Текст книги "Сделка. Я тебе верю (СИ)"

Автор книги: Рина Беж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Х.хорошо, Яр, убедил, – произношу на выдохе, выдержав приличную паузу.

Должна же я сделать вид, что думаю.

– Вот и умница, – хмыкает муж, теперь напоминая самого себя. – Тогда давай завтра в восемь вечера поужинаем в «Дымов-холле». Могу даже за тобой заехать.

«Дымов-холл»,

И почему я не удивлена выбором места?

Да потому что это любимый загородный клуб Шаталова-старшего. Он столько времени в нем проводит, что удивительно, как еще не выкупил.

Хотя, кто знает, кто знает... деньгами моей семьи он пользовался достаточно долго.

Вполне бы успел оформить на какое-нибудь подставное лицо.

А еще там вокруг леса. Обширные территории, где-то непролазные, где-то болотистые. И диких животных вполне хватает. Несчастный случай организовать или труп спрятать – проще простого. Вновь активизируется мой черный юмор, подкидывая идеи.

– Я... мм-мм... не уверена, что готова. Нет, не пойдет, – отказываюсь, как и было велено, играя сомнение. – Ехать в даль и темень не хочу. Тем более с тобой наедине.

Теперь уже Ярослав шумно выдыхает. Но я не сомневаюсь, что недовольство —постановочное.

– Даша?

– Нет – повышаю голос, добавляя в него уверенности. – Давай другой вариант. На этот я не соглашусь.

– Тогда.

– Офис, – прерываю его. – Давай встретимся на работе. Завтра. Если боишься, что нам помешают, можно перенести встречу на вечернее время и... в оранжерею.

42.

ДАРЬЯ

Сутки

Кажется, за это время я сойду с ума. Ведь оно, время, будто издеваясь, точно по взмаху волшебной палочки замедляется. Из скоротечного превращается в резиновое. А еще час назад галопом бежавшая секундная стрелка трансформируется в ленивую улитку.

Да. Именно так.

Не просто в улитку, а самую ленивую и неспешную улитку на свете.

– Даш, иди ко мне. Поцелуй. Сама. Хочу твои губы. Еще. Да, мне мало.

У Ивана отлично получается меня отвлечь.

Вечером. Ночью.

И даже рано утром.

Тело, не привычное к подобным сексуальным нагрузкам, звенит и отдает тянущей болью в некоторых местах. Но на губах не пропадает блаженная улыбка. Как и понимание в голове, что, если Ваня захочет продолжения, я не стану сопротивляться. Не смогу и не захочу. Слишком сладко мне в его руках. Слишком правильно, чтобы говорить «нет».

Чертов будильник срабатывает в семь тридцать. Тихо, но настойчиво вибрирует на беззвучном, пока мой мужчина его не отключает.

– Уу-ууу_. не хочу тебя отпускать... – горестно стону, с трудом выныривая из сонной неги, и покрепче обнимаю зашевелившегося Тихомирова. – Не уходи-и-и.

Утыкаюсь носом в ямочку над ключицей, целую теплую кожу.

Не хочу без него.

Не могу.

И отпускать страшно.

– Надо, Дашунь, – урчит Иван, отчего я, лежащая на нем, ощущаю вибрацию.

Он касается моей шеи, поглаживает ее подушечками пальцев, заставляя чуть ли не мурчать от удовольствия, а затем с легким нажимом ведет руку вниз. Скользит по позвоночнику, пока не достигает попы. Обхватывает мою пятую точку, раскрывая пятерню пошире, и вжимает в себя с протяжным стоном.

– На-до, солнце, – повторяет глухо, а после со смешком добавляет, – но ты ж понимаешь, как не хочу.

Приподнимает бедра и очень наглядно дает прочувствовать и звенящее в нем напряжение, и полную боевую готовность оставаться в кровати и дальше.

О да, понимаю.

Еще как. У самой внизу живота ответно тяжелеет:

– Ну вот и оставайся. На часик... или два, – бормочу, облизывая пересохшие вмиг губы.

Замечает, довольно улыбается:

– Искусительница моя.

А дальше одним ловким незаметным движением нас перекатывает. Теперь уже я лежу на смятых простынях, а он нависает сверху.

Средним и указательным пальцами Ваня поддевает мой подбородок, заставляет взглянуть на него и тянется с поцелуем.

С жаром отвечаю и даже наивно надеюсь его этим отвлечь. Наивно, потому что каким-то шестым чувством ощутившие пробуждение своего вожака подчиненные шустро активизируются и принимаются во всю ему наяривать.

