Текст книги "Яд в моём сердце (СИ)"

Автор книги: Рита Трофимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Обещай, что завяжешь со всем этим, – прошептала она, задыхаясь от пьянящего восторга и страха.

– Обещаю… – Он закрыл глаза и прижался лбом к её лбу, будто боролся сам с собой, а потом наклонился и жадно прильнул к её губам. И мир для Элы перестал существовать, лишь обжигающие поцелуи на шее, плечах, груди…

***

– Вот и вся музыка, – скептически усмехнулась Эла, прикуривая последнюю сигарету из пачки. – Хотя нет, далеко не вся, самое интересное было потом.

Лина не сводила с Элы настороженного взгляда.

– А… как же он выбрался из квартиры, разве нашу маму проведёшь?

– Вадим скрывался в моей комнате. Как только родители ушли спать, я проводила его до дверей и больше никогда не видела.

– Но как же так? – воскликнула Лина. – Он же любил тебя!

– Он врал, он во всём мне врал. Он умел красиво говорить, просто заслушаться можно было. Уверена, что он играл со мной, а я настолько была влюблена, что верила каждому его слову. Хотя для меня до сих пор остаётся загадкой, откуда он мог узнать подробности нашей семьи. Будто в архивах копался!

– Он не врал. Кое в чём он точно не врал! – Лина оглядела свои ладони и сжала их в кулаки. – Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе. Когда сама разберусь. Но что было дальше?

– Эх, Лина… если бы ты знала, что творилось тогда в моей душе. Ожидание, бесконечное ожидание, отчаяние, страх, любовь, ненависть и снова любовь и снова страх, а ещё осознание того, что тебя бросили, попросту вычеркнули из жизни. Когда я поняла, что беременна, я стала его искать. К сожалению, ни фамилии, ни адреса его я не знала, но мне посчастливилось, и однажды, гуляя по центру, я повстречала Виолу. У меня в душе всё оборвалось, и я сразу стала расспрашивать её. Где Вадим, что с ним?

***

– Вадим, братишка, – посмеялась Виола. – Закрыли его по малолетке. Идиот, всю вину взял на себя. Туда ему и дорога.

– Да как ты можешь так говорить про собственного брата? – возмутилась Эла.

– Да ладно, это же шутка была. Круто мы тебя развели. Никакой он мне не брат. Мы работали вместе. Он был моим парнем, и если бы не ты… – Виола затянулась сигаретой и смачно сплюнула Эле под ноги. – У нас бы всё срослось. Только ты мне все карты попутала. Как только он с тобой связался, его как подменили, романтик хренов… рассеянный стал, приторможенный. Когда он в участок попал, вместо того чтобы в обратку пойти, всё взял на себя!

– Вот как… – пробормотала Эла, от внезапно накатившей слабости она еле держалась на ногах. – А это правда, что отец его следователь? Что ушёл из семьи?

– Следак-то, следак! Вот только из семьи он никогда не уходил, но тёрки с отцом были. – Ладно, ты иди, а то, глядишь, ещё в обморок грохнешься, а мне с тобой возиться не вариант, работать надо.

Потрясённая и униженная, Эла добрела до ближайшей лавки, но вдогонку услышала голос Виолы:

– Эй, подруга, ты больше не ищи его, не жди. Вадим к тебе не вернётся! – Эле на миг показалось, что во взгляде девчонки промелькнуло сочувствие…

***

– Вот и сказочке конец. – Затушив сигарету, Эла взглянула на часы. – Половина шестого. Весёленькая ночь у нас с тобой получилась, длинная. А теперь, Линуся, собирайся. Едем домой, – скомандовала Эла. – Я бы не хотела, чтобы ты повторяла мой печальный опыт. И мальчики эти мне совершенно не нравятся!

Глава 19. Филипп

Пробуждение было внезапным, как взрыв гранаты в замкнутом пространстве, – в ушах шум, в глазах песок, в душе выжженное поле.

Фил попытался пошевелиться, но тело, будто скованное сотней ржавых цепей, онемело и не слушалось. И если бы не трепыхание сердца в груди, он подумал бы, что давно отошёл в мир иной.

