Текст книги "Сделка. Я тебе верю (СИ)"

Автор книги: Рина Беж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

И чтобы немного переключиться, предлагаю.

– Хочешь я тебе расскажу, что успел накопать и сделать? А после мы можем кое-кому позвонить. Думаю, ты будешь рада.

Даша отклоняется немного, но руки с плеч не убирает. Будто ей не меньше, чем мне, нужны прикосновения. Контакт наших тел. Тепло. Поддержка.

– Хочу, Ваня, – кивает в подтверждение своих слов, сияя глазами. – Очень хочу, чтобы рассказал. Пожалуйста.

– Тогда начнем сначала, – принимаю решение ничего не утаивать.

Теперь уже можно говорить, потому что процесс необратим.

– Тогда начнем сначала, – принимаю решение ничего не утаивать.

Теперь уже можно говорить, потому что процесс необратим.

Даша в безопасности.

– Мои ребята три недели назад летали в Испанию, встречались с Аароном Кастильо, – вижу непонимание и уточняю, – это тот, кто был реальным виновником ДТП, пусть и не понес ответственность.

Не торопясь, повествую своей женщине обо всем, что и как мы сделали заграницей.

О том, что никто против нее ничего возбуждать не будет. И о том, что большей частью это был шаталовский блеф, который хороший адвокат легко смог бы разрулить. И о том, что никакой видеозаписи, влекущей ей угрозу, уже нет.

– А если у Льва Семеновича копия осталась? – задает она совершенно верный вопрос.

С нежностью касаюсь ее румяной щеки, красных, слегка припухших губ, и с хрипотцой в голосе, выдающей моё явное не спокойствие, заверяю:

– Оставалась, но теперь ее больше нет, – подмигиваю. – Мои спецы почистили его компьютер, а заодно облачное хранилище, где было очень много всего увлекательного. А вирус, которым заразили систему, доделал всю остальную работу.

– Это здорово, – улыбается, а затем очень правильно важное выцепляет. – Ты сказал: много всего увлекательного?

– О, да, – киваю и объясняю. – Левушка Шаталов оказался еще тем предприимчивым козлом. У него на половину власть имущих этого города компромат был собран. Чем, я не сомневаюсь, он и пользовался время от времени.

Не поверишь, но даже на заместителя прокурора Семенова, его дружка, кое-что нашлось.

– Отца Ольги? – морщится Вукалова.

Не хочу и не собираюсь называть ее фамилией твари, которого очень скоро раздавлю, как паука.

– Ага, – подтверждаю, мысленно предвкушая, что Вукаловой она проходит очень и очень недолго. А вот Тихомировой до конца наших дней. – Причем такое, что Валентин Петрович не просто с высокого поста слетит, но и сядет. О чем, думаю, пока даже не подозревает.

– Ого, – качает головой Даша и вновь замирает, когда я, потянувшись в сторону, достаю папку и вкладываю ей в руки. – Что это?

– Завещание твоего отца, – отвечаю. И, поскольку девушка не реагирует и не спешит его вынимать и смотреть, это делаю я сам.

Она же глядит на меня и тихо-тихо уточняет:

– А его ты как нашел?

Усмехаюсь. Наклоняюсь вперед и с удовольствием касаюсь притягательных губ коротким поцелуем.

– Это не я, моя хорошая. Это Марта. Она очень жалеет, что сделала с тобой в прошлом, и таким образом стремится загладить вину.

– Марта?

Понимаю недоверие, поэтому подтверждаю.

– Точно.

– Погоди, она что, выкрала документ у дяди?

Шока Даша не скрывает. Впрочем, я и сам прилично удивился, когда понял, что именно впихнула мне в руки сестра Ярика. А уж когда прочитал условия.

Желание придушить мудака-Шаталова стало просто заоблачным.

– Да, Даш. И такое порой случается, когда хочется спасти задницу с наименьшими потерями, – объясняю поступок родственницы Шаталовых.

– И что в нем? – девушка не спешит открывать заверенный нотариусом документ, лишь касается его подушечками пальцев. – В нём все сложно?

– Сложно было для Шаталова, чтобы тебя этого наследства лишить, – усмехаюсь едко. – А для тебя лично все просто – ты единственная наследница своего отца, пусть и с некоторыми оговорками в будущем. Но при всем при этом Андрей Андреевич, будто предчувствовал проблемы, потому постарался обезопасить тебя и свой бизнес.

