Текст книги "Свой выбор - 2 (СИ)"

Автор книги: Рина Зеленая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

А ведь Петунье пришлось переступить через свою гордость, через образ достойной миссис из хорошей семьи. И все эти годы Петунья сама топталась по своей репутации, ведь знала, что рано или поздно Гарри тоже отправится в Хогвартс, а ей нужно будет придумывать историю о его дальнейшей учебе.

Дурсли сознательно ограждали Гарри от других людей, не давали ему заводить друзей, общаться с соседями. К одиннадцати у Поттера должно было быть как можно меньше знакомых. И все это только для того, чтобы никому ничего не объяснять.

Гарри встряхнулся и вынырнул из собственных размышлений, прислушиваясь к беседе. Джастин как раз рассказывал ребятам о первом благотворительном мероприятии, на которое должен был отправиться с родителями всего через пару дней. Оно было посвящено инвалидам-колясочникам. Услышав это, Гарри вспомнил о леди Блэк и включился в беседу, желая вызнать побольше об инвалидных креслах. Оказалось, родители переслали Джастину несколько буклетов по теме, и подросток с готовностью передал их Поттеру для изучения.

Сойдя с поезда на платформе 9 и ¾, Гарри отправился в присмотренный глухой закуток и вызвал Тинки.

– Перенеси вещи домой, пожалуйста, – сказал он эльфийке, приветственно ее обняв, – а после мы с тобой кое-куда наведаемся. Мне надо увидеть своими глазами.

Глава 29

Вальбурге Блэк всегда казалось, что уж она-то, как маг крови, способна по-настоящему чувствовать магию. Но ныне ей приходилось признавать, что она была слепой и глухой всю свою жизнь. А всего-то и требовалось оказаться в чужом магическом особняке на долгий срок. Леди Блэк родилась, росла, вышла замуж и родила детей, покидая дома Блэков лишь для учебы в Хогвартсе. Даже в гостях волшебница не оставалась дольше, чем на несколько часов. Может именно поэтому, всегда находясь под крылом магии своего рода, женщина не ощущала ее на самом деле.

В Поттер-мэноре все было иначе. Магия текла здесь повсюду, почти осязаемая, искристая, с легким привкусом яблок, корицы, меда и жженого сахара. Магия наполняла собой стены, гудела в растопленных каминах, ковром тепла ложилась под ноги. Магия Поттеров была мягкой, уютной и обволакивающей. Готовой обнимать и утешать, дающей силы, какой-то совершенно материнской. Но при этом ощущалось, что с врагами и непрошенными гостями огромный сильный зверь, свернувшийся внутри особняка, церемониться не будет, от удара невидимой мощной лапы от чужака останется не больше, чем пятно на барьере, окружающем владения семьи. И дураком будет тот, кто даже просто приблизится к внешней ограде с дурными намерениями. И волшебница невольно радовалась, что находится в доме на правах желанной гостьи и родственницы.

Было ли причиной всему то, что Вальбурга оказалась почти отрезана от доступа к истощенной до предела магии Блэков? Или же она ощущала все настолько ярко из-за артефактов, настроенных так, чтобы магия чужой семьи усваивалась организмом волшебницы без сопротивления, ускоряя восстановление? Или же всему виной была разница между магией Блэков и магией Поттеров?

Магию собственной семьи леди Блэк никогда и ни с чем не сравнивала. Дорея, с которой Вальбурга взялась обсудить эту тему, не без нежности, но довольно откровенно обозвала магию Блэков похожей на настойку бабки Урсулы. Рецепт той настойки бывшая Флинт унесла с собой в могилу, за что ей были благодарны все родичи, едва не отравившиеся мерзким черным пойлом с горьким привкусом трав, рыбьего жира и носков, которое настырная старуха использовала и как аперитив, и как лекарство от всех болезней, и как яд для крыс.

– Это не особенность семьи Поттер, – сказала Дорея, все обдумав. – Я ведь пробыла частью этой семьи достаточно долго, как ты понимаешь. И первое время тоже чувствовала различия, но не так остро. Магия Поттеров не напоминала мне то, что ты сейчас описываешь. Похоже, все дело в Гарольде.