Первый звонок. Второй. Смс. Еще смс. Еще звонок. Параллельный.

Кошмар какой-то. Да когда ж вы кончитесь?!

Хочется застонать и обматерить извергов. Отнять у Тихомирова трубку и рявкнуть в нее, чтобы дали выспаться влюбленным людям. Мы вообще-то отключились всего сорок минуг назад. А после, для надежности, еще и запустить чертов гаджет в стену.

Хочется до зуда под кожей, но понимаю, что ни за что этого не сделаю.

Иван не поймет. Да и я... разве смогу?

– Я буду скучать, – признаюсь, хотя он только-только начинает отстраняться.

– Я тоже, Даш, – сбросив очередной вызов, Тихомиров скатывается с кровати и встает на ноги. – Поспи еще, ладно? А в одиннадцать я к тебе Олесю пришлю.Рихтер?

– Зачем? – уточняю без особого интереса.

Голый мужчина, красивый как Аполлон, подтянутый и безумно сексуальный бессовестно забирает на себя все моё внимание.

Боясь моргнуть и хоть что-то пропустить, жадно наблюдаю за тем, как перекатываются мышцы под бронзовой кожей, как сокращаются литые бицепсы, как восхитительно смотрятся ямочки пониже поясницы, когда он отворачивается, чтобы взять из комода чистое белье.

Он точно реальный?

Охренительный – это да.

– Чтобы занять делом, – отвечает Ваня, не подозревая о том, какое впечатление производит. – И не давать тебе возможность забивать голову ерундой.

– Ерундой, это точно, – прячу глаза за ресницами и на выдохе усмехаюсь.

Вот же хитрец! Изучил меня досконально. Знает, что я непременно буду паниковать перед вечерней встречей с Шаталовым, и делает всё, чтобы это минимизировать.

– А в час приедет врач, – оказывается, Тихомиров еще не закончил. – Он оформит тебе выписку с больничного.

С больничного?

– Вань, – перекатываюсь на бок и подпираю голову рукой. – Вообще-то это я должна ехать за выпиской к доктору, не наоборот.

Поясняю ему на всякий случай. Может, с жизнью заграницей забыл, что в России обычно Магомед сам идет к горе, а не иначе.

Не проникается.

– Ничего, Дашунь. Разочек сделаем иначе, – одаривает белозубой улыбкой.

Наклоняется, коротко чмокает в губы и уходит в ванную.

Спустя полчаса входная дверь за ним закрывается, я же решаю еще вздремнуть.

Лучше уж сон, чем бесконечные думы, изводящие нервы.

День, организованный Иваном, проходит медленно, но все же проходит. А в шесть вечера кортеж из трех машин доставляет меня к головному офису «Эталон-М», Именно в шесть. Не в восемь.

Не знаю, действительно ли Лев Семенович так безоговорочно верит в свою непобедимость и в то, что все, боясь его мести, будут словно марионетки двигаться лишь по его указке, но сегодня он в любом случае ошибается.

Мы делаем по-своему.

В сопровождении охраны я захожу в здание, где меня уже встречает Иван и его люди. Последние оперативно берут под контроль охрану и девушек на ресепшене, чтобы те раньше времени не предупредили секретаршу Шаталова-старшего о моем прибытии.

А Тихомиров меня за руку.

– Ты как? – практически одновременно озвучиваем с ним один и тот же вопрос друг другу.

– Нормально, – отвечаю первой.

Про нервозность не добавляю. Иван и так ее ощущает по влажности ладони.

– Все по плану, Дашунь, не волнуйся, – подбадривает меня мужчина легким рукопожатием и наклоняется, мимолётно касаясь губами виска. – Сегодня все закончится.

Не могу ему не верить. Он у меня лучший.

Сообщение от Ярослава прилетает, когда мы в сопровождении четверки плечистых мужчин поднимаемся в лифте на этаж генерального.

– Он на месте. Идем.

Услышав информацию, киваю Ване и послушно следую за ним, пока остальные рассредоточиваются по коридору.

Сказать, что Коняева испытывает удивление при виде меня, входящей в ее вотчину за руку с Иваном, значит, не сказать ни слова. Она впадает в шок. Даже забывает, что держит в руках трубку стационарного телефона и с кем-то беседует. Просто обрывает себя на полуслове и замирает.

Ненадолго.

Стоит ей заметить, что мы с Иваном без остановки двигаемся к кабинету Льва Семеновича, подрывается на ноги и бросается наперерез.

– Нельзя! Он занят!

– Мы в курсе, что там мой муж, – осаживаю ее холодным тоном и прошу по-хорошему. – Отойдите в сторону.

