Текст книги "За секунду до взрыва"

Автор книги: Ридли Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Глава тридцать четвертая

Кэри Стивенсон плохо спала эту ночь. Беспокоилась за Кэма и ненавидела его, себя, и все, и всех вокруг. Ненавидела весь мир. Ее поманили райским яблоком, однако внутри божественного плода вместо райского нектара оказался яд. Она чувствовала себя отравленной, раздавленной. Встреча с Карлом, принесшая ей столько наслаждения, можно даже сказать, счастья, обернулась в конце концов разрушительным шоком… Теперь Кэри испытывала лишь сожаление и отчаяние.

Она лежала в жаркой постели, совершенно голая, отбросив покрывало, и ненавидела себя, свое тело, даже свой собственный запах: казалось, она вся пропахла им, Карлом!

Ее корчило от страшного, небывалого унижения: он молчал, он не давал о себе знать. Она в тот незабываемый день отдала ему всю себя целиком – подумать только! – и теперь расплачивалась за это муками бесплодного ожидания у телефона. А телефон молчал. Карл исчез из ее жизни, испарился, как будто его никогда и не было. А вместо него вдруг появился Кэм, подавленный и несчастный. И внезапно Кэри поняла, что любит его, любит всем сердцем. Она сама все разрушила в своей и в его жизни.

В довершение ко всему Кэри обнаружила, что кто-то, по-видимому, снимал с брелока ее ключи. У нее они все были повернуты зубцами в одну сторону, все, кроме ключа Кэма. Она специально его выделила среди других, повернув в другую сторону, чтобы не спутать. Теперь же все ключи смотрели в одну сторону, включая и этот. Тут что-то не так. Такое могло произойти лишь в одном случае: если кто-то… кто-то посторонний… снял ключи с брелока, а потом вернул обратно. В конце концов ей припомнилась та сцена – как она лежит в постели, еще ощущая недавно пережитое наслаждение, и подает Карлу ключи. Чтобы он мог поехать и купить им что-нибудь поесть. Так он сказал.

Она решила докопаться до правды. Решение это было скорее эмоциональным, подсознательным. Возможно, ей просто хотелось еще раз пережить в памяти те незабываемые дни вместе с Карлом. Процесс этот оказался и сладостным, и мучительным одновременно. Она вспоминала их встречу с самого первого момента. Воспоминания были такими яркими, такими живыми, каждая минута, проведенная с ним, была как подарок, и теперь все они причиняли ей невыносимые страдания. Карл исчез, его не было рядом.

Она решила проехать по всем тем местам, которые они посетили, выбирая для него жилье. Кэри была уверена, что вся поездка займет не более двух часов.

Однако она и не предполагала, как дорога ей покажется каждая минута, проведенная с ним. Она заходила в каждую комнату, в которую они заходили вместе, останавливалась у каждой клумбы, у каждого газона, садилась на каждую скамью, на каждое кресло, где сидел он. Вспоминала. И плакала навзрыд. Дважды за эту поездку ей пришлось останавливать машину и вытирать слезы. Иначе дело могло бы кончиться серьезным дорожным происшествием.

Перечень домов и коттеджей лежал в машине перед ее глазами. Она ничего не хотела упустить. Добросовестность всегда была ее главным качеством. Так она переезжала, переходила от дома к дому, от коттеджа к коттеджу, от сада к саду, то плача, то улыбаясь своим воспоминаниям. Вспоминала каждое его слово, каждый звук, каждый жест. Она смертельно тосковала по нему. Он внес разнообразие в ее жизнь, поманил в неведомые дали.

Поездка заняла почти целый день и не принесла результатов. Опустошенная и обессиленная, она вернулась в свой офис в призрачной надежде найти что-нибудь там. Но нет, он не звонил. Плечи ее обмякли, когда-то ровная прямая спина сгорбилась, голос, всегда сильный и уверенный, упал до шепота. Секретарша взглянула на нее и посоветовала поехать домой отдохнуть. Ничего другого ей и не оставалось. Кэри поехала домой.

