Текст книги "Странствие за Фарадоунами (ЛП)"

Автор книги: Рик Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Вставай, Бет. Нам придется бежать.

Наб улыбнулся сидящей на земле подруге. Ее длинные волосы спутались и покрылись сажей от летавшей повсюду копоти, а нос, щеки и лоб были в черных пятнах. Руки и ноги ее покраснели и покрылись волдырями от солнца, а лицо пылало от жары. Бет все еще носила свои черные резиновые сапожки, но оторвала штанины джинсов по колено. Он вспомнил, как увидел ее в первый раз тем чудесным весенним днем у речки так много сезонов назад – свежую и чистую, в красном платьице в мелкую клетку. Наб наклонился, обнял ее и бережно поднял на ноги.

– Мы скоро будем в безопасности в горах, – сказал он. – Не тревожься. Все будет хорошо.

Она прильнула к нему, словно пытаясь перелить в свое измученное тело часть его энергии и сил. Затем внезапно выпрямилась и, глубоко заглянув в его темные глаза, засмеялась: «Тогда догоняй, копуша!» – и побежала через поле.

Весь этот день они ровным шагом бежали по плоским выгоревшим лугам, и весь этот день визг, лай и крики за ними становились все громче и отчетливее. К концу дня они достигли предгорий. Поднимаясь по постепенно набирающим уклон полям, они заметили, что трава стала зеленее, и вскоре путники оставили за собой обугленные и почерневшие низменности. К счастью, воздух стал прохладнее, и их начал овевать легкий ветерок, отбрасывая волосы с их лиц и пробиваясь сквозь мех Брока и Перрифута. Аромат высокой летней травы и прохладный ветер ударили им в головы, как вино, и бег вверх по маленьким зеленым долинам вдоль веселых звенящих ручьев поднял им настроение. После опустошения, через которое они прошли, все окрест выглядело таким свежим, а зелень вокруг словно окутывала их своим пышным кровом, и они почувствовали себя в безопасности и успокоились. Деревья приглушали доносящийся от своры шум, и когда звери остановились, чтобы прислушаться, им показалось, будто лай отступает вдаль. Тогда они пошли медленнее, часто останавливаясь, чтобы попить из прохладных чистых ручьев или пожевать чего-нибудь вкусного. Стояло уже позднее лето, и в темных и тенистых местах начали появляться ранние осенние грибы.

Незадолго до рассвета животные выбрались из рощ и долин предгорий к подножию самих гор. Перед ними простерлось огромное море пурпурного вереска, перемежающегося россыпями пушицы, мягко покачивающей на ветерке белыми головками. Пробираться через вереск было очень тяжело, и сначала они держались узких овечьих тропок, но Наб боялся, что, если они отклонятся слишком далеко от Руусдайк, то ни за что не найдут его снова, поэтому им пришлось покинуть тропинки.

Они ушли не так далеко, когда вдруг снова услышали звуки погони, только на этот раз казалось, что она прямо у них за спиной. Свора вынырнула из-под деревьев, и теперь, когда больше ничто не приглушало шума, животные в ужасе обнаружили, насколько близки преследователи. Они пока их не видели, но сумасшедший лай был так близко, что момент, когда животных обнаружат, оставался вопросом минут.

Они отчаянно понеслись сквозь вереск, подгоняя свои усталые, изнуренные тела, пока в горле у них не перехватило дыхание, а ноги не онемели от боли. И тут под Бет вдруг подогнулись колени, и она упала вниз лицом на большой куст вереска. Секунду или две она с закрытыми глазами наслаждалась чудесным ощущением – просто лежать, потакая требованиям изнуренного тела, но, почувствовав, как ее трясут за плечи, и слыша неистово взывающий к ней голос Наба, заставила себя вернуться к реальности. Девочка открыла глаза – лицо Наба словно смотрело на нее откуда-то очень издалека. Она с усилием проговорила:

– Я больше не могу. Оставьте меня здесь. А сами идите дальше. Со мной все будет в порядке. – Она снова закрыла глаза, и ее затянула дымка вихрящейся тьмы.

