Текст книги "Сделка. Я тебе верю (СИ)"

Автор книги: Рина Беж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Поворачиваюсь к женщине, внешне очень похожей с моим мужем: русые волосы, тонкие черты лица, серые выразительные глаза. Только в ее взгляде цинизм запросто мимикрирует в отстраненность, а злорадство и неприязнь выбираются наружу лишь в моменты ее полной уверенности, что за это «не прилетит».

– Вы, наверное, запамятовали, Клавдия Игоревна, но У нас с вашим сыном партнерская несовместимость при зачатии, – отвечаю негромко, но при этом смотрю в глаза. – Возраст, понимаю.

Шаталовой не нравится. Она резко дергает головой, как будто удивлена, что я посмела заговорить с ней, а не молча внимаю «подзатыльникам», и поджимает накрашенные розовой помадой губы.

– Ты даже не пыталась, – новое обвинение вновь не достигает цели.

Улыбаюсь шире.

– А чем, по-вашему, Ярослав со мной занимался два года после свадьбы? —приподнимаю бровь. – Думаете, мы с ним по ночам в шахматы играли?

Щеки, дважды пережившие подтяжку, покрываются красными пятнами, несмотря на густой слой тоналки.

– Не дерзи мне, Даша.

Ну да, что тут еще можно ответить, когда сунулась учить, но получила по носу.

– Конечно, Клавдия Игоревна. Как пожелаете, – послушно произношу то, чего от меня ожидают.

Но не потому, что испугалась еще одной гиены в семейке Шаталовых, я к ним привыкла. А потому что, повернувшись в сторону входа, утонула в темном взгляде того, кого никогда уже не чаяла увидеть.

3.

ДАРЬЯ

– Лев Семенович, позволь-ка тебя обнять и поздравить, дорогой мой человек, —зычный голос Семенова заглушает музыку и привлекает к себе не только наше внимание, но и других гостей, в это время обитающих поблизости.

Сияя белоснежными винирами, мужчина наигранно широко разводит руки в стороны, вразвалочку приближается к Шаталову-старшему и стискивает того в захвате, демонстрируя всем и каждому теплейшие отношения. Похлопывает по спине и что-то произносит на ухо, отчего оба громко смеются, затем отстраняется и теперь уже пожимает ладонь, как положено.

– Долгих лет жизни и успешного процветания твоему бизнесу, – на высокой ноте заканчивает короткую поздравительную речь.

Успешного процветания бизнесу.

Про себя повторяю последнюю часть фразы и беззвучно хмыкаю. На счет этого совершенно не сомневаюсь. Исполнится. Иначе и быть не может, учитывая методы, которыми не гнушается свекор, бессовестно оттяпывая чужое состояние у законных владельцев и засовывая в собственный бездонный карман.

Так же, как не сомневаюсь, что Семенов в курсе грязных делишек друга. Многих, если не всех. Знает... знает продажная шкура, имеет с этого свой процент и надежно покрывает. Проще говоря, крышует.

Не зря ж их связывают такие теплые и доверительные отношения. Не зря ж Валентин Петрович живет на широкую ногу не по доходу, обеспечив недвижимостью и жену, и тещу, и дочь, и даже еще не рожденного внука или внучку, а Лев Семенович не боится быть тварью. Не зря ж меня от обоих воротит.

Пока остальное семейство Семеновых здоровается и лобызается с семейством Шаталовых, уделяя наигранное внимание и мне, – пусть минимум, но всё же, ведь иначе нельзя – гости смотрят, – отвлекаюсь на подходящего к нашей группе официанта. Первой тянусь к подносу и забираю бокал игристого.

Не дожидаясь тостов или другой сиропной ереси, от которой сведет скулы или заноют зубы, делаю несколько глотков шипучки и довольно выдыхаю.

Вот так уже легче. Пузырьки пощипывают язык, внутри разливается долгожданное тепло, а в теле, наконец, появляется раскованность, которой сильно не доставало.

«Лучше?» – задаю самой себе вопрос, и сама же отвечаю: «Лучше! Мне ж тут еще полтора часа выстаиваться, а нервы не железные».

– Даша, ты ведь не собираешься напиваться? – до боли знакомый голос портит всю малину.

