Текст книги "Демонолога вызывали? Том 1 (СИ)"

Автор книги: Ричард Рубин

Соавторы: Александр Вольт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Он развернулся и поплелся на ватных ногах куда-то вверх по лестнице.

– Потрудишься объяснить? – спокойно спросил Покровский.

– Да. Знаете анекдот «вам кофе с пенкой или нет?».

Я увидел, как Аида на этом моменте подавила смешок, но сохранила вид, продолжая жевать свой бифштекст.

– Допустим.

– Вот у меня и у вас яичница с пенкой, товарищ комиссар. Подарок от шеф-повара и его команды.

– С чего ты взял? – спокойно спросил он, но вилку положил на место. Было видно, что тень сомнения прокралась в его душу и придушила всякий аппетит. А вот у меня он только разыгрался. Желудок тихо издавал трели, а мозг всячески предлагал плюнуть на собственную честь и накинуться на эти помои. Ну, подумаешь, наплевали, оно все равно там десять раз пережарилось, Марк. Давай, ешь.

Нет.

– У тебя ситуация не лучше, – сказал я рогатой. – А взял с того, что у меня обостренные рецепторы. Как обонятельные, так и вкусовые.

«Бес, чем он пахнет?»

– Ну, не знаю. Потом и нафталином… А еще близкой смертью.

«Я тебе рога выкручу. Одеколон у него какой?»

– А-а-а, ты об этом? – он вальяжно прошелся к Покровскому и принюхался. – Древесный одеколон, с примесью лимонно-апельсиновой цедры, очень маленькое содержание, едва уловимое. Есть еще какой-то горьким аромат, точно не могу уловить, но именно он добавляет терпкости.

– Сомнительное заявление, но, если учесть твой… твою ситуация, – сказал Покровский прямо в лузу. То, что мне нужно было.

– Я отсюда чувствую запах вашего одеколона, товарищ комиссар. Густой древесный аромат с долей цитрусовых и терпкость неизвестного мне содержания. Мужской парфюм, однозначно. Еще присутствует запах нафталина, возможно он связан с тем, что у вас в доме обитает моль и вы таким образом пытались уберечь свою костюм.

– Хм, – он широко ухмыльнулся, откинувшись на спинку своего стула. – Да ты настоящая ищейка.

– А у нее вообще течка, – кивнул бесенок в сторону Аиды.

«Течка у животных, бес. У людей это иначе называется».

– Ха! С чего ты взял, что она человек, Каммерер?

Вопрос был резонным. Если Аида и выглядела очень человекоподобной, то это не значило, что она действительно им была. С другой стороны, возможно поэтому она была такой… резкой сегодня. Будет ясно через несколько дней.

– Прошу прощения, – раздался слегка сипловатый низкий голос. Тембр мне напомнил одного старого-старого мафиози из киноленты моего мира, который сидел за столом. – Вы хотели меня видеть? Чем обязан?

– Премного благодарен вам, что вы нашли несколько минут в своем плотном графике работы… как я могу к вам обращаться?

– Ефим Викторович, – он учтиво кивнул мне.

– Ефим Викторович, я правильно понимаю, что вы являетесь владельцем сего заведения?

– Абсолютно верно, молодой человек. Прошу вас, у меня много работы, в чем дело?

Еще не понимает в какое дерьмо его вляпали его же собственные сотрудники и думает, что я просто так ему мозги решил парить. Нет уж, дядя, будем разбираться.

– У вас запрещено посещение таких особ, как моя коллега по работе? – слегка приврал я, показав головой в сторону Аиды.

Ефим Викторович одарил рогатую безэмоциональным взглядом. Ему действительно было все равно, кто сидит за его столом, пока он платит деньги.

– Нет. У нас вольны есть все, у кого есть деньги и пристойный вид, – отвечал он терпеливо, но желваки, которые он не мог удержать, слегка дергались при каждом слове, словно он пережевывал каждую фразу.

– Тогда по какой причине ваши официанты и вся кухня, я прошу прощения, нахаркали всем своим сумасбродом мне и моим спутникам в тарелки? Про бифштекс девушки я вообще боюсь говорить.

– Это ложь, – встрял официант.

– Я не с вами разговариваю, – спокойно я ответил парню.

Ефим Викторович поднял руку в белой перчатке, от чего его подчиненный, который снова открыл рот, тут же заткнулся. Он подошел к Аиде и протянул руки к ее тарелке.

