Текст книги "Рыжая на откуп (СИ)"

Автор книги: Рин Рууд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 28. Загадочные фокусы

В пустом закоулке в одном квартале от моего дома, поджидает подозрительный мужчина – лицо злое и какое-то кривое, одежда неопрятная, а голова выбрита под ноль. Он насмешливо щелкает складным ножиком, и я молча разворачиваюсь на носочках, чтобы уйти, но мне путь преграждает второй – морда широкая, нос приплюснутый и раздвоенный на кончике.

– Привет.

– Так, – отступаю на шаг, – в чем дело?

– Висельник просил повеселиться с тобой

Улавливаю в голосе Широкомордого желание доказать Бритоголовому, что он настоящий самец, но это бессмысленно, потому что его товарищ и так видит в нем идеал мужественности. И его злит, что придется веселится со мной по указу Висельника, когда у него тесно в штанах от хриплого и прокуренного голоса его неприятного дружка.

Оглядываюсь на Бритоголового, и тот кривится в оскале. Он, конечно, выполнит приказ Висельника, но лишь для того, чтобы убедить Широкомордого, что предпочитает женщин и вагины, а то вдруг он подозревает всякое.

– Мальчики, – мило улыбаюсь. – Признайтесь уже друг другу. Будьте смелее.

В стрессовой ситуации плавятся мозги. У меня нет даже мизерного шанса противостоять двум агрессивным мужчинам, поэтому моя тактика – говорить глупости и хлопать ресничками. Шавки Висельника смотрят друг другу в глаза. Настороженно, изучающе, и я проникновенно шепчу:

– Смелее.

Кто тянет меня за язык и с чего я решила, что два урода симпатизируют друг другу?

– Я не педик, – говорит Бритоголовый и крепко сжимает нож.

– Я тоже, братан.

И опять молчат, не в силах отвести взгляды. Какой накал! Я тихонько и бочком иду по стеночке и через несколько шагов пускаюсь в бег. Выскочив из подворотни, выглядываю из-за угла и охаю. Целуются! Так страстно, отчаянно и грубо! Широкомордый стискивает лицо бритоголового, который роняет складной нож, и буквально пожирает его рот. И как давно они оба мечтали об этом – отринуть предрассудки и слиться воедино в непристойных ласках.

Пока псы Висельника не очнулись, в спешке убегаю. Десять минут, и я закрываю входную дверь на все замки и передергиваю плечами. День сегодня странный. Мельком гляжу в зеркало и шагаю на кухню. Затем замираю и возвращаюсь. На шее вместо хрустального амулета… изящная бархатка с простым, но симпатичным кулоном – черное сердечко в серебряной оправе.

– Какого черта? – закидываю руки за голову и ищу застежку, но бархатная лента тугая и цельная.

Пытаюсь ее растянуть и снять, но ничего не получается. Пальцы соскальзывают с бархатки, а камень намертво держится на серебряной петельке. Ничего не понимаю и паникую, потому что кулон схож с перстнями Ноа.

– Что… – прижимаю ладони к лицу. – Что это за фокусы?!

Бегаю по квартире, периодически проверяя на прочность ленту на шее, и в истерике начинаю готовить ужин. А что мне еще делать? Вот, поем и подумаю, как дальше быть. Нервно похрустываю морковкой, наблюдая, как в кастрюльке булькает овощное рагу, и каким-то внутренним чутьем понимаю, что сейчас на кухню явится гость. Наматываю на шею полотенце и в испуге оборачиваюсь. Дверь распахивается, и на меня мрачно и молча глядит Агатес.

– Привет, – сипло приветствую Колдуна и прочищаю горло от предательской хрипотцы. – Чего тебе?

– Решил проведать и убедиться, что ты в порядке, – сухо отвечает Агатес.

– У меня все замечательно, – нервно хихикаю и с хрустом кусаю сочную и сладкую морковь.

