Текст книги "Смертельный номер"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 7

Гарри, затаив дыхание, рассматривал голову. Со всей очевидностью было ясно, что она принадлежала ему, и никому другому. И выглядела она в высшей степени реально. Глаза были закрыты.

– Господи Иисусе, – выдавил он из себя и наклонился, чтоб рассмотреть ее получше.

Размер головы превышал натуральную величину, я видел это. Но тем не менее она выглядела точной копией оригинала.

«Когда Макс сделал это? – задал я себе вопрос. – Должно быть, ночью, когда я спал. Когда все в доме спали».

– Какого же дьявола?.. – пробормотал Гарри и снова отступил на шаг, при этом вздрогнув и пожав плечами.

В этот момент глаза головы медленно раскрылись и уставились на него.

– Б-б-боже, – опешил он.

Но тут довольная ухмылка появилась на его лице, и он обернулся к Максу.

– Какой же ты сукин сын, – в полном восторге выдохнул Гарри. – Ну не хитрущий ли ты сукин сын!

– Тебе она понравилась?

– Понравилась? – Гарри прямо-таки взорвался от восторга и снова скосил на голову глаза. – Только не пойму, как ты эту штуку устроил?

– Лазерная технология, голографическое воспроизведение объекта. Модель прошла через запоминающее устройство, – коротко объяснил Макс.

Новый брошенный искоса взгляд Гарри был адресован Максу.

– А-а, понятно, – кинул он.

Гарри не сводил глаз с головы, и теперь она так же в упор смотрела на него. (Два Гарри Кендала в одной комнате – типичный пример порочной роскоши.)

– Трехмерное кино, так? – последовал вопрос.

Макс подавил улыбку.

– Не совсем. Чуть посложнее, – отозвался он.

Я почувствовал гордость за сына. Он ввел новейшие технологии в древнее искусство магии. Благослови, Господь, его душу.

– Эта модель управляется?.. – вопросительным тоном продолжал Гарри.

Вместо ответа Макс достал из левого кармана смокинга миниатюрный пульт и подбросил его вверх. Гарри просиял.

– Ну что за сукин ты сын! – восхищенно повторил он.

И прикоснулся к стеклянной сфере глобуса.

– Вот об этом самом я и толковал тебе. Это и есть нынешний день на сцене.

– Это точно.

Слова Макса имели совершенно не то значение, которое воспринял Гарри, и в тот же день мы получили подтверждение этому. Но сейчас агент сына просто лучился энтузиазмом.

– Публика обалдеет от восторга, дружище! Вот это дело! Да весь Лас-Вегас…

– Забудь, Гарри, – прервала его излияния голова. – Лас-Вегас отменяется. О нем тебя тут никто не спрашивал.

Гарри и я остолбенели от удивления (я, как вы догадываетесь, особенно). Мы глаз не могли оторвать от говорящей головы. Гарри расхохотался было, но тут же замолк, осмыслив услышанное.

– Не понял, – сказал он, и в голосе его явственно прозвучала нотка раздражения.

Он глянул на голову, будто ожидая, что разговор продолжит именно она.

– В таком случае позволь мне объяснить, – продолжала голова. – Великий Делакорте был звездой сцены на протяжении двух десятков лет, как был до него звездой его отец. Великий Делакорте с честью продолжил традиции искусства и мастерства. Как и его отца, Великого Делакорте почитали коронованные особы всей Европы. А теперь ты предлагаешь ему забавлять отару безмозглых баранов. Толпу олухов, для которых высшим наслаждением является скармливание монеток автомату. И это ты предлагаешь Делакорте, которого весь мир признал Великим, которого уважали, чествовали, которому аплодировал весь мир!

Голос головы теперь звучал гневно, звенел ненавистью.

– Ты что, и вправду считаешь, что Великий Делакорте будет демонстрировать свое искусство в раскрашенном жестяном сарае?

За все четырнадцать лет я ни разу не испытывал такого острого желания зааплодировать. Это был мучительный момент, ведь мои ладони бессильно лежали на коленях, подобно ломтям сырой говядины.

