Текст книги "Яд в моём сердце (СИ)"
Автор книги: Рита Трофимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Тут из толпы выползла Разинская, вцепилась в Лёхино плечо, мазнула по Лине недобрым взглядом и утянула его за собой. «Эх, Лёха, и ты туда же…» – Лина сглотнула едкий комок обиды и улыбнулась шире.
В фойе концертного зала её обступили люди – кто-то говорил слова благодарности, кто-то смотрел на неё как на диво дивное, но больше всех к ней рвался невысокий молодой человек субтильной наружности, с нездоровым румянцем и странными бегающими глазками.
– Я восхищён, я искренне восхищён… это было сильно! – бормотал он, подбираясь к ней всё ближе. Его монотонная тихая речь настораживала и даже немного пугала. – Я ведь зашёл не ради пустого интереса. Бескровная задвигает меня, и я подумал, чёрт, почему не я, лучший студент курса, а какая-то девчонка из училища? Я мог бы сегодня сорвать овации. Я, а не ты! Но теперь соглашусь с Ириной Петровной, она сделала правильный выбор.
Глядя на скопление людей у выхода, на Бескровную, мило беседующую с мамой Мартой и Элой, Лина осторожно отступала, прикрываясь от назойливого поклонника охапкой цветов, но тот не отставал, продолжая бубнить над ухом противоречивые признания и всё норовил дотронуться до руки.
– Я понял: главный твой козырь Бах. Я слышал скорбь народа и песнь ангелов. Ты прониклась смыслом этой фуги. Ты, несомненно, внесла частичку себя в исполнение Баха… и я впервые почувствовал себя дилетантом. Моцарт… – Он наигранно покачал головой. – Неплохо, неплохо. Но больше всего мне понравился Лист. Как красиво колыхалась твоя грудь в моменты аккордов «Героики»! Я бы хотел обсудить концепцию игры. Нам повезло. Завтра мама уедет на все выходные и мы сможем встретиться у меня дома.
Как сквозь туман до Лины донёсся смысл его слов, и она, растерявшись, резко отпрянула.
– Да что вы себе позволяете? – воскликнула она.
– Ну ты, задохлик, ничего не попутал? – откуда-то сзади грянул знакомый голос.
В ту же минуту Филипп оказался рядом, с силой опустив ладонь на плечо не вполне адекватного поклонника, и тот, изогнувшись под тяжестью руки, с ужасом взирал на Полянского.
– Филипп… ты?! – От волнения Лина чуть не выронила букеты.
– Извините… я не х-хотел… – Парень неуклюже вывернулся из захвата и, смешно пробуксовав на паркетном полу, понёсся к выходу.
– Вали отсюда, придурок! – прокричал ему вдогонку Филипп.
По залу прокатился возмущённый гул, и десятки глаз, не поняв всей сути конфликта, с осуждением уставились на Полянского.
– Как же ты вовремя, – облегчённо вздохнула Лина. – Даже не знаю, что бы я делала, если б не ты. Наверное, розами по физиономии заехала.
– Шизиков везде хватает, как видишь, даже в консерватории встречаются. – Филипп с ухмылкой оглядел присутствующих, одёрнул пиджак и продолжил с лёгкой иронией: – Возникает вопрос: молодой человек, как вы затесались в ряды студентов, когда ваше место в психушке?
– Ты всё слышал?! – ахнула Лина, с досады закусив губу.
– Скорее видел, как он трётся возле тебя.
Между ними повисла неловкая пауза. Филипп рассеянно улыбнулся и первым нарушил затянувшееся молчание.
– Ты… просто великолепно играла, я сегодня будто в детстве побывал!
– П-приятно слышать это… от тебя, – пробормотала Лина, с трудом подбирая слова. – Я рада, что ты п-пришёл, хотя даже и подумать о таком не могла.
– Хотел удивить тебя…
В воздухе витало едва уловимое напряжение, Лина осязала его каждой клеточкой тела и усилием воли сдерживала дрожь, пробегающую по телу скопом щекочущих мурашек, и никак не могла собраться с мыслями.
– Давай помогу. – Филипп потянулся к букетам и обнялся со всей охапкой её цветов.
Лина размяла плечи и вдохнула свободнее.
– Может, погуляем где-нибудь? – с улыбкой предложил он.
– Было бы неплохо, что-то здесь душно. – Лина облизала пересохшие губы. – Только сначала нужно поблагодарить Ирину Петровну.
Они отыскали профессоршу в поредевшей толпе студентов и вместе с ней поднялись в класс. После удачного концерта Бескровная пребывала в особом расположении духа: радовалась встрече с Филиппом, припоминала его первые шаги и первые успехи любимой ученицы Марины, невольно подмечая внешнее сходство матери с сыном. Лина расставляла цветы по вазам и с сочувствием поглядывала на Полянского. Иногда благосклонность Ирины Петровны не знала границ, однако он стойко выслушивал все излияния Бескровной и даже умудрялся вставлять в её монолог шутливые фразы. Ирина Петровна пустила слезу и никак не хотела отпускать Филиппа и Лину. Спустя четверть часа им всё же удалось улизнуть от профессорши. Они спустились в вестибюль, где на удивление Филиппа всё ещё бродили студенты. Некоторые из них были прямо-таки на своей волне. Филипп удивлённо кивнул в сторону паренька, одиноко сидящего на кушетке в углу. Тот, отложив трубу и уткнувшись в ноты, довольно громко напевал себе под нос какой-то марш, дирижируя ручкой и притоптывая ногой.
– Это чтобы не расплескать почерпнутые на уроке знания, – улыбаясь, шёпотом пояснила Лина. – Ну, или, может, его посетила муза…
Лина и Филипп до того увлеклись друг другом, что совершенно позабыли про маму Марту, однако на выходе их ожидал не слишком приятный сюрприз. Бдительная родительница караулила Лину у дверей консерватории и вышла навстречу смеющейся паре.
– Филипп?! – строго воскликнула она, недовольно оглядывая Полянского-младшего. – Далеко ли собрались?
– Добрый вечер, тёть Марта, – отозвался Филипп, изображая искреннюю радость. Он явно был захвачен врасплох, однако в отличие от Лины, трепетавшей от гнева матери, держался уверенно и даже дерзко. – Я тут с недавних пор хожу на концерты классической музыки. Сюда вот забрёл… а тут такая встреча! Тёть Марта, я очень счастлив видеть вас! – Филипп разве что руки не раскинул для объятий, но мать продолжала взирать на Полянского с каменным лицом.
– Не верю я ни одному твоему слову, – прищурившись, проворчала она.
Филипп, прочистив горло, поправил пиджак и бабочку на шее.
– Ладно. Тогда начистоту. Я пришёл сюда ради Лины, хотел поддержать её, всё же не каждый день такое событие, как концерт. Она великолепно сыграла.
– Линочка молодец, тут я с тобой соглашусь, – смягчилась Марта, сухо улыбнувшись. – Ну, а теперь нам пора. Лина! – сказала она тоном, не терпящим возражений.
– Тёть Март, – всполошился Филипп, – разрешите ненадолго забрать её у вас. Обещаю вести себя по-джентльменски. Мы просто прогуляемся немного, и я провожу её до самого подъезда.
– Линочка будет против! – возразила Марта, – она устала и хочет домой…
– Ты против? – Он задал вопрос Лине, однако упрямо смотрел Марте в глаза, будто вёл с ней поединок взглядов.
– Нет, конечно, нет, – озадаченно вздохнула Лина. – Мам, ну не волнуйся ты так! Я же ненадолго.
Смирившись, Марта поджала губы, достала телефон и вызвала такси.
***
Последние майские деньки выдались на редкость жаркими и даже душными. Солнце висело над городом, заливая крыши домов, лужайки и тротуары тёплыми лучами. Улица шумела потоком автомобилей, игрой клаксонов и голосами суетливых прохожих. Ветер доносил из распахнутых окон консерватории певучие звуки фортепиано, флейты и женское сопрано. И всё это сливалось в непрерывный, разноголосый, живой гул.
– С тёть Мартой всегда было сложно. – Филипп провёл рукавом пиджака по лбу, стирая проступившие капли пота. – Я будто траншею вскопал.
– Ну, мама не доверяет тебе, – констатировала Лина. – На самом деле она очень добрая и отзывчивая.
– Похоже на то, – усмехнулся Филипп.
– И куда мы пойдём? – Лина заправила растрепавшийся локон за ухо и мельком взглянула на Фила.
– Я тут машину бросил недалеко. Может, поедем на Патрики? Прогуляемся у воды.
Они добрели до стоянки, где Фил припарковал синюю «тойоту-камри». Казалось, совсем недавно на этой машине дядя Эдик возил их с Элой в больницу к маме Марте, а теперь они с Филиппом выросли, и он сам сидит за рулём отцовского автомобиля.
Фил распахнул заднюю дверцу и вытащил пышный букет белых орхидей и пёстрых альстромерий. Их разноцветные чашечки напомнили Лине ярких бабочек, притаившихся на нежных лепестках и будто готовых в любой момент вспорхнуть в небо.
– Это тебе. – Он протянул ей букет и сунул руки в карманы брюк.
Воспоминания о детстве обрушились на Лину живыми картинками. Она на секунду прикрыла глаза, припомнив пушистое облако бабочек, парящих над кустарником Буддлея, и юного Филиппа, ворошащего пахучие кусты.
– Как… красиво! С-спасибо тебе! – Лина поднесла к лицу шелковистые цветы и вдохнула их утончённый аромат. – А… почему ты пришёл на концерт без букета?
– Ну, во-первых, – озадачился Фил. – Идти по центру чуть ли не во фраке и с цветами смело, не находишь? Вырядился как жених, только розочки в петлице не хватает.
– А тебе идёт! – рассмеялась Лина, живо представив Филиппа при параде и с пышным букетом посреди потока людей.
– Угу, – ухмыльнулся он.
– А во-вторых?
– Во-вторых… – Фил выдержал недолгую паузу. – Хотел подарить тебе цветы без посторонних глаз. Мне показалось, что я тебя обидел и оттолкнул. Думал, что после того, что случилось на даче, ты и смотреть в мою сторону не захочешь, ещё и по морде цветами заедешь.
– Поэтому ты разыскал меня? – Лина взволнованно вздохнула, оставив без внимания последнее его замечание. На такое бы она никогда не осмелилась, как бы зла на него ни была.
– И поэтому тоже. Просто мне очень хотелось увидеть тебя.
– А как ты узнал о концерте? Помню, я говорила что-то, но время и место не упоминала.
– Шутишь? – внезапно оживился Фил. – Весь город пестрит афишами, как я мог пропустить такое событие!
– Филипп! – протянула Лина, уловив во взгляде парня озорные смешинки. – Могу поспорить, что ты не встречал ни одной афиши. Подумаешь, какое важное событие.
– Для меня важное! Я специально узнавал. Вот, значит, пришёл. – Эти слова он произнёс серьёзным тоном и напряжённо смотрел на неё, будто ждал ответа на смелый вопрос.
Они стояли так близко друг другу, что Лина разглядела в янтарной радужке его глаз золотистые вкрапления и густые медные ресницы с загибающимися кверху рыжими кончиками и редкие веснушки на крыльях носа. Боже, ну что за мысли! Спохватившись, она опустила голову.
– А… если бы я не пошла с тобой? Что тогда? – еле слышно спросила Лина.
– Я бы отправил цветы доставкой, а после бы никогда… – Настроение Фила резко сменилось. Он вдруг осёкся и замолчал. Потом, вздохнув, неуверенно продолжил: – А ты бы не пошла? Ну… если бы не тот студент-шизик?
– Филипп, – робко улыбнулась Лина, – я же тут, с тобой.
– Да. – Фил облегчённо выдохнул, и по щекам его разлился бледный румянец.
Они стояли напротив друг друга и молчали. Лина уткнулась в шелковистые лепестки цветов, пытаясь скрыть смущение, потом наконец оторвалась от созерцания букета и поймала взгляд Филиппа, заметив вдруг, с каким интересом и волнением он наблюдает за ней.
Филипп слегка улыбнулся, сжал её руку в своей и потянул за собой. Вместе они обогнули капот «тойоты», он распахнул перед Линой переднюю дверцу и галантно поддерживал, пока она, справляясь со всеми своими трёхслойными юбками, садилась в машину. Теперь он больше походил на прежнего себя – уверенного и решительного Фила, и те эмоции, что недавно проскользнули на его лице, казались Лине собственной выдумкой. Видно, всему виной разыгравшееся от нервов воображение!
Машина заурчала и выехала на дорогу. Филипп воткнул в магнитолу диск, и по салону полились мягкие гитарные переборы. Лина прислушалась к звукам неуловимо знакомой мелодии.
– Это же «Люмен»! – воскликнула она, припомнив название песни.
Филипп пытался вырулить из пробки и ответил не сразу.
– Удивлён, что ты знаешь эту группу. Люблю тексты со смыслом.
– Угу, Лёха просвещает, многие песни из его репертуара мне очень нравятся.
– Лёха? Ху из Лёха? – Филипп с прищуром покосился на Лину.
– Лёха мой лучший друг, он классный парень, мы с детства с ним дружим.
– Хм. – Фил на секунду задумался, явно переваривая свалившуюся на голову информацию. – Ещё один друг детства! – удивлённо констатировал он. – И как? Он нравится тебе?
– Конечно нравится, он же мой друг! – без задней мысли сказала Лина и тут же усмехнулась промелькнувшей догадке. – А почему ты спрашиваешь?
– Так, интересно. Ещё и морду бить полезет.
– Не полезет, у него теперь девушка есть. А Олька твоя не против, что мы тут с тобой … гуляем?
– Да мы расстались с ней. Так что я теперь типа в активном поиске, – невозмутимо выдал Филипп, процитировав один из статусов «Вконтакте».
– Сочувствую, но ты не расстраивайся, видела я ваших девочек-фанаток, с такими точно долго не засидишься, – поддела его Лина и тут же ужаснулась собственным словам. И что на неё нашло?
– Интересно, где ты их видела? Сам бы с ними с удовольствием познакомился.
– Не прибедняйся, я смотрела видео вашей группы, и там всякое…
– Ах это, – довольно улыбнулся Филипп. – А последний видос смотрела? Ну тот, что с квартирника на даче.
– Вот до квартирника я не добралась. Не хотела сбиваться перед концертом, но я обязательно наверстаю. Кстати, кто додумался воткнуть меня на заставку видео? Я там как … как… – она так и не закончила фразу, на языке крутилось что-то нелепое, дерзкое, даже неприличное.
– А нам нравится! – без тени юмора выдал Фил.
– Кому это – вам?
– Ну… мне, Максу, да всем нашим парням. Ты круто смотришься на фоне всеобщего хаоса! Уравновешиваешь этот бренный мир.
– Скажешь тоже, – смутилась Лина, припомнив свой до неприличия радостный фейс. – А вы здорово отыграли! Я до сих пор под впечатлением!
– Нормально мы отыграли, гораздо круче сегодня была ты! Честно, я за себя так никогда не переживал, даже на экзаменах у самого сурового препода. «Шмель» меня реально добил, я боялся пошевелиться, пока ты не сняла руки с клавиатуры.
– Знаю, я чувствовала это, – пробормотала Лина. – Но я не могла позволить себе расслабиться или отвлечься. А … почему ты ушёл? Я очень расстроилась, когда не увидела тебя в зале.
Фил помолчал немного, потом прочистил горло и произнёс глухим хрипловатым голосом:
– Так… я никуда не уходил. Просто в какой-то момент накатило.
В машине снова повисло молчание. В памяти Лины тут же вспыхнул светлый образ тёти Марины с дрожащей улыбкой и ясным бирюзовым взглядом.
Кусая губы, Лина ругала себя за несдержанность. Зачем она ступила на тонкий лёд, задав ему этот вопрос?! Обстановка концерта, знакомые лица, фортепианная музыка… наверняка всё это разбередило старые душевные раны Фила! А теперь… что теперь?
Лина украдкой посмотрела на Филиппа, но тот невозмутимо вёл машину.
– Прости, я не хотела, – виновато вздохнула она.
– Нормально. – Фил улыбнулся, правда, его улыбка больше походила на гримасу. Порывшись в коробке с дисками, он поставил ритмичную музыку и снова сосредоточился на дороге.
Они проехали по Малой Бронной и припарковались в одном из жилых дворов, недалеко от Патриарших прудов.
– Ты, наверное, голодна? – спросил Филипп. – Я не знаток ресторанов, но можно легко найти.
– О нет, я ещё сутки есть не смогу, – пожала плечами Лина. – Хотя от мороженого бы я не отказалась.
Они гуляли по скверу в тени молодой листвы, потягивая колу и лакомясь шоколадным эскимо. На зелёном склоне, ближе к воде, сидели влюблённые парочки, по аллее прохаживались молодые матери с колясками, бегали дети, на дальней скамейке гудела молодёжь.
Побродив по дорожкам, Лина и Фил спустились к пруду, где дети кормили стайку городских уток. Те, гогоча, плавали у берега, суетливо хватая клювами мокрые комочки хлеба. Пара лебедей горделиво скользила по тёмной блестящей глади и не спешила подплывать ближе.
Лина украдкой наблюдала за Филиппом – тот стоял поблизости и задумчиво смотрел на уток. Не боясь намочить концертное платье, Лина опустилась на корточки и зачерпнула горсть холодной воды.
– Какие они всё же интересные, эти кряквы, – рассуждала Лина вслух, – всегда ходят парой, иногда даже целым выводком по улице идут: самка и самец, а за ними целый выводок утят. Трудно им, наверное, жить в городе. Помню, раньше они и на дачах гнездились, и на речке плавали.
– Угу, в детстве я думал, что это вообще разные виды птиц, – с ухмылкой отозвался Филипп. – Селезень с изумрудной головой и серая утка замухрышка. Думал, что аферистка – прибилась к красавцу гусаку. Красивых охотнее кормят.
– Утки – замухрышки? Как ты до такого додумался? – рассмеялась Лина. – Они же специально подстроились под окружающую среду, им птенцов высиживать нужно и прятаться от врагов.
– Ну, так я думал лет до десяти, пока тётя Нина не объяснила, что к чему.
– А тётя Нина это кто? – поинтересовалась Лина, обернувшись к Филу.
– Нянька моя, – довольно пояснил тот. – Она мне почти как бабушка, только ещё лучше. Я обязательно вас познакомлю. – Он протянул Лине руку и помог ей подняться.
Лина с трудом сдержала улыбку – оказывается, у Фила далеко идущие планы!
Филипп продолжал ненавязчиво и мягко удерживать Лину за руку – в любой момент она могла бы высвободиться из приятного захвата, но отчего-то не спешила.
– Как интересно, – наконец нашлась она, не поднимая глаз. – Сложно ей, видимо, с тобой.
– Ну, не особо. Вот увидишь, она классная! – Фил погладил пальцем её ладонь, и по телу Лины пробежало обжигающее тепло.
Их взгляды встретились, Лина осторожно высвободила руку, стараясь не выдать дрожи в пальцах. Фил рассеянно улыбнулся и спрятал руки в карманах брюк.
Они неторопливо шагали друг за другом по бетонному выступу вдоль воды. Лина перебирала в памяти недавние события, припомнив вдруг выходку странного студента в фойе консерватории:
– С ума сойти можно! Ну надо же! – возмущённо пробормотала она.
Но Фил услышал и, обернувшись, вопросительно уставился на Лину.
– Я просто поражаюсь … В последнее время это становится традицией, – взволнованно продолжила она. – Недавно в электричке до меня докопался подобный тип.
– Чего хотел?
– Так… познакомиться! Сама не понимаю, чем я привлекаю таких неадекватных людей. Спасибо, Пашка защитил.
– Наш Пашка?! – удивился Филипп. – Мир тесен! Я ведь видел его недавно, он в охрану устраивался к одному крутому бизнесмену. Сначала врал, что контракт по службе продлил, но потом, подвыпив, проболтался.
– Да, он говорил что-то такое. Вы что, поссорились с ним?
– С чего ты взяла? Просто у нас с ним разное мировосприятие, он ненавидит таких, как я, цитирую Пашкины слова: «упоротых по жизни нефоров», а я не перевариваю таких солдафонов, как он. Мы случайно встретились в городе. Ему даже рядом стоять было стрёмно, нос воротил, но теперь у меня есть на него компромат!
– Что же это?
– Мы с Шумом обманом затащили его в сквот и в отместку накачали в зюзю. И он чистосердечно признался, что в армии таких, как мы, они с братанами «гоняли и душили, как Шариков – котов». Зато потом лез обниматься, фоткался со всеми обитателями сквота, орал песни «Пятницы» и мерялся силой, еле угомонили, в общем. Но наутро он прифигел и слёзно умолял, чтобы мы удалили все фотки и видосы, позорящие его армейское достоинство.
– Однако какой ты! – рассмеялась Лина.
– Какой? Изобретательный, находчивый? Да! А нефиг бахвалиться.
– Надо же… а ведь раньше вы с ним дружили. А что за сквот?
Увлёкшись разговором, они незаметно поднялись по ступенькам лестницы и вышли на дорожку аллеи. Филипп рассказывал Лине смешные истории из жизни группы, и они, шагая бок о бок и смеясь, уже не стеснялись держать друг друга за руки.
