Текст книги "Тепло камня"

Автор книги: Рина Михеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Ты это о ком?

– Ну… – Риш неопределённо махнул лапой, – всякие тут есть, разные… – он поискал что-то глазами и остановился на участке стены, увитой тумисом, левее и выше головы человека.

– Да, – продолжил он более уверенно, словно нашёл подтверждение своим словам, – и не все они, как бы это сказать, умеют прилично себя вести, да и лапы у них… – закончил шуа обвиняющим тоном.

Рэй осторожно повернулся и посмотрел на стену. Там, уцепившись крохотными лапками за зелёную плеть, преспокойно сидела маленькая розово-зелёная птичка. Впрочем, её спокойствие было нарушено, но, как показалось Рэю, не тем, что её обнаружили, а замечанием Риша.

Она без тени страха посмотрела прямо в глаза человеку, находившемуся совсем близко от неё, возмущённо взъерошила перья, вздёрнула вверх яркий хвостик и ещё более возмущённо чирикнула. Дав таким образом понять, что она думает о гнусных подозрениях, высказанных в её адрес, пичуга высоко вскинула голову и с достоинством удалилась. А как можно с достоинством удалиться, если ты маленькая птичка, вынужденная часто-часто махать маленькими крылышками – уж это осталось её большим секретом.

Рэй усмехнулся, проводив её взглядом. Надо же, как фантазия разыгралась. Однако реакция шуа говорила о том, что он точно так же истолковал поведение пернатой:

– Ну да, когда скажешь – обижаются. А сами… знаю я их… Не все, конечно, такие, – добавил он извиняющимся тоном. – Есть и такие, которые… Ну, в общем, может быть, лично она и ничего такого… – Риш виновато понурился, вздохнул и подвёл итог:

– В общем, мы их моем. Так уж у нас заведено.

Рэй, давясь смехом, последовал за шуа к ручью. Наблюдательная Тиша заметила его всё ещё немного влажные после купания волосы и не успокоилась, пока не допросила гостя с пристрастием. Её убеждённость в том, что ежедневное путешествие к реке будет слишком утомительно для человека, поколебать было нелегко. Она мгновенно догадалась о том, что ему необходимо уединение, и взялась придумать и организовать всё наилучшим образом ещё до наступления вечера.

Этот энтузиазм в сочетании с материнской заботой привёл Рэя в замешательство, а перспектива лишиться возможности проводить утро так, как ему хочется, и там, где нравится, мягко говоря, не обрадовала. Необходимо срочно что-то придумать, какой-то аргумент, способный остановить Тишу, не обижая её.

Ну конечно, это же так просто! Речная вода заметно теплее, чем в лесных ручьях, хотя каждый из них и был шириной с небольшую речушку. Сами шуа от холода не страдали. Они продолжали купаться в ледяной воде даже в холодное время года. А зимой, когда пушистый снег укутывал леса и застилал поля толстым мягким ковром, малыши часами играли и кувыркались в снегу. Нередко и у взрослых, насмотревшихся на их забавы, серьёзная процедура растирания снегом, заменявшая купание, когда морозы сковывали льдом даже родники, превращалась в весёлую игру.

Короткие штаны служили им единственной одеждой круглый год. Рэй уже сообразил, что отличать мужчин от женщин проще всего по цветным поясам, которые носили последние. Беременные, когда их фигура начинала округляться, облачались в симпатичные комбинезоны (главным образом для того, чтобы пояс не сдавливал будущую мать), а после родов возвращались к прежней одежде, добавляя к ней специальные повязки для груди на весь период кормления малыша. Только в лютые морозы шуа набрасывали накидки из лэфи, да и то, по большей части, дети и старики.

Аргумент, приведённый Рэем, попал точно в цель. Хранящая только робко поинтересовалась, не холодна ли для него и речная вода, и надолго замолчала. Она быстро училась и ещё вчера поняла, что ей лучше всего оставить человека в покое, но как тут удержаться? Она должна устроить его как можно лучше, сделать всё от неё зависящее, чтобы гостю было у них хорошо. Но, кажется, как раз этого она и не сможет достичь, пока будет следить за ним с неусыпным вниманием, как хорошая мать за новорожденным.

