Текст книги "Странствие за Фарадоунами (ЛП)"
Автор книги: Рик Форд
Жанры:
Детские приключения
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
ГЛАВА IX
Одиночные капли дождя, долетавшие раньше до Наба, превратились в ливень; казалось, огромная водяная завеса обрушилась с неба. Уркку пустились через поле бегом, волоча мальчика за обе руки. Его одежда из коры пропиталась водой, с волос текло на спину. Вскоре сквозь дождь Наб увидел группу построек, сгрудившихся на ближней стороне пологого подъема. Он догадался, что это жилища уркку и что именно туда они и направляются. Они достигли ворот и, открыв их, помчались по каменистой дороге, ранившей стопы мальчика. С обеих сторон дорогу обрамляли строения, и Наб слышал, как внутри тяжело дышат и перетаптываются коровы; по временам, заслышав стук ботинок уркку по дороге, кто-нибудь из коров громко мычал. Затем они неожиданно обогнули угол, и перед ними оказалась ферма; подбежав к ней, парни остановились под защитой крыльца.
– Сними ботинки перед тем, как заходить, Джефф; Ма разворчится, если мы натащим грязи. Чертов дождь, я весь промок. Так, давай, заводи его.
Они открыли дверь, и на Наба стеной обрушились жара и густой кухонный чад; от тяжелого воздуха Наб сразу же начал задыхаться. Он поразился, увидев, что в комнате свет ярче дневного, и ему пришлось щуриться, чтобы не ослепнуть. В доме стоял шум и гам; он увидел еще двух уркку, и эти двое возбужденно перекрикивались с двумя его поимщиками, все еще державшими его за руки. Главная часть тепла вроде бы шла от большого красного потрескивающего зарева в одной из стен комнаты; Наб, вспомнив описание Биббингтона, предположил, что это очаг, и был им напуган и очарован. От его коры, начавшей подсыхать, стал подниматься пар, и то же самое, как он видел, происходило с одеждой уркку. Теперь они все смотрели на него, разглядывая с ног до головы, отворачиваясь, чтобы перекинуться словом друг с другом, и снова повертываясь к нему. Наб ощущал себя загнанным в ловушку и беззащитным, и отчаянно оглядывался в поисках выхода, но его не было; на мальчика давили стены и спертый воздух. Тут заговорила женщина:
– Возвращайся к своему ужину, отец; он остынет. Проходите и садитесь, мальчики, и я накрою вам ужин, а потом разберусь с ним. Говорите, вы нашли его в лесу, и он не разговаривает по-английски? И гляньте только на его одежду и волосы! Джефф, иди, умой лицо и положи немного мази, у тебя там скверные царапины, и погляди только на его ногти! Ему бы не помешало как следует вымыться. Могу поспорить, он умирает с голоду, бедняжка. Отец, принеси мне тарелку, я положу ему немного рагу.
Братья отпустили его; один из них вышел в дверь за кухней и направился вверх по лестнице, а другой сел рядом с отцом за длинный стол в середине комнаты. Наб стоял, дрожа от страха, в луже воды, которая натекла с его волос; он остался там, где его оставили, – а что еще он мог сделать? Женщина подошла к кухонной плите и открыла дверцу духовки, чтобы достать горшок с тушеным мясом. Она положила целую поварешку мяса на тарелку с картофелем и брюссельской капустой, а тарелку поставила на стол рядом с местом, где сидела сама. Затем подошла к Набу.
– Мать, ты с ним поосторожнее, видела же, что он сделал с Джеффом? – сказал второй брат.
– Знаю. Со мной он будет паинькой. Иди поешь чуток, – сказала она, осторожно положив ладонь Набу на руку и мягко потянув его к столу.
По тону ее голоса Наб чувствовал, что женщина не желает ему зла, и позволил отвести себя. Затем под него подпихнули стул, и теперь он сидел за столом, как и все прочие. Его страх начал уступать место любопытству; из того, как женщина показывала на предметы на столе, а потом на его рот, он заключил, что ему предлагается это съесть. Он наклонился понюхать пищу и услышал смех уркку. Он быстро поднял голову, и женщина, все еще смеясь, склонилась над ним и положила руку ему на плечо.
– Это всего лишь рагу, – сказала она. – Похоже, он никогда раньше не видел нормальной еды, Па. Посмотри-ка на него. Он не знает, что с ней делать. Ну, совершенно ничего не понимаю. Забавная штука – он, кажется, ни слова не разбирает, что я говорю. Когда он немного перекусит, надо пойти и достать ему какую-нибудь одежку. Должно быть, он где-то свою потерял и скроил вот это из коры – ловко, однако! Посмотри, как тут продернуты гибкие ветки, чтобы все не распадалось.
Женщина дала Набу две каких-то штуковины, по одной в каждую руку, и еще раз указала на тарелку и на его рот. Он пришел в замешательство – что же делать с этими вещами в руках, поэтому положил их там, где они лежали раньше, и подобрал с тарелки то единственное, что он хоть как-то узнавал. Брюссельская капуста, будучи зеленой, по крайней мере походила по цвету на листья и растения, которые он привык есть. Он положил ее в рот и с изумлением обнаружил, что она теплая, однако он ее прожевал, и нельзя было не признать, что это вкусно. Он удовлетворенно улыбнулся и, к своему удивлению, снова услышал смех. Он медленно подобрал все кочанчики и съел их один за другим. Затем Наб обратился к картофельному пюре и начал черпать его пальцами. Когда он закончил, то принялся за рагу и взял кусок чего-то коричневого из массы на тарелке. Как и все остальное, он для начала положил его в рот и пожевал, но у куска был мерзкий вкус, да и консистенция не походила ни на что из встречавшегося раньше. Он быстро выплюнул его, вызвав явный переполох уркку.
– Он должен поесть мяса; оно пойдет ему на пользу, – заявила женщина, насадила кусок на вилку и, согнув руку, попробовала из-за спины Наба сунуть мясо ему в рот. Наб стиснул зубы и замотал головой из стороны в сторону, стараясь избежать острого жирного запаха.
– Нет, мясо он не будет. Жалко, оно бы его подкрепило, – сказала женщина.
Как раз в этот момент в дверь шумно ввалился первый из братьев, Джефф; его вид напомнил Набу обо всех ужасных событиях этого вечера. Он мгновенно выпрыгнул из-за стола и, скорчившись, отскочил назад, в угол. Его стул отлетел прочь, а тарелка грохнулась на пол.
– Он тебе не слишком рад, – заметил отец. – Что ты ему сделал?
– Рассчитался с ним за свои царапины – больше он на меня не нападет, – сказал брат, агрессивно уставившись на Наба.
– Ладно, сядь и поужинай. Вот! – И женщина поставила на стол напротив него тарелку. – Я лучше отведу его наверх и уложу в кровать. Отец, ты бы позвонил в полицию и рассказал им, что случилось. Пойдем, сынок, мы с тобой поднимемся по лестнице и найдем тебе какую-нибудь пижаму.
Сжавшийся в углу у очага Наб распрямился, когда женщина взяла его за руку, повела к двери, через которую только что вошел Джефф и открыла ее. Сначала было темно, но вдруг снова зажегся свет, и Наб заметил другую комнату, напротив, освещенную только красными отблесками огня. К своему крайнему изумлению он увидал вытянувшуюся на полу напротив огня знакомую фигуру. Это была собака, Сэм. Наб, не веря глазам, посмотрел еще раз – ошибки быть не могло. В мерцающем свете огня он разглядел золотистую шерсть и длинный пушистый хвост, которые так часто видел в лесу. Пес внезапно поднял голову и взглянул на него. Насколько Наб обрадовался, увидев Сэма, настолько Сэм поразился, увидев Наба. Однако пес быстро преодолел первоначальное потрясение и, вскочив, прыжками пересек комнату и слетел по трем каменным ступеням в зал, где женщина уже собралась вести мальчика наверх. Наб присел на корточки и погладил собаку, хвост которой яростно ходил из стороны в сторону. Он прислонился ртом к уху собаки и тихо заговорил на языке леса:
– Они убили Руфуса. Ты должен рассказать Броку, что случилось, и вытащить меня отсюда. Сэм, так замечательно видеть тебя, но, слушай, не веди себя чересчур дружелюбно; нам не нужно, чтобы они сообразили, что мы знакомы.