Уже подъехав к дому, стоявшему на краю бывшего огромного поместья, Кэри вспомнила о коттеджике, который они осматривали в первый день. А ведь там она сегодня еще не была. Этот домик они почти никому из клиентов не показывали: уж слишком мало было надежды его сдать. Да и Карла-то она привезла сюда лишь из полудетской прихоти, из желания поселить его рядом, по соседству.

Кэри завела машину в гараж и уже пошла было к своему дому, но вдруг передумала. Повернула и пошла через густые заросли к тропинке, которая когда-то служила основной магистралью этого поместья. Когда-то прямая и широкая дорога была окаймлена высоченными стройными тополями, теперь же она вся поросла сорной травой и диким кустарником. Осталась лишь узкая, виляющая по сторонам тропинка. Из-за высоких деревьев с буйной листвой здесь было темнее, чем везде. Кэри постаралась побыстрее миновать это место. Дальше начинался кусок вновь построенной проезжей дороги, выходившей под прямым углом на старую дорогу, которую все еще использовали жители окрестных домов. В отличие от оленей и другого зверья. Те проложили себе тропинку в зарослях. Этой тропинкой и воспользовалась Кэри, а потом пошла, и вовсе не разбирая дороги, через заросли, к задам поместья. Вышла наконец к домику. Чудесное местечко, просто сказочное! Жаль, что на него никак не найдется желающего.

Но что это?! Одно окно в домике было выбито! Кэри почувствовала настоящую панику. Раньше этого не было. Она была здесь с Карлом всего несколько дней тому назад. Взломщики? Что делать? Может, бежать домой, позвонить Кэму, попросить его приехать? Да нет, какие глупости! Скорее всего это местные хулиганы, ничего больше. Местные подростки изредка забирались в заброшенные дома в надежде найти там дармовую выпивку или пустую комнату с кроватью, где можно было бы переспать со своей девчонкой. В это лето, кстати, все газеты пестрели такими историями.

В то же время она, как ответственная за недвижимость, обязана сообщить владельцам в случае, если нанесен ущерб их собственности. Значит, надо сначала оценить этот ущерб.

Она отошла в тень деревьев, на всякий случай, чтобы скрыться из вида, и еще некоторое время соображала, как лучше поступить. Позвонить Кэму или посмотреть самой? С одной стороны, ее распирал гнев против этих хулиганов, посягнувших на чужую собственность, с другой… А вдруг это вовсе не хулиганы, а кое-кто посерьезнее? Как же поступить?

Она бесшумно проскользнула на задний двор, оттуда – к задней двери в дом. Остановилась, прислушиваясь. Ничего не услышала, кроме стука собственного сердца. Снова и снова детский страх сменялся яростью и гневом.

Наконец она решительно повернула ручку, толкнула дверь и вошла. Оказалась в малюсенькой кухне, недалеко от выбитого окна. И замерла на месте: под окном не было осколков, все было чисто выметено! Сердце подпрыгнуло так, что, казалось, сейчас выскочит из горла. В следующий момент она уловила слабый запах чего-то вареного, какой-то еды. Грабители? Или… Карл? Она сама не понимала, почему вспомнила именно о нем в эту минуту. Она вообще себя не понимала. Вместо того, чтобы повернуться и бежать прочь, она стояла как вкопанная. Какая-то непонятная сила не давала ей уйти и, более того, заставляла продолжать поиски. Кэри пошла дальше.

И вдруг ее объял ужас. На двери кабинета висел новенький замок на новеньком засове. В домишке всего-то было две комнаты: спальня да вот этот кабинетик, кухня и ванная с туалетом.

Внезапно в ней проснулся материнский инстинкт, неизвестно откуда взявшийся. Оглянувшись по сторонам, она тихонько подошла к двери, взялась за ручку, как бы стараясь передать через нее всю свою энергию, и прошептала в щель:

– Дункан?

Ей ответил взволнованный, до смерти напуганный голосок, едва слышный сквозь толщу двери. Кэри как будто током обожгло. Сомнений не было: Дункан был заперт там, за дверью!

