Текст книги "Яд в моём сердце (СИ)"
Автор книги: Рита Трофимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Тем временем они с Остапчуком вернулись в его кабинет. Тот вызвал секретаршу, отдал приказ сварить кофе и, усадив Элу на кожаный диванчик, исчез за дверью. Вот только Эле на месте не сиделось. Она поднялась с дивана, шагнула к окну и невидящим взглядом уставилась на Останкинский пруд.
Секретарша торопливо накрывала на стол: позвякивала посудой, цокала каблуками, входя и выходя из кабинета, но Эла не прислушивалась, растворилась в собственных мыслях, а потому не сразу уловила Генкин топот. И когда ощутила его присутствие за спиной, резко обернулась.
– Эла, ты вся такая, такая… – Остапчук возбуждённо дышал, медленно надвигался и тянул к ней лапы. Эла вжалась в подоконник – отступать было некуда.
– Э… Ген, давай без рук, – попыталась она вразумить Остапчука, но тот будто не слышал её слов.
– Я просто с ума схожу, теряю над собой контроль, – хрипел он. Потная ладонь заскользила по её плечу, а вторая больно впилась в талию, и Эла почувствовала, как Остапчук противно ощупывает её.
– Я понимаю, что ты рад, но это перебор! – Эла брезгливо передёрнулась и посильнее оттолкнула его.
– Перебор? Вот значит как? – надулся Генка, но руки всё же убрал. – Тебе жалко, что ли? – пробубнил он, и Эла удивлённо заморгала. Если он так шутит, то это вполне даже смешно.
Однако Генка и не думал шутить, лицо его напряглось, а взгляд стал тяжёлым и злобным.
– Ты лучше послушай! – тихо заговорил он. – Я о тебе словечко замолвил, вакансию попридержал, двоим отказали по моему настоянию, так что дело, как говорится, в шляпе. Ну и ты будь посговорчивее.
– Посговорчивее?! Это … это в каком смысле? – возмутилась Эла, отступая в сторону.
Остапчук покраснел, ноздри его затрепетали от частого прерывистого дыхания. Эла и ахнуть не успела, как он ухватил её за плечи и прижал к стене.
– Хочешь знать, в каком смысле? Я тебе сейчас расскажу, – зашептал он Эле в лицо, обдав скверным дыханием. – Каждую ночь я вспоминаю ту нашу встречу в ресторане и грежу тобой. Как же мне хочется облить тебя чем-нибудь сладеньким… и вылизать, как конфетку.
Взгляд его расфокусировался и поплыл, правый глаз скосился к виску, веки прикрылись, будто Остапчук и впрямь испытывал нечто подобное оргазму. Оказавшись в тисках, Эла невольно разглядела его блестящие сальные щёки, усыпанные чёрными точками от угрей, а на тёмной ткани пиджака – мелкие чешуйки перхоти, к тому же аромат дорогого парфюма едва перебивал агрессивный запах пота.
«Боже, как можно быть таким тупым и мерзким одновременно?!» – она содрогнулась от неприязни и дёрнулась что есть сил, но Генка только сильнее вжался в неё.
– Остапчук, ты совсем охренел?! Немедленно отпусти меня! – прошипела Эла, извиваясь в его руках.
Дверь неожиданно распахнулась, и секретарша с подносом застыла на пороге.
– Извините, я…
– Выйди вон! – прорычал Генка, но хватку всё же ослабил, и Эла, извернувшись, ударила распоясавшегося редактора коленкой в пах. Тот взвыл и выпустил её из лап.
– Урод! – взвизгнула Эла и, подхватив вещи, выскочила из кабинета.
***
Эла бежала куда глаза глядят, лишь бы подальше от Остапчука с его похотливыми щупальцами и сальной физиономией. Ей так хотелось взвыть от отчаяния! Вот уж действительно, в тихом омуте… Хотя тихим бывшего одноклассника никак не назовёшь. Надо же, как разошёлся! Она ожидала от Генки чего угодно, только не откровенного сексуального домогательства. Сетуя на собственную глупость, Эла завернула за угол и очутилась в длинном коридоре с массивными металлическими дверями и декорациями, пробежалась в поисках выхода, спустилась этажом ниже и, наконец, начала приходить в себя.