– Да, папа о бизнесе очень пекся, – грустно кивает Даша.

Но я не позволяю ей провалиться в печаль и рассказываю о том, что непременно должно ее порадовать.

– Так! А теперь что касается второго крючка. Я нашел твою маму и перевез ее в безопасное место.

– ЧТО? Ты что сделал?

– О да, – улыбаюсь, считывая очередные неверие и шок, а еще робкую надежду, что можно позволить себе вкусить счастья без оглядки, – и к слову, она мне в этом помогала.

– М-мама? Тебе?

– Точно. Даш, ее тоже шантажировали. Тобой и твоей безопасностью.

– Лев Семенович?

– Верно.

– Погоди-ка, – хмурится. – То есть... – как не старается, удержать слезы мой впечатлительная девочка уже не может, – она... меня... получается... помнит?

– Помнит, – утвердительно киваю. – И хотела бы пообщаться, если ты не против.

– Дда, да! Я не против. Я хочу! Ваня, Ванечка!

Плотина рвется.

Дашка бросается мне на шею. Смеясь и рыдая, обнимает, будто от переизбытка чувств придушить хочет, и целует... целует... целует.

Щеки, подбородок, уголки рта, наконец, в губы.

– Ты невероятный... – поцелуй, – невозможный... – поцелуй, – самый лучший поцелуй, – самый замечательный.

Закрыть ее неумолкающий рот получается очередным поцелуем.

А после, когда, выпив стакан воды и немного успокоившись, Даша берет себя в руки, мы звоним ее матери.

Первые минуты я присутствую рядом, убеждаюсь, что Вукалова-старшая не станет дурить и не скажет моей женщине ничего плохого. Затем ухожу на кухню.

Разогреваю приготовленный моей заботливой девочкой ужин и накрываю на стол.

35.

ДАРЬЯ

Начавшийся совершенно обыденно день, к вечеру преподносит сюрпризы один за другим. Сначала пугающие, затем удивительные и радостные.

Иван рассказывает настолько невероятные вещи, что только успеваю себя одергивать: не таращить глаза, не охать, держать рот закрытым, а не наивно распахнутым, и ни в коем случает не визжать от восторга и не рыдать, общаясь с матерью.

Но эмоций так много. Так лихо они меня переполняют. Бурлят в крови, ища выход , что в конечном итоге побеждают.

Вырываются наружу сквозь смех и слезы.

– Ваня! Ванечка! Господи, я не верю! Как ты всё сумел?! Как провернул?! Это же нереально. И опасно.

Теряя робость, набрасываюсь на Тихомирова. Обнимаю, целую, глажу его колючие щеки, крепкие плечи, шею. Плачу и смеюсь, жмусь крепче и задаю по десятому кругу одни и те же вопросы.

Как? Когда? Почему я не заметила? Разве реально было перелопатить такой ворох дел за минимальный срок? Да еще в другой стране. Точно ли он ничем не рисковал? А его людей прихвостни Шаталова действительно не видели?

И главный. Неужели я свободна? Свободна без преувеличений?

Недоверчивая девочка внутри меня старается еще и еще раз убедиться, что её хрупкая шея выпуталась из ошейника.

Скинула ярмо.

Кукловод обезврежен и больше не сможет дергать за ниточки, когда ему вздумается. Не заставит плясать под его дудуку. Не сможет ломать волю, унижать, шантажировать.

У мерзавца больше ничего не выйдет. Руки стали коротки.

И Ваня не смеется над моими страхами. Не отмахивается от чрезмерно дотошных вопросов. Он отвечает, объясняет, успокаивает. Говорит уверенно и подробно, а еще бросает фразу, что очень скоро все наладится.

Невозможно ему не верить.

Да что там?! Достаточно взглянуть на волевое лицо, поймать острый пронзительный взгляд, чтобы понять – этот мужчина слов на ветер не бросает. Что говорит, то и делает.

И ничто, никакая сила его не остановит от совершения возмездия. Он вернет долги с лихвой. Он уничтожит мерзавца, развалившего и растоптавшего его семью. Он превратит его в ничто, как тот заслуживает.

А я помогу. Помогу всем, чем возможно, если это будет от меня зависеть.

– Вань, я хочу прямо сейчас подать заявление на развод.