С трудом разлепив веки, он старался въехать в реал. Взгляд блуждал по комнате, подмечая следы недавней вакханалии: смятые простыни, разбросанную одежду, сломанный торшер и пустые бутылки из-под пива и колы, рассыпанные на полу. Фил покосился на голую Ольку, мирно сопящую рядом, и удивлённо поморщился – бывшая подружка разметалась в постели и улыбалась во сне, а он ощутил такую тяжесть в душе, будто снова попал в ловушку. Помнится, двумя днями раньше он проснулся на этом же месте с совершенно иными ощущениями. Светлое, лёгкое, почти невесомое чувство свободы и радости переполняло его, ведь рядом с ним спала девчонка из лучшего лета его жизни. Лина Альтман… девушка с твёрдым характером и нежной чувствительной душой!

Ясность сознания постепенно возвращалась к нему, восполняя пробелы в памяти. И, будто стоп-кадры из фильма ужасов, в голове промелькнули жуткие сцены недавних событий – неподвижно сидящий в кресле Люфик, его помутневшие, пустые глаза и мрачный кивок головы, зазывающий Фила в потустороннюю реальность, туда, где навечно остался сам.

К счастью, визиты бывшего друга случались не часто, но Фил понимал, что это звоночки, предвестники мук и его душевных мытарств.

Фил попытался сесть, но тут же упал на подушку. Мышцы противно заныли, в глазах потемнело, и огненные искры исчертили пространство под потолком. Вспомнились слова знакомого нарколога, друга отца. «Что, ребята, в гостях хорошо, а «дома» лучше?» – по-отечески мягко журил он алкашей, которые после капельниц снова начинали запойный марафон.

Нет, не лучше, уж точно не лучше.

Кажется, Фил снова угодил в капкан собственных иллюзий. Он попытался выбраться из адской трясины, но то ли время выбрал не подходящее, то ли силы не рассчитал, а может, во всём виновата Олька? Фил покосился на спящую подружку. Та потянулась сладко, подмяв под себя подушку, и тихо засопела. Нет… Олька тут ни при чём. Сам виноват. Дебил.

Помнится, накануне концерта он влил в себя четверть бутылки коньяка и заглушил симптомы болезни. В том состоянии он вполне бы смог отыграть концерт, однако за час до перформанса явилась Олька, и он в который раз сорвался с катушек.

А что же Лина, эта удивительная девчонка из другого измерения? После встречи с ней на какой-то миг он почувствовал себя живым. Там, на речке, она смогла облегчить его страдания. Она будто жизнью с ним поделилась, и сама была на грани обморока. Фил был уверен, он знал наверняка. А может, с ними снова случилось чудо, подобное радуге над лесом? Ему вдруг стало стыдно перед этой хрупкой, ужасно перепуганной девчонкой. Но что он должен был сказать? Выпалить правду и уничтожить тонкую нить взаимопонимания, возникшую между ними впервые за долгие годы? Нет, врать он не мог, а потому молчал и прятал глаза, а вскоре и вовсе позорно сбежал, вернувшись в привычное ему состояние тупой отрешённости. Он помнил потрясённый взгляд Лины, когда, решив покончить с Олькиным нытьём, заткнул её рот поцелуем. Но как он снова схлестнулся с ней?

Стоп. Фил сдавил виски и напряг мозг. Нужно отмотать плёнку назад и вернуться к моменту возвращения Ольки на дачу. Он ждал её и готовился дать отпор, но, видно, что-то пошло не так!

***

Фил распахнул окно гостиной, забрался на подоконник и глушил из горла коньяк Hennessy, чудом уцелевший в баре от набегов друзей. Его постепенно отпускало, но тонкие струйки пота всё ещё скатывались за ворот футболки. Снизу доносился голос Макса и звуки гитары – парни, как обычно, проводили саундчек перед концертом. А из окна открывался красочный вид на природу. Даже сейчас неухоженная и поросшая травой дача выглядела вполне себе цивильным местечком – с выступающими рельефами клумб под зелёным покровом, с мохнатыми ёлками у забора и деревянной беседкой, которую по приезде облюбовали залётные парочки. Фил наблюдал за снующей по двору молодёжью и в ожидании Ольки поглядывал на дорогу. За время их странного симбиоза он хорошо изучил её натуру, а потому не слишком верил в их окончательный разрыв, ведь Олька всегда находила способ помириться. Правда, в этот раз она превзошла саму себя, посягнув на его «святая святых».

