Текст книги "Странствие за Фарадоунами (ЛП)"
Автор книги: Рик Форд
Жанры:
Детские приключения
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Когда они прикончили омлет, им дали пирога с крыжовником и, наконец, сливочных крекеров и сыра – прекрасного мягкого сыра из козьего молока, который Айви сделала рано утром.
– А теперь, в завершение, попробуйте кусочек кекса, – сказала она, и хотя Наб и Бет набили животы так, что едва не лопались, они не смогли устоять перед шоколадным кексом, который придвинула к ним Айви.
– Ну разве что маленький кусочек, – сказала Бет, – а то мы вас совсем объели.
– Нет. Не говори так. Может случиться, что как следует покушать вам придется нескоро, и этот ужин поможет вам продержаться.
– О, это было восхитительно, – сказала девочка, откусывая кусочек кекса. Как она наслаждалась этим вечером! Она бы с дорогой душой осталась здесь, с двумя сердечными и приветливыми стариками в прекрасном маленьком домике. Это было похоже на сон, от которого ей никак не хотелось просыпаться. Она посмотрела на Наба, сидящего рядом с ней с улыбкой до ушей, со сверкающими в свете свечей большими темными глазами, и догадывалась, что ему тоже хотелось бы остаться. А потом Джим задал вопрос, который она сама себе боялась задать весь вечер:
– Когда планируете идти дальше, Бет? Вы же знаете, что вольны оставаться, сколько пожелаете, но мы не хотим задерживать или сковывать вас.
Она повернулась, чтобы обсудить это с Набом.
– Как ты теперь себя чувствуешь? – спросил он.
– Гораздо лучше, – неохотно ответила она.
– Ну, я думаю, надо выйти утром. За ночь выспимся, а с первым светом уйдем. Мы не знаем, далеко ли уркку, и, в любом случае, у меня такое ощущение, что время истекает. – Он протянул руку и положил поверх ее руки. – Я тоже хочу остаться, – добавил он, – но ты ведь знаешь, что нам нельзя. – Он ласково улыбнулся. Как бы ему хотелось пообещать ей, что когда-нибудь у них будет свой домик вроде этого! – Может быть… – начал он, но остановился.
Бет повернулась обратно к старой чете.
– Нам придется выйти утром, – сказала она.
– Если вы уверены, что набрались сил, то ладно. Вам виднее. Я сделаю вам немного бутербродов в дорогу.
– Вы так добры, – засмеялась Бет. – Это было бы прекрасно.
Тут внезапно вино, еда и тепло, все одновременно, сразили утомленных Наба и Бет, и их накрыло необъятной волной усталости. Животные все еще крепко спали у огня, и все, на что хватило Наба, – не присоединиться тут же к ним, хотя огромного зевка он сдержать не смог.
Джим увидел это и улыбнулся.
– Вы измотаны, – сказал он. – Вам хорошо бы сейчас поспать. Мы побудем здесь – немного приберемся и все такое, так что вам двоим лучше спать в нашей комнате, где вы сегодня утром прятались. Мы не побеспокоим зверей. Если они проснутся, мы посмотрим, что найдется для них поесть. Если нет – оставим что-нибудь на виду.
Наб с Бет устало отодвинули свои стулья и поднялись на ноги. И тут Бет во внезапным порыве чувств обошла вокруг стола и, обняв Айви, поцеловала ее в щеку.
– Доброй ночи, – сказала она, – и спасибо за чудесный день.
Айви подняла глаза, затуманившиеся от слез.
– Доброй ночи, моя дорогая, – ответила она. – Спокойного сна.
Затем Джим встал и провел их в спальню. Бет восхитилась, увидев в углу комнаты умывальник и полотенце.
– Можно мне помыться? – спросила она. – Я так давно не мылась мылом. О, здесь и тальк! Можно мне немного попользоваться?
– Ну конечно, – отвечал Джим, посмеиваясь. – Хорошего сна, и увидимся утром. Вы должны позавтракать с нами до выхода.