– Позвольте?

Она спокойно подвинула тарелку ближе к хозяину ресторана и отложила сервиз.

Ефим Викторович взял тарелку с бифштексом и поднял его к своему лицу. Осмотрел со всех сторон, после чего принюхался. Он явно уловил, что блюдо пахнет не просто бифштексом с кровью, но не мог понять в чем дело. Если бы не бесенок, мы бы наелись этого добра, еще бы и спасибо сказали.

– Хм, – только и сказал Ефим Викторович, поставив тарелку с мясом на стол. – Принеси мне сервиз.

– Ефим Ви…

– Я сказал: принеси мне вилку и нож. Что не ясно? – вот тут в его голосе возник нажим, от которого даже у меня слегка похолодело внутри.

Парень сорвался с места и бегом умчался на кухню.

– Позвольте поинтересоваться, – обратился ко мне хозяин заведения, – с чего вы взяли и сделали такие выводы?

– Ваш подчиненный проявил крайнее неуважение к моей коллеге. Позволил себе говорит с ней, как с цепной дворовой собакой по непонятной мне причине. А когда я его аккуратно поправил – он с крайним недовольством развернулся и ушел. И к моему несчастью, я родился с очень чувствительными обонятельными рецепторами.

Он молча кивнул. Сомневаюсь, что поверил насчет запахов, но вот в пренебрежительное поведение – вполне.

Официант примчался и протянул сервиз своему хозяину, после чего сделал несколько шагов в сторону.

Я обратил внимание, что за данной картиной наблюдал почти весь зал, затаив дыхание. Сидящие неподалеку от нас, кто услышал разговор, отодвинули от себя тарелки и тоже сидели с угрюмыми лицами. Кто его знает, кому еще нерадивая кухня оставила подарки.

И сейчас для хозяина заведения была дилемма, как и для официанта. У первого: сомнение в репутации его харчевни, у второго: накормить своего шефа бифштексом с ссаньем или промолчать и жить с этим всю жизнь.

Но… вдруг он поймает его на лжи? Я уверен, что именно так сейчас думал его подчиненный. Он переминался с ноги на ногу, побледнел, дрожал и покрылся испариной от волнения.

Ефим Викторович пододвинул тарелку с бифштексом к краю стола, после чего элегантными движениями стал отрезать кусочек мяса. Он делал это неспешно, словно издевался. А может просто таковы были его манеры, и он делал это демонстративно. Тяжело было считать его истинные намерения.

Официант мялся. Он мусолил руками свой фартук, сминал его уже совсем откровенно. Когда владелец ресторана наколол кусочек мяса и стал подносить его ко рту, паренек совсем позеленел. Ефим Викторович открыл рот и рефлекторно опустил язык, чтобы положить пищу.

– Нет! – официант выбил из его руки сервиз. Тот упал на пол и поскакал в сторону под чей-то стол, а посуда с бряцающим звоном разлетелась в разные углы помещения.

Официант упал на колени и обхватил Ефима Викторовича руками за ноги.

– Прошу, не увольняйте, я исправлюсь, я буду работать месяц, нет, два… год! Год без зарплаты, – он уже захлебывался своими слезами и соплями, стекавшими по лицу. – Год буду работать, только прошу, не увольняйте!

– Кто еще? – сухо спросил Ефим Викторович.

– Я. Я один, больше никого. Только я. Честно. Клянусь. Пожалуйста. Я все исправлю. Я оплачу все продукты и еще одну порцию для гостей. Пожалуйста. Прошу вас. Умоляю. Прошу, пожалуйста.

– Нет, – ехидничал бесенок, сидя на краю стола, покачивая ножками,– совсем не один.

Я не стал вмешиваться.

– Я спрашиваю: кто?

– Я один.

– Вон, – он выставил руку на дверь заведения. – И чтоб твоего духу тут не было. Если где-то скажешь, что работал у меня – я все буду отрицать. Если будешь хвастаться фартуком – я скажу, что ты его украл. Вон. Ты уволен.

– Ефим Викторович! – завопил официант.

– Я все сказал. Вон, – сухой голос, не терпящий возражений. Честь этому человеку и репутация собственного заведения была выше всего.

Парень совсем поник, сполз на пол и тупо рыдал и хлюпал в красный ковровый пол.