– Бет, Бет! – закричал Наб, но это было бесполезно; ее веки даже не дрогнули. Он посмотрел на остальных; все они, тяжело дыша, растянулись на вереске, и их ребра ходили ходуном от усилий отдышаться. Бесполезно было и думать о том, чтобы продолжать бег, но где им спрятаться? Внезапно к нему спикировал и приземлился рядом Уорригал.

– Где ты был? Я даже не заметил, что тебя нет, – сказал Наб.

– Порыскал в окрестностях. Рядом есть жилище уркку, совсем недалеко вниз по холму, с той стороны. Мы должны рискнуть – вдруг они из элдрон и помогут нам? Я видел дым из трубы, значит, там определенно кто-то живет.

– Выбора у нас нет, верно? Мы либо остаемся здесь и собаки наверняка разорвут нас на части, либо идем на риск, что нас выдадут преследователям. Я могу понести Бет, но нести еще и эту одежду не смогу. Броку придется взять ее в пасть.

Под все усиливающийся лай они свернули по склону холма вбок и увидели чуть ниже себя жилище. Это оказался крофт – маленькая ферма с участком земли. Стены были сложены из грубого белого камня, дерновую крышу покрывала легкая зеленая дымка мха, из маленькой дымовой трубы доносился сладковатый запах горящего торфа. Длинное низкое жилище словно вырастало из земли, это впечатление усиливалось горками торфяных брусков, лежащих у двух торцевых стен, и тем, что само здание находилось в небольшой впадине. Его окружала каменная стена, охватывающая и сад, а на задах животные увидели небольшой огород, спереди же росло немного цветов – розовых с белым. Земля у самой стены снаружи была в канавках и квадратных ямках, откуда нарезался торф, и вокруг стены снаружи паслось несколько овец, в то время как другие лежали внутри ограды, надеясь найти хоть немного тени. Сразу за маленькой калиткой в каменной стене – для прохода в сад – энергично чавкали две белых козы. Было что-то такое мирное в крофте и в открывшейся перед странниками сцене, что на секунду они забыли об опасности; нельзя было и представить, чтобы в маленьком домике могло случиться что-нибудь плохое. Это место наполнило зверей ощущением спокойствия и доверия, и, спускаясь по склону, они не чувствовали ни страха, ни сомнений.

Подойдя к калитке, Наб откинул задвижку, та громко щелкнула. Козы вскинули любопытствующие взгляды на путников, немного потаращились, а затем вернулись к прерванному занятию. Брок и Перрифут тихо прошли через маленький сад и присели у стены крофта – подождать и посмотреть, что случится, а Уорригал взлетел и опустился на крышу. Все еще неся Бет, Наб медленно пошел к входной двери. Приближаясь, он услышал тихие голоса, звяканье и стук чашек и тарелок. Наконец он добрался до двери, оказавшейся открытой, и остановился, размышляя, что делать дальше. Он бережно положил Бет на землю. Как там звучит то человеческое слово для приветствия, которому она его научила? Потом он вспомнил.

– Здравствуй, – тихо произнес он, но звуки и голоса на кухне звучали как и прежде. «Они не услышали меня», – подумал он, и повторил снова, погромче. На этот раз звуки прекратились, и тон голосов изменился.

– Посмотри, кто там, Джим! Ума не приложу, кто бы это мог быть. Еще так рано. Гляди-ка, всего половина восьмого.

Наб услышал, как по полу скребет отодвигаемый стул, а затем – как направляются к двери мягкие шаги. Дверь открылась. Внутри было так темно, что он ничего не видел, пока перед ним вдруг не появился человек. Этот человек был стар, его волосы побелели и поредели, но на морщинистом загорелом лице сияли голубые глаза, в которых играли веселые искорки. На нем были рубашка без воротника и синий жилет в полоску, а на ногах – пара мешковатых штанов из синей саржи, подвязанных на талии куском веревки. Он встал, одной рукой придерживаясь за дверь, а в другой держа старую вересковую трубку.

– Привет, сынок. Чем я могу тебе помочь? Ты забрел далеко от дороги. – Затем он заметил на траве Бет. – Ага, понятно. Твоей подружке нехорошо. Ну, тогда заноси ее сюда, посмотрим, что мы сможем сделать. Наверное, это от жары.