Он вышел и закрыл дверь, оставив свечу на комоде рядом с кроватью.
– Наб, иди сюда! – сказала Бет. – Я научу тебя пользоваться мылом и водой.
Как странно было мыться в раковине умывальника вместо ручья или пруда, поворачивая краны для воды и добывая странную пузырящуюся пену из белого куска мыла! Для Наба это стало чередой новых захватывающих событий, а для Бет аромат мыла, ощущение полотенца на лице, журчание воды, когда она вытаскивала пробку из раковины, и запах талька послужили острым напоминанием обо всем, что она оставила позади.
Закончив умывание, она подошла к туалетному столику Айви, села на маленький табурет и, собравшись с духом, посмотрела в зеркало. То, что она увидела, удивило ее. Она ожидала, что будет потрясена и расстроена, но вместо этого оказалась странно очарована. Ее волосы спадали на плечи огромной копной кудрей, и были светлее, чем ей помнилось, потому что летом их обесцветило солнце, а лицо сильно загорело и обветрилось. Но что ее поразило, так это глаза. Они казались намного больше, чем раньше. А еще она увидела в них то, что заметила в глазах Наба в тот самый первый раз, когда они так давно встретились у речушки. Они были неописуемо чистыми и глубокими, и у нее появилось странное чувство, что, глядя в их отражение в зеркале, она глядит прямо в собственную душу. Но она увидела нечто большее. Ее глаза превратились в глаза дикого животного – полные жизни, постоянной настороженности, невинности и чистоты, заставивших их засиять так пронзительно, что она долго сидела как прикованная. В конце концов Наб подошел к ней и заглянул рядом с ней в зеркало. К своему восторгу, он тоже отразился! Они смотрели на свои отражения и улыбались им, потом Наб скорчил забавную рожицу, а Бет высунула язык. Оба расхохотались.
На столике лежала расческа с деревянной ручкой, и Бет начала расчесывать все спутанные, завившиеся и взъерошившиеся пряди. Наб восхищенно наблюдал за ней. Было приятно вновь держать расческу, и она долго сидела, медленно проводя ею от макушки до самых кончиков волос. Закончив, Бет встала с табурета и велела сесть на него Набу.
– Так, а сейчас причешем и тебя, – сказала она, смеясь. – Ты выглядишь так, будто тебя проволокли сквозь изгородь задом наперед.
Наб изумлялся тому, как уверенно она обращалась со всеми этими сотнями разных человеческих орудий со всеми их многочисленными назначениями – кранами, ножами, вилками, тарелками, полотенцами, щетками – этот список тянулся бесконечно; он попытался перебрать все инструменты в голове, пока Бет расчесывала его волосы, но вскоре запутался и потерялся. Все это так сложно, подумал он с веселым удивлением.
Наконец Бет завершила причесывание и, подойдя к кровати, отвернула простыни. В тот день Айви постелила чистое белье, и оно было свежо, белоснежно и пахло лавандой. Девочка медленно забралась меж простыней и вытянулась в полный рост на большой мягкой кровати. Тут она не упустила возможности в полной мере просмаковать восхитительный первый момент полного расслабления, когда кровать приняла на себя весь вес ее тела и она смогла полностью позабыть о нем. Бет закрыла глаза и вздохнула – длинный, блаженный вздох счастья и довольства. Наб стоял, глядя на нее сверху. Прошло долгое время с тех пор, как они оба могли расслабиться, и он наслаждался видом ее золотых волос на белой подушке и выражением полного покоя на ее лице.
Открыв глаза и увидев, что он все еще стоит, она похлопала по кровати рядом с собой:
– Давай залезай, тут замечательно.
Он тщательно скопировал действия Бет и, отодвинув простыни, осторожно забрался в постель. Сначала, погрузившись в нее, он почувствовал себя ужасно неуверенно и беззащитно, словно улегся на кровати, сделанной из воздуха, и лежал напряженный и скованный, но через минуту-другую начал расслабляться, и к тому времени, как Бет потянулась, чтобы задуть свечи, он крепко спал. Она улыбнулась про себя и нежно поцеловала его в оба закрытых века.
– Доброй ночи, Наб, – тихо сказала она. – Спи спокойно. – И, обвив его руками, погрузилась в глубокий и мирный сон.
ГЛАВА XX
Уорригал на кухне проснулся. Затухающие в печи угольки отбрасывали красные отсветы на обмякшие сонные тела Брока и Перрифута, а в середине комнаты пара стариков крепко спала на полу на подушках. Было тихо, за исключением свиста ветра снаружи да негромкого храпа и тяжелого дыхания Брока и Джима. После долгого сна филин почувствовал себя свежим и бодрым и решил ненадолго выбраться на улицу на разведку. К счастью, окно было оставлено открытым, и вскоре Уорригал летел в ночи, под светом звезд, взмахивая крыльями над дроком и вереском тихо спящей пустоши. Дождь перестал, и воздух наполнился запахом влажной земли, но шторм переломил жаркую погоду, и ветер, дувший с гор, нес прохладу; осенний ветер, подумал Уорригал, он говорит о конце лета. Небо было чистым, черным и бесконечно глубоким, виднелась лишь крошечная дуга новой луны; звезды ярко мерцали и пританцовывали.
Уорригал, молчаливо скользивший темной тенью сквозь ночь, наслаждался прохладным и свежим ночным воздухом. Он давным-давно не чувствовал себя в таком хорошем расположении духа. Наб, Бет и другие в безопасности отдыхали внутри дома; завтра они все уйдут, и, если им повезет, очень скоро прибудут в обиталище горных эльфов, где завершится их путешествие. «И что тогда? Где все это закончится?» – подумал он. На какие-то мгновения филин позволил мыслям вернуться к Серебряному Лесу и к прежним дням. Теперь они казались далеким чудесным сном, и когда под конец перед его мысленным взором промелькнула картина того леса, каким они его оставляли, он почувствовал, как поднимается внутри волна горькой печали и гнева. Тогда он оторвался от этих тягостных воспоминаний и отдался чистой радости полета.
Уорригал снижался, нырял, пикировал и скользил, чувствуя, как ветер пронизывает его перья и вычищает из них всю пыль и песок, которые скопились за долгие засушливые дни, пока животные пробирались через низменности. Он летел в обратную сторону, следуя за Руусдайк, вдоль которого шли накануне звери, спасаясь от преследовавших их уркку, когда постепенно уловил в воздухе какие-то звуки. Сначала они не особенно выделялись, и он оставил их без внимания, но чем дальше он летел вниз над склоном, тем более настойчивым и громким становился шум. Было похоже, что он поднимается навстречу филину – устойчивый размеренный грохот, постоянный и беспрерывный, неутомимо подчеркиваемый фоновым равномерным ритмом. Оптимизм и уверенность Уорригала начали таять, пока не исчезли совсем, осталось лишь тошнотворное чувство неопределенного страха.
Слева от него стоял боярышник с густой пышной кроной, и он решил засесть под прикрытием его веток и подождать, пока не увидит причины шума. Он тихо слетел в самое плотное скопление листвы и подыскал хорошее место, откуда мог ясно видеть сквозь щели между листьями, но его самого, как подсказывал опыт, видно не было. Филин приготовился долго ждать, и тут внезапно увидел далеко внизу в долине источник шума, только начинающий долгий подъем по пустоши. Сперва он не мог разобраться, что это такое; оно выглядело как огромная гусеница с черным телом и протянувшейся вдоль спины ярко-красной полосой. Гусеница медленно и тяжко пробиралась по изгибам и поворотам предгорий, петляя, как змея, вдоль извилистого ручья в долине, по которой она поднималась.
Уорригал завороженно смотрел, как эта штука приближалась, а затем, когда она покинула предгорье и направилась к краю пустоши, он с содроганием понял, что она такое. Ее тело состояло из сотен уркку, одетых в темную одежду и идущих по двое и по трое, будто некая процессия. Большинство из них несли пылающие факелы, поднятые над головами, и именно они выглядели с расстояния как мерцающая красная рана на спине гусеницы.
Филин стряхнул охватившую его дурноту и заставил себя размышлять. Они шли тем же путем, которым животные следовали вчера, и поэтому, вероятно, будут в коттедже очень скоро. Звери должны уходить сейчас же. Он тихо выпорхнул из боярышника и, держась так низко, что едва не задевал верхушки папоротников и вереска, поспешил обратно на холм, не упуская дорогу из поля зрения, но сместившись от нее немного в сторону, чтобы его не так легко смогли заметить. И в самом деле, он вскоре исчез из поля зрения уркку, хотя все еще слышал постоянный низкий рокот их голосов и ровный барабанный бой марширующих ног.
К счастью, ветер дул попутный, и небольшой домик вскоре вынырнул из тьмы. Безмерная умиротворенность всей картины с тихо дремлющим крофтом и мягко покачивающимися на ветру высокими травами раздражающе контрастировала с сумятицей в голове Уорригала, и ему пришлось присесть на наружной стене и собраться с мыслями. Здесь недолго было решить, что весь полет ему приснился. Он влетел обратно через открытое окно; внутри все было точно так, как он оставил, и Брок со стариком все еще блаженно похрапывали. Первым делом следовало всех разбудить, поэтому филин взлетел на крышку валлийского комода и громко заухал. Спящие забормотали и заворчали, а барсук даже перевернулся на другой бок, но никто не проснулся, поэтому филин крикнул снова – так громко и пронзительно, что задребезжали тарелки и задрожали оконные стекла. На этот раз Брок сразу сел прямо, и Перрифут тоже; они моргали, шерсть на их спинах встопорщилась. Они слышали и первое «ку-гу!» Уорригала сквозь туман сонных грез о Серебряном Лесе, но второе было настолько энергичным, что прогнало сон, разбудив и испугав их. Уорригал слетел вниз.
– Уходим! – сказал он. – Я только что был снаружи и видел целую толпу уркку, лезущую на холм. Уверен – они идут сюда. Давайте, просыпайтесь. Ага, хорошо, что элдрон встали, – добавил он, оглядываясь на подушки, где зевали и протирали глаза Джим с Айви.
– Что случилось? – спросил Джим. Он посмотрел на часы на стене. – Половина третьего. Боже мой, ну и времечко! – Он взглянул на Уорригала: – Ты хочешь наружу? Я оставил для тебя окно открытым. – И, обратившись к барсуку, добавил: – Но для тебя, Брок, оставить дверь открытой мы не могли.
Уорригал перелетел на подоконник и продолжал поглядывать то на Джима, то на улицу, пытаясь сообщить старику об опасности, надвигавшейся по холму.
– Давайте зажжем свет, – сказала Айви, нашла коробку спичек, которую оставила у постели на полу, и зажгла свечу.
– Думаю, он пытается нам что-то объяснить, – сказала она, увидев сову на подоконнике. – Придется разбудить Наба и Бет.
Это не потребовалось, потому что дверь в спальню распахнулась, и ребята вбежали в кухню.
– Уорригал, – спросила Бет, – это ты кричал? В чем дело?
Филин быстро описал все увиденное. Когда он закончил, Бет повторила все для старой четы.
– Вам надо уходить немедленно! – проговорил Джим. – Кажется, они знают, что вы здесь. То есть, похоже, они это все время знали, уж больно легко они приняли мои отговорки. Им просто понадобилось время, чтобы сорганизоваться.
– Тогда вы должны пойти с нами, – заявила Бет. – Если они знают, что вы прятали нас, то вы в опасности, так ведь?
Джим засмеялся.