Не знаю, что действует сильнее. Жесткость в голосе, уверенность, что все равно своего добьюсь, во взгляде или же присутствие Тихомирова, но секретарша отступает.

Шаталов-старший же, заметив нас на пороге, даже не меняет позы. Лишь бросает короткий ненавидящий взгляд в сторону сына, усмехается недобро, затем велит.

– Лариса, оставь нас.

Коняева подчиняется безоговорочно. Отступает и тихо притворяет дверь.

И первое же, что делает Лев Семенович, кода мы остаемся вчетвером, интересуется с ехидством:

– Иван, а ты в курсе, что в разорении и смерти твоего отца виновен Андрей Вукалов? Отец той, кого ты сейчас так трепетно держишь за руку.

43.

ДАРЬЯ

Не знаю, для кого новость становится большим шоком, для меня или для Вани, но именно моя рука нервно дергается.

Тихомиров же вообще никак не реагирует, стоит расслабленно. Меня держит крепко и не отпускает. Даже как-то умудряется большим пальцем погладить.

– Что? – переспрашиваю сипло, нарушая общую тишину.

Смотрю на мужчин по очереди.

Ваня – кремень. Ни одной эмоции на лице. Будто ничего особенного не услышал или... нового?

Точно! Нового. Вдруг доходит до меня.

Боже! Да он же уже знал. Знал, сто процентов. Потому что всё всегда наперед знает. А если не знает, то быстро узнает первым, если это его волнует:

Смерть отца волновала, нечего и думать. Но он ни словом, ни делом, ни намеком —ничем не дал мне понять, что в крахе его семьи виновата моя. Не упрекнул родителями. Более того, помог освободить мать.

Как?

Эмоции переполняют. От неимоверного напряжения начинает поташнивать и одновременно знобить.

Мы ведь только вошли. А уже такой надрыв.

Что же будет дальше?

Боясь сорваться и помешать Ивану, медленно перевожу взгляд на Ярослава, чтобы отвлечься и понять: этот тоже был в курсе?

Ответ «нет» легко читается по удивлению в глазах. Пусть пока-муж старается скрыть недоумение, выходит не ахти, или я слишком хорошо его знаю.

Дальше по курсу Лев Семенович.

Сидит гад, лыбится довольно. Будто лучшее представление в жизни видит.

Устраивает его, как меня ломает. Сволочь бездушная! И вместе с тем отменный стратег. Не отнять. Действительно умеет убивать одной фразой.

Я реально практически убита.

Не представляю, как Ваня держится. Поменяй нас с ним местами и... клянусь, не знаю своих поступков... да что там... даже знать не хочу! Боюсь:

– И как, Иван Сергеевич, хочется тебе ей отомстить? – мерзкий старикашка кивает в мою сторону. – Жаждешь свернуть девчонке голову? Отыграться за поломанную семью?

Подначивает, сверкая фаянсовой улыбкой

Господи, да он нас стравливает.

Новую волну неконтролируемой дрожи останавливает теплая рука Тихомирова. Ей он сжимает мою ладонь крепче. И губы. Ими он касается моего виска, шепнув:

– Всё хорошо, Даша. Не нервничай.

Тихонько, чтобы слышала только я.

– Не жажду, Шаталов. Девочка не причем, – не задумываясь, отвечает на вопросы мой мужчина. Теперь говорит громко, чтобы слышали все, и сразу переходит со Львом Семеновичем на ты. – А вот ты, Шаталов, причем. Всё началось с твоей подачи, – рубит жестко. – Это ты подсунул Вукалову бумаги, якобы мой отец желает отжать его бизнес. Ты разыграл липовое нападение на него же, обвинив моего отца.

Ты же подкинул идею, что нужно поскорее защитить дочь, единственную наследницу, от меня. Ведь я – копия своего отца. Вукалов был лишь марионеткой.

За всем всегда стоял ты. В том числе за убийством моего отца. Кукловод.

– А ты умный, – вдруг произносит Шаталов, прищуриваясь. – Всё верно сказал. Везде был я. И буду дальше... тоже я. Ничего не изменится.

В отличие от бахвальства старого хрыча Иван просто серьезен и собран.

– Я тебе не позволю.

Не сомневаюсь. Он это сделает.

– Слишком самоуверен, щенок, – хищный оскал до омерзения искривляет лицо свекра. – Думаешь, я здесь один? С тобой, сосунком, не справлюсь? Не-е-ет, ошиба-а-ешься... – Тянет мерзко и берет в руки телефон. Нажимает быстрый вызов и довольно усмехается. Через три минуты, не более, вся твоя охрана будет лежать мордами в пол.