– Ну, я смотрю, вы двое поладили, – прервала их женщина. – Ступай и ложись, Сэм.
Она потянула Наба – тот поднялся с корточек – и повела его вверх по лестнице. Мальчик видел, как Сэм поворачивается и бредет обратно к огню. Он не мог поверить в свою удачу, и с появлением чудесной надежды на скорый побег и свободу у него быстрее забилось сердце.
Дойдя до верха лестницы, они повернули направо и пошли по длинному узкому коридору, миновали три двери, а затем, в конце, снова повернули направо и оказались на маленькой площадке с единственной дверью с левой стороны. Женщина открыла дверь, и они вошли в комнатку с одним окном, выходящим на двор фермы. Стены были побелены, и с одной стороны стояли кровать и небольшой одежный шкафчик. Вдоль другой стены стояли маленький туалетный столик и кухонный табурет. Свет исходил от лампочки без абажура, свисавшей с потолка, и монотонность белого цвета перебивали только темные деревянные балки да картинки кое-где на стенах. Воздух в помещении был затхлым, и создавалось впечатление заброшенности. Хотя Наб был рад покинуть душную атмосферу кухни, он нашел эту комнату холодной и сырой.
Женщина что-то сделала с какой-то штуковиной на полу, та засветилась красным и начала выдавать желанное тепло.
– Теперь снимай всю свою кору и надевай эту замечательную пижаму, – велела она, как будто он мог понять, что она говорит. – Мы скоро прекрасно устроим тебя здесь, в гостевой комнате. Давай же!
Наб только стоял и смотрел на нее. С того раза, как у речки с ним говорила маленькая девочка, он опознавал язык уркку, но не мог уяснить, чего она от него хочет. Женщина пододвинулась к нему и начала освобождать его от коры; когда она прикоснулась к концу одной из плетей, скреплявших бересту воедино, он схватил ее за руку и не дал расплести ее. Он не позволит ей снять с него одежду; одежда была частью его самого и, как бы ни был напуган, он станет за нее сражаться. Он потратил много времени, чтобы приладить все части и обработать кору так, чтобы она оставалась гибкой, и Наб гордился тем, как все получилось.
– Ладно, оставайся в ней, – сдалась хозяйка и, подойдя к окнам, задернула шторы. – Ну, вот кровать – ложись-ка да выспись хорошенько. Я оставлю тебе включенный свет и вернусь попозже с кружкой какао – посмотрю, как ты тут. – Она двинулась к двери и, обернувшись, увидела, что он все еще стоит там, куда она его поставила, зайдя в комнату. Он глазел на нее. – Чудной ты, вот уж точно, – сказала она и, выходя, закрыла за собой дверь.
Она ушла. Наб не трогался с места, пока не услышал, как ее шаги удалились по коридору и вниз по лестнице. Настала тишина, лишь дождь стучал в окно. Он подошел к шторам, отодвинул их в сторону, прислонил голову к стеклу и выглянул в ночь. Сначала он ничего не видел, пока не обнаружил, что, если поставить руки домиком между окном и глазами, чтобы отгородиться от света из комнаты, то можно видеть достаточно отчетливо. Внизу лежал двор фермы, по которому его протащили этим вечером; в конце двора располагался большой коровник, обращенный к дому, а слева от него Наб видел крыши других сараев по обе стороны въезда на ферму. Он попытался глянуть поверх этих крыш, но за ними все было черным-черно, и вообще мальчик мог разглядеть снаружи хоть что-то только потому, что во дворе был включен свет. Он долго стоял, прижавшись носом к стеклу; почему-то Наб чувствовал себя лучше, пока глядел наружу, и мог занять мысли изучением коровников и сеновалов.