Лина слегка озябла. Вечерняя прохлада пробиралась под лёгкое платье, по спине пробегал холодок, ноги гудели от долгой ходьбы в новых концертных туфлях. Заметив, что Лина сбавила шаг, Филипп отыскал свободную лавку и потянул её за собой. В этой части парка людей было немного. Скинув туфли, Лина размяла затёкшие ступни. Филипп набросил ей на плечи пиджак и уселся рядом. Стянув на груди атласные лацканы, Лина нежилась в тепле его хозяина и с удовольствием вдыхала мужской аромат Филиппа.
В тот момент на дорожке сквера показалась небольшая группа девчонок-неформалок. Развязно смеясь и перекрикивая друг друга, они не спеша направлялись в сторону Лины и Филиппа.
– Ой, смотрите, как на Фила из «Аспида» похож! – изумлённо воскликнула одна, как только компания поравнялась с ними.
Подружки остановились напротив и, пошушукавшись, уселись на другом конце лавки.
– Это точно он! – снова послышался девчоночий голос. Несколько пар глаз, не скрываясь, уставились на Лину и Фила.
– Да ну, вы чё, наш Док крутой, он не станет в таком прикиде по городу шляться, тем более с такой, – недоверчиво возразил резвый голосок.
– А мне нравится по приколу, такая пара зачётная. Может, косплеят кого?
– Я щас умру, это точно он, мой Филечка!
– Ой, ну иди и спроси.
Компания взорвалась от хохота.
– А спорим на сто баксов, что это он…
– Да, приходить на Патрики в такой час было не самой лучшей идеей. Эти девочки могут быть непредсказуемы, – беспокойно заёрзал Фил. – Подыграешь мне? – он заговорщицки подмигнул Лине и тут же, посерьёзнев, изобразил напыщенный вид.
– Всё-таки музыка Баха – великая вещь! – прогнусавил он деланно-занудным тоном. – Дорогая, ты просто божественно играла! Зал замер в благоговейном восторге от прелюдии и фуги «Превосходно темпажированного клавира». Эта гармоническая напряжённость с моментами утопления… – Фил мимолётно скосил глаза на девчонок и вдохновенно прикрыл веки, изобразив на лице блаженное выражение, граничащее с сумасшествием. Лина едва не прыснула от смеха, но всё же взяла себя в руки и ответила в том же духе:
– О да, Бах подчёркивал эти моменты – мотивы вздохов, страдания, ламенто. Я всего лишь призвана передать их так, как чувствую.
– Это были незабываемые моменты, – шумно вздохнул Филипп и, достав носовой платок, промокнул несуществующие слёзы.
Девчонки притихли и уставились на Фила с вытянутыми от недоумения лицами.
– Ты проиграла мне сотню баксов! – наконец очнулась самая бойкая, – гони мне мои баксы! – громко повторила она, поднимаясь с лавки и увлекая за собой подруг.
– Ну, блин … а так похож… – недоверчиво оглядывались те, уходя.
Когда девчонки скрылись из виду, Филипп расслабленно откинулся на спинку скамьи и с хитрым прищуром взглянул на Лину.
– Вот это да! – облегчённо выдохнула она. – Популярность – великая штука.
– Да такое впервые вообще, – явно слукавил он.
– Так я тебе и поверила. А что ты там говорил про превосходный клавир и утопление? – засмеялась Лина.
– Просто пытался изобразить речи Бескровной. Ну, извини, немного переврал…
Вечерело. На дорожках парка постепенно сгущались тени. Небо тускнело, окутываясь сизым лохматым облаком. Ветер, недавно тёплый и ласковый, становился пронзительным и холодным. Но Лине было спокойно и уютно рядом с Филиппом. Придвинувшись ближе, Фил закинул руку ей на плечи, и они, согреваясь теплом друг друга, не решались разрушить возникшую между ними идиллию.
– А правда, что ты меня в детстве неженкой называл? – мечтательно прошептала Лина.
– Правда, – ответил Филипп, даже не думая отпираться. – Это тебе Пашка проболтался?
– Пашка, мой бывший заклятый враг. Помню, как он задирался ко мне в детстве, ну просто прохода не давал, а когда вы приехали на дачу, сразу же отстал, и никто больше не смел меня обижать.