Приходит время, когда даже ребёнка начинает сковывать и тяготить родительская опека. А это существо уже давно не ребёнок. Он взрослый, взрослый и очень самостоятельный. Кажется даже, что Рэй не привык к заботе и вниманию, они смущают его, он теряется и не знает, как реагировать. Тиша украдкой вздохнула.

Теперь человек уже не казался ей таким хрупким физически, но внутри… Она была почти уверена, что он одинок и, наверное, уже очень давно. Хорошо, что Риш, кажется, нашёл с ним общий язык. Возможно, ему удастся хоть немного отогреть эту измученную душу.

Почему Хранящая решила, что душа у него измученная, она не смогла бы объяснить, но, глядя в его глаза, она знала это так же твёрдо, как то, что её зовут Тиша. Уж если кто и сможет протоптать тропинку к сердцу существа с такими грустными глазами, так это Риш. Хуже всего то, что грусть эта не на поверхности, а в самой глубине, и не только грусть, но ещё и боль.

Тиша по праву гордилась сыном. С раннего детства он был добрым, щедрым, весёлым, всегда готовым помочь любому, кому нужна помощь. И она так думала не потому, что это её сын и для неё он лучше всех на свете. Любой, кто его знает, может это подтвердить. Риша все любят. Особенно малыши, за которыми он всегда с удовольствием присматривал. Ещё бы они его не любили. Тиша улыбнулась, и сидящий рядом Тун удивился и обрадовался одновременно. Он беспокоился за жену – очень уж она переживает из-за гостя.

========== Глава 26. Тун ==========

Тун не хотел, чтобы Тиша становилась Хранящей Покой, и не потому, что ему этого не предложили, а потому, что считал жену слишком ранимой и боялся за неё. Но когда она попросила у него совета, ответил лишь, что поддержит её, какое бы решение она ни приняла.

Есть вещи, которые нельзя решать ни за кого, даже за самых близких.

В последнее время Тиша стала успокаиваться – всё шло хорошо и даже очень. Тун вздохнул с облегчением. В её способностях он никогда не сомневался. Тиша редкая красавица и умница. Его ни капли не удивляло ни то, что она стала Хранящей, ни то, как хорошо она со всем справляется.

Только одного Тун до сих пор не мог понять: почему она выбрала его? Ведь он-то совсем не красавец и не блещет никакими талантами. А за Тишей ухаживали сразу несколько кавалеров, что бывает нечасто. Вспомнив одного из них, Тун чуть не зарычал.

Вот уж был красавец. Высокий, стройный и в то же время сильный (говорили, что у него способности к кузнечному делу), мех – с золотистым отливом! Если бы он при этом был, допустим, глуп, то это ещё полбеды. Так ведь нет!

Как предписывал обычай, Тиша общалась со всеми молодыми шуа, которые этого хотели. Они рассказывали о себе, делились своими мыслями, планами, мечтами, обменивались скромными подарками или просто что-то делали вместе.

Тун мог бы поручиться, что был самым косноязычным из всех знакомых юной Тиши, которая пленила его сразу – и навсегда.

И чем лучше он её узнавал, тем яснее становилось – ему уготована судьба одиночки, горькая доля не нашедшего подругу по сердцу и оставшегося без семьи. Хоть таких бедолаг и очень мало, но всё-таки они есть. И кто, как не он, первый кандидат в их редкие и печальные ряды: коренастый, неуклюжий, от смущения запинающийся на каждом слове и, в довершение всего, мех у него какого-то непонятного сероватого оттенка.

Если бы только он мог забыть Тишу, но Тун был уверен, что не сможет. Она по-прежнему не оказывала никому сколько-нибудь заметного предпочтения, но после того как появился “золотистый”, Тун понял, что у него нет больше никаких, даже призрачных, шансов. Он не ушёл сразу только потому, что решил использовать счастливую возможность видеть её, разговаривать с ней, пусть и без всякой надежды. От того, что терять ему было нечего, Тун стал вести себя смелее и более естественно.