Агатес молчит под мое чавканье. Как бы его выгнать, чтобы он ничего не заподозрил? Пусть лицо у Колудна спокойное и бесстрастное, но он тревожится. Тревожится, потому что думает, что полезу в петлю из-за разбитого сердца.

– А амулет?

– А что амулет? – невозмутимо спрашиваю, поправляя полотенце на шее.

Вопрос закономерен, потому что мой шарфик нелеп, а в сердце Агатеса вновь проснулась ко мне симпатия, как только он меня увидел.

– Я могу взглянуть на амулет?

– Нет.

– Почему? – осторожно уточняет Агатес и хмурится.

– Потому что это неприлично.

Колдун в полном недоумении от моего ответа.

– Мы расстались, – робко поясняю я и проглатываю морковную кашицу.

Слабая попытка оправдаться не удовлетворяет Агатеса и он делает ко мне шаг. Бесшумный, медленный и выжидающий, как у хищника. Из-под ворота куртки выглядывает Чуба, и Колдун щелкает пальцами по хелицерам. Демон с обиженным скрипом прячется обратно. Молчание прерывается писком таймера, и я хватаюсь за спасительную соломинку. Отворачиваюсь к плите и выключаю с щелчком огонь под кастрюлькой с рагу.

– Рыжая, – шепчет в затылок Агатес.

– Уходи, – сипло отзываюсь и закрываю глаза.

– Что ты скрываешь?

– Чего ты ко мне пристал? – разворачиваюсь к Колдуну и сердито вглядываюсь в его лицо. – Что у вас, мужиков, за привычка кинуть, а потом жизнь портить? У меня все хорошо. Вешаться из-за вас в мои планы не входит!

За гневными претензиями не замечаю, как полотенце сползает и падает на пол. Лишь по удивленным глазам, что уставились на шею, понимаю, что один из моих секретов раскрыт.

– Как… – Агатес смотрит мне в глаза. – Рыжая, что это?

– Я не знаю, – я готова расплакаться и торопливо шепчу. – Лягушка… Пруд… А затем куча лягушек… и… и… что-то там про любовь… а потом… потом два мужика целуются…

– Что? Какие два мужика?

– Их подослал ко мне Висельник., чтобы они… – тут до меня доходит, чем мне грозила встреча с влюбленными незнакомцами, и я всхлипываю, пряча лицо в ладонях.

– Вот мудак, – рычит Колдун и в грозном молчании выходит из кухни, сжимая кулаки.

Испуганно гляжу ему вслед. Агатес с громким стуком захлопывает за собой дверь, растворяясь в тенях, и на столе в пакете с овощными очистками скрипит Чуба:

– Вкусно пахнет, – и жалобно смотрит всеми четырьмя парами глаз, прямо в душу.

Необычно и неловко ужинать вместе с демоном, который копошится в миске и жадно поглощает рагу. Я знаю, что у пауков особое строение пищеварительной системы, но Чубе, похоже, начхать на то, что он должен кушать иначе. Да и кто я такая, чтобы указывать потустороннему существу?

Чуба выползает из миски и сосредоточенно чистит передние лапки и как бы между делом заявляет:

– Мой план великой мести провалился.

– В каком смысле?

– Колдун и Олень в курсе.

– В курсе чего? – тихо спрашиваю я и откладываю ложку в сторону.

– А ты как думаешь? – недовольно шелестит паук. – И мне таки знатно влетело. Мое рабство продлили еще на тысячу лет и отменили сладкое по воскресеньям. Жестокий и беспринципный узурпатор.

Икаю и прикладываюсь к стакану с водой, чтобы хоть как-то унять дрожь в теле. Если Агатес и Карн знают, то почему продолжают играть в недоступных и холодных мудаков? Да что с ними не так?

– Наши друзья сошлись во мнении, что ты, все же, не Жули и не Марго, и должна прожить жизнь обычной женщины, найти достойного мужа и завести семью, но теперь и жизнь обычной смертной женщины под большим вопросом, – ехидно хихикает демон. – Забавно. Это было, наверное, самое сложное решение в их глупых и никчемных жизнях. Отпустить на волю душу, по которой тосковали веками, и позволить ей продолжить цикл перерождений. Не знаю, я бы тебя на цепь посадил и пытками вытащил прошлые реинарнации.

Чуба смолкает, извиняюще смотрит на меня и разводит лапки в стороны:

– Меня иногда заносит. Но потом бы точно расцеловал.

– Спасибо, не надо, – медленно моргаю и отодвигаюсь от стола.

– Я к тому, что они тупые, – виновато трещит демон с нездоровыми наклонностями. – И вот непонятно, – тоскливо перевожу взгляд на окно, за которым темнеют сумерки, – они это из-за благородства души так поступили или я им настолько опротивела, что решили не возиться со мной лишний раз?

– Ты тоже не очень умная, – фыркает Чуба и милым голоском спрашивает. – А десерт будет?

– Никакого тебе десерта, – грозно потрясаю пальцем в паука. – Ты наказан.

Чуба обиженно поворачивается ко мне мохнатой попкой, и я со вздохом лезу в холодильник, где припрятана плитка молочного шоколада. Кладу на стол кусочек угощения, размером с ноготок мизинца, и Чуба с жадностью на него набрасывается. Через секунду на столе растекается черная зловещая лужа, которая неразборчиво булькает:

– Я повелитель кошмаров… Владыка страха…

– И сладкоежка.

– У каждого есть секретики, – недовольно урчит лужа.

Мне нечего возразить. И страсть к сладкому – не самая страшная тайна. Куда хуже – желание кого-то жестоко пытать, а потом в награду дарить поцелуи.

Глава 29. Слишком много эротики и любви

Сижу в пижаме на кровати, задумчиво расчесываю волосы, а на подушке шебуршит владыка кошмаров и повелитель страха – он подкапывает наволочку, топчется и ищет удобную позу для сна. Это мило, что Агатес оставил ручного демона присмотреть за мной, но я бы предпочла побыть в одиночестве.

– Давай сегодня обойдемся без окровавленных пони и гномов со вспоротыми животами.

– Я не стол заказов.

– Чуба, мне бы что-нибудь доброе и романтичное, – откладываю на тумбочку расческу и заплетаю косу. – Можно капельку эротики.

– Это не ко мне, – Чуба ложится и подбирает под себя лапки.

– Ну, ты хоть попытайся.

– Демоны не умеют в романтику и любовь.

Склоняюсь над пауком и чешу ноготком его спинку.

– Какой ты вредный.

Падаю на матрас звездочкой, раскинув руки и ноги. Кто я теперь? Человек или дух? Никакой связи с потусторонним миром не чувствую. В комнату заходит Ноа Последний, и удивленно приподнимаю голову:

– Ты тут по расписанию?

– Я тут по необходимости.

– Какой?

– Такой, – Ноа подходит к кровати, протягивает руку к бархатке и касается медальона.

Мужчина прищуривается, вертит в пальцах подвеску и усмехается:

– Я ожидал чего угодно, но не любовь.

– Она всегда внезапна, – вновь откидываю голову на подушку.

– И не поспоришь, – тихо отвечает мужчина, разглядывая в полумраке мое лицо. – И ставит в тупик.

С подозрением взираю на гостя. Он растерян, возмущен и возбужден, и не знает, как меня соблазнить и заинтересовать. Женщины на него сами вешаются, а здесь лежит рыжая сучка с милой косичкой и зевает во весь рот. Ну, не колыбельную же ей спеть?

– Можешь и колыбельную, – хитро улыбаюсь. – Это своеобразный способ соблазнения, но имеет место быть.

Ноа присаживается на край кровати, откинув полы пиджака. Он сам не верит, что повелся на глупую и бессмысленную провокацию, но надеется на то, что сумеет удивить.

