Текст книги "Сделка. Я тебе верю (СИ)"

Автор книги: Рина Беж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Все в этот вечер кажется чрезмерным и неправильным... но сияющая Ольга, весело смеющаяся и обсуждающая с моей матерью, что и как она планирует сделать в детской, своим щебетом вносит хоть какое-то оживление.

Ненадолго.

– ОЙ, что-то мне плохо, – вдруг охает она, прерываясь на половине фразы, и скрючивается, сшибая со стола чашку с чаем и хватаясь за живот. – Больно, больно, больно... Ярик помоги!

Подскакиваю к ней, помогаю встать и отойти к дивану, где ей может быть удобнее. И впервые испытываю дикий страх не за себя, а за другого человека, когда замечаю, что светло-серое платье Семеновой начинает быстро пропитываться кровью.

Твою мать.

Ребенок! Мой ребенок.

Когда к мужикам приходит осознание отцовства? У всех случается явно по-разному.

Меня этим накрывает именно теперь.

– Скорая сейчас будет, – сквозь собственную панику и всхлипывания Ольги слышу спокойный голос отца.

А ведь об этом еще даже никто не успел заикнуться. Когда он успел вызвать? И где телефон? Его же в руках отца не было.

Однако все мысли уходят прочь, потому что слышу звук сирены приближающейся скорой.

– Ярик... Ярик... наш малыш.

– Его спасут, Оль. Вас спасут. Не нервничай только, – убеждаю ее и себя, забывая обо всем и обо всех.

Подхватываю ее на руки и быстрым шагом устремляюсь к выходу.

Дальше – носилки, врачи, Семенова, не отпускающая ни на секунду мою руку, мои ей заверения, что всё будет хорошо, гонка по бесконечной вечерней трассе и часы ожидания в приемном покое с то и дело замирающим сердцем.

– Не волнуйтесь так, папаша, мы семимесячных малышей уже десятки раз спасали,

– пытается приободрить меня безымянная медсестра.

– У нас нет семи месяцев. Шесть и три недели, – бубню под нос, пялясь в стену напротив.

Ольга только в обед от этом говорила. Вот не думал, а, оказывается, в памяти и такая информация отложилась.

Как и другая. Что беременность протекает отлично. Все в норме. Никаких показаний к госпитализации нет.

Так с какого хрена ей так резко стало плохо?

Ответ вытрясаю из отца под утро, когда акушерка убеждает меня, что роды прошли пусть и стремительно, но и мать, и дитя выжили и чувствуют себя относительно стабильно.

Ворвавшись в дом, пролетаю мимо матери, заламывающей руки и утирающей слезы в гостиной, где так и остался стоять накрытым стол, и врываюсь в кабинет отца.

– Ты Это сделал ты! – рычу, бросаясь к нему и дергая за ворот белоснежной рубахи. – Урод! Ты чуть не убил моего ребенка и его мать.

– Ну не убил же, – пьяно усмехнувшись, заявляет отец. – Зато помог нам всем стать очень богатыми.

Богатыми.

Богатыми, черт подери! Вот что его реально волнует.

Не живые люди. Не собственный внук. Деньги.

Становится жутко. И мерзко. И отвратительно до тошноты. Он даже от обвинений не отказывается, считая их... нормальными.

Ни капли сожаления, что едва не взял грех на душу.

– Как ты можешь такое говорить? – отталкиваю его от себя назад в кресло.

Противно.

– Могу, – бычит, глядя красными глазами мне в лицо. – Могу! Ты – маменькин сынок, ни хрена в этой жизни не понимаешь. И без мня ничего бы не добился. Все дал тебе я. И деньги, на которые ты припеваючи живешь, тоже мои. А теперь их будет еще больше. Так что скажи за это спасибо!

– Спасибо за то, что спровоцировал роды?– А хоть бы и так, – откидывается в кресле, чувствуя себя до отвращения важным. —Ты же ничего не знаешь. Думаешь, всё простенько? Ан нет. Уже пять лет, как контрольный пакет акций «Эталон-Н» принадлежит не нам, а Дашке..

– В смысле?

Хмурюсь. Дохожу до кресла и буквально падаю в него, устремляя внимательный взгляд на отца.

– Неудачно вложился, – фыркает Лев Семенович, делая очередной глоток коньяка.