Однако, достоинство – последнее сокровище того, кто потерял надежду на счастье и, чтобы сохранить его, не следовало слишком задерживаться. Тун до последнего момента не собирался просить Тишу стать его женой. Зачем? Он только попрощается и всё.

Но всё же присущая ему основательность, привычка всё доводить до конца, возобладала. Кроме того, следовало внести ясность – если он нашёл избранницу и получил отказ, то имеет полное право прекратить поиски, во всяком случае, на какое-то время.

Это была простая формальность. Тун ни на что не надеялся и ничего не просил, он просто ставил в известность о своём желании заключить с ней союз любви. Тун произнёс короткую традиционную формулу, не прибавив от себя ни слова, хотя мог бы многое сказать.

Как же потрясён он был, когда Тиша, потупившись и слегка прижав уши от смущения, ответила согласием! Кажется, он до сих пор не вполне пришёл в себя после этого потрясения. Или так всегда бывает, когда сильно кого-то любишь – всё никак не можешь поверить в своё счастье, словно боишься проснуться и узнать, что оно было только сном?

А какого сына она ему подарила! Мысли Туна снова вернулись к сегодняшнему дню. В последнее время Тиша уже не беспокоилась из-за своих новых обязанностей. Но зато с каждым днём она всё больше тревожилась за Риша. Возможно, попытки Туна успокоить её были бы успешнее, если бы он сам тревожился меньше.

Риш унаследовал нежную ранимую душу матери, и в его случае это дополнялось доверчивой открытостью ко всему и всем. Он такой… такой, как будто зла в мире вообще не существует.

Как он переживёт Вхождение в Круг? Чем дальше, тем неотступнее становилась эта мысль, этот вопрос без ответа. Тун внезапно подумал – может быть, это даже к лучшему, что гость попал именно в их посёлок. Забота о нём хотя бы частично отвлекает Тишу от тревоги за сына.

Все эти мысли и воспоминания пронеслись в голове Туна за каких-нибудь несколько секунд. А Тиша всё ещё улыбалась своим приятным, неторопливо текущим мыслям.

Да, ещё бы малыши не любили Риша. Ведь он всегда придумывает для них какие-нибудь игры, терпеливо отвечает на бесконечные вопросы, балует и никогда не ругает. А как им нравится слушать сказки, которых он знает великое множество.

Им с Туном пришлось немало потрудиться для этого. Риш, когда сам был маленьким, каждый день просил новую сказку и, когда их личные запасы, а также знания родных и соседей были истощены, они принялись расспрашивать всех подряд – знакомых и незнакомых – на Большом Празднике. Тиша прикрыла глаза от удовольствия.

Она положила перед человеком очищенные от скорлупы большие и вкусные орехи – сафата. Как жаль, что ему никогда не побывать на Большом Празднике. Хорошо, что Рэй не знает, чего лишился. Наверное, у людей есть свои праздники, но Тиша просто не могла себе представить ничего более прекрасного и радостного, чем Большой Праздник в честь Отца Всех Живущих и в знак единства Народа.

Народ был слишком многочислен, чтобы все могли собраться одновременно, поэтому он проводился в несколько приёмов, и Виша устанавливали сроки, в которые разные поселения должны были приходить в Вишали, следя за тем, чтобы сводить вместе отдалённые посёлки и каждый раз – разные.

Какое же это было счастье! В День Объединения, как его ещё называли, они действительно ощущали себя единым целым – друг с другом, с мудрыми Виша, со всей зелёной Шуали и с загадочным Древним Народом, и даже – с Отцом Всех Живущих.

И сейчас Тише вспомнилось, хоть и маленькое, но такое трогательное подтверждение единства её Народа: ещё несколько лет после того, как они с Туном выспрашивали новые сказки у пришедших на Праздник, их разыскивали и обращались с вопросом: “Это вы ищете сказки для сына? А такую слышали?..”

