть жила, – сказала она.

– Келли, вы не оставите нас? – спросил Сет.

Сиделка кивнула.

– Я буду снаружи.

– Отлично,

Сьюзан уселась на стоящий у кровати обтянутый винилом стул и повернула к нему жёлтый блокнот так, чтобы он мог видеть то, что на нём написано.

– Да, да! – тут же сказал он. – Именно – именно то. «Скажите Гордо, чтобы целился 4-2-4-7-4 эхо».

– «Целился» звучит определённо подозрительно, – сказала Сьюзан. – Но как-то неопределённо.

– Да уж, – согласился Сет. – позвоните в отдел расшифровки NSA; может, они что выяснят.

Сьюзан кивнула; звонок занял не больше минуты. Когда она закончила, Сет жестом попросил снова показать ему надпись.

– Что вы можете сказать об этих цифрах – 4-2-4-7-4 ? – спросил он.

– Сорок две тысячи четыреста семьдесят четыре, – сказала Сьюзан. – Для вас это число ничего не значит?

– Нет.

– Какой-нибудь указатель? Может, ваш старый почтовый индекс или что-то такое? – она вытащила свой «блэкберри» и зашла на сайт Почты США. – Нет, такого индекса не существует. Ладно, тогда, может быть, первая четвёрка – это вообще не цифра. Может быть, этот самый…

– Предлог[34]34
  Англ. four (4) и for (многозначный предлог) произносятся одинаково.


[Закрыть], – подсказал Сет.

– Точно. Возможно он говорил «метил на 2-4-7-4».

– Ну, и 2-4-7-4 мне ничего не говорит. Но если последнее «4» тоже предлог – «метил на 2-4-7 для эхо» – то, возможно, это время. Ну, знаете – 2:47.

– Но тогда бы вы сказали «два сорок семь». К тому же, покушение было утром.

– А что насчёт 24/7 – то есть, семь дней в неделю?

– Он сказал «два четыре», а не «двадцать четыре».

Сет нахмурился.

– А что там про эхо?

– Вот это вот странно. Данбери стрелял в вас из Мемориала Линкольна. Со всем этим мрамором вокруг там будет сильное эхо вне зависимости от времени стрельбы.

– «Эхо», – сказал Сет. – Предположим, что это не слово, а буква фонетического алфавита. Ну, вы знаете – альфа, браво, э-э…

– Чарли, – подсказала Сьюзан, – дельта, эхо.

– Точно. Так может быть это просто означает что-нибудь, что начинается на Э?

– Экстерминация? – предположила Сьюзан. – Эвакуация? Эвтаназия?

Сердце Сета вдруг заколотилось – это было больно до чёртиков.

– Боже, – сказал он.

– Что?

– Два-четыре-семь. В сумме это будет тринадцать.

– Да. И что?

Он помедлил. Правда ли он хочет открыть тайну кода-13 агенту Секретной Службы? Но, конечно, в наше время RSA-шифрования уже никто кроме школьников не станет возиться с простыми подстановочными шифрами. Он объяснил, как работает его шифр и уговорил её записать в блокноте таблицу соответствий, чтобы она поняла, что он имеет ввиду.

– Вот, – сказал он, когда она закончила. – Шифровальная таблица для ключа два-четыре-семь.

Сьюзан посмотрела на него, как на безумца. Сет глубокомысленно кивнул.

– Да, меня называли чокнутым в университете.

Она улыбнулась.

– Не сомневаюсь, сэр.