– Прогорел я лихо и стал должен очень влиятельным людям. Слишком много должен. И срок был минимальный. Вот Андрей Вукалов и выкупил мой долг в зачет акций. По дружбе.

– Так ты поэтому так стремился нас с Дашей свести? – улавливаю логику.

– Именно, – приподнимает бокал, мне салютуя. – Чтобы деньги остались в семье.

Сглатываю.

– А авария? Три года назад.

– Андрей к старости стал мягкотелым. Дочь, несчастную с тобой в браке, пожалел.

Захотел для нее развода. И стал готовить концерн к разделу имущества. Я не мог этого допустить.

– Ты его убил.

Качаю головой, видя перед собой не отца. Монстра.

– Я сохранял тебе семью. Ты ж по этой девке всегда с ума сходил, – усмехается, разводя руками. – Изменял, а все равно к ней несся, как пес преданный.

Твою ж маты!

– А о Даше ты вообще не думал?

– Даша... Даша... – передразнивает, кривя губы. – Как сосунок вокруг нее! А она хитрая сучка! Никогда тебя не любила. Всегда была себе на уме. Даже теперь умудрилась выпутаться из моих ловушек, в которые я ее загнал. Раньше времени выпуталась. Хотя я знаю, как. Ей Тихомиров помог. Но ничего, этот сукин сын все равно сыграет мне на руку. Теперь осталось недолго.

– Что ты имеешь ввиду? – выпытываю.

Но отец не отвечает на вопрос. Вместо этого говорит иное.

– А Андрюшка Вукалов был не прост. Ой, как не прост. Чувствовал шельмец, что я что-нибудь придумаю, чтобы свое вернуть, вот и обезопасил дочурку. Изгалился с условиями. До двадцати пяти лет она не имеет право продавать, дарить или как-то иначе отчуждать принадлежащие ей акции концерна. И если с ней что-то до этого возраста случится – все имущество переходит благотворительным фондам.

– А ребенок? – прищуриваюсь, складывая недостающие паззлы в единую картинку.

– Суррогатное материнство. Ты же всем пел в уши, что Ольга – сурмать нашего с Дашей ребенка. Это как-то связано с условиями наследства?

Сколько не пытал Ольгу, она так и не созналась, почему пошла на поводу у моего отца и поддержала эту легенду. Теперь понятно. Те же самые деньги.

Везде деньги.

– Ребенок твоей супруги, какую бы фамилию не носил, снимает все ограничения и становится наследником без всяких условий, – усмехается отец. – Андрюша пусть и умный, но дурак. Он не верил, что у вас с его дочкой будет малыш. Вы ж несовместимы. Ха-ха... но он не подумал, что все в нашем мире продается и покупается. Даже результаты ДНК.

– Подожди, – упираюсь локтями в колени и растираю ладонями лицо. Бессонная ночь и нервное перенапряжение сказываются. – Ты хочешь сделать наследником Дашиного состояния моего сына? Но как же Даша?

– Она в пролёте, – смеется отец. – Ребенок родился в браке. Экспертиза ДНК подтвердит родство. А твоя супруга не успеет ничего исправить, доказать или оспорить.

– В смысле, не успеет?

– Я не позволю.

Что?

– Ты? – переспрашиваю, начиная тупить. – О чем ты говоришь?

– О том, что сегодня после обеда ты позвонишь ей и скажешь, что готов на развод.

Договоришься о встрече. Остальное я решу сам.

– Нет, – мотаю головой. – Нет Ни за что! Я не позволю тебе причинить ей вред.

– Тогда выбирай, Ярик, – отец кладет перед собой телефон. – Либо она. Баба, которая от тебя ушла и открыто живёт в доме другого мужика. Либо... ТВОЙ сын, —активирует экран и толкает сотовый ко мне. – Кстати, поздравляю, папаша!

Гляжу и глазам не верю.

Мне не дали на него взглянуть. Он в кувезе под датчиками. Но нет никаких сомнений, что на экране отцовского телефона именно мой сын.

Маленький. Сморщенный весь. Краснющий. Но мой. Родной.

И он... заложник?

38.

ИВАН

– Иван, весь пакет документов собран. «Эталон-М» выполнил обязательства по предварительному соглашению и ждет от нас договор и первый транш, – задумчиво произносит Рихтер, играя зажигалкой. – Когда порадуем, что деньги они получат на особых условиях?