Когда до начала концерта оставалось чуть больше часа, в гостиную ввалились Макс, Шум и Герыч. Фил улыбнулся друзьям через силу и сделал приветственный жест, бултыхнув янтарную жидкость в пузатой бутылке.

– Ну ничего себе он разгоняется! – присвистнул Макс под одобрительный смех парней. – Мы за него, понимаешь ли, вкалываем, а он тут глушит в одиночку.

– Фил, ты чё, как, колбасит? – между делом поинтересовался Шум, извлекая из пакета пустые пластиковые бутылки. – За компом сможешь сидеть?

– Сможет, куда он денется, – шутя, подбадривал Макс. – Аппарат группы отстроен, фан-клуб прибыл и требует зрелищ.

– Ага, это вам не футболочки с мерчем, шапочки, маечки, это – фан-клуб! – заржал Герыч, сделав ударение на последнем слове и изобразив «козу».

Макс присел на подоконник и, вмиг посерьёзнев, внимательно оглядел Фила.

– Ну и видок у тебя, бро. Нужно как-то слезать с этой дури, – назидательно изрёк он.

– Отвали, – огрызнулся Фил. – Сам знаю.

– Ты – наш оголённый нерв группы, хорош страдать. Дунешь с нами – отпустит. Хреново видеть тебя таким.

Не удостоив Макса ответом, Фил демонстративно взглянул на часы и снова высунулся в окно.

– Спорим, что до начала концерта она припрётся?! – криво усмехнулся он, намекая на скорое возвращение Ольки.

– Чтобы грохнуть всех нас? – Макс скорчил страдальческую мину.

– Угу, вернёт то, что забрала, ещё и прощение будет выклянчивать, – самоуверенно выдал Фил, прихлёбывая коньяк.

– Высокие у вас отношения!.. – наигранно вздохнул Макс, стрельнув глазами на початую бутылку. – Спорим на Hennessy, что, как только Олька заявится, вы сразу помиритесь.

– Идёт. Но ты проиграешь! – Фил посмотрел на дорогу и снова влил в себя порцию целебной жидкости.

Шум и Герыч развалились у стены и вдыхали белёсый дым из пластиковых бутылок. Вскоре и Макс присоединился к неизменному ритуалу, только Фил воздержался, продолжая потягивать коньяк.

Неожиданно скрипнула дверь и в гостиную робко протиснулась Олька.

– Оп-па! – расплылся в улыбке Герыч, вынырнув из блаженного забытья.

– Какие люди! – развёл руками Макс. – Детка, иди к нам, мы тут поспорили на тебя и с нетерпением ждём твоего появления.

Парни переглянулись и издевательски расхохотались. Олька обиженно всхлипнула и, отвернувшись к стене, тихо заплакала. Фил нехотя слез с подоконника и вывел её в коридор, подальше от любопытствующих глаз парней.

– Ну? Я слушаю, – как можно развязнее выдал он, в открытую потешаясь над девчонкой. Зла на Ольку он не держал, и то раздражение, которое кипело в нём поначалу, давно испарилось.

– Сейчас… сейчас… – Трясущейся рукой Олька вынула из кармана баночку и протянула её Филу. – Пожалуйста, прости меня, прости, прости! – пропищала она тонюсеньким голоском. – Я была не права, наговорила всякое и очень жалею об этом. По правде сказать, я никуда не уезжала, только за ворота посёлка. Всё ждала, когда ты отправишься за мной, что позовёшь, но теперь вижу, что не нужна. А мне так плохо без тебя, я правда не понимаю, как можно так сразу взять и расстаться, вот так… без подготовки. Это… это очень тяжело… Ведь мы же прежде всего друзья, а друзей в беде не бросают!

– Угу. Гусь свинье не товарищ, – брякнул Фил, отправляя баночку в карман, и тут же поморщился, ожидая бурную реакцию подружки.

Однако Олька молча проглотила упрёк, так и стояла не двигаясь. Потом накрыла лицо ладонями и отчаянно разрыдалась. Фил чертыхнулся, почувствовав себя последней скотиной, и, потянувшись к девчонке, обнял её за плечи.

– Говори что хочешь, только не гони меня, пожалуйста. Знаю, что поступила по-свински. Но мы же можем остаться друзьями?! – жалобно всхлипывала она, уткнувшись носом в его шею.