Гарри не мог вымолвить ни слова, даже гнев был ему сейчас недоступен, этот человек был поражен до глубины сердца. Но вот чары оказались разрушены.

– И ты заставил меня… – Взбешенный, он замолчал, сообразив, что обращается с вопросом к голове.

Резко повернувшись к Максу, он заговорил еще громче:

– И ты заставил меня проделать весь этот путь, чтобы эта идиотская штуковина мне выговоры устраивала?

– Отчасти, – невозмутимо отозвался тот.

Ответ откровенно взбесил Гарри.

– Ты еще до моего приезда решил устроить это идиотское представление? И ответить отказом на мое предложение?

Макс, не ответив, нажал кнопку пульта дистанционного управления, и две половинки глобуса захлопнулись, закрыв собой стеклянную сферу. Пульт юркнул обратно в карман.

Но Гарри разбушевался.

– Ты даже не собирался принимать предложение из Вегаса! – кричал он. – Даже не собирался позволить Кассандре помочь тебе, уж не говорю о том, чтобы объявить ее имя в афишах. Даже не собирался хоть чуть-чуть улучшить свою идиотскую программу!

С гримасой отвращения Гарри вернулся к столу.

– Благодарю, – рявкнул он. – Теперь мне предстоит долгая поездка в Бостон после такого удачного визита к тебе.

– Когда ты, столь изящно выражаясь, говоришь о приглашении из Вегаса, ты имеешь в виду мое участие в низкопробном шоу в этом городке? – мягко поинтересовался Макс.

– Берем, что имеем, дружок, – угрюмо буркнул Гарри, засовывая контракт в портфель.

– Как, например, «Наш колдун Макс», роль полоумного ведущего в детском шоу на телевидении? – продолжал мой сын. (Я мысленно простонал, поскольку и понятия не имел о таких оскорбительных предложениях.)

– Они предложили неплохие деньжата, – огрызнулся Гарри. – И если бы у тебя была хоть капля мозгов, ты ухватился бы за это предложение.

– Наверное, мне следовало ухватиться и за предложение участвовать в программе «Волшебный мешочек Душки Делакорте» для дошкольников?

– Они предлагали деньги, Макс. Де-е-ень-ги-и-и!

«Макс, прошу тебя, двинь ему как следует!» – кричал мой измученный мозг.

Гарри звучно захлопнул портфель, швырнул его на стул и повернулся к Максу.

– У меня есть для тебя новость, дружище, – сказал он. (Этот человек даже улыбался сейчас, когда говорил.) – Может быть, ты еще не знаешь, но Великий Делакорте всем надоел. Со всеми своими заумными штучками. Сегодня люди хотят смеяться, веселиться. Хотят, чтоб их развлекали за их денежки.

– Хотят пошлостей? – наседал Макс.

– Представь себе.

– Избитых шуточек?

– Ты, как всегда, прав.

– Слащавых припевов?

– Ты, оказывается, соображаешь. – Гарри насмехался в открытую.

– Тогда, может, и подходящее название подберем для моих выступлений? Например, «Некроман-зазывала»? А чем плохо «Колдун без штанов»? Или «Волшебные ножки»?

– Правильно! – выкрикнул Гарри.

– Нет, неправильно! – выкрикнул в ответ мой сын.

– Ох, ты наставил меня на путь истинный, о Великий и Славный Делакорте! – паясничая, объявил Гарри.

Макс усмехнулся.

– Боюсь, что это под силу только Господу Богу.

Гарри презрительно фыркнул и двинулся к столу. Макс преградил ему путь с энергией, неожиданной не только для меня, но и для Гарри.

– Тебе придется меня выслушать, – сказал он.

Гарри бросил на него подозрительный взгляд, но не остановился. Тогда Макс опустил руку ему на плечо с такой силой, что тот не только застыл на месте, но и сморщился от боли.

– Я же сказал, что тебе придется меня выслушать, – повторил Макс.