– Хотелось бы на заседании совета директоров, – усмехаюсь, отчетливо представляя рожу Льва Шаталова, когда я войду в их «избранное общество» не просто сторонним партнером-инвестором, а еще одним членом совета директоров.

Вот уж мудака скрутит от бессильной злобы и ненависти, когда он узнает одну маленькую, но многое меняющую деталь. А именно то, что в ЕГО, как он считает компании, появился седьмой совладелец с долей в восемь процентов.

НУ не просто ж так я помогал остальным членам совета директоров: Мастеркову, Светлакову, Юсупову и Денисову, прикрыть их грешки и подменял компромат, хранящийся в сейфе и на сервере Шаталова, на бесполезные бумажки.

В ответ на мою помощь каждый «спасенный» тоже постарался. Не только выполнил ряд поставленных ему условий, но и отстегнул от своего куска два процента.

Не на словах. Документально, пусть и с отложенной датой вступления в силу.

Мои юристы не зря едят свой хлеб с маслом, все подготовили так, как следует. И если хоть один из директоров в час икс, когда я решу обнародовать эту информацию, вздумает заартачиться и отыграть назад... сильно пожалеет. Не прощу. Он потеряет если не все состояние, то точно баснословные деньги, а еще увидит в СМИ то, что так тщательно скрывал.

– Хотелось бы? – переспрашивает Карл. – Думаешь, откажутся сделать внеочередной созыв?

Отрицательно мотаю головой.

Нет; конечно.

Соберутся они шустро. Другого выхода нет.

Слишком масштабный объект на кону, сулящий огромную прибыль. Лакомый кусок, со всех сторон, который терять глупо. Глупо, но можно, если не изыскать свободные средства, которых у концерна кот наплакал.

Нет, фактически у компании деньги есть, но они пока неживые. Поступят на счета не раньше, чем через месяц-полтора, когда будет окончательно сдан текущий объект. Пока же «Эталон-М» может похвастаться лишь красивыми цифрами на бумагах.

А им бабки нужны уже не просто сейчас, а можно сказать – вчера.

Так что, да. Если мы запросим созыв, они не просто на него пойдут, побегут.

– Думаю, что это может быть опасно для Даши, – объясняю причины беспокойства.

– Не хочу ею рисковать.

Каждый раз, представляя рожу ухмыляющегося Шаталова, когда он заставлял мою женщину себя ломать и выполнять его требования, хочется подойти и свернуть ему шею. Голыми руками.

Останавливает одно. Сдохнув, тварь слишком легко отделается. Быстрая смерть —подарок для такого гада, как он. А я жажду, чтобы он страдал так же, как мой отец.

Как Даша. Как многие другие, по кому он проехался катком.

– И что делать будем? – Карл подается вперед, как обычно, готовый впрячься в любой блуд, что я предложу.

Не потому, что слепо доверяет. А потому что знает, своих я никогда не подставлю и в заводь с крокодилами не брошу.

– Пожалуй, мы…

Оживший мобильник прерывает на половине фразы.

То, что звонок раздается в семь утра понедельника – не напрягает. Удивляет имя Звонящего Ярослав Шаталов.

Вот и еще один сукин сын, которому хочется свернуть шею.

Прищурившись, прожигаю вибрирующий гаджет взглядом, хмыкаю и показываю Рихтеру экран.

– Интересно, – озвучивает он схожие с моими мысли.

Не то слово.

– Внимательно, – бросаю в трубку, включая громкую связь и привычно игнорируя приветствие.

Однако, Шаталов-младший в этот раз на мое бескультурье огрызаться и не думает.

– Иван, нам нужно встретиться. Срочно, – произносит серьезно.

Отмечаю приглушенный голос. Шум воды на заднем фоне. Из санузла звонит?

Что за цирк?

Переглядываюсь с Карлом. Тот тоже понятливо хмурится. Пожимает плечами.

– Цель?

– Я хочу защитить Дашу и... спасти своего ребенка.

Чего?

Какого ребенка?

Но Шаталов уже сам раскрывает карты.

– Отец дал Ольге какой-то препарат, спровоцировавший экстренные роды. Сегодня ночью. Она в частном роддоме на Шишкова. Можешь проверить.

Это обязательно.

Вопрос в другом.

– Он совсем там слетел с катушек?

Ответа не жду. Да и спросил чисто риторически. Но мой собеседник отвечает.

– Однозначно, раз взял в заложники моего сына, а ко мне приставил охрану.

Чего?

Рядом присвистывает Карл. Понимаю его шок. Олеся тоже беременна. И проверни кто-то подобное с ней,-уверен, он и с чертом лысым заключит договор, чтобы их защитить.

– Встреча когда? Где? – перехожу к сути, нутром чувствуя, что время у Шаталова-младшего поджимает.

– В полдесятого в головном офисе. На крыше есть оранжерея. Вход через…

– Я в курсе, – перебиваю. – Только советую не дурить. Если ты что-то задумал.

– Нет! – чуть повышает голос, в котором теперь явно слышатся нервные нотки. – Я хочу защитить своего ребенка и... Дашу... я перед ней виноват.

Еще как, придурок.

Но молчу. Взвешиваю.

– Бл@ть, Тихомиров! Мне... мне действительно нужна твоя помощь... взамен принесу документы, которые тебе многое объяснят:

Еще какие-то документы?

Ладно, бросаю взгляд на часы, хотя что там прошло? Пять минут не миновало. А по услышанным новостям, так словно полжизни.

– Буду, – произношу кратко и скидываю вызов

Отталкиваю телефон вперед по столу и упираюсь локтями в столешницу.

– Западня? – тут же подает голос Карл.

Смотрю на него.

– Не думаю, – качаю головой. – Слишком реально паниковал. Да и слова легко проверить.

– Я отправлю людей в клинику, – понятливо кивает друг. – Все разузнать.

Переглядываемся.

– Походу там и охрана понадобится.

39.

ИВАН

Здание головного офиса «Эталон-М» не маленькое, но и не такое огромное, чтобы в нем легко было потеряться, особенно если за тобой следят. А за Шаталовым-младшим действительно следует охрана.

«Двое»

Приходит смс от моих парней, отправленных понаблюдать за происходящим со стороны.

«Вмешаться?»

От них же.

«Нет. Пока только пригляд».

Вбиваю и нажимаю «Отправить»

Ярик сам назначал время и место, значит, либо у него есть понимание, что сумеет уйти, либо.

А вот второй вариант я б ему не советовал применять. Попытка подставить – и я ему не завидую. Играть со мной – гиблое дело. Особенно когда на кону не просто деньги, а жизни людей. Дорогих мне людей.

Чтобы снять с себя подозрения, поднимаюсь на лифте на этаж Шаталова-старшего и иду в приемную.

– Лариса Игнатьевна, добрый день Лев Семенович у себя? – интересуюсь у цербера в юбке, одаривая ее подобием улыбки.

– Добрый день, Иван Сергеевич! Рада видеть! Ой, к сожалению, у него сейчас главных бухгалтер. Он просил его не беспокоить, но, если у вас что-то срочное, я конечно, могу узнать, – по ушам и шее стекает сироп, которым она меня старательно обливает.

Неприятная дама. Двуличная, как и ее хозяин.

Понимаю, отчего Даша ее не любит.

– Благодарю. Но не стоит, – доигрываю добродушие до конца. – Общение с главбухом – святое дело, от которого отвлекать нельзя.

Подмигиваю и разворачиваюсь, чтобы покинуть приемную.

– ОХ, как вы правы, Иван Сергеевич? – летит подобострастное в спину. И следом. —Может, что-нибудь ему от вас передать?

– Нет, не надо, – притормаживаю уже у выхода, вынимая из кармана вибрирующий телефон. – Я после обеда еще раз загляну.

«Или нет», – добавляю мысленно, читая сообщение от пацанов, поехавших на разведку в клинику к Семеновой.

А Шаталов-то реально подстраховался. Охрана усилена. Ворота закрыты и вход на территорию только по пропускам... и лишь родственникам.

Угу, родственникам! Хмыкаю, цепляясь за вдруг пришедшую в голову мысль.

Обдумываю ее со все сторон, верчу и так, и эдак, и откладываю в сторону, как вполне состоятельную. Сначала разговор с Яриком, а уж потом решу, воспользоваться идеей или нет.

До оранжереи добираюсь немного раньше назначенного срока. И без проблем, как рассчитываю.

Углубляюсь в один из узких проходов, которых здесь несколько, останавливаюсь у панорамного окна и устремляю взгляд вниз, на город. Город, живущий своей привычной шумной жизнью. Изменившийся за прошедшие пять лет, но все равно оставшийся родным.

Вряд ли Даша захочет отсюда уехать. Тут дом, бизнес, воспоминания. И ведь не только плохие, но и хорошие.

Впрочем, кто запретит нам жить на два города или две страны?

Никто. Никогда. Мы сами будем строить наше будущее таким, каким захотим.

Только мы, а не кто-то за нас.

Приглушенный топот ног оповещает, что я больше не один. Оборачиваюсь как раз в тот момент, когда Шаталов-младший, заметив меня, сворачивает в проход.

– Вот, держи, – протягивает мне в руки папку без всяких предварительных слов и условий.

Забираю, открываю, молча пробегаю по печатным строчкам внимательным взглядом. Дохожу до подписи и печати нотариуса. Оригинал.

Ничего себе. Пошел ва-банк. Значит, реально прижало. Оценил папочкину сучность.

Понял, что тот ни перед чем не остановится ради бабла.

– Ты понимаешь, что эта бумага, – взмахиваю папкой, глядя Ярославу в глаза, —фактически приговор для вас – Шаталовых? Как только Даша пустит ее в ход, твой отец вылетит из совета директоров. И все, что у вас останется в «Эталон-М», это должности простых наемных сотрудников, впахивающих за зарплату.

– Понимаю, – кивает, отвечая не менее серьезным взглядом.

– А то, что твой папаша после такого демарша тебя не простит? И это самое малое, что он сделает.

– Всецело.

– Осознаешь последствия? Готов рисковать?

Приподнимаю бровь, считывая и бледность впавших щек, и усталость, и решительный блеск в покрасневших глазах.

Нехило его за ночку приложило. Осунулся, потускнел. Растерял всю холеность, но при этом стал больше походить на мужика, чем идиота.

– Готов, – отвечает без раздумий. – Но мне нужна помощь. Ольга и малыш. Я не могу их забрать из клиники прямо сейчас и спрятать, фактически малыш в реанимации. А моя охрана... не уверен, что отец их уже не перекупил, дав другие инструкции.

Здраво. Верить можно только себе. Или тем, с кем прошел огонь и воду С остальными всегда есть шанс, что их лояльность перейдет к тому, кто заплатит больше.

Кстати, новая смс оповещает, что мои парни постарались и заперли приставленных следить за Ярславом людей в лифте.

Усмехаюсь.

– Твоя охрана временно заблокирована между этажами. Так что давай, Ярик рассказывай: что, откуда и зачем. А я подумаю, чем можно помочь твоей женщине и ребенку.

И он рассказывает.

Говорит о том, как провел ночь в больнице, как после поехал к отцу разбираться как тот пригрозил жизнью ребенка и дал задание назначить Даше встречу. Как он психанул, вскрыл в спальне родителей сейф и выкрал тот самый документ, что теперь я держу в руках.

Тот самый, по которому много лет назад Шаталов-старший продал свою долю в «Эталон-М» Вукалову, чтобы рассчитаться с долгами. Тот самый, что стал в итоге одной и причин гибели родителей Даши. Тот самый, который делает мою женщину владелицей доли уже не в тридцать, а в шестьдесят процентов. И, наконец, тот самый, что в итоге превращает ее в мишень для потерявшего остатки человеческого Льва Шаталова.

– Когда ты должен позвонить Дарье? – уточняю в конце.

– После обеда.

– Хорошо, звони, – киваю, мысленно уже просчитывая варианты, как закончить все один махом.

– Но... это же будет ловушка! – срывается Шаталов.

Запускает пальцы в волосы, с силой проводит взад-вперед. Трет лицо, запрокидывая голову назад.

– А ты думаешь, я до сих пор не понял, кто на самом деле твой папаша? —усмехаюсь недобро.

– Черт. Я не хотел для нее такого. Она же моя жена и…

– Шаталов, заткнись – отбываю его вдруг проснувшуюся совесть или что там у него за нее отвечает. На хер мне его терзания не сдались. – Раньше надо было быть мужиком... хотя, – усмехаюсь едко, – кажется ты только сейчас сам понял, каково это.

Зубы стискивает так, что на впалых скулах желваки перекатываются. Кулаки сжимает, но молчи. Молчит гаденыш, потому что понимает свой проёб.

Мудила, не мужик. И то, что сейчас перестал быть говном, не искупает того, что он сделал в прошлом.

– Помоги, Тихомиров, – просит.