Обжигая ухо теплым дыханием, Ярослав, как черт из табакерки, возникает совсем рядом, забирает свой фужер у разносчика и, по-хозяйски разместив свою конечность у меня на талии, прижимает к себе поближе

По телу прокатывается холодная поземка отвращения. Стараясь не напрягаться и не отшатываться, остаюсь на месте. А на подкорке, не замолкая, нестерпимо зудит желание стряхнуть с себя липкое инородное тело и отойти подальше.

– Конечно, нет, дорогой. Вокруг одни хищники и твари. Разве ж я могу так рисковать? – отвечаю, растягивая губы в нежной улыбке.

С языка так и рвется оправдательная речь, что я ни разу в жизни не напивалась, но силой воли ее проглатываю.

Если ОН о такой важной детали забыл – что ж, переживу, в очередной раз прояснив для себя его истинное ко мне отношение. Если помнит, но все равно вздумал контролировать – тоже нестрашно. Чем бы дитя не тешилось.

– Значит, хищники и твари... м-м-м.. какие интересные умозаключения, —растягивая гласные шепчет на ухо Ярослав.

Со стороны кажется, будто мы мило воркуем. Как раз то, что и должно казаться окружающим. Ради этого меня здесь выгуливают:

А то, что некоторых происходящее слегка, а может сильно, нервирует, как ту же Олюшку, поджимающую ярко-алые пухлые губки, так даже весело.

Пусть чуть-чуть побесится. Лишний жирок сбросит:

Мне ее не жаль. Нисколечко. Она – не глупая малолетка, попавшая в переплет по наивности, взрослая дама. Старше меня. Когда раздвигала ноги, знала перед кем. О последствиях незащищенного секса знала тем более. Так что ж теперь пыхтеть и стараться испепелить законную супругу в моем лице взглядом?

Глупо и нелепо.

Да и не подействует.

Не разведусь. Но не по той причине, о которой, наверное, она думает. Это изверги-Шаталовы меня не отпускают. Не наоборот.

Я им нужна. Пока что... а дальше... дальше только бог поможет.

– Да. вот такие умозаключения, Ярослав, – киваю мужу, перестав наконец доводить его любовницу прямым взглядом и пустой улыбкой. – Только ты ошибаешься. Они не интересные, а печальные. Мне искренне жаль, что первых здесь считанные единицы, в основной же массе присутствуют вторые:

Выдав свою правду, приподнимаю бокал, будто предлагаю отличный тост, и сама же выпиваю.

– Твари? – уточняет Шаталов, сводя брови к переносице, хотя явно понял ответ с первого раза.

Не зря ж в глубине промелькнуло высокомерие и легкое пренебрежение, пусть он и постарался моментально его спрятать.

– Именно так, одни твари, – киваю и всовываю в его свободную руку пустой фужер.

– Ты ж не будешь возражать, если я пойду прогуляюсь в дамскую комнату? Хочу носик попудрить.

Не дожидаясь ответа, звонко чмокаю воздух возле гладковыбритой щеки, подмигиваю и удаляюсь.

Игристое, конечно, хорошо, но свежий воздух, где поблизости нет этих гадов, мне нужен больше.

Быстро справившись с программой-минимум, споласкиваю руки под холодной проточной водой, проверяю перед зеркалом внешний вид и наличие помады на тубах и, удовлетворившись увиденным, покидаю уборную.

В зале во всю идет чествование юбиляра прибывающими гостями, но присоединяться к Шаталовым не спешу. Сами отлично справляются. Тем более, Семеновы продолжают околачиваться рядом. Куда уж мне к ним мешаться?

Не ныряя в центр веселья, чтобы не привлекать внимание, перемещаюсь по краю зала и, добравшись до ранее облюбованных настежь распахнутых французских дверей, ведущих на широкий балкон-террасу, выхожу на свежий воздух.

Вечерняя прохлада заставляет довольно выдохнуть, а понимание, что кроме меня на балконе никого больше нет, еще и улыбнуться.

Красота! Вот бы тут всё оставшееся время провести. Я б даже без званого ужина обошлась, не расстроилась.

Желая подольше оставаться незаметной, смещаюсь в сторону от полоски света, падающей из зала, и облокачиваюсь на широкие мраморные перила.