Заглядываю Тихомирову в глаза, стараясь не ерзать. Ловлю поощряющую улыбку на четко очерченных губах и отставляю на прикроватную тумбу фужер с недопитым шампанским.

О, да. Не утерпела и ради такого шикарного повода упросила своего невероятного мужчину открыть к ужину бутылочку игристого. Он не отказал. Мы даже тост озвучили, дополняя друг друга.

Но, ополовинив бокал, я вдруг осознала, что счастье-то неполное.

Душе неймется. Душа требует действий. Тех самых, о которых мечтала пять лет.

А именно – зафиналить больные и ненужные отношения с Ярославом.

Освободиться от него.

Абсолютно и окончательно.

Раз и навсегда.

– До утра ждать не желаешь? – понимающе усмехается Иван.

Слава богу, не отговаривает, потому что.

– Да я не усну даже, – поясняю и, считывая согласие, спешно соскальзываю с дивана, чтобы принести ноутбук.

А затем, прикусив кончик языка и ликуя внутри, следую вполне понятному руководству и заполняю бланк заявления на госуслугах.

– Господи, я это сделала. сделала. сделала! – шепчу, рассматривая уведомление, что мое обращение сформировано.

– Шаталов еще должен его подтвердить, – замечает Иван.

И пусть его слова более чем обоснованы, это нисколько не снижает градус моей радости. Потому что пусть я, как и Иван, сомневаюсь в добрых намерениях мужа идти мне навстречу, но уже не сижу, сложа лапки, как делала это долгое время, а действую.

Сопротивляюсь.

И теперь уже не остановлюсь. Ни за что. Пока не получу развод.

Пусть даже Ярик станет затягивать процесс, ничего. Дожму. По судам затаскаю. Не по-хорошему, так по-плохому, но своего добьюсь.

О том, что супругу «улетает» уведомление, как только я заполняю бланк представление имею. Но о том, что Шаталов оперативно на него среагирует – пока не догадываюсь.

Сюрприз настигает утром.

Я только-только успеваю проснуться, прочитать записку Ивана, что он позавтракал и уехал решать не терпящие отлагательств вопросы, как раздается звонок в дверь.

Нетерпеливый такой, резкий.

А следом за ним, практически без паузы, стук. Вернее, грохот.

– Даша, открывай. Я знаю, что ты дома, – гремит голос Ярослава на всю парадную, когда я, подкравшись на носочках, заглядываю в глазок.

И не успеваю обдумать мысль, чтобы прикинуться глухой, как он добавляет:

– Я видел твою машину внизу. Открывай. Нам надо поговорить.

Надо.

Только поэтому делаю, как он велит, поглубже заталкивая желание послать его подальше. Приоткрываю дверь и, стараясь, чтобы голос звучал ровно, интересуюсь

– Ярослав Львович?! Какими судьбами в наших краях? Неужели отдых на заморских пляжах приелся?

Не успевает он открыть рот для ответа, как отворяется соседняя дверь и оттуда, косясь на нас, выходит любопытная соседка. Не спеша отвечает на мое приветствие и очень-очень медленно принимается искать «потерявшийся» в личине ключ.

– Может пригласишь меня в квартиру? – едко усмехается супруг окидывая женщину вызывающим взглядом.

Поворачивается ко мне и суживает глаза, как обычно бывает, когда его терпение подходит к концу.

Попой чую, вот-вот закатит скандал. На радость соседке и всем ее подружкам-сплетницам, которые узнают «новость», как только та спустится вниз.

Вот же.

Скрипнув зубами, отступаю и распахиваю дверь шире.

– Проходи.

И пусть внутри все противится необходимости оставаться с Ярославом наедине.

Другого варианта не вижу.

Дожидаюсь, когда мужчина переступит порог, закрываю входную дверь, делая вид, что не замечаю любопытного носа соседки, повернутого в мою сторону, и запираю личину. Намереваюсь пойти в кухню, чтобы заварить себе кофе. Поворачиваюсь к Шаталову спиной, шагаю.

И тут он резко хватает меня за руку и дёргает к себе.

– Куда это ты торопишься? Стоять, – шипит.

'Отодвигает меня в сторону, а сам проходит вперед и бесцеремонно осматривает все помещения. Заглядывает в одну комнату, во вторую, в кухню, кладовку. Разве что в туалет не ломится.

– В моем доме гости разуваются, а не шлындают в грязной обуви по коврам, —произношу с укором, застывая в прихожей и глядя на творимый произвол.

