Текст книги "Хорошее укромное местечко (сборник) (ЛП)"

Автор книги: Ричард Карл Лаймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Хорошее укромное местечко

^{© Richard Laymon – «A Good, Secret Place», 1993}

Новенький вышел из дома, где жили Эдди и Шэрон. Мы уже видели его – в тот день, когда он приехал. Даже издалека мы не хотели иметь с ним дела. Во-первых, ему не могло быть больше двенадцати. Во-вторых, сразу ясно, что он – придурок.

Так вот, мы с Джимом играли в мяч у меня на заднем дворе. Был прекрасный летний вечер, смеркалось. Стояла такая тишина, что было слышно, как мяч шлёпает по нашим бейсбольным перчаткам. А этот новенький шагал по улице.

Намерения его были очевидны. На руке у него была перчатка.

Не просто какая-нибудь перчатка – перчатка первого бэйсмена. Вы никогда не обращали внимание, что настоящие тупицы всегда берут перчатку первого бэйсмена? Думаю, это потому, что они боятся мяча. Большой кожаный черпак – чтобы не подпускать мяч к себе близко.

Во всяком случае, на лужайку он не пошёл. Он стоял на обочине, за спиной у Джима, и наблюдал за нами. Мы сделали вид, что не замечаем его. Джиму-то легко, он на него не смотрит. Мы бросали мяч друг другу, а этот смотрел мне прямо в лицо, изредка поглядывая в небо.

Мало того, что для нас он был малолеткой и носил эту дурацкую перчатку первого бэйсмена, парень был маленький и толстый. Голову он, наверное, не мыл целый месяц; грязные, сальные пряди волос спадали на лоб. Лицо – как у поросёнка. Круглое, с маленькими розовыми глазёнками. Красный нос сопливил, поэтому толстяк постоянно шмыгал и время от времени слизывал сопли с губ. На нём была красная рубашка с жёлтыми цветами, расстёгнутая внизу. Живот пёр наружу, как серый пудинг. Ниже торчали боксёрские трусы. Будто он подтянул их, но забыл подтянуть шорты. Трусы были белые в синюю полоску. Шорты – клетчатые бермуды – похоже, готовились свалиться. У них были громадные, раздутые карманы до колен. Дальше, за жирными икрами, он нацепил чёрные носки. На ногах – сандалии.

Я не шучу. Именно так он и выглядел.

Настоящий подарочек.

Я старался на него не смотреть, но это было нелегко, потому что он стоял прямо за Джимом. Я ужасно хотел, чтобы он свалил. И чувствовал себя полным ничтожеством, потому что игнорировал его. Он не говорил ни слова. Просто стоял там, шмыгая носом, лизал сопливые губы и изображал что-то вроде улыбки.

Очень скоро он начал бить кулаком по перчатке.

Я не мог на это смотреть. Не очень-то приятно, когда от тебя воротят нос.

Поэтому я окликнул его:

– Выше голову, парень! – и бросил ему мяч.

Не швырнул изо всех сил, нет, ничего подобного. Бросил высоко, слабо и прямо к нему. Он на секунду оживился, а потом, когда мяч подлетел выше, занервничал. Наклонившись, он отвернулся и потянулся своей здоровенной перчаткой вверх, совсем не туда, куда надо. Мяч пролетел над ним куда-то на улицу. Когда мяч отскочил от тротуара, толстяк заглянул в перчатку. Он нахмурился, будто на самом деле удивился, что она пустая, и сказал:

– Извини.

Это было первое слово, что я от него услышал. Извини.

И он погнался за мячом.

– А ты добряк, малыш Рикки, – сказал Джим.

– А что ты хотел? Что мне делать – не обращать на него внимания?

– Теперь этот дурень к нам точно прицепится.

– Темнеет. Скажем, что уже поздно.

– Да, полностью согласен.

Нo нам надо было дождаться мяча. Наш новый сосед искал его уже довольно долго. В конце концов, он откопал мяч на клумбе перед домом Ватсонов и вприпрыжку понёсся к нам. Не стал к нам приближаться, а просто бросил мяч.

– Боже! – пробормотал Джим. – Он что, девочка что ли?

Это был мой мяч, и ошибка тоже была моя, поэтому найти мяч предстояло мне. Я не очень-то хотел брать его в руки после толстяка, потому как после его рук мяч наверняка был липким. Так что выловил его из травы перчаткой. Когда я возвращался, парень переступил через бордюр и шёл к Джиму.