– Опасность. Прятаться, – сказал Наб и показал руку с тремя поднятыми пальцами.

– Что? Вас еще трое? Что за опасность?

В отчаянии от неумения найти нужные слова, Наб позвал остальных.

– Чтоб мне пусто было. Айви, – позвал в сторону кухни Джим, – иди-ка сюда на минутку!

Филин, барсук и заяц выстроились в ряд перед входной дверью, а старая пара удивленно разглядывала их. Затем заговорила Айви – маленькая, седая, в темно-синем платье с белыми цветочками. Ее руки чуть подрагивали от возраста, но глаза, как и у Джима, были яркими и веселыми.

– Ты ведь понимаешь, кто они, а, Джим?

– Да.

– Так, заводим их быстро в дом и прячем. Слышишь? – Она сделала паузу; лай и крики стали громче. – Заходите, молодой человек. Ну скорей же, и зовите с собой своих друзей. Джим, проводи гостей в спальню.

Старик провел животных через гостиную и кухню к старой деревянной двери и открыл ее перед ними. В середине комнаты стояла большая кровать, а вдоль побеленных стен – немногочисленные предметы мебели: старый гардероб, комод и красивый резной туалетный столик с фотографиями родителей Джима и Айви, а также щеткой с гребешком и парой флаконов лавандовой воды и духов.

– Теперь не волнуйтесь. Залезайте за кровать и чтоб ни звука! Мы с ними разберемся.

Он закрыл дверь. Настала тишина, если не считать приглушенных голосов из передней комнаты и лая собак. Наб осторожно положил Бет на коврик, лежавший на полу, и сел рядом с ней. Перрифут и Брок втиснулись под кровать, а Уорригал уселся на одном из медных столбиков кровати. Не успели животные устроиться, как маленький домик внезапно наполнили звуки гулких, тяжелых ударов в двери. Странники задержали дыхание, а сердца их бешено заколотились. Все произошло так быстро, что им было некогда задумываться, доверяться ли старой паре; и все же, стоило тени сомнения закрасться в их головы, как они отметали его с необъяснимой уверенностью. Старая чета была из элдрон – без вопросов. Животные чуяли идущие от них доброту и тепло.

В дверь снова забарабанили, на этот раз еще громче. Потом грубый голос прокричал: «Есть кто внутри?». Наб почувствовал, как мурашки страха забегали по спине, а волоски на затылке встали дыбом. Он мгновенно узнал голос, к нему словно вернулся страшный призрак из прошлого. Голос вне сомнений принадлежал уркку по имени Джефф – тому, кто вместе со своим братом схватил его в Серебряном Лесу и увел, чтобы запереть в маленькой комнатке, и, что страшнее всего, тому, кто застрелил Бруина. У двери теперь раздались еще голоса; старик наконец ответил им, и его глубокий, мягкий и мелодичный голос резко контрастировал с грубыми и отрывистыми голосами уркку. «Нужно послушать, что они говорят», – подумал Наб, и медленно и тихо пополз вперед. Добравшись до двери спальни, мальчик прижал к ней ухо. Он разбирал не все слова, но смысл их разговора до него доходил. Старик говорил:

– Извините, не услышал; я немного глуховат. Что вы хотели?

Уркку Джефф резко отозвался:

– Мы ищем животных. Их видели некоторое время назад; по крайней мере, видели сову, и с того момента за ними шли собаки. Прямо до вашей входной двери. Они, должно быть, здесь проходили. Вы их не замечали?

Старик ровным голосом отвечал:

– Каких животных? Мы за все утро никого не видели, кроме какого-то случайного кролика.

Наступило молчание, в затишье которого повеяло угрозой. Собаки – и те перестали лаять и рычать.

– Ты со мной шутки не шути, старик. Ты живешь на отшибе, но не притворяйся, будто не знаешь, что происходит. Если бы ты их видел, ты бы нам сказал, так?

– Вы про ту кучку животных, с которыми, по слухам, ходят мальчик и девочка? Те, которых подозревают как разносчиков чумы? Я слышал что-то такое по радио, когда у них еще работали передатчики. Нет, я их не видел. Я и не знал, что они в этих краях.