– Ничего, помоешь, – бросает в ответ Ярослав, останавливаясь посреди гостиной и поворачиваясь ко мне. – Судя по всему, твой больничный – лишь уловка, чтобы не работать.

Что?

На мгновение дар речи пропадает. Но потом.

– Мой больничный – не уловка, а восстановительный период после операции, —качаю головой, поражаясь бессердечию. Сцепляю руки перед собой и интересуюсь, тем самым желая сократить до минимума присутствие нежеланного гостя в своем доме. – Зачем пришел?

Однако Шаталов будто меня не слышит.

– Какая операция, Даша? – хмурит брови. – Ты о чем?

– О лапароскопической аппендэктомии, которую мне проводили две с половиной недели назад, – делюсь устаревшей новостью.

Ярослав раздувает ноздри, челюстью из стороны в сторону двигает. А потом, смешно сказать, обвинение мне предъявляет.

– А почему я не в курсе? Неужели сложно было позвонить?

Хоть стой, хоть падай.

На смех пробивает. Истерический.

Давлю его в зародыше и качаю головой.

– Пф-ф-фф... Шаталов, а какой смысл тебе звонить, если ты на юга с любовницей укатил?

– Вернулся бы.

– ОЙ, брось, – отмахиваюсь. – Мне от тебя ничего не надо. Хотя, нет, – щелкаю пальцами. – Подтверди заявление о разводе. Ты ж из-за него ко мне с утра пораньше прибежал.

Явно попадаю в цель.

Ярик выпрямляется. Прищуривается, глядя на меня в упор. Тяжело, давяще, со злостью. И все переживания на мой счет стекают с него, как дождевая вода.

– К Ваньке своему сбежать решила? – выплевывает. – Что? Согласился он тебя после меня взять? Пользованную. Поди уже и попробовать успел? И как? Зашла?

Небось хорошо старалась, не как со мной бревном.

Сама не замечаю, как срываюсь с места, подлетаю, замахиваюсь и бью его по щеке, обрывая гнусь, льющуюся из поганого рта.

Ладонь обжигает огнем. Но внутри кипит сильнее.

Гад! Подонок!

– Не тебе, Ярик, меня за измену шпынять, – шиплю, как змея подколодная, тыча в него пальцем. – Права морального не имеешь.

– Имею! Ты – моя жена.

Шаг, другой, он медленно теснит меня к стене. Неосознанно или нет, но понимаю это лишь тогда, когда отступать становится некуда.

Ярослав нависает упирается руками, блокируя мне любую возможность ускользнуть.

– Прекрати. Отойди, – через силу заставляю себя до него дотронуться, чтобы оттолкнуть.

Но куда там.

Шаталов по сравнению со мной – махина.

– Даш. Дашка, не дури. Ну изменила и будет. Один – один. Забудем и дальше жить станем, – бормочет, словно ненормальный. – Я же тебя люблю. Дура.

Подается ближе. Правой ладонью челюсть мою обхватывает:

Наклоняется.

– Нет. Не любишь. Любимым не изменяют, – цежу в глаза правду и толкаю его сильнее. Шею выворачиваю, стараясь скинуть фиксирующую лицо руку. – И я тебя не люблю, Ярослав. Никогда не любила. Никогда!

Последнее почти кричу, в накрывающий мои губы рот.

Господи! Фу! Противно.

Слезы на глаза от бессилия наворачиваются, а внутри торнадо из злости нарастает:

Злоба лютая. Когда тело независимо от мозга действует:

– Ненавижу! – рычу, царапаясь.

А потом изворачиваюсь и бью его коленом, куда придется.

Приходится, видимо, в нужное место. Шаталов отшатывается, сгибаясь и матерясь.

Я же замираю, вполне ожидая, что он вот-вот придет в себя, и тогда мне прилетит ответка. Оплеуха или еще что похуже.

И в это время раздается звонок в дверь.

Как кислотой по нервам.

– Кто это?

Рыкает Ярослав, выпрямляясь, и подается ко мне ближе. Его глаза опасно вспыхивают.

– Не знаю, – мотаю головой, нисколько не кривя душой. Но дергаюсь, чтобы открыть. Кто бы не пожаловал, уверена, хуже уже не будет.

– Не спеши, – мужчина преграждает мне дорогу.