– Что-то уже так темнеет, – сказал я. – Наверное, пора расходиться.

– А мы должны? – спросил толстяк.

Это «мы» мне совсем не понравилось.

– Да, а то ещё мяч потеряем.

– Ну ладно, – oн шмыгнул и вытер верхнюю губу тыльной стороной ладони. – Я – Джордж Джонсон. Мы недавно переехали, – oн указал своей короткой пухлой рукой. – Вон туда.

– Я – Рик, а это – Джим.

К счастью, он не стал пытаться пожать нам руки.

– А вы хорошо играете.

– Много тренируемся, – сказал я.

– Хотите «Твинки»? – oн достал из болтающегося кармана целлофановый пакет.

«Твинки», бисквиты с кремом, наверняка хорошенько передавились.

– Спасибо, – сказал я, – я недавно ужинал.

– Ну пожалуйста, – сказал Джордж. – Они вкусные.

– Что за хрень, – сказал Джим.

Сунул перчатку подмышку, забрал пакет у Джорджа, сказал «Спасибо» и разорвал. Достал один размозжённый «Твинки» из картонки и дал его мне.

– Там их только два, – сказал я. – Кушай сам, Джордж.

– О, у меня их много. Это тебе.

Ну, бисквит был в упаковке. Так что я решился и взял его.

Джим и я стояли с набитыми ртами, когда Джордж сказал:

– Вы будете моими друзьями?

Как можно отказать парню, только что угостившему тебя «Твинки»?

– Ну, э-э-э… – сказал я.

– Что за хрень, – сказал Джим.

* * *

На следующий день мы совершили ошибку – проехали на велосипедах мимо дома Джорджа. Мы направлялись в «Фэшн Молл». Это – отличное место чтобы погулять и поглазеть на девчонок – особенно на Синди Тэйлор. Она танцевала в группе поддержки университетской бейсбольной команды и не догадывалась о нашем существовании, но летом она подрабатывала в музыкальном магазине. Мы могли притворяться, что выбираем компакт-диски и кассеты часами, всё это время не сводя с неё глаз. Знаю, звучит это глупо. Однако вы бы так не думали, если бы видели Синди.

Дело было в том, что Джордж, наверное, следил за нами. Не успели мы отъехать от его дома, как сетчатая дверь хлопнула, и он выскочил оттуда с криком:

– Эй, пацаны! Подождите!

Джим с отвращением взглянул на меня, но Джордж всё ещё был в пижаме, поэтому я решил, что мы в безопасности. Мы свернули к обочине.

– Привет, Джордж, – сказал Джим.

Джордж стоял перед нами, тяжело дыша и улыбаясь.

– Куда едете?

– Никуда, – сказал я. – Просто катаемся.

– Отлично! Сейчас я выйду!

– Это хорошо, – сказал Джим. – А больше тебе делать нечего?

– Нет!

Он убежал, сверкая толстой задницей.

Дверь захлопнулась.

– Ужас, – пробормотал я.

– А давай смоемся? – сказал Джим.

Это мы и сделали.

Мы помчались на велосипедах к углу, поспешно свернули, и срезали путь по узкому переулочку. Всю дорогу к торговому центру мы оборачивались в страхе, что Джордж может висеть у нас на хвосте. Но его не было.

Не было его и у торгового центра.

Как бы то ни было, он всё испортил. Я не мог перестать думать о нём. Он так хотел покататься с нами. Он, наверное, нёсся сломя голову, чтобы переодеться, а потом крикнул своей маме что-то вроде:

– Мам, я иду погулять с друзьями!

Наверное, по пути в гараж за велосипедом он увидел, что мы ушли. Я подумал – плакал ли он? Попытался представить, как он объяснил маме, что друзья его бросили. Я почувствовал себя полным ничтожеством.

У меня даже не получилось особо возбудиться от слежки за Синди Тэйлор. Я смотрел на неё, но передо мной стоял Джордж. Меня тоже так пару раз кидали. Я знаю, что это такое.

И не всегда намного лучше, если именно ты и кинул.

* * *

В этот день мы вернулись домой окольными путями, чтобы не проезжать мимо дома Джорджа.

Каждый день с тех пор, как закончились занятия в школе, мы играли в мяч у меня во дворе после обеда. Но не сегодня. Я прошёл по задним дворам к Джиму. У него был бассейн, значит, был и забор. Я с трудом перелез через него. Джим ждал. Мы перебрасывались мячом через бассейн. Потом Джим встал на трамплин для прыжков в воду, и я кидал мяч так, чтобы он свалился в бассейн. Пару раз едва удержав равновесие, он сказал:

– Я упаду и испорчу перчатку, пошёл ты в жопу!