Тихомиров и Шаталов прожигают друг друга взглядами, а до нас реально долетают заглушаемые дверью хлопки и грохот.

Оглядываюсь, но из мужчин никто не шевелится.

– Что ж. Раз всем всё и так ясно, не вижу смысла тянуть, – кукловод, как сказал Ваня, вновь подает голос и опускает руку в стол, чтобы уже через несколько секунд достать оттуда пистолет.

И пусть я знаю, что патроны в нем холостые. Не представляю, как и это сумели провернуть люди моего мужчины. Но мне всё равно становится дико.

Дико и страшно.

– Сынок, – Лев Семенович протягивает оружие к Ярославу, одновременно вновь что-то нажимая на телефоне. – Убей изменщицу-супругу. Давай, не бойся, сын, тебе это ничем не грозит. Мы обвиним во всем Тихомирова. У него же есть шикарный повод желать ей смерти.

Ярослав сглатывает и медленно мотает головой.

– Нет, отец, – отказывается, не шевеля и пальцем.

– ДАВАЙ Я СКАЗАЛ!

– Я этого никогда не сделаю, – с болью в глазах смотрит на родителя.

– В смысле не сделаешь? – удивляется словно сошедший с ума кукловод. – Тебе что, собственного отпрыска не жалко? Рискнешь? – и уже в трубку, на которой нажимает громкую связь. – Алла. Это Лев. Избавься от мальчишки.

– Нет.

Раздаются одновременна два возгласа. Один принадлежит моему пока-мужу, другой – неизвестной собеседнице. Которая следом продолжает:

– Я... я не могу... ре-ребенок под охраной.

– Че-го? – рычит Шаталов-старший, сдвигая к переносице густые брови. – Под чьей мать-ети, он там охраной?

И в эту же минуту дверь кабинета распахивается.

– Под моей, – произносит заместитель прокурора города, царственно переступая порог – Мой внук под моей охраной, Лёва. А вот ты... Валентин Петрович недобро усмехается, выше поднимая телефон. Одновременно с ним Иван вытаскивает из кармана свой гаджет, – наговорил себе не на одно пожизненное, друг, – последнее слово буквально выплевывает.

– Валя? Ты не посмеешь.

Удивительно, но мой свекор даже не думает пугаться.

Сохраняя высокомерное выражение лица, он неторопливо нас осматривает. Вновь возвращается к Семенову, усмехается:

– У меня на тебя такой компромат собран, будущий родственничек, что вздумаешь мне перечить, я тебя одним мизинцем.

– У тебя уже ничего нет, – обрывает его зампрокурора.

Усмехнувшись, он преспокойно убирает руки в карманы пиджака.

– Опоздал.

– Не может быть.

– Может, – кивает Иван и добавляет, – уничтожить бумаги было несложно.

И вот теперь выражение лица кукловода меняется. Маска самоуверенности трескается, появляется ненависть.

Лютая. Безграничная.

– Ты! – сипит Шаталов-старший, на эмоциях теряя голос. – Это всё сделал ты!

Впивается немигающим взглядом в моего мужчину.

–Да, я, – Тихомиров и не думает отказываться. – Надеюсь, ты будешь долго гнить в тюрьме, подонок, – добавляет, прежде чем моего свекра, взяв под руки, выводит непонятно откуда появившаяся полиция.

Хотя, почему – непонятно... Семенов же.

Шаталов-старший что-то еще пытается говорить, угрожать и требовать, я не слушаю. С радостью падаю в объятия Ивана, позволяя себя крепко-крепко тискать и успокаивать.

Не верится, что всё закончилось.

Вот просто не верится.

И будто в ответ на мои беспокойные мысли в приемной раздается сильный грохот, вопль: «Левушка! Любимый, я тебя им не отдам», принадлежащий Коняевой, а затем какой-то оглушающий звон стекла.

Эпилог

Полтора месяца спустя.

– Даш, ты прости меня, – вдруг произносит Ярослав, когда мы выходим с ним из ЗАГСа, каждый держа в руках своё свидетельство о расторжении брака.

Ловит мой взгляд и, не дождавшись ответа, добавляет.

– Когда-нибудь... если сможешь.

Киваю, притормаживая на ступенях здания, и задираю голову вверх. Делаю тот самый первый глоток реальной свободы. Свободы от Шаталовых. Всех без исключения. И счастливо улыбаюсь.

Замечательно!

И почти всё идеально. Ан нет, один момент. Снимаю с шеи цепочку, стягиваю колечко из белого золота, которое там носила, и водружаю его на безымянный палец.

Вот теперь точно идеально! А то Иван подарил мне его еще месяц назад, но я отказывалась надевать, пока нас с Ярославом не разведут окончательно.

Слава богу, момент настал.

– Когда-нибудь обязательно смогу – произношу, возвращаясь к диалогу с Шаталовым, хотя он уже и не ждет ответа, – смогу, Ярослав, но не ради тебя, —поворачиваюсь к нему, смотрю прямо, – а ради себя. Хочу, наконец, жить свободно.

Без боли, без предательства, без грязи. И безумно мечтаю ничего о тебе и твоей семье больше слышать.

Мужчина кивает. И даже не спешит огрызаться.

Признается:

– Не услышишь, Даша. Мы с Ольгой и сыном через три дня переезжаем в Екатеринбург. Тестю, будущему тестю, – поправляет сам себя, – новую должность дают. Мы решили, что там всем вместе будет жить лучше.

Хочется сказать: скатертью дорожка, но... мотнув головой, отбрасываю эту идею.

Пора отпускать плохое и жить дальше.

– Правильное решение.

И в этом я не язвлю.

Бизнеса в нашем городе у Шаталовых после всех разбирательств почти не осталось. Мелочевка только. Из «Эталон-М» мой уже бывший муж сам ушел. Я бы не позволила ему работать. И он это понял.

Новое место работы. Из-за испорченной репутации выбор у него не особо велик.

Что же касается Шаталова Льва Семеновича.

Слушание по его делу было закрытым и очень быстрым. Во-первых, потому что прикованному до конца своих дней к кровати из-за сломанного позвоночника преступнику, у которого ни ноги, ни руки теперь не действуют, хоть сколько статьей предъявляй, в тюрьму не посадишь. Во-вторых, Валентин Семенов постарался.

Как-никак, а его дочка замуж за Ярика собралась. Любит его сильно, да и сын у них подрастает.

А Коняева тогда, в день Икс, погибла.

То ли реально шефа так безудержно любила, то ли что, но, говорят, она обезумела, когда увидела Шаталова в наручниках. Бросилась наперерез. И как уж у нее сил хватило – непонятно, вытолкнула его в окно.

Сама юркнула следом. Вот только Лев Семенович на козырек крыши приземлился.

А она... неудачно.

Или наоборот. Тут уже непонятно.

Да и не мне об этом голову ломать.

– До свидания, Даша, – кивает мне Ярослав, так и не осмелившись дотронуться, хотя дернувшуюся в моем направлении ладонь я замечаю.

– Нет, Ярик, – усмехаюсь, качнув головой. – Прощай! Навсегда прощай.

Сбегаю со ступенек и спустя пять ударов сердца оказываюсь в объятиях Тихомирова. Обхватываю его за шею и весело беззаботно смеюсь, пока он меня кружит.

– Всё? – уточняет любимый.

– Всё, – соглашаюсь и с тихим стоном отвечаю на поцелуй.

Безумно-сладкий. Неудержимо-нежный. Непередаваемо-восхитительный.

– Моя?

– Всегда твоя!

Поглаживая ладонь, Ваня помогает сесть с машину. Сам занимает водительское кресло. Поворачивается лицом к лицу, не спеша заводить двигатель.

– Дашунь, так может, пойдем и сразу заявление на роспись подадим? Раз уж тут, —усмехается, – близко.

– Не-а, Вань, – качаю головой. Тянусь к его лицу и пальчиками глажу колючие скулы, виски, волосы. – Давай через госуслуги. У нас дома важные дела есть.

– ОЙ, что-то мутишь, лиса, – цокает языком, но в итоге соглашается.

Подставляет мне руку, дожидается, когда положу сверху свою. Сжимает несильно и, приподняв, целует тыльную сторону. А после срывается с места.

Открыв окно на максимум, подставляю горящие щеки еще теплому сентябрьскому ветру, прикрываю глаза и наслаждаюсь счастьем.

Безграничным, которое мы оба заслужили.

Счастьем даже в том, что моя мама никогда не вернется в этот город. И не будет маячить перед глазами, являясь грустным напоминанием поломанных лет.

Да, я к ней летала вместе с Ваней. Мы долго разговаривали и пришли к выводу, что на юге страны, в мягком климате, ей будет лучше, чем тут.

И мне так будет лучше.

Когда-нибудь я обязательно ее прощу до конца... действительно постараюсь. Не понять – это нереально, но простить. А пока... пока моя семья – это Ваня и Боже, разве счастье может быть таким огромным?! Наверное, да, раз утренний тест показал две полоски.

С любимым человеком я идеально совместима!