Текст книги "Все на пике. Начало эпохи нищеты"

Автор книги: Ричард Хейнберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Это широкий, глобальный обзор. В Америке, история которой как независимой нации начинается на заре индустриальной эры, история сельского хозяйства включает три отдельных периода:

Период экспансии (с 1600 по 1920 год): увеличение производства продуктов питания в течение этих трех столетий произошло просто из-за ввода большего количества земли в производство; технологические изменения сыграли лишь второстепенную роль.

Период механизации (1920-1970 гг.): За эти полвека технологический прогресс, основанный на использовании дешевой и обильной ископаемой энергии, привел к резкому увеличению производительности, измеряемой производительностью в час. Между тем, сельскохозяйственная техника, пестициды, гербициды, ирригация, новые гибридные культуры и синтетические удобрения позволили удвоить и утроить урожайность урожая на акр. Также в это время Минсельхоз США стал отдавать предпочтение более крупным фермам (средний размер ферм в США вырос со 100 акров(40 га) в 1930 году до почти 500 акров к 1990 году(200га)) и производству на экспорт.

Период насыщения (с 1970 г. по настоящее время): в последние десятилетия использование еще большего количества энергии привело к меньшему относительному увеличению урожайности; Между тем, постоянно растущее количество энергии расходуется только на поддержание функционирования всей системы. Например, около десяти процентов энергии в сельском хозяйстве используется для устранения негативных последствий эрозии почвы, в то время как каждый год необходимо распылять все большее количество пестицидов, поскольку вредители вырабатывают резистентность. Короче говоря, стратегии, которые недавно привели к резкому увеличению производительности, стали подчиняться закону убывающей отдачи.

В то время как мы добивались чудес производительности, влияние сельского хозяйства на мир природы также росло; действительно, сейчас это самый крупный источник человеческого ущерба окружающей среде.

Этот ущерб принимает несколько форм: эрозия и засоление почв; вырубка лесов (стратегия увеличения посевных площадей); удобрение (что в конечном итоге создает огромные «мертвые зоны» вокруг устьев многих рек); другое агрохимическое загрязнение воды и почвы; потеря биоразнообразия; и нехватка пресной воды.

Короче говоря, мы создали беспрецедентное изобилие, игнорируя долгосрочные последствия наших действий. Это более чем напоминает то, как некоторые предыдущие сельскохозяйственные общества -

Греки, вавилоняне и римляне – уничтожили почву и среду обитания в своей мании накормить растущее городское население и в результате рухнули.

К счастью, в течение последнего столетия или двух мы также разработали такие дисциплины, как археология и экология, которые учат нас, как и почему эти древние общества потерпели неудачу, и как разнообразие паутины жизни поддерживает нас. В принципе, если мы воспользуемся этим знанием, нам не нужно бездумно повторять в очередной раз заезженную историю о катастрофическом цивилизационном коллапсе.

21 век: деиндустриализация

Как мы можем избежать такой участи?

Конечно, дилеммы, которые мы обозначили выше, понятны менеджерам существующей промышленной продовольственной системы. У них должны быть какие-то решения.

На самом деле они есть, и, возможно, предсказуемо, эти решения предполагают дальнейшую интенсификацию процесса производства продуктов питания. Поскольку мы не можем добиться многого, прилагая больше энергии непосредственно к этому процессу, наиболее многообещающей стратегией на горизонте кажется генная инженерия новых сортов сельскохозяйственных культур. Если, например, мы сможем спроектировать культуры, которые будут расти при меньшем количестве воды или в неблагоприятных климатических и почвенных условиях, мы, возможно, сможем найти выход из нынешнего беспорядка.

К сожалению, у этого плана есть некоторые недостатки. Наш коллективный опыт с генетически модифицированными культурами показывает, что блестящие обещания повышения урожайности или снижения потребности в гербицидах редко выполняются. В то же время новые генетические технологии несут в себе потенциал для ужасных непредвиденных последствий в виде негативных воздействий на здоровье человека и целостность экосистем. Мы постепенно модифицируем растения и животных путем селекции на протяжении тысячелетий, но новые методы сплайсинга генов позволяют повторно смешивать геномы способами и в такой степени, которые ранее были невозможны. Одна серьезная ошибка может привести к биологической трагедии небывалого масштаба.