– Следи за язычком! – крикнула его мать из дому.

Когда стемнело настолько, что мяча почти не было видно, кто-то включил свет. Пришла его сестра, Джоан, с подругой. Они обе были постарше, обе в бикини. С нами они не разговаривали, ничего подобного, но всё равно было круто. Они плескались в бассейне, сверкая водяными каплями, а мы бросали мяч с одного конца бассейна на другой. Думаю, им нравилось красоваться перед нами. Они много плавали на спине.

Потом мама Джима увидела, что происходит, решила, что так можно зарядить в кого-нибудь мячом, и велела нам прекратить.

Мы пошли в гостиную и играли в «Супербратьев Марио» до моего ухода.

Я пошёл по улице. Издалека виднелся дом Джорджа. Где-то по дороге я даже остановился, чувствуя себя последним дерьмом из-за того, что было утром.

На следующий день, когда мы собирались в торговый центр, я прилетел к Джиму на всех парах. Он ждал меня на подъездной дорожке.

– Хочешь остановиться возле Джорджа и посмотреть, хочет ли он с нами гулять? – спросил Джим, усмехаясь.

– Мечтай.

– Маленький говнюк.

– Вот-вот.

Мне уже было не только не жаль этого болвана – меня возмущало, что он с нами сделал. Чёрт, мы не могли поиграть у меня во дворе, не могли проехать на великах у него перед домом. В своём собственном квартале мы вели себя как беглые каторжники. И ещё чувствовали себя виноватыми. По крайней мере, я. И мне это не нравилось. Ну и чёрт с ним.

Мы выехали на улицу, и Джим свернул направо.

– Поехали так. – сказал я, и свернул налево.

– Шутишь?

– Да пошёл он на хрен.

Перед домом Джорджа мы набрали приличную скорость. Ни один из нас на него не смотрел. Я не слышал, как хлопнула дверь, поэтому решил, что мы проехали слишком быстро для этого маленького урода. И я обернулся.

Джордж, скрючившись над рулём своего десятискоростного велосипеда, катил по дорожке на улицу. Он давил на педали, словно чокнутый, пытаясь догнать нас.

– О нет, – пробормотал я.

Джим взглянул назад.

– Чёрт побери. Тебя и твои прекрасные идеи.

– Эй, подождите! – заверещал Джордж.

– Что, попробуем оторваться? – спросил Джим.

– Боже! Ну его чёрту! – я сбавил скорость.

Джим сделал то же самое.

Джордж въехал между нами и подстроился под наш темп.

– Как дела? – спросил он.

– Ничего особенного, – ответил я.

– А куда вы вчера поехали?

– Никуда, – сказал я.

Меня пронзило какое-то мерзкое чувство. Стыд, хотелось мне того, или нет.

– Меня понос схватил, – пояснил Джим, – поэтому нам пришлось ехать домой. Извини, что не подождали тебя. Но так и на улице можно было обделаться, понимаешь?

– Ужас.

– Говно не ждёт, – добавил Джим.

Джордж засмеялся.

– Сейчас всё хорошо?

– Нормально, – пробормотал Джим и посмотрел на меня.

– Так куда мы едем?

Джим спас нас историей о поносе. Теперь моя очередь.

– В бассейн. В Джефферсоновском центре отдыха.

Улыбка Джорджа погасла.

– Бассейн?

– Ага, – ответил я.

Джордж расстроился. Нахмурившись, он повернулся к Джиму:

– Разве у тебя нет бассейна?

Джим не растерялся.

– Есть, конечно, но в общественном – симпатичные девчонки.

– Джордж, а у тебя плавки с собой? – спросил я.

Джордж оценивающе оглядел наши велики.

– А где ваши?

– На нас, – сказал я, и похлопал себя по заду. – Под джинсами.

– А-а-а.

– Сгоняй возьми плавки, – сказал Джим, – встретимся у бассейна.

– А я не знаю где он.

Джим рассказал дорогу. Джордж слушал, кивая и хмурясь, выдавил нервную улыбку и сказал.

– Хорошо. Надеюсь, найду.

– Отлично, – сказал Джим.

– Увидимся, – сказал я.

Джордж развернул велосипед и покатил домой.

Джим и я переглянулись, усмехаясь. И направились к торговому центру.