И в этот момент раздается еще один настойчивый звонок.

– Пусти!

– Нет. Я сам открою, – заявляет Шаталов, замечая мою очередную попытку его обойти.

Неторопливо, будто он тут хозяин, он отпирает замок и почти мгновенно оказывается оттесненным к стене.

– Дарья Андреевна, у вас все в порядке? – уточняет нейтральным тоном вошедший в квартиру мужчина, видом и повадками напоминающий типичного силовика, каких замечала в охране Ивана.

Он окидывает внимательным взглядом окружающую обстановку. И видит бог, ничего не упускает.

– Да, теперь, да. Как раз провожаю гостя к порогу, – киваю в сторону Шаталова и с непроницаемым видом пропускаю заявление последнего, что он никуда не спешит, мимо ушей.

– Я провожу, – как ни в чем не бывало замечает безымянный гость.

Я же киваю:

– Спасибо, – и следом пока-мужу. – Уходи, Ярослав. Не хочешь подписывать заявление, не надо. Нас и так разведут.

– Это вряд ли. Отец тебе не позволит, – бросает в ответ обозленный Шаталов, когда ему красноречиво показывают на выход.

Но, слава богу, в потасовку не ввязывается.

– Прощай, – отмахиваюсь, не желая хоть что-то с ним обсуждать.

И как только за незваными гостями защелкивается дверь, запираюсь на оба замка и опускаюсь на пол.

От нервного напряжения потряхивает.

36.

ДАРЬЯ

Не проходит и пятнадцати минут, как квартиру оглашает новая трель дверного звонка.

С колотящимся сердцем пересекаю прихожую, заглядываю в глазок и, убедившись, что очередной гость – это Иван, а не Ярослав, вернувшийся снова качать права вытираю о штаны влажные ладони.

Отмыкаю замок и отступаю в сторону, пропуская.

– Привет, – произношу, наиграно улыбаясь.

– Даша, ты ненормальная! – рыкает Тихомиров вместо ответа.

Переступает порог и ногой закрывает дверь.

Надвигается на меня, сверкая глазами. Останавливается в полушаге и рывком прижимает к себе. Стискивает в объятиях и шумно протяжно выдыхает. Так, словно не просто через весь город на машине гнал, нарушая правила, а бегом бежал, страшась не успеть, и только сейчас позволяет себе расслабиться, видя меня живой и здоровой.

– Скажи мне, хорошая моя, ты меня с ума свести решила? – уточняет проникновенно, а сам по спине и плечам всё оглаживает, будто именно таким образом успокаивается.

– Нет, конечно, Вань, – сиплю, елозя носом по его груди и вдыхая родной запах дезодоранта и чистого тела.

– Нет, конечно... – передразнивает, отстраняет на десяток сантиметров и легонько встряхивает. – Выдрать бы тебя хорошенько за такое бездумное поведение.

Угрожает:

Но мне нисколько не страшно. С ним – ни капельки. От вибрации его голоса лишь мурашки по коже бегут.

НУ и вина лавиной накатывает.

Прав же он. Во всем прав.

Глупость я сделала. Соседки постеснялась и из двух зол выбрала не меньшее, а большее. Ведь, как ни крути, Шаталов – мужик. И мужик сильный. Захоти – легко со мной справился бы. Особенно теперь, когда я только-только после операции и не в лучшей форме.

– Вань, все ж обошлось... – подаю несмело голос.

Не хочу накалять сильнее. Без того неприятно, что нервничать его заставила. Не думала же создавать проблем, а в итоге взяла и создала.

Как на зло.

– Обошлось? – переспрашивает и озвучивает то, в чем ни раз успела сама себя укорить. – Даш, ты на кой черт этому идиоту дверь открыла? А если бы он тебе что-нибудь сделал?

– Вань, прости.

– Да причем здесь я и прости? – не соглашается. – Ты о себе должна больше думать. О своей безопасности. А если бы охрана не подоспела? Если бы Шаталов тебя из.избил? изнасиловал?

Иван не договаривает. Но про варианты я и сама догадываюсь,

– Извини, пожалуйста, что напугала. Клянусь, больше ничего подобного не сделаю.

– обещаю, запрокидывая голову, чтобы видеть его глаза.

Видеть, что он меня слышит Он мне верит Он не разочаровался из-за моей ошибки.

– Не сделаешь, Даша, это точно, – подтверждает Тихомиров, а затем припечатывает продолжением, – потому что я тебе не позволю.