Просит, вызывая на языке лишь горечь. И желание ему хорошенько врезать.

Нет у меня к нему жалости. Ни капли. Как и к его бабе. Заслужили урок оба.

Но при этом понимаю, что помогу. Во-первых, чтобы наконец закончить с этим делом раз и навсегда. Убрать эту удавку с шеи Дарьи. Во-вторых, ради ребенка.

Мальчишка не виноват, что его родители настолько косячные люди. И, даст бог, он не вырастет таким дерьмом, как они.

– Я постараюсь, Шаталов, – произношу в итоге.

Перехватываю папку поудобнее и покидаю оранжерею первым. Предстоит все хорошо обдумать.

Права на ошибку у меня нет.

40.

ДАРЬЯ

Часы показывают полдень, когда Иван переступает порог дома.

И это в понедельник. В самый час пик.

– Что-то случилось? – не скрываю беспокойства.

Хороших мыслей в голове не возникает.

Убираю с коленей ноутбук, где занималась переводом, и поднимаюсь из кресла. Не обращая внимания на валяющиеся рядом тапки, устремляюсь к мужчине босиком и, ни секунду не раздумывая, кладу ладони ему на грудь. Задираю голову и заглядываю в глаза, наивно полагая, что смогу прочесть не высказанное во взгляде.

– С чего вдруг сразу что-то случилось? – вопросительно улыбается Иван. И я, как ни стараюсь, не могу считать, что же таится там, в глубине. – Просто соскучился.

Просто соскучился?

В первый рабочий день недели?

Сомнения наполняют голову, но мужчина умело их отключает. Поддевает мой подбородок пальцами, наклоняется и неторопливо касается губ губами. Почти невесомо. Короткими поцелуями. Примеряясь и пробуя.

– Очень соскучился, – поправляет сам себя и большим пальцем проводит по скуле.

Убирает волосы за ухо. Поглаживает шею, ключицу. Чуть отклоняется, заглядывает в глаза, опускает взгляд ниже.

Губы начинает печь от пристального внимания. А от того, как темнеет его взгляд, ускоряется пульс.

Иван снова смотрит в глаза, что-то там выискивая. Стискивает талию, ведет руками выше. По ребрам к груди. Ловит моё судорожное дыхание своим.

Размыкаю губы, сама тянусь, привставая на носочки.

И Я... соскучилась.

Не могу больше! Хочу быть к нему ближе.

И всё, тушите свет! Сдержанность Тихомирова летит в бездну.

Не говоря ни слова и лишь утробно по-собственнически рыкнув, он стискивает меня крепче. Вжимает в себя, словно желая вплавить.

Обнимает крепкими руками, окутывает собой. Наклоняется

– Даша…

Тихий шелест имени, и жадный рот уже набрасывается на мои губы, терзает, завоевывает и подчиняет. Язык по-хозяйски проталкивается вперед, задевает мой, втягивает в игру и заставляет ему отвечать.

Что я там хотела спросить? О чем думала?

А не все ли равно, когда тело само выгибается в любимых руках, жаждая быть покоренным? Ластится и прижимается теснее, однозначно выдавая потребности.

– Ваня, еще..

Всхлипываю от переизбытка эмоций и вскидываю руки вверх. Обнимаю мужчину за шею, пальчиками зарываюсь в короткие волосы и царапаю затылок ноготками.

Как же давно я об этом мечтала!

Дрожь пробегает по телу. Волна за волной. Пульс учащается так, что закладывает уши. От возбуждения внутренние мышцы сводит спазмом. Грудь, вжатая в грудную клетку Тихомирова, болезненно ноет.

Чертова одежда неимоверно раздражает. Зато предвкушение большего кружит голову.

Оно же будет, это большее?

– Даша, останови меня, – будто читая мысли, сипло произносит Тихомиров и в противовес своим же словам подхватывает меня под попу, вскидывает вверх.

Негромко ахнув, лишь крепче цепляюсь за его шею и обхватываю ногами упругий торс. Сама подаюсь вперед и целую колючие щеки.

– Нет. Ни за что! – протестую, когда приходится оторваться, чтобы сделать новый вдох.

Боже, разве это я? Сошедшая с ума от похоти девушка?

Да, наверное, я. Потому что мне этого хочется.

До сумасшествия.

Быть его. Принадлежать ему. Хоть раз в жизни почувствовать то, как это прекрасно – соединиться с тем, кого любишь.