В музыкальном магазине мы кружили вокруг да около, притворяясь, что рассматриваем товар, наблюдая за Синди. Я чувствовал себя немного виноватым за грязный трюк, который мы разыграли с Джорджем, но забыл об этом, когда к нам подошла Синди. Стоять к ней так близко! Я едва это выдерживал. Она была до боли красивой и пахла восхитительно.

– Вам чем-то помочь? – спросила она.

Я не решился вымолвить и словечко. Всё, на что меня хватило – покачать головой.

– Мы просто смотрим, – сказал Джим, как делал всегда.

Когда к нам подходила она или кто-нибудь ещё из персонала.

– Хорошо. Понадобится помощь – обязательно дайте знать.

– Конечно, – сказал Джим.

Она улыбнулась и ушла.

– О, боже, – прошептал Джим. – Я бы всё отдал…

– О, да.

* * *

Когда она ушла, мы устроились. Чтобы рассматривать её издалека. Некоторое время она помогала покупателям, а потом в магазин зашла Бобби Андерс. Она была главной танцовщицей в группе поддержки, но даже в подмётки Синди не годилась. Синди была стройной, прекрасной, изящной, а Бобби – коренастой, да ещё и с кроличьим лицом. Но она всё равно пользовалась успехом. На это были три причины: живость и пара огромных сисек. Но меня ничего из этого особо не интересовало. Лично я считал её отстоем.

Но она была лучшей подругой Синди.

Они встали за прилавком и о чём-то болтали.

Мы решили, что Синди слишком увлеклась разговором, чтобы нас заметить. Поэтому прошли по ряду, чтобы получше их видеть. Мы сохраняли осторожность, делая вид, что сильно интересуемся разложенными там дисками, и подошли к самому краю.

Синди находилась так близко, что я мог дотянуться до неё рукой. Она стояла на другом ряду, слегка прислонившись. Край лотка впился в её складчатую юбку, ну и в попку тоже. Сквозь белую блузку виднелись бретельки её лифчика. Со своего места я видел, как её шелковистые волосы спадали на мягкую щёчку.

– К десяти, наверное, – сказала Бобби, когда я прислушался. – Не позже одиннадцати.

– Без проблем, – сказала Синди. – не волнуйся. Мы будем просто жрать и смотреть кино, – улыбаясь, она ткнула Бобби локтем. – Пока родители не пойдут на боковую. Ты ничего особо не пропустишь. Не забудь взять спальный мешок.

– Надеюсь, Доррис в него не пердит.

Синди снова ткнула её локтем и рассмеялась.

Потом Джим ткнул локтем меня, пока они не заметили, что мы могли их слышать.

Выйдя из магазина. Джим схватил меня за запястье.

– Ты это слышал? – он раскраснелся и едва дышал. – У них будет вечеринка, а потом они останутся у неё на ночь! Ты думаешь о том же, о чём и я?

Так оно и было.

– Думаешь, это сегодня? – спросил он.

Я знал, что она не работала по выходным. Была пятница.

– Сегодня или завтра.

– Да!

Мы поехали ко мне, окольными путями, чтобы не проезжать возле дома Джорджа. Когда мы были в безопасности, спрятавшись в гараже, Джим сказал:

– Интересно, может, он до сих пор в бассейне.

– Может, он всё понял, – сказал я.

– Такие как он никогда не понимают.

Дома я спросил, может ли Джим остаться на ночь. Мама разрешила, и предложила поужинать с нами. Потом мы задними дворами прошли к Джиму домой. Он спросил разрешения у матери, взял спальный мешок и бельё, и мы вернулись ко мне.

Мы быстро поставили палатку, притащили пару стоек от лежаков и разложили спальные мешки.

Но ждать было долго.

Ничего на свете не может быть дольше ожидания чего-нибудь очень крутого.

* * *

Наконец папа пришёл с работы. Наконец, мы поужинали. Наконец опустилась тьма и мы пошли в палатку.

Нам пришлось переодеться в пижамы и оставить одежду на улице. Мы так всегда делали, и не хотели привлекать внимание родителей нарушением привычного уклада. Это чревато неприятностями. Они ожидали, что мы совершим ещё несколько походов домой – почистить зубы, отлить и всё такое. Когда они улягутся спать, одежду можно будет забрать без проблем.

Мы взяли с собой в палатку пару фонариков, две банки «пепси» и пакет чипсов с луком. Закрыли москитную сетку, но не стали застёгивать вход в палатку, чтобы проветривалась. Мы уселись, скрестив ноги, на спальные мешки и принялись за закуску.