Подчиняясь внезапному импульсу и почти не сознавая, что делает, Кэри крепко ухватилась за ручку и что было силы нажала на дверь. Дверь подалась настолько, насколько позволял засов. И там, в этой узкой щели, она увидела Дункана. Он полз к двери, волоча за собой безжизненные ноги, полз изо всех сил.

Лишь в последнюю секунду Кэри заметила женщину в просвете двери маленькой спальни, справа. Женщина уже положила руку на косяк двери. Дальше все произошло в считанные доли секунды. В мгновение ока Кэри развернулась и захлопнула дверь спальни. Женщина отскочила назад, но руку убрать не успела. Дверь с размаху врезалась во что-то мягкое, женщина взвизгнула от боли.

– Кэри! Кэри! – звал Дункан.

Кэри почти не слышала его. Все ее внимание было поглощено той дверью, из-за которой высовывалась рука. Рука не убиралась. Наоборот, женщина пыталась просунуть ее вперед. Кэри не давала, изо всех сил нажимала на дверь, но рука понемногу просовывалась вперед, и Кэри чувствовала, что начинает терять равновесие. Тогда она схватила руку и начала ее крутить, выворачивать. Женщина снова вскрикнула от боли; рука немного задвинулась внутрь. Кэри навалилась на дверь всем телом, а правой ногой в это время пыталась достать венский стул, стоявший под вешалкой. Ни в коем случае нельзя было дать этой тюремщице уйти. Кэри-то знала, что в доме два выхода. Дверь спальни надо было каким-нибудь образом запереть. Это была единственная преграда, отделявшая тюремщицу от пленника. Однако нога ее никак не могла дотянуться до стула. Кэри почти совсем опустилась на пол, пытаясь его достать и в то же время стараясь держать дверь, под отчаянные крики женщины и не менее отчаянные призывы Дункана. Наконец – о чудо! – нога поддела стул и подтащила к двери. С бешено бьющимся сердцем, вся дрожа от страха, Кэри выпрямилась, снова налегла всем телом на дверь с такой решимостью, как будто от этого зависела ее жизнь и жизнь ее близких. Послышался хруст костей и крик боли. Вернее, это даже нельзя было назвать криком: боль была смертельная, и звук, который издала женщина за дверью, невозможно было описать словами. Кэри продела ножку стула в ручку двери, надеясь, что какое-то время она послужит замком. Кисть руки тюремщицы все еще была зажата между дверью и косяком.

Слезы брызнули у Кэри из глаз. Она еще раз с сомнением взглянула на дверь и стул. Удержит ли?…

– Кэри! Кэри! – звал Дункан.

Он уже дополз до двери, и теперь его рука просунулась в щель.

– Назад! – громким шепотом приказала Кэри. Потом крикнула во весь голос: – Назад! Давай быстро!

Дункан начал медленно отползать назад, с трудом волоча парализованные ноги. Кэри оглянулась на дверь спальни. Женщина колотила о дверь всем своим телом, пытаясь освободиться; стул на этой стороне двери слегка покачивался. Кэри еще раз подперла ее покрепче. Потом вскочила, подбежала к двери, за которой был заперт Дункан, и начала с силой нажимать плечом.

Послышался скрип петель и треск дерева. Кэри продолжала колотить, не спуская в то же время глаз с другой двери. Дверь, за которой был заперт Дункан, кажется, начала поддаваться! Щель становилась все шире, отскочил большой кусок дерева. Окрыленная успехом, Кэри забыла обо всем, даже о женщине за другой дверью. Слезы застилали ей глаза, но она и на это не обращала внимания. Плечо заболело, и она решила повернуться другой стороной. Повернулась… и замерла на месте, не веря своим глазам.

В конце коридора, у двери на кухню, сжав кулаки, стоял Карл.

Глава тридцать пятая

Дэггет проснулся в час дня в своей собственной постели, понятия не имея о том, как он туда попал. В окно светило солнце, яркое, сентябрьское. В то же время в воздухе чувствовалось приближение осени.