Их просьба разнеслась из конца в конец огромного материка, достигла жителей островов и принесла неслыханный урожай!

Некоторые истории, у которых был грустный конец, расстраивали Риша, и он изменял их так, чтобы всё заканчивалось хорошо. Вот только в жизни это невозможно… Скоро Риш войдёт в Круг и узнает… Нет!

Тиша запретила себе думать об этом.

Сейчас у неё много других забот, она должна всё продумать и устроить. Тогда, возможно, она будет вправе покинуть посёлок, чтобы сопровождать сына в Вишали, даже несмотря на присутствие гостя. Изменить всё равно ничего нельзя. Единственное, что она может сделать – это поддержать сына после испытания, которое ему предстоит.

Тиша задумчиво посмотрела на человека и машинально поправила широкую светло-жёлтую ленту, свободно охватывающую шею, в знак занимаемого ею положения. Если гость не покинет их до наступления холодов, то у неё будет много проблем. И заботиться об их решении нужно уже сейчас.

Она медленно почесала себя за ухом. Риш наверняка будет расспрашивать Рэя о многом. Надо подсказать ему – пусть узнает, как люди переживают холода. Неужели они обогреваются огнём? Сколько же дерева или горючего чёрного камня надо сжечь за холодный сезон, чтобы обогреть хотя бы одного человека?!

Конечно, Народ с этим справится. Им помогут другие поселения, но лучше уже сейчас прикинуть объём необходимой помощи и способы обогрева. Тиша была даже рада, что ей есть чем занять не только лапы, но и голову.

========== Глава 27. Секреты шуа ==========

На поле, за лесом высились огромные баррикады – бесконечные ряды контейнеров с закупленными Пунтом материалами. Немного они оставят себе, а за остальным скоро начнут приходить, и нужно помочь переправить груз к ближним, а может и дальним посёлкам.

Захотят ли тилапы помочь? Без их помощи придётся тяжело, и времени уйдёт очень много. Можно было бы обратиться с просьбой ради заключённого Союза, тогда они наверняка не откажут, кроме того, тогда пришли бы и те тилапы, которые не связаны узами дружбы с шуа. Но, вероятно, Виша не одобрили бы этого. Да и она сама по некотором размышлении пришла к выводу, что это не тот случай, чтобы напоминать тилапам о Союзе.

Хоть и не скоро, но они вполне могут управиться сами, а спешить, в общем-то, некуда – с травой, которая оказалась под грузом, на этот сезон можно проститься в любом случае.

После завтрака шуа разбрелись кто куда, но, как показалось Рэю, у каждого из них была определённая цель.

Небольшую группку оставшихся, в составе которой оказались Тун, Риш, ещё несколько молодых шуа и примкнувший к ним Рэй, Тиша отвела к белевшим в поле длинным рядам контейнеров из мягкого, но очень прочного пластика.

На каждой упаковке была надпись на Общем языке, а также символ, обозначавший вид груза. Шуа могли легко выучить Общий язык, но только разговорную его часть. Не имея собственной письменности, они, без сомнения, не могли (да и не пытались) освоить чужую.

Рэй предполагал, что им пригодится его помощь, чтобы разобраться с грузом, читая надписи. Но, к его удивлению, Тун начал показывать Тише и остальным, где что лежит, ориентируясь на символы, которыми был обозначен груз на каждой стороне упаковки.

– Откуда Тун знает, что они обозначают?

Риш, сосредоточенно рассматривавший очередной значок, оторвался от своего занятия и посмотрел на человека слегка затуманенным взглядом.

– Пунт показал. Вчера, прежде чем уйти, – Риш снова повернулся к тёмно-синему значку на белом фоне.

– И он так сразу всё запомнил?

Шуа поднял глаза и уточнил:

– Когда ты говоришь “сразу”, то имеешь в виду – очень быстро?

– Ну-у, да, – протянул Рэй, – примерно так.