Фил надсадно вздохнул и сильнее сжал её плечо.
В тот момент перед глазами Лины промелькнули страшные события восьмилетней давности, когда Филипп, обвинив её во лжи, оставил одну в старом заброшенном домике лесника.
– Ну да… никто не смел обижать, – глухо произнёс он. – Никто, кроме меня!
– Но мы же потом подружились! – возразила Лина, по доброте душевной пытаясь оправдать поступки Филиппа. Выходит, не ей одной было больно об этом вспоминать.
Филипп угрюмо молчал, будто с мыслями собирался, но вскоре тряхнул головой и напряжённо заговорил:
– Ты была такая тихая и мечтательная, совсем не похожая на остальных девчонок в посёлке. Сначала ты меня раздражала, но потом … с тобой было как-то по-особенному тепло. Знаешь, у Чака Паланика есть такая фраза: «мы причиняем боль тем, кого любим». Ты ведь мне как сестрёнка была, и я не ожидал предательства с твоей стороны.
– Но я не предавала! – Лина задохнулась от несправедливости его слов – от нахлынувших эмоций к глазам подступили слёзы.
– Знаю, ты незаслуженно пострадала. И в этом виноват только я! Чёрт, я вообще кругом виноват! Во всём! – Филип убрал руку с её плеч и сжал дрожащие пальцы в кулаки. – Но я хочу, чтоб ты знала, я не хотел оставлять тебя в лесу на всю ночь, думал, что Юлька выпустит через пару часов, но… – Фил с трудом перевёл дыхание и хрустнул костяшками пальцев: – В посёлке поговаривали, что в домике лесника творилось нечто. Помню, отец рассказывал матери, как долго они с Элой искали тебя, но это место, будто заколдованное…
– П-пожалуйста! – взмолилась Лина, чувствуя, как от страшных воспоминаний холод пробирается до самых косточек. – Я не хочу об этом с-слышать. Только всё хорошее. Мы ведь так дружили. Я всегда удивлялась твоей находчивости. Ты был сильным и смелым! Я гордилась тобой! И мальчишки, как быстро они п-приняли тебя в свою команду!
Фил смотрел перед собой потерянным взглядом.
– А… это так себе тема, знаешь, – задумчиво отозвался он спустя какое-то время.
– Что ты имеешь ввиду? – всхлипнула Лина, плотнее сжимая полы пиджака. Без объятий Филиппа она замерзала.
– Ну… отношения в коллективе всегда не просто налаживать. Я расскажу тебе. – Фил с грустной усмешкой покосился на Лину. – Когда мы переехали на Кудринскую, мне лет восемь было. И так случилось, что среди пацанов я самым младшим оказался, не хотели они меня в свою команду принимать, а я рвался к ним, как чумной. Обижали сначала, а я молчал и никогда не жаловался родителям. Думал, зачем им мои проблемы? Папа всегда на работе пропадал, а мама поначалу внимания не обращала, да и не до меня ей было. И вот однажды она вдруг увидела. – Фил коротко рассмеялся, откинув голову. – Как пацаны меня мордой в песок ткнули. Мама тогда растолкала всех, вынула меня из песочницы и домой загнала, а вечером места себе не находила, говорила: «Больше не пойдёшь на улицу», и не слушала моих отговорок. Отцу пожаловалась, даже решила водить меня в бассейн, только чтобы я меньше с теми пацанами общался. А отец, помню, маме такую фразу сказал: «Ты что, всю жизнь его по бассейнам водить будешь? Пусть сам разбирается и сам зарабатывает авторитет!» С тех пор я много шишек набил, но чему-то да научился.
– Суровая школа, – поёжилась Лина. – Наверняка у тебя было много друзей.
– Как раз нет, мне сложно сходиться с людьми, я одиночка по жизни. Но я всё же сдружился с теми пацанами, и вскоре у меня появился настоящий друг, сосед по дому, классный парень. Мы с ним всю Москву облазили втайне от предков. Люфик. – Фил помахал рукой в пустоту. – Здарова, Люфик. Только этой зимой его не стало.
– Ч-то случилось? – насторожилась Лина.
– Умер от передоза. Пару раз я вытаскивал его, но … увы, в последний раз не успел.
Лина затаила дыхание. Как просто Фил говорит о таком, будто для него это норма жизни, обыденность.