В горле першило, голова гудела. Постепенно Дэггет вспомнил события предшествующей ночи. Его везли в машине Палмэна, а его собственную машину вел кто-то из их агентов. Фэбээровский врач прописал успокоительное, чтобы помочь оправиться от шока. Когда все ушли, он-таки проглотил одну таблетку, запив ее крепкой порцией виски. От этого, видно, и отключился так накрепко.

Он вспомнил, как смывал кровь под душем, а потом лежал в горяченной ванне. Вся процедура отмывания заняла не меньше часа. А транквилизатор, по-видимому, начал уже действовать в конце мытья; он вспомнил, как выбирался из ванны с помощью дункановской трапеции, как бросил последний взгляд на часы, прежде чем упасть на подушку. Было три часа ночи.

Он встал, поставил кипятить воду для кофе и снова пошел под душ. Оделся во все чистое. Все его существо приветствовало запах чистоты, исходивший от него. Он был счастлив, как какой-нибудь пижон с телерекламы.

Две чашки черного кофе подряд, однако, не придали ему бодрости. Он попробовал сделать себе яичницу, но есть не смог.

Все еще с головной болью, чувствуя себя выжатым как лимон, он с трудом забрался в машину и поехал на работу.

На Баззард Пойнт его встретили, как моряка, вернувшегося из дальнего плавания. Все-все, даже те, с кем он годами не разговаривал, повыскакивали из своих кабинетов только для того, чтобы пожать ему руку или похлопать по спине.

– Мы найдем мальчишку, – на разные лады повторяли все, и не было сомнений в том, что отныне вся деятельность мощной машины ФБР будет направлена только на это.

Мичиган – то, Мичиган – это, слышалось вокруг. Как будто он пришел не на службу, а на грандиозный банкет в свою честь.

Он боялся, что и в родном отделе встретит то же самое. Однако вопреки ожиданиям комната была пуста, если не считать Глории, которая встретила его бурными слезами и тут же, сбиваясь и путаясь, начала бормотать слова утешения. Унять ее было невозможно, поэтому ему ничего другого не оставалось, как только крепко обнять женщину в первый раз за все время. От этого она лишь еще больше разволновалась.

Так вот и застал их Палмэн: истерически рыдающая Глория в объятиях Дэггета.

– Тебя там внизу ждут на доклад, – без предисловий обратился он к Дэггету. Потом обернулся к Глории: – А вас я бы хотел видеть на рабочем месте, за столом.

Дэггет широким жестом обвел комнату.

– А где все?

– Все свободные агенты, у которых ноги еще работают, собирают информацию: ищут твоего сына и Чейсон. Мы все сошлись на том, что Чейсон, конечно же, не главная фигура и ни в коем случае не в состоянии провернуть операцию без Корта. А после налета в Германии их инфраструктура вообще распалась, так что можно предположить, что планы свои они похоронили. И сейчас единственное, что ей осталось, – это бежать. Мы уже перевернули весь город вверх дном. Допросили всех ее сотрудников, ну, где она любит отдыхать, куда бы могла отправиться в случае неприятностей и всякое такое. Мы найдем мальчика, Дэггет.

– А как там с моей одеждой? Как там моя мичиганская куртка?

– Об этом тоже позаботятся. А ты давай иди на доклад. А потом садись за отчет. Там тебе придется потрудиться будь здоров.

– А как насчет отчетов о событиях прошлой ночи? Я бы хотел на них взглянуть.

Палмэн бросил быстрый взгляд на Глорию, потом посмотрел на Дэггета.

– Нет, так дело не пойдет.

Глаза Глории сказали Дэггету больше, чем все слова, которые мог бы употребить Палмэн. Его все-таки отстраняют от расследования.

– В чем дело? Что происходит, я спрашиваю!

– Ты не можешь больше участвовать в этом расследовании. Личная заинтересованность… Здесь задеты твои личные интересы. Или, вернее, здесь сталкиваются интересы.

– Что значит – сталкиваются? Это целиком в моих личных интересах.