– Тогда не сразу. Он посмотрел на них внимательно, как я сейчас – и запомнил.

– Понятно, – сказала Рэй, наблюдая, как остальные шуа переместились к другому ряду контейнеров и замерли на несколько секунд, разглядывая новое обозначение, – чего ж тут непонятного, – пробормотал он уже себе под нос.

Вот так просто взял и запомнил несколько десятков незнакомых символов… Их тут самое меньшее двадцать, а то и больше. Конечно, у шуа прекрасная память, но память вообще и способность запоминать абстрактные символы – это совсем не одно и то же.

Рэй всерьёз усомнился в том, что подобный способ передачи информации не знаком Народу. Может быть, сведения о том, что они не знают письменности, просто не точны? При первых контактах случаются и не такие недоразумения.

– Вы, наверное, тоже так делаете? – возможно, человеку это только показалось, но новый вопрос вызвал у шуа лёгкое замешательство.

– Что делаем? – спросил Риш после небольшой паузы.

– Пользуетесь символами, чтобы записывать и передавать друг другу нужные сведения, – ответил Рэй, почему-то на девяносто девять, а то и на все сто процентов уверенный, что Риш с самого начала прекрасно понял, о чём его спрашивают.

– Мы так не делаем, – глядя в сторону, ответил шуа.

Впервые за время общения не только с Ришем, но и с Пунтом, и другими шуа, Рэй почувствовал, что собеседник не хочет продолжать разговор. Да он уже и сам пожалел, что пристал с расспросами и, кажется, вынудил юношу солгать.

Прежде, если речь заходила о нежелательных для шуа предметах, они так прямо и говорили, но в этом случае отказаться отвечать было бы равносильно признанию.

В конце концов, они имеют полное право хранить в тайне то, что считают нужным. И всё же Рэй не мог отделаться от возникших вопросов. Прежде он был уверен, что все секреты и запретные темы как-то связаны с религией шуа – скрытность в этой области свойственна многим расам – и это не вызывало ни удивления, ни любопытства.

Хотя теперь, сопоставив всё, что ему уже известно о шуа, со своим (и чужим) опытом, Рэй пришёл к выводу, что для Народа – такого открытого, не склонного к предрассудкам, умного, если не мудрого – эта таинственность если не удивительна, то по меньшей мере любопытна.

Теперь уже никто не смог бы разубедить человека в наличии у шуа хоть какой-нибудь письменности. Может быть, она не имеет широкого распространения, может быть, находится в зачаточном состоянии, но Риш определённо сказал неправду, и похоже на то, что это случилось с ним впервые в жизни.

Рэй не был особенно высокого мнения о собственной проницательности, но вряд ли Риш мог ввести в заблуждение хоть кого-нибудь. Значит, ему строго запрещено говорить об этом. Но почему? Может быть, письменность носит у них сакральный характер? Однако эта версия не казалась Рэю убедительной.

Он припомнил другие странности, которые почерпнул из информационного терминала “Зелёной стрелы” по дороге сюда. Ему не без труда удалось разыскать отчёт Службы (ОСП) о контакте с Народом.

Довольно сухой и скупой на подробности документ производил странное впечатление.

Детали, вероятно, были вынесены в приложения, попавшие только на стол Высшего Совета. Но даже в этом кургузом и лишённом эмоций тексте чувствовалось удивление его составителя по поводу реакции шуа на контакт.

Вывод напрашивался сам собой: Народ знал о существовании множества миров и других разумных рас, а также предполагал (или знал), что пришельцы могут прийти и с добром, и со злом – это уж смотря какие попадутся. Это могло до некоторой степени объяснить скрытность шуа – чем меньше потенциальным врагам о них известно, тем лучше. Но откуда у них эти страхи?

Обычно молодые расы, если у них и возникают мысли о других населённых мирах, либо боятся всех пришельцев без разбора, либо наоборот – идеализируют их. Если бы шуа прежде вступали в контакт, то это многое могло бы объяснить, но их отрицание подкреплялось фактами.