– Прошу прощения, господа и дама, – ни единого лукавства в его голосе. Да. Профессионал. Ему действительно было плевать, кто у него в ресторане, если он опрятно одет, от него не несет навозом или перекисшей брагой, и он платит деньги. – Вам повторить? Обещаю, я лично прослежу за тем, как будет происходить процесс готовки.

Я взглянул на Покровского и Аиду. Сергей Вениаминович просто пожал плечами, а Аида… сидела. Как и всегда.

– Будьте добры, – сказал я.

– Только прошу, дайте хотя бы кофе и тост, – вклинился Покровский. – Желудок сводит от голода.

Хозяин ресторана кивнул, после чего начал двигаться в сторону кухню, переступив через официанта.

Люди вокруг возвращались к пище неохотно, но после показательного «наказания», они немного остыли. Им явно понравилось то, что владелец дорожит своей репутацией. И если сейчас что-то и выяснится – головы полетят однозначно.

* * *

– Слушай, а это уже не просто съестное… это произведение гастрономического искусства, – зудел бесенок, отломив кусок моей яичницы. Не знаю, что он с ними там сделал, но ничего вкуснее я в жизни не ел.

– Это всего лишь яйца и мясо, бес. Ничего необычного.

– В твоем случае, Каммерер, необычным тут является то, что тебе сюда не наплевали и не насыпали цианида.

Я хмыкнул. Все же, прав был этот мелкий рогатый засранец. Во многом прав. Пускай и язвит через слово, но каков уж есть.

– Вкусно, – сказал я в слух, обратившись к своим спутникам, если их таковыми можно было сейчас обозначить.

Покровский уплетал за обе щеки. Аида же все также методично пережевывала свой кусок мяса.

– Я же говорил, здесь хорошо кормят. Без, так сказать, дополнительных специй даже лучше.

Я негромко хохотнул.

– И то верно. А тебе как? – обратился я к рогатой.

Она пожала плечами.

– Еда как еда. Ничего необычного. Я бы предпочла сойтись с тобой в дуэли, – она положила вилку на стол и подперла подбородок рукой, одарив меня… странным взглядом. Со смесью скуки и интересом шкодливого кота.

– В другой раз, Ида.

– А… – сказала она, явно недовольная тем, как я сократил ее имя.

– … ида, – закончил я за ней, посмотрел в глаза и мягко усмехнулся. Сергей Вениаминович, что дальше по уставу?

– М? – Покровский оторвал глаза от свежей газеты, которую ему вручил владелец ресторана и сделал глоток кофе. – А дальше ты свободен. В принципе, такой человек, как ты, мне всегда пригодился бы в «Серебряной Дружине», да выше как «рядовым» я тебя по началу поставить не смогу, сам понимаешь.

– А мое дело? – аккуратно уточнил я насчет происшествия.

– Не понимаю, о чем речь, – сказал покровский, а в глазах у него плясали по-юношески задорные искорки.

– Премного благодарен.

– Не вляпайся очередной раз. Хотя, если учесть, что у тебя встреча на пять часов с Донни… Мне сразу машину вызывать и крутить вас всех или разберешься?

– Надеюсь, что разберусь.

И я планировал разобраться. В планах погибать от рук какого-то заносчивого барина в первые дни жизни в другом мире у меня не было. Тем более, раз уж и тут водятся демоны, значит в мои обязанности еще и ложится необходимость контролировать разломы. Я потерял свой мир. Этому пропасть просто так я не позволю. И во мне говорит не чувство справедливости, а чувство мести. Если бы я мог, то вернулся бы назад и вел себя куда менее заносчиво и расхлябанно.

Лучший демонолог континента, сильнейший среди всех. Пойман за руку, как дешевка. Стыдно стало за самого себя.

Через несколько минут мы стояли на улице. Я протянул руку Покровскому. Он сжал ее крепко, но уважительно.

– Береги себя, Андрей. Ты славный парень. Думаю, твои родные гордились бы тобой.

Аида фыркнула и отошла на пару метров в сторону.

– Спасибо, Сергей Вениаминович. И за костюм, и за обед-завтрак-ужин за несколько дней.

Он отмахнулся.

– Я серьезно. Если нужна будет работа – приходи. С твоими способностями быстро в гору пойдешь. Тем более, что людей у нас вечно не хватает.

– Приму во внимание. Спасибо еще раз.

– Будь здоров.

Я достал часы из кармана и еще раз глянул на время. У меня было полтора часа до назначенной встречи. Пожалуй, сразу пойду туда, так как в архив идти – это надолго. Там надо сесть и читать, вникать, разбираться. Не один час и даже не два.

– В какую сторону железнодорожная станция?

Ада повернулась в мою сторону и осмотрела с ног до головы. Только сейчас я заметил, что у нее за спиной болтались ножны, в которых хранился клинок.

– Северная окраина города.

Я поднял бровь в немом вопросе.

– Тебе еще рассказать, где север?

– Уж соизволь. И вообще, может начнешь уже нормально разговаривать, а не так, словно это я тебе в обед нассал, а не тот кретин.

– Клинки не общаются с людьми на равных, – отрезала она.

– Почему?

Резонный вопрос. Я не понимал от слова совсем.

– Таковы правила. Так положено.

– За тобой следят? – спросил я в лоб.

– Что?

– За тобой следят? Ты сейчас должна следить за мной, чтобы не выкинул фортель. Так?

– Допустим.

– А за тобой следят, только более тайно, чем ты за мной?

– Нет.

– На тебе есть что-то такое, что позволяет услышать, как ты общаешься с человеком?

– Нет.

– Тогда у меня на твое «положено» положено с прибором, – я решил идти напрямую и расставить точки над i. – Если уж ты намерена со мной тягаться силами за то, что я пялился на твои сиськи, то будь добра говорить со мной полноценно, раз уж шатаешься вокруг да около. Я понятно изъясняюсь?

– Хм, – она хищновато ухмыльнулась. – С характером. Мне нравится.

– Что?..

– Идем, покажу тебе, где железнодорожная станция, – она развернулась и пошла по улице, закинув руки за голову. – Но помогать я тебе не буду. И если надумаешь устроить драку, то не смей проигрывать. Мне тебе еще голову снести надо будет.

– Поживем – увидим, – ответил я.

О чем я буду разговаривать с этим Донни – ума не приложу пока. Но, видимо, о том, что избил его шпану и что теперь мне придется за это ответить. Типичные районные разборки. Пару раз приходилось иметь дела с такими «шишками» и оба раза все закончилось либо тем, что «шишка» вылетала из окна и затем ехала в обезьянник, либо получала по шапочке и незамедлительно теряла сознание.

– Мелкий, долго еще будешь со мной в прятки играть?

Я остановился.

– Прости?

– Не ты. Твой друг.

– Я?

Глава 9

Донован Лютер Кесслер

– IX —

– Я что ли? – спросил бесенок, сидя у меня на голове. – Марк, она ко мне обращается?

– К тебе, мелкий. Ты не ослышался.

Она тоже остановилась и развернулась в пол-оборота. Смотреть на нее в таком ракурсе было крайне приятно в лучах заходящего солнца. И даже маленькие рога нисколько не смущали. На вопрос почему мои глаза постоянно опускались ниже ее шеи у меня был только один ответ: организм молодой, гормоны шалят, вот и тянет.

– По пути поговорите, идем, – сказал я и пошел дальше по улице.

Аида тоже спокойно пошла дальше.

– Марк, она меня чувствует! – шептал бесенок мне на ухо. – Мне это не нравится.

– Я все слышу, – спокойно сказала рогатая. – И ты мне тоже не нравишься.

– Вопиющее хамство! – истерил бесенок. – Где это видано? Что она себе позволяет, Каммерер? Слушай… а может мы ее это… – он демонстративно провел когтистым большим пальцем по горлу. – Э? И все.

– Ах ты мелкий…

Я не заметил, как она оказалась возле меня. Схватила беса за голову двумя пальцами и подвесила так в воздухе перед своим лицом.

– Пусти! ПУСТИ!!! Я БУДУ ЖАЛОВАТЬСЯ! – верещал бесенок. Он царапал когтями ее пальцы, пытался вывернуться, чтоб укусить, но ничего не выходило.

– Кому? Своему хозяину, у которого сейчас сил меньше, чем у дворовой собаки, не евшей неделю?

– За языком следи, рогатая – спокойно отозвался я. – Я может и не ел неделю, но выгляжу сейчас куда более прилично. И не забывайся, в конце концов, мы с тобой на брудершафт не пили.