– Нет уж. Начнем сначала. В первую очередь – доклад, потом представишь подробный отчет. Это для тебя сейчас первоочередное.

– Но это же займет несколько дней! Вы что, отстраняете меня от расследования?

– Мы сейчас бросаем все силы на то, чтобы найти твоего сына и Чейсон. А ты, черт тебя подери, делай то, что от тебя требуется, понял? Заканчивай тут и иди на доклад, понял?

Они стояли друг против друга, тяжело дыша, не сводя разъяренных глаз друг с друга.

– Не делай этого, Дэггет, – почти прошептал Палмэн.

Не говоря больше ни слова, Дэггет круто повернулся и направился к лифту.

Он повторял свой рассказ уже, наверное, в третий раз, припоминая все новые и новые подробности, как от него требовали. И тут появились первые сомнения. Сначала это были лишь робкие, слабые ростки вопросов. Как будто слабый шелест где-то в подсознании. С каждым новым повторением, с каждой новой подробностью то, что вначале казалось вполне реальным, даже само собой разумеющимся, теперь приобретало какие-то фантастические очертания. Те, кому он повторял свой рассказ все с новыми и новыми подробностями, похоже, этого не замечали. Однако для него самого этот рассказ звучал все более невероятно. К тому времени, как прошли мучительные четыре часа доклада, он уже был полон сомнений и неуверенности в том, что, казалось, видел собственными глазами и в чем, казалось, никаких сомнений быть не могло. К концу доклада даже его пояснения стали все более сбивчивыми и противоречивыми. Собственные мысли, размышления, пока еще неясные, не вполне определенные, уводили его в сторону.

Лишь около десяти вечера, заметив, что он полностью выдохся, инквизиторы отпустили его, предупредив, однако, что завтра с утра все начнется сначала. Они назначили время завтрашней встречи. Обменялись прощальными улыбками, рукопожатиями. Никто, конечно же, не сомневался в правдивости его показаний, однако, как бы там ни было, в ту злосчастную ночь погибли два человека, и следовало прояснить все детали.

Дэггет медленно шел от лифта, раздираемый мучительными сомнениями. Все теперь представлялось не так, как накануне.

Сзади послышались быстрые шаги; к нему подбежала Глория.

– Вот, достала для тебя что могла, – запыхавшись, проговорила она и сунула ему в руку несколько листков бумаги. – К сожалению, не слишком много пока.

Дэггет поблагодарил ее одними глазами.

– Знаешь, Гло, у меня такое странное чувство.

– Тебе надо выспаться, – ответила она. – Поесть горячего супа и как следует выспаться.

Глава тридцать шестая

Двадцать первого сентября в половине девятого утра Моник, с распухшей перевязанной рукой и сломанным мизинцем, сидела за рулем «тойоты». Они держали путь к дому Дэвида Бута. Корт курил, сидя рядом с ней. Торопиться было некуда: смена Бута начиналась только в десять. Жил он в нескольких минутах езды от Национального, чуть в сторону от Александрии.

Корт заложил мощный глушитель в пистолет, сунул в кобуру под пиджаком.

– Уж не собираешься ли ты этим воспользоваться? – со страхом спросила Моник.

– В Лос-Анджелесе было нельзя: там мы должны были действовать очень осторожно, чтобы сбить их со следа. Дагерти как нельзя лучше подходил для этого. Всем известный пьянчужка, ничего не стоило накачать его очередной дозой и свалить с ног. И в любом случае на его слова никто не обратил бы внимания. Здесь другое дело. И предосторожности нам уже ни к чему. Это конец, последнее дело и для нас, и для Бута. Вообще для всех, кто в этом замешан.

– Но он же всего-навсего механик. Простой механик. Он тут ни при чем.

– Поезжай, поезжай.

Обшарпанный кирпичный дом в предместье среди таких же обшарпанных домов за одинаковыми заборами, которые окружали голые, без единой травинки, дворы. Пахло прокисшим пивом и собачьими экскрементами.

– Все как тогда, – сквозь зубы процедил Корт.