Олькины слёзы, как всегда, озадачивали и напрягали, но Фил терпеливо молчал, стараясь быть неприступным и твёрдым. Он долго держался, но Олька умела давить на эмоции и жалость.

– Ну почему все и всегда меня бросаю-ю-ют, – подвывала она, громко шмыгая носом. – Мама почти не вспоминает обо мне. Папа скоро женится. Знаешь, его подруга старше меня всего на пять лет. А папа… только подарками откупается. Я бы к маме уехала в Париж, но она воспитывает двух детей нового мужа, и я там совсем не нужна. Я никому не нужна, и тебе я тоже не нужна… Конечно, у тебя всё-всё есть. И папа, и друзья, ещё и эта… сестрёнка … а я одна, совсем одна.

– Вот только про сестрёнку не надо… Эта тема – табу, поняла? – огрызнулся Фил.

– Ой, я нечаянно, больше и слова не скажу… прости, прости меня, Филипп.

– Слушай, а чего твоя мать в Париже делает? – Фил приподнял Олькино лицо за подбородок и заглянул прямо в глаза. – Ты же говорила, что она вроде бы в Лондоне живёт?

– Ну, в Лондоне… какая разница где? – Олька сморгнула слезу и поджала губы. – У меня мир рушится, а ты…

– Да не реви ты, – смягчился Фил. – Ещё скажи, что тебе жить негде.

Олька слегка отстранилась и замотала головой:

– У меня квартира новая, мне папа недавно подарил. Ну что, мы останемся друзьями?

– Ладно. Друзья так друзья… Дружим, значит… – нахмурился Фил, и Олька снова прилипла к его груди.

***

Дальше вспоминать не хотелось, но смутные картинки весёленькой ночи так и мелькали перед глазами. Фил ненавидел себя за слабость, за то, что повёлся на Олькины речи и вновь поддался желаниям. Поднявшись с кровати, он подобрался к окну и с тоской взглянул на дачу Альтман. В тёмных стёклах соседского дома отражался оранжевый луч восходящего солнца и кусочек прозрачного неба с волнистой рябью, так напоминающий блюдце с подтаявшим мороженым из общего их с Линой детства.

Ему вдруг остро захотелось увидеть Лину – сидеть в прохладной тиши раннего утра, держать её руку в своей и молчать. От этой смелой мысли сердце Фила зашлось в лихорадочном ритме, и он, ощутив внезапный прилив сил, отправился в душ – стоял под проточной водой, желая отмыться от грязи, что намертво въелась в кожу, затем облачился в чистое и спустился на первый этаж.

Гости дремали вповалку, там, где их и застал сон. Морщась от густого перегара, Фил торопливо продвигался вперёд, перешагивая через спящие тела. На крыльце он застал Макса. Тот, как обычно, маялся постконцертной бессонницей, бренчал на гитаре и что-то напевал себе под нос.

– Ты куда намылился, бро? – прокричал он ему вдогонку, выдав нестройный аккорд.

Но Фил не ответил, рванул прямиком на соседскую дачу, однако, заметив замок на двери, шарахнул кулаком о дверной косяк и с громким стоном уселся на приступки возле дома. День обещал быть жарким. Даже сейчас, ранним утром, тёплые солнечные лучи припекали лицо и шею. Щурясь от яркого света, Фил привалился спиной к двери, вдохнул полной грудью и огляделся вокруг. В воздухе струились ароматы пряной черёмухи и хвои, из леса доносились трели певчих птиц, где-то над головой сердито жужжал осторожный шмель. Мир пробуждался к жизни, а вместе с ним пробуждался и Фил. В тот момент он твёрдо решил, что не станет дожидаться случайной встречи с Линой Альтман. Кажется, она говорила, что скоро играет концерт в консерватории? Он непременно отыщет её в Москве. И пусть для него это будет дерзкой мечтой, а для неё – досадной или радостной неожиданностью.

Глава 20. Лина

До дома добирались электричкой. Всю дорогу Лина отрешённо смотрела в окно, пытаясь уложить по полочкам свалившуюся на голову информацию. Мысли беспорядочно путались, в памяти всплывали обрывки недавних событий. Первая встреча с Филиппом, смеющийся Макс у костра, умирающий Фил и его чудесное исцеление, живой концерт, поющий Макс… и снова Фил… Фил… Фил! И всё это в сопровождении взволнованного голоса Элы и ярких сцен из её далёкого прошлого.