– Слушай, ты, по-моему, заболел, – огрызнулся Гарри.

– Именно на такой эффект я и рассчитывал, – последовал ответ.

Мое внимание было приковано к происходящему.

Глаза Гарри сузились.

– Что? – переспросил он.

– Реальность такова, – начал свои объяснения Макс, в упор глядя на Гарри. – Я не имею ни малейшего намерения унижать свое искусство, выступая на ярмарках. Я не имею намерения «работать» в Лас-Вегасе, разыгрывая из себя жалкого клоуна во взятом напрокат фраке, пока девицы на заднем плане демонстрируют свои силиконовые прелести.

Точно так же я не намерен «работать» шоу для полудурков-детишек по телевидению. Не стану хлопотать и над «волшебным мешочком» для сопливых недоростков. Я наотрез отказываюсь выступать на ярмарках, партийных съездах или презентациях супермаркетов. Я не буду «работать» для безмозглых баранов.

Короче говоря, я не стану дискредитировать то искусство, которым я занимался четырнадцать лет и которому мой отец посвятил целых полвека. С прогрессирующей близорукостью, пониженным слухом и теряющими гибкость конечностями я тем не менее все еще Великий Делакорте. И не стану порочить почетнейшее из имен!

Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны, меня слепил гнев, что мой сын получал такие унизительные предложения. С другой стороны, я ощущал нешуточную гордость за его ответ на эти предложения. Никогда прежде мне не доводилось так гордиться сыном.

Гарри, едва ли нужно об этом говорить, не испытывал ровным счетом никаких сходных эмоций. Лишь со злым лицом смотрел на Макса.

– В таком случае, извини, – нагло сказал он. – Я-то думал, что тебе нужны деньги. Ошибочка.

Но в ту же минуту он испуганно отпрянул от Макса, опять схватившего его руку.

– Если бы мне нужны были деньги, я бы, возможно, продал свою кровь. Но душу продавать я не стану.

«Браво, сынок! Если бы только я мог крикнуть эти слова во весь голос».

Гарри оглядел Макса с холодным удивлением и проговорил:

– Это всего лишь красивые слова, дружище.

Высвободив руку, он обошел Макса и снова направился к столу.

– Эти слова искренни, – сказал Макс. – И прошу не называть меня «дружище». Я более не считаю тебя другом.

– Ах, ты разбиваешь мое сердце!

Подойдя к столу, Гарри быстро снял телефонную трубку и, набрав номер, поднес ее к уху.

Макс последовал за ним. Среди элегантных безделушек, лежавших на его письменном столе, был длинный арабский кинжал в ножнах слоновой кости. И сейчас Макс взял его в руки.

– Ты хоть имеешь понятие о том, что требуется, чтобы стать иллюзионистом? – обратился он к Гарри.

Тот даже не сделал вид, что слушает его. Но тем внимательнее прислушивался к его словам я, ибо это были те самые слова, с которыми я так часто обращался к Максу в прошлом.

Гарри уже говорил по телефону.

– Кендал у телефона. Пожалуйста, Линду.

– Опытный иллюзионист прежде всего должен быть опытным актером, – продолжал Макс.

– Линда? Говорит Гарри. (Он обращался к своей секретарше.) Позвони Резнику и передай, что я уже возвращаюсь в Бостон. Хотя, возможно, и задержусь.

– С той разницей, что актер заставляет зрителя смотреть на что-то, а иллюзионист, напротив, заставляет не замечать чего-то.

– Да, ладно, отлично. Позвони ему прямо сейчас.

Гарри закончил разговор, положил телефонную трубку и бесстрастно уставился на Макса, который продолжал:

– Две стороны одной медали. Иллюзия реальности versus[7]7
  Против (лат.).


[Закрыть] реальности иллюзии. Магия драмы versus драмы магии.

Он помнил каждое мое слово, да благословит его Господь.

Гарри надул щеки, вдохнув поглубже. Выражение непроглядной скуки царило на его лице. Он вразвалку направился к стулу, на котором лежал его портфель.