– За что не пили? – уточнил бесенок, услышавший явно новое и неизвестное доселе слово. В этот момент у них у обоих были до ужаса комичные морды с идентичным непониманием.

– Я сказал: базар фильтруй. Так ясно?

Аида ничего не ответил, только подбросила бесенка в руке, как мяч для тенниса и поймала. Он вскрикнул, кувыркнулся в воздухе и приземлился обратно. И подбрасывала она его так несколько минут, пока он демонстративно не стал зевать.

– Слуш, – сказал он в один момент, – может положишь меня уже к себе на плечо? Или за пазуху. А то что-то в сон клонит, – бесенок потянулся.

– А жареных гвоздей тебе не приготовить? – уточнила Аида. – Нам сюда.

Мы свернули на очередном перекрестке уже вдалеке от гудящих центральных улиц. Здесь же было куда пустыннее, людей практически не наблюдалось, а состояние домишек оставляло желать лучшего. Одним словом – окраина. И чем дальше мы уходили прочь, тем больше ям зияло в брусчатой дороге, плавно переходящей в грунтовую. Тем более редкими становились трехэтажные кирпичные домики, а пустырь разрастался.

Все это время Аида и бесенок грызлись, как кошка с собакой. Она продолжала методично его швырять, за что мой прислужник отпускал колкости одна другой хуже. В какой-то момент ему удалось выкрутиться и заползти ей за воротник под затылком и устроить рогатой адские танцы. Скорее всего мелкий проказник щекотал ее, да так, что тело Аиды сгибалось в три погибели.

Приоткрыв небольшой заслон, я использовал энергию и телепортировал рогатого в свою руку и сжал.

– Угомонись.

– А я тут причем? – сдавленно сипел он. – Не я начал весь этот цирк с конями.

– Но тебе я говорю: угомонись. Посиди пока, подумай о своем поведении.

Снова использовал крохи энергии, чтобы открыть потайной карман и сунул туда беса. Оттуда его будет ни слышно и ни видно, пока не достану. Редко прибегал к таким мерам, но сейчас терпение подошло к краю.

Аида хрустнула шейными позвонками.

– Ты напрямую связан с демонами, – сказала она. Не то спросила, не то констатировала факт.

Я сухо ответил:

– Да.

Скрывать это просто не было смысла.

– А ты видишь демонических сущностей, даже если они пытаются скрыться, – с такой же, как у нее интонацией, сказал я.

– Он спрятал себя от людей. А… – она запнулась, после чего вдохнула и шумно выдохнула. – А я не человек.

– По виду и не скажешь, – хмыкнул я.

Она ткнула пальцем в торчащие рога на лбу.

– Совсем слепой?

– И что? Ну, рога. Что более вероятно: лошадь с одним рогом в центре лба или лошадь рыжая лошадь с невообразимо длинной шеей и такими же длинными ногами.

– Первое, – сказала она.

– Но почему-то жирафы существуют, а единороги нет, – резюмировал я. Перед глазами, как воспоминания мелькали картинки существ и их названия, о которых знало тело моего предшественника.

Аида ничего не ответила. Я уже сделал вывод, что он молчала либо, когда ей нечего было сказать, либо, когда не хотела ничего говорить, хотя вполне могла. Специфичное она существо, в общем-то.

То сдержанная, как лед. То ведет себя, как ребенок (когда буквально баловалась с бесенком), то вспыхивала, как спичка.

Хотя, ладно, в моем подручном она видела родственную душу. Либо считала так. По крайней мере я так думаю. Кстати.

Я открыл межпространственный карман и выудил оттуда бесенка. Надутого, насупившегося, недовольного. Он молчал. Я сунул его в карман своего сюртука, только голова торчала. Почему-то при вспомнился анекдот. «Курить люблю, трындец… а еще секс… только бы губы оставил». И все в этом ключе.

Аида хмыкнула.

– Что? – спросил я.

– А ты не пустой, оказывается.

– Пустой, – соврал я.

Она снова хмыкнула.

– А я говорю нет. Я чувствую каждый раз, как ты используешь силу. Кожей. Своим энергетическим балансом. Всеми органами чувств, которые способны уловить энергию.

Она повернула голову и взглянула на меня.

– Ты ничего не знаешь о Клинках?

– Нет. Никогда не сталкивался. Ничего не слышал. Нигде не читал.