– Это офигенно! – сказал Джим.

– Чипсы?

– Сам знаешь что.

– Боже, не могу поверить, что собираюсь это сделать.

– Надеюсь, мы хоть что-то сделаем.

– У них одноэтажный дом, – сказал я, – значит, они точно не поднимутся наверх.

– Если только они не закроют занавески.

– Не закроют. Не смогут. Это слишком жестоко.

Джим тихо засмеялся.

– Как думаешь, когда пойдём?

– Стоит подождать хотя бы до одиннадцати.

– Чёрт, лишь бы мы всё не пропустили.

– Бобби туда даже не придёт до одиннадцати. Тем более, что они, скорей всего, всю ночь будут развлекаться.

– Но мы же хотим увидеть, как они переодеваются.

– Во что переодеваются?

Это не я спросил.

Это спросил Джордж.

Мы оба вздрогнули и быстро повернулись ко входу в палатку. И увидели Джорджа, стоящего, согнувшись, сбоку от москитной сетки. Его поросячье лицо в темноте посерело. Мы посветили на него фонариками. Он зажмурился и сказал:

– Привет, пацаны.

– Что ты здесь делаешь? – рявкнул я.

– А вы не будете спать всю ночь? – спросил он спокойно, словно не слышал меня.

– Это частная собственность, – сказал Джим.

– А можно мне чипсов?

– Ты сюда не влезешь, – сказал я. – Места мало.

– А я вам давал «Твинки»!

– Хорошо, хорошо, – сказал я. Я не хотел спорить – хотел просто от него избавиться. Я расстегнул «молнию» и протянул ему пакет. – Доставай. Можешь хоть всё забрать.

– Ух ты, спасибо.

– А не хочешь забрать их домой, – сказал я, – и поделиться с родителями?

– О, их нет дома.

Он набил рот пригоршней чипсов.

– Ну, дай няне.

– Няне?

– Они же тебя не одного дома оставили, да? – спросил я.

– Одного. Всегда так делают.

– Отлично, – пробормотал Джим.

– А куда мы пойдём?

– Никуда, – сказал я.

– Мы будем подсматривать в окна?

Как долго он подслушивал?

– Мы никуда не идём, – сказал Джим.

– Я пойду с вами. Я люблю подсматривать в окна. Можно много чего увидеть.

– Ты что, – спросил Джим, – маленький извращенец?

Джордж засмеялся, изо рта полетели крошки чипсов.

– В мои окна лучше не подсматривай, – сказал я.

– Или мои, – добавил Джим.

– Нет, мне только на девочек нравится смотреть.

– Ты шпионил за моей сестрой? – спросил Джим.

Джим покачал головой и забил рот чипсами до отказа.

– Он знал о твоём бассейне, – напомнил я Джиму.

– Точно. Ты что, вокруг моего дома шастал, а?

– Не-а. Честно.

– И не суйся, чувак.

– А у меня кое-что для вас есть, и если вы возьмёте меня с собой.

– Не возьмём мы «с собой», – сказал я.

– Ну пожалуйста!

– И что у тебя есть? – спросил Джим.

– «Твинки».

– Это ерунда. Что ещё?

– Перестань, – сказал я Джиму. – Нет у него ничего стоящего.

– Бухло. У папы в комнате целый бар, а ещё – винный погреб.

– Можешь принести нам бутылку вина?

– Конечно.

– Твой старик тебя убьёт.

Джордж пожал плечами.

– Всё равно он не узнает. А если узнает – какая разница? Ну что, стащить бутылку?

– Круто, – сказал Джим.

– Боишься? – спросил я.

– А ты? Ну? Можно будет выпить по пути к Синди.

– Было бы неплохо, – пробормотал я.

Я не мог поверить, что он сказал её имя перед этим слизняком.

– А кто такая Синди? – спросил Джордж.

– Никто, – сказал я.

– Это – девочка, за которой мы будем следить?

– Иди домой и принеси вина, – сказал Джим, – но не возвращайся до одиннадцати. Раньше мы никуда не пойдём.

– Обещаете, что без меня не уйдёте?

– Да чтоб мне умереть, если вру, – сказал Джим. – А теперь иди.

Джордж сунул пакет с чипсами в палатку и убежал.

– Ты дебил! – заорал я.

– Я знаю, что делаю.

– Ты дебил! Ты выдал ему её имя! Сказал, куда мы идём. Мы… Я не пойду! Не пойду, если это говно пойдёт с нами. Ни за что. Я не позволю ему шпионить за Синди.