– Их видели и выследили досюда. До твоего дома.

– Хорошо, я буду поглядывать, не замечу ли их; хотя сам я лично не верю всем этим россказням. Нет никаких доказательств, что чума началась с них.

Снова наступила тишина. Потом уркку заговорил негромким гортанным голосом:

– Поберегись, старик. Такие разговоры опасны. Тебе бы лучше их забыть. Вы что, не получали правительственных декретов? Эти твари должны быть найдены и уничтожены, как и все похожие на них, потому что тоже могут быть разносчиками, и только так мы будем уверены, что избавились от заразы. Пацана и девчонку необходимо найти и допросить. Потом их продезинфицируют и отправят на воспитание; по крайней мере, пацана, потому что девчонка вроде бы вела нормальную жизнь, пока не сбежала из дома. Болезнь на них явно не влияет, хотя они и переносчики. Вот что, старик: чтобы я больше не слышал этих глупостей. Мы берем тебя на заметку. Если ты их увидишь, то немедленно спустись в деревню и свяжись с полицией, которая сообщит об этом властям. Ты же, должно быть, знаешь – работающий телефон нынче штука редкая.

Уррку стали спускаться с холма, собаки с громким лаем помчались за ними. Только когда шум стих вдали, дверь открылась и вошла Айви.

– Ну, они пока ушли, – сказала она отчасти Набу, отчасти самой себе. – Давай посмотрим, как там твоя подруга.

Она опустилась на колени рядом с Бет и приподняла ее так, чтобы усадить девочку. Та застонала, ее веки затрепетали, но она все еще не приходила в себя.

– Спасибо, – сказал Наб и указал на дверь, чтобы дать понять, что он имел в виду. Айви посмотрела на него и мягко улыбнулась.

– Все хорошо, – сказала она. – Так, ты ее подержи, пока я схожу и принесу немного холодной воды, чтобы обмыть ей лицо.

Наб очень хотел расспросить ее и Джима, что в точности сказал уркку, но его владения человеческим языком еще не хватало, чтобы облечь свои вопросы в слова. Ему придется подождать, пока Бет не станет лучше.

Айви вернулась с белым эмалированным тазиком, наполненным водой, и начала плескать девочке в лицо. Перрифут с Броком вылезли из-под кровати и озабоченно наблюдали, Уорригал же с любопытством рассматривал происходящее со своего наблюдательного пункта на столбике кровати. За окном он видел темную массу туч, собирающуюся за дальними вершинами, и чуял в воздухе дождь. Атмосфера стояла тяжелая и душная, не сквозило ни малейшего ветерка.

Вскоре Бет начала подавать признаки возвращения в сознание, и Айви крикнула:

– Джим, принеси чашку чая для бедняжки!

Джим взял большой чайник с его постоянного места на кухонной плите и ополоснул кипятком маленький коричневый заварной чайничек. Затем он долил воды в большой чайник и поставил его на горячую конфорку – пусть закипает. Идя через кухню к буфету, где хранился чай, Джим выглянул наружу через открытую входную дверь и заметил, что поднимается внезапный шквал.

– Теперь гроза не заставит себя ждать, – пробормотал он. – Вот-вот разразится. Должна немного очистить воздух. – Он положил четыре ложки в заварник и громко сказал: – Айви, я только схожу и загоню коз, пока дождя нет. Вернусь – чайник как раз и вскипит.

Он быстро вышел из центральной калитки и подозвал двух коз. Услышав его, те прибежали, и он повел их обратно через сад к небольшому каменному сараю с одного конца дома. Увидев, что козы сунулись было к клумбе у стенки, он приструнил их:

– Эй-эй, не шалить! Вперед, негодяйки. Давайте внутрь, пока дождь не пошел! – Он бросил им соломы, заготовленной к наступающей зиме, и в сарае запахло душистым и свежим. – Хватит жевать мои штаны! Вот вам, лопайте. – Они вопросительно уставились на него, когда он собрался прикрыть дверь, и он засмеялся и погладил их.