Что?

В каком смысле?

– Не понимаю, – хмурю брови.

– А всё просто, – поясняет – Ты здесь больше не останешься. Хватит самостоятельности. Я тебя забираю к себе.

– Как к себе?

– А вот так! Считай, что похищаю. Потому что рисковать твоей жизнью и здоровьем больше не собираюсь. Ярик наглядно доказал, как легко тебе можно навредить.

Молчу. Возразить нечего.

Иван прав.

Но, оказывается, он еще не закончил.

– Даш, пойми одно. Твой муж для тебя так же опасен, как и свекор. И теперь они оба в городе. Вспомни завещание отца. Шаталовым ты только пока нужна живой. А когда родится так называемый «твой» ребенок, – рисует в воздухе пальцами кавычки, – станешь уже не очень. Особенно, когда тебе стукнет двадцать пять. А сколько до них осталось? Всего – ничего. Но и это не исключает того факта, что Лев Семенович захочет похитить тебя раньше. Он и не такое с людьми проворачивал.

Ему не привыкать, – замечает с горечью. – А еще Лёвушка может приказать это сделать своему сыночку, который перед папочкой любит выслуживаться.

– Ты думаешь, Ярослав на такое пойдет?

Ужасаюсь, до конца не веря.

Ну не мразь же он последняя. Да – не лучший из мужчин, признаю. Кобель и изменник. Но не преступник. Нет.

– Даш, на кону не просто большие деньги стоят, огромные. До охренения, —Тихомиров словно мысли читает. – И где у Ярика закончится совесть и включится жадность – никто предсказать заранее не может.

– Жуть.

Мотаю головой.

– Да, милая, – соглашается. – Поэтому я тебя забираю. В моем доме ты будешь под круглосуточной охраной. Там с тобой точно ничего не случится. Ни один из Шаталовых за периметр не проникнет и до тебя не доберется. Ни младший, ни старший. Да и я смогу не оглядываться каждую минуту, страшась не успеть и тебя потерять.

– Но ты не… – начинаю и замолкаю, проглатывая не столько отговорки, сколько никому ненужные предрассудки.

Кому какое дело, как я поступлю, и почему это сделаю?

Сама или с чьей-то помощью. Им-то что?

Замужем – не замужем. По барабану!

Мне никто не помогал все это время. Сама мыкалась. Так почему теперь меня должно волновать их мнение?

К черту! Пусть оставят при себе всё своё недовольство или засунут его куда поглубже. Буду только рада.

Да и мама... против она Вани или нет, мне абсолютно все равно. Я Тихомирова больше не подведу.

– Хорошо, Ваня. Да. Ладно... Надо, значит, надо, – киваю и ему И Себе.

Слишком многое и важное поставлено на кон, чтобы разыгрывать никому ненужную самостоятельность.

– Ты дашь мне немного времени собраться? – уточняю.

Хотя скажи он, что спешит, – я ж не глухая, слышу, как непрестанно вибрирует его телефон -выйду из дома даже так, в домашнем костюме. А там уж как-нибудь с вещами разберусь. Голой не останусь.

– Конечно, – кивает мужчина, доставая пиликнувший в очередной раз мобильник, что-то в нем прочитывая и вбивая ответ – Собирайся, Даш, столько, сколько тебе нужно. Я пока приготовлю нам кофе.

И уходит в кухню, чтобы, как сам же замечает, не стоять над душой.

Спустя двадцать минут я запираю квартиру на два замка, чего сто лет не делала, и мы с Иваном покидаем дом. В одной руке он несет мой чемодан, другой крепко сжимает мою ладонь.

На улице прямо у подъезда встречает охрана и две машины, припаркованные прямо под окнами. Один из людей перехватывает мои вещи и убирает в багажник.

Другой распахивает заднюю дверь второго автомобиля.

– Ты сегодня не за рулем? – уточняю у Ивана, когда он помогает мне забраться в салон.

– Уже нет, – мотает головой и садиться со мной рядом.

«Значит, сюда мчался сам», – делаю логичный вывод. Тянусь к нему ладонью и накрепко сцепляю наши руки в замок.

– Спасибо тебе за всё, – произношу ему куда-то в шею, потому что одной ладонью он не ограничивается и сам притягивает меня к себе под бок.