– Не беспокойтесь о нас, – сказал он. – И все же спасибо. Теперь слушай, Бет, ты должна кое-что узнать о том, что стало твориться в мире после того, как ты ушла из дома. Перескажешь всё Набу на его языке, когда вы уйдете. Произошло много такого, чего люди вроде нас с Айви толком не понимают, поэтому я могу рассказать вам только то, что знаем сами, что слышали в деревне, и все такое. В любом случае, похоже, наш мир, мир людей, вот-вот рухнет. Все страны воюют друг с другом, никто больше никому не доверяет. Всего не хватает, поэтому все бьются за то немногое, что осталось. Вода в реках грязная и застойная, рыба в море дохнет, земля не родит. Каждый сам за себя. Даже полиция уже давно бессильна что-либо контролировать; по существу, от нее вряд ли что-то вообще осталось, а то, что осталось, хуже чем бесполезно. Нам здесь еще повезло, мы можем вырастить большую часть того, что нам требуется, да и живем-то на отшибе. А вот в городах дела совсем плохи.
Вдобавок ко всем бедам около шести месяцев назад по всему миру начала распространяться кошмарная болезнь. Говорят, она началась здесь и перебралась за море, так что теперь она повсюду. Погибли тысячи, а те, кто выжил, грызутся из-за оставшейся малости. Как она началась, никто на самом деле не знает, но слухи и истории, которые распускают власти, говорят, что она пошла от вас, от вашей группы, и что это вы разносите ее по всей стране. Вот почему они гоняются за вами. Повсюду бродят и высматривают патрули, подстрекаемые фанатичными лидерами; они убивают всех увиденных животных, похожих на вас, в надежде, что в конце концов доберутся до «виновников» заразы. Они спалили большие сельские районы, думая сдержать болезнь, а тела погибших вместе с убитыми животными сжигают, чтобы остановить ее распространение. Огонь, считают они, убивает микробы, да и копать могилы никто не станет… Словом, как видишь, это не только война между государствами; болезнь означает, что в каждой из стран заодно идет и гражданская война.
Джим остановился и прислушался. Ветер донес отдаленный топот колонны, приближающейся через пустошь. Бет молча сидела у обеденного стола, не в состоянии осознать или даже приблизиться к осознанию всего, что только что услышала. Она дрожала от страха; ночь внезапно показалась очень холодной, и ее начало трясти.
– Но вы, – заговорила она. – Почему вы впустили нас и помогли нам, если мы переносчики заразы? – Она заплакала и закрыла лицо руками. Джим нежно обнял ее.
– Ну-ну, не плачь. Много кто в это не верит, и это только в местах, о которых мы знаем, а по всему миру их должно быть намного больше. До того, как началась болезнь, власти много возились, экспериментировали с различными видами оружия – бактериологическая война и все такое. Мы всегда думали, что что-то пошло не так в одном из мест, где проводили эти исследования, но, конечно, никто не признается, и они сваливают это на вас. Вы козлы отпущения. Они, возможно, даже сами не понимают, что что-то пошло не так, и поэтому действительно верят, что виноваты вы. Откуда мне знать. – Он снова сделал паузу. – Слушай, Бет, теперь вы должны идти. Пока не поздно. Думаю, вам нужно то место, которое мы называем Ренголлова Гора. Есть старое поверье, которое я слышал от деда, что там живут горные эльфы. Следуйте по тропе прямо вверх; она срезает путь через впадину между двумя большими холмами наверху, а затем прямо по ходу вы увидите довольно отдаленное, но все же легко заметное необычное скопление больших камней, прислонившихся друг к другу и торчащих из земли под самыми разными углами. Оно на вершине большого кургана, и, чтобы добраться до него, вы потратите полдня ходьбы по вересковым пустошам, но они в целом ровные, так что вам не придется много карабкаться. Пойдемте; вы должны выбраться через черный ход. Там меньше шансов быть увиденными.