Они наконец взглянули друг на друга, и сердце Лины испуганно замерло. В сгустившихся сумерках лицо Филиппа было бледным, будто он три ночи кряду не спал, а под глазами вновь пролегли глубокие тени. Может, всему виной искусственный свет фонаря, так ужасно исказивший красивые черты? Страшные подозрения закрались в голову Лины, в памяти всколыхнулись недавние события – умирающий у речки Фил. Лина внимательно присмотрелась – влажные от пота волосы прилипли к вискам, он нервно хрустел костяшками пальцев, однако выражение лица его оставалось спокойным, даже смиренным.
Лина стиснула зубы, чувствуя, что настал подходящий момент откровений.
– Филипп, скажи мне правду, – дрожа всем телом, выпалила она. – Что случилось с тобой на даче? Я передумала многое, у Макса спрашивала, и он сказал…
– Я не знаю, что сказал тебе Макс, – оборвал её Фил. – Я просто перебрал, смешал спиртное. Всё.
– Это правда? – опешила Лина от резкой перемены его настроения.
– Правда! – Фил озадаченно улыбнулся и быстро отвёл взгляд.
– Ну, слава Богу, а я-то подумала, – вздохнула Лина. От волнения на глазах её выступили слёзы. – Я так боялась спросить, думала, что у тебя проблемы с…
– А если бы это было так? Отвернулась бы от меня? – напряжённо спросил Фил.
– Нет, конечно нет! – Она смахнула со щеки скатившуюся слезу. – Я бы постаралась понять, почему и как это случилось. Для этого должны быть веские причины. Мне жаль этих людей, ведь им нужна реальная помощь.
Лицо Филиппа просветлело, и он нерешительно накрыл её ладонь своей.
– Спасибо тебе, Лин. – хрипло сказал он. – Ты настоящий друг.
***
Сидя в уютном салоне «тойоты», Лина и Фил катались по вечерней Москве.
На часах было девять вечера. В телефоне пять пропущенных от мамы Марты, в душе – гремучая смесь чувств. Близкое присутствие Филиппа слишком волновало Лину – от взглядов и прикосновений путались мысли, а слова не складывались в нужные предложения. И хотя между ними оставалась недосказанность, все серьёзные разговоры Лина решила отложить на потом. Хотелось всё обдумать наедине с собой, не отвлекаясь на эмоции.
– Мама, со мной всё в порядке, я скоро буду дома, – заверила она Марту, как только появилась возможность перезвонить.
Свернув с центральной дороги, Филипп погонял по тихим улицам и снова влился в поток машин. В этой части города Лина бывала не часто и не слишком хорошо ориентировалась на местности. Сделав круг, Филипп остановился недалеко от сталинской высотки.
– Я живу в этом доме. Давай зайдём ко мне? – с улыбкой предложил он.
– Ух ты, – замялась Лина, – но ведь поздно уже, и дядя Эдик … может, всё же в другой раз? – В глубине души ей очень хотелось побывать у Филиппа в гостях, проникнуться атмосферой дома Полянских, поиграть на рояле тёти Марины.
– Отец в командировке в Питере или где там… зато тётя Нина дома, по пятницам она иногда ночует у нас. Как раз и познакомитесь.
– Но мне неудобно как-то … – нерешительно пробормотала Лина.
– Мама была бы очень рада тебе, – перебил её Фил, до скрипа сдавив руль. – В белой гостиной всё остаётся так, как было при ней. Иногда мне кажется, будто она ненадолго вышла и вот-вот вернётся. Я долго жил этой иллюзией, но… – Филипп внезапно замолчал, будто смутился от собственных слов.
– Это нечестно! – прошептала Лина, чувствуя, что сдаётся. – Я с удовольствием. – Она улыбнулась сквозь слёзы, найдя в себе силы обернуться к Филиппу. Он выглядел грустным и немного подавленным, но в тот же миг глаза его ожили. Он отыскал её руку и крепко пожал ладонь.
Спустя пять минут они подъехали к высотке. Филипп помог ей выбраться из машины и повёл к парадным дверям, больше не выпуская её руку из своей. В холле дома-дворца Лина с интересом рассматривала декорированные мрамором стены, рельефные колонны и витражный узор над лифтами, всё больше удивляясь роскоши и великолепию этой исторической постройки. Пройдя мимо улыбчивого консьержа, они вошли в деревянные двери лифта и поднялись на шестнадцатый этаж.