Леди Блэк недоверчиво прищурилась, глядя на нарисованную родственницу, но после не без горечи кивнула, признавая правоту покойной леди Поттер.

Да, все дело было в мальчике. И с его возвращением домой догадка превратилась в факт. Вальбурга знала, что так бывает. В будущем Гарри обещал стать очень сильным магом, но пока он был юным сиротой, и магия рода, субстанция живая и разумная, делала все, чтобы уберечь своего нового лорда от напастей. Именно поэтому магия Поттеров ощущалась так, будто питал ее не один двенадцатилетний юноша, а десятки и десятки волшебников. А в его присутствии Вальбурге первые пару дней казалось, что даже воздух стал гуще, почти как кисель.

– Магия рода Поттер на пике из-за Гарри, но если с ним что-то случится… род просто исчезнет, ведь сейчас выжигает себя ради последнего Поттера, – застав очередную беседу ведьм, поделился своими соображениями Карлус.

– Жаль, я ничем не могу ему помочь, – произнесла леди Блэк искренне.

Кто бы сейчас помог самой Вальбурге! Все, во что верила женщина, все, что держало ее в этом мире, превратилось в мираж. Некогда великий род Блэк истлел, как родовой гобелен. И леди Блэк в какой-то степени сама приложила руку к тому, чтобы сейчас от некогда многочисленной семьи осталась лишь кучка бессильных стариков и старух, о которых никто не вспоминает, кого никто не берет в расчет. Оба сына Вальбурги живы, но сможет ли она вернуть их? И куда возвращать? Живы дочери Сигнуса, но разве они все еще Блэк? Блэк-хаус – смрадная яма, на дне которой едва теплится крохотный огонек магии. Чистота крови навек! Что же… похоже, век Блэков на исходе.

Дорея лишь пожала плечами и спокойно ответила:

– Не переживай по этому поводу. Гарри вполне справляется сам. И ты более всего ему поможешь, если встанешь на ноги.

Еще несколько недель назад на подобное увещевание леди Блэк лишь горько улыбнулась бы, но с началом летних каникул ее самочувствие стало улучшаться стремительными скачками.

С каждым днем Вальбурга проводила все больше и больше времени без сна, хотя все еще период ее бодрствования не превышал четыре часа. А благодаря тому странному, но поразительно удобному креслу, привезенному мальчиком, и браслетам-артефактам волшебница больше не была прикована к кровати.

Вот уже неделю день волшебницы начинался около восьми утра. Она просыпалась тяжело, медленно выплывая из тягостных мрачных снов. Но потом Кричер приносил таз с изумительно теплой водой, пахнущей летними луговыми травами, обтирал лицо, шею и руки хозяйки мягкой тряпочкой, смоченной в этой живительной влаге – и тени отступали, расползались по углам, давая дышать и думать. После этого Вальбурга позволяла облачить себя в одно из платьев Юфимии или предыдущих леди Поттер, останавливая свой выбор на свободных силуэтах и темных тонах, и отправлялась в столовую.

Кричер мог бы переносить свою хозяйку и в обычном кресле, но инвалидное значительно облегчало его работу. И даже сама леди Блэк научилась управляться с этой штукой благодаря рычажку на подлокотнике – Гарри заменил маггловский моторчик артефактом. Лишь для перемещений между этажами приходилось полностью полагаться на домовика.

В столовой волшебницу неизменно поджидал Гарри. Леди Блэк догадывалась, что ему о пробуждении гостьи докладывали поттеровские эльфы, а то и сам Кричер. Вальбурга наблюдала за своим эльфом и порой замечала, с каким благоговением он говорит о хозяине дома. Это не удивляло женщину. Она и сама ловила себя на ощущении трепета в груди, глядя на подростка. Мальчик не был так уж похож на Блэков, но порой в повороте головы, осанке, взгляде, словах и поступках леди Блэк виделся не Гарри Поттер, а Регулус в том же возрасте. Но Вальбурга не позволяла себе обманываться дольше, чем на мгновение. Перед ней был не ее сын, а юный и невероятно талантливый мальчик, достойный того, чтобы его не сравнивали ни с кем другим.

Пару раз время подгадывал и Гиппократ, но чаще целитель навещал свою самую любимую пациентку ближе к полудню, без всякого стеснения пользуясь услужливостью поттеровских эльфов, готовых накормить любого гостя.

За завтраком велась неспешная беседа. Гарри всегда был рад что-то изменить в параметрах артефактов, а Сметвик с горящими глазами следил за работой юного артефактора. Сам целитель делился сплетнями, о которых не писала даже такая известная собирательница слухов, как Рита Скитер, подтверждая известную истину, что медикам, клеркам и домовикам всегда известно больше, чем даже родне или начальству.

Именно целитель рассказал о том, что решение о месте проведения Чемпионата Мира по квиддичу в 1994-м почти принято, предпочтение отдается Словении, но Британия уже начала подковерные игры и раздачу взяток, чтобы переломить ситуацию. А недовольству возобновлением Турнира Трех Волшебников, проведение которого намечено на тот же 1994-й год, Сметвик посвятил целый час.

Все это так напоминало нормальную жизнь, что леди Блэк невольно забывалась и с улыбкой наблюдала то за одним, то за другим магом, увлеченных разговором.

К концу завтрака Вальбурга чувствовала себя немного уставшей, но никогда не пыталась отделаться от Гарри. Но подросток, похоже, сам о чем-то догадывался, никогда не навязывался, давая волшебнице возможность побыть в тишине, а сам удалялся в мастерскую или библиотеку, перед этим вежливо извинившись. Леди же Блэк после завтрака час или два дремала под яблонями в саду или в тени розовых кустов, а после беседовала с кем-нибудь из портретов в гостиной или в отведенной ей гостевой спальне.

– Как вы сегодня, бабушка? – спросил Гарри, встречая леди Блэк на очередном завтраке.

– Неплохо, Гарольд, – отозвалась женщина, дожидаясь, пока Кричер подкатит кресло к столу и расправит на коленях хозяйки салфетку.

В столовой витали аппетитные запахи, но ведьма без энтузиазма осмотрела стол, отмечая разнообразие поданных блюд.

– Извините меня, пожалуйста, но сегодня мне снова надо в мастерскую, – предупредил Гарри.

– Конечно, – кивнула Вальбурга и обратилась к Кричеру, ждавшему распоряжений: – Чай и…

– Попробуйте корзиночки с крыжовенным компотом! – предложил Гарри. – Настоящая гордость Памкина.

– Здешние эльфы прекрасно готовят, – признала леди Блэк. – Просто нет аппетита.

Гарри кивнул, никак не комментируя слова ведьмы. И Вальбурга была ему за это благодарна. Сметвик – она сбилась со счета – не раз напоминал о необходимости хорошо питаться. Даже ругался, когда при нем волшебница без энтузиазма размазывала еду по тарелке.

– Скоро будет дождь, – предупредил Поттер, разламывая ложкой корзиночку на своей тарелке пополам и любовно укладывая поверх золотисто-зеленой крыжовенной массы ложку взбитых сливок. – Если захотите подышать, то лучше в оранжерее наверху.

* * *

Прогноз Гарри сбылся в точности. Еще до того, как Вальбурга допила чашку чая, раздался первый раскат грома.

– В оранжерею, хозяюшка? – спросил Кричер, но женщина мотнула головой.

Оранжерея Поттеров поражала разнообразием видов и ароматов, но леди Блэк больше нравилось в саду, где легкий ветерок касался кожи, а высокие травы обвивались вокруг ступней. Где ветви яблонь заботливо прикрывали листьями и от палящего солнца, и от обычной британской мороси, а розы пропитывали ароматом одежду и волосы. Оранжерея была прекрасна, но безжизненна и тиха, этим слишком явственно напоминая ритуальный зал Блэков.

– И приоткрой окно, – добавила Вальбурга, пока эльф левитировал хозяйку на другой этаж. – Хочу подышать.

Кричер едва слышно заворчал себе под длинный крючковатый нос, продолжая плавно поднимать кресло с леди Блэк.

В коридоре домовику пришлось на время остановиться, чтобы Вальбурга могла поздороваться с волшебниками, которые с едой и напитками устроились на крупном пейзаже, удачно расположенном напротив окна.

– Прекрасная погода! – сообщил единственный в компании мужчина. – Летние грозы! Как я по ним скучаю.

– Да, этот особый аромат. Свет, – мечтательно улыбнулась молодая волшебница в бледно-лиловом платье.

– Надеюсь, гроза затронет и Шотландию… – с хитрецой произнесла другая ведьма, в которой леди Блэк узнала Глицинию Поттер – одну из немногих женщин-артефакторов из семейства Поттер. Замуж эта волшебница так и не вышла, но вплотную занималась воспитанием племянницы после того, как овдовел ее брат. С ними, видимо, ее и изобразили на одной картине.

– О! – уловила намек молодая ведьма и захлопала в ладоши. – Тогда… через день или два совы принесут новую посылку для Гарри!

– Вы о чем? – нахмурилась Вальбурга.

– А вы не знаете? – спросил нарисованный волшебник. – Большое упущение со стороны нашего юного лорда.

– Гарри – настоящий талант, – с гордостью сказала старшая мисс Поттер. – Как жаль, что Джеймс загубил свой! Он подавал такие надежды! И горел!.. Горел идеями! Сколько раз я просыпалась, когда этот шалопай крался сюда, к Сириусу, – Глициния ткнула в ближайшую дверь. – Они потом всю ночь не спали. Спорили, хохотали, а на утро выходили измотанные, с ног до головы перепачканные в чернилах, но такие самодовольные!

– Интересно, куда делись дневники Джеймса? – вдруг спросил мужчина. – Он ведь все время записывал идеи. Сириус был слишком… неорганизованным, чтобы делать что-то подобное.

– Зато он был автором очень многих по-настоящему успешных идей, которые мальчишки претворили в жизнь, – покосившись на Вальбургу, добавила Глициния Поттер. – Именно он придумал зачаровать мотоцикл. Да, без Джеймса у него ничего не вышло бы, но сама идея была…

Нарисованные волшебники умолкли, заметив, что женщина в инвалидном кресле их совершенно не слушает. Выпрямившись, будто проглотила кочергу, Вальбурга Блэк больными глазами смотрела на дверь.

– Это комната Сириуса? – хрипло спросила она через несколько минут и, не дожидаясь ответа, велела эльфу: – Открой!

От портретов леди Блэк знала, что Поттер-мэнор сам изменился с прибытием нового хозяина. Родовые особняки всегда так делали. Но лишь от рода, дома и нового лорда зависело то, как сильно все преобразится. Блэк-хаус едва поддавался метаморфозам, вечно кряхтел, скрипел, норовил убрать что-то важное, даже нового лорда одаривая внезапными сквозняками. Новую мебель обнюхивал и осматривал как большой ревнивый пес, без всякого сомнения выбрасывая за дверь то, что считал непригодным, но уж к тому, что дозволил оставить, относился похуже вредного нелюдимого старикашки, до последнего ворчащего и норовящего защитить и истертые ковры, и поеденные мольфейками шторы. Поттер-мэнор же обновился полностью, мало что оставив на своем месте, и Вальбурга не надеялась увидеть хоть что-то, кроме чистой безликой комнаты.

От порога ей открылся вид на огромный алый вымпел. Похожий Сириус прикрепил к стене в своей комнате на Гриммо во время зимних каникул на третьем курсе. Он невероятно гордился своим статусом загонщика и дразнил этим Регулуса, которого в сборную отобрали лишь на четвертом курсе. Обстановку дополняли и другие предметы в ало-золотой расцветке: бархатный полог над кроватью, покрывало, шторы, ковер, несколько деревянных гербов Гриффиндора, установленных на камине и книжной полке.

– Вперед, – скомандовала волшебница эльфу и затаила дыхание, внимательнее осматривая помещение.

Сириус сбежал из дома вскоре после шестнадцатилетия, что стало ударом для Вальбурги. Да, она была строга, порой даже слишком. Ей не хотелось, чтобы ее мальчика, такого честного и искреннего, импульсивного и эмоционального, растоптала жизнь. Как ее саму когда-то…

Но никогда волшебница не думала, что стала жестокой в глазах собственного ребенка. Сама стала тем, кто уничтожил огонь в его глазах. Кто разочаровал, а не научил, помог и закалил юное сердце.