– Интересно, – спокойно сказала она. – Я думала дворяне обязаны знать все на свете. Откуда встает солнце и в каком месяце у леммингов случается нерест.

– Может быть. Я обнищавший. С самого детства побираюсь, – приукрасил я, так как доподлинно ничего про свое прошлое не знал.

Аида вытянула руку и указала на угол разрушенного здания, которое ранее точно было вокзалом.

– Там станция, – она повела указательным пальцем по как-то зримой только ей линии, – а вон колея. Тебе туда.

Я никого не видел. Только пустырь, обветшалые руины станции, сухая земля и редко торчащие сорняки-колючки.

– Ты что-то видишь?

– Нет, – сказала Аида. – И не моего ума дело.

Прикусил себя за язык. Не ожидал, что она так спокойно ответит на мой вопрос и вообще обращался не к ней.

– Бес.

– Ты, – сказал он.

– Я.

– Запер меня.

– Да.

– В ГРЕБАНОМ, МАТЬ ЕГО, МЕЖПРОСТРАНСТВЕННОМ КАРМАНЕ⁈ СОВСЕМ СБРЕНДИЛ, КАММЕРЕР? КАКОГО ДЬЯВОЛА, ЧЕРТИ ТЕБЯ РАЗДЕРИ, ЧЕМ Я ЗАСЛУЖИЛ ТАКОЕ ОТНОШЕНИЕ? Я ЗА ТЕБЯ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ РИСКОВАЛ, А ТЫ… ТЫ… МЕНЯ… – он задохнулся от возмущения и снова надул губы. Если бы он больше в размерах, то этот вопль слышали бы не только я и рогатая, а еще и половина квартала. Но, тут повезло. Весь монолог скорее был жужжание огромного овода, чем гласом вопиющего на задворках города.

– Угомонился?

Он лишь громко сопел и пускал пар из носа. Еще чуть-чуть и, я был уверен, пар повалит из ушей.

– Бес. Доложи обстановку, как того требует контракт.

– Контракт? – осведомилась Аида, подперев щеку кулачком и глядя на меня – Как интересно.

– Бездушный ты. Вот, – резюмировал бесенок.

Такие выходки и раньше бывали, но чтоб вот так обидеться – это впервые. Я слегка удивился. Он выполз из кармана и забрался на плечо, после чего взялся одной лапкой за ухо, а вторую вытянул и стал показывать.

– Значит, смотри сюда: вон там двое сидят в разрушенном здании, привалились спинами к зданию, курят какую-то дрянь, воняет несносно, – после чего потянул меня влево, – валун видишь?

– Да.

– За ним еще один. Слегка пьян. В руках что-то есть.

– Конкретнее.

– Винтовка или что-то подобное.

– Принял. Еще?

– Там чуть дальше обрыв, чувствую еще двоих, лежат, притаились. И-и-и…

Грохот, с которым тарахтела мотокарета тяжело с чем-то перепутать. Ее мотор ревел раненым медведем, механические части гремели, как железнодорожный состав.

– О, – удивленно сказал бесенок.

Только по грохочущему звуку я понял, откуда ждать неприятелей. Они выкатили прямо напротив меня, сквозь небольшую пожухлую посадку в ста метрах. Пуская черный выхлопной газ, мотокорета резво преодолела дистанцию, как раненая на четыре ноги лань, завизжала тормозами, чихнула и остановилась.

Я повернул голову в сторону Аиды. Она сидела на удалении на небольшом камне. Ее синие волосы красиво переливались в свете заходящего солнца. Равнодушное лицо, а кончик клинка выводит какие-то символы на сухой земле. Она явно о чем-то задумалась и даже не подозревает.

Хлопнула створка. Из (с трудом называю) машины вышел коренастый бритоголовый мужик, который обошел машину и открыл заднюю дверь. Я ожидал увидеть что угодно. Такого же бугая, забитого татуировками. Седого старца с бородой, который скажет мне: «ты пришел на встречу со мной просить помилования, но ты просишь это без уважения»; худого длинного сноба, отдаленно напоминающего демона перекрестка.

Но, нет.

Из мотокареты вывалился кругленький невысокий мужчина на широких ножках. Он шагал… нет, перекатывался, пока не встал в десяти метрах от меня. Черный сюртук, котелок на голове, ровные блестящие брюки, аккуратные туфли, блестящие от полировки и трость, которую он держал перед собой, положив на нее руки.