На улице уже смеркается. Периметр частной территории гранд-отеля освещается подсветкой в виде больших пузатых шаров, насаженных на копья кованного забора.

Но это нисколько не отвлекает от прекрасного вида на реку. Даже наоборот подчеркивает красоту газона из клевера, плавно спускающегося к воде, а там завершающегося широкими мраморными ступенями и небольшим пирсом.

– Хорош, красавчик. Я бы его... м-м-мм.

Томный женский голосок отвлекает от любования бликами, скользящими по темной воде, и помимо воли заставляет прислушаться.

Разворачиваюсь и осматриваю двух дамочек лет тридцати или чуть более. Они стоят у входа на балкон. На границе света и тьмы, лицом к залу, поэтому меня, прикрытую тенью теплого вечера, не замечают.

– Ты про того блондинчика рядом с Шаталовыми? – приподнимая бокал с шампанским, вторая задает направление, куда стоит смотреть.

– Аха. Горячий мужик, согласись?

– Ну да, ничего так.

– Ничего? – фыркает первая возмущенно. – Шутишь, подруга? Да он – ходячий секс просто. Я на него только гляжу, а у меня уже мурашки по всему телу табуном несутся.

– Кать, ты вообще-то замужем, – с улыбкой старается ее приземлить вторая. – И я, кстати, тоже, если забыла.

– 0Й, Юль, ну и что такого? – тут же, хитро щурясь, маневрирует первая. – Я ж его не в койку тащу, а просто эстетически наслаждаюсь редким экземпляром.

– Еще скажи: нагуливаешь аппетит, чтобы потом прийти домой и досыта «наесться» тем, что есть в наличии.

– А вот и скажу. Мой-то домашний экземпляр в отличие от этого мачо давно в ширпотреб превратился. Твой львенок, кстати, тоже. Не обессудь.

– Да я и не спорю.

Девушки переглядываются и задорно смеются, а затем отходят, чтобы с кем-то поздороваться.

Пользуюсь моментом и покидаю балкон. А заодно бросаю взгляд в ту сторону, куда так долго пялились гостьи Шаталовых, и почти не удивляюсь, понимая о ком шла речь.

Иван Тихомиров. Высокий, подкаченный. Блондин с темно-синими глазами и такой острой линией челюсти, что об нее, кажется, можно порезаться.

У меня в груди тоскливо ноет. Это перманентная боль, с которой я живу последние пять лет и, наверное, буду продолжать жить дальше. Не зря ж говорят, первая любовь не забывается. А у однолюбов еще и не проходит. Никогда.

4.

ДАРЬЯ

Везет, как утопленнику – это точно про меня.

Направляясь в сторону супруга, который уже во всю вертит головой, явно меня выискивая, – неужто Олюшка наскучила? Или просто переживает, что какую-нибудь дичь выкину? – забираю в сторону, чтобы не пересечься с Тихомировым и компанией мужчин в темных деловых костюмах, его сопровождающих. Однако не учитываю одного важного момента: если Иван что-то задумывает, то непременно доводит это дело до конца.

– Здравствуй, Даша.

Застываю словно парализованная, ощущая, как по спине бежит холодок, а тело покрывается мурашками.

Еще не оборачиваясь, я уже точно знаю, кто находится за спиной. Низкая тональность и глубина – этот голос невозможно забыть, невозможно спутать ни с каким иным. Даже не общаясь с человеком туеву кучу лет, узнаю его моментально.

Как и запах, тут же заполняющий пространство и забивающий собой мои легкие.

Специи и сандал. Всё неизменно.

Никогда не любила восточные ароматы, предпочитая более свежие цитрусовые нотки, но этот... с первого дня нашего знакомства с Тихомировым он вскружил мне голову. И до сих пор, оказывается, кружит, что очень пугает.

Тело, будто закодированное, действует самостоятельно, поворачиваюсь и вот уже пару секунд спустя стою прямо перед Иваном. Лицом к лицу.

Краем сознания отмечаю, что он изменился, но не сильно, хотя столько лет прошло.

Он всегда был выше Ярослава, более статный, широкоплечий, с сильным телом.

Теперь же к этому добавилась жесткость и властность.