В фойе телецентра Эла сбавила шаг и огляделась по сторонам, опасаясь, как бы Остапчук не нагнал её в гневе. Честно говоря, плевать ей на этого додика. Даже если он и обнаружит её здесь, что может сделать прилюдно?!
Эла добрела до стеклянных витрин, за которыми виднелись музейные экспонаты, расправила плечи и оглядела себя в мутном отражении. Ей было душно от пережитого стресса и быстрой ходьбы, а потому она не спешила надевать плащ. Причёска немного растрепалась, выбившиеся локоны свисали на лицо, глаза нездорово поблёскивали. «Ну и видок», – усмехнулась она, заправляя выпавшие прядки волос в ракушку. Однако проще было повязать на голову платок, чем наспех устранить следы недавнего конфуза. Порывшись в сумочке и быстро обыскав плащ, Эла с досадой вздохнула. Кажется, она обронила любимый аксессуар в кабинете у Остапчука или потеряла в беге по этажам.
– Да, мы бы вмонтировали эти кадры, как доказательство её недееспособности. И вам выгодно – бесплатная реклама клинике, – прозвучал мягкий женский голос за спиной Элы.
– Что ж, если это принесёт пользу делу, то, пожалуй, я соглашусь, – ответил до боли знакомый мужской голос.
Затаив дыхание, Эла медленно обернулась и потрясённо замерла.
«Нет… нет… нет… только не это!» – взмолилась она.
В нескольких шагах от неё стоял Эдуард Полянский и о чём-то беседовал с симпатичной дамой лет тридцати. Кажется, одной из ведущих канала НТВ.
Как такое возможно?! Эдуард Полянский собственной персоной здесь, в Останкино? И вправду говорят: мир тесен. Совершенно тесен! И ведь почти не изменился за эти годы – такой же статный, привлекательный, темноволосый. Но что-то новое угадывается в облике: задумчивая складка между бровями, виски с заметной проседью. Одет со вкусом в дорогой элегантный костюм, как и полагается для официальной встречи. Всё это, возможно, и придаёт солидности. Сколько же ему сейчас? Сорок два, сорок три?
Будто почувствовав на себе чьё-то пристальное внимание, Эдуард оторвался от собеседницы и посмотрел поверх её головы. Элу мгновенно бросило в жар. «Только бы не заметил», – подумала она, отворачиваясь к витрине и нервно поправляя причёску.
Похоже, удача напрочь покинула её. Столько лет мечтать о встрече и так облажаться! Ну и пусть, пусть! Возможно, судьба даёт ей ещё один шанс! И она его не упустит!
Сделав глубокий вдох, Эла нашла в себе силы обернуться и встретиться с ним взглядом.
Казалось, время замедлило бег. Удивление в глазах Эдуарда сменилось теплотой, складка на лбу разгладилась, а тёмные линии бровей поползли вверх. Неожиданно, очень неожиданно! Вот и не верь после этого в провидение.
Девушка-ведущая, заметив, что Эдуард утратил к беседе всякий интерес, замолчала и, обернувшись к Эле, что-то тихо произнесла.
Полянский коротко кивнул, едва заметно улыбнувшись, и сердце Элы сладко замерло, а ноги ослабели. Вспомнилась сцена упоительного поцелуя в ту роковую ночь семь лет назад. Да что это с ней? Она рефлексирует, будто школьница перед молодым сексапильным учителем. Ну как такое возможно?
Выждав паузу, ведущая вновь заговорила, вовлекая Эдуарда в диалог, и тот, извинившись, принялся записывать что-то в блокнот. Эла решила во что бы то ни стало дождаться его. Душа трепетала от предвкушения чего-то особенного, а мысли носились в голове, рисуя картинки идеального будущего.
Очнулась Эла внезапно: перед ней возник Остапчук и с силой сдавил плечо. Попалась в сачок, словно глупая птичка-синичка. Вот же незадача! Вздрогнув от отвращения, Эла попыталась высвободиться из цепкой хватки обнаглевшего одноклассника, но тот был настроен решительно.
– Эла, постой! – рявкнул Генка, захлёбываясь злобой. – Выслушай меня.
– Руки убери, – процедила она сквозь зубы. – Забудь обо мне, Остапчук, я не собираюсь работать у вас, так что давай, отваливай.