Всей душой. Сердцем. Одного его. Всегда.

Отчетливая выпуклость упирается в бедро и обжигает жаром. Прикусываю губу, чтобы не застонать.

И не выдерживаю, когда Иван отпускает.

– Нет пожалуйста:

Скажи он сейчас, что надо тормознуть, разлечусь на части.

Говорит, но иное. Правильное. То, что я желаю услышать.

– Не смогу, Даша. Никогда не смогу.

Лучшее признание в моей жизни. Не громкое и пафосное обещание. Простые слова, те самые – необходимые – что стирают в пыль отчуждение прошлого.

Шумно выдохнув, дергаю за пуговицы мужской рубашки, пытаясь с ними справиться, расстегнуть, а в итоге чуть не отрываю.

Иван смеется, помогает. Сам расстегивает ремень.

Благодарю взглядом и рывком выдергиваю полы рубашки из брюк. Ныряю руками под одежду, касаюсь горячего тела и нутром ощущаю, как сгорают последние предохранители. Мои. Его.

К чёрту!

Сейчас хорошо. Правильно.

Есть он. Я. Мы

Остальное – в топку!

Иван торопливо цепляет подол платья, стаскивает его мне через голову и откидывает в сторону. Мельком осматривается, отчетливо, как и я, понимая, что до спальни слишком далеко. Скидывает брюки и помогает опуститься на ковер.

Спина утопает в мягком ворсе. Сверху опускается Тихомиров. Застывает на миг цепляя мой взгляд своим. И, пока я отвлекаюсь на его ладонь, что плавно скользит вверх к груди, одним резким толчком заполняет меня до предела.

Да!

Вот оно!

Мое тело охотно отзывается на его прикосновения, вибрирует и оживает, словно гитара, измученная криворуким любителем и, наконец, попавшая в руки мастера.

Реальность растворяется. Выгибаюсь под своим мужчиной дугой, вбирая его в себя Кожа скользит по коже, как будто высекает снопы искр.

Я больше не я. Неутолимый огонь, Тихомиров распаляет меня безудержно. Дико. Ненасытно.

Сжигает и возрождает вновь. До дна. Без остатка. До звезд за закрытыми веками.

До протяжного утробного стона. До болезненного укуса в шею, перетекающего в удовольствие.

И снова до дрожи. Только на этот раз уже от растекающейся по телу истомы.

Перекатившись на спину и уложив меня сверху, Иван еще долго держит меня в кольце сильных рук, позволяя пережить последствия яркого до сумасшествия наслаждения. Поглаживает липкую от пота спину и массирует кожу головы.

А когда осмеливаюсь задрать вверх голову и встретить его взгляд, одаривает блаженной мальчишеской улыбкой.

Как ни странно, разомкнуть объятия и подняться нас заставляют не сошедшие с ума телефоны, а мой живот, громко заурчавший в блаженной тишине.

– Ты же со мной пообедаешь? – интересуюсь намного позже, пытаясь не провалиться в смущение.

Еще бы. Иван даже не спрашивает согласна я или нет, когда утаскивает меня с собой вместе в душ. И там не только помогает помыться, натирая спинку, но и вновь доводит поцелуями до кипения.

– Пообедаю, конечно, – и пусть голос Тихомирова ничем не выдает напряжения, я настораживаюсь.

Позже оказывается, что небезосновательно.

– Даша, скоро позвонит Ярослав и назначит тебе встречу.

Слова о муже не становятся ушатом ледяной воды, но градус настроения слегка понижают. А затем заставляют нервничать и переживать.

Усадив на колени и обняв за талию, Иван рассказывает об утренней встрече с Шаталовым и о том, что случилось за последние сутки.

– Семёнова родила ребенка? Роды спровоцировали?

Живое воображение тут же в красках рисует мучения Ольги, то, как врачи борются за жизнь семимесячного крохи, и следом бесчеловечную расчетливую улыбку свекра.

По коже ледяной поземкой проносится дрожь, меня начинает поташнивать.

– Этот старый маразматик не пожалел даже их? – хриплю, обхватывая горло, в котором дико першит:

– А теперь он нацелен на тебя, – Иван дотягивается до черной кожаной папки и вынимает оттуда какой-то документ. – Почитай.