– Итак, ты пришел, – сказал он довольно зычно для своих габаритов. Ростом я был в новом теле довольно высоким, по своим старым меркам где-то сто восемьдесят сантиментов, не хватало массы, но это поправимо. А вот Донни… дай бог достигал ста шестидесяти и явно любил навернуть эклеров с заварным кремом на ужин.

– Я пришел, – ответил я.

– Знаешь, зачем я тебя позвал?

– Слушай, давай их просто убьем и пойдем в кафе? Уломаем рогатую, у нее точно есть деньги, я проверил. Купит нам мороженого…

– Если честно, я сегодня впервые узнал о вас, – ответил я, разделяя границы. Мы, в конце концов, дворяне или где.

Его круглое лицо вытянулось. Не знаю, как ему это удалось, но факт оставался таковым. Крякнул.

– Обо мне?

– Верно.

– Впервые?

– Точно.

С каждой фразой удивление на его лице становилось все более явным.

– Что же…

– Но мне уже презентовали вас, господин Кесслер, – мягко перебил я. – Всей нужной информацией владею и готов выслушать, поскольку ваши люди мне сообщили о крайне резкой и острой необходимости в личной встрече.

– Все верно, молодой Митасов. Ты покалечил моих людей, – сказал он, вперившись взглядом. – Их лечение дорого мне обошлось, а твоя выходка лишила крупной суммы денег, потому что парни не собрали дань.

Я пожал плечами.

– Ваши люди пытались меня ограбить, я им показал, что этого делать не стоит.

– Ограбить⁈ – взвизгнул Донни. – Насколько мне известно, ты побираешься на улице, которая принадлежит мне. А значит – ты должен делиться. Если ты не захотел отдавать часть наработанного, то вполне логично, что тебя пытались наказать.

– Если я не заработал ни ломанного гроша, значит с меня все равно надо требовать дань? Я верно вас понимаю?

– Ты арендуешь место, молодой человек. Заработал ты на нем или нет – никого не волнует, – сказал он с абсолютно беспристрастным лицом. – А раз расплатиться тебе нечем, то, пожалуй, придется тебя просто убить.

Я прикрыл глаза и хмыкнул себе под нос. Затем хохотнул чуть громче. А еще погодя стал смеяться во весь голос.

– Точно с ума сбрендил, – сказал бесенок, болтаясь на плече.

А меня ситуация забавляла до нельзя. Сначала меня убили в родном мире, а теперь я очнулся здесь и каждая вшивая скотина без чести, совести и каких-либо моральных принципов пытается меня либо убить, либо как минимум покалечить.

– Я сказал что-то смешное⁈ – гаркнул Донни. По обе стороны от меня, откуда и говорил бес, стали появляться темные фигуры неприятной наружности. Будь во мне побольше сил, вот бы душу отвел… но пока приходится выкручиваться, как ужу на сковородке.

Я смахнул с правой скулы слезинку, что пробилась от накатившего смеха.

– Прошу меня простить, многоуважаемый господи Кесслер. Сэр, если изволите.

– Пожалуйста, – сказал он и сделал неопределенный жест рукой. Наверное, это означало «ближе к делу».

– Был тяжелый день. Как вы могли слышать, в городе был прорыв чертей. Я почти не спал, моя жизнь подвергалась тяжелой опасности. И вот стоило мне выдохнуть, как… я снова слышу угрозы своей жизни. Тяжело было удержаться.

Щелкнули затворы винтовок.

«О, как. Интересно. Вы еще и винтовками вооружены, – подумал я».

– Ну я же тебе говорил, болван. Чем ты меня вообще слушаешь?

– «Иногда я стараюсь тебя не слушать, потому что в основном ты зудишь, как столетняя сыпь».

– А ты ведешь себя, как полный долбо…

– Предлагаю договориться! – громко сказал я стальным голосом без доли дрожи. Если голос и звенел, то однозначно от уверенности. Руки поднимать не стал. Сунул их в карманы брюк, стоя полубоком.

– Каким образом? – уточнил Донаван. – Ты обнищавший пацан, у которого за душой – ни копейки. Как ты собираешься расплатиться со мной?

– Дайте мне месяц, увидите.

– Неделя.