– Как это не собираешься? Это… как так? – Его клешни больно сжимали плечи. – Ты ставишь меня в неловкое положение перед начальством. Я просил за тебя, отклонил несколько кандидатур. Между прочим, стоящих кандидатур, и теперь ты должна…
– Я ничего тебе не должна! Разговор окончен – ищи других, более сговорчивых претенденток на «Мисс телевидение».
– Других? – побагровел Остапчук и встряхнул её, будто тряпичную куклу. – Да чего ты ломаешься? Думаешь, я не помню о твоих похождениях? Или ты только со мной такая скромница?
– Ты ненормальный? Отпусти меня немедленно! – Эла забилась в его руках, но тот и не думал уступать. – Я была о тебе лучшего мнения, знаешь ли!
– Ты… – зарычал взбешённый Генка.
– Что здесь происходит? Отпустите девушку. Немедленно! – жёстко скомандовал низкий голос Полянского где-то над ухом Элы, и Остапчук от неожиданности встрепенулся.
– Это вы … мне? – Генка завис с открытым ртом и смотрел на Полянского поверх косо сидящих очков, точно загнанный суслик на степного волка. Ёжик на его голове вздыбился, галстук сбился в сторону.
– Вам! – повторил Эдуард с нажимом.
Остапчук громко сглотнул, явно пасуя перед грозным видом незнакомца, быстро разжал руки и отступил. Тяжело дыша, он поправил очки и галстук, бросил на Элу растерянный взгляд и, махнув рукой, зашагал прочь.
Эла потрясённо смотрела вслед удаляющемуся Остапчуку и пыталась выровнять дыхание.
– Ну, здравствуй, Эла. Какая неожиданная встреча! – в голосе Эдуарда слышались напряжённые нотки.
– Здравствуй, Эдик. – Улыбка вышла вымученной и совсем не привлекательной – уж Эла догадывалась, как жалко выглядит со стороны. А ещё она внезапно устыдилась неряшливого вида и, спохватившись, пригладила волосы, поправила платье и наконец взглянула на Эдуарда. Он молча наблюдал за ней, глаза светились теплом и участием. Так обычно смотрят на нашкодившего ребёнка: надо бы наказать, да рука не поднимается.
– Чего хотел от тебя этот неандерталец? Может, мне обратиться в администрацию? – настороженно спросил он, а между бровями вновь залегла морщинка.
– Нет, пожалуйста, нет, – всхлипнула Эла, больше не в силах сдерживать слёзы. – Я хочу поскорее уйти отсюда. – Она накрыла лицо ладонями и отчаянно разрыдалась. А когда почувствовала осторожное прикосновение Полянского, и вовсе обмякла. Он обнял её, утешая, и Эла благодарно припала к его плечу, чувствуя себя совершенно измученной и разбитой. Он легонько похлопывал её по спине и терпеливо ждал, пока она выплеснет всю горечь.
Ну что за нелепость! Сколько раз она представляла себе эту встречу, и так всё мерзко и откровенно тупо вышло. И что он теперь подумает о ней?!
– Может, расскажешь? – Полянский слегка отстранился и заглянул Эле в лицо.
– Это просто не… недоразумение, я не… не думала, что всё так… – с трудом выговорила она.
Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Эла смогла успокоиться и взять себя в руки.
– Пойдём на свежий воздух, прогуляемся у прудов, там и поговорим. – Эдуард помог ей одеться, и она безропотно последовала за ним, опираясь на крепкую руку и пряча от него покрасневшие глаза. Благо она использовала влагостойкую тушь для ресниц и, кажется, избежала чёрных разводов под глазами. От Полянского исходила уверенность и сила, и Эла чувствовала себя в безопасности. И будто не было стольких лет разлуки и страстного поцелуя в ту роковую ночь, когда они вдвоём не справились с нахлынувшими чувствами.
***
В Останкинском парке Полянский усадил её на свободную скамью и терпеливо ждал, пока она приведёт себя в порядок.
– Так что произошло? – снова спросил он, как только Эла закончила с макияжем.