В конце концов он обернулся и обвел взглядом прямоугольную комнату с четырьмя белыми стенами и деревянной дверью. На него нахлынуло ощущение загнанности в ловушку и несвободы; стены словно надвигались на него, и он почувствовал, как внутри растет неконтролируемая паника. Он инстинктивно начал расхаживать по комнате, пытаясь унять колотящееся сердце, и обнаружил, что это немного помогает ему успокоиться. Он все еще мерил шагами комнату, когда четыре часа спустя хозяйка открыла дверь, чтобы посмотреть, как у него дела; он даже не остановился, чтобы взглянуть на нее – настолько он отупел. Она минуту-другую наблюдала за его монотонной ходьбой, а затем погасила свет и закрыла дверь. Наб сразу бросился к двери и принялся выть и вопить; он не мог вынести этой полнейшей черноты. Женщина снова вошла.
– Хорошо, хорошо. Я оставлю свет включенным. А теперь перестань орать, ты же хороший мальчик.
Она посмотрела, как он снова принялся кружить; а затем, пожалев этого непонятного парнишку и озадаченная его странным поведением, она снова закрыла дверь и заперла ее, после чего прошла по коридору в свою спальню и там долго не могла уснуть из-за скрипа половиц, доносившегося из гостевой комнаты. Ну, она сделала все, что могла, подумала она. Может быть, когда завтра придет полиция, они решат загадку; впрочем, они не смогли ничего сказать отцу по телефону. Вероятно, мальчишка сбежал из какого-нибудь заведения и ему пришлось пережить немало суровых дней. Да, скорее всего так и есть; он не может говорить и не понимает человеческую речь, потому что он отсталый. В конце концов она задремала под эти мысли, в то время как Наб без конца наворачивал круги по маленькой комнатке.
ГЛАВА X
Сэм оставил Наба у ступеней лестницы и вернулся в гостиную, чтобы лечь у камина. Голова его работала вовсю. Основной была мысль, что Наба нужно вызволять и как можно скорее, этой же самой ночью, если только выйдет. Но как? Сделать это в одиночку ему будет трудно, а то и невозможно, и, кроме того, если он потерпит неудачу, подтвердятся подозрения тех животных, которые все еще сомневаются в нем. Нет, он должен добраться до Серебряного Леса и сообщить обо всем Броку и Уорригалу; тогда они разработают план все вместе, а это значит, что если задумка не сработает, то, по крайней мере, виноват в этом будет не один только Сэм. Он поразился: как удачно, что мальчика схватили уркку именно из его подворья! Хотя, наверно, это и не так уж необычно, ведь лес входил в их угодья, пусть и располагался на краю. Теперь, когда молодые хозяева выросли и все чаще и чаще ходили поохотиться, обнаружение мальчика, похоже, стало вопросом времени. Пес лежал на коврике, тепло от камина пригревало ему морду и брюхо. Он любил это время – ранний вечер, когда в его распоряжении была целая комната; скоро придут уркку и велят ему уйти в холодный закуток за диваном, а до той поры он мог всецело наслаждаться теплом и поглядывать, как пламя отбрасывает на стены красные блики. Но сегодня вечером ему придется забыть об отдыхе и отправиться в Серебряный Лес. «Поганый дождь», – подумал Сэм.
Он неохотно поднялся от камина и сошел по трем каменным ступеням к входной двери, где начал лаять и скрестись, чтобы его выпустили. Старый хозяин встал со своего кресла-качалки на кухне, где разжигал трубку, и, потрепав его по голове, открыл дверь. Сэм выскочил под дождь.
Он на секунду приостановился во дворе под укрытием стены и подождал, пока полоса света из дома не сузилась и наконец, когда закрылась дверь, совсем не исчезла. И тогда он промчался по двору, в конце свернул налево, чтобы пробежать по проезду между коровниками, а потом, протиснувшись под воротами, выбрался в поля. Справа от него барьером стоял Ближний Лес, и Сэм понесся вдоль него полем, держась края леса, чтобы он давал хоть какое-то укрытие от проливного дождя. Наконец он оказался вне видимости с фермы и, достигнув отдаленного угла Ближнего Леса, свернул налево и направился через поля к пруду. Теперь он был на совершенно открытой местности, весь во власти дождя и ветра, который как раз начинал усиливаться и дул прямо ему навстречу. Сэм опустил голову и заставил свое уставшее тело продолжать бег; шерсть его насквозь промокла и отяжелела, а лапы хлюпали и поскальзывались на мокрой траве. Вскоре он уже взбирался по знакомому подъему. Достигнув вершины, он увидел внизу темные солоноватые воды ночного пруда, а за ним высокие деревья Серебряного Леса. Он сбежал с небольшого холма и, оставляя пруд по правую сторону, устремился через два последних поля перед лесом. Ветер к этому моменту начал относить дождь в другую сторону, и ночь стала светлее, когда луна выглянула в разрыв между облаками. Подняв глаза, Сэм увидел черные тучи, бегущие по ночному небу; проходя мимо луны, каждая из них обретала серебряную каемку. Сэм снова опустил голову, проскочил под изгородью, окружавшей поле перед лесом, и наконец пробрался через старый забор из колючей проволоки, который шел вокруг самого леса. Он остановился на секунду, тяжело дыша, а затем направился к логову Брока под Старым Буком. Добравшись туда, Сэм с удивлением увидел снаружи барсука, разговаривающего с Уорригалом, который сидел на одной из нижних ветвей дерева. Оба посмотрели на него так, словно нарочно его здесь поджидали.
– Я видел, как ты пересекаешь поле, и вызвал Брока, – озабоченно пояснил филин.
Пес, тяжело дыша, упал рядом с Броком и посмотрел на Уорригала. Дождь уже прекратился, но Сэм был слишком измотан, чтобы дать себе труд отряхнуться от влаги. Он отчаянно пытался унять одышку, пасть его была широко открыта, с языка на землю падали капли слюны, тело дрожало в такт дыханию. Брок положил лапу на плечо собаки.
– Ладно, Сэм, приходи в себя, – сказал он. Пес не становился моложе, и если раньше он мог оправиться от такой пробежки за считанные секунды, то теперь на это требовалось куда больше времени. – Мы знаем, что Руфус и Наб пропали, – продолжал Брок. – Я видел, как они ушли вместе во второй половине дня, и мальчику, по крайней мере, уже пора бы вернуться. А Уорригал говорит, что слышал выстрел в этой части леса и ужаснейшие крики; я, должно быть, находился в логове. К тому времени, когда он подлетел, там все уже было кончено.
– Страшная суматоха, и я почти уверен, что один из услышанных мной голосов принадлежал Набу, – добавил филин, немигающим взором глядя вниз на Сэма.
Пес, задыхаясь, рассказал все, что знал. Ни Брок, ни Уорригал не перебивали его, и, когда он закончил, оба так и остались молчать, глядя в землю. Наконец Уорригал заговорил:
– Хуже, чем я думал. Руфус погиб, и уркку не только узнали о Набе – они его схватили. Ну, сомнений, что делать, быть не может: парня надо вызволять немедленно, этой же ночью. Брок… – позвал он барсука. – Брок, – снова сказал он, уже погромче.
Барсук погрузился в уныние. Он подвел всех: лес, Бруина, Тару и, что хуже всего, самого Наба. Его назначили опекуном мальчика, а он не справился. И как отреагирует Повелитель эльфов? Что за ужасная ночь! Броку отчаянно хотелось, чтобы все оказалось дурным сном – скоро он проснется и обнаружит, что все нормально, и Наб благополучно вернулся в свой куст рододендрона. Даже если им удастся спасти его, несчастье уже случилось – уркку узнали о мальчике. Что они с ним сделают? И если он сбежит, в Серебряном Лесу ему теперь не скрыться. Где же он будет жить?
– Брок! – крикнул Уорригал в третий раз. Барсук медленно поднял голову и посмотрел в большие круглые глаза филина. – Ты не должен себя винить, – сказал Уорригал. – Это не твой промах, ты сделал для мальчика все, что мог. Быть все время рядом с ним у тебя просто не вышло бы. – Филин подался на ветке вперед. – Он стал старше, и ему следовало дать больше свободы.
По выражению затуманенных от слез глаз барсука Уорригал понял, что не стоит тратить время на утешения – надо немедленно спасать мальчика.
– Я слетаю, сообщу Уизену о том, что произошло, и попрошу его созвать экстренное заседание Совета, чтобы узнали и другие. Ты, Брок, иди в поле и найди Перрифута; он нам понадобится. Сэм, оставайся на месте и восстанавливай дыхание, ты заслужил отдых. Потом все встречаемся здесь, и как можно скорее. – Он медленно моргнул, глядя на обоих, а затем, грациозно взмахивая коричневыми крыльями, тихо скользнул обратно в лес.