По мнению ОСП, просто некому было с ними контактировать. По крайней мере, известные расы, вышедшие в космос и способные добраться до Шуали, были, так сказать, вне подозрений. Кроме навров, разумеется. Но встречу с ними шуа могли бы вообще не пережить, а если бы пережили, то совершенно точно не отнеслись бы с таким спокойствием к прибытию лириан.

Оставалось предположить, что они имели контакт с какой-то высокоразвитой (а иначе как до них добраться), но до сих пор неизвестной расой, которая предпочитает оставаться таковой (то есть неизвестной) и впредь.

Или же у всех странностей есть какое-то другое (и может быть даже очень простое) объяснение. Возможно, оно кроется в особенностях мышления и религиозного культа Народа. И всё. И никаких загадочных, никому неведомых пришельцев неизвестно откуда. Приходилось признать, что такое решение наиболее вероятно.

Рэй усмехнулся: сам загадал себе загадку – сам придумал разгадку. Неинтересную такую, а жаль… Ещё жаль Риша: ему, похоже, всё ещё не по себе. Рэй от души хотел как-то сгладить возникшую неловкость и отвлечь шуа, но как назло, ничего подходящего в голову не приходило.

Оглянувшись вокруг в поисках темы для отвлекающего разговора или вопроса, он неожиданно заметил группу тилапов. Все шуа, кроме Риша, уже смотрели в сторону невозмутимо пощипывающих траву существ.

Впрочем, даже Рэя, вчера впервые увидевшего живого тилапа, не могла обмануть их несколько наигранная безмятежность. Они старательно делали вид, что интересуются исключительно сочной травой и практически в упор не замечают стоящих неподалёку шуа, зато не упускали возможности как бы невзначай окинуть взглядом необъятные контейнерные залежи.

Видимо, картина их не радовала, и, возможно, поэтому тилапы не спешили приближаться. Похоже, что они собирались уходить: постепенно разворачиваясь в сторону, два или три из дюжины животных начали медленно удаляться.

Только один из группы не щипал траву и пока не хотел уходить. Кажется, он смотрел прямо на Риша, который был обращён к нему боком и слишком погружён в свои мысли, чтобы замечать, что происходит вокруг. Рэй прищурился, и ему показалось, что он видит белое пятно на носу тилапа, отставшего от своих собратьев.

– Посмотри-ка, – человек ткнул оцепеневшего шуа в бок, – провалиться мне на этом месте, если это не Туся и если не тебя он ждёт!

Риш встрепенулся, всмотрелся в ушастых и, повернувшись к Рэю, выпалил:

– Это он!

Рэй с облегчением увидел, что глаза юноши искрятся радостью. Риш, не раздумывая, бросился к тилапу, на ходу доставая сафата – лакомство нечастое в рационе Народа – и увлекая за собой Рэя.

Сегодня каждый шуа в посёлке получил по два ореха величиной с кулак. Большинство припрятало один орех на потом: кто – для себя, а кто, как и Риш, для своих друзей тилапов.

Рэй, перед которым Тиша положила много орехов, не желая снова попасть впросак, как с рыбой хап, которой он изрядно хапнул, наблюдал за остальными и съел только один, а второй для него припас в своей сумке Риш.

Шуа обнял тилапа за шею и предложил покрытое шероховатой кожицей, мягкое, как ещё не вполне созревшая лещина, и ароматное ядро сафата. Туся откусил не более трети и ещё маленький кусочек от ореха, предложенного Рэем, потом кивнул и едва заметно повёл мордой в сторону остальных тилапов.

– Он принимает подарок, но хочет, чтобы мы угостили и других, – пояснил Риш.

Другие тем временем уже не паслись, а внимательно, как и шуа, наблюдали за этой сценой. Риш шагнул к тилапам и положил орех на траву, Рэй последовал его примеру. Туся уверенно пошёл к контейнерам, шуа и человек двинулись за ним.