Тем не менее, даже если будущие генетически модифицированные товарные культуры окажутся намного более успешными, чем прошлые, и даже если нам удастся предотвратить генетический апокалипсис, средства производства и распространения генетически модифицированных семян сами по себе будут зависеть от самих промышленных предприятий, работающих на топливе.

Во Франции огород, имеет давнюю традицию и до сих пор пользуется огромной популярностью.

Предоставлено: Жан-Ноэль Лафарг.

Возможно ли, что решение лежит в совершенно другом направлении – возможно, в преднамеренной деиндустриализации производства, но делать это надо разумно, используя информацию, которую мы получили из науки экологии, а также из традиционных и местных методов ведения сельского хозяйства, чтобы уменьшить воздействие на окружающую среду при сохранении общих урожаев на уровне, достаточно высоком, чтобы предотвратить повсеместный голод?

Это не совсем новая идея (движения за органическое и экологическое сельское хозяйство существуют уже несколько столетий), но до этого момента руководители существующей системы сопротивлялись ей. Это, несомненно, во многом связано с тем, что на этих менеджеров сильно влияют гигантские корпорации, которые получают прибыль от централизованного промышленного производства.

тем не менее, тот факт, что мы подошли к концу эпохи дешевой нефти и газа, требует, чтобы мы пересмотрели потенциальные затраты и выгоды нашей текущей траектории и ее альтернатив.

Я считаю, что мы должны и можем деиндустриализировать сельское хозяйство. Общая схема того, что я имею в виду под деиндустриализацией, достаточно проста: радикальное сокращение использования ископаемого топлива в сельском хозяйстве, сопровождающееся увеличением затрат труда и сокращением транспортных средств, при этом производство ориентировано в первую очередь на местное потребление.

И снова истощение запасов ископаемого топлива почти гарантирует, что это произойдет. Но в то же время совершенно очевидно, что, если мы не планируем деиндустриализацию, результат может быть катастрофическим. Стоит уделить время размышлениям о том, как могут развиваться события, если процесс будет происходить без разумного управления, вызванного истощением запасов нефти и газа.

Столкнувшись с высокими ценами на топливо, семейные фермы объявят о банкротстве в рекордных количествах. Пожилые фермеры (другими словами, большинство), вероятно, предпочли бы просто уйти на пенсию, независимо от того, могли бы они это сделать или нет. Однако гигантские корпоративные фермы также столкнутся с растущими издержками, которые они переложат на потребителей в виде резкого повышения цен на продукты питания.

Урожайность начнёт снижаться – сразу – по мере того, как погодные аномалии и нехватка воды будут влиять на урожай за урожаем.

Между тем, люди в городах также почувствовали бы влияние стремительного роста цен на энергоносители. Целые отрасли промышленности будут давать сбои, что приведет к общему экономическому коллапсу. Массовая безработица приведет к беспрецедентному уровню бездомности и голода.

Многие люди покидали б города в поисках жилья, где можно было бы выращивать пищу. Тем не менее, они могут обнаружить, что вся доступная земля уже принадлежит богачам или правительству. Без опыта ведения сельского хозяйства даже те, кому удалось получить доступ к земельным участкам, не смогли бы производить много еды и при этом разрушили бы большие участки земли.

В конце концов, эти проблемы разрешились сами собой; люди и социальные системы адаптируются – но, вероятно, не раньше, чем разразится огромная человеческая трагедия окружающей среды.

Хотел бы я сказать, что этот прогноз по сути преувеличен. Тем не менее, реальные события могут быть гораздо более жестокими и разрушительными, чем можно предположить в таком кратком изложении.

Примеры и стратегии

Так не должно быть. Как я уже сказал, я считаю, что деиндустриализация сельского хозяйства может быть осуществлена ​​таким образом, чтобы это не было катастрофическим и фактически принесло существенную пользу обществу и окружающей среде в долгосрочной перспективе. Но чтобы убедиться в тезисе, нам нужно больше, чем обещания – нам нужны исторические примеры и проверенные стратегии. К счастью, у нас их два.