Была ли она так жестока к нему?

Сириус верил, что да.

Но разве это было так?

Семья не была рада поступлению Сириуса на Гриффиндор, Орион желал даже закрыть для сына школьный сейф. О! Вальбурга и сама была огорчена и в письме перешла черту… Но сейф закрыть не дала, встала грудью.

Еще не раз Сириус злил и отца, и деда. Да и мать знал, как вывести из равновесия. Чего стоили все эти плакаты в спальне, квиддичные и яркие маггловские журналы с полуголыми девицами по всему дому и привычка наследника даже на каникулах носить школьную мантию с алой подкладкой, при виде которой у Ориона начинался нервный тик. Но юному магу не отказывали ни в доме, ни в средствах, покупались ли на них дорогие мантии или маггловская одежда.

Вальбурга много ругалась, скандалила и угрожала, но никогда не заходила дальше слов. А потом пыталась подступиться к сыну, ведь любила его безмерно. Но он не желал это видеть. Сириус не заметил с любовью выбранный ею черный с алым ковер. Как не заметил и новое лоскутное одеяло на своей постели, а мать самолично выбирала ткани, кроила и составляла рисунок, соединяя воедино цвета Слизерина, Блэков и Гриффиндора. Сириус не видел этих жестов.

Женщина вздохнула и потянулась к покрывалу. Комната была убрана. Не было ни пыли, ни обрывков пергамента. Даже камин оказался вычищен. Но все же в спальне чувствовался мятежный дух Сириуса Блэка. Он был в царапинах от ножек стула на полу, в том, как расставлены книги на полках (Сириус с детства отворачивал томики, содержимое которых ему не пришлось по душе, корешком к стене). Был в расставленных на каминной полке немногих колдофото и в оторванных в нескольких местах обоях.

Заботливый Кричер, будто читая мысли, подвез кресло к окну и беззвучно приоткрыл створку, позволяя прохладному воздуху проникнуть в спальню. Вальбурга с грустью улыбнулась и жестом отпустила эльфа.

Вид из окна открывался чудесный. На достойное кисти художника небо, вьющуюся между деревьев тропку, по которой отстукивали первые капли, и взявшуюся откуда-то козу, безмятежно жующую сочную траву. Но леди Блэк этого уже не видела, все заслонила пелена дождя в ее душе.

Глава 30

Гарри сделал большой глоток какао и счастливо зажмурился. Какао было в меру горячим. В противовес пасмурной прохладе за окном. Рассвет успел лишь слегка расцветить небо розовым и лиловым. Туман, окутавший дом и поглотивший даже тени деревьев, не спешил расползаться, цеплялся за кусты, таился в низине. Гарри взял золотистую гренку с тарелки и вернулся к окну. В тишине, с незажженными лампами, было приятно предвкушать, как после раннего завтрака он отправится, наконец-то, спать. После бессонной ночи хотелось поскорее нырнуть под теплое легкое одеяло и погрузиться в сладкий крепкий сон, навеянный редкой дождливой капелью по подоконнику. Плотные шторы и полог не позволят дневному солнцу украсть ни минуты желанного отдыха, а удовлетворение от завершенного дела – проснуться раньше времени.

– Посылка доставлена, – сообщила Тинки, поработавшая с утра почтальоном, протягивая подростку сложенный вдвое пергамент. Можно было отправить сверток и с филином, но Гарри не хотелось дожидаться ответа Ринготта несколько часов.

Развернув записку и убедившись, что ответ именно такой, какого он ждал, Поттер улыбнулся и продолжил есть.

– Отлично. Хоть с этим все нормально.

Когда Гарри превратил кусок грозового стекла в светильник, он и подумать не мог, во что выльется эта затея. Сначала были лампы. Ничего особенного. Ринготт твердо верил, что их удастся продать и так, но решил придержать до аукциона и предложить гостям как забавный сувенир, который можно купить по фиксированной цене еще до начала торгов. Потом добавились два набора шахматных фигур со столиками-трансформерами. И уже их поверенный включил в список лотов. Ожидалось много произведений искусства, но необычные вещи не должны были затеряться на общем фоне.