Иван, словно существо другого мира, и притягивает к себе внимание с первой секунды. Скуластое гладковыбритое лицо, смуглая кожа, будто выжженные солнцем соломенные волосы. Красив, харизматичен, силен. Его истинно мужская энергетика и манера двигаться выдает в нем матерого хищника и, скорее отталкивает, чем завлекает Слишком пугающая аура, слишком гипнотическая и порабощающая волю.

Мужчина открыто смотрит мне глаза и явно ждет ответа.

Читаю во взгляде обычную доброжелательность, узнавание, сдержанный интерес всё то, как если бы спустя годы встретились старые знакомцы, и им есть, о чем поболтать.

Молчать дальше слишком странно. Да и вокруг столько взглядов, которые буравчиками въедаются под кожу.

– Здравствуй, Иван, – растягиваю на губах подобающую случаю улыбку и протягиваю ему руку.

Моя ладонь тонет в его большой смуглой. На какой-то миг чудится в его взгляде горячая искра, но тут же все исчезает, как не бывало. А он уже непринужденно склоняется к моему уху, будто вокруг слишком шумно, и с ходу выдает:

– Очень рад тебя видеть.

Неужели?

– Взаимно.

Ответ отыгрываю на автомате.

И словно это понимая, мужчина вновь ловит мой взгляд, а уголок его губ едва заметно дергается в кривоватой усмешке. Циничной усмешке, которую я слишком хорошо помню.

Внезапно хочется оказаться отсюда подальше. Исчезнуть, раствориться, забыть нечаянную встречу, как неверный сон, который будоражит, но вместе с тем причиняет боль, вновь и вновь раскалывая на части давно разбитое сердце.

Стараюсь отвернуться и краем глаза цепляю Ярослава.

Муж, увидев меня рядом с Тихомировым, резко напрягается и подается вперед, совсем как хищник перед броском. И только холеная ручка Оленьки, мертвой хваткой вцепившаяся в рукав пиджака, заставляет его оставаться на месте.

– Как поживаешь, Даша? Как семейная жизнь? Счастлива?

С каждым новым вопросом Ивана сердце все больше ускоряется. Перед глазами мелькает всё, что между нами когда-то было, и какую роль в моей жизни он сыграл.

И, наверное, увидь я сейчас в его глазах циничное превосходство, наплевала бы на то, что тут полно народу, на свои обязательства, ошейник и поводок, развернулась и ушла.

Пожалуй, так оно и было бы.

Но в темной синеве сквозит лишь обычное любопытство. Во всяком случае, так оно ощущается. Будто прошло время, мы стали старше, всё забылось, переболело, и теперь он просто рад меня видеть, как и сказал.

– Благодарю, всё хорошо, – пустая улыбка вновь замирает на моих губах.

Да, Иван прав, что бы ни случилось в прошлом, сейчас мне не за что его винить. Да и тогда, пять лет назад, тоже было не за что.

Пусть он был старше, умнее, опытнее, а я всего лишь сикухой на пороге девятнадцатилетия, сплоховала именно я. Я и только я. Потому что не сумела разглядеть вероломство и цинизм, спрятанные под маской дружелюбия.

Не испытывая потребности и дальше рвать душу, размыкаю губы, чтобы пожелать хорошего вечера и распрощаться, но Тихомиров задает новый вопрос:

– Тебя можно поздравить с будущим материнством?

Нечитаемый взгляд темно-синих глаз медленно соскальзывает на мой плоский живот, а затем вновь возвращает внимание лицу.

И вот тут меня срывает. Внутри разливается горечь, а губы сами собой дергаются в едкой усмешке.

– Меня – нет. Не стоит. Но можешь поздравить с этим знаменательным событием моего мужа и его любовницу.

Веду подбородком в сторону голубков, стоящих в компании моего свекра и не только. Оба семейства сегодня – просто не разлей вода.

– Разве Ольга не суррогатная мать?

Иван прищуривается, а мне хочется рассмеяться в голос. Громко, от души. Но я себе этого не позволяю, слишком крепкие прутья у клетки, в которой меня держат.

Один неверный шаг в сторону – моментально последуют санкции.

Так рисковать я не готова.

– Суррогатная, да, точно, – соглашаюсь, проглатывая готовый сорваться с губ смешок. – Прости, что-то я запамятовала.