Подошли к двери. Корт еще раз проверил по записной книжке номер дома. Постучал. Человека, открывшего им дверь, можно было бы вполне принять за родного брата Дагерти. Выглядел он как будто с похмелья. Да, Грек неплохо поработал.

– Служба безопасности аэропорта, сэр, – начал Корт свой привычный текст. – У нас там утечка, поэтому проверяем у всех удостоверения. Будьте добры, покажите нам свое.

Этого в отличие от Дагерти уговаривать не пришлось. Ему, как видно, не терпелось вернуться в дом и допить свой кофе. И вообще, поскорее с этим покончить. Здесь они с Кортом были солидарны.

– Вы не против, если мы зайдем на минутку?

– Заходите.

– Да мы можем и тут подождать, – вмешалась Моник, пытаясь предотвратить то, что для Корта, по-видимому, представлялось неизбежным.

Корт бросил на нее взгляд, от которого она разом онемела.

– Да нет, мы, пожалуй, войдем, если не возражаете.

Но Бут уже пошел в дом за своим удостоверением, так что ответить было некому.

Корт оглянулся на Моник.

– Жди в машине, – резко приказал он и вошел вслед за Бутом.

Моник пошла обратно по тропинке. Зацепилась каблуком за полиэтиленовый пакет, валявшийся на дороге, наклонилась.

Корт захлопнул за собой дверь. Из комнаты показался Бут с удостоверением в руке. Корт выхватил пистолет и всадил ему две пули в грудь, а потом, после того, как Бут свалился на пол, еще одну, в голову. Наклонился – тело еще дергалось – и схватил зажатое в руке удостоверение. Это первое за сегодняшний день убийство как будто опьянило его. Следующими будут Мознер и все остальные. Он уничтожит их вместе с их смертоносным бизнесом да еще привлечет внимание всего мира к их злодеяниям. Он уже предвкушал победу, и вкус ее был сладок.

Он убрал пистолет, положил удостоверение в карман и потащил тело в кладовку. Достал оттуда какую-то циновку и положил на пятна крови. Спокойно вышел из дома, направился к машине. Она сидела там, сгорбившись, ухватившись за руль здоровой рукой, бледная и дрожащая. Глаза покраснели от слез.

– Делаем то, что надо, – проговорил Корт. Она нужна была ему сильной и уверенной в себе.

Не сказав ни слова, она тронула машину с места. Доехали до ангаров.

– Стоп, – произнес Корт. – Придется подождать.

Она притормозила, пропуская грузовичок.

– В чем дело?

– Ветер, – проговорил он, указывая на оранжевый флюгер над третьим ангаром. Она не сразу поняла, что он имеет в виду. Корт поворачивался на сиденье, пока не определил точно, где восток. – Ветер не с той стороны.

– Что ты имеешь в виду?

– Ветер дует не в том направлении! Мне нужно, чтобы он отправлялся с тридцать шестой полосы, понимаешь, с тридцать шестой! А с таким ветром они наверняка займут восемнадцатую. Это не пойдет. – Он вытащил из кармана какую-то табличку, справился с ней, потом взглянул на часы. – Придется ждать.

– Ждать?

– Ну да, придется ехать назад и ждать. Может, ветер еще переменится. Там будет еще один девятьсот пятьдесят девятый, ближе к вечеру. Правда, он не везет никаких химикатов, но ничего не поделаешь. Это наша единственная возможность.

– Ждать? – все еще не могла понять она. – Нет никаких химикатов? Но как же… Я думала, это и есть наша цель.

– Я сказал, у нас нет другого выбора. Разворачивай машину. Едем обратно.

– Я ничего не понимаю. Разве не химикаты – цель всей нашей операции?

– Не понимаешь, и не надо. Кого это волнует? Разворачивай машину.

– И не надо было его убивать. Зачем было убивать его? Зачем?

– Да кому он нужен, этот Бут? Кто о нем вспомнит? Поверь мне, никому он не нужен, ни одному человеку.

– Неправда. Каждый человек кому-нибудь да нужен. Каждый, – повторила она в отчаянии. – А иначе зачем вообще жить?