Тиша улыбалась, как и другие шуа. В отличие от Рэя, они понимали, что сейчас произошло. Тилапы в последний раз окинули невесёлым взглядом белые нагромождения, три тилапихи съели орехи, деликатно разделив лакомство, и затем вся группа последовала за Тусей.

Они помогут. Перед подношениями устоять легко, а перед искренней и бескорыстной любовью – невозможно.

========== Глава 28. Беспокойство Рэя и тревоги Хранящей Покой ==========

Жизнь Светлой Опушки входила в спокойное русло. Все шуа с удивительной быстротой и лёгкостью привыкли к присутствию человека. Он продолжал интересовать Народ, но их добродушное любопытство почему-то совсем его не тяготило. Было приятно чувствовать себя частью их жизни, включиться в её спокойное, светлое течение.

Прошло всего несколько дней, но иногда Рэю казалось, что он всегда жил здесь. Ходил собирать тумисовые ягоды и поливать апуту; купался в реке; таскал контейнеры в посёлок; прикреплял их ремнями из плотной ткани к рыжим бархатным спинам добродушных тилапов, косящих на него умными лиловыми глазами; вместе с Ришем купал их в реке; смотрел на игры и возню малышей; ловил на себе внимательно-тревожные взгляды Тиши (у него такой сухой нос! должно быть, он простудился!!!); припасал угощение для тилапов; слушал по вечерам сказки, которые рассказывал старый Шиф, и сам рассказывал истории о других мирах, которые ему самому начинали казаться сказками.

Теперь, когда они больше не боялись нарушить утренний сон человека, он получил представление о том, что такое утро в Светлой Опушке. Конечно, это не та тишина, которая встретила его первое пробуждение на Шуали.

Сонные, иногда ворчливые голоса взрослых шуа, звонкие – детей и подростков; кто-то перекликается с одного конца посёлка на другой, пытаясь выяснить, что же они там, в конце концов, хотят получить на завтрак; на дальней стороне никак не могут определиться спросонок, а когда это, наконец, происходит, то с этой стороны им не без злорадства отвечают, что уже достали из кладовки что-то другое и, сопровождая свои действия непрерывным ворчанием, снова лезут в кладовку – менять на то, что попросили. Когда кладовка закрыта, с той стороны сообщают, что это даже лучше, что они достали то – другое, и менять его не надо…

А в это время на ручье малыши, хоть их и немного, поднимают такой визг, писк и плеск, что кажется – они разносятся по всему лесу.

Оказывается, утро – самое шумное время в жизни шуа. И Рэй встречал его улыбкой, какое-то время слушал многоголосую перекличку и возню просыпающегося посёлка, от которой улыбка нередко переходила в смех, потом выходил из зеленоватого сумрака домика под утренние лучи или мягкий обволакивающий свет пасмурного дня, и шуа, с ворчанием закрывавший соседнюю кладовку, улыбался (или улыбалась) ему.

Кажется, они не умели ни злиться, ни раздражаться всерьёз. По крайней мере, Рэй не мог себе этого представить. А вот представить себе грустного шуа, погружённого в какие-то безрадостные или тревожные мысли, к сожалению, было нетрудно.

Риш находился рядом с ним почти постоянно и, спустя несколько дней после первого знакомства, Рэй заметил, что его юный друг застыл неожиданно в печальном оцепенении. Ему казалось, что человек, занятый своим делом, не обратит на это внимания. Через несколько минут Риш тряхнул головой и стал прежним – деятельным, весёлым, словно и не было ничего. “Хорошо, если мне это только показалось”, – подумал Рэй.

Но нет – не показалось, и не было случайностью. Такие минуты – тревоги, пугающей и непонятно чем вызванной, – повторялись и даже, кажется, случались всё чаще. Теперь Рэй замечал, что иной раз в разгар общего веселья вдруг промелькнёт между счастливыми и беззаботными шуа что-то неуловимое, словно тень, скользнувшая по улыбающимся лицам и каждому заглянувшая в глаза, оставляя в них крохотную, но ощутимую частицу печали и страха.

