Текст книги "Яд в моём сердце (СИ)"

Автор книги: Рита Трофимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Да у тебя полнейшая дискоординация, – смеялась она в самом начале, но Вадим не сдавался. Загоревшись идеей, он учился двигаться плавно, раз за разом повторяя сложные шаги и повороты, он настолько вошёл в раж, что футболка его взмокла. Резким движением он стянул её через голову и швырнул на лавку. На мгновение Эла потеряла дар речи и с восторженным любопытством оглядела широкие плечи парня и крепкие мышцы рук. Как же прекрасно он был сложен. Эла пыталась сосредоточиться на танце, но близость горячего торса возбуждала в ней сладкую дрожь.

«А как же Эдик?» – билась тревожная мысль. Нечаянный интерес к Вадиму Эла расценила как предательство.

Как бы там ни было, но он действительно оказался способным. И Эла не переставала удивляться – не каждому дано освоить сложную методику танца за один урок.

– Ладно, беру свои слова обратно. Ты молодец, – скупо похвалила его она. – Если хочешь, можно записаться в любительскую группу для начинающих, я могу посодействовать.

– Нет уж, – отмахнулся Вадим. – Если наши дворовые узнают, что я пошёл задом крутить, меня ж засмеют.

– Фи, какой ты, – наморщила Эла нос, и они рассмеялись, а потом неотрывно смотрели друг другу в глаза… долго, напряжённо, учащённо дыша. То ли от быстрого вальса, то ли от чувств, внезапно захвативших обоих. Вадим сдался первым, нежно привлёк Элу, и она, дрожа всем телом, подалась ему навстречу, неумело обвив его шею руками. Он гладил её по спине, распустив шелковистые волосы, и они разметались по плечам до самого пояса, отливая на солнце жидким золотом.

– Какая же ты… необыкновенная, самая лучшая… самая-самая… – жарко прошептал он ей в губы и накрыл её рот поцелуем.

– Как красиво! – прошептала Лина. Руки она сложила на груди, пальцы переплела и едва дышала.

На мгновение Эла залюбовалась дочерью. Выразительные синие глаза искрились любопытством, длинные ресницы слегка подрагивали, тонкий румянец разлился по щекам. С возрастом Лина всё больше становилась похожей на Альтман, тогда как в детстве была точной копией Вадима. Вот и сейчас, разбередив старые душевные раны, Эла уловила сходство Лины с отцом: той же красивой лепки губы, та же улыбка, овал лица.

Помнится, при взгляде на маленькую дочь сердце Элы сжималось от боли, слишком сильно ребёнок напоминал ей его. Не потому ли она так долго скрывалась от собственного дитя? А по ночам, после долгих нотаций матери, гнала от себя тревожные мысли.

Почувствовав внезапный прилив нежности, Эла протянулась через стол и сжала ладонь Лины.

– В тот день мы долго и упоённо целовались, пока один из дотошных пенсионеров, гуляющих по парку, не сделал нам замечание. А я настолько опьянела от поцелуев, что перестала замечать всё вокруг.

– Молодые люди, тут общественное место, а не дом терпимости, умерьте свой пыл! – проскрипел над ухом старик.

– Я сгорала от стыда и смущения, чуть на месте не провалилась, а Вадиму хоть бы хны, он засмеялся, обнял меня крепче и увёл подальше от людских глаз.

– А по-моему, всё было очень романтично… – мечтательно улыбнулась Лина.

– Да… сплошная романтика. – Эла озадаченно вздохнула. – Только после той прогулки Вадим исчез. Больше недели не появлялся. Первые дни я не придавала этому значения, ну мало ли, дела какие, а потом такая обида взяла, ну позвонить-то можно было?!

– А он не звонил? – нахмурилась Лина.

– Не звонил, а я ждала. Ругала себя и… ждала. Так и торчала у окна, на улицах, как ненормальная оглядывалась по сторонам, а к концу недели затосковала. Грановский заметил моё подавленное настроение и смаковал каждую ошибку. Он-то подозревал, в чём причина моего расстройства, и капал на мозги, а в выражении лица читалось злорадство и какое-то желчное, эгоистичное удовлетворение: «Говорил же тебе, не связывайся! Вот теперь и получай!» Он не оставлял попыток завязать со мной дружбу и злился, когда я отказывала ему в свидании. Так пролетело девять дней, а в выходные прискакала Тоня Беренцвайг.

– Элочка, в ЦУМе кроссы выкинули, – с порога затараторила подружка. – «Адидасы», представляешь, классные такие, замшевые, почти что бархатные… красота! Там народу-у! Едем немедленно. Если поторопимся – и нам достанется.

– И мы поехали. Не то чтобы мне нужны были эти кроссовки, честно сказать, я согласилась, чтобы отвлечься, а ещё – очень надеялась увидеть его. Вот и увидела!

***

Июнь. Москва, 1993 г.

В обувной отдел очередь выстроилась до самой лестницы. Тоня трещала без умолку, сплетничала про подруг и делилась секретами. Эла слушала вполуха – от бессонной ночи и духоты веки закрывались сами собой. Мысли вяло ворочались. Измотанная ожиданием, она вспоминала последнюю встречу с Вадимом и ощущала себя самым несчастным существом на земле.

Вдруг в толпе промелькнуло девчоночье лицо, так похожее на лицо Виолы. Эла вздрогнула и ожила, поднялась на носки и внимательно огляделась, однако девчонку как ветром сдуло. «Померещилось?» – подумала Эла, сникнув, но тут на глаза попался смутно знакомый тип – коротко стриженный невысокий брюнет. Он стоял в стороне возле колонны и был как-то странно не по погоде одет – в серый широкий пиджак, будто с чужого плеча, и такие же серые мешковатые штаны. А взгляд его бегал и казался каким-то липким. Эла силилась вспомнить, где и когда могла встречать этого парня, но в голове мелькали бессвязные обрывки сцен. Только спустя минуту пришло озарение. Ухмыляющийся чернявый в трамвае, громкий свист из толпы прохожих, случайные столкновения с ним во время прогулок в парке. Да это же… приятель её Вадима!

Видно, Эла слишком выразительно разглядывала парня, потому что тот резко обернулся и подмигнул. Поначалу Эла растерялась, но быстро взяла себя в руки и стала пробираться к чернявому.

– Где он? Где Вадим? – выпалила без предисловий, как только поравнялась с ним.

– Обозналась, красотка, – отбрил её парень, лениво растягивая слова, а глаза его так и шарили по толпе.

– Мне правда очень-очень нужен Вадим! – не отставала она, наплевав на явное нежелание чернявого общаться. – Где он, скажи?

– Ты Эла? – Он ухватил её за руку чуть повыше локтя и притянул к себе. – Так бы сразу и сказала.

– Что ты делаешь? – дёрнулась она. – Отпусти, немедленно отпусти меня!

– Не будь дурой! – процедил он ей на ухо, даже не думая ослабить хватку. – Увидишь своего Вадима позже. А сейчас тихо, он работает.

– Работает? Что значит – работает? – пролепетала Эла дрожащим голосом – от внезапных догадок в животе будто заледенело.

Чернявый ухмыльнулся, слегка оттолкнул её в сторону и нырнул в толпу. Эла наблюдала, как спина этого странного типа мелькает в людском потоке. Вдруг в самой гуще очереди она заприметила его. Вадим стоял позади двух толстых тёток и отрешённо смотрел куда-то поверх голов. От счастья у Элы вспорхнуло сердечко, и она едва сдержалась, чтобы не окликнуть его, но в следующий момент удивлённо замерла.

Добравшись до Вадима, чернявый будто ненароком толкнул одну из тёток, пробороздил толпу и скрылся из виду. Та повалилась плашмя на Вадима, и он, подхватив её грузное тело, с трудом удержал равновесие. Народ разбушевался, и вслед хулигану посыпались брань и угрозы. Тётку подняли на ноги, Вадим огляделся по сторонам и стал выбираться из очереди.

***

Поймав его у лестницы, Эла смотрела на парня со смешанным чувством обиды и трепетной радости. На долю секунды ей показалось, будто в его глазах промелькнули сомнение и испуг, но тут же лицо его просветлело, а губы дрогнули в виноватой улыбке. Он потянулся к ней и обнял, крепко прижав к груди.

– Эй, ты что тут делаешь? – Дыхание Вадима защекотало ухо, лёгкий поцелуй коснулся её виска. Она растворилась в тёплом омуте нежности, ощущая, как сильно его сердце бьётся о рёбра, но вскоре очнулась от наваждения и быстро отстранилась.

– За кроссами в очереди стою. Тебя вот увидела, – упрекнула его она.

– Нам нужно уходить отсюда. – Он бросил взгляд в толпу и потянул её к лестнице. – Идём.

– Но я не могу, у меня тут подруга, – заупрямилась Эла. – Вадим, а… где ты был, почему не появлялся?

– Эл, вот честно, я не мог. Меня не было в городе. Правда, только вчера приехал. – Он озорно улыбнулся, склонился к её лицу и прильнул к губам. И Эла обмякла в его руках, забыв про все недавние обиды, о том, что пропадал и даже не звонил. Они самозабвенно целовались – от сладких ощущений у Элы кружилась голова, а звуки постепенно таяли в воздухе…

Вдруг, словно сквозь сон, до Элы стали доноситься возмущённые голоса. Но громче всех, перекрикивая общий шум, визжала тётка:

– Меня обокрали, сумку увели, сволочи! Милиция… позовите милицию!..

Мышцы Вадима напряглись, руки сомкнулись на талии Элы, горячее дыхание обожгло висок:

– Тихо, не двигайся, стоим!

Эла затихла в кольце его рук, наблюдая, как тучная тётка, тряся телесами, несётся к ним.

– Вот он… чую, это он, тёрся возле меня, а ещё приличный с виду. Хватайте его! И девку тоже хватайте! – брызжа слюной, металась тётка.

Их обступили со всех сторон. Элу удерживали за руки, Вадима скрутили два здоровенных мужика, третий обыскивал карманы, обшаривал штанины брюк.

– Эй-эй, полегче! Люди, вы чего, фильмов про криминал насмотрелись? – насмехался Вадим. – Я девушку свою увидел, вот и вышел к ней.

Эла переводила беспомощный взгляд с орущей тётки на Вадима, а сердце трепетало от страха, билось в ямке между ключиц.

– Ищите, ищите, может, найдёте чего. Устроили тут самосуд, – посмеивался Вадим и будто намеренно поддавался.

Эла хватала ртом воздух, горькие всхлипы рвались из груди.

– Ах ты, дрянь такая, строит из себя невинную овцу, как бы не при делах. Знаем мы таких, работают шайками, внимание честных граждан отвлекают. Тьфу, воровка, – распалялась тётка.

Элу противно ощупали, сумочку тоже подвергли «экзекуции», выпотрошив всё её содержимое.

– Да пораскиньте вы мозгами, куда мы могли запихнуть этот ваш рЭДИКЮль?! – явно смакуя это слово, ёрничал Вадим.

К счастью, самоуправство быстро закончилось. Карманы Вадима оказались пусты, и сам он оставался невозмутим. Люди стали расходиться, но тётка так и стояла рядом, недоверчиво глядя исподлобья, и шумно дышала.

– Ну, извини, парень, и вы, девушка, тоже извините. Ошибочка вышла. – Мужчина зыркнул на зачинщицу беспорядка. – А вам, женщина, внимательней нужно быть, меньше болтать и держаться за свой кошелёк. Оклеветать кого угодно можно, – отчитывал он тётку.

Больше не в силах выносить позора, Эла метнулась к лестнице, спустилась на первый этаж и бросилась к выходу. Вадим нагнал её у самых дверей.

– Эл, погоди… я сказать хотел…

Она возмущённо смотрела ему в лицо.

– Значит, вот как ты работаешь, и, по всей видимости, успешно работаешь! Мои ключи тому доказательство. Ты… просто моральный урод, вор! – Губы её дрожали, дыхание сбивалось, но голос был твёрд.

– Тихо-тихо, Эл, не шуми. Эта тётка неадекватная, ты же видела, я не брал ничего. – Вадим попытался обнять её, но Эла отшатнулась.

– А когда мы гуляли, ты тоже промышлял?! Не отпирайся, я же не дура и всё понимаю, – прошептала она с таким надрывом, что Вадим изменился в лице и отвёл взгляд.

– Ну, было пару раз, – с горькой усмешкой сказал он. – Но это так… привычка.

– Привычка? Да как ты можешь?! – Эла покачала головой, припомнив походы в кафе и прочие развлечения. Какой же беспечной она была, ни разу не поинтересовавшись, откуда у парня деньги!

С тихим стоном Эла развернулась к Вадиму спиной и зашагала по улице.

– Да стой ты. Я не специально, – не отставал от неё он. – Люди порой сами виноваты, ротозейничают. Бывает… грех не взять то, что само в руки идёт. Я даже не напрягался.

– Вот ты как рассуждаешь? Где же твоя совесть?!

Вадим подозрительно долго молчал. За это время Эла передумала многое. Она пыталась понять его и оправдать, но больше всего Элу поражала собственная слабость – она боялась разрыва… знала, что вопреки всему будет страдать и ждать случайных встреч. Одна только мысль, что больше никогда не увидит его, приводила в смятение.

– Совесть?! – неожиданно резко отозвался Вадим, отчего по спине у Элы пробежал холодок. – Когда тебя обманом, с малолетства подсаживают на лёгкие деньги, тебе уже не до совести. Экстрим, романтика, азарт… и злость! Иногда мне кажется, что это навсегда, и мне уже не выбраться из этого днища, – последние слова он произнёс приглушённым голосом, потом сокрушённо вздохнул и провёл по лицу ладонями.

Сердце Элы болезненно сжалось, она задохнулась от внезапно нахлынувших чувств: пронзительной нежности и всепоглощающей жалости. И вместе с тем в душе взыграло какое-то странное садистское желание.

– Как ты это делаешь? Я хочу это видеть! – прошептала она, не узнавая свой голос.

– Что?

– Я хочу ЭТО видеть! – с жаром повторила она.

Вадим удивлённо замер.

– А ты не забоишься?

– Нет, я сказала – нет!

Взявшись за руки, они отправились на оживлённый проспект, где Вадим, оставив Элу в сторонке, с лёгкостью иллюзиониста обчистил мужика-толстосума, сорящего деньгами возле ларька с сувенирами, и женщину, засмотревшуюся на витрины магазина. Однако, справедливости ради, вынув кошелёк из её кармана, он подбросил его под ноги ничего не подозревающей дамы.

– Извините, это не вы обронили? – с вежливой улыбкой поинтересовался Вадим.

– Ой, как же так, как же, – засуетилась та, поднимая кошелёк с тротуара и пересчитывая деньги. – Какой хороший юноша, настоящий комсомолец, побольше бы таких…

Эла потрясённо взирала на Вадима. Ей казалось, что она присутствует на спектакле одного актёра. Но тут под громкие овации зрителей на сцену вышел чернявый, хлопнул Вадима по плечу и, нагло ухмыльнувшись, уставился на Элу. Она неуклюже попятилась, споткнулась и понеслась по улице, не разбирая дороги, – жгучие слёзы застилали глаза, а душа разрывалась на части.

– Эл, подожди, всё же было по-честному, ты просила, и я сделал. Так что теперь в позу встаёшь? – на ходу говорил Вадим, пытаясь удержать её и развернуть к себе, но она, отчаянно отбиваясь, продолжала идти вперёд.

– Это было отвратительно. Я больше ничего не хочу о тебе знать. Уходи, исчезни из моей жизни! – повторяла она как сумасшедшая.

Эла бежала без оглядки, не сразу поняв, что Вадим больше не преследует её, однако ещё долго ощущала его пристальный взгляд на своей спине.

***

Сквозь щели кухонной шторы вливался бледный утренний свет. Старенькая люстра с белым стеклянным плафоном тускло светилась под потолком, рисуя на стенах жёлтые разводы электрической лампочки. Ветер завихрялся в форточке, поскрипывая кольцами карниза, раздувал ситцевую ткань занавески. Где-то в углу ныл одинокий комар.

Эла задумчиво молчала. Воспоминания настолько взволновали её, что сердце замирало при каждом вдохе, а пульс ощутимо бился в висках. Дрожащей рукой она потянулась к пачке сигарет и, щёлкнув зажигалкой, жадно затянулась. Лина не сводила с неё сосредоточенного взгляда, так и сидела, облокотившись о стол и подпирая лицо ладонями.

– Вот это да! – изумлённо воскликнула она. – И как у тебя хватило смелости наблюдать всё это?

– Знаю, ты шокирована. Думаю, приятного мало – узнать такое про собственного отца, но… Долгое время я и сама задавалась вопросом: зачем попросила его об этом?! Я не могла понять тех чувств, что взыграли во мне, – нездоровый интерес, страх, пьянящий азарт, ну а когда увидела, насколько он был виртуозен в своём деле, у меня захватило дух. И плевать мне было на несчастных обворованных людей, в тот момент я боялась лишь, что его схватят за руку и неприятная сцена разоблачения повторится. Но больше всего я испугалась себя. Разве такое испытывают примерные девочки, отличницы, спортсменки?! Я должна была презирать его, ненавидеть и осуждать, а вместо этого окончательно пропала. Не помню, как я добралась до дома, очнулась под ледяным душем, посиневшая и продрогшая до костей. А наутро я слегла с температурой и всю неделю провалялась с простудой.

– А он не пытался дозвониться, найти тебя? – В распахнутых глазах Лины дрожали тревожные огоньки.

– Пытался. Сначала сам, потом Виолу подсылал. Как-то вечером мама позвала меня к телефону, и я, услышав её голос, сразу же нажала на рычаг, трубку рядом с аппаратом положила. Днём, когда оставалась дома одна, отключала телефон, подальше от соблазна говорить с ним. Правда, после двух попыток связаться со мной он больше не звонил. Я страдала, маялась, пыталась отвлечься, но мысли о нём всё равно не давали покоя, и я решила во что бы то ни стало избавиться от этого ужасного наваждения. Даже книжку по психологии прочитала. К концу недели я почувствовала себя немного лучше, позвонила Грановскому и пригласила погулять. Родители собирались на дачу, а я, ссылаясь на слабость, на все выходные оставалась дома одна. Маме я, разумеется, ничего не сказала, и как только за родителями закрылась дверь, сразу же стала собираться на свидание. Надела самое лучшее платье, ярко накрасилась, распустила волосы и любовалась собой в зеркале, как вдруг раздался дверной звонок.

Не задумываясь, кто бы это мог быть, я распахнула дверь, да так и ахнула. На пороге, засунув руки в карманы, стоял Вадим и глядел на меня исподлобья. Взгляд такой оценивающий, шальной и совсем не виноватый…

***

июнь 1993 г. Москва

Это было подобно удару молнии – будто по телу прошёл разряд электричества. Элу мгновенно бросило в жар, а сердце, на миг замерев от неожиданности, пустилось в дикий пляс. Она, спохватившись, попыталась захлопнуть дверь, но Вадим оказался быстрее – подставил ногу и, легко отодвинув, вошёл в квартиру.

– Меня ждала? – с дерзкой ухмылкой выдал он.

– Да как ты смеешь?! Убирайся немедленно или я закричу! Родители вернутся с минуты на минуту, и тогда…

– Твои родители уехали на дачу, приедут вечером в воскресенье! – нагло перебил он её.

Элу поражали его самоуверенность и спокойствие, тогда как у самой предательски дрожали коленки.

– Я милицию вызову! – процедила она, сжимая кулаки.

– Валяй. Но сначала нам нужно поговорить! – Вадим прислонился плечом к стене и с интересом огляделся. – Ничё так живёте, – констатировал он всё с той же ухмылкой.

– Пришёл убивать и грабить меня?! Давай, тут есть чем поживиться! Только поторопись, через пять минут я ухожу! – Эла шагнула к зеркалу и нервно пригладила волосы.

– Ну и… Далеко собралась? – подозрительно тихо спросил он, но Эла уловила в голосе парня опасные интонации. Она напряглась, однако вида решила не подавать.

– Нам не о чем говорить. Уходи, я на встречу собираюсь, – холодно ответила она.

– С этим слащавым болеруном? – с сарказмом бросил он.

– Да хотя бы и с ним, тебе-то что?

– Ты никуда не пойдёшь! – С хмурым видом Вадим оторвался от стены и медленно двинулся в сторону Элы.

– Ещё чего! – Эла развернулась к нему лицом, но с места не сдвинулась.

В нескольких шагах от неё Вадим остановился и, будто поразмыслив над чем-то, метнулся к тумбочке, схватил ключи и запер входную дверь.

– Немедленно… немедленно отопри замки и проваливай! – задохнулась она от возмущения.

Вадим поигрывал связкой ключей и с прищуром взирал на Элу. «Ну, и какой твой ответный ход?» – говорил он всем своим видом. Не разуваясь, он уверенно прошёл на кухню и с силой швырнул ключи в распахнутое окно. Всё произошло настолько быстро, что Эла и слова вымолвить не успела и теперь изумлённо застыла.

– Ты… ты с… ума сошёл?! – с трудом выговорила она, подбегая к окну и выглядывая вниз. – Что ты сделал? Теперь мы закрыты здесь на все выходные. Родители вернутся в воскресенье вечером! Они увидят тебя…

– Вообще-то я ничего такого делать не собирался, но ты меня выбесила.

– Ты опасный тип. Свалился на мою голову! Ненавижу! Видеть тебя не хочу! – в сердцах воскликнула Эла. – Ты… моральный урод! Вор! Уголовник!

– Да пошла ты!.. – Вадим скосил на Элу недобрый взгляд, вернулся в прихожую, небрежно скинул обувь и прошёл в зал.

– Вот… теперь я узнаю тебя настоящего, как тогда в трамвае, ты ведь такой, такой…

Эла рванула за ним, опасаясь, как бы он не выкинул чего в гневе. От волнения у неё пересохло во рту и в ушах протяжно звенело. Вадим по-хозяйски уселся в кресло, включил телевизор и молча уставился в экран. Эла опустилась на край дивана и ждала, сама не понимая чего. С каждой минутой она всё больше заводилась, но тот по-прежнему молчал, щёлкал каналы и даже не смотрел в её сторону! «Упрямый идиот! Строит из себя хозяина положения!» – злилась она, нервно притоптывая ногой.

Спустя четверть часа терпение Элы иссякло, и она обратилась к Вадиму как можно строже:

– Ты что, измором взять меня хочешь? Ладно, я готова дать тебе шанс, давай уже, говори, что хотел. Но не думай, что я так запросто поведусь на твои сказочки!

Вадим заметно расслабился и, криво улыбнувшись, легонько ударил кулаком по подлокотнику кресла.

– Эл, не будь такой выдрой! – смеясь, выдал он.

– Чего? Как ты меня назвал? – возмутилась она.

– Выдра, зверушка такая милая, вы с ней очень похожи. – Он сложил на груди «лапки» и, наморщив нос, смешно засопел.

– Ещё одно слово – и ты вылетишь в окно. Так и знала, что тебе нечего сказать, вот ты и заговариваешь мне зубы.

– Всё-всё, беру свои слова обратно. – Вадим откинулся на спинку кресла и снова стал серьёзным. – Знаешь анекдот про честного мента? – загадочно сказал он. – Ну, так это про моего отца. Он мент, неподкупный следак майор. Занимался бандой, контролирующей карманников и домушников, часто на заданиях пропадал, а потом с такой одержимостью рассказывал всё это. А я как кино смотрел. В неблагополучном районе среди местной гопоты эти типы были кумирами, живыми легендами. Мне, десятилетнему пацану, любопытно было, и я прибился к старшим чувакам, смотрел, учился отрабатывать карман. Поначалу они ко мне настороженно отнеслись, но когда Чалый узнал, кто мой отец, стал лично со мной заниматься. Я оказался способным и очень быстро учился. Да, у меня неплохая чуйка и ловкие пальцы. В общем, я начал прогуливать школу и в самый час пик ездить в трамвае с тырщиками. – Вадим подался вперёд и понизил голос: – Наша семья никогда не шиковала, отец не брал взяток, а мама простая школьная училка, зарплата маленькая, да и ту задерживали, а тут лёгкие деньги, романтика, кайф… Но когда отец узнал, что я трусь с «этими хлопцами», всыпал по первое число, в общем, мне пришлось оставить эту шайку. Но потом случилось такое… – Вадим помолчал и отвёл взгляд, на миг на его лице отразилась боль. – В общем, отец ушёл из семьи, ушёл к другой бабе, и мама слегла с сердечным приступом и будто умом тронулась. Для нас наступили тяжёлые времена, мы голодали, а мама с каждым днём таяла на глазах. Я пытался достучаться до отца, хотел поговорить с ним, но его как подменили. Знаешь, каково это каждый вечер видеть голодные глаза сестры, слышать плач несчастной больной матери… В общем, я сам нашёл Чалого и назло отцу пошёл на первое самостоятельное дело. Чалый дал мне денег, сказал, что по понятиям своих в беде не бросают. Мать поверила, что деньги дал отец, что он переживает и все дела, и пошла на поправку, до сих пор думает, что он снабжает нас деньгами и ждёт его возвращения. А я увяз по самые уши.

Вадим тяжело вздохнул и замолчал.

– Надо же, – пробормотала Эла, проникнувшись историей Вадима. Весь рассказ она сидела неподвижно, как натянутая струна. – А мою маму не проведёшь, видит меня насквозь, я только подумаю, а она уже знает…

– Моя мама особенная, она очень ранимая и чувствительная, даже будущее умеет предсказывать. Я боялся, что она и меня рассекретит, но нет, её как заклинило. Верит в то, во что ей самой хочется верить. Вот и пусть верит, так лучше для всех. – Вадим нахмурил брови и опустил глаза.

Эла потрясённо смотрела в пустоту – в голове рисовались яркие сцены жизни Вадима, а в ушах всё ещё звучал его голос. Прошло несколько минут, прежде чем Эла решилась заговорить.

– Я так ничего и не знаю, сколько тебе лет, где учишься? – взволнованно спросила она.

– Мне почти восемнадцать, я рано в школу пошёл и закончил почти на отлично. Учусь в универе на первом курсе филологического, только на сессию не вышел, пропуски, долги, – пожал плечами Вадим. – Не до учёбы, в общем.

– А говорил, что в театральный хочешь поступить, – подозрительно прищурилась Эла, на миг усомнившись в правдивости его слов.

– А, это. Ну это мечта, – сверкнул он улыбкой. – Может, на будущий год.

– Вадим, – прошептала Эла, придвинувшись чуть ближе. – Ты… должен оставить это постыдное занятие. Ты должен пойти учиться. Я верю, ты сможешь начать новую честную жизнь! У тебя всё получится!

– Но я не могу так сразу бросить, я отрабатываю долг Чалому. – Вадим осторожно коснулся её ладони и накрыл своей. – Но когда-нибудь я обязательно буду свободен и…

Элу терзали сомнения, душа беспокойно металась в поисках выхода, но ему отчаянно хотелось верить.

Оставив Вадима, Эла решительно поднялась и скрылась за дверью родительской спальни. Там в шкатулке с драгоценностями она отыскала бриллиантовую брошь, зажала в руке и вернулась в зал.

– Вадим, подойди сюда, пожалуйста, – позвала она парня к окну, и он не заставил ждать себя долго. Уже через пару секунд стоял рядом с ней.

Стоило Эле поднести брошь к солнечному свету, как серебристые кристаллики рассыпались радужными искрами на ладони, переливаясь и отбрасывая на занавеску яркие блики.

– Вот возьми! – взволнованно, но твёрдо сказала она. – Сколько ты должен Чалому? Тут должно хватить на всё: и с долгом расплатиться, и лекарства купить. Ты не думай, мама не вспоминает о ней и вряд ли хватится, а я такое точно носить не буду.

Вадим озадаченно смотрел на брошь, потом, невесело усмехнувшись, поднял глаза на Элу и покачал головой.

– Нет, я не могу это взять. Это… неправильно!

– Во благо! Ты используешь эту брошь во благо семьи! Поверь, это лучшее решение. Тебе она нужнее, пожалуйста, возьми! А если мама обнаружит пропажу, я что-нибудь придумаю.

Эла изнывала от нетерпения. Казалось, время зависло в пространстве, минуты тянулись одна за другой, а Вадим упрямо молчал и не двигался. Эла порывисто выдохнула, схватила его ладонь и вложила брошь.

Он сжал драгоценность в кулаке и закрыл глаза.

– Я вижу красивую девушку, и вы с ней очень похожи, – задумчиво произнёс он, – у неё такие же огромные тёмно-синие глаза, как море во время разлива, чистая, гладкая кожа и очень красивая улыбка. Рядом с ней интересный парень, почти мой ровесник. Они гуляют по набережной и так влюблённо смотрят друг на друга. Бегают дети, мороженое продают в будках, играет патефон, всё как в старом кино. Только это не у нас, не в России. Вывески на… немецком. – Он помолчал немного, прочистил горло и тихо продолжил: – Парень был в оккупации, я вижу его в лагере военнопленных, будто на каторге. Земля, пленные копают траншеи, вокруг люди в форме, только в нашей форме. В общем, парень и девушка любили друг друга, она его долго ждала. И дождалась. – Вадим разомкнул веки и вернул ей брошь. – Это семейная реликвия и память, добрая память о них. Эта штука принадлежала твоей родственнице, скорее прабабке. В общем, я не могу её взять.

– Ты… – Эла потрясённо застыла, прижимая брошь к груди. – Откуда ты это знаешь? Признавайся!

– Придумал, откуда ещё, – смутился он. – А ты повелась, да? Вот так и разводят наивных девушек.

– Не ври, ты сейчас всю правду рассказал, откуда узнал? – допытывалась Эла.

– Ну, если честно, то у нас это семейное. Бабушка, мама и я, мы умеем заглядывать в будущее. Раньше у меня сильнее было, а сейчас притупилось. Я ещё руками могу лечить, как Кашпировский.

– Скажешь тоже, как Кашпировский, – засмеялась Эла. – Тогда полечи меня, что-то голова разболелась.

Вадим усадил её на диван и сам устроился рядом, потёр ладонь о ладонь и прикоснулся к её голове. Эла закрыла глаза, но расслабиться не сумела. От близости Вадима, от его ощутимого тепла по телу пробегали приятные мурашки, а когда он стал целовать её веки: нежно, почти невесомо, и вовсе задрожала.

– Что ты делаешь? – задохнулась она, ускользая от его объятий.

– Лечу. – Лаская пальцами голову Элы, он накрыл её рот поцелуем. Она обмякла в его руках, поддавшись сладким ощущениям, но вскоре усилием воли взяла себя в руки и отстранилась. Вадим не настаивал. Рвано выдохнув, он откинулся на спинку дивана и уставился в потолок.

– Может… по кофе? – предложила Эла, пытаясь загладить неловкость. – Мама там пирожки напекла с курагой.

– А давай. У меня со вчерашнего дня крошки во рту не было, – улыбнулся Вадим.

Они проболтали до самого вечера, уплетая выпечку Марты, смеясь и дурачась, совсем как в дни их счастливых свиданий, но прикасаться друг к другу больше не рисковали. А когда за окнами стемнело, Вадим утянул её на балкон. Погода стояла чудесная, тёплая июньская ночь окутывала город ласковой прохладой. Перистые облака повисли на небосводе как рыхлые островки снега, и между ними мерцали сиреневые звёзды.

– А расскажи, что меня ждёт в будущем, – мечтательно прошептала Эла.

Вадим задумчиво смотрел на небо, будто читал по нему предсказание.

– Ты будешь самой красивой невестой в мире, в пышном платье, украшенном бриллиантами и жемчугом, и за тобой приедет белый лимузин, – уверенно сказал он.

– Как красиво! А ты, что будет с тобой?

– А у меня будут деньги, много денег, недвижимость и собственный самолёт.

– И остров в океане! – звонко засмеялась Эла, захлопав в ладоши, однако Вадим её веселья не разделял. Он осторожно развернул её за плечи и заглянул в глаза.

– Я… таких, как ты, никогда не встречал. Ты… выйдешь за меня? – проникновенно произнёс он. Лицо его было серьёзным, а во взгляде плескалась какая-то упрямая, отчаянная решимость, отчего Элу бросило в жар, а сердце сбилось с ритма.

Она потянула его в зал, усадила на диван и скрылась в родительской спальне. В большой гардеробной, где хранились бальные платья, Эла облачилась в самое красивое, белое, с потайными летящими юбками и лебяжьим пухом на рукавах. Платье, предназначенное для первых соревнований в паре с Грановским.

Волосы тщательно расчесала и убрала в ракушку, как и положено во время турнира, надела бальные туфельки и брызнулась любимыми духами «Анаис-Анаис». А потом предстала перед Вадимом во всей красе, привнося тонкие ароматы белой лилии, жасмина и любви. Он поначалу растерялся, но, быстро поднявшись, шагнул к ней навстречу.

– Эла, ты просто нереальная, ты… – Во взгляде Вадима было столько обожания и нежности, что Эла затрепетала. Она смотрела на парня, и всё происходящее казалось ей волшебным сном.

Играла нежная мелодия With You I'm Born Again. Вадим повёл её в танце, и Эла старалась не замечать мелких огрехов, они закружились в вальсе, совсем как тогда, в парке у фонтана, правда, вскоре Эла поймала себя на том, что они давно не танцуют, а медленно переступают, крепко прижимаясь друг к другу. Она вдыхала его аромат и млела от тепла его тела, и от этой опасной близости кружилась голова.