– Вот, – сказала Айви, – возьми это и вспоминай нас, когда посмотришь на него. – Она сняла замечательное золотое колечко с темно-зеленым камнем, которое Бет приметила и полюбовалась, когда они готовили вчерашний ужин. – А вот и кое-что для путешествия, – добавила она, протягивая Набу сумку, полную бутербродов и фруктов. – Я упаковала ее прошлой ночью, когда готовилась к этому утру.
Они уже были у задней двери. Джим открыл ее, и их лиц коснулся холод ночного воздуха.
– Вы уверены, что не пойдете с нами? – спросила Бет, но оба покачали головами.
– Не беспокойся о нас, – ответил Джим. – С нами все будет хорошо. А теперь в путь. Берегите себя, и удачи.
Бет грустно поцеловала их обоих на прощание. Айви быстро обняла Наба, а Джим обхватил обе его руки своими, что, как понял Наб, было жестом симпатии.
– Прощай. Спасибо, – сказал мальчик, и они с Бет решительно отвернулись от маленького домика, где были так счастливы, и начали ровный бег, медленно подымаясь по тропинке через вереск вслед за Уорригалом, Броком и Перрифутом. Бет не смела оглянуться назад потому, что если бы она обернулась, то точно разрыдалась бы, и уйти оказалось бы невозможно. Джим и Айви смотрели им вслед затуманенными и увлажнившимися от чувств глазами, а затем, когда странников поглотила тьма, старики вернулись в дом.
– Ты ведь знаешь, что делать? – спросил Джим, ибо они обсуждали это прошлой ночью.
– Да, – ответила Айви, и начала перегораживать все двери и окна мебелью, в то время как Джим забивал их снаружи деревянными досками крест-накрест – отчасти, чтобы придать дополнительную прочность и, что еще важнее, недвусмысленно дать понять, что коттедж забаррикадирован.
Примерно к тому времени, когда Наб, Бет и животные достигли верха тропы и начали пересекать небольшую долину между холмами, которые описал Джим, уркку добрались до коттеджа. Как и планировали Джим с Айви, увиденное убедило их в том, что путешественники внутри, поэтому они немедленно окружили дом и попытались торговаться с его хозяевами, чтобы принудить их выдать путников. Должно быть, прошло не менее получаса, прежде чем Джефф и другие лидеры утратили терпение и перешли к более действенным методам убеждения. Услышав блеяние из козьего сарая, они сначала вытащили Эми и убили ее, а затем, коль скоро Джим все еще отказывался выпустить своих гостей, убили и Джесси, только медленнее, чтобы каждый стон, каждый вскрик боли били в Джима с Айви как раскаленной кочергой в живот и пытали их сомнениями и страданием.
Когда и это не помогло и были потрачены впустую еще полчаса, уркку начали прорываться в двери и окна. Наконец, потеряв еще изрядную толику драгоценного времени, они пробились внутрь, обыскали каждый уголок и шкаф в доме, и поняли, что их провели. Их гнев был ужасен, и жестокой была смерть, которую они принесли престарелой паре; и все же на лицах умирающих стариков было такое выражение уверенности и достоинства, что и тех, кто их убил, и всех тех, кто был свидетелем их смерти, глубоко напугала сила, что могла вдохновить на подобную крепость духа.
Собаки к тому времени взяли след возле задней части дома и рвались с поводков бежать вверх по тропинке, устроив кавардак с визгом и лаем. Множество уркку, разграбивших все, что было ценного в доме, теперь набирали сена в одной из хозяйственных построек и раскладывали его вокруг наружных стен и по кухне внутри. Затем угли из печи, все еще раскаленные докрасна с ночи, собрали в ведро и разбросали по сену, которое сразу же занялось высоким трескучим пламенем, танцевавшим и мерцавшим на стенах в свете ранней зари. Вскоре пламя перепрыгнуло на крышу, и к тому времени, как колонна уркку, ведомая гончими, была на полпути вверх по склону за фермой, огонь почти полностью поглотил маленький дом.