Когда старик вернулся в дом, на улице как раз упали первые огромные капли и послышался отдаленный рокот грома. Чайник кипел, чуть не подпрыгивая, поэтому Джим быстро заварил чай и отнес его в спальню. Бет только что пришла в сознание и изо всех сил старалась понять, что они делают в этом чудесном маленьком крофте, кто эта седая добрая леди, которая суетилась над ней, а теперь и этот милый старик, который принес чашку чая. Чай! Как она тосковала по чашке чая! Айви налила его в изящную маленькую чашечку с узором из бледно-голубых, желтых и красных цветочков и протянула Бет. Та сделала глоток и закрыла глаза. Просто нектар!

– Как замечательно, – сказала она, и Джим с Айви рассмеялись.

– А твой друг? – спросил Джим.

– Он никогда раньше не пил чая. Я, правда, уверена, что он с удовольствием немного попробует. Наб, – Бет перешла на язык диких зверей, – попробуй этот напиток. Он немного горячий, но думаю, тебе очень понравится. Это обычное питье и для уркку, и для элдрон. Я сама его пила все время. И попробуй одно из этих, – она указала на тарелку с шоколадным печеньем.

Прихлебывая чай и жуя печенье, Наб объяснял ей, что произошло с тех пор, как она потеряла сознание. Рассказал он и о том, как Джим скрыл их присутствие от уркку, которого мальчик узнал через дверь. Бет была поражена:

– Джефф Стэнхоуп! Здесь! Так далеко от своего дома?! Ведь это же сотни миль, не меньше! Впрочем, как и мы.

Тогда заговорил Уорригал:

– Вспомните, что Аурелон говорил о гоблинах, принимающих обличье уркку. Это вполне может быть именно такой случай. Я вспомнил его голос, как только он заговорил.

– И я, – сказал Брок. – Он убил Бруина. Разве такое забудешь?

Джим и Айви слушали, не веря ушам, как животные и люди разговаривают друг с другом на каком-то странном языке.

– Не сомневаюсь, вам есть что нам порассказать, – сказала Айви, чье любопытство росло с каждой секундой. – Пойдемте на кухню, и мы на славу поболтаем. Чего животные хотят поесть?

– Ну, я уверена, что Броку, барсуку, придется по вкусу одно из этих печений, если вы не станете возражать.

Айви кивнула, и Бет предложила Броку попробовать печенье. Барсук пришел от угощения в восторг и быстро слопал две или три печенюшки, заглотив целиком одну за другой. Перрифут и Уорригал решили погодить с едой – позже они выйдут наружу и покормятся в вересковых полях. Они получили по миске воды, которую тут же с жадностью и выхлебали – такая их мучила жажда.

На кухне Джим пододвинул Набу с Бет два незамысловатых стула, а сам опустился в свое старое деревянное кресло-качалку на подушку, чехол для которой связала много лет назад его мать. Айви села на свой стул с высокой спинкой напротив мужа, у другого края плиты. Старик вынул трубку и, отрезав прессованного табака, начал разминать его в ладонях. Он опустил переднюю заслонку плиты, и красное сияние от углей отбросило тени на низкие балки потолка – на улице сейчас сильно потемнело, хоть и стояло позднее утро. Дождь лил как из ведра, хлеща в оконные стекла и сбегая по ним вниз. Сквозь струи было видно, как ветер носит огромные полотнища дождя по покрытым вереском болотам. Небо почернело, и время от времени они видели вспышку молнии или слышали гром, раскатывающийся высоко в облаках. К Набу пришло ощущение безопасности и уюта, совсем как в те времена, когда он глядел на дождь из-под куста рододендронов в Серебряном Лесу. Он оглядел кухню: картинки на стенах, плита, кастрюли и сковородки, большой темный дубовый сундук в углу и резной дубовый же кухонный буфет с тарелками в нем. Все завораживало его – от кранов над раковиной до медных украшений на каминной полке над плитой. Уорригал уселся на спинку его стула, медленно обводя все взглядом; его огромные круглые глаза останавливались то на одном предмете, то на другом. Перрифут и Брок устроились у плиты на бордовом с черным тряпичном коврике, который Айви сделала три зимы назад, и от тепла и усталости их сморил сон.

Джим разжег трубку – дымок неторопливо поднялся кверху и растворился в комнате.

– Вот теперь, – сказал он Бет, – расскажи нам вашу историю.

И Бет начала с самого начала: сперва пересказала то, что поведал ей Наб, иногда прерываясь, чтобы задать ему вопрос, а затем, уже с большей уверенностью, рассказала об их приключениях после того, как она ушла из дома и присоединилась к животным. Наб понимал бóльшую часть из того, что она говорила, и иногда вмешивался, чтобы добавить что-то забытое ею или чтобы поправить ее. Так случилось, например, в той части, где она пыталась передать слова лорда Викнора, и Наб инстинктивно почувствовал, что для Джима и Айви очень важно, чтобы они правильно все поняли. Старики внимательно слушали, ни разу не перебив, и единственными звуками, кроме голоса Бет, были потрескивание поленьев в очаге, плеск дождя на улице и постоянное негромкое попыхивание трубки Джима, медленно покачивающегося взад-вперед в кресле.

Она закончила далеко за полдень, а дождь все еще шел. Долгое время все молчали, никто не задавал вопросов. Пожилая чета глубоко задумалась о диковинной истории, которую они только что услышали. Наб и Бет сидели, уставившись на танцующие огни в топке; животные дремали. Джима и Айви не столько поразила история, рассказанная Бет, сколько то обстоятельство, что они ей не поразились. Скорее, они почувствовали удовлетворение; рассказ гостьи послужил логичным и неизбежным подкреплением тех убеждений, которых они придерживались всю свою жизнь.

Темное небо снаружи все еще хмурилось и обещало продолжение дождя, с вереска капала влага. Айви посмотрела на Наба с Бет, и улыбнулась им с такой теплотой и любовью, что Бет встала, подошла к ней и, опустившись на пол, положила голову на колени старой леди, как клала своей бабушке. Джим посмотрел на них и увидел, как из уголка глаза Айви вытекает слезинка и медленно катится по щеке. Наб тоже ощутил любовь в улыбке старушки, и для него это было странно и незнакомо. Те немногие из его собственной расы, которых он встречал прежде – кроме Бет – несли страх или ненависть, их следовало избегать и презирать. Он никогда не общался с элдрон и потому не знал их доброты и тепла. Теперь он находился с двумя из них, здесь, в их забавном жилище, сидел на их стульях, и все же ему редко случалось чувствовать себя более умиротворенным, довольным, в безопасности. Он посмотрел на коврик перед плитой и усмехнулся про себя. Барсук, свернувшись в тугой маленький клубок, громко храпел и посвистывал носом, в то время как Перрифут сидел с закрытыми глазами, прильнув к нему, опустив голову и прижав уши к спине. Повернув голову, Наб посмотрел на Уорригала, который все еще восседал на спинке стула, и увидел, что тот тоже спит; его большие круглые веки закрылись, будто ставни.

В конце концов Айви нарушила тишину.

– Вы, должно быть, умираете с голода, – сказала она, а затем, осторожно подняв голову Бет со своих колен, встала и начала открывать ящики буфета и доставать кастрюли и сковородки.

– Можно я помогу? – спросила Бет.

– Ну, можешь почистить немного картошки, если ты не против, пока я займусь бобами, – ответила Айви. – Хочешь рюмочку вина? Уверена, что да. Джим, – позвала она, – достань бузину и несколько рюмок.

Старик встал и, открыв двери небольшого дубового буфета в углу, достал четыре рюмки и графин с резьбой на боках – изображениями стеблей ячменя и пшеницы. Он разлил прозрачное светло-золотистое вино в рюмки, отнес одну Набу, а затем две – Бет и Айви, стоявшим возле раковины. Взяв собственную, он обернулся и промолвил:

– Давайте поднимем тост.

Все повернулись лицом друг к другу, а затем, когда они подняли свои рюмки и Бет объяснила Набу, что делать, Джим сказал тихо и ровно:

– Давайте выпьем за каждое существо, будь то человек или животное, которое когда-либо пострадало от рук любого другого существа.