Вообще-то даже не знала, а сейчас впервые услышала. Но кого оно волнует?!

Остальные-то в курсе.

Ох, ну свекор – молодец. Вот это вывернул ситуацию, так вывернул. Ненавижу его всей душой, но не могу не восхищаться цинизмом и хитрожопостью. Великий комбинатор ни дать ни взять. Грамотно обосновал пребывание незамужней Олюшки в ее щекотливом положении рядом с женатым сыночком, которому до папаши-дельца в плане коварства расти и расти, и ловко заткнул рты всем особо неравнодушным.

Таких вокруг предостаточно, точно знаю. И причины имеются.

Еще бы. Ярослав, я и Семенова работаем в одной корпорации. Все трое постоянно находимся на виду. Так что, как ни крути, и у самого последнего от природы не любопытного обывателя, нет-нет да мелькнет вопрос: а что за фигня между ними творится? Женат на одной, а живет вроде как с другой.

Теперь же благодаря «утке», намеренно вброшенной Львом Семеновичем, история принимает совершенно иной вид. Никакого разлада между супругами нет. Молодая семья всего лишь переживает сложный период с деторождением, а Олюшка —ценнейшее сокровище, этот брак спасает, вынашивая долгожданного наследника или наследницу. И Ярик двадцать четыре на семь не блядует, а всего лишь, как заботливый мужчина, обеспечивает сурмаме комфорт и покой.

Миленько, да.

Только что-то чем больше обо всем думаю, тем сильнее напрягаюсь.

Слишком уж сложная комбинация вырисовывается. К ребенку Семеновой и собственного мужа отношения я не имею. Но мне его настырно приписывают. А ведь он – не опухоль, со временем не рассосется. Через полгода родится.

И тут закономерный вопрос: что будет дальше?

Ясно уже одно: меня не отпустят, свободы не дадут. Не зря ж плетут такие хитромудрые кружева из лжи и обмана, опутывая, как паутиной, всё крепче и крепче.

И тогда что? Что они провернут после Ольгиных родов?

Неужели действительно вручат мне чужого младенца? Заставят принять плод любви мужа и любовницы? Вынудят его воспитывать?

А когда откажусь? Снова пригрозят и додавят?

С чего им это нужно? В чем суть многоходовки?

Ладно я – тут ясно – им на меня срать с высокой колокольни. Пока есть чем шантажировать, будут это делать. Но ребенок-то в чем виноват? Это же их собственный внук, плоть от плоти, к которому я, как бы не душили, не воспылаю любовью ни с первого, ни даже со второго взгляда.

А Ольга?

Как станет действовать она – настоящая мать? Представляю её, добровольно протягивающую мне орущий сверток, и хмурюсь. Бред же получается.

Я б за кровиночку загрызла, но не отдала... Она сможет?

А ее отец – Валентин Петрович? Тоже одобряет происходящее? Его бездействие конкретно так напрягает. Что это еще за позиция невмешательства, когда по сути единственную любимую дочь, прежде нерожавшую, записывают в сурмамы и собираются лишить кровиночки?

Или все же не собираются?

Мы что ж... вчетвером жить будет?

Вопросы... вопросы... вопросы.

Чем больше раздумываю, тем сильнее волосы на голове шевелятся.

Неспроста все это, ох, неспроста.

Шаталов-старший явно вынашивает какую-то конкретную цель, которую я, к сожалению, пока не улавливаю. Не могу просчитать, но почему-то заранее предчувствую опасность.

А раз так, то мне обязательно нужно ее выяснить. Выяснить и попробовать себя обезопасить.

Но это позже, а пока следует зафиналить слишком бьющую по нервам беседу.

–А ты, Иван, как поживаешь? Счастлив? – смещаю акцент разговора с себя на него. – Уже нашел свою идеальную дев. вочку?

5.

ДАРЬЯ

Дев.. вочку.

Да, лучше пусть будет «девочку», чем «девственницу», слово, которое использовал Тихомиров пять лет назад при нашем последнем разговоре. Разговоре на троих, где присутствовали я, он и Ярослав.

Да, даже последнего разговора тет-а-тет с любимым человеком у меня не вышло.

Судьба-злодейка воспротивилась.