Мужчина вздыхает и с приятной хрипотцой начинает нескладную колыбельную с акциями, биржами и об уставших трейдерах, которые засыпают во время важных сделок. И им снятся горы денег, растущие графики и яхты с красивыми, но продажными шлюхами. Очень необычная колыбельная, но голос у Ноа ласковый и убаюкивающий.

– Соблазнение прошло успешно?

– Можно и так сказать, – зеваю и с закрытыми глазами откидываю одеяло, – ложись рядышком.

Ноа молча подчиняется моей просьбе, и я с сонным ворчанием укрываю и обнимаю, уткнувшись носом в шею. Приятно пахнет. Что-то древесное с пряными нотками базилика.

– А теперь спи.

– Я не на это рассчитывал.

– Знаю, но было бы кощунством портить такой момент потрахушками.

– Я с тобой не согласен.

– Хочешь, чтобы тебе не было так обидно, я тоже спою тебе колыбельную?

Ноа думает, что я издеваюсь, но он неправ. Мне так уютно, спокойно и хорошо, что я не хочу нарушить магию поздней и ленивой ночи. Шепчу на ухо Ноа о спящем под осенними листьями зайчонке и его подружке луне. Последний хочет взбрыкнуть и уйти, потому что у него нет времени на подобную ерунду, но я кладу ладонь ему на грудь и продолжаю напевать незатейливый мотив.

– Спит зайчонок, и Ноа спит.

Мужчина тяжело вздыхает, закрывает глаза и через один куплет проваливается в сон. Одобрительно целую Ноа в висок, и слышу потрескивающий ревностью голос Агатеса:

– Еще один в твоем списке побед?

– Разве он не милый пупсик? – поднимаю взгляд на Колдуна, который застыл у окна.

– У этого милого пупсика стояк до небес, – шипит Агатес.

Спускаюсь рукой к ширинке спящего Ноа и кладу ладонь на его внушительный бугор и охаю:

– Действительно, но ты ведь тоже перевозбудился, пока подслушивал.

Улыбаюсь, потому что Агатесу не скрыть от меня неконтролируемое желание и жгучую ревность. Ох, милый Колдун, не будь ты таким дураком, то в моей постели лежал не Ноа, а ты и Карн, который прячется в тени у платяного шкафа. Злой и обиженный.

– Хватит его тискать за член, – хрипит Агатес и нервно растрепывает волосы.

– Я девушка свободная, – поглаживаю через одеяло естество сонно постанывающего Ноа, – и имею право тискать за члены, кого пожелаю.

– А как же большая и светлая? – глухо интересуется Карн. – Как же твои принципы?

– Мне кажется, – вглядываюсь в строгое лицо и шепчу, – если я захочу, то он влюбится в меня. Возможно, это уже случилось.

Ноа открывает глаза, и я вижу в его зрачках подтверждение своим словам. Ноа очарован мной, и его это жутко пугает, потому что противиться моему желанию любить и быть любимой он не в силах.

– Что же, – он убирает мою руку с паха и встает, нервно одергивая пиджак, – Источник породил чудовище.

– Вернись, – я хмурю бровки и хлопаю по матрасу ладошкой.

– Нет, куколка, – Ноа пятится к двери, пристально глядя на меня, – в мои планы не входит вечная любовь. Я тебя, как и Первого, на пушечный выстрел к себе больше не подпущу.

– Вернись.

Ноа замирает в нерешительности и скрипит зубами. Его тянет ко мне, мысли путаются и желание обладать мной растет.

– Борись, Ноа, – шелестит Карн. – Она лживая сука.

– Глупости какие, – охаю я и улыбаюсь мужчине. – Ноа, я буду любить тебя. Любить так страстно и слепо, как только умею. Ты ведь тоже этого хочешь.

– Борись, – клокочет Агатес.

– Ноа, – я протягиваю руки к бледному духу, – Будь моим.

Мужчина сглатывает, отступает еще на один шаг:

– Нет, – он истерично ослабляет галстук на шее и урчит, – не смей крутить мне мозги, ведьма.

Покидаю кровать и медленно подхожу к Ноа. Касаюсь его щеки. Любить богатого и успешного мужчину – одно удовольствие, и я готова нырнуть в этот омут и утянуть за собой высокомерного подлеца, который видит во мне опасность. О, мрачный миллиардер и скромная простая студентка!

– Борись, Ноа.

– Не слушай их. Ты и я… – выдыхаю в мужские губы. – Ноа, я научу тебя любви.

Ноа резко отворачивается от меня, с рыком распахивает дверь и скрывается во тьме.

– Не уходи.

Дверь бесшумно запирается, и Агатес самодовольно хмыкает.

– И с хрена ли ты такой довольный? – возмущенно оглядываюсь на Колдуна. – Ни себе ни людям.

– Почему он? – тот хмурит брови.

– Красивый, богатый, успешный и недоступный, – лениво перечисляю я, загибая пальцы. – И такой весь загадочный.

– А я, например, бог! – выходит из тени обиженный Карн.

– Простите, Ваше Божейчество, но вы свой шанс упустили, – отмахиваюсь от Рогатого и прячусь под одеялом. – Я не заинтересована вами.

– Ты так в этом уверена? – глаза Карна горят инфернальными зелеными огоньками.

– Абсолютно.

Карнон медленно стягивает футболку, поигрывая мышцами, и из его кудряшек показываются рожки.

– А так?

– Все еще нет, – качаю головой.

Руки Карнона спускаются к ширинке и неторопливо расстегивают пуговицу, а затем молнию. Брюки сброшены, и я оценивающе оглядываю Божество. Есть что-то завораживающее и пикантное в шерстистых ляшках, копытах и в угрожающе вздыбленном члене.

– Твой друг жуткий развратник, – с наигранным укором вздыхаю и перевожу взгляд на Агатеса.

А он уже успел разоблачиться, пока я наслаждалась стриптизом Карна. Смотрит на меня сверху вниз и не понимает, какого черта он творит и почему ждет от меня восхищения. А я восхищена. Зловещие татуировки подчеркивают его рельеф мышц и дополняют образ мрачного Колдуна с темным прошлым и впечатляющей до глубины души дубинкой между ног. Мать моя женщина, а как же мое кредо “С бывшими ни-ни”?

– Выбирай, – строго говорит Агатес.

– Не буду выбирать, – мотаю головой и перевожу взгляд с Колдуна на Карна, расстегивая пуговки, – двое или проваливайте.

– Не Жули, – печально отзывается Божество.

– Нет, – скидываю мятую рубашку.

– И не Марго, – выдыхает Агатес.

– Увы, – томно шепчу и стягиваю пижамные штаны вместе с трусиками. – Совсем не Марго.

Мальчики переглядываются, и я готова упасть без чувств от возбуждения и любви к двум идиотам, которые медлят, словно стоят перед пропастью и боятся в нее прыгнуть.

– Боритесь, – ехидно стрекочет на подушке Чуба.

– Сгинь, – рявкает Агатес.

– Да к черту, – шипит Карн и первым кидается в раскрытые объятия.

Целует. Жадно и отчаянно, будто только о моих губах и мечтал. Валит на спину, решительно раздвигает колени и с рыком, который я на вдохе со стоном глотаю, вторгается. Агатес наблюдает за нами, но мои мысли ощущения сконцентрировались на толчках, руках и губах Карна. Бесстыдно и громко вскрикиваю в рот Божества, чьи движения становятся резче и жестче.

И именно в этой животной страсти, что подпитывается душевным отчаянием, я и нуждалась. Подкатывает волна экстаза, и я обхватываю ногами шерстистые бедра Карнона, который грубым рывком вжимается в лоно и в оглушительном реве вскидывает голову к потолку. Вторю его вибрирующему зову, наблюдая, как красивое лицо вытягивается в оленью морду, а шея и плечи покрываются мехом.

Рогатое чудище выгибается в судорогах наслаждения и, истерично всхрапнув, переваливается через меня и падает на матрас. Мускулистая грудь божества тяжело вздымается, и я не могу взгляда отвести от оленьей головы на массивной мохнатой шее.

– Это какое-то твое промежуточное состояние? – переворачиваюсь на бок и касаюсь влажного бархатного носа.

– Смертные боятся меня в этом облике, – гулко отвечает Карн и устало фыркает.

– Ты одновременно страшный и милый, – лезу пальцами в пасть под мясистые губы. – Покажи зубки.

Сзади ко мне прижимается горячим телом Агатес и медленно проводит ладонью по груди, талии и бедру, трепетно целую в плечико. Крикливое зрелище не утолило голод Колдуна, и его возбуждение перетекает в меня слабым огнем. Подаюсь тазом назад, прижимаясь к мужской плоти. Агатес мнет, поглаживает и похлопывает ягодицу слабыми шлепками, что подстегивают желание, но я не тороплю и перебираю мягкую шерсть на шее Карна, который, похоже, задремал – глаза закрыты, дыхание ровное.

Ладонь Агатеса ныряет к промежности. Когда она касается ноющих и набухших складок из меня вырывается стон, но Колдун поднимается выше и нежно массирует тугое колечко между ягодиц. В испуге замираю. Приятно, пусть неловко и стыдно. На моем шумном выдохе, палец Агатеса соскальзывает внутрь, и я непроизвольно вздрагиваю, уткнувшись лицом в грудь Карна.

– Доверься мне, – шепчет Колдун и вновь целует в плечо, продолжая изнутри осторожно массировать мышцы.

Голос обволакивает негой, и стараюсь расслабиться под неторопливыми и непривычными ласками. Издаю тихий стон, когда палец входит на всю длину, и Карн, притворяющийся спящим, приободряюще поглаживает по голове. Густое возбуждение разливается по всему телу, и я раскрываюсь Агатесу, отринув смущение. Колдун выскальзывает, и во мне уже два пальца. Под копчиком расползается тянущее удовольствие, и под вспышкой похоти я готова на большее, но Колдун не спешит.

Вводит последние фаланги и размеренно ведет пальцами по кругу, расширяя глубины моего ненасытного чрева и вожделения. Сладостная и постыдная пытка топит меня в жалобных всхлипах и стонах. Агатес вытягивает пальцы, чтобы вновь нырнуть ими до основания и растянуть струну моего желания. Массирует, дразнит горячими и влажными подушечками и вторгается в меня уже тремя пальцами. Болезненные ощущения тонут под внезапно накатившем оргазмом, и я под спазмами чувствую, как сокращается анус и туго обхватывает фаланги плотным кольцом. Истерично мычу в грудь Карна, содрогаясь в порочном наслаждении, и обмякаю в его объятиях.

Через минуту сладостной истомы поясницу обжигают капли мужского семени, и Агатес судорожно выдыхает мне в шею. Улавливаю его слабое неудовлетворение – он не получил того, чего хотел, но спешка отвратит юную и неопытную девочку от анальных игр, а у него тлеет надежда насладиться этой милой и аккуратной попкой сполна. Я в смущении закусываю губы. Лучше не знать мужских намерений, потому что они часто порочны и грязны.

Сажусь и приглаживаю растрепавшиеся волосы. Я не сожалею о произошедшем. Оказии и случайные связи с бывшими – не такая уж и редкость. Чувства у меня не остыли за столь короткий срок после беседы у пруда, но я, все же, говорю:

– Это ничего не значит.

– Не понял, – ворчливо отзывает Карн.

– А тут и понимать нечего. Мы расстались, – капризно веду плечиком, чувствуя недоуменные взгляды на спине.