Не глядя на Сэма, барсук уныло потопал к старой изгороди и, слегка прогнув спину, чтобы пролезть под нижней проволокой, выбрался в поле. Дойдя до середины, он негромко тявкнул. Перрифут никогда не оставался в одной лежке больше чем на ночь, и в такое время поздним вечером вполне мог где-нибудь кормиться. Никто не ответил. Брок немного сдвинулся к пруду. На этот раз заяц услышал зов и прискакал по полю от небольшой ложбинки, где он нашел какую-то вкусную траву.
– Что случилось, дружище? Я приметил недавно, что Сэм мчится в лес как угорелый, и удивился. Потому и держался поблизости, пока ты не позвал.
Он присел, уложив уши вдоль спины, и молча жевал, пока Брок рассказывал ему о событиях вечера. По окончании рассказа разом присмиревший заяц и барсук направились в лес. Они нашли Сэма там, где оставили, а тут и Уорригал подлетел и приземлился на нижнюю ветвь.
– Что сказал Уизен? – с волнением спросил барсук.
– Ну, он не так уж удивился или обеспокоился, как я ожидал. Все же его редко что-то пронимает, поэтому не всегда легко сказать, о чем он на самом деле думает. Но Лорду-эльфу нужно сообщить, и Уизен, как только поговорит с остальными вожаками Совета, сразу же полетит в Высокий Лес. Однако он попросил меня успокоить тебя, Брок: никто тебя не обвиняет, и ты сам не должен винить себя. Ну, хватит разговоров, пора действовать. Вы, трое, на тот случай, если вас увидят, не должны идти вместе; поэтому держитесь на расстоянии друг от друга. Перрифут, ты пойдешь впереди. Заметишь уркку – просто замри на месте. Я полечу вперед и, если примечу какую-либо опасность, крикну.
Итак, животные отправились: первым шел заяц, на некотором расстоянии позади – Сэм и Брок. Впереди на высоте изгороди медленно летел филин. Все четверо погрузились в собственные мысли; Брок почувствовал себя немного лучше после того, как Уорригал передал ему слова Уизена, но теперь его беспокоило подтвердившееся опасение, что Лорду-эльфу обязательно доложат. Сэм думал о своей роли этой ночью и о том, что они станут делать, когда доберутся до фермы. Ему поручили составить план действий, поскольку он единственный знал внутреннюю планировку дома. Мысли Перрифута вернулись в тот славный весенний денек, когда он, Брок и мальчик спустились к реке; счастливое было времечко, не что нынешние невзгоды…
Они как раз оставили по левую сторону пруд и пробирались через ворота на соседнее поле, когда Брок сообразил, что за ними следует какое-то животное. Проскользнув в ворота, барсук резко свернул направо и спрятался за стволом большого дуба. Через несколько секунд он услышал приглушенное дыхание и стук лап по земле. Решив, что неведомый преследователь миновал ворота, Брок выскочил и, к своему огромному удивлению, столкнулся нос к носу с Бруином. Старый барсук застыл на месте, и его шерсть вздыбилась от неожиданности.
– Млдой 'рсук, – выговорил он, – больше так не делай, этак ты меня прикончишь! Когда Уизен рассказал мне, что случилось, я подумал, что вам может понадобиться помощь, вот и пошел за вами. Пытался вас нагнать, да где там! Вы слишком прыткие для меня. А теперь давай вперед, не то другие заинтересуются, куда ты пропал.
– Тебе бы не следовало приходить, тут может быть очень опасно, – сказал Брок, оправившись от удивления. Однако он не мог скрыть своей радости при виде дедушки. События этой ночи серьезно подорвали его уверенность в себе, и он был доволен, что с ними отправится такой опытный старый боец. Они вместе быстро пустились от ворот вверх по склону и вскоре увидели Сэма, а чуть далее впереди – Перрифута и Уорригала. Большая часть облаков уже рассеялась и скрылась, и поля и Ближний Лес слева от них заливал лунный свет. Правда, поднялся ледяной ветер, который дул с холмов и пронизывал до костей. Теперь они бежали вдоль края леса, тем же путем, которым в эту ночь под дождем пришел Сэм, только в обратном направлении, и вскоре приметили вдалеке постройки фермы. Уорригал снизился и сел на нижнюю ветвь большого дуба, сучья которого нависали над полем, и, когда другие подошли к дереву и собрались вокруг ветки, обратился к ним:
– Мы рады, что ты с нами, Бруин. Нам понадобятся твои опыт и отвага.