Господи, впервые мне не хочется ничего брать в руки. Не хочется вникать, переживать, решать. Не хочется заставлять себя вновь быть сильной.

Хочется вот так, как сейчас, сидеть на коленях Тихомирова, чувствовать тепло его тела, надежность рук, нежность взгляда и доброту улыбки.

Но реальность, не спрашивая, упорно подставляет подножки. Одну за другой.

Проверяя меня на прочность.

– Боже, как я устала, – признаюсь негромко, прикрывая глаза и растирая лицо ладонями, а после все же забираю документ, чтобы прочитать.

Раз надо, значит, надо.

– Знаю, Дашунь, что устала, – Иван давит на спину, заставляя упасть к себе на грудь, и неторопливо поглаживает по затылку, одновременно касаясь губами виска.

– Малыш, нужно потерпеть еще денек, – уговаривает тихонько, будто неразумное дитя. – А завтра я все решу.

Решу.

Снова он всё «решу».

И ведь нисколько не сомневаюсь, сделает.

Но какой ценой?

– Вань, для тебя это опасно?

Если с ним что-то случится... я не переживу.

– Всё будет хорошо, – следует привычный ответ. – Просто доверься мне.

Доверься?

А разве хоть раз было иначе?

«Я тебе верю. Верю, мой родной», – отвечаю мысленно.

Вслух не могу, Иван увлекает в еще один сладкий поцелуй.

41.

ДАРЬЯ

– Здравствуй, Даша, – голос Ярослава звучит серьезно и вместе с тем капельку напряженно.

Улавливаю эту капельку, потому что она непривычна и режет слух.

Мужу всегда были присущи самоуверенность и легкое пренебрежение в общении со мной. Напряжение – нет Никогда. Таким тоном он еще не разговаривал.

И причина здесь вполне очевидна. Он боится.

Реально боится.

Нет. Не меня. Я – точно не угроза. Но вот мое поведение, ответы, взбрыки слишком многое поставлено на кон его сумасшедшим отцом.

И, может быть, это странно, но за пять лет брака мне впервые становится его по-человечески жаль.

Жаль этого эгоистичного, избалованного, но, наконец, повзрослевшего мужчину.

Почувствовавшего ответственность не только за себя, но и за кого-то другого.

Злорадства нет. Честно, думала – испытаю. Но... нет, лишь сочувствие.

Бросаю ищущий взгляд на Ивана, черпаю молчаливую поддержку в синих глазах и жестких чертах сосредоточенного лица. Киваю, без слов обещая ему сделать всё как договаривались.

Облизываю губы.

– Здравствуй, Ярослав.

На удивление, ответить получается ровно. И целых пару секунд я собой горжусь.

Пока Шаталов не решает продолжить

– Я звоню по поводу развода.

– Говори.

Ладони неприятно потеют и, не имея возможности дотянуться до салфетки.

обтираю их о подол домашнего платья, проводя по коленям.

– Даша, я согласен подписать документы, но прежде... кхм... – выдерживает паузу, прочищая горло, будто то вдруг забивается комом, лишь после продолжает, – хотел бы встретиться и лично еще раз всё обговорить.

– Всё?

– Детали, – поправляет сам себя

Каким способом твой папочка решит от меня избавиться?

Черный юмор мобилизует внутренние ресурсы. Делает мой голос более твердым и уверенным.

– Не думаю, что это – хорошая идея, – отказываюсь.

Смотрю на Ваню, который прекрасно слышит наш разговор, так как мы общаемся по громкой связи, и ловлю одобрение.

Да. Сейчас я действую «правильно».

Даже не договорись он и Ярик заранее, я бы все равно не согласилась на встречу.

Не только потому, что всегда старалась минимизировать общение с супругом, но и из-за последней встречи, сумевшей меня напугать.

– А ты подумай еще разок, – тон Ярослава неуловимо меняется, становясь вкрадчивым и искушающим. – Хочешь развестись со мной быстро или же растянуть процесс на годы? Поверь, дорогая, последнее я легко могу тебе обеспечить.

На миг дыхание перехватывает.

Представить подобное получается без проблем. А еще я как наяву вижу хищную усмешку Льва Семеновича, который тоже нас слушает. Ваня заранее предупредил: что Шаталов-старший контролирует разговор сына. Вот кто точно с удовольствием потрепал бы мои нервы, затаскав по судам и отняв последнее. Вплоть до поношенного нижнего белья.