В некоторых отношениях наиболее актуальным примером является кубинский

Особый период. 4 В начале 1990-х, с распадом Советского Союза,

Куба потеряла источник дешевой нефти. Ее индустриальная сельскохозяйственная система, которая сильно зависела от топлива, сразу же сошла на нет. Очень быстро кубинские лидеры отказались от советской промышленной модели производства, перейдя от интенсивного сельского хозяйства с использованием топлива и нефтехимии к более локализованному, трудоемкому, органическому способу производства.

Как они это сделали – интересная история. Экоагрономы в кубинских университетах уже выступали за переход в некотором роде в этом направлении. Однако они мало продвинулись или не продвинулись совсем. Когда разразился кризис, они фактически получили полную свободу действий по перестройке всей кубинской продовольственной системы. Если бы у этих ученых не было плана, ждущего своего часа, судьба нации могла бы быть решена.

Прислушиваясь к их советам, кубинское правительство разделило крупные государственные фермы и ввело частные фермы, фермерские кооперативы и фермерские рынки. Кубинские фермеры начали разводить волов для скотоводства. Кубинский народ принял в основном вегетарианскую диету, в основном непроизвольно (употребление мяса сократилось до двух раз в неделю). Они увеличили потребление овощных источников белка, а фермеры сократили выращивание пшеницы и риса (культуры зеленой революции, которые требовали слишком больших затрат). Городские сады (в том числе сады на крышах) поощрялись, и сегодня они производят от 50 до 80 процентов овощей, потребляемых в городах.

На раннем этапе стало понятно, что нужно больше фермеров и что для этого потребуется образование. Все колледжи и университеты страны быстро добавили курсы по агрономии. В то же время заработная плата фермеров была повышена до уровня заработной платы инженеров и врачей.

Многие люди переехали из городов в деревню; в одних случаях были стимулы, в других это был вынужденный шаг.

Результатом стало выживание. Среднестатистический кубинец похудел на 20 фунтов(9кг), но в конечном итоге общее состояние здоровья населения страны действительно улучшилось. Сегодня Куба имеет стабильную, медленно растущую экономику. Здесь мало предметов роскоши, но есть достаточно для всех. Увидев преимущества мелкомасштабного органического производства, Лидеры Кубы решили, что даже если они найдут еще один источник дешевой нефти, они сохранят приверженность своим новым, децентрализованным, низкоэнергетическим методам.

Я не хочу создавать впечатление, что кубинцы прошли через особый период целыми и невредимыми. Куба была мрачным местом в те годы, и по сей день еды далеко не так много.

Сады Победы были проектом для всех возрастных групп и включали в себя местные выставки и ярмарки, на которых были вручены призы за лучшее из всего, как это было в случае с школьными садовниками в Линкольне, штат Небраска, в 1944 году.

Я не говорю о том, что Куба – это своего рода рай, а просто о том, что все могло быть гораздо хуже.

Можно возразить, что опыт Кубы дает мало уроков для нашей собственной страны, поскольку Куба имеет совсем другое правительство и другой климат. Итак, давайте рассмотрим местный исторический пример.

Во время обеих мировых войн американцы высаживали сады Победы. В течение обоих периодов садоводство стало своего рода спонтанным народным движением, которое (по крайней мере, во время Второй мировой войны) Министерство сельского хозяйства США первоначально пыталось подавить, полагая, что это поставит под угрозу индустриализацию сельского хозяйства. Так было до тех пор, пока Элеонора Рузвельт не посадила Сад Победы на лужайке Белого дома, переданной ей министром сельского хозяйства; затем его агентство начало продвигать «Сады Победы» и приписывать их себе.

На пике движения в «садах победы» выращивалось примерно 40 процентов овощей в Америке, что является выдающимся достижением за столь короткий срок.

К 1945 году Сады Победы активно продвигались Министерством сельского хозяйства США. В первые дни Второй мировой войны Министерство сельского хозяйства США пыталось мешать садить Сады Победы из опасений, что они будут препятствовать развитию промышленного сельского хозяйства.