Грустно хмыкаю, в очередной раз вспоминая тот вечер.

Была середина осени. Я только-только поступила на первый курс университета.

Кафедра иностранных языков – всё как хотела. Прошла по баллам на бюджет без всякого блата и страшно собой гордилась.

Отец недовольно пыхтел, но молчал.

Он мечтал засунуть меня на финансовый, чтобы позже приобщить к семейному делу и постепенно ввести в совет директоров. Но дал один-единственный шанс пробиться самой, куда пожелаю, и отступить, если смогу.

Я смогла. Он тоже сдержал слово.

Иван встретил меня после занятий, где я задержалась, проторчав несколько часов в библиотеке, и повез ужинать в кафе. У нас как раз был тот самый волнительный период первого официального месяца знакомства, когда и хочется, и можется, но каждый шаг страшит. Точнее, страшил он лишь меня, явно не парня на десять лет старше.

И все равно в те дни я была безумно счастлива, словами не передать. Летала на крыльях любви и видела мир исключительно в розовом свете, потом что Тихомиров обратил не меня внимание (я-то давно и безоговорочно в него втрескалась, благо поводов имелось предостаточно – родители-бизнесмены зачастую пересекались, а заодно и мы – их дети). Но в то же время я до трясучки боялась показаться ему глупой и навязчивой малолеткой.

А может, и казалась. А может, и являлась. Теперь это уже не столь важно.

Пока ужинали, в кафе приехал Ярослав. Привез Ивану какие-то бумаги. Инвестиционный проект который нужно было срочно просчитать и проанализировать. Шаталов, будучи младше Тихомирова на четыре года, в то время только-только вливался в строительный бизнес своего отца и старался быть максимально важным и исполнительным.

Уже не помню, почему Ярослав не ушел сразу. Все трое мы не были близкими друзьями, но общие дела родителей заставляли поддерживать неплохие отношения. Шаталов подсел к нам за столик, решив на дорожку выпить чашку кофе, и завел разговор вроде как ни о чем, а после переключился на создание семьи и поиск второй половинки.

Я догадывалась, что ему нравлюсь, но никогда не давала повода даже заикнуться о своих чувствах. Зачем? Если перед глазами и в сердце был только Ваня.

И неважно, что Шаталов-старший и Андрей Вукалов, мой отец, мечтали о слиянии и за рюмкой не чая порой шутили, что неплохо было бы породниться. Глупости, не девятнадцатый век, чтобы ломать детям судьбы и заставлять жить вместе не по воле чувств, а ради денег.

Именно тогда, в последний вечер, когда мы были вместе, и прозвучала та фраза Тихомирова.

– Моя будущая жена во всех смыслах будет только моей.

– Еще скажи девственницей, – усмехнулся Ярослав, бросив в мою сторону мимолетный взгляд.

– Именно ей, – совершенно серьезно подтвердил Иван. – Чистой, скромной, идеальной девочкой, перед которой, если потребуется, я прогну этот мир.

И вот теперь, вспоминая былое, я интересуюсь, наверное, самым для себя важным и болезненным.

– Уже нашел свою идеальную дев..вочку?

– Давно нашел, – криво усмехается уже не мой мужчина:

Добавить что-то не успевает. Рядом с ним останавливается голубоглазая шатенка лет тридцати. Высокая, стройная. Ей очень идет французская коса, в которую заплетены волосы, и темно-синее платье с завышенной талией, скрывающее небольшой животик.

Последний я замечаю, когда тонкая рука касается его в защитном жесте всех будущих мам мира.

– Вань, положи, пожалуйста, ключ от номера к себе в карман, – произносит она с извиняющейся улыбкой. – Боюсь, опять его потеряю.

– Давай, конечно, – с подтрунивающей интонацией откликается Тихомиров, но так тепло и искренне, что я против воли стою и, будто завороженная, наблюдаю за ним другим. Не тем, кого увидела сегодня чуть ранее, далеким и чужим, а за тем, в кого влюбилась много лет назад, открытым и располагающим к доверию.

Мужчина перехватывает у женщины пластиковый прямоугольник, ловко прячет в карман пиджака и, согнув руку в локте, подставляет ее, чтобы спутница могла опереться. Не раздумывая, та именно так и поступает.