Изредка Лина включалась в реальность, ловя на себе обеспокоенные взгляды молодой матери. Та вздыхала, хмурилась, порывалась что-то сказать, но отчего-то не решалась. Потом придвинулась ближе, нашла её ладонь и крепко сжала. Так и ехали молча до нужной станции, переплетая пальцы друг друга.

В стенах московской квартиры Эла окружила Лину заботой: накапала валерьянки, сунула градусник под мышку и чуть ли не силой уложила её в кровать.

Плечи ломило от усталости, тяжёлые веки слипались, но стоило Лине задремать, как встревоженный разум вновь отщёлкивал слайды воспоминаний.

Лина беспокойно ворочалась в постели – мысли об отце не давали уснуть. В её воображении рисовался трогательный облик светловолосого юноши, который никак не вязался со сценами его воровского промысла. «Так вот ты какой, мой папочка!» – думала Лина, с содроганием представляя себе их встречу. А в том, что она состоится, Лина почти не сомневалась. Эти предчувствия и пугали, и будоражили её. Интересно, какой он?! Кем стал? Чем занимается? Ведь не зря же он обещал Эле завязать с тем ужасно постыдным делом и, судя по всему, попытался сдержать слово! Лина верила в искренность его чувств и была убеждена, что между этими двумя вышло какое-то чудовищное, досадное недоразумение. А если он по-прежнему вор? Мошенник? Опустившийся тип? Сердце тревожно забилось, и Лину бросило в жар. Нет! Такого просто не может быть!

Она попыталась успокоиться: прикрыла веки и стала считать до ста. Как вдруг сознание кольнула мысль. Лина распахнула глаза и внимательно оглядела свои ладони. За «беглость пальчиков» её всегда хвалили педагоги, да и она была благодарна такому подарку судьбы. Неужели эта особенность досталась ей от отца? Не он ли хвастался ловкостью пальцев, так филигранно орудуя с чужими кошельками? Щёки обожгло стыдливым румянцем, и Лина тут же спрятала руки под одеяло. А что, если и у неё проснётся тяга к… клептомании? Лина вылезла из кровати, открыла ноут и загуглила это страшное слово. Нет, болезненной тяги к воровству у неё не наблюдается. Слава Богу, её врождённые таланты с раннего детства направили в нужное русло! А этот дар исцелять? Он точно достался ей от отца! И про дар ясновидения Вадим не врал!..

Дверь неожиданно приоткрылась, и в детскую впорхнула Эла.

– Лина, ну что с тобой? – воскликнула она, возмущённо всплеснув руками. – Я уже и не рада, что рассказала тебе. Выкини всё из головы и попытайся уснуть! А я что-нибудь вкусненькое приготовлю. Хочешь, меренгу испеку? Будем пить чай и смотреть любимые комедии с Челентано.

– Хочу, – с вялой улыбкой откликнулась Лина, послушно укладываясь в кровать.

– Не думай ни о чём, всё уже давно передумано и забыто. Лучше попытайся уснуть часок-другой. – Эла укрыла её пледом и, осторожно присев на край кровати, похлопывала по плечу, как малого ребёнка. Прикосновения заботливых рук и нежный полушёпот расслабляли и убаюкивали. Лина ощущала тёплый надёжный тыл и постепенно засыпала, однако чуткий слух остро реагировал на малейшие шорохи – она мгновенно пробуждалась, а веки раскрывались сами собой. Вот и теперь Лина уловила, как Эла поднялась с кровати и, крадучись, вышла из комнаты.

Сон так и не пришёл к ней. Промучившись битый час, Лина выползла из постели и отправилась в кухню. Её поманили ароматы сладкой выпечки и ванили. Эла склонилась над столом и колдовала над меренгой: размазывала взбитые сливки по поверхности коржа и посыпала ягодами белоснежную массу. С экрана настенного телевизора транслировался старый военный фильм.

Забравшись с ногами на кухонный диван, Лина наблюдала за быстрыми движениями Элы. Теперь, отчасти понимая причины её отчуждения в прошлом, Лина чувствовала вину за своё недостойное рождение. Захотелось наладить отношения с матерью и стать к ней ближе.

– Грустишь? – Эла мимолётно улыбнулась и вновь сосредоточилась на готовке.