– Не за что, – касается губами виска. – Я никому не позволю тебя обидеть.

Еще полчаса спустя, покинув город, мы подъезжаем к деревне, больше похожей на закрытый «поселок для нищих», где каждый дом – отдельное произведение искусства, не меньше. И всё это прячется от трассы за густой лесополосой двухметровым штакетником и шлагбаумом.

Но заезжаем мы не внутрь, по асфальту, как вполне закономерно ожидаю, а лихо забираем вбок по идеально ровной малоприметной грунтовке. Огибаем по внешнему радиусу бесконечный забор, углубляемся в лес и спустя полкилометра, не меньше, упираемся в еще одну преграду.

Трехметровый сплошной забор. Уже с воротами и охраной. Последняя тут же выходит, внимательно осматривает обе машины и только после этого приветственно распахивает ворота.

Въезжаем внутрь. Преодолеваем еще не меньше ста пятидесяти метром, только посте этого паркуемся.

Выхожу самостоятельно и осматриваюсь, не скрывая улыбки.

Лес. Река. Тишина. Всё, как говорил Ваня, присутствует:

Даже дом – не великан. Но и не маленький. В два этажа. Приземистый. Из оцилиндрованного бревна. С причудливо изломанной крышей.

Как мы когда-то планировали.

– Не забыл, выходит? – поворачиваюсь к внимательно наблюдающему за мной Ивану.

– Нет, конечно, Даш. Ничего не забыл.

37.

ЯРОСЛАВ

– Сука! Сука! Сука! – луплю по рулю, вымещая гнев и злобу.

Трясёт всего так, будто на виброплатформе стою. Ладони ходуном ходят. Даже сигарету выбросил, не докурив. Мужик, мимо проезжавший, аж приостановился когда заметил, как меня колбасит.

А всё женушка, коза вертлявая, виновата. Довела до ручки. Стерва какая, только подумай! На развод она подать осмелилась.

Столько лет молчала, терпела, слова поперек не говорила. Амеба амебой была.

А тут ишь, нос задрала, хвост распушила. И голосок у нее, оказывается, есть. И характер. И сила, чтобы отпор дать.

Горячая, яркая, эмоциями сверкающая. Притягательная, пипец.

У меня башню напрочь сорвало, когда ее увидел. Сам не понял, как снова присвоить захотел. Попробовать ее такую, сопротивляющуюся, дерзкую. Не бревно, а зажигалку.

Вот эта чертова баба-зажигалка и дала мне прикурить. А заодно между ног зарядила и охрану натравила.

А после свинтила с Тихомировым в закат.

Дьявол! Охренел, когда увидел их выходящими за ручку из подъезда и воркующими как влюбленные голубки. Ути-пути, тьфу!

Сука! И проследить, куда помчали, не вышло.

Думал кортеж из двух машин состоит. Лохи едут. Меня не заметят, если сзади поодаль пристроюсь.

Пристроился, мать его ети.

Да хрен там.

Третья тачка Тихомирова, по ходу, в засаде пряталась. Потому что не успел я за ними один квартал проехать, как на следующем же перекрестке меня лихо подрезали. Так дерзко и нагло, посреди бела дня, что чудом в столб не вписался.

Только железом все равно ограждение цапнул. От скрежета металла аж уши заложило.

А женушка моя так и умчала дальше со своим любовником, в ус не дуя, что я по ее вине страдаю.

От очередной попытки поквитаться за всё хорошее с оплеткой руля отвлекает входящий вызов.

– Да! – рявкаю, не глядя в экран.

Кому там еще я понадобился?

Точно не Ольге. Из-за беременности она привыкла спать до обеда. Во всяком случае раньше одиннадцати за все время незапланированного отпуска, который ей мой и ее папаша организовали, ни разу не вставала. Остальные же пока не в курсе, что мы с Семеновой вернулись.

– Покультурнее с отцом разговаривай, – рявкает в ответ на мое приветствие отец.

Твою ж дивизию!

Нет, кое-кто все же в курсе. Пронюхал Лев Семенович о моем возвращении и снова спешит накинуть на шею поводок. Контролирует, контролирует, контролирует.

Затр. хал! Сил нет. Жесть, как хочется послать его куда подальше. Но не решаюсь пока.

Этот хитрый старый паук весь наш семейный бизнес в своих руках держит, ничем делиться не хочет. Как собаке мне с барского плеча лишь жалкие крохи кидает, но и спрашивает за них столько, что первоклашкой сопливым перед директором школы: себя ощущаю. А не мужиком самостоятельным.

Давно стоило от него уйти и что-то свое замутить. Пусть небольшой, но собственный бизнес. Где впахиваешь и видишь результат, а не вечное: делай еще старайся лучше, я в твои годы и не такое мог.

– Извини. Нервы шалят, – меняю тон на более приветливый, стараясь не сильно скрипеть зубами.

Еще звездюлей от него не хватало поиметь. Дашки по горло хватило.

– С чего вдруг нервы? – язвительно хмыкает трубка отцовским голосом. – Если ты три недели только и делал, что пузом кверху на пляже валялся и задницу в Тихом океане купал.

Охренеть!

Будто я сам туда рвался, а не полетел, потому что к стенке приперли и выбора не оставили.

Жопой чую, папенька меня спецом слил подальше, чтоб я ему здесь не мешал ЕМУ... и Дашке с бывшим контакты налаживать. Не слепой, сразу оценил, что отец для этого все возможное делает.

– Да вот узнал, что жена на развод подала. Сорвался к ней с утра пораньше, чтобы выяснить, с чего вдруг она такой фортель выкинуть решила... да чуть в аварию не попал, – объясняю причину злобы и замираю, ожидая реакции.

НУ, что скажешь, Лев Семенович?

Выходка моей супруги – твоих рук дело?

– Что? – в первый момент кажется, будто послышалось, очень тихо отец говорит. Но через секунду он повторяет значительно громче. – Что ты сказал? Она? Подала? На развод?

Ух ты, значит, и для него сюрприз.

Интересно-интересно.

– Да, именно так я и сказал, – повторяю, добавляя. – Мне вчера уведомление по электронке пришло.

– Бред! Она не могла! – рявкает батя и, судя по грохоту, бьет ладонями по столу.

– Могла, папа, могла, – припечатываю, мысленно усмехаясь и даже гордясь женушкой. Сумела-таки самого Шаталова-старшего вывести из себя.

Безбашенная красотка!

Он же явно от нее подобного не ожидал. То-то закипел, как чайник. Жаль, его рожи не вижу. Наверное, впечатляющее зрелище.

Я б и фотку сделал.

– Ярослав! – ух, вот это его штырит. – Немедленно приезжай в офис. Я пока разберусь, что эта мерзавка удумала, – командует отец в трубку и, не дожидаясь ответа, сбрасывает вызов.

Я же издевательски кривлю губы

– Так точно, господин-начальник. Будет исполнено, господин-начальник.

Только после этого осматриваюсь, отмечаю, что перекресток пуст и поблизости нет любопытных, снимающих видео, и уезжаю прочь.

Ждать гайцов нет ни времени, ни желания. Больше бумажной волокиты, чем толку.

Царапину на тачке за свой счет уберу. А ограждение практически не пострадало.

Следующие несколько дней напоминают танцы на пороховой бочке. Будучи в кругу подчиненных, отец рвет и мечет. Явно у него что-то не срастается, и он вымещает злобу на всех вокруг доводя нас до нервного тика.

Но!

Но когда проходят встречи с немцами он сияет, как стоваттная лампочка, излучая бесконечные радушие и позитив. Шутит с Рихтером, делает комплименты его супруге, взявшей на себя все вопросы по устранению языкового барьера между специалистами, плотно общается с Тихомировым по поводу последних спорных моментов в проектной документации. И молчит про Дарью.

Ни слова о ней не говорит и не спрашивает, будто она и не была привлечена к работе изначально, будто она не прячется где-то у Ивана.

А ведь отец точно знает, что Дашка у Тихомирова. Ему об этом при мне какой-то детектив докладывал. Но он, старый паук, молчит и делает вид, что все идет так, как надо. И от меня требует того же.

На все же вопросы лишь отмахивается, не спеша что-то объяснять.

Однако, в воскресенье вечером все меняется.

Родители приглашают нас с Ольгой к себе на ужин. Не знаю почему, но предчувствие дурниной орет, что делать этого не стоит Даже когда уже садимся вчетвером за стол.

Может, потому что мать кажется особенно суетливой, когда лично подает нам с Семеновой стейки из семги с овощами. Может, потому что отец пьет алкоголя больше обычного и то и дело косится на висящие на стене в гостиной большие часы.