– Тебе известно, как я стал Великим Делакорте? – Макс снова настиг его. – Я ведь не родился им, как ты знаешь. Только потому, что мой отец…

– Пример неудачный, старина. – Гарри оборвал Макса и наставил обвиняющим жестом палец ему прямо в лицо. – Эта напыщенная галиматья могла показаться горяченькой в те времена, когда в Белом доме сидел Рузвельт. Но сегодня тебе ее не продать и за цент. Теперь требуется совершенно иной подход! Что-то…

Он с отвращением умолк и направился к стулу.

– Но ты же не нуждаешься ни в чьих советах! Ничего не хочешь слушать. Всегда все знаешь сам.

Взяв в руки портфель, он открыл его и принялся искать что-то внутри.

– Присядь, Гарри. – В голосе Макса звучали повелительные нотки.

– У меня нет времени выслушивать твои нравоучения, приятель. – Лицо Гарри искажала неприкрытая злоба, которая вскоре превратилась в настоящее бешенство. – Где этот чертов номер этой чертовой службы такси?

– Нет, Гарри, ты присядешь, – повторил Макс.

– А я тебе сказал, что у меня нет времени…

Он осекся, едва услышал звон, с которым лезвие кинжала вылетело из ножен.

Повисло тяжелое молчание. Гарри недоверчиво смотрел на Макса. (Признаться, я тоже.)

– Ты мне угрожаешь? – наконец выдавил он из себя. Макс не отвечал. Кинжал, зажатый вверх клинком в его правой руке, медленно опустился.

Думая, что он выиграл очко, Гарри небрежно глянул на свой позолоченный «ролекс».

– Ладно, – бросил он. – Даю тебе пять минут. И избавься, будь добр, от своего идиотского ножика.

– Это кинжал, между прочим, – поправил его Макс и сделал быстрое движение, словно направлял клинок прямо в сердце Гарри.

ГЛАВА 8

– Эй! Поосторожней! – воскликнул Гарри, встревоженный и рассерженный одновременно.

Но Макс не изменил положения, продляя угрожающее мгновение: его серо-голубые глаза не мигая смотрели в упор на Гарри.

– Эй! – воскликнул тот еще раз, изрядно напуганный.

Макс продолжал смотреть на него. Затем отвернулся и метнул кинжал в рекламный щит со своим изображением. Гарри (я тоже, разумеется) вздрогнул, когда острие вонзилось в сердце Великого Делакорте.

– Как удачно, – отметил Макс. – Отличный бросок.

Раскат отдаленного грома заставил Гарри еще раз вздрогнуть – боги словно выражали свое негодование. Макс и Гарри продолжали смотреть друг на друга. Когда наконец Гарри заговорил, голос его звучал натужно:

– Ты, Макс, сумасшедший. Полагаю, тебе это известно?

– Как одна из возможностей, – спокойно отвечал мой сын. – Безумство на короткой ноге с этим домом. Разве ты не чувствуешь? – (Я видел, как сильно его улыбка выводит Гарри из терпения.) – Здесь сам воздух искрится безумием.

Он был совершенно прав. Так оно и было.

Макс резко обернулся к камину.

– А теперь, – продолжил он, – садись.

– Макс, говорю тебе, мне необходимо идти. – Голос Гарри звучал уже не агрессивно, а мягко.

Макс стремительно вытянул руку, сорвал со стены пару дуэльных пистолетов, один из них положил на стол и, держа второй в руке, обернулся к Гарри. Тот следил за ним, затаив дыхание.

– Что ты делаешь? – едва выговорил он.

Макс сложил ладонь ковшиком и приставил к уху:

– Извини?

– Что ты делаешь? – повторил Гарри.

– Сегодня утром как раз зарядил, – отвечал Макс. Его ответ, разумеется, не прозвучал успокаивающе.

– Что? – переспросил его собеседник.

– Я сказал…

– Я слышал, что ты сказал, – прервал его Гарри. – Меня интересует, что ты хотел сказать своим заявлением о том, что «ты их зарядил»?