В дополнение к этим историческим прецедентам у нас есть новые методы, разработанные с учетом надвигающегося сельскохозяйственного кризиса; Двумя наиболее важными из них являются агролесоводство и биоинтенсивное земледелие (есть и другие – например, усилия Уэса Джексона из Института земли по выращиванию многолетних зерновых культур – но ограниченность времени и места требует от меня выбора).

Пермакультура была разработана в конце 1970-х годов австралийскими экологами Биллом Моллисоном и Дэвидом Холмгреном в ожидании именно той проблемы, которая, как мы видим, разворачивается перед нами.

Пермакультура определялась как «сознательно спроектированные ландшафты, имитирующие закономерности и взаимосвязи, встречающиеся в природе, и в то же время приносящие изобилие пищи, волокон и энергии для удовлетворения местных потребностей» 6.

Общие стратегии пермакультуры включают мульчирование, улавливание дождевой воды с использованием земляных работ, таких как бесполезные валоканавы, компостирование, а также гармоничную интеграцию аквакультуры, садоводства и мелких животноводческих хозяйств. Типичная ферма пермакультуры может производить небольшую товарную продукцию, но она в основном концентрируется на самообеспечении. Существенно, что пермакультура сыграла важную роль в адаптации Кубы к низкоэнергетическому режиму питания.

Биоинтенсивное земледелие было развито в первую очередь калифорнийским

Фермером Джоном Джевонсом, автор книги "Как вырастить больше овощей». Как и пермакультура, «Grow Biointensive» – это продукт исследований, начатых в 1970-х годах. Биоинтенсивное сельское хозяйство было определено как ... органическая сельскохозяйственная система, которая фокусируется на максимальном урожае с минимальной площади земли при одновременном улучшении почвы.

Цель метода – обеспечение долгосрочной устойчивости на основе замкнутой системы. Поскольку биоинтенсивные методы практикуются в относительно небольших масштабах, они хорошо подходят где угодно, от личных или семейных до общественных садов, рыночных огородов или мини-ферм.

Пермакультура объединяет домашних животных с производством фруктов и овощей, а также волокнистых и топливных культур, как на этой небольшой органической ферме в Швабских Горах в Германии. Предоставлено: Эвиг Lernender

Они также успешно использовалися на небольших коммерческих фермах7. Подобно Холмгрену и Моллисону, Дживонс последние три десятилетия работал в ожидании необходимости деиндустриализации производства продуктов питания из-за накопления экологического ущерба и истощения запасов ископаемого топлива.

В настоящее время биоинтенсивное земледелие широко преподается в Африке и Южной Америке как устойчивая альтернатива глобализированному монокультурному земледелию. Термин «биоинтенсивный» предполагает, что мы обсуждаем здесь не падение производства продуктов питания, а, скорее, развитие его по совершенно другим направлениям.

Хотя и Биоинтенсивный метод показал себя способным резко повысить урожайность с акра (в отличие от пермакультуры), их разработчики ясно понимают, что даже эти методы в конечном итоге подведут нас, если мы не ограничим спрос на продукты питания путем постепенного и гуманного ограничения численности населения.

Короче говоря, это в принципе возможно для таких индустриальных стран, как США – перейти на мелкомасштабное производство пищевых продуктов, не связанных с нефтью, при определенных условиях. Есть и прецеденты, и модели.

Однако все они подразумевают большее количество фермеров. Вот в чем загвоздка – и вот здесь-то и проявляются дополнительные выгоды.

Ключ: больше фермеров!

Так или иначе, возвращение в сельскую местность будет доминирующей социальной тенденцией 21 века. Через тридцать или сорок лет – опять же, так или иначе – мы увидим более исторически нормальное соотношение сельского и городского населения, при этом большинство снова будет жить в небольших крестьянских общинах, несмотря на текущие тенденции в обратном направлении. В городах будет производиться больше продуктов питания, чем сегодня, но города будут меньше. В сельской местности, выращивая продукты питания, будет на миллионы больше людей, чем сегодня.

Они не будут делать это так, как это делают сегодня фермеры, и, возможно, не так, как это делали фермеры в 1900 году.