– Да так, глупость, – вздохнула она, застёгивая сумку и поднимаясь со скамьи. – Повелась на уговоры бывшего одноклассника и подруги. Думала устроиться стилистом на Первый канал, да только цену слишком высокую запросили. А я считала, что люди меняются. Взрослеют и умнеют. За школьные годы узнаёшь одноклассников, как облупленных. Бывает, обидное прозвище приклеивается намертво, волочится по жизни и в самый неподходящий момент портит репутацию. Остапчук именно из той категории. Я думала, что он изменился, стал человеком. Но я ошибалась. Люди не меняются.
– Сочувствую, но не нужно судить обо всех по одному моральному уроду. Остапчук? Это тот самый агрессивный очкарик?
– Да, он редактор Первого канала.
– Всё же, когда устраиваешься на работу с повышенными нагрузками, необходима психиатрическая экспертиза, – усмехнулся Полянский. – Видно, переутомился парень. Или, быть может, есть другие причины? Подозреваю, что есть. – с ласковым упрёком продолжил он.
Эла вскинула голову, уловив в глазах Эдуарда искорки иронии.
– Нет… нет никаких причин, просто он козёл редкостный, вот и всё! – Она наконец улыбнулась, чувствуя, что на смену отчаянию приходит лёгкость.
Они побродили вокруг пруда и незаметно за разговором оказались за пределами телецентра. И тут же в растерянности замолчали, уставившись друг на друга – Эла с робкой надеждой и тоской, а Эдуард, как ей показалось, в задумчивости.
– У меня машина на стоянке тут недалеко, могу подвезти, – предложил Полянский после недолгой паузы. – Хотя, если ты никуда не спешишь, можно посидеть где-нибудь, как раз время обеда. Я знаю тут поблизости один неплохой ресторанчик. Ты как, не против составить мне компанию?
Вспомнив о поездке на дачу, Эла на секунду засомневалась. Через три часа ей нужно быть на вокзале, однако предложение Эдуарда казалось очень заманчивым – когда ещё представится такая возможность? – и Эла решила согласиться.
– Да, было бы неплохо, только сначала мне нужно сделать один звонок, – кротко улыбнулась она и, достав из сумки телефон, набрала номер дочери. Эдуард отошёл на несколько шагов, оставив Элу наедине с собеседником.
– Лин, – тихо проговорила она, поглядывая в сторону Полянского, – я могу опоздать на электричку, у меня сейчас очень важная встреча. Может, завтра поедем?
Лина немного помолчала, но вдруг неожиданно заявила, что серьёзно настроилась на поездку и не собирается менять планы.
– Я возьму два билета. Если не успеешь, приедешь завтра, – подытожила она. – Кота не забудь и привези чего-нибудь сладкого.
И Эле пришлось согласиться. Ведь спорить с Линой – всё равно что стену по кирпичику разбирать. Такая же упрямая, как и все женщины Альтман.
– Окей, как скажешь, дорогая, только позвони, когда будешь на месте.
Всю дорогу до стоянки старые приятели говорили на отвлечённые темы. Никто из них не спешил затрагивать личное, довольствуясь впечатлениями о погоде, о новшествах, удививших Элу по приезде в Москву. Эдуард стал немного другим, чувствовался в нём свободный, не обременённый обязанностями мужчина.
– И всё же я очень удивлён встрече. – Улыбнулся Эле Полянский. – Надо же как бывает…
– Признаться честно, я до сих пор пребываю в тихом шоке, – легко засмеялась она, – хотя, иногда встречаю друзей и знакомых в самых неожиданных местах. К примеру, год назад в Венгрии я столкнулась с соседкой по дому в бакалейной лавке. Представляешь, как мы смотрели друг на друга?
– Охотно верю, я и сам нередко попадаю в подобные ситуации. Значит, ты теперь Москвичка? Не тянет назад в Калининград?
– Нет, не тянет, да и семья моя здесь – мама и дочь. Хочется быть ближе к родным. Вот только с работой пока не определилась, сложно всё, как видишь. А … ты тут по какому вопросу? – поинтересовалась Эла.
– Так, по общественным делам, в качестве приглашённого эксперта на программу, ну и клинику заодно прорекламировать.
– Ого! А что у тебя за клиника?
– Частная психиатрическая клиника имени академика Эдуарда Филипповича Полянского.
– И кем доводится тебе академик Полянский?
– Это мой дед. – с гордостью ответил Эдик.