– Думаю, – помедлив, ответила Лина. – Так много всего навалилось за эти дни, будто мир кувыркнулся с ног на голову… Знаешь, мне кажется, что Вадим всё же любил тебя. Невозможно вот так сыграть в чувства.

– Ещё как возможно, – скептически протянула Эла, аккуратно скручивая готовый корж в рулет. – Может, и любил когда-то, но за давностью лет забыл о моём существовании.

– Разве такое забывается?

– Поверь, и не такое забывается. Ты просто ещё маленькая и не встречалась с предательством мужчин. С глаз долой – из сердца вон!

Лина едва не сболтнула лишнего, вспомнив видение про Макса и его Камилу – ведь он до сих пор любит её! – однако вовремя спохватилась и придержала язык.

– Как думаешь, Вадим искал тебя? – осторожно спросила она. – Ведь он не знает о моём существовании. А если бы узнал, то как бы поступил?

Эла наконец оторвалась от своего занятия и недовольно взглянула на дочь.

– Что за мысли бродят в твоей голове?! – строго отчеканила она, меняясь на глазах. – Не нравятся мне твои настроения. Не смей искать его! Обещай, что даже думать об этом не будешь!

– Конечно, не буду… просто… – замялась Лина. – Мне просто интересно… вот и всё.

– Ладно, помечтали и хватит, Линуся. – Эла надсадно вздохнула. – Доставай уже чашки и неси в зал. А вообще, тебе бы пора и делом заняться. Концерт через неделю, что-то я не вижу особого рвения!

– Завтра с утра и позанимаюсь. А ты можешь прогуляться по городу.

– Да, погода стоит хорошая, может, с Лариской встречусь, – согласилась Эла, выкладывая на тарелку нарезанный брусочками рулет. – И ты давай расслабься, выкинь всё из головы и не думай. Иногда это полезно.

Лине и вправду удалось забыться на время. Выпив чаю и уничтожив на пару с Элой львиную долю меренги, они дремали на диване под комедии Челентано, а потом и вовсе заснули в обнимку и проспали до самого вечера.

***

Эла проснулась первой, медленно поднялась и, что-то промычав себе под нос, вышла на балкон. Лина ещё нежилась в тепле махрового пледа, а в душе всколыхнулась тоска по чему-то, волнующему и манящему. Тут же вспомнился Филипп и его весёлая компания… и романтические приключения на даче с не совсем счастливым концом. Отбросив эмоции, Лина нехотя встала и побрела следом за Элой. Та, прикурив сигарету, пускала дым в сине-голубое пространство над головой.

Вечер был тёплый, лёгкий ветерок обдувал их лица, поскрипывал качелями на детской площадке. На безоблачном небосводе бледная луна мерцала загадочным блеском светлого янтаря.

Лина украдкой поглядывала на Элу. Та казалась невозмутимой и даже пыталась улыбнуться, но Лина догадывалась, какие чувства бурлят в душе молодой матери. Несладко, видимо, ей пришлось, и маме Марте, и папе Косте. Ведь Лина явилась причиной бед семьи Альтман.

Будто в подтверждение её мыслей, Эла стряхнула столбик сизого пепла с дымящейся сигареты и тихо произнесла:

– Знаешь, мне кажется порой, что всё это было не со мной, будто в другой жизни. Но я так рада, что всё давно позади, что мне удалось осмыслить и понять. Самое главное, что у нас… у меня есть ты. Конечно, мне поздно заниматься твоим воспитанием, ты уже выросла. Я лишь хочу, чтобы в жизни твоей всё было лучше. Лучше, чем у меня!

– Я постараюсь! – кивнула Лина. – Но мне бы хотелось, чтобы и ты нашла своё счастье в жизни.

– Эх, Лина, – тяжко вздохнула Эла. – Твоими бы устами…

Внезапный поток майского ветра навеял запах парного молока, и на Лину нахлынули образы – счастливая Эла с голубым конвертом в руках, а рядом с ней… он.

Нет… такого просто не может быть!

Лина едва не вскрикнула от радости и обернулась к Эле.

– У тебя будет ребёнок. Мальчик! – на одном дыхании выпалила она, сияя улыбкой.

– Чт-то? – Эла недоверчиво вскинула брови. – Это шутки такие?