Макс вытянул вперед правую руку и прицелился в сердце Гарри.

– Как что? Зарядил для того, чтобы стрелять. Присядь, прошу тебя.

– С тобой невозможно разговаривать серьезно, – запротестовал Гарри.

Но тем не менее ни он, ни я не испытывали никаких сомнений относительно полной серьезности Макса, что тот и подтвердил, нацелив пистолет прямо в сердце Гарри. Ствол уперся в его грудь.

С трудом сглотнув пересохшим горлом, Гарри сел, положив шляпу и портфель на стол рядом с собой.

– Ты действительно хочешь, чтобы твой отец присутствовал при нашем разговоре? – едва слышно спросил он.

– Несомненно. Я хочу, чтобы он слышал все – от слова до слова. И сейчас я посылаю молитву Господу, чтобы Он дал отцу возможность понять то, что я намерен сделать.

«Ох, сынок, сынок! Я понимаю. Единственное, что еще служит мне, это мои мозги!»

– Слушай, я не знаю, какого дьявола ты тут затеял, – нервно продолжал Гарри, – но будь добр, не принимай необдуманных решений. Мы можем все спокойно обсудить. Мне кажется, тебе необходима помощь, приятель.

– И ты мне намерен ее оказать? Так, как ты оказал мне ее в Чикаго? – тихо спросил Макс.

Гарри заметно побледнел.

– Или так, как ты помог мне в Де-Мойне? В Нью-Орлеане? В Тампе? – продолжал спрашивать мой сын.

– Что ты, собственно, имеешь в виду?

– Относительно последних трех мне потребовалось навести справки, – Макс не ответил на его вопрос. – Но сведения о Чикаго обрушились мне прямо на голову в мае нынешнего года. Последовал телефонный звонок от некоего мистера Чарли Хейнса…

– Подожди минуту, – попытался прервать его Гарри.

– …которого очень интересовало, почему я отверг его щедрое предложение. Был ли я в самом деле так тяжело болен, как ты ему сообщил. – Пистолет Макса смотрел прямо в лоб агента.

«Было ли это правдой?» – задал я себе вопрос.

– Макс, прежде всего опусти пистолет. – Гарри тщетно старался говорить властным голосом.

– Ты имеешь в виду помощь такого рода?

– Макс, я действительно хотел помочь тебе, – нагло продолжал тот.

«Он действительно способен на такое!» – догадался я.

– До чего любопытная помощь, приятель, – ответил Макс. – Отказаться от четырех хорошо оплачиваемых ангажементов, даже не посоветовавшись со мной!

– Ладно, признаю. Я был не прав.

И голос наглеца внезапно пресекся в страхе, когда дуло ствола уперлось ему в лоб.

– Не стану с тобой спорить. Но вопрос в другом, старина, почему ты так поступил?

Гарри попытался перевести дух. Но ему это не удалось, и его голос звучал хрипло, когда он заговорил.

– Каков бы ни был ответ, разве он стоит того, чтобы меня прикончить?

– Безусловно.

В это мгновение Макс левой рукой взвел курок пистолета.

Гарри, охваченный страхом, прошипел что-то невнятное и зажмурился. Его лицо было воплощением смертельного ужаса. Словно сама Смерть стояла перед ним.

Через несколько мгновений, поняв, что ничего не произошло, он открыл глаза и уставился на моего сына. Тот возвышался над ним, с божественным презрением глядя ему в глаза.

Язык Гарри заплетался, и он едва мог говорить.

– Я тогда решил, что так ты скорей поймешь, что нуждаешься в моей помощи. Настоящей помощи. Я не хотел тебя обидеть!

И он взаправду захныкал. Пистолет по-прежнему был нацелен в его лоб.

«Хорошо, сын», – подумал я.

– Понятно. И именно из этих гуманных соображений ты позволил незнакомцу рыться в моей аппаратуре, пока я стоял на сцене? Напомню, это произошло в Филадельфии, – сурово продолжал Макс.