– Вот это да … вот это родословная! – удивлённо воскликнула Эла. – Никогда не задумывалась над этим. А твой отец, значит, Филипп Эдуардович, и сын Филипп.
– Да, – улыбнулся Эдик, – традиции семьи.
– Интересно. А если в семье родится ещё один мальчик, то как будете выходить из положения? – допытывалась Эла.
Однако услышав эти слова, Эдуард изменился в лице, взгляд его потускнел, а губы сложились в твёрдую линию.
– Мы бы назвали его Эдуардом, – глухо произнёс он, и Эла поняла, что сболтнула лишнего, коснулась болезненной темы – несчастья семьи, когда его жена Марина потеряла ребёнка.
– О боже, прости меня, Эдик, – прошептала она, сгорая от неловкости и стыда. – Я… не имела в виду ничего такого. – Дрожащими руками Эла отыскала в сумочке пачку сигарет и с трудом прикурила.
Эдуард стоял рядом и рассеянно наблюдал за метаниями Элы.
– В том, что тогда произошло, твоей вины нет, – устало сказал он. – Да и всё давно в прошлом.
Не смея поднять глаза на Полянского, Эла припомнила, как постыдно бежала, точно крыса с тонущего корабля, боясь осуждения и презрения, боясь саму себя.
– Кажется, сегодня не мой день, мне лучше поехать домой. – пробормотала она и развернулась, намереваясь уйти, однако Эдуард подхватил её чуть повыше локтя и задержал с осторожной настойчивостью.
– Ты обещала составить мне компанию. Я так не люблю обедать один! – возразил он, и Эла, виновато вздохнув, сдалась.
На стоянке Эла по привычке поискала синюю «Тойоту-Камри». На ней, когда-то в прошлом, Эдуард возил их с Линой в клинику к больной матери. Однако тот подвёл Элу к новенькому серебристому «Ленд Крузеру» и распахнул перед ней переднюю дверь.
– Прошу, – как ни в чём небывало улыбнулся он, и Эла с удовольствием нырнула в уютный велюровый салон. – Тут недалеко, минут пятнадцать. Нам ведь ещё есть о чём поговорить.
Всю дорогу они ехали молча. Эдуард сосредоточился на движении – в этот час центральные улицы были забиты транспортом и пешеходами. Эла перебирала в памяти события дня. Слишком много потрясений свалилось на хрупкие женские плечи. Однако взгляд её то и дело тянулся к Полянскому, а в душе просыпались давние, почти позабытые чувства. Она невольно сравнивала его с другими мужчинами – в её глазах он оставался лучшим, идеальным во всех отношениях. Интеллигент до мозга костей, аристократ в седьмом колене, в облике которого сквозило что-то неуловимо дерзкое и до одури привлекательное. И выглядел он гораздо красивее, чем семь лет назад, как дорогое настоявшееся вино, что с годами становится крепче. Эти холёные руки, не знающие тяжкого физического труда, что лежали сейчас на руле автомобиля, вызывали в ней приятное томление и … желание. Эла припомнила, как совсем недавно они касались её, бережно обнимали и поглаживали по спине. От этих мыслей она разомлела, пытаясь сосредоточиться на дороге, но близость его опьяняла. Он ведь всегда имел всё самое лучшее и продолжал держать марку: часы «Ролекс», утончённый парфюм, новенькая машина. А женщины … какие должны быть женщины у такого неотразимого мужчины?! Кстати, часы, что красовались на запястье Эдуарда, стоимостью в половину её квартиры в Калининграде, мягко говоря, приводили в недоумение. У Элы на такие дела всегда был намётан глаз, она бы влёгкую смогла отличить подделку. Не каждый состоятельный человек мог позволить себе такую роскошь.
Будто прочитав её мысли, Полянский усмехнулся и со свойственной ему непринуждённостью пояснил:
– Нет, я не грабил банк и не брал со студентов взяток. Я не практикую подобное и осуждаю за это других. В общем, это подарок. Благодарность мужа одной пациентки за то, что я избавил её от недуга. А часы действительно стоящие, никогда не подводят. Однажды я попал под дождь и вымок до нитки. Думал, остановятся, начнут шалить, но нет.
– От некоторых подарков невозможно отказаться. Я бы, наверное, тоже не смогла, – улыбнулась Эла и с трудом отвела взгляд.