В самом деле, нам, возможно, нужно дать новое определение термину «фермер». Можно ныне думать о фермере как о человеке с 500 акрами(200 га) земли, большим трактором и другой дорогой техникой. Но это не то, как фермеры выглядели сто лет назад, и это не точная картина большинства нынешних фермеров в менее индустриальных странах.

И не совпадает с тем, что будет необходимо в ближайшие десятилетия. Возможно, нам следует начать думать о фермере как о человеке с площадью от 3 до 50 акров(1-20га), который использует в основном ручной труд и дважды в год берет в аренду небольшой трактор, который он или она заправляет этанолом или биодизелем, произведенным на месте.

О скольких еще фермерах мы говорим? В настоящее время в США их три или четыре миллиона, в зависимости от того, как мы определяем этот термин. Давайте снова обратимся к опыту Кубы: при переходе от сельского хозяйства на ископаемом топливе к ручному труду эта страна обнаружила, что ей требуется от 15 до 25 процентов своего населения, чтобы участвовать в производстве продуктов питания. В Америке в 1900 году почти 40 процентов населения занималось сельским хозяйством; текущая же доля близка к одному проценту.

Посчитайте сами. Если экстраполировать на будущие потребности этой страны, это означает, что потребуется как минимум от 40 до 50 миллионов дополнительных фермеров, поскольку доступность нефти и газа снижается.

Как скоро возникнет необходимость? Если предположить, что пик мировой добычи нефти наступит в ближайшие пять лет, и что северо-американский природный газ уже исчерпывается, мы ожидаем переходный период, который должен произойти в течение следующих 20–30 лет, и он должен начаться примерно сейчас.

К счастью, есть несколько обнадеживающих тенденций. Стереотипный американский фермер – мужчина средних лет, евроамериканец, но миллионы новых фермеров в нашем будущем должны будут включать широкий круг людей, отражающих растущее разнообразие Америки. Уже сейчас самый быстрый рост числа операторов ферм в Америке наблюдается среди женщин-фермеров, работающих полный рабочий день, а также среди латиноамериканских, азиатских и коренных американцев-фермеров.

Стоит отметить еще одну положительную тенденцию: на северо-востоке США, где почва кислая, а гигантский агробизнес не имеет такой точки опоры, как где-либо еще, количество мелких ферм растет. Молодые люди – не миллионы, но, по крайней мере, сотни – стремятся стать органическими или биоинтенсивными фермерами.

По всему региону создаются или растут фермерские рынки и поддерживаемые общинами сельскохозяйственные фермы (CSA). Это также в некоторой степени относится к Тихоокеанскому побережью, хотя их гораздо меньше на Среднем Западе и Юге.

Что нужно сделать, чтобы эти предварительные тенденции стали преобладающими? Помимо прочего, нам потребуются хорошие, полезные политики.

Минсельхозу США необходимо будет прекратить поддерживать и поощрять промышленное выращивание монокультур на экспорт и начать поддерживать небольшие фермы, вознаграждая тех, кто прилагает усилия для сокращения потребления ресурсов и роста местного потребления.

В отсутствие политики Министерства сельского хозяйства США в этом направлении нам необходимо продолжать усилия штатов, округов и муниципалитетов по поддержке малых ферм различными способами, посредством благоприятного зонирования, закупки местных продуктов питания для школьных обедов и т. Д.

Также нам потребуется земельная реформа.

Этим миллионам новых фермеров потребуется доступ к участкам, и должны быть какие-то средства для того, чтобы сделать землю доступной для этой цели. Здесь мы могли бы почерпнуть вдохновение из Indian Line Farm, модели сохранения сельскохозяйственных угодий, которая впервые использовала природоохранные сервитуты и общинные земельные трасты, чтобы сделать сельхозугодья доступными для работающих фермеров8.

Поскольку в настоящее время очень мало людей знают о сельском хозяйстве, образование будет иметь важное значение. Университеты и общественные колледжи имеют как возможность, так и обязанность быстро разрабатывать программы по мелкомасштабным методам экологического земледелия – программы, которые также включают обучение другим навыкам, которые понадобятся фермерам, например маркетингу и составлению бизнес-планов.

Поскольку немногие, если вообще какие-либо фермы, достигают финансового успеха в первый год или даже второй или третий год (а большинство банкротятся), также потребуются ссуды и гранты, чтобы помочь фермерам начать работу.

Этим новым фермерам потребуются более высокие и стабильные цены на продукты питания. Но высокие цены на продовольствие и, вероятно, нехватка продовольствия создадут огромные проблемы для потребителей. Как бы трудно это ни представить себе сейчас, нормирование продуктов питания может потребоваться в какой-то момент в следующие два-три десятилетия. Эта система квот должна быть организована таким образом, чтобы гарантировать, что у всех есть самое необходимое, и чтобы поддержать людей, составляющих основу продовольственной системы – фермеров.

Наконец, нам нужно возродить крестьянские сообщества и культуру земледелия. Столетие назад, даже при отсутствии систем воздушного и автомобильного транспорта, которые мы сейчас считаем само собой разумеющимся, небольшие села по всей стране стремились обеспечить своих граждан лекциями, концертами, библиотеками и вечерними школами.

За последние десятилетия в этих же городках лучшие и самые талантливые молодые люди сначала отправлялись в далекие колледжи, а затем в города. Люди, оставшиеся позади, сделали все возможное, чтобы поддерживать культурную среду, но во многих случаях она теперь состоит из пары магазинов и видеопроката. Деревни должны быть интересными и привлекательными местами, если мы ожидаем, что люди будут в них жить, а дети захотят там остаться.

Если мы сделаем это хорошо

Нас учили восхищаться преимуществами интенсификации и индустриализации. Но, как я уже указывал, мы заплатили огромную цену за эти блага – цену, которая включает отчуждение от природы, утрату общности и традиций, а также принятие анонимности и потери автономии, подразумеваемых массовым обществом. По сути, эта подмена ценностей берет свое начало в зародыше урбанизации и сельского хозяйства.

Сможем ли мы вернуть многое из того, что потеряли? Да, возможно, вернувшись, по крайней мере, в значительной степени, к крестьянству. Напомним, что переход от крестьянства к фермерскому сельскому хозяйству был, насколько мы можем судить, судьбоносным поворотным моментом в истории культуры. Это означало начало полновременного разделения труда, иерархии и патриархата.

Биоинтенсивное земледелие и пермакультура – это в первую очередь крестьянские, а не промышленные системы. Таким образом, эти новые разумные формы садоводства могли бы предложить альтернативу новому феодализму с новыми холопами. Кроме того, они делают упор на биоразнообразие, предотвращая многие вредные воздействия на окружающую среду от однолетних полевых культур.

Они используют различные стратегии, чтобы сделать ручной труд максимально эффективным, сводя к минимуму тяжелый труд. И они обычно сокращают потребности в воде для сельскохозяйственных культур, выращиваемых в засушливых регионах.

Мы привыкли к ситуации, когда большинство фермеров полагаются на несельскохозяйственный доход. По состоянию на 2002 год лишь немногим менее 60 процентов фермерских хозяйств сообщили, что их основная работа – это сельское хозяйство. Только девять процентов ферм с одним оператором и десять процентов на ферм с несколькими операторами указали, что весь их доход поступает от фермы.

Плохая сторона этого в том, что в наши дни трудно зарабатывать на жизнь сельским хозяйством. Хорошая сторона заключается в том, что нам не нужно думать о сельском хозяйстве как об исключительном занятии. По мере того, как люди возвращаются в небольшие общины и к сельскому хозяйству, они могут принести с собой другие интересы.

Вместо нового крестьянства, которое все свое время проводит в тяжелой работе, мы могли бы рассчитывать на новую популяцию производителей, которые сохраняют интерес к наукам и искусствам, истории, философии, духовности и психологии – короче говоря, всем занятия, которые делают современную городскую жизнь якобы интересной и полезной.

Более того, описываемая мною программа восстановления сельских районов может стать трамплином для возрождения демократии в этой стране. За последние несколько лет демократия в Америке стала не более чем лозунгом. Фактически, эта эрозия наших демократических традиций продолжается уже некоторое время. Как показал Киркпатрик Сейл в своей замечательной книге «Человеческий масштаб», по мере роста сообществ способность людей влиять на внутренние проблемы, как правило, сужается.9

Социологические исследования теперь показывают, что люди, которые имеют возможность влиять на политику в их общинах демонстрируют гораздо большее чувство удовлетворения жизнью в целом10. Короче говоря, восстановление сельских районов Америки могло бы воплотить в жизнь идею Томаса Джеферсона об аграрной демократии – но без рабов.

Если мы сделаем это хорошо, это может означать возрождение не только демократии, но и семьи, а также подлинной местной культуры.

Это также могло бы послужить основой для нового, подлинного консерватизма, который заменит эрзац-консерватизм нынешних правящих политических элит.

Я предлагаю не что иное, как новый союз экологических организаций, фермеров, садоводов, организаций, продвигающих экономическую справедливость, движения против глобализации, университетов и колледжей, местных предприятий, церквей и других общественных организаций.

Более того, усилия этого альянса должны быть скоординированы на национальном, государственном и местном уровнях. Это явно сложная задача. Однако мы говорим не только о хорошей идее. Это стратегия выживания.

Может показаться, что я описываю и защищаю возврат к миру 1800 г. или даже 8000 г. до н. Э. На самом деле это не так. Конечно, нам нужно будет заново изучить многое из того, что знали наши предки.

Но мы многое узнали о биологии, геологии, гидрологии и других соответствующих предметах за последние десятилетия (что никак повысить урожайность выше, чем в природе, однако не помогло)), и мы должны применять эти малополезные теоретические знания (также как Холмгрен и Моллисон – для продажи курсов пермакультуры) для производства еды для себя.

Культурная антропология учит нас, что то, как люди получают пищу, является наиболее надежным определяющим фактором практически всех других социальных характеристик. Таким образом, по мере того, как мы строим другую продовольственную систему, мы неизбежно будем строить новый вид культуры, безусловно, очень отличный от индустриального урбанизма, но, вероятно, также и от того, что ему предшествовало.

Как всегда раньше в истории человечества, мы будем делать это по мере продвижения, в ответ на необходимость и возможность.

Возможно, эти великие изменения не произойдут до тех пор, пока необходимость не станет очевидной и неотложной. Может быть, бензин нужно довести до 10 долларов(750р) за галлон(3,5л). Возможно, безработица должна вырасти до 10, 20 или 40 процентов, когда семьи будут выпрашивать еду на улицах, прежде чем встревоженные политики начнут пересматривать свою приверженность промышленному сельскому хозяйству.

Но даже в этом случае, как на Кубе, все может зависеть от уже сформулированного другого варианта. Без этого нас ждет наихудший исход.

Вместо того, чтобы предавать себя этой судьбе, давайте примем нынешний вызов – следующий великий энергетический переход – как возможность не тщетно пытаться сохранить бизнес(американский образ жизни, который, как нам говорят, не подлежит обсуждению), а скорее переосмыслить человеческую культуру с нуля, используя наш интеллект и страсть к благополучию следующих поколений, а также целостность паутины природы в качестве наших основных руководящих принципов.

3 Постуглеводородная эстетика

Хотя в наши дни я мог бы называть себя профессиональным скрипачом, меня все еще время от времени зовут на свадьбу или другое особое мероприятие, и я ценю эти все более редкие возможности поработать вместе с компетентными музыкантами. В апреле этого года меня наняли играть в струнном квартете, чтобы обеспечить необходимые «музыкальные обои» для открытия передвижной выставки («Международное искусство и ремесла: от Уильяма Морриса до Фрэнка Ллойда Райта ») в Музее де Янга в Сан-Франциско. В качестве благодарности музыкантам музей предложил каждому по паре билетов на выставку.

С тех пор, как мы с женой Джанет увлеклись искусством и ремеслом, через несколько недель мы оприходовали наши билеты.

На выставке были представлены лучшие образцы британской, немецкой,

скандинавской, американской и японской культуры. Дизайн тканей и книг был разработан Уильямом Моррисом, интерьеры – Фрэнком Ллойдом Райтом, а мебель – CFA Yoysey и другими.

Когда мы с Джанет гуляли по выставке, я не мог не размышлять о ее значении эстетики для прошлого, настоящего и будущего человечества.