Текст книги "Все на пике. Начало эпохи нищеты"

Автор книги: Ричард Хейнберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Изменение климата стало настоящей проблемой для выращивания продуктов питания. Никогда не знаешь, из года в год, какие стаи незнакомых насекомых появятся. Год, два или три – все, что мы получаем, – это дождь. А в ближайшие пять или шесть лет будет засуха. Это намного хуже; это опасно для жизни. Это лишь один из факторов, которые привели к резкому сокращению населения Земли за последнее столетие.

Многие называют это «Вымирание». Другие называют это «Урезание», «Очищение» или «Искупление». Некоторые термины более приемлемы, чем другие, но на самом деле нет хороших способов описать реальные события – войны, эпидемии, голод.

Еда и вода сыграли важную роль во всем этом. Пресной чистой воды не хватало уже несколько десятилетий. Один из способов рассердить молодых людей на меня – это рассказывать им истории о том, как в старину люди выливали миллионы и миллионы галлонов воды на себя.

Когда я им рассказываю, как работали туалеты, они просто терпеть не могут этого. Некоторые из них думают, что я выдумываю! В наши дни вода – серьезное дело. Если вы ее потратите, скорее всего, кто-нибудь умрет.

Много десятилетий назад люди начали – по необходимости – учиться выращивать себе еду. не всем это удалось, и было много голода. Одной из неприятных вещей было отсутствие хороших семян. Очень немногие люди знали что-либо о сохранении семян зимой, поэтому существующие запасы семян истощались очень быстро.

Была также большая проблема со всеми современными гибридными сортами: немногие из посаженных огородных овощей давали хорошие семена на следующий год. Генно-инженерные растения были еще хуже, вызывая всевозможные экологические проблемы, с которыми мы все еще имеем дело, в частности, убийство пчел и других полезных насекомых.

«Семена самоубийцы», разработанные компаниями-разработчиками ГМО-семян для защиты патентных прав, были абсолютно наихудшими: в то время как эти штаммы исчезли очень быстро, как только система распределения начала разваливаться, миллионам людей, зависящих от них в получении пищи, нечего было больше сажать – или есть.

Эта история сейчас является частью нашей коллективной мифологии и является лишь одной из причин того, что семена хороших пищевых растений свободного опыления для нас как золото.

Я путешествовал пешком и верхом, когда был моложе, за пятьдесят и за шестьдесят, ну и мы продолжаем получать отдельные сообщения из внешнего мира. Судя по тому, что я видел и слышал, кажется, что люди в разных местах справлялись по-разному и с разной степенью успеха.

По иронии судьбы, возможно, коренные народы, которые больше всего подвергались преследованиям со стороны цивилизации, вероятно, лучше всех справляются с этой задачей. Они все еще сохраняли много знаний о том, как просто жить на земле.

В некоторых местах люди живут вместе в импровизированных сельских общинах; другие люди пытаются выжить в том, что осталось от крупных городских центров, взламывая бетон и выращивая все, что могут, перерабатывая и продавая весь старый хлам, который остался, когда люди строили города в 1920-х годах.

Как историка, одно из самых больших моих разочарований – это быстрое исчезновение знаний. У вас была мания к хранению важной информации на электронных носителях и бумаге с кислотой, которые распадаются очень быстро.

По большей части, все, что у нас есть, – это тусклые фотографии, случайные книги и распадающиеся от прикосновения журналы.

Некоторые из наших молодых людей смотрят объявления в старых журналах и задаются вопросом, каково это, должно быть, жить в мире с реактивными самолетами, электричеством и спортивными автомобилями. Наверное, это была утопия, рай!

Другие среди нас не столь оптимистичны в отношении прошлого. Полагаю, это часть моей работы как историка: напоминать всем, что рекламные изображения были лишь одной стороной истории; это была обратная сторона этой истории – безудержная эксплуатация природы и людей, слепота к последствиям – которая привела к ужасам прошлого века.

Вам, наверное, интересно, есть ли у меня какие-нибудь хорошие новости, что-нибудь обнадеживающее о будущем вашего мира. Ну, как и в большинстве случаев, это зависит от вашей точки зрения. Многие из выживших извлекли ценные уроки. Они узнали, что в жизни важно, а что нет. Они научились ценить хорошую почву, жизнеспособные семена, чистую воду, незагрязненный воздух и друзей, на которых можно положиться.

Они узнали, как взять на себя ответственность за свою жизнь, вместо того, чтобы ожидать, что о них позаботится какое-то правительство или корпорация. «Работы» сейчас нет, поэтому время людей в их руках. Они больше думают о себе.

Частично в результате этого старые религии в значительной степени отошли на второй план, и люди заново открыли духовность в природе и в своих местных сообществах. Сегодняшние дети хотят учиться и создавать свою собственную культуру. Травмы крушения индустриальной цивилизации остались в прошлом; это теперь история. Наступил новый день.

Можете ли вы изменить мое прошлое, которое является вашим будущим? Не знаю.

В этом вопросе заложены всевозможные логические противоречия. Я с трудом понимаю принципы физики, которые позволяют мне передать вам этот сигнал.

Возможно, прочитав это письмо, вы сделаете что-то, что изменит мой мир. Может быть, вы могли бы спасти лес или вид, или сохранить некоторые негибридные семена, или помочь подготовить себя и остальную часть населения к надвигающейся нехватке энергии. Может быть, вы могли бы поговорить со многими людьми о том, чтобы оставить ископаемое топливо в земле, где оно и должно быть.

В результате моя жизнь может измениться. Тогда, я полагаю, это письмо изменится, как и ваш опыт его чтения. И в результате вы будете предпринимать разные действия. Мы бы создали некую космическую петлю обратной связи между прошлым и будущим. Довольно интересно пофантазировать над этим.

Говоря о физике, возможно, мне следует упомянуть, что я пришел к пониманию истории, основанной на том, что я читал о теории хаоса.

Согласно теории, в хаотических системах небольшие изменения начальных условий могут привести к большим изменениям в результатах. Что ж, человеческое общество и история – хаотические системы.

Несмотря на то, что большая часть того, что делают люди, определяется материальными обстоятельствами, у них все еще есть место для маневра, и то, что они с этим делают, может не иметь существенного значения в будущем. Оглядываясь назад, кажется, что выживание человечества в 21 веке зависело от множества мелких и, казалось бы, незначительных усилий маргинализированных лиц и групп в 20 веке.

Антиядерное движение, движение за сохранение природы, движение против биотехнологий, движения за экологически чистые продукты питания и садоводство, движения сопротивления коренных народов, крошечные организации, занимающиеся сохранением семян – все это оказало глубокое и положительное влияние на более поздние события.

Я полагаю, что, говоря логически, если бы вы изменили сеть причинно-следственных связей, ведущую к моему нынешнему существованию, возможно, что произошли бы события, которые помешали бы моему пребыванию здесь. В таком случае это письмо составило бы самую причудливую предсмертную записку в истории!

Но я готов пойти на такой риск. Делайте то, что вы можете. Измените историю! И пока вы это делаете, будьте добры друг к другу. Не принимайте ничего и никого как должное.

11 Забалтывание досмерти

Язык – это мощный мета-инструмент, который значительно усиливает совместные человеческие усилия по контролю над окружающей средой. язык также открывает возможности для религии и науки, которых в противном случае не существовало бы. язык помог создать нашу нынешнюю экологическую дилемму. Может ли язык помочь решить эту проблему?

В теории систем и эволюционной биологии слово «возникновение» описывает развитие сложных систем или органов; Эмерджентное явление – это явление, основанное на взаимодействии более простых элементов, но характеристики которого невозможно предсказать, основываясь на тщательном знании этих элементов.

В ходе эволюции вида может появиться вариация, которая сохраняется, поскольку дает преимущество с точки зрения существующих функций; но, оказавшись на месте, новая характеристика может действовать в сочетании с другими способностями организма, делая возможными по-настоящему новые и неожиданные функции. Органы зрения и слуха, вероятно, возникли как возникающие явления. Сама жизнь описывается как эмерджентное свойство материи, а ощущение и разум – эмерджентные свойства высших организмов.

Человеческие общества – это динамичные, сложные системы, и большинство их сигнальных характеристик можно понять как возникающие явления.

Это увлекательное мысленное упражнение (я занимаюсь этим уже два десятилетия) – попытаться проследить события прошлого, чтобы определить наиболее решающие события, которые привели к возникновению индустриальной цивилизации.

Конечно, сложность общества (определяемая разнообразием инструментов, артефактов и социальных ролей) зависит от способности человека улавливать увеличивающееся количество энергии из окружающей среды, поэтому генетические и социальные атрибуты, способствующие улавливанию энергии, имеют решающее значение. Какие из этих атрибутов являются ключами к пониманию всего процесса?

Ясно, что большинство возникающих черт сложных обществ (их экономики, технологий и правительства) зависят от языка. теперь же сам язык – это возникающее явление, звено в их длинной цепи; однако он имел очень важные последствия. В великом здании человеческого общества язык следует считать краеугольным камнем.

Горячо обсуждаются вопросы о том, как и когда возник язык. Некоторые археологи утверждают, что относительно внезапное появление, примерно 40 000 лет назад, счетных палочек и новых видов охотничьих инструментов предполагает, что тогда возник язык.

Однако люди, в том числе неандертальцы, были анатомически способны говорить гораздо раньше; действительно, есть ископаемые свидетельства того, что основные области мозга, связанные с языком (область Брока и область Вернике), начали увеличиваться примерно 1,5 миллиона лет назад.

Более того, способность людей распространяться в регионы за пределами Африки, особенно на острова, могла зависеть от их использования языка для передачи информации и намерений, а также для координации задач. Возможно, мы использовали язык так долго, что наш мозг, горло и грудная клетка развивались вместе.

Отчасти проблема определения того, когда и как возник язык, может заключаться в определениях. Термин «язык» может относиться в расплывчатом или общем смысле к любому виду общения; но это использование не всегда полезно. Все животные общаются с помощью звука, цвета, запаха или жеста.

Даже растения и грибы общаются друг с другом, используя химические вещества и генные пакеты, передаваемые через почву или воздух. Человеческий язык отличается от этих видов передачи информации уровнем абстракции, множеством символов и сложностью грамматики (или системы правил манипулирования символами).

Одно дело сигнализировать о соматическом или эмоциональном состоянии или общем намерении, и совсем другое – обсуждать события, в том числе гипотетические, в будущем или прошлом или в отдаленных местах. язык сделал это возможным, но и многое другое. язык породил нашу специфически человеческую форму самосознания: мы можем говорить о себе, говорить о разговоре и думать о мышлении.

Наши отношения с окружающей средой также изменились, поскольку язык позволил нам координировать наше мышление и поведение во времени и на расстоянии беспрецедентным образом, что сделало нас гораздо более грозным видом (сравните размер популяции и воздействие людей на окружающую среду сегодня с теми, которые имеют шимпанзе или гориллы).

Письмо только усугубило эти тенденции, повысив уровень абстракции в языке и расширив нашу способность передавать мысли и согласовывать коллективные действия. Если разговор помогал организовать эффективные охотничьи банды, то письмо способствовало образованию национальных государств.

Добавьте печатный станок, радио, телевидение и ископаемое топливо, и вот мы здесь.

Но вместе с языком возник ряд непредвиденных последствий – что, конечно же, является всего лишь другим названием для возникающих явлений.

Язык и религия

«В начале было Слово», – провозглашает Евангелие от Иоанна. В Книге Бытия творение начинается с серии голосовых команд, начинающихся со слов «да будет свет».

В рассказах о сотворении древних египтян, кельтов и майя также подчеркивалась порождающая сила языка.

Это поразительное совпадение, отмеченное многими исследователями мировой мифологии, скрывает высшую иронию: хотя религия приписывает словам магическую силу, есть основания полагать, что сама религия может быть неизбежным, хотя и случайным, порождением языка.

Интересно предположить, осознают ли животные, кроме человека, что-то, что люди могут признать духовным измерения существования. Бывают ли у собак и кошек околосмертный или внетелесный опыт? Испытывают ли птицы трепет и удивление, наблюдая за восходом солнца?

Нет возможности узнать наверняка. В любом случае совершенно очевидно, что ни один нечеловеческий вид не развил религию – если мы подразумеваем под этим термином организованный набор верований о сверхъестественном и набор практик, ориентированных на служение или поклонение божественному существу или существа.

Почему нет? Что такого уникального в людях, что привело нас к построению религий? Разве мы отделены друг от друга, потому что только мы обладаем душами?

Или наш мозг содержит какую-то необычную структуру, которой нет ни у одного другого животного? Исследования в области нейротеологии, хотя и являются противоречивыми, предлагают некоторые ключи к разгадке: религиозные или духовные переживания, по-видимому, в первую очередь связаны с правой височной долей неокортекса, подразумевая, что чувства, связанные с такими переживаниями, являются нормальным признаком функционирования мозга в экстремальных обстоятельствах.

тем не менее, вполне вероятно, что проблема религии – это как проблема «программного обеспечения» (языка), так и «аппаратного обеспечения» (структуры мозга). Предположим, что язык изначально использовался только для практических целей, таких как координация охоты.

Медленно, бессистемно люди должны были развить элементарные элементы словарного запаса и грамматики, часто для того, чтобы помочь с планированием – деятельность, по своей сути подразумевающая чувства местоположения, времени, причины, следствия, и намерения. Женщины, мужчины и дети начали составлять простые предложения, чтобы спрашивать и объяснять – кто, что, где, когда и почему?

Как только способность задавать такие вопросы и отвечать на них появилась, ее неизбежно начали применять к менее насущным проблемам.

Плейстоценовый охотник перешел от вопроса «Откуда эти бизоны?» К «Откуда взялись звезды, Луна, Солнце и люди?» Следовательно, мифологии коренных народов повсюду богаты историями о происхождении. язык был соблазнительным по своей силе: как только крошечный кусочек реальности был словесно откушен, его неