Текст книги "А.Д.А.М. (СИ)"
Автор книги: Рита Хоффман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
Глава 30
Три дня спустя Рён не вернулся с дежурства.
Он ждал его до утра, звонил, «абонент недоступен». Обзвонил больницы, дрожащими пальцами набирал номера моргов. Ничего, он никуда не поступал. Обрадовался и огорчился одновременно. Позвонил даже Лизе, она предложила помощь и пообещала поспрашивать всех общих знакомых.
– Рён пропал. – сказал он в трубку, как только Тай ответил.
– В смысле?
– В прямом смысле! Не вернулся с дежурства, будто сквозь землю провалился.
– Я его не видел.
– Ты меня слышал вообще?! – начал орать, хотя не собирался. – Он пропал! Я не могу дозвониться до него! Что если до него добрались дружки Харона?!
– Без него банда, скорее всего, распалась.
– Ты чего такой спокойный?! – он выходит из себя. – Раньше ты казался заботливым дядюшкой, что сейчас-то случилось?
– Эдди звонил? – тон Тая настолько безразличный, будто это не он вовсе.
– Звонил. Рён ушел с работы и все, связи с ним нет с тех пор.
– Уточню.
Гудки.
Он ходит по комнате и не может понять, что происходит. Может, Рён поехал к матери?
Схватил кофту, чтобы не вымокнуть под дождем, и выбежал из квартиры. По пути вниз вызвал такси, трястись в автобусе он не собирается, не сегодня.
Тарабанит в дверь со всей силы. Он весь – оголенный нерв, его трясет от страха. Открыла Хлоя, он сделал шаг назад и спросил:
– Он здесь?
– Здесь. – она кивнула.
– Кого там принесло?
Рён вышел из коридора и встал рядом с ней. Его бровь изогнулась, он явно не понимает, что происходит.
– Ты куда пропал?! – хочется схватить его за грудки и трясти, но он пока держится.
– В смысле? – Рён усмехнулся. – Ты пил что ли?
Кажется, сейчас он упадет в обморок.
Пошатнулся, Хлоя успела схватить его за руку и придержать. Рён помог завести его в дом, они усадили его на диван и оставили одного. Наверное, вызывают «скорую» или полицию, черт их знает.
– Так что ты тут забыл? – Рён протягивает ему стакан с водой.
– А ты? – хрипло спрашивает он.
– Это дом моей мамы, что за вопросы? Пришел навестить ее.
– А позвонить ты не мог?
– Тебе? Зачем? – удивление Рёна настолько искреннее, что становится страшно. – Ты что-то употребляешь?
– Я?! – он взвыл. – Рён, что с тобой? Ты вообще помнишь, кто я?!
– Что за тупой вопрос, Зисс?
– Когда мы виделись в последний раз? – его голос дрожит, как и он сам.
– Когда я отвел тебя к Курту. Откуда ты узнал об этом доме вообще?
Он чуть не уронил стакан. Когда он отвел его к Курту? Что?!
– Рён, ты живешь со мной. – тихо сказал он. – В Девятом.
– Что за бред ты… – Рён резко замолчал. – Какая-то бессмыслица, ты…
Он замолкает после каждого слова, будто мысль в его голове обрывается. Побледнел, зашатался, пришлось подхватить его и посадить рядом. Теперь он держит стакан дрожащими руками и смотрит по сторонам так, будто впервые видит это место.
– Что я здесь делаю? – он дрожит.
– Вы разоб… Что с ним? – Хлоя подбежала к нему, упала на колени и начала хлопать Рёна по щекам. – Рён? Рён?
– Что происходит? – спросил Зисс и понял, что сейчас сойдет с ума. – Какого хера тут творится?!
– Нужно отвести его ко мне. – она будто не слышит его. – Ын Бёль не должна этого видеть.
– Хлоя!
– Потом! – прикрикнула она. – Давай, Рён, пойдем домой.
Они помогли Рёну обуться и вывели из дома. Прощаться времени нет – он выглядит очень плохо.
– Звони отцу. – сказала Хлоя.
– Отцу? Зачем?
– Боже, Ноэль! Можешь сам отвезти его в больницу, но, я думаю, что…
– Я понял. – он набрал номер. – Пап? Ты свободен?
– Что случилось? – хоть один человек взволнован так же, как он.
– Рёну плохо. Он…
– Где вы? – кажется, он серьезно напуган.
– Я пришлю адрес, поторопись, ладно? Кажется, он память потерял или что-то такое.
– Я жду, быстрее. Положите его и не трогайте, вам ясно?
Дрожащими пальцами отправил сообщение с адресом, перехватил Рёна поудобнее и посмотрел на него. Бледный, глаза пустые, моргает редко, еще и ноги едва переставляет.
– Давай донесу его. – он оттолкнул Хлою в сторону. – Ну-ка…
Дело пошло быстрее – до дома Хлои дошли минут за десять. Руки отваливаются, а Рён даже не пытается держаться за него, будто потерял сознание.
– Он жив вообще? – она открыла дверь и пропустила его вперед.
– Надеюсь! Какого хрена там происходило?!
– Он пришел ко мне, – она провела его в спальню и указала на кровать, – клади его сюда. Пришел, как ни в чем не бывало, будто и не уходил. Сказал, что давно хочет навестить маму. Я подумала, что это розыгрыш какой-то, а потом поняла, что с ним что-то не в порядке. Не могла позвонить, он постоянно рядом был.
– Как думаешь, что с ним? – он гладит его по волосам.
– Может, последствия аварии? Он ведь так серьезно пострадал… – Хлоя плачет.
– Я так перепугался. – он сам сейчас разрыдается. – Боже…
Отец ворвался в дом, как метеор. Он не успел ничего объяснить ему, Александр Бельтран просто оттолкнул его в сторону и склонился над Рёном.
– Выйдете! – крикнул он.
Они оказались за дверью, напуганные до смерти, даже за руки взялись, чтобы вместе дождаться вердикта отца. Он чувствует, как тело Хлои сотрясают сдерживаемые рыдания.
– Все будет хорошо. – сказал, чтобы успокоить их обоих.
– Да, конечно. – она кивает. – Конечно, он сильный.
Отец открыл дверь и вышел в коридор. В руках держит оранжевую банку с таблетками.
– Он принимает это? – протянул им упаковку.
– Да. – уверенно ответил Зисс. – Я сам видел у него этот препарат.
– Точно? Могу поспорить, что он не пил его уже несколько дней. – отец вложил таблетки ему в ладонь. – Нужно, чтобы он всегда, слышишь, всегда их принимал. Понял?
– Понял. Неужели это из-за них?
– Если бы ты знал, что с ним было после аварии, не спрашивал бы. – жестко ответил отец. – Этот препарат восстанавливает структуру памяти, так понятнее? Буквально делает его тем, кто он есть.
– Боже… – Хлоя расплакалась и ушла на кухню.
– Я не знал. – чувствует себя конченым кретином. – Мне нужно еще что-то знать?
– Если это повторится – сразу звони мне. – отец проигнорировал его вопрос. – Помоги мне, перенесем его в машину и отвезем к вам.
Проснулся от того, что Рён заворочался. Сел, уставился на него и понял, что больше всего боится, что он его не узнает.
– Что такое? – Рён щурится от яркого света. – Что с твоим лицом?
– Как себя чувствуешь?
– Хреново, будто перепил. – он тоже сел и взялся за голову. – Ох…
– Что-нибудь помнишь? – спрашивает осторожно, чтобы ненароком его не напугать.
– Как вышел с работы и… – Рён нахмурился. – И все. Что-то случилось?
Он не знает, стоит ли ему рассказывать о том, что случилось, но, видимо, правда вновь побеждает в неравном бою.
– Ты перестал пить таблетки. Почему?
– Откуда ты знаешь?
– Почему, Рён?
– Ты сказал, что я наркоман. – он хмыкнул. – Не хотел тебя нервировать.
– У тебя был приступ. Мне пришлось звонить отцу, чтобы он помог тебе. Помнишь это?
– Нет. Серьезно? Какой приступ?
– Тебе было очень хреново. Ты не узнал меня.
– Тебя не узнал? – он улыбается, будто надеется, что Зисс шутит. – Это ты меня так разводишь?
– Ничего смешного, Рён. – он указал на таблетки. – Тебе нельзя бросать принимать их.
– Я ничего не понимаю. Расскажи все по порядку.
Он не рассказал, конечно. Отделался общими фразами о том, что он потерял память, заблудился по пути с работы, рассказал, как искал его, немного приврал, а в конце обнял со всей силы, чтобы Рён не увидел его лживой физиономии.
– Я – ходячая катастрофа. – он качает головой. – Прости, пожалуйста, – сжал его руки, – я не думал, что эти таблетки такие серьезные.
– Это я виноват, полез со своими выяснениями… – гладит Рёна по лицу. – Давай просто забудем, ладно? Делай все, что говорили врачи, а я, клянусь, больше не буду задавать вопросов.
На том и порешили, обнялись, провалялись в постели до обеда, вечером Рён вспомнил, что он обещал отвести его в Шестой, на набережную. Пришлось собраться и идти, раз обещал, нужно выполнять.
– Охренеть можно! – Рён смотрит по сторонам, открыв рот. – Как красиво!
Вид точно такой, каким он его помнит – широкая река, огромный мост, соединяющий два берега, и небоскребы, десятки зданий по сотне этажей, уходящие в небо. Рекламы стало больше, свет – ярче, жизнь в центре Шестого кипит еще активнее, чем четыре года назад. В сумерках город выглядит потрясающе, именно здесь он чувствует, что будущее наступило.
– Ничего подобного никогда не видел. – Рён обнял его. – Очень красиво.
– Мечтал, что покажу тебе это место. – он поцеловал его, плевать на прохожих, на всех плевать. – Чувствуешь, что мы живем в удивительное время?
– Будто в книгу писателя-фантаста попал. – Рён кивает. – Не то, что бы я много читал, но…
– Я покажу тебе отличные книги. О, ты столько всего пропустил!
– У тебя глаза сияют. – он рассмеялся. – Книжный червь.
– Там целые миры, такие прекрасные…
– Самое прекрасное место – здесь. – Рён смотрит на него. – А время – сейчас.
Что тут скажешь? Он прав.
– Пусть кто-нибудь напишет книгу о нас. – Рён улыбается.
– Унылое вышло бы чтиво. – он смеется. – «Сага о двух неудачниках», как тебе название?
– Неудачник тут только ты, – возмутился Рён, – я, вообще-то, вытащил счастливый билет.
– Какой?
– Тебя, дурак.
Он так искренне хохочет, что весь ужас вчерашнего дня кажется сном. Разве могло все это быть на самом деле? Разве мог он не узнать его?
– Пусть это будет роман. – сказал Рён, отсмеявшись. – О том, как мы нашли друг друга, жили долго и счастливо, и…
– И не умирали. – закончил он. – Никогда.
– Без тебя там делать нечего. – Рён указывает в небо. – Я проверил.
– Я люблю тебя.
Сказал, наконец, там, где планировал. Это место создано для них, с самой первой их встречи он знал, что приведет его сюда, покажет эту красоту и скажет, что всегда будет рядом.
– Неужели. – выдохнул Рён. – Боялся, что ты никогда не решишься. Боже, Ноэль…
В его объятиях он чувствует себя как дома. Раньше такой эффект на него производили только руки Лизы, но теперь, пусть она простит его, но он нашел место теплее.
– Откуда ты взялся? – прошептал он.
– Просто радуйся, что я твой. – ответил Рён. – Сейчас и, – целует его в щеку, – завтра. Если тебе повезет, то и послезавтра тоже.
– Может, пригласим к нам Лизу? Я ей обещал. – вспомнил он.
– С ней за твое сердце я сражаться не смогу, сразу сдамся, ты же знаешь.
– Тогда мы оба покажем белый флаг. – он смеется, ему сейчас так хорошо.
Они сидели на парапете, ограждающем набережную от воды, до самого рассвета. Вернее, он сидел, а Рён лежал, положив голову ему на колени. Обоим утром нужно идти на работу, но уходить не хотелось, будто они знали, что это спокойствие продлится недолго, будто что-то чувствовали.
Через две недели Рён снова пропал.
Зисс завалился к Лизе, уставший, грязный, потерянный. Она обняла его, не отпускала долго, говорила что-то, но он ни слова не разобрал. Усталость – вот, что он чувствует. Ему плохо, страшно и чертовски больно.
На этот раз Рёна не оказалось ни у Хлои, ни у матери, нигде, он будто сквозь землю провалился. Он просто ушел на работу и пропал. Три дня назад.
– Сходи в душ. – Лиза гладит его по волосам. – Давай, родной, может, тебе помочь?
Мотает головой и залезает в кабинку, прямо в одежде. Раздеваться начал, когда полностью промок.
Рёна ищет полиция и все его знакомые, во главе с Торимом. Он поднял всю свою банду, всех знакомых его знакомых и заставил патрулировать улицы круглые сутки, посменно, все кварталы, в которые впускают на мотоциклах. Лиза обеспечила им техобслуживание, потому что сама еще не может выйти на улицу.
Вышел из душа, прошел в комнату и сел на диван. Здесь началась их история, да? Как ему было неловко, каким он был дураком! Нужно было хватать его еще тогда, знал бы он…
– Поешь. – Лиза поставила перед ним тарелку. – Милый, на тебя смотреть больно.
– Новостей нет? – он даже не пошевелился.
– Нет. – она качает головой. – Тай звонил, его никто не видел. Он будто вышел из подъезда и испарился.
– С ним ведь могло случиться что угодно. Эти провалы в памяти… – он сжал переносицу пальцами.
– Не накручивай себя. – Лиза села рядом и обняла его. – Он не мог просто развоплотиться. Найдется, куда денется. После такой травмы удивительно, что он вообще так быстро восстановился.
– Я пойду. – встал, но вспомнил, что вся его одежда мокрая.
– Ночь на улице, куда ты собрался? Отдохни, утром пойдешь.
– Не могу спать.
– У меня остались успокоительные, которые врач прописал. Давай нарушим закон и я поделюсь ими с тобой? Если ты замертво свалишься на улице, толку от тебя не будет.
Кивнул и сел на место. Лиза права, она всегда права, пора привыкнуть.
«Черт, Рён, где же ты?».
Выпил таблетку, Лиза дала ему одеяло и он вырубился, как только коснулся головой подушки. Именно «вырубился» – без снов, без перехода от реальности ко сну, будто его выключили и включили на следующий день.
Утром приехал Тай. Лиза впустила его, он вошел в комнату, обвел ее взглядом и сказал:
– Ничего.
– Совсем? – спросил Зисс. – Вообще ничего?
– Абсолютно. Не знаю, что у него в голове и куда он мог пойти. У полиции тоже ничего, Эдди держит меня в курсе.
– Твою мать. – Лиза закурила. – Будешь?
– Не откажусь.
Они сидят на табуретках и курят, а он жалеет, что не может к ним присоединиться. Пошли четвертые сутки. Какова вероятность найти его живым? Пятьдесят на пятьдесят?
– Нужно позвонить отцу. – сказал он.
– Давно пора. – сказал Тай.
– Ты не выглядишь как человек, у которого пропал племянник. – он встал. – Что с тобой, Тай? Больше не изображаешь заботливого папочку?
– Тише, тише! – Лиза встала между ними. – Не срывайся на нем.
– Твое какое дело? – Тай тоже встал. – Хочешь поговорить? Давай выйдем на улицу.
– Только попробуйте! – Лиза уперлась руками в грудь Тая. – Совсем с ума сошли?! Нужно объединиться, удвоить усилия, а вы что делаете?!
– Решил все на моего отца переложить? – прошипел Зисс. – С чего бы, офицер?
– Это его проблемы, пусть разбирается! – выпалил Тай.
– Не понял. При чем тут он?
Тай затушил сигарету и вышел в коридор. Нет, так не пойдет!
– Эй! А ну-ка стой!
– Зисс! – выкрикнула Лиза. – Подожди!
Но он уже схватил Тая за плечо и развернул к себе. На нем лица нет, а в глазах столько ненависти, будто он готов застрелить его прямо сейчас.
– Что с тобой происходит?!
– Я пытался, понятно?! Пытался принять его! У меня не получилось. – Тай вырвался из его рук. – Я делаю все, что могу, не требуй от меня большего!
– О чем ты говоришь?!
Тай хлопнул дверью и ушел. Ну, нет, ни хрена подобного!
Он схватил кроссовки и босиком побежал за ним. Поймал у машины, он только отрыл дверцу, чтобы залезть внутрь.
– Объясни мне! – потребовал он. – Что между вами произошло? Это из-за меня?
– Боже, парень, – Тай смотрит на него с жалостью, – при чем тут ты?
– Ты сказал, что не можешь его принять. Разве ты не о том, что между нами случилось?
– Прости, Ноэль. – он с силой оттолкнул его и сел в машину. – Не спрашивай меня об этом.
Твою мать! Да что происходит?!
Он бродил по кварталу, дважды попал под дождь, спрашивал каждого прохожего о Рёне. Кто-то знал его, кто-то тоже искал, один раз к нему подошла девушка и спросила, не знает ли он его. Они обменялись отсутствием новостей и разошлись.
Сам не понял, как оказался у дома Хлои. Ну, чем черт не шутит? Нужно проверить еще раз, вдруг она настолько безумная, что не позвонила в полицию и не сообщила, что его нашли?
Она открыла дверь и охнула. Похоже, выглядит он херово.
– Привет.
– Заходи. – она открыла дверь шире. – Давай, не стой на пороге.
Вошел, топчется на месте, под ногами образовалась лужа.
– Пойдем на кухню.
Он сел за стол, она включила чайник и повернулась к нему. Выглядит тоже не очень хорошо, заплаканная, исхудавшая настолько, что на груди проглядывают ребра.
– Его не нашли. – сказал он. – Все еще.
– Знаю. – она кивает.
– Тай приезжал. Не замечала, что он странно себя ведет? Не знаешь, что с ним?
– Он очень переживает. – отвернулась, наливает чай. – Ты сам как?
– Хуже не придумаешь.
Она поставила две чашки на стол, села напротив, мешает ложкой воду, а сама забыла положить в нее чайный пакетик.
– Не понимаю, куда он мог деться. Может, его похитили? – его будто прорвало. – Кому он мог понадобиться? Могу поспорить, что к этому причастен Харон, клянусь, если это так, я…
Хлоя вскочила с места и быстрым шагом покинула кухню. Он ошарашено замолчал, но за ней не пошел, вдруг ей нужно побыть одной.
Вернулась быстро, с каким-то керамическим горшком. Она поставила его на стол перед ним и сложила руки на груди. Он заметил, что у нее ногти сгрызены до самого мяса.
– Что это? – он уставился на белую вазу или что это, нахрен, такое.
– Вот. – она нервно натянула рукава черного балахона до самых кончиков пальцев.
– Что? Я не понимаю.
Он приподнял крышку и заглянул внутрь. Ничего, какая-то пыль внутри, что за бред?
– Рён умер, Ноэль.
Он даже рассмеялся, громко, истерично, хлопнул ладонью по столу так, что чашки жалобно звякнули.
– Шутки у тебя полное гов…
– Это прах! – выкрикнула она. – Это гребаный прах!
Он понял, что это не ваза, а урна. Урна для праха.
– Что за херню ты несешь? – просипел он севшим голосом. – Совсем крыша поехала?!
Он вскочил, схватил ее за руки и встряхнул.
– Хлоя! Очнись! Рён живет со мной в Девятом, мы…
– Да он не выжил в аварии! – заорала она так, что он испугался и отпустил ее. – Он умер в больнице, в Шестом!
– Ты свихнулась. – он попятился.
Хлоя согнулась пополам и закричала. Это не плач, не мольба, это крик боли, такой, от которого волосы шевелятся. Так кричат матери над могилами детей перед тем, как прыгнуть в вырытую яму.
– А как же… а кто… – кажется, он сейчас сойдет с ума. – Что за чушь. Ты поехавшая, серьезно, не смогла пережить расставание, так зачем эту комедию устраивать, ты…
– Какой же ты тупой! – она снова вышла из комнаты и вернулась с бумагами. – На, смотри!
Швырнула их ему в лицо, а он не гордый, кинулся собирать их, складывать, пытался читать, но видел только отдельные слова.
– Какого хера? «Договор о неразглашении»? Что?
Читает, пытается понять, но в глазах темнеет.
– Объясни!
– «Беном» выкупил его личность. – Хлоя стоит перед ним и обнимает себя руками. – Твой отец предложил это Таю, как только врачи сказали, что счет идет на минуты.
– Нет…
– Мы не знали, как без него жить и согласились. – она плачет. – Слышал ведь про их новые исследования? Они его исследуют, Рёна. Вернее, то, чем он стал.
– Хочешь сказать, что он – биомех? Меня сейчас вырвет.
Он побежал в туалет и согнулся над унитазом. Блядь, блядь, блядь!
Его рвало так долго, что Хлоя пришла проверить, не сдох ли он. Стоит, смотрит, а глаза совершенно пустые. Такие же, как у него.
– Ты поэтому его вещи привезла? – спросил он.
Она кивает.
– А я думал, узнала о том, что между нами было.
– Это не Рён. Не мой Рён, понимаешь? Я сказала себе, что это существо не он, просто похож на него сильно. Нашего Рёна мы с Таем кремировали через два дня после аварии.
– Когда я очнулся. – сказал он.
– Наверное.
Он сидит возле унитаза, она стоит рядом, оба молчат.
– Он не любил меня. – понял Зисс. – Никогда меня не любил, получается. Боже. – прижал руку ко рту. – Поэтому Таю плевать на него, поэтому ты в черном, это траур! О, Господи…
– Мы не могли сказать, документы подписали и…
– Да похуй на документы! – он вскочил. – Это моя жизнь! Моя настоящая жизнь! Я люблю его, Хлоя, дошло до тебя?! С самой первой встречи люблю! Я не сказал ему об этом, он вообще ничего не знал, он… он умер!
Разрыдался. Сел на корточки, зажал голову между коленей и закричал.
Глава 31
Смотрит на отца и не знает, что еще ему сказать. Угрожал ему, толкал, плакал, просил, унижался, готов был в ногах ползать, лишь бы он сказал, где Рён. Пришлось подписать бумаги, такой же договор о неразглашении, как те, которые подписали Тай и Хлоя. Только после этого отец заговорил.
– У него не было шансов. Я просто сделал то, что мог. – сказал он.
– Ты мне жизнь сломал.
– Наоборот. – отец обвел рукой кухню. – Кажется, сейчас у тебя все намного лучше, чем прежде. Он хорошо влияет на тебя.
– Где он сейчас?
– У «Бенома». Критичный сбой, полный рассинхрон, потеря памяти, пока обследовали его, нашли еще несколько проблем.
– Каких? – старается не замечать, что отец говорит о Рёне, как о неодушевленном предмете.
– Не знаю, как объяснить, чтобы ты понял.
– Я не тупой.
– Не сомневаюсь, ты же мой сын. – отец отпил чай. – Перед аварией с ним произошло какое-то эмоциональное потрясение и его сознание зафиксировалось на нем. Настолько, что эти эмоции подавляют все остальные.
– Нет, не понимаю. – он держится только благодаря препарату, который отец ему вколол.
– Что произошло перед аварией?
– Я поцеловал его. – стыдно. – Впервые.
– Умирая, он остро переживал этот момент и теперь его чувства к тебе настолько сильные, что перебивают остальные. Так понятнее?
– Частично.
– Не замечал за ним странностей?
– Он никогда не отвечает на звонки. И на сообщения. Перестал навещать мать.
– Потому что он ничего не чувствует к этим людям.
– Как это? Разве вы не скопировали его личность? Любовь к матери – это что-то важное, разве нет? Как он мог забыть об этом?
– Вот так. – отец пожал плечами. – Не забывай, что технология новая и далека от совершенства. Мы назвали проект «Адам».
– Вы серьезно?
– Мои коллеги решили, чт…
– Решили поиграть в Бога. Как удачно он вам подвернулся, правда? – он улыбается.
Конечно, ему не смешно, ему никак, он пуст внутри и хочет умереть. Улыбка – реакция на стресс, не иначе.
– Ты будешь слушать или я могу ехать?
– Давай.
– Сейчас он знает лишь то, – продолжил отец, – что любит тебя. Все остальное для него несущественно. Мать, Тай, друзья – он не чувствует к ним ровным счетом ничего. Только к тебе.
– Он знает, что он биомех?
– Он не биомех. И, нет, если узнает, что умер, скорее всего случится фатальный сбой.
– Не знает, что умер… – прошептал Зисс и снова захихикал. – Я как будто в сериал попал. Где камеры?
– Это важно. – отец попытался взять его за руку, но он резко одернул ладонь. – Если он узнает, что умер, эксперимент накроется, «Беном» потеряет деньги, а наши исследования откатятся на много лет назад. Люди готовы прощать ошибки другим людям, но не биомехам. Мы годами работали над тем, чтобы научиться создавать нейрослед. Адам полностью свободен в ментальном плане, способен принимать решения, чувствовать, даже любить, он…
– Он думает, что способен любить. А на самом деле?
– Ты недооцениваешь его. – отец выглядит оскорбленным. – Что делает человека человеком?
– Философия поперла…
– Нет, Ноэль, скажи мне. Где хранится наша личность? Что делает тебя тобой? – его глаза фанатично блестят. – Душа? Эфемерный сгусток, неосязаемая субстанция или твой разум, который хранит твои воспоминания, анализирует информацию, получаемую извне, раз…
– Я понял, разум. Ты считаешь, что человека человеком делает разум.
– Адам получил разум Рёна. Искусственный интеллект – устаревшее понятие. Мы способны скопировать личность человека, понимаешь? Это не шаг, это прыжок, прорыв! Мы переносим сознание на другой носитель, даем людям еще один шанс, как Рёну. Разве справедливо, что он погиб? Разве…
– Не надо! – он предупреждающе вскинул руку.
– Хорошо. Я знаю, что тебе больно, но посмотри на это с другой стороны. «Беном» подарил вам будущее.
– Но Рён все равно мертв. Тот Рён, который…
– Смотри шире! – воскликнул отец. – Это и есть Рён! Понимаешь? Давай, Ноэль, напряги мозги. Наш проект, «Адам» – это и есть Рён.
– Он не мог забыть о матери.
– Погрешность. – отец кивнул. – Сейчас это пытаются исправить.
– И что, каждый раз, когда что-то будет идти не так, я буду возить его в сервис? «Почините моего парня»? «Сделайте его более послушным»?
– Не утрируй. С ним это не сработает. Его настройка – это не эквалайзер покрутить, а сложная работа с нейроинтерфейсом. Мы не можем изменить его характер, только напомнить о том, что он забыл во время переноса. Ты же понимаешь, что даже его тело – это ювелирная работа биомехаников? Органы, выращенные в лабораториях, все собрано воедино, запущено, как…
– Чудовище Франкенштейна.
– Ты невыносим.
– То есть, вины ты вообще не чувствуешь, да? Я участвовал в твоем проклятом эксперименте против воли, а тебе плевать! А я-то думаю, почему ты такой добрый!
– В клуб я приходил до того, как случилась авария. – заметил отец.
– Да плевать. – ему хочется спать. – Он мертв, пап.
– Дай ему шанс, пожалуйста. Без тебя он сойдет с ума и…
– И вы потеряете деньги, я понял.
– Один шанс, Ноэль. Не ради меня или «Бенома», ради Рёна. Его чувства к тебе – не ложь, что бы ты ни думал.
– Когда вы вернете его? А что полиции скажете?
– Что нашли его где-нибудь в городе, потеря памяти, оставили, чтобы понаблюдать. Стандартная история. Через пару дней, думаю, можно будет вернуть его. Так что, я могу на тебя рассчитывать?
– А у меня есть выбор? – он встал. – Дверь за собой захлопни.
– Ты правда любишь его? – вдруг спросил отец.
– Теперь я не знаю, кто он и кто я. Что в моей жизни настоящее?
– Он настоящий, как ты не…
– До свидания. – он вышел из кухни и, шаркая ногами, пошел в спальню.
Умер.
Умер.
Умер.
Он умер.
На работу не вышел, весь день провел, курсируя от постели к балкону – нашел забытые отцом сигареты и решил приобщиться к очереди за новыми легкими. Курил, плакал, стряхивал пепел прямо на улицу. Если кто-то увидит – получит штраф, но какая разница, правда? Мелкий дождь попадает на балкон через открытое окно, вода оставляет подтеки на стенах, наверное, хозяйка квартиры будет не в восторге от этого.
Сидел на полу, лежал на полу, замерз, перебрался на матрас. Вспомнил его лицо, швырнул подушку в дальний угол, чтобы не чувствовать его запах. Даже пахнет как человек, надо же.
Никак не мог вспомнить его до аварии. Память хранит смутный образ, состоящий из одних эмоций, но ничего конкретного. В участке он показался ему неуклюжим и растерянным, а потом – ужасным снобом. Всегда испытывал слабость к красивым глазам, а у него они просто потрясающие. Были.
Усмехнулся. Вот это настоящий прорыв в биомедицине – смогли продублировать его до мелочей, начиная от растущих вниз ресниц, заканчивая татуировкой. Отличная работа, отец может гордиться своими коллегами, высший пилотаж.
Как такое вообще возможно? Когда человечество успело зайти так далеко? Ученые создали нового человека, повторили работу Творца, заставили биомеха потеть, плакать, стонать от удовольствия.
Блядь.
Каким он был на вкус? Отличался ли его запах от того, чем наделили его копию в исследовательском центре? Откуда они знали, как он выглядел, когда был счастлив?
Пытался вспомнить, какими были его губы в тот вечер, но не смог. Биомех думает, что любит его, делает вид, что чувствует что-то, но, на самом деле, обманывает сам себя. И его.