Все действия пары выглядят настолько легкими и естественными, что не остается никаких сомнений: они явно близкие люди или очень и очень хорошо друг друга знают.

Какое утверждение вернее – ответить с ходу затрудняюсь. Даша из прошлого наивно полагает, что второе, но я настоящая, давно переставшая верить в сказки не сомневаюсь, что первое.

– Кстати, знакомьтесь, – отвлекаясь от своей спутницы, Иван молниеносным движением поворачивает голову и переводит взгляд на меня, и, кажется, целое мгновение я не только краснею, пойманная на беззастенчивом подглядывании, но и тону, погружаясь в его пронзительный синий омут Тону помимо воли, потому что оторваться и моргнуть никак не получается.

А он, как назло, не помогает, затягивает сильнее, погружает на самое дно, глядя глаза в глаза.

– Ким, и?

Спасительным кругом оказывается шатенка. Негромко, но игриво поторапливая своего спутника, она легонько дергает его за рукав и заодно возвращает на бренную землю мои не вовремя поплывшие мозги.

– М-м-да, знакомьтесь, – еще раз повторяет Тихомиров, хмуря брови, после чего все же нас друг другу представляет – Дарья Шаталова, одна из членов совета директоров концерна «Эталон-М», – указывает на меня, – Олеся Рихтер, моя помощница, – указывает он на свою спутницу.

Помощница... ну да – ну да, кто ж еще.

Киваю самой себе и, не дождавшись еще каких-то регалий женщины, интересуюсь

– По связям с общественностью?

Кто 6 знал, сколько сил я прикладываю, стараясь удержать нейтральное выражение лица и не скривиться. Даже про полагающуюся данной ситуации фразу: «Приятно познакомиться» забываю.

Точно не до нее.

Впрочем, Олеся этого будто не замечает и отвечает без запинки

– Да, именно так.

– А с Иваном... Сергеевичем, – припоминаю отчество Тихомирова, – вы случайно не одноклассники?

Новый вопрос слетает с губ раньше, чем успеваю его обдумать. Не то, чтобы ответ на него сильно меня заботил, но дурацкие совпадения – помощницы по связям с общественностью, обе беременны, и обе рядом с мужчинами, которые когда-то имели ко мне отношение.

Бред?

Навязчивая идея?

Клиника?

Ведь не бывает в жизни настолько изощренных издевательств.

Но взгляд уже пытливо скользит по толпе и безошибочно вылавливает двигающегося в моем направлении Ярослава... Ярослава, а следом за ним его беременную помощницу по связям с общественностью, а заодно бывшую одноклассницу.

– Ох, ничего себе, Даша! Как вы так догадались? – не подозревая о моих терзаниях, сияет широкой улыбкой Олеся.

Я же еле сдерживаюсь, чтобы не захохотать в голос.

А еще мне безумно хочется закатить глаза и покачать головой, уточняя: «Боже, куда катится этот мир?» или: «Господи, когда ж ты перестанешь надо мной издеваться?

Я итак на пределе.

Вместо этого улыбаюсь и пожимаю плечами

– Чисто случайное совпадение.

Объяснять что-то подробнее спутнице Тихомирова не вижу смысла. Зачем? А вот Ивану что-то объяснять даже не требуется.

Внимательно наблюдая за разговором, он в легкую перехватывает мой направленный на Семенову и Шаталова взгляд, на мгновение прищуривается, а затем выдает совершенно странное:

– Кстати, Даша. У вас с Олесей много общего. Она, как и ты, закончила школу с золотой медалью, а после самостоятельно поступила на иняз, хотя родители тоже были против. У вас даже выбор языков совпадает Английский, немецкий и испанский.

– Ммм... здорово, – киваю, не до конца понимая, зачем мне нужна эта информация.

– А еще она никогда не желала оставаться середнячком, рвалась к повышенной стипендии и была зубрилкой. И точно, как ты, любительницей потусить в библиотеке.

«Как я? Неужели помнишь?» – проглатываю готовый сорваться с губ вопрос и вместо него задаю совершенно иной. И не ему, а его помощнице.

– И как, Олеся? Не устали за четыре года грызть гранит науки?

– 0, нет, – смеется Рихтер, поглядывая то на меня, то на Тихомирова. – Я всегда обожала учиться.