– Как он шпионит за моей сестрой?

Это меня слегка охладило.

– Думаешь, он это делает?

– А ты думаешь – нет? Как ты сам сказал, откуда он знает о бассейне?

– Мог слышать всплеск, или…

– С улицы? Не-е-ет. Он тут ошивается. Буду спорить, что он перелезает через забор. А окно Джоан как раз там.

– Это ещё не значит, что он туда заглядывал.

– Эй, он сам признался. Он сказал, что заглядывает в окна.

– Но не в окно Джоан же.

– Так уж он тебе и сказал бы. Сам подумай. И как ты думаешь, что он делал у тебя во дворе вчера?

– Нас искал, наверное.

– Да, наверное. Или, наверное, пришёл посмотреть, что там творится в спальне у твоих родителей. Может, он к их окну каждую ночь ходит. Ему, наверное, нравится твоя мама раздетой.

– Она закрывает занавески, – сказал я, чувствуя раздражение и отвращение.

– Да, но она их полностью закрывает? Если между ними хоть щёлочка будет…

– Если он за мамой подглядывал – ему не жить.

– Спорим – подглядывал? И за моей мамой, может, тоже. Может, и за Джоан, и за мамой. И, может, за всеми девушками района. Ты же слышал. Ему нравится подглядывать.

– Если он когда-нибудь шпионил за мамой…

– Надо его проучить. Поэтому я сказал, что он может пойти с нами. Думаешь, мне нужно его вино и «Твинки»? Возьмём его с собой, а потом этот Любопытный Том получит.

Мы улеглись на спальные мешки, головой к выходу, чтобы следить за Джорджем, и принялись разрабатывать план.

* * *

Около десяти тридцати в спальне моих родителей зажёгся свет. Мама подошла к окну и задёрнула занавески. Через некоторое время свет погас. Однако сквозь шторы пробивалось тусклое дрожащее свечение. Их телевизор, который они любили смотреть в кровати, пока не кончатся одиннадцатичасовые новости. Они не вставали с кровати, разве что кому-то понадобится сходить в туалет.

– Ну что, идём? – спросил Джим.

– Скоро уже.

Мы подождали ещё немного. Я ужасно нервничал. Не потому, что нужно было влезть в дом. Из-за всего остального.

Наконец я сказал:

– Вперёд.

Мы выползли из палатки и прошли через патио к задней двери. Хлопнули дверью и направились к ванной, совсем не пытаясь не шуметь. Джим вошёл. Я ждал в коридоре. Когда он смыл унитаз, я, под прикрытием этого шума помчался в свою комнату. Щёлкнул выключателем, нашёл у себя в шкафу бухту верёвки и собрал одежду. Быстро, как только мог, выключил свет. Потом стоял в темноте и ждал, пока Джим не сольёт воду снова. Услышав шум бегущей воды, я погнал к задней двери. Вышел, посмотрел на окно родителей – никто не смотрит – и побежал к палатке.

Я снова устроился наблюдать за двором через москитную сетку.

Скоро пришёл Джим и заполз в палатку.

– Всё нормально? – прошептал я.

– Отлично.

Мы ненадолго включили фонарики, чтобы разобраться с одеждой. Потом, уже в темноте, разделись. Ощущать голой кожей тёплый воздух было непривычно. Мне бы даже понравилось, если бы я мог думать о чём-либо кроме вылазки к дому Синди. Но Джордж всё испортил.

Когда одежда, кроме рубашки, была на мне, я намотал верёвку на запястье в несколько оборотов, аккуратно, чтобы колечки не накладывались друг на друга, а потом – подогнул концы.

Я только надел рубашку, когда Джим шепнул:

– Идёт.

Я быстро застегнулся.

Мы взяли фонарики и выползли наружу.

Джин поднёс палец к губам. Джордж кивнул и поднял пакет, который принёс собой.

Я повёл. Мы остановились у гаража.

– Принёс? – спросил Джордж.

– Конечно.

Джордж раскрыл пакет и вытащил бутылку вина.

– И «Твинки» ещё.

– Отлично. Положи пока.

– А сейчас не хотите?

– Позже.

– У нас по пути есть хорошее укромное местечко, – прошептал я. – Остановимся там и устроим небольшую вечеринку.

– Клёво! – сказал Джордж.

Поход к нашему «хорошему укромному местечку» занял около двадцати минут.

Это был железнодорожный тоннель под Джефферсон-авеню.