А после лето будто открыло черную бездну. Наборы шахматных фигурок из разного стекла и с разными основаниями. Резная мебель с инкрустацией из редких пород дерева, ракушек и речного жемчуга. В дело пошли даже осколки и неудачные стеклянные фигурки. Разделив их на пластинки, Гарри собрал несколько витражных шкатулок. И пусть стекло для них было в основном бесцветным или с несимметричными вкраплениями разных цветов, Поттеру получившиеся «безделушки» ужасно нравились. Как понравились и Ринготту.

Последним пополнением коллекции для аукциона стал маленький чайный сервиз. Всего лишь чайник и две чайные пары, но зато из изумительного розоватого стекла. Мистер Филч ни в какую не сознавался, как ему удалось получить столько грозового стекла этого цвета. Гарри же не захотел из подобного материала сделать что-то простое, а потому извернулся, допросил дедушек, полистал книги и при помощи магической плавки придал стеклу нужную форму. Вышло грубовато, но Поттер все равно был доволен, что хоть что-то получилось с первой попытки.

Все шло хорошо, все были воодушевлены затеей. Ринготт строил планы на будущее, Гарри отшучивался, что не собирается становиться Каем и всю оставшуюся жизнь что-то собирать из осколков. От навязчивых вопросов гоблина юношу спасало лишь то, что сильные грозы с громом и молниями случаются не каждый день. А еще то, что обычное стекло не обладало схожими свойствами.

А пару недель назад случилось то, что не только подпортило настроение всем участникам затеи, но и обернулось грандиозным скандалом внутри Гринготтса.

Кто-то из помощников Ринготта разболтал о грозовом стекле другому поверенному, а тот обо всем сообщил своему клиенту. Ну а маг, будучи владельцем мастерской в Египте, где изготавливали всевозможные сувениры и простенькие артефакты, вроде вредноскопов, решил подзаработать на необычной задумке со светящимися стеклянными фигурками.

Одну из ламп вынесли из хранилищ лондонского Гринготтса и переправили в Египет, где разобрали, рассмотрели и попытались скопировать. И в процессе выяснили, что простенькая с виду штуковина обладает необычными свойствами, о которых посредник не обмолвился. И если сделать светящуюся лампу у египтян вышло, то скопировать остальное – нет.

Сначала маги решили, что все дело в материале. И после тестов выяснили, что грозовое стекло куда лучше взаимодействует с магией, нежели обычное. Но и с нужным материалом у египтян получались просто лампы. И пусть каждую такую поделку вполне можно было продать за десяток галеонов, но привезенный из Лондона образец стоил в десять раз дороже!

Жажда наживы привела к тому, что гоблины и люди вызнали об участии в проекте мистера Филча и посулили ему целое состояние за секрет изготовления ламп. А тот лишь фыркнул, хоть деньги были немалые, и сдал всю компанию Ринготту.

Гарри узнал подробности уже после того, как с позором было уволено несколько работников Гринготтса. Проштрафившегося же поверенного лично глава банка снял с должности и отправил на нижние уровни вычищать навоз за драконом, что у гоблинов считалось большим позором. Клиенту же, имя которого Поттеру выяснить не удалось, назначили другого поверенного. Как-то наказать мага не удалось бы при всем желании, ведь на лампе не стояло никакого клейма.

Но было во всем этом и хорошее. То, что в ходе опытов выяснили египтяне, повысило ценность ламп. Гарри порадовался, но, посоветовавшись с мистером Филчем, не позволил Ринготту слишком сильно завышать стоимость. А на всех совместных творениях Поттера и Филча появился крохотный знак авторства, в виде букв «P» и «F», соединенных в стилизованный ключ. В обмен пришлось уступить и пообещать разработать артефакт, обладающий необычным свойством ламп. Заодно пришлось смириться, что итоговый артефакт станет заявкой Гарри на мастерство. И это мастерство, как бы Поттер ни тянул, настигнет его к тринадцати годам.