– Понятно.

– Поэтому выпустилась с красным дипломом.

– Я за вас рада.

– А вы, Даша, тоже с красным? Мы ж, заучки, как выразился Иван... Сергеевич, иначе не умеем.

Замираю на доли секунды и отрицательно мотаю головой

– Нет, с обычным

– В какой-то момент победила лень?

Понимаю, что вопрос не несет в себе попытки задеть или уколоть. Олеся просто поддерживает беседу, которую задал Тихомиров, но все равно становится неуютно.

– Нет. Обстоятельства не позволили. Почти год я провела в больнице, а когда выписалась... приоритеты поменялись, – выдаю ровно, а затем подвожу черту, – так что закончила с синим.

– Оу... – теряется от моей откровенности Рихтер, а Иван смотрит потрясенно, потом глухо ругается в сторону.

– Прости, я не знал, – извиняется неизвестно за что.

– Ничего, – пожимаю плечами и чуть вздрагиваю, когда талию без разрешения обхватывает тяжелая рука.

Но вот носа касается знакомый аромат, и я отмираю, узнавая наглеца.

Ярослав шел-шел и наконец дошел. Странно, что один. Зато не странно, что решил обозначить территорию. Вечно ему кажется, будто я кому-то кроме него сдалась.

«Зря, – усмехаюсь мысленно. – К Тихомирову точно ревновать не стоит. У него, как говорится, свой самовар с собой».

Дальше позубоскалить не удается. То, что произносит супруг напрочь сбивает с толку.

– Даша, смотрю, Иван Сергеевич уже познакомил тебя с Олесей Рихтер, супругой нашего потенциального партнера из Германии?

С кем – с кем?

Хлопаю ресницами, застывая столбом. Пытаюсь переварить новые вводные, но в итоге просто киваю, так как Ярослав ждет подтверждения.

– Э-э-э... да, конечно.

– Вот и замечательно, – довольно выдыхает муж, – значит, в понедельник вам будет легче с ней сработаться. Олеся выступит переводчиком со стороны своего супруга.

А ты с нашей…

– Э-э-э, да, хорошо, – соглашаюсь, не особо вникая в слова Шаталова.

Больше меня беспокоит другое: кто все-таки такая эта Рихтер? Жена неизвестного немца, которого тут нет, или помощница известного русского, стоящего от меня в одном шаге? И кто во всей этой чертовой неразберихе сам Тихомиров?

Одно радует, находящийся в прекрасном расположении духа Ярослав ловко втягивает в беседу обоих гостей праздника, а затем сопровождает их к столу юбиляра и всячески развлекает. Я же оставшееся время просто плыву по течению, по возможности не вступая в диалоги или отделываясь короткими ответами, и, как только становится возможным, ссылаюсь на головную боль и уезжаю.

6.

ЯРОСЛАВ

– Уверена, что сама справишься? – вместо того чтобы распахнуть дверь подъехавшего такси и помочь Даше забраться в машину, стою столбом, прикрывая ладонью ручку, чтобы жена не могла до нее дотянуться самостоятельно.

Не хочу ее отпускать.

Ни домой, ни куда бы то еще. Мне нравится, когда она рядом, даже если гордо задирает свой маленький нос, пытается куда-нибудь улизнуть и нехотя участвует в разговорах. Главное, что присутствует поблизости, чувствует меня и нашу связь.

– Не переживай, я и с головной болью сумею назвать свой домашний адрес, —устало закатывает она глаза.

– Я могу тебя проводить? – сам не знаю, чего навязываюсь.

Хотя, конечно, знаю. Проблема точно не в доставке. Это такси, как и еще несколько машин бизнес-класса, специально арендованы на этот вечер, чтобы гости, желающие покинуть банкет, могли без задержек и нервов исполнить свое желание.

Таксисты тоже все проверенные люди – не шарашкина контора.

Причина собственного загона в другом.

Взгляд, которым весь вечер прожигал мою жену Тихомиров, пока Даша, ничего не замечая, вела разговоры за столом, ничуть не изменился за прошедшие годы. По-прежнему собственнический. Будто и не было пяти лет разлуки между ними, будто она – снова его девочка.

Вот только Иван ошибается.

Дашка моя. Моя жена