Слова были самыми простыми, но глубоко тронули всех, и, потягивая вино, каждый ушел в собственные мысли. Раздумья причинили Набу боль, которую он едва мог снести. Он думал обо всех изуродованных и растерзанных людьми животных, которых когда-либо видел, а затем в его памяти медленно и ясно встали образы Руфуса, Бруина, Тары и наконец Сэма. Он видел их, словно они были здесь, в этой комнате, и чувствовал, что сейчас у него хлынут слезы. Но тут же его печаль превратилась в гнев, а гнев – в решимость и железную уверенность, какой он никогда не ощущал прежде. Он снова поднял свою рюмку и тихо проговорил про себя:

– За вас. Мы добьемся успеха ради вас, – и отпил еще глоток вина.

Джим и Айви вспоминали не только обо всех животных, которых на их глазах мучили и истязали люди, но и обо всех голодных, бедных и угнетенных своего собственного рода. Они думали о тех, кто умирал от болезней, которые можно было излечить, но никто не излечил, и о глупости войны, о невзгодах и страданиях ее жертв. Они думали до тех пор, пока не изнемогли от дум, и тогда Джим вдруг заговорил слегка дрожащим от переживаний голосом:

– Наб, пойдем. Подсоби мне подоить коз и набрать яиц, если найдутся.

Мальчик обрадовался возможности высвободиться из тумана депрессии, затянувшего его душу, встал и последовал за Джимом через переднюю дверь в темный дождливый вечер.

– Вот, набрось, – сказал старик и протянул Набу просторное потрепанное голубое пальто. – А это тебе на ноги, – добавил он, вручая пару резиновых сапог.

Старик и мальчик двинулись под вновь накрапывающим дождем в козий сарай по дорожке, огибающей дом. В сарае было тепло и пахло сеном; Джесси и Эми выскочили к ним и принялись принюхиваться и тыкаться носами в руки Джима.

– Дай им вот это, – сказал Джим Набу и протянул ему три толстых хлебных корки. Козы немедленно перевели свое внимание на мальчика. Наб разломал корки и попытался разделить их поровну между козами, но те стали напирать на него и пихаться – каждой не терпелось урвать себе порцию побольше. Хлеб исчез в одно мгновение, но козы все еще тыкались носами и тянули за карманы пальто, которое обычно носил Джим.

– Покажи им руки, вот так, – сказал Джим и растопырил ладони, чтобы показать Набу, что он имел в виду. Козы безутешно обнюхали пустые руки Наба, а затем, с выражением полнейшего разочарования, отвернулись и отошли к ведрам с отрубями, которые приготовил для них Джим. Пока они ели, он доил их, и Наб восхищенно наблюдал, как старик ритмично выдавливает пенистую белую жидкость из двух сосков: сначала один, потом другой, потом опять первый и так далее; струи молока били в ведро внизу. Сначала Джим подоил Эми, а затем, повернувшись к Джесси, поманил Наба, и принялся учить мальчика доить козу. Это заняло какое-то время и долго не ладилось, но в итоге мальчику удалось пустить в ведро тонкий ручеек молока из одного из сосков. Джим закричал «Ура!» и хлопнул в ладоши, а Наб засмеялся.

Потом старик взял дело в свои руки – дойка в исполнении Наба затянулась бы надолго, тогда как Джим справился в два счета.

– Отнесем это обратно в дом, – сказал он, поднимая ведра с молоком, – а затем пойдем заберем яйца и покормим кур. Спокойной ночи, красотки, – сказал он козам. Наб погладил и приласкал их; но они были слишком заняты, приканчивая отруби на дне своих ведерок, чтобы уделять ему особое внимание, и подняли глаза лишь когда закрылась дверь, после чего немного поблеяли в знак прощания и вернулись к еде.

Джим и Наб оставили молоко в доме прямо у входной двери, после чего направились на задний двор к курятнику, по дороге остановившись у маленького каменного навеса, чтобы набрать зерна. Дождь все еще шел, и высокие скалистые горы за стенами окутывало низкое облако. Было слишком мокро, чтобы хоть одна из кур гуляла снаружи, и когда люди открыли дверь сарая и вошли внутрь, поднялся переполох с кудахтаньем.