– Господин Кесслер, я пришел не торговаться. Я предлагаю вам условия, на которых вы можете получить свои деньги, но для этого мне нужен месяц. Ровно. Один. Месяц, – я делал паузу за каждым словом, подчеркивая важность и акцентируя внимание. – Вы не потеряете больше, чем потеряли уже. Только приобретете.

– Ты даже не уточнил какую сумму должен.

– Это не может быть сумма выше десяти тысяч, – сказал я. – Даже с учетом лечения ваших людей.

Пока мы ужинали, я успел ознакомиться с ценниками на еду, с тем, какими купюрами Покровский расплатился и сколько сдачи ему вернули. Сколько он оставил на чаевые, не смотря на случившийся там инцидент.

– Пятнадцать! – гаркнул Донни. – Ни копейкой меньше, Митасов, иначе твои предки будут в гробу вращаться от стыда!

– Договорились. Через месяц. На этом же месте.

Донован Кесслер повернулся, что-то негромко сказал своему водителю. Тот молча кивнул, прошелся до кабины, открыл дверь и выудил из салона длинный футляр, после чего протянул его Кесслеру.

Я без интереса наблюдал за ним. Кроме как пустой тратой времени назвать происходящее язык не поворачивался. Донован откупорил футляр, выудил из него какой-то бумажный сверток, после чего открыл еще один маленький коробок и взялся за перьевую ручку.

– Ох ты какие мы гордые и пузатые, – прокомментировал бесенок, закинув ногу на ногу. – Слушай, Марк, мне кажется, если бы мы их убили – то сэкономили бы кучу времени.

Я тяжело вздохнул. Как неприятно было соглашаться, но рогатый был прав.

– Подойди, – обратился он ко мне. – Поставишь подпись, что ты обязуешься выполнить данное тобой слово в срок и вернешь мне пятнадцать тысяч дублей ровно через месяц к… – он достал брегет из нагрудного кармана и взглянул на время, – восемнадцати двадцати.

«Мы торчим тут уже почти полтора часа, – подумал я. – Какой кошмар».

Донован передал бумагу своему водителю. Я пошел к нему навстречу. Десять пар глаз наблюдали за мной, держа на мушке. Поднимался легкий вечерний ветер.

– Марк…

– Да.

– Сюда едут еще люди.

– Что? – тихо спросил я. – Кто?

– Я не знаю. Я слышу, как тарахтят их автомобили. Эти рычащие механические монстры не чета машинам нашего мира, их слышно за гребаный километр.

– Много?

– Не меньше пяти машин.

Поравнявшись с усатым водителем во фраке, я остановился. Он протянул мне пергамент с ручкой и учтиво кивнул. Хоть у кого-то тут есть манеры. С другой стороны, чего я там сильно об этом всем пекусь. Какое мне вообще есть дело до дворянства?..

Я взял ручку и оставил размашистую подпись в самом низу и чуть было не подписал через черту «Марк Каммерер» с инициалами.

А мобили действительно ехали. Даже я уже слышал.

– Шеф, – сказал бугай по левую руку от меня. Он прислонил бинокль к глазам и указывал пальцем за мою спину. Я повернулся. Огромный столб пыли тянулся вдоль горизонта, как от бегущего стада буйволов.

– Кого там еще нелегкая несет? – недовольно прогнусавил Донни.

Я отдал бумагу водителю. Он снова кивнул мне, и пошел к своему нанимателю, передал в руки «контракт». Донован нервно выхватил его и стал бегать глазами, после чего рассмотрел мою подпись и сунул бумагу в футляр.

– Через месяц, Митасов.

– Абсолютно верно, – съязвил я, видя, как он начал нервничать и торопиться. Кто бы там не ехал, а ему это явно не нравилось.

Звуки улюлюканья, гиканья и гвалта раздавались неожиданно близко. Я повернулся, чтобы начать уходить. Воздух пронзил хлопок, звук которого тяжело перепутать в любом из миров.

Краем глаза я заметил, как алая кровь фонтаном брызнула из головы водителя Кесслера, который как раз шел в сторону своей кабины. Скорее всего он даже не понял, что случилось.

Воздух стал резонировать с обеих сторон. Почти что в замедленной съемке я увидел, как Аида летела в мою сторону. Ее клинок блеснул в свете алого закатного солнца и рассек свинцовую пулю, что летела в мою сторону, надвое.

Она схватила меня за свободной рукой за шиворот.