Впрочем, это последнее наблюдение относилось только к взрослым, во взглядах которых Рэй теперь отчётливо видел оттенок грусти и тревоги, слабый, едва различимый за бесконечным жизнелюбием, но всё же заметный, когда узнаешь их поближе.

Но куда больше его беспокоили напряжённо-тревожные взгляды Тиши, которые бросала она на сына, когда он отворачивался и не мог этого видеть. В такие моменты Рэю всегда вспоминалось, как смотрели на его товарищей-наёмников матери, жёны и подруги, провожая их на очередное задание.

Они улыбались, старались выглядеть уверенно и спокойно, но стоило близкому человеку отвернуться, и глаза становились тревожно-больными от невысказанного страшного вопроса и напряжёнными от желания вобрать, впитать и удержать дорогой образ.

Хоть и в меньшей степени, но именно такое или подобное выражение мерещилось Рэю в чёрных глазах Хранящей. А это уже настораживало. Незаметно для себя Рэй привязался к Ришу, чего, впрочем, и следовало ожидать, и теперь не мог не беспокоиться за него, хотя толку в этом не было никакого.

Как бы к нему ни относились, всё равно он остаётся чужеземцем, который ничего не может изменить в их жизни и обычаях. Даже спросить о том, что его волнует, он пока не решался, предполагая, что его расспросы могут лишь заставить их замкнуться и стать осторожнее в его присутствии. Пока, судя по всему, шуа несколько недооценивали наблюдательность человека, и он предпочитал, чтобы так было и впредь.

В целом же жизнь в Светлой Опушке, вполне соответствуя названию посёлка, была светлой и радостной. Моменты грусти и тревоги, заметные на этом фоне, в обществе людей, например, не привлекли бы внимания самого дотошного наблюдателя. Вполне понимая это, Рэй решил не придавать большого значения непонятным ему перепадам настроения. Скорее всего, ничего особенно страшного за этим не стоит.

Прошёл примерно месяц. Из одного из соседних поселений, жители которого большей частью занимались заготовкой древесины, прибежал подросток и передал просьбу: так как сразу несколько гиртовых деревьев достигли изменения, они не успевали справиться с ними и просили, чтобы Светлая Опушка взяла на себя одно дерево. Если это возможно, конечно.

Последнее дополнение не было просто формой вежливости. Шуа трудились много и без выходных (все их выходные и отпуска приходились преимущественно на зиму). Хотя иногда отдыхали, конечно. В иные дни по нескольку часов могли предаваться отдыху и развлечениям, но случалось – весь посёлок напряжённо работал от зари до зари, потому что именно в это время – ни раньше, ни позже – надо было что-то собрать, посадить, обработать или заготовить. На этот раз Тиша решила, что они в состоянии оказать помощь, и посыльный радостно умчался домой.

Тиша уверенно сколотила “бригаду”, состоявшую из молодых мужчин, двух почти не уступавших им в силе женщин и подростков, назначила ответственного, “консультантом” стал Шиф, и хотела было заняться другими делами. Тут взгляд её упал на человека, озаботился, и Хранящая попыталась при помощи простодушной хитрости избежать возможных осложнений.

– Тебе, наверное, это не будет интересно. Вы с Ришем собирались пойти посмотреть на маленьких тилапов. Так почему бы не сделать это сейчас?

Риш вздрогнул, но ничего не сказал. Вообще-то он собирался (это даже было его обязанностью), как и остальная молодёжь, смотреть на работу дровосеков, учиться и помогать. А посмотреть на маленьких тилапчиков (если удастся) можно и в другой день.

Рэй был того же мнения. Он ни секунды не сомневался, что тилапята – это что-то необыкновенное, но его заинтересовало, что это за “изменение”, и почему “достигшие” его деревья нужно срубить немедленно, а также – зачем нужна толпа народу, чтобы управиться с одним деревом, пусть и очень большим.

– Если можно, я хотел бы посмотреть на их работу, – ответил Рэй, указывая на шуа, увлечённо проверявших полученный на складе инвентарь.