***
Они приехали в небольшой ресторанчик с уютной обстановкой в стиле прованс и в этот час оказались единственными посетителями. На стенах просторного зала пестрели панно с птичками и домиками, в глиняных чанах росли голубые деревца, столики с кружевными белоснежными скатертями окружали плетёные кресла и стулья с высокими спинками. Играла лёгкая музыка, и приглушённый свет ламп располагал к приятному общению. Улыбчивая официантка оставила меню и незаметно удалилась.
От ароматов пищи у Элы закружилась голова. Она вдруг припомнила, что утром даже кофе выпить не успела. Однако присутствие Эдуарда её не на шутку волновало, и было совсем не до еды. Эла пыталась держаться свободно, но каждый раз эмоции подводили её – как только их взгляды встречались, щёки начинали пылать огнём, а руки крепко сжимались в замок. Реакция совершенно не свойственная ей, женщине со стажем неудачных отношений. Хотя и Эдуард, как ей показалось, тоже был немного скован, что втайне приносило удовлетворение.
Полянский быстро определился с заказом, выбрав три полноценных блюда. Откинувшись на спинку кресла, он, совсем не скрываясь, разглядывал Элу.
О нет, как же она ошибалась, уверенности в нём хоть отбавляй!
– А ты ничуть не изменилась за эти годы, – констатировал он с тихой улыбкой. – Красота, неподвластная времени.
– Спасибо за комплимент. Но и ты тоже почти не изменился, Эдик, – скрывая смущение за улыбкой, Эла выдержала взгляд его карих искрящихся глаз.
В ответ он лишь недоверчиво усмехнулся. Наверняка Полянский, знаток человеческих душ, видит её насквозь. Недаром психиатр!
– Может, бокал вина? Это расслабляет, успокаивает и настраивает на беседу, – подтвердил он её недавние подозрения.
Боже, как, должно быть, жалко она выглядит со стороны!
– Да, пожалуй, от вина не откажусь. Сегодня был день не из лёгких.
Эла рассеянно смотрела в меню, не в силах сосредоточиться на строчках, и когда официантка пришла за заказом, ткнула в первый попавшийся салат с куриной печенью, которую с детства терпеть не могла.
– И это всё? Ну нет, так не пойдёт, – возразил Эдуард и дополнил заказ парой калорийных блюд. – Ничто так не восполняет силы, как сытная еда, – проникновенно произнёс он. – Это лучшее лекарство от стрессов. Правда, заедать неприятности – не самый лучший выход, но в исключительных случаях можно.
– Ну что ж, последую твоему совету. – Эла благодарно улыбнулась. В каждом его жесте, в мимике угадывалось неподдельное участие, что было особенно приятно. Даже в паузах не было неловкости, чувствовалась между ними некая связь.
Они немного помолчали. В ожидании заказа Эла потягивала вино с тонким послевкусием фруктов и пряностей и незаметно расслаблялась. Взгляды становились смелее и дольше, а в крови разжигался азарт.
– Значит ты в поисках работы? – поинтересовался Эдик. – И чем, если не секрет, собираешься заняться?
– М-м-м… – брови Элы взметнулись вверх. – Подумываю открыть собственный салон красоты. Смена имиджа и всё такое.
– Неплохо. Ты всегда умела создавать красоту. – Полянский постукивал пальцами по столу, уголки его губ тянулись вверх.
– Надо же, а я думала, ты никогда не замечал, – ввернула шпильку Эла. Кажется, былое присутствие духа возвращалось к ней.
– Замечал, поверь, замечал… – сдержанно вздохнул Полянский.
«…но чувство долга и бла-бла-бла…» – мысленно продолжила Эла, и улыбка её сделалась шире.
– Интересно, о чём ты сейчас подумала? – Эдуард слегка подался вперёд и с подозрением прищурился.
Он явно хотел разрядить обстановку, но Эла на секунду растерялась: «Неужели он и правда видит её насквозь?»
– Ни о чём … с чего это ты взял? – она наигранно захлопала ресницами.
– У тебя был такой взгляд… – усмехнулся Полянский, недоверчиво качнув головой.
И Эла расслабилась.
– Фух… а я-то было решила, что ты и правда умеешь читать мысли.
– Я же не телепат. У меня, знаешь ли, несколько иные направления.
– Например? – сосредоточилась Эла, подперев лицо ладонью.
– Например, я неплохо владею методиками гипноза.
– Ух ты. Значит, ты легко можешь ввести в транс?
– Скорее вывести, – всё с той же улыбкой ответил он. – Хотя учитывая, что транс – результат гипноза, то и ввести, конечно, тоже.
– Как любопытно. – Эла допила вино и элегантно, не сводя с Полянского глаз, поставила фужер на стол. – Расскажи о каких-нибудь случаях из практики, мне безумно интересно.
– Хм, не хотелось бы хвалиться собственными достижениями, но так и быть, кое-что расскажу.
И Эдик, немного подумав, поведал ей историю студента-двоечника, который после пары сеансов гипноза удивил профессоров своими знаниями.
– Вот это да, – смеялась Эла. – Ты что же, вложил в него сверхспособности?
– Нет, конечно, нет, просто избавил от комплексов и страхов, и вся информация, накопленная годами, нашла выход. Это был научный эксперимент, и он удался.
– Просто удивительно, с удовольствием бы побывала на таком сеансе, хотя – это, наверное, страшно, когда твоё сознание подчинено чужой воле.
– У тебя немного неправильное представление о гипнозе, это всего лишь метод терапии, который призван приносить пользу.
– Ну так просвети и расскажи что-нибудь ещё, – загорелась Эла, чувствуя, что всецело подпадает под обаяние Полянского.
Она восхищалась этим мужчиной. Всё-то в нём было прекрасно: от безупречного внешнего вида до умения держаться и вести разговор. «Какой разительный контраст между ним и Славиком, не говоря об Остапчуке», – невольно сравнивала она, а в душе пробуждались давние девичьи чувства.
Вскоре принесли украинский борщ, который оказался вкусным и сытным. Утолив первый голод, они снова вернулись к беседе и болтали, как старые добрые приятели. К Эле окончательно вернулись силы, и она, уже ничуть не стесняясь, остроумничала и шутила, вспоминая истории юности. Эдик внимательно слушал и вставлял смешные реплики в разговор.
– Ну так вот, тогда я ещё не очень хорошо знала английский, – смеясь, рассказывала Эла. – А тот парень, который был в нашей группе, вызвался провести экскурсию по ночному городу. Мы-то с подругой поверили, что он знаток языка, наивные дурочки. Взяли авто на прокат и поехали…
– Подозреваю, что у него и прав-то не было. Просто он клюнул на красивых девчонок.
– Именно! Правда, далеко мы не уехали. На первом же повороте нас остановили. И на все вопросы полицейского этот друг только и мог сказать, что: «Ноу, ноу, что ви, что ви…» Вот это был номер!
– И как же вы выкрутились?
Фоном играла музыка: зарубежные хиты девяностых сменялись мелодичным джазом, но Эла не прислушивалась, всё её внимание было приковано к Полянскому. Но когда по залу полились трели саксофона и зазвучал ритмичный бит, не удержалась.
– Обожаю Дейва Брубека, – прищёлкнув пальцами, воскликнула Эла. – «Тейк файв» – лучшая из лучших джазовых мелодий!
– Может, станцуешь? – шутя, предложил Эдик.
– Для тебя – легко! – многозначительно изрекла она, чувствуя, как от удовольствия кровь пульсирует в висках.
И всё бы хорошо, но неожиданно в их маленький оазис вмешались звуки фортепиано. Полянский помрачнел, и от его былой непринуждённости не осталось и следа. Прикрыв глаза, он молча откинулся на спинку кресла и затих.
Эла осеклась, подумав было, что сморозила какую-то глупость. Мелодия рояля звучала всё громче и трагичнее, нежные переливы дополнились глубокими аккордами, будто изливали боль души. Эла огляделась по сторонам и внезапно поняла причину отчуждения Эдуарда. Интерьер ресторана, так похожий по стилю на внутреннее убранство загородного дома Полянских, фортепианная музыка! Неужели он до сих пор живёт прошлым?!
Очнувшись от мыслей, Эдуард открыл глаза и некоторое время смотрел в пустоту.
– Прости, я что-то задумался, – наконец произнёс он, натянуто улыбнувшись. – «Элегия» Рахманинова. Нравится?