Гарри застонал. Дуло неумолимо смотрело на него.

– Да-да, ты прав. – Его голос звучал непривычно тонко. Он превратился в дрожащее повизгивание. – Я хотел, чтоб ты получил побольше денег.

– И для этого разрешил похитить тайны моего мастерства?

«О, вышиби ему мозги, сынок!» – мысленно молил я.

Губы Гарри дрожали. С трудом проглотив слюну, он выдавил из себя:

– Но ведь ничего не произошло, Макс.

– Ничего не произошло, потому что не так-то легко вызнать секреты Делакорте! – (Готов подтвердить его слова.) Голос моего сына звучал уничтожающе. – Но ты продал меня, разве не так?

Курок дрогнул под его указательным пальцем. Гарри чуть не рыдал, его глаза были плотно зажмурены.

– Боже милостивый, – прошептал он.

«Может, и не следовало бы его убивать», – усомнился вдруг я.

Ничего не произошло. Гарри чуть приоткрыл глаза и бросил взгляд на Макса. Он явно пытался догадаться, что ждет его дальше. Признаться, я тоже думал об этом.

Макс улыбался.

– Чертовски соблазнительно, – пробормотал он, – нажать на курок, и пусть твои мозги разлетятся по комнате.

Еще один всхлип Гарри и еще одна презрительная усмешка моего сына.

– Тебя считают жестким агентом, – продолжал Макс. – Одним из самых жестких в нашем деле, Гарри Кендал. Агентом, сердце которого сделано из закаленной стали.

Он еще раз презрительно хмыкнул.

– Тебя замесили на прокисшем сыре, Гарри. Ты – дерьмо, способное продать партнера. А уж сейчас ты…

Он открыто засмеялся и покачал головой.

– Сейчас ты просто слизняк.

Макс отвернулся и направился к письменному столу. Должен признаться, я испытал настоящее облегчение. Какие бы поступки Гарри ни совершил – а он, должно быть, совершил немало дурного, – я не хотел бы видеть своего сына убийцей.

Очевидно, он тоже не хотел быть им.

– Ты еще и тупой идиот к тому же, – воскликнул Макс, швыряя пистолет на стол. – Вообразить, что человек моего масштаба способен стать мелким убийцей, да еще на глазах у собственного отца!

Его слова пристыдили и меня, должен сознаться. Гарри, не таясь, смотрел на него, явно стараясь понять, что задумал Макс. Меня это тоже сильно волновало.

Ответы на наши невысказанные вопросы мы получили немедленно, поскольку в эту же минуту Макс выдвинул верхний средний ящик стола и достал из него какую-то склянку.

Продемонстрировав ее Гарри, он взял в руки серебряный термос-декантер, отвинтил крышку и налил воды в стакан. Поставив декантер, он открыл склянку и высыпал на ладонь четыре красные капсулы.

«Что ты задумал, сынок?» – мысленно воскликнул я.

Макс забросил капсулы в рот и, запив водой из стакана, проглотил.

– Итак, – произнес он. – Я должен был сделать это. Дай мне еще пять минут, ну, может быть, десять.

«Сын!» – закричал бы я, если б смог.

Гарри онемел от страха. Он смотрел на Макса, ничего не понимая.

– Что ты делаешь? – едва слышно пробормотал он.

И снова ковшик ладони около уха и голос Макса:

– Извини?

– Что ты делаешь? – в этот раз погромче повторил вопрос Гарри.

– Прошедшее время, приятель. Тебе следует поставить вопрос в прошедшем времени и спросить, что я сделал.

Гарри все еще ничего не понимал. К сожалению, я понимал очень хорошо.

Макс перебросил пустую склянку Гарри, тот попытался поймать, но безуспешно, и она упала к нему на колени. Он схватил ее в руки и стал внимательно разглядывать. Но этикетки не было. Он глянул на Макса в недоумении. Затем осторожно принюхался, и тут же лицо его сморщилось от запаха.

– Да, это горький миндаль, – проинформировал его Макс.

«Соль цианистой кислоты», – в ужасе догадался я.

– О господи! – Гарри вскочил на ноги и зашатался. – Ты и вправду сумасшедший.

– Мне казалось, мы только что это установили.

Гарри ринулся к столу (ноги подгибались под ним как резиновые) и схватил телефонную трубку.

– Пустая трата времени, – равнодушно произнес мой сын. (Мне стало плохо.) – Я умру задолго до того, как тут появится врач.

Гарри смотрел на него с нескрываемым волнением.

– Какого черта ты хочешь, чтобы я делал – просто стоял тут и смотрел, как ты помираешь?

«Почему бы и нет? – мелькнула у меня горькая мысль. – Я же смотрю на это. С той только разницей, что ты стоишь, а я и пошевелиться не могу».

– Да, просто стой тут. И окажи мне любезность, выслушай то, что я скажу в последние минуты моей жизни.

– О господи! – простонал Гарри (я тоже), не сводя глаз с Макса. Затем у него вырвалось: – Дай мне отвезти тебя в госпиталь! Мы возьмем твою машину.

– У нас нет времени, – спокойно отказался Макс. Его бесстрастный тон заставил похолодеть кровь в моих жилах. – У меня не больше пяти – семи минут. Сядь.

– Господи, что происходит?

– Сядь, говорят тебе, – повторил Макс. Улыбка почти растаяла на его губах. – И хоть раз в жизни выслушай меня.

– Господи! – пробормотал еще раз Гарри.

«И я не могу предотвратить этот ужас, – терзала мой мозг злая мысль. – Я полностью бессилен и ничего не могу поделать».

Гарри не садился. Он не мог сидеть на месте. (Я, в отличие от него, мог только это.) Он со страдальческим выражением лица следил, как мой сын принялся мерить шагами комнату.

– Чем больше я буду двигаться, тем сильнее будет циркуляция крови, тем меньше времени мне останется прожить, – объяснил он Гарри.

– Макс, что ты натворил!

Макс предостерегающе поднял руку.

– Я никогда не рассказывал тебе об Аделаиде, не так ли? – тем же размеренным голосом спросил он. – О моей единственной настоящей любви? Моя жена. Мой друг. Мое сокровище.

«О да!» – простонал я мысленно. Аделаида была ангелом и для меня.

– Она умерла еще до того, как мы с тобой познакомились, – продолжал он. – И до того, как появилась Кассандра.

Внезапно, увидев, как левая нога Макса подвернулась, Гарри вздрогнул. (Я, быть может, тоже.) Теперь Макс ходил, чуть подволакивая ее. Гарри сделал движение навстречу ему, но тут же замер на месте, увидев выражение лица Макса, погруженного в воспоминания.

– То были лучшие годы моей жизни. Мы очень любили друг друга. Я испытывал почти беспредельное счастье, какого не знал никогда в жизни.

Я закрыл глаза и стал молиться о том, чтобы пришли слезы. Я всегда знал, что Макс обожал ее. Я видел это в каждом его взгляде, в каждом движении. Любовь читалась на его лице так же легко, как она когда-то читалась на моем. Я тоже несказанно любил свою жену. И обоих нас – и сына, и меня – судьбе было угодно лишить счастья.

Макс продолжал ходить. Через несколько секунд в его голосе появилась хрипота. Я видел, как он борется с ней, чтобы договорить то, что хотел сказать.

– Видеть ее рядом с собой было моей радостью, – продолжал Макс. – Ее любовь ко мне не знала сомнений. Я боготворил ее, Гарри. Не сомневаюсь, что ты считаешь такое отношение к жене невозможным для меня, но отец видел это, – добавил Макс, указывая на меня. – Он знал о моей любви.

«Да, это так, сынок», – подумал я, открыв глаза опять.

– Она была для меня всем. Все, что есть лучшего в мире, все воплощала моя Аделаида. Все, что есть прекрасного, чистого и невинного.

Его последнее слово прозвучало особенно громко, оно сопровождалось гримасой боли. Гарри замер, его обуревали страх и дурные предчувствия.