Не будь с нами Джорджа, мы с Джимом прошли бы тоннель быстро, как только могли, и радовались, что он остался позади.

Даже при свете дня от него по спине бежали мурашки.

Мы никогда не спускались туда ночью.

Всю дорогу я нервничал.

Отчасти я боялся, что нас засекут копы, или проедет кто-нибудь знакомый. Каждый раз, когда проезжала машина, я отворачивался.

Но больше, всё-таки, я боялся заходить в тоннель.

Мы там достаточно редко бывали, заходили несколько раз на разведку. Судя по тому, что мы видели, туннель облюбовал местный сброд. Бетонные стены покрыты надписями, часто – странными и сумасшедшими. Кругом мусор: пустые бутылки из-под бухла, раздавленные пивные банки и сигаретные пачки, какое-то мерзкое шерстяное одеяло или два, даже старый перепачканный матрас. Одежда. Грязный кроссовок на низкой подошве, чьё-то старое нижнее бельё и пара брюк.

Как-то мы очень взбудоражились, когда наткнулись на лифчик. Джим поднял его. Он затвердел от высохшей грязи, а одну бретельку порвали.

Нашей лучшей находкой был номер журнала «Пентхаус». Он, похоже, промок незадолго до того, как мы его нашли, потому что его страницы распухли и одеревенели, и многие слиплись. Мы расцепили их и смогли увидеть довольно много фоток. Мы забрали его с собой, и Джим тайком хранил его в своей комнате.

Самой отвратительной находкой был использованный презерватив. Его мы трогать не стали.

А самым ужасным, что мы там нашли, думаю, были остатки костра – круг опалённых камней, огораживающий гору золы. В золе лежала пара обуглившихся банок и кучка маленьких косточек. Мы решили, что они – индюшачьи, или что-то вроде этого. Пока я не нашёл череп. Я поднял его и сдул золу. У черепа был короткий нос и острые зубки. Джим сказал:

– Боже, это кошка!

Я закричал и выбросил его. Череп ударился о камень и разлетелся на кусочки.

После этого мы старались держаться от тоннеля подальше.

Я уж точно не собирался идти туда ночью.

Я бы сдрейфил, если бы не одно: это прекрасное место, чтобы научить Джорджа не приставать к нам.

Добрались мы туда слишком быстро.

Джим остановился прямо у начала поручней моста. Мы молча стояли там, ожидая, пока проедет машина. Когда она скрылась из виду, издалека показались фары ещё одной. Джим, похоже, решил, что водитель ещё нас не видит, и прошептал:

– Сюда, быстро, – после чего сошёл с обочины.

– Куда мы идём? – спросил Джордж.

– Это классное место, – сказал я. – Тихое и укромное.

Не успела машина подъехать, как мы вслед за Джимом спрятались среди деревьев. Водитель со свистом пронёсся мимо, так нас и не заметив. Мы проползли между деревьями и начали спуск по заросшему кустарником крутому склону к железнодорожным путям. Вправо пути тянулись вдоль пустого поля, сверкая в лунном свете. Влево – скрывались в тёмной пасти тоннеля.

Промчалась ещё пара машин, но мне было наплевать. Мы были под мостом, так что нас никто бы не заметил.

Траву покрывала роса, отчего мои джинсы промокли до колен. Пару раз я поскользнулся. Джордж разок приземлился на задницу. Наконец спустившись, мы поднялись к дороге по невысокой насыпи.

– Вот оно, наше местечко, – сказал я Джорджу.

– Там, под мостом? – он совсем не удивился.

Джефферсон-авеню была четырёхполосной, поэтому тоннель был достаточно длинным. Можно было увидеть тусклый лунный свет в его конце, но этого было недостаточно, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь внутри.

– Надеюсь, там никого нет, – пробормотал я.

– Смотрите в оба, – сказал Джим. – И будьте готовы бежать со всех сил.

– Может, лучше просто тут остаться? – спросил Джордж.

Джим покачал головой.

– Нас могут увидеть с дороги. Пошли.

– Ну, не знаю… – сказал Джордж.

– Ты же хотел пойти с нами, – напомнил я.

– Эй, – сказал Джим. – Если хочешь дружить с большими пацанами, должен делать то же, что и мы.

– Или можешь пойти домой, – сказал я. – Ты как хочешь, а мы идём.

Он заколебался, когда мы с Джимом, когда мы переступили рельсу и пошли по колее к тоннелю. Я изо всех сил надеялся, что Джордж струсит. Я не хотел туда спускаться, не хотел трогать его, я хотел одного – чтобы он убрался от нас подальше и навсегда, а мы пошли к Синди.