– Ты нам мозги чайной ложкой ковыряла со своей любовью, – охает Агатес, – а теперь на попятную пошла?

– Я, конечно, вас люблю, мальчики, – оглядываюсь на голых гостей, – но я тут подумала… – я хмурюсь и продолжаю, – хочу познать и любить других мужчин. Сколько одиноких сердец желает любви? Множество. Например, тот же Ноа. Сколько лет он страдает от одиночества?

Вспоминаю лицо Последнего и его испуганные глаза, когда он понял, что симпатизирует мне и видит не просто рыжую взбалмошную девку, а женщину, способную согреть его сердце, и печально вздыхаю.

– Ты сейчас серьезно? – оленья морда Карна кривится. – Ты запала на Ноа?

– Она теперь сама Ноа в каком-то смысле, – Агатес приподнимается на локтях. – Вот и говорит всякий бред.

– Это не бред, – оскорбленно откидываю косу за плечи. – Вы эгоисты, раз считаете, что я должна любить только вас, хотя сами…

– Ты, сука рыжая, посмотри на меня, – Карн морщит олений нос.

Божество злится и ревнует. Неужели я не понимаю, что его облик – доказательство его влюбленности, которую он никак не может обуздать и вновь затолкать в черные глубины тоски и отчаяния. Божечки, Рогатый втюхался в меня и сам признал это. Кидаюсь к нему с объятиями и смеюсь в шерстистую шею:

– Я тебя тоже люблю, – перевожу взгляд на бледного Агатеса и шепчу, – и тебя, – и добавляю, – но могу любить и Ноа. Он же милый, хоть делает вид, что весь такой холодный и отстраненный.

– Невероятно.

А памяти всплывает улыбка Первого, и я осознаю, что ему все эти века тоже было одиноко и очень грустно. Он со стороны наблюдал за жизнью многих людей, которые любили, а он нет. Как же так? Надежда и без любви?

– У тебя совесть есть? Ты всех решила перелюбить? – Агатес вскидывает бровь.

– Кроме Висельника и Бродяги. Один мудак, а второй самодостаточный пьяница, – падаю на спину между парнями и сжимаю их ладони. – Хотя и Ярому тоже не до любви, его смысл жизни – Висельник и вечная погоня за ним.

– Рыжая… – рычит Карн.

– С другой стороны, их можно ради эксперимента с кем-нибудь свести. Я не против побыть свахой, – хихикаю и мечтательно закрываю глаза. – Найти каждому пару, и пусть все будут счастливы.

Агатес ощупывает мою шею, бархатку и кулон. Пытается снять, растянуть или разорвать ленту.

– Не злись, вы будете у меня самыми любимыми мальчиками, – касаюсь лица Колдуна. – Вы уже меня первые.

– Рыжая, ты человек, а не дух, – Агатес вглядывается в мои глаза. – И должна оставаться человеком. Это проклятье.

– Нет, ты мое проклятье.

– Можно как-то выключить Ноа, – недовольно шепчет Карн.

– Я даже не смогу ее ослабить, как в случае с Висельником, – Колдун зло смотрит на друга. – Я же не специализируюсь на человеческих душах, которых накормили по макушку Источником! В моей практике подобного не было.

– Самое время повышать квалификацию, – шипит Карнон. – Ты колдун или как?

– А ты где был, когда это случилось? – Агатес сердито глядит в оленьи глаза.

– Дамочек в обтягивающих штанишках соблазнял, – зеваю и сонно смыкаю веки.

– Так это была, да? – фыркает Карн. – Мне было больно, знаешь ли! У этой сучки рука тяжелая.

– Но сердце наивное и доброе, а ты хотел ее поматросить и бросить. Я против подобного.

– Никто еще не жаловался.

– Она детей от тебя хотела, – с укором смотрю на Карна. – Замуж. И умереть в один день, а не в кустах ноги раздвигать.