Несколько мгновений Макс стоял неподвижно, глаза его под насупленными бровями были мрачны, он медленно, с трудом дышал.

– Макс, прошу тебя, позволь мне вызвать врача! – вскричал Гарри.

Макс отмахнулся и возобновил хождение по кабинету, но теперь все его движения были неуверенны.

– Она носила под сердцем наше дитя, когда произошло непоправимое, – продолжал он измученным голосом. Я мечтал о том, чтобы, зажмурив глаза, сбросить всю эту сцену в небытие.

– Она устала в тот вечер. Я просил ее остаться дома, но она и слышать не хотела об этом. Считала, что должна быть рядом со мной. Помогать мне. Поддерживать.

«Сын, умоляю, прекрати это самоистязание!» – думал я.

Макс остановился и, прислонившись к раме высокого окна, бросил взгляд на озеро, на беседку, стоявшую на берегу. Дыхание его прерывалось.

– Становится темнее и темнее. Будет буря.

Он отвернулся от окна. Теперь его лицо приняло суровое, непреклонное выражение, будто бы он решился превозмочь боль.

– Но для нее это оказалось слишком тяжелым испытанием. – Он снова принялся шагать по кабинету. (Я с болью смотрел на него.) – Случился выкидыш. Она потеряла прежнюю быстроту движений и не успела увернуться от упавшего механизма.

Он замолчал и поднес ладонь к глазам, как будто в попытке стереть память о том страшном вечере.

– Моя жена… – бормотал он надломленным голосом. – Наше дитя… Я все потерял в один миг. Поистине ужасный миг.

Он стиснул зубы и прижал руку к желудку.

– Макс, – окликнул его Гарри.

Ни малейшей реакции на оклик. Рука, прижатая к животу, исказившая лицо гримаса боли. Но вот он снова меряет шагами кабинет.

«Нет, мне не вынести этого», – подумал я.

– Ее нет со мной уже двенадцать лет. А я все еще люблю ее, и только ее. Моя любимая, мой ангел. Никого нет на свете, кто хоть немного походил бы на нее. И никогда не будет. Никогда.

С немым криком Макс рухнул на пол, руки его вытянулись вперед в попытке опереться на ближайший стул.

С трудом он снова поднялся на ноги, когда Гарри подбежал к нему с выражением страха на лице. Макс вытянул дрожащую руку и чуть слышно потрепал его по руке.

– Это лучший путь отсюда… дружище, – пробормотал он слабо.

«Но далеко не лучший вариант уходить на глазах отца», – кричал мой разум, объятый тревогой и гневом.

– Я лишился не только Аделаиды. – Макс с видимым трудом втянул ноздрями воздух. – С нею ушло из моей жизни счастье. Ты знаешь это так же, как и я.

«Но я-то не ушел! – кричал мысленно я. – Может быть, я и кажусь вам картофелиной, но я все-таки здесь!»

Макс снова простонал и стиснул зубы с такой силой, что они заскрипели.

– Бож-же мой, – вырвалось у него.

Он выдавил притворную улыбку, но в ней не было веселья.

– Да, я потерял все. Мои руки, зрение, слух. Моя судьба, моя карьера. – Он мгновение помолчал. – Теперь я потерял и жизнь, – тихо закончил он.

«Но я с тобой, сынок, я не оставлю тебя», – кричал мой несчастный ум.

С коротким, поверхностным вздохом Макс упал на колени рядом со стулом, корчась в припадке боли. Взгляд его застыл, на лице была маска агонии.

Гарри сумел помочь ему приподняться и боком сесть на стул. Макс бессильно откинулся на его спинку, дыхание с трудом давалось ему.

– Боже, – застонал он опять.

Макс начал задыхаться, не в силах поймать ртом воздух. Рот его открылся, язык вывалился наружу.

Затем послышался всхлипывающий стон, тело сотрясли конвульсии, Макс несколько раз содрогнулся и затих. Глаза его закатились.