Уже засыпая сном свободного человека, Гарри дернул плечом, представив лица некоторых людей, когда о его мастерстве станет известно. За комиссию из Гильдии юноша не переживал. Дедушка Генри заверил, что артефакторное сообщество – маги особенные. Им нет дела до возраста и имени. Их можно впечатлить только работой, а с этим у Гарри уже сейчас все в порядке.

Но долго поспать не вышло. Несколько часов спустя Гарри подскочил на кровати, забарахтался, только больше запутываясь в одеяле, едва не свалился на пол и, только вскочив, сообразил, что никуда не нужно бежать и ничего не надо делать, вся подготовка к аукциону завершена. Более того, часы над камином всеми своими стрелками указывали на то, что аукцион начался четверть часа назад. Глубоко вздохнув, подросток откинулся на подушки, прикрыл глаза и попытался расслабиться. Но ничего не вышло.

Повалявшись еще немного, Гарри встал и направился в душ. Но беспокойство не исчезло, а только возросло к моменту, когда рейвенкловец добрался до столовой.

– Нелепость какая, – пройдясь пятерней по волосам, выдохнул он. – Из-за чего я переживаю?

Желая чем-нибудь себя отвлечь, после обеда юноша отправился в библиотеку, но быстро понял, что не сможет сосредоточиться на чтении. В мастерскую же он обещал себе не соваться хотя бы неделю. Так что в итоге Гарри пошел искать леди Блэк и обнаружил ее в одной из гостевых спален. Женщина с задумчивым видом, как кота, гладила свернутый гриффиндорский шарф.

– Бабушка? – позвал Поттер.

– Гарольд, – вынырнув из своих мыслей, откликнулась волшебница и слабо улыбнулась. – Тебя не было на завтраке.

– Я провозился в мастерской до рассвета, – пояснил Гарри, присаживаясь на край кровати, заправленной алым покрывалом. – Это…

Подросток смутился.

– Спальня Сириуса, – догадавшись о вопросе, сказала леди Блэк. – Он сбежал из дома, а Поттеры приютили. Он жил здесь до выпуска из школы.

Гарри кашлянул и выпалил:

– Я как раз хотел поговорить о вашем доме.

Рука Вальбурги замерла на середине движения.

– Я давно собирался побывать в Блэк-хаусе, но находились другие дела, – быстро пояснил Поттер. – А сейчас… Мне надо отвлечься. Да и время есть.

– Отвлечься, – усмехнулась леди Блэк, но тут же посерьезнела: – Зачем?

– Хочу понять, что случилось с домом, – честно ответил юноша. – Почему он… одичал.

– Ты ведь знаешь, что я… – женщина болезненно поморщилась, – я использовала каждую крупицу сил рода, чтобы спасти сыновей. В том числе и из охранных чар.

– Да, знаю, – кивнул Гарри. – Но это не объясняет, почему все произошло так быстро. В нормальной ситуации процесс… загрязнения, скажем так, занимает не менее ста лет. Но не пять-семь.

Вальбурга нахмурилась, выслушав подростка.

– И что ты надеешься найти?

– Первопричину, – пояснил Гарри.

– Думаю, виной всему то, что Блэки любили коллекционировать всевозможные темные артефакты, – немного подумав, предположила волшебница. – Темная магия притягивает темных созданий и паразитов.

– Тогда в вашем доме должно быть что-то по-настоящему темное, – спокойно ответил Поттер. – Даже черное. Но и в этом случае остаточный след защитных чар должен был успешно противостоять хотя бы докси лет пятьдесят.

– Хорошо, – сдалась волшебница. – Но Кричер отправится с тобой.

– Я как раз хотел попросить, чтобы ваш эльф меня сопровождал, – улыбнулся Гарри.

– Кричер! – позвала леди Блэк.

Эльф появился рядом с хозяйкой с тихим хлопком.

– Ты пойдешь с Гарольдом в Блэк-хаус, будешь слушаться его во всем и защищать, – приказала женщина.

– Да, хозяюшка, – Кричер низко поклонился, подметя ушами чистый пол.