Оказывается, он лицемер. Думал, что относится к Нанико как к человеку, считал себя прогрессивным, топил за права биомехов, а теперь, оказавшись запертым с ним в одной квартире, испытывает ужас и отвращение.
Собрался, взял сигареты и вышел на улицу.
Мокро, гадко, прямо как у него в душе. Натянул капюшон на бейсболку, засунул руки в карманы и идет, сам не знает, куда, просто ноги несут вперед.
– Орси, включи музыку. – голос охрип от долгого молчания.
«У меня ничего нет» – поет приятный женский голос, наверняка синтезированный искусственным интеллектом. Кто сейчас пишет музыку сам? Только староверы.
Машины все делают лучше – лучше рисуют, лучше поют и сочиняют музыку, пишут тоже, кстати, лучше. И трахаются, да, определенно.
Думает об этом с каким-то мрачным мазохизмом, чувствует, как открываются края раны, из которой вырвали Рёна, и наслаждается болью. Да, то, что надо. Он-то пока жив и способен упиваться страданиями, загоняя себя все глубже в пучину отчаяния.
Писателей в мире почти не осталось. Зачем, если есть интерфейс, который способен проанализировать рынок и выдать то, что будут покупать? Никаких рисков для издательств, никаких отчислений автору. Ждать вторую часть любимой трилогии несколько лет? Зачем? Машина создаст ее за вечер, потратив большую часть времени на переплет.
Он уже видит рекламные щиты, которые вскоре появятся по всему объединенному городу: «Потеряли кого-то близкого? «Беном» вернет вам его! Вы не заметите разницы!» и мелким текстом «*все улучшения оплачиваются отдельно».
Хлоя не смогла жить с ним, значит ли это, что Адам настолько сильно отличается от того, кого призван заменить? Или ей было противно видеть его, зная, что случилось на самом деле?
А что бы сделал он? Позволил бы отцу переписать Рёна на носитель?
К своему ужасу понял, что позволил бы.
Вошел в церковь, сел на первую попавшуюся скамью и опустил голову. Сколько лет он здесь не был? Может, поэтому Господь отвернулся от него?
– Я согрешил, – пробормотал он, – не один раз, дохрена, если честно. И в церковь ходить перестал давно. И вообще не верю, что ты меня слышишь. Но, раз уж я здесь, то нам придется поговорить.
Высказал распятию, возвышающемуся над кафедрой, все, что о нем думает. И про деспотичную мать рассказал, и про то, как остался без крыши над головой. Когда дошел до аварии, встал и начал расхаживать туда-сюда, потому что слова закончились.
– Зачем ты его забрал?! – швырнул в распятого на кресте Христа смятую пачку от сигарет. – Он, блядь, был лучшим человеком во всем квартале!
На его крик вышел мужик в рясе. Он подошел ближе и сказал:
– Вы можете исповедаться.
– Я уже закончил.
– Вам станет легче.
– Не станет! – выкрикнул он. – Что вы такого расскажете, от чего мне должно полегчать?! Про небесные луга?! Про то, что Господь призывает лучших?! Лучшие нужны нам здесь!
Священник никак не реагирует, только смотрит большими понимающими глазами.
– Что? – рявкнул он.
– Смирение – это…
– Высшая добродетель, да, да, в курсе!
Махнул рукой и пошел к выходу. Какого черта вообще пришел сюда? На что надеялся? Но хоть этому хрену на кресте высказал все, что накипело.
Купил еще сигарет. Никогда не мог подумать, что начнет курить, настолько ему был неприятен запах и вкус табака, зато сейчас испытывает странное удовольствие от раздирающих горло затяжек.
Раньше каждый вдох приближал человека к смерти, теперь – к банку органов.
Вернулся домой, лег спать, снова не поел.
Проснулся ночью, вышел на балкон, закурил. Есть в этом действии что-то успокаивающее, не никотин, сам процесс. Будто ставишь мир на паузу, берешь тайм-аут, совсем не то, что просто сидеть и пялиться в стену. Когда ты куришь, ты занят, а когда ты разбит внутри, быть занятым – это необходимость.
Интересно, что делает с ним «Беном» и что будет, когда испытания закончатся. Его заберут? Просто увезут в неизвестном направлении? Имеют ли родственники какие-то права на его личность? Может ли, например, Тай, потребовать вернуть его?