– Они не привыкли к незнакомцам, поэтому и шумят больше обычного, – пояснил Джим, обходя гнезда, осторожно подбирая яйца и складывая их в небольшую коричневую плетеную корзину, которую захватил из дома. – Ты не мог бы высыпать ведро с зерном в эту кормушку посередине? – попросил он Наба; когда мальчик это сделал, все курицы спорхнули со своих насестов вдоль стен сарая и пустились яростно клевать. Дождь, колотящий по крыше, зазвучал куда громче – по контрасту с наступившей внутри тишиной, пока куры сосредоточились на еде, а Джим искал яйца.

– Вот, – сказал он, сделав круг и вернувшись к двери, где стоял Наб. – Не думаю, что найду еще. Впрочем, они и так постарались, у нас набралось порядком. Только наполню их поилку, и сразу пойдем.

Они возвращались, обходя дом с другой стороны, и Наб увидел аккуратный огородик, вокруг которого Джим поставил высокую ограду, чтобы козы и овцы не залезли. Здесь росла масса зелени: похожая на папоротник ботва картофеля, еще не выкопанного на зиму, ряды брокколи, брюссельской и кудрявой капусты в преддверии долгих холодных дней впереди, ряды поменьше – осенней и зимней кочанной капусты, а за ними, в конце, высокие колья, на которые взбиралась фасоль. Репчатый лук Джим собрал только вчера, и он сох в одной из хозяйственных построек.

Когда они вернулись в дом, Наб снял пальто, с которого капало, и передал его Джиму, а тот встряхнул его снаружи и повесил на колышек рядом со своим на обратной стороне двери. Свои грязные сапоги они оставили на коврике сбоку.

– Вы как раз вовремя, – окликнула их Айви. – Суп на столе!

– Идем, – сказал Джим Набу. – Ручаюсь, ты умираешь с голоду.

На кухонном столе стояли четыре дымящиеся миски с овощным супом, и Бет с Айви уже готовились приступать. Наб сел на стул рядом с Бет, и она показала ему, как использовать ложку, чтобы хлебать суп. С дрожью страха он вспомнил последний раз, когда держал в руке ложку – это было так давно… Все вокруг смеялись, когда суп лился с его ложки на стол или стекал по подбородку, но вскоре он приноровился и начал наслаждаться восхитительным вкусом. На тарелку рядом с его миской Айви положила толстый ломоть еще теплого, свежевыпеченного черного хлеба, и он скопировал действия остальных, которые отламывали от хлеба кусочки и ели, перемежая с ложками супа. Вскоре он достиг дна миски и стал вылавливать ложкой все оставшиеся кусочки овощей: кубики нежной молодой моркови, картошки и репы, горох с фасолью и ячмень. Им с Бет налили еще по миске, а потом Айви подошла к плите и достала из духовки четыре тарелки, на которых лежал золотисто-желтый гороховый омлет, украшенный веточками петрушки и помидорами.

– Джим, – сказала она. – Ты не мог бы достать жареную картошку и овощи? – Старик встал и принес огромную миску, полную хрустящего жареного картофеля, и еще одну миску, половину которой занимала горка фасоли, а другую – небольшой холмик зеленых соцветий брокколи.

– Набирайте себе, – сказала Айви. – Надеюсь, я приготовила достаточно. Во всяком случае, ешьте сколько хотите. Думаю, вы бы не прочь выпить еще вина. Сейчас схожу, принесу рюмочки.

Наб нашел, что обращаться с ножом и вилкой намного сложнее, чем с ложкой, поэтому после нескольких неловких попыток он получил от Айви другую ложку. Он смаковал каждый кусок и наслаждался им, как и Бет, которая не упомнила, когда в последний раз ела такую вкуснотищу. Джим доливал в их рюмки, как только те пустели, и к тому времени, как гости закончили с содержимым тарелок, они не только насытились, но и почувствовали изрядную легкость в головах. Ребята принялись пересмеиваться друг с другом и с хозяевами дома, подмечая всякие мелочи, которые находили необъяснимо забавными. На этот короткий волшебный час они забыли ужасы прошлого и пугающую неопределенность будущего и зависли в настоящем, совершенно освободившись от забот и живя лишь ради радости и счастья этих мгновений.