Технически рассуждая, Бруину Храброму, полноправному члену Совета, оказавшемуся теперь здесь, следовало бы взять руководство экспедицией на себя, но Уорригал был известен своей мудростью и тактическими способностями, и старый барсук с удовольствием встал под его начало. Уорригал продолжил:
– Теперь нам необходим план, и мы все должны ясно представлять свои роли в нем, прежде чем пробираться на ферму. Сэм! Расскажи нам, где держат мальчика и как, по твоему мнению, лучше всего попасть внутрь.
Животные сгрудились вместе спинами к ветру, и Сэм принялся растолковывать им внутреннее устройство дома. Однако он не мог придумать, как бы им в него попасть, и не был уверен, в какой комнате находится Наб. Сэм, конечно, мог пройти в двери, но только когда их для него открывали хозяева. Дверь из массивного дерева – как одолеть такое прочное препятствие? Звери затихли, сосредоточившись на трудной проблеме; ночной покой нарушал только шелест немногих последних листьев, коричневых и увядших, но все еще упрямо цепляющихся за ветки. Бруин предложил было навалиться на двери и сломать их, но Сэм с подобающим почтением разъяснил, что уркку, хотя и спят ночью, пробудятся от шума. План был отклонен. Затем Сэм припомнил, как он еще щенком перецарапал множество вещей, и когда он царапал двери, то оставлял на них когтями отметины, за что его сильно ругали. Возможно, что барсуки, чьи когти были намного крупнее и сильнее его собственных, смогли бы пробиться сквозь двери.
Уорригал ненадолго задумался.
– Есть другие идеи? – спросил он, подаваясь с ветки вперед и вопросительно глядя на каждого по очереди. – Что ж, – продолжил он, когда никаких других предложений не поступило, – примем эту схему действий. Но шума все равно будет много. Придется работать очень медленно. Когда мы доберемся до фермы, я подлечу к окну Наба и сообщу ему, что происходит. Перрифут, пока двое барсуков у двери, ты остаешься внизу во дворе и несешь дозор. Но держись не на виду; если что-то пойдет не так, ты должен бежать обратно в лес и доложить Уизену. Теперь – до того как мы выступим, кто-нибудь хочет еще что-то выяснить?
Последовала тишина. Наступил момент истины. Никому из этих животных, кроме Сэма, еще не случалось оказаться так близко от жилища уркку, не говоря уже о том, чтобы подойти еще ближе, а потом еще и забраться внутрь. До сих пор им некогда было подумать об опасности – их просто вела необходимость спасать Наба, и все мысли о вылазке не шли дальше расплывчатой общей идеи. Теперь она вдруг превратилась в реальность. Уорригал чуял растущий страх.
– Вот и хорошо. Пошли, – сказал он и, медленно-медленно взмахивая крыльями, снялся и полетел над землей через поле в сторону ворот. Остальные так же медленно пошли цепочкой за ним. Уорригал переждал их у ворот, а затем, когда все подошли, кивнул Сэму, чтобы тот вел дальше, и они двинулись по щебеночному проезду с коровниками по обе стороны. Звери шли по поросшей сорняками середине дороги, чтобы не хрустеть камешками, и все это время слышали звуки, доносящиеся изнутри коровников – то редкое громыхание цепи, то переступь копыт. Внезапно из одного из сараев донесся громкий кашель, и животные встали как вкопанные, но Сэм показал жестом, что это просто корова, и отряд продолжил путь.
Страх Брока почти исчез, подавленный интересом. Барсука завораживали окружающие предметы, здания и сельскохозяйственные машины: несколько тюков сена, валяющихся в углу, прислоненная к стене лестница на сеновал… Затем звери свернули во двор за стоявшим по правую сторону от них коровником и вышли к фасаду дома. Собравшись маленькой группкой, они воззрились на здание – настоящую крепость, высокую и неприступную; шесть ее окон, к этому времени уже темных, уставились на них, будто огромные бесстрастные глаза, как бы говорящие: «А ну попробуйте войти». Зверей снова охватил страх и они приросли к месту, сбившись в кучку у стены сарая.
Сэм, которому был совершенно непонятен страх животных перед домом, поторопил их и повел вперед через двор к большой деревянной входной двери. Перрифута оставили позади, откуда он мог обозревать весь двор и заодно дорогу, по которой они пришли.
– Порядок, – сказал Сэм. – Теперь – вот та самая дверь. Брок, ты начинаешь скрести здесь, – и он указал на нижний левый угол, а затем обратился к филину: – Полагаю, окно комнаты Наба находится вон там.
Филин тихо взлетел, а Брок вонзил свои острые когти в дверь и, проведя ими вниз, оставил на дереве четыре большие борозды.
Уорригал, парящий за окном в поисках места, где бы усесться, слышал, как ниже пошла работа. Он приметил большой подоконник и осторожно опустился на него. Через окно он ничего не видел, кроме маленьких лучиков света, которые проглядывали сквозь занавески. На этом углу дома ледяной ветер дул особенно яростно; во дворе, под прикрытием, филин совсем забыл об этом. Он повернул голову и увидел Перрифута, сидящего под укрытием ворот. Отвернувшись обратно к окну, филин склонил голову набок, чтобы расслышать любые звуки опасности внутри дома, но различил только скрип половиц в комнате – это беспокойно ходил туда-сюда Наб. Филин наклонился вперед и осторожно дважды постучал по стеклу клювом. Никакого ответа. Уорригал снова постучал, на этот раз ходьба прекратилась, и он услышал шаги, направляющиеся в его сторону. Он постучал еще раз. Теперь внутри зашуршало – это начали раздвигаться занавески. Он быстро сместился к краю подоконника, откуда мог заглянуть внутрь, но не был виден сам – на случай, если попал не туда; о том, что Наба поместят именно в гостевой комнате, Сэм мог только догадываться. Наконец Набу удалось раздвинуть шторы, и из окна хлынул поток света.
Уорригал с облегчением увидел лицо мальчика и вернулся на середину подоконника. Мальчик лихорадочно вглядывался в ночь, он шарил глазами повсюду – но только не там, где сидел филин. Его лицо побледнело, на щеках остались полосы – следы от слез, а глаза покраснели и воспалились. Уорригал вновь постучал, и Наб вдруг посмотрел прямо на него. Когда он увидел филина и понял, кто это, его лицо просияло от облегчения. Уорригал испугался, как бы мальчик не закричал от радости. Однако все его лесные инстинкты взывали к крайней осторожности и молчанию, и вместо криков Наб просто прижал улыбающееся лицо к стеклу и глядел, как Уорригал знаками показывает, что остальные находятся внизу и готовят побег. Мальчик преобразился. Минуту назад это было несчастное существо, пойманное в ловушку, утонувшее в пучинах жалости к себе, поникшее и униженное. Теперь, с надеждой на свободу, к мальчику вернулись достоинство и чувство самоуважения, он взбодрился и обрел силы.
Когда Уорригал убедился, что Наб полностью уяснил ситуацию, он дал ему знак задернуть занавески, чтобы не светило из окна, – если кто-нибудь из уркку это увидит, они обязательно придут разбираться. Затем он полетел обратно к двери, где дело у Бруина с Броком успешно продвигалось, а Сэм маялся, дожидаясь возвращения птицы. Филин приглушенным голосом рассказал им, что все прошло гладко, Наб теперь их ждал. Брока особенно взволновала мысль, что Уорригал в самом деле видел мальчика и что он скоро будет с ними снова. Пока Сэм ходил пересказывать новости Перрифуту, а Бруин продолжал заниматься дверью, он забросал филина вопросами, как Наб выглядит и в себе ли он. Уорригал порадовался за своего друга – он знал, какой удар это был бы для барсука, обернись дело плохо.