Но он пожал плечами и пошёл вслед.

Путей было два. Их разделяло несколько футов. Перед нами стояли широкие бетонные опоры моста.

Дойдя до самого края моста, мы включили фонарики. Джордж порылся в пакете и достал большой шестивольтный фонарь.

– Прекрасно, – прошептал Джим.

Мы направили лучи во тьму. Фонарь Джорджа светил очень ярко. Прежде чем идти дальше, мы всё бегло осмотрели.

– С виду всё нормально, – пробормотал Джордж.

С виду ничего не было нормально. Совсем. Но, по крайней мере, мы никого не заметили.

Джим направил фонарь на ближайшую опору. Бетон был испещрён именами и ругательствами, датами и незатейливыми рисунками. Самый большой из них был очень старым, и я видел его много раз. Он изображал мультяшную девицу с большущей грудью и раздвинутыми ногами. Мы с Джимом называли её «Пизденкой». С того времени, как мы её в последний раз видели, кто-то добавил прямо под ней огромный эрегированный член, целящийся ей между ног и гейзером извергающий струю.

Вообще, мы бы неплохо повеселились, разглядывая и комментируя эти художества. Но с нами был Джордж. И мы спешили попасть к Синди. И стояла ночь.

Нам было не до этого.

– Посмотри на той стороне, Джордж, – сказал Джим.

– Я?

– У тебя мощный фонарик. Посмотри, чтоб там никого не было.

– Э-э-э, чёрт.

– Делай, что говорят, – сказал я. – Мы же не хотим, чтобы на нас налетел какой-нибудь алкаш.

Джордж вздохнул, но послушался. Он прокрался за опору, посветил фонариком, поднял фонарик и осмотрел три других.

– Здесь всё хорошо, – сказал он дрожащим голосом. Поспешно перешёл на нашу сторону тоннеля. – Вино открывать?

– Можно, – сказал Джим.

Джордж присел на корточки, положил пакет на землю и вытянул бутылку. Встал. Джим светил на её горлышко, пока Джордж пытался поддеть фольгу на пробке грязным ногтем.

Я воспользовался моментом, чтобы осмотреться. Я стоял на месте и водил фонариком туда-сюда. Свет отразился от пустой бутылки, которая валялась неподалёку. Под стеной лежали какие-то лохмотья, наверное, рубашка. Рубашку окружили бутылки, битое стекло и смятые сигаретные пачки. Посреди стены была нарисована огромная чёрная свастика. Я уже её видел, а вот картинка рядом с ней оказалась для меня в новинку – задница, в которую вставили стоячий член.

Я решил бросить смотреть по сторонам.

Джордж, со швейцарским армейским ножом в руке, зажал бутылку между ног. Он раскрыл штопор, наклонился и принялся вкручивать его в пробку.

Когда штопор был достаточно глубоко, он потянул и запыхтел.

– Крепко сидит, – пробормотал он.

– Может, ты попробуешь? – сказал мне Джим.

Джордж протянул бутылку мне. Я положил фонарик на землю, зажал бутылку между ногами точно так же, как и он, и с усилием дёрнул нож.

Сначала пробка не поддалась.

– Поторопись, – сказал Джим. – Ты же не хочешь опоздать к Синди.

Пробка немного продвинулась.

Потом она быстро выскользнула. Раздался хлопок, после чего Джим резко обхватил Джорджа, подставил ногу и положил его на лопатки. Джордж удивлённо взвизгнул, и, шлёпнувшись оземь, хрюкнул.

Именно так мы и планировали, но это внезапное нападение удивило меня едва меньше, чем Джорджа.

Я быстро отложил нож и бутылку.

Джордж не сопротивлялся, и Джим перевернул его и шлёпнулся ему на поясницу.

– Ну что вы, ребята? – задыхался Джордж. – Что вы…?

– Заткнись! – сказал Джим. – Ничего с тобой не случится.

Я начал связывать Джорджу руки.

– Эй! – сказал он. – Не надо! Не надо!

– Успокойся, – сказал Джим.

– Это… это что… посвящение?

– Конечно, – ответил Джим.

– Нет! – сказал я. – Зачем ты такое говоришь? Он подумает, что он… Это не посвящение, Джордж. Ты никуда не вступаешь. Мы просто хотим, чтобы ты за нами не ходил, а ты ни хрена не понимаешь. Ты нам не друг! Ты – жирная грязная заноза в жопе!