– О, нет, это не по моей части, – Эла пожала плечами, с трудом подавив досаду. – Настолько проникнуться классической музыкой мне не дано. Но знаешь, я ничуть не жалею об этом.
– А я с годами научился слушать и ценить. Мне нравится этот небольшой ресторанчик, в воскресные дни тут играет струнный квинтет, а по четвергам, как ты уже убедилась, готовят отменный борщ. Я, как знаток хорошей кухни, люблю бывать здесь.
– Ах, вот оно что? А я-то думала, ты приезжаешь сюда слушать Рахманинова, – поддела его Эла, лукаво улыбнувшись. И тут же отругала себя за несдержанность: рано, рано показывать зубки.
Эдуард немного смутился.
– Ну что же мы всё обо мне да обо мне? Ты по существу так ничего и не рассказала.
– Да что у меня может быть интересного? Переосмыслила жизнь, решила начать всё с нуля. Как думаешь, Эдик, не поздно ли мне добиться доверия взрослой дочери?
Взгляд Полянского потеплел, и на лице снова заиграла улыбка.
– Лина – добрый, светлый человечек, но, несмотря на это, всё равно нужно будет очень сильно постараться, чтобы подобрать к ней ключик.
– Я стараюсь, правда стараюсь! – пылко произнесла Эла, – но ты прав, это не так просто. – вздохнув, она опустила глаза и тут же сменила тему. – А как твои родители? Света? Филипп?
– Света живёт в Питере, заведует клиникой репродукции. Отец перенёс инсульт полгода назад, и теперь мы с мамой занимаемся его реабилитацией. Выходит понемногу, но работы ещё много. Филипп… – Эдик озабоченно нахмурил брови. – Этот парень давно уже вышел из-под контроля и, в общем, всё сложно.
– Ты что-то недоговариваешь? – допытывалась Эла, видя, как посерьёзнело лицо Полянского.
– Представь себе, у меня тоже не получается найти к нему подход. И весь мой жизненный опыт к чертям. Я не давлю на него и терпеливо жду, когда он возьмётся за ум.
– Родители обычно склонны преувеличивать.
– Я не преувеличиваю, поверь. Двадцать лет мальчику, далеко не подросток, меня в его годы никто не заставлял учиться, даже речи об этом не возникало. В общем, месяц назад мы сильно повздорили, и он ушёл из дома. Упрямый, как… – Эдуард внезапно замолчал и взволнованно прочистил горло. – Болтается с сомнительными друзьями, хотя бывает дома в моё отсутствие. На днях я обнаружил пропажу: исчезли ключи от дачи. Подозреваю, что он туда нагрянет с компанией на праздники.
– О-о-о, – удивлённо протянула Эла. – Интересный поворот. Лина уехала в посёлок на все выходные. Правда, завтра я должна присоединиться. Но вот теперь думаю, а стоит ли?
– Насколько я помню, у Лины волевой характер, и из неё может получиться неплохая воспитательница. – Эдуард загадочно поиграл бровями. Кажется, прежняя весёлость возвращалась к нему. – Кстати, как обстоят дела с логоневрозом? Если нужна помощь, то лучшие специалисты клиники к вашим услугам. За счёт клиники, разумеется, – предложил он.
– Нет-нет, всё хорошо. Она теперь заикается редко, только, когда волнуется.
***
Подали ароматный чай с воздушными пирожными, и задушевная беседа продолжилась. Эдуард никуда не торопился, и этот факт безумно радовал Элу. «Стало быть, он свободен?!» – пела её душа. Время летело незаметно, и Эла, уже совсем не таясь, смотрела ему в глаза, млела от бархатистых ноток его голоса – он словно обволакивал её, незримо касаясь кожи, во взгляде читались интерес и… восхищение?! От осознания этого у Элы кружилась голова, и в сердце плескалось тихое счастье.
За окном вечерело. Стрелки настенных часов приближались к шести. Солнце садилось за крыши домов, а на небе неподвижно висели розовые шапки облаков.
Соседние столики постепенно заполнялись посетителями, и гул голосов становился всё отчётливее. Увы, романтической идиллии не суждено было продлиться вечно. Эдуард подозвал официантку, намереваясь расплатиться.