– Я з-знаю, звучит немного странно, но… поверь, что так и будет. – Лина закусила губу, пытаясь унять волнение и лёгкую дрожь в руках. – Правда, я не знаю, когда это случится, но думаю, что в скором будущем.

– Эх, Линуся… – горько усмехнулась Эла. – В целом мире существует единственный мужчина, от кого бы я хотела иметь ребёнка, но видно, с ним мне быть не судьба.

– К сожалению, я больше ничего не могу сказать, извини, – пожала плечами Лина. Не хотелось обнадёживать Элу – мало ли что померещится после весёленьких выходных.

Эла с минуту молчала, потом, спохватившись, взглянула на тлеющую сигарету и быстро затушила.

– Если таким образом ты хотела подбодрить меня, Линуся, то это вполне себе ничего, – подмигнула она и вышла с балкона.

Лина сокрушённо вздохнула и выглянула во двор. Сумерки постепенно опускались на город, приглушая краски весеннего вечера. Лавочки у соседских подъездов давно опустели, в окнах домов зажигался свет, а на детской площадке, обычно кишащей детьми допоздна, собиралась местная молодёжь. Увлёкшись созерцанием привычных картинок, Лина не сразу поняла, что провожает взглядом Лёху. Тот вышел из дома в обнимку с какой-то девчонкой и направился к арке, ведущей на улицу. Неудивительно, что Лина не сразу признала его. Скинув лишние килограммы, Лёха постройнел и сменил гардероб, избавившись от рокерских цепей и рваных джинсов.

– Эй, что происходит? – озадаченно нахмурилась она. – Я чего-то не знаю?

В последнее время Лёха реже звонил и вечно чего-то недоговаривал, да и в гости заглядывал не так часто, ссылаясь на вечные задолженности в универе. Лина подозревала, что у лучшего друга появилась подружка, и от этого испытывала странные противоречивые чувства. В ворохе эмоций среди радости и гордости за друга Лина улавливала звучание фальшивой нотки. Неужели ревность? Нет… скорее, недоумение и обида. Почему и что скрывает Лёха? Нужно вывести на чистую воду этого партизана!

Не прошло и часа, как в квартире раздался дверной звонок, и Лина поспешила в прихожую.

– Лёшка! – обрадовалась она, запуская друга в дом. – Я так соскучилась. Мы будто сто лет не виделись!

– Ага, без малого неделя. – Улыбающийся и никогда не унывающий Лёха, как всегда, был на позитиве. – А вы чего так рано приехали? Думал, все праздники будете на даче зажигать. Я случайно увидел свет в окнах, вот и решил заглянуть.

– И правильно сделал! Ты даже не представляешь, сколько всего случилось за эти дни. Мне столько нужно тебе рассказать! Думаю, и тебе есть чем поделиться! – заговорщически улыбнулась Лина. – А сейчас пойдём, Эла меренгу испекла, ту самую, помнишь?

– Ух ты! – Лёха сделал картинный жест, собираясь продолжить фразу, но в тот момент в его кармане запиликал сотовый, и он отвлёкся на входящую эсэмэс: вынул телефон и, быстро настрочив ответ, снова засунул его в карман.

Лина усадила друга за стол, налила ему чаю и поставила перед ним сладкое лакомство.

– Эх, жаль, я на диете, сколько тут всего вкусного. – Лёха с унынием оглядел вазочки с конфетами и земляничным вареньем. – Но меренгу я, так и быть, зохаваю. – Отломив небольшой кусок, Лёха отправил его в рот и прикрыл глаза от удовольствия. Вдруг его сотовый снова ожил. Лёха бросил на Лину извиняющийся взгляд, достал телефон и уставился в экран.

Лина ждала, когда уже Лёха закончит переписку с таинственным другом и обратит на неё внимание. Ей так не терпелось выпалить новости о группе A-$peeD.

– Ну давай уже, Лёш, рассказывай первый, – с предвкушением прошептала она, как только тот отложил телефон. Облокотившись на стол, Лина подалась вперёд, во все глаза глядя на друга.

Однако тот явно уходил от важных тем и дурачился больше обычного, между делом успевая отвечать на входящие сообщения, от которых телефон жужжал чуть ли не каждую минуту.

– Лин, знаешь, у нас такой прикол в универе ходит. – Лёха шумно отхлебнул из чашки и состроил смешную рожицу. – Вот, к примеру, послушай. Я только что придумал блиц. Вопрос из области психологии. – И Лёха начал грузить её откровенной ерундой.

Лина вяло улыбалась, но вскоре, устав от бестолковой болтовни друга, заёрзала на месте.

– Лёш, тебе действительно нечего рассказать? – разочарованно вздохнула она. – У тебя что, весеннее обострение?

– Ага, гепариновые делирии, кровь просто бьёт ключом по замочным скважинам, – в том же духе сморозил он.

– Где ты этого нахватался?

– Ну так в больничке.

– Давай начистоту, Лёш, у тебя появилась подруга? – задала она вопрос в лоб.

– Лин, ты чего? Когда бы я успел? – Лёха занервничал, делая вид, что вылавливает чаинки в чашке.

– Лёш, серьёзно? Что происходит? Час назад я видела тебя с девушкой. Вы выходили в обнимку из подъезда!

Телефон снова запиликал, и Лёха, растерявшись, спрятал его в карман.

– А, это, – отозвался он севшим голосом и тут же закашлялся. – Это точно был не я.

– Ты шутишь, что ли? – всё больше заводилась Лина, – вот уж чего-чего, а вранья я от тебя никак не ожидала!

– Ты меня с кем-то перепутала. Точно! Это… ну правда, с чего ты взяла, Лин? – Лёха тут же сник и опустил голову.

Лина демонстративно тянула с ответом, и Лёха обречённо вздохнул:

– Ну да, у меня есть девушка. Только… я не могу тебе сказать, кто это. Лучше не спрашивай.

– Это почему же? Что в этом такого секретного? – вспыхнула Лина.

– Я… правда не могу рассказать. Если бы знал, что ты дома, я бы никогда…

Тут натянутая пружина лопнула, Лина резко подскочила и, вытянув руки по швам, обиженно процедила:

– Я думала, у друзей не бывает секретов. А если тебе есть что скрывать, то… то тогда уходи!

– Лин, ну ты чего? – Лёха захлопал ресницами, явно не ожидая такого поворота.

– Уходи! – повторила Лина с нажимом, и другу ничего не оставалось, как выползти из-за стола и покинуть дом Альтман.

***

Лёха давно ушёл, а Лина продолжала стоять у стола и потрясённо смотреть на дверь.

И что всё это значит? Почему Лёха упирается и молчит? Быть может, причина в ней? Заигралась, застряла в детстве, а Лёха давно уже вырос, влюбился и пляшет под дудку какой-то надоедливой девчонки. Та и рада стараться – строчит ему эсэмэски чуть ли не каждую минуту, будто кроме неё на свете никого не существует!

– Да как он мог?! – с досады воскликнула она, притопнув ногой.

Видно, Лина слишком бурно выражала своё недовольство, потому что кот Сибас тут же проснулся, спрыгнул с подоконника и направился к ней, потягивая лапы и зевая.

– Ну что, скажешь, я не права? – Лина опустилась на стул и погладила шёрстку льнущего к ногам кота. В ответ тот потыкался влажным носом в ладонь, потёрся мохнатой головой и, громко мурлыкнув, потянул её в кухню.

– Ах ты подхалим! – посмеялась Лина, едва поспевая за ласковым любимцем. – Мне бы твои проблемы!..

Как обычно, кот Сибас своей «бескорыстной» заботой помог ей отвлечься от обид и немного успокоиться.

Эла давно уединилась в маминой спальне. Лина убрала со стола остатки угощения, перемыла посуду и, подхватив на руки неусыпно наблюдающего за ней кота, отправилась в детскую.

В голове творился какой-то сумбур, нервы расшалились, и недавние переживания с новой силой захватили её. Только что без особых на то причин она поругалась с лучшим другом. И что на неё нашло? В конце концов, не её это дело и Лёха волен встречаться с кем угодно.

Как жаль, что детство уходит, друзья взрослеют и … тоже уходят. Лина представила на минуту, что, однажды встретив Лёху в подъезде, проходит мимо него, будто они совсем чужие люди. Или, к примеру, спустя десяток лет Лина увидит солидного Лёху с женой и авоськами с картошкой где-нибудь в овощном магазине. Наберётся смелости и подойдёт поздороваться, они поболтают немного, и Лина незаметно залезет к нему в карман.