– Нужно вернуть защиту дома на прежний уровень, – задумчиво произнесла волшебница. – Это ведь родовой особняк.

– Не стоит пока спешить, – мотнул головой юноша.

– Почему? – удивилась леди Блэк.

– Это лишние затраты магии на данный момент, – ответил Гарри. – Да и зачем? Прямо сейчас там никто не сможет жить.

Вид у леди Блэк был решительный, и Поттер недовольно покачал головой.

– Бабушка, вы же понимаете, что я вас не отпущу? – вкрадчиво уточнил брюнет. – Да, вам лучше с каждым днем. Но это пока. И хоть в случае с магами выражение, что дома и стены помогают, верно, Блэк-хаус вам не поможет, только навредит.

– Я знаю, – успокоила юношу волшебница. – Лишь не хочу злоупотреблять гостеприимством.

Гарри фыркнул.

– Не говорите глупостей. С чего вдруг вы злоупотребляете? Поттер-мэнор – большой дом. Здесь и целой толпе не будет тесно. А эльфам только в радость, что в мое отсутствие есть о ком позаботиться. Да и не думаете же вы, что целитель Сметвик одобрит ваш переезд?

Волшебница усмехнулась.

– Да, Иппи может намылить шею и мне, и тебе…

– Кому и по какому поводу будем мылить шеи? – раздалось веселое от двери, и в комнату решительной походкой ворвался целитель. – Подставляем! Не стесняемся!

Вальбурга хрипло рассмеялась, Гарри захихикал, а Сметвик, довольно подмигнув юноше, уселся рядом с ним на кровать и деловито оглядел свою пациентку.

– Ну как мы тут? Как себя сегодня чувствуем?

– Все хорошо, – заверила леди Блэк.

– Вижу-вижу, – покивал целитель, но палочку достал и быстро сотворил диагностическое. – Ты ж моя умница, ты ж моя красавица! И правда хорошо. Тогда что мы тут сидим?

– А что нужно делать? – улыбнулась Вальбурга, подхватывая игру.

– Надо идти обедать, – прочувственно сообщил Гиппократ. – Обедать, набираться сил… Тем более что тут так вкусно кормят!

Гарри засмеялся.

– Шут, – улыбнулась волшебница Сметвику.

Целитель вскочил, схватился за ручки коляски и покатил леди Блэк к двери. Гарри безропотно последовал за ними. Пусть он уже обедал, но не мог себе отказать выпить чашку чая в компании бабушки и Сметвика.

Уже в коридоре его окликнули обитатели одной из картин. И Гарри остановился, чтобы выслушать вопросы бабушки Глицинии.

* * *

Знакомый юноша с поклоном вручил вошедшим каталоги и без всякого смущения принял из рук Малфоя золотую монету.

– Прохладительные напитки, господа? – вежливо уточнил стажер банка, ловко пряча галеон в потайной кармашек ливреи.

Люц величественно кивнул и проследовал внутрь.

– Вот это размах! – произнес какой-то маг, протиснувшись мимо Северуса.

Снейп мысленно согласился с незнакомцем. От площадки аппарации открывался прекрасный вид на величественное здание. Можно было лишь догадываться, где именно находился особняк и кому принадлежал, но содержался он в превосходном состоянии: ухоженная территория, скрытая от посторонних глаз высокой живой изгородью, начищенные до зеркального блеска паркетные и мраморные полы в самом особняке, сияющие люстры, свет от которых не оставлял и намека на тени в просторных залах с высокими потолками, вызолоченная лепнина на стенах и потолке, украшенные золотом высокие двери между залами. В такой обстановке различные предметы, выставленные на продажу, казались музейными экспонатами.

– Прошу. – Молодой слуга вернулся с подносом, на котором стояли бокалы.

Взяв емкость, Северус незаметно принюхался, пытаясь понять, что же за жидкость плещется в бокале. Пахло липовым цветом и медом.

– Хм… – задумчиво произнес Малфой, листая довольно толстый журнал.

– В этот раз на аукцион выставлено почти в два раза больше лотов, – просветил слуга, явно вознамерившийся сопровождать магов в их неспешной прогулке по залам. – Среди прочего – много артефактов.