– Я не в ответе за чужие желания.

– В ответе, если очаровываешь самым наглым образом. Не было бы у меня никаких претензий, если бы ты изначально оговаривал намерения симпатичным девочкам, – укрываюсь одеялом и понижаю голос. – Привет, я – Карн, и я хочу отыметь тебя в кустах. И без своих волшебных штучек.

– Так никто не согласится, – оленья морда исчезает и на меня глядят озадаченные человеческие глаза.

– Верно, потому что женщины хотят любви и романтики, а твой член просто идет ко всему этому приятным бонусом, – щелкаю Божество по носу. – А ты обманщик. Для таких и придумали всякие сайты, где вы можете найти секс на один раз. Хотя и там люди находят любовь.

Карн хочет сказать, что уже и на сайтах таких бывал, но случайные знакомства в лесу его будоражат сильнее – это своеобразная и азартная охота, но молчит, потому что не желает меня обидеть. Он испытывает легкий стыд, что я стала свидетелем его провалившегося соблазнения. Рогатый не желает быть в моих глазах жалким и озабоченным неудачником, который прячется по кустам. Какой же он тогда Бог?

– Боги бывают разные, – улыбаюсь и пропускаю пальцы сквозь кудряшки. – Зевс вообще в гуся превращался, лишь бы…

– Не начинай, – Карн откидывается на подушку. – Люди вечно напридумывают ерунды. Как можно с гусем?

– Мне тоже интересно, – вздыхаю. – А с быком? Хотя чего мне удивляться, я вообще с оленем пошалила.

– Действительно, – соглашается Агатес и зевком укладывается рядом.

– А ты старый, – бурчит Божество.

– Я молод душой.

– Так, мальчики, если с утра меня не будет ждать завтрак, то я обижусь. Берите пример с Первого, он замечательно готовит.

– Чудовище, – сипит Агатес.

– И что-то мне подсказывает, что его породили мы.

Засыпаю под растерянный шепот друзей. Из темноты сновидений вырывается радуга, по которой скачут задорные пони. Испуганно охаю – в их зубах окровавленные куски мяса. Лошадки прыгают вниз и с гоготом закидывают меня человеческими сердцами, которые гулко бьются и трепещут.

– Достаточно романтично?!

Поднимаю голову и вижу на мерцающей паутине огромного паука ярко-розовой расцветки. Глаза Чубы переливаются перламутром и вспыхивают сердечками. Не знаю, что ответить, но я однозначно впечатлена.

– А теперь капелька эротики, – гудит розовое чудище.

– Нет, Чуба! – вскрикиваю и не на шутку пугаюсь. – Никакой эротики!

Но Чуба меня не слушает и кидается розовой тенью вниз, совершая зрелищный кувырок в воздухе с фейерверками, и приземляется на две ноги. На две человеческие ноги! Передо мной стоит поджарый загорелый мужчина в розовых шелковых штанах и длинном халате цвета фуксии. Волосы струятся черным водопадом на его плечи и крепкую грудь, а на хищном лице с острым носом и высокими скулами играет томная улыбка.

Удивленно всматриваюсь в алые радужки глаз и не верю, что это тот самый милый и смешной Чуба. Потом спускаюсь взором на кубики пресса и чуть ниже. Под тонкой тканью штанов можно разглядеть очертания мужской эрегированной гордости. Слишком много эротики.

Прикрываю рот ладошкой, в шоке созерцая, как демон величаво вышагивает вокруг меня и окровавленных сердец, биение которых оглушают смущением и страхом перед беспринципным демоном. Шлейф халата стелется за Чубой, складываясь в огромное сердце, и слышу за спиной вкрадчивый шепот:

– Капелька эротики.

Правого уха касается жаркое дыхание, и мужские руки обнимают меня со спины. Между ягодиц упирается что-то твердое и требовательное. Вздрагиваю, когда понимаю, что рук больше, чем две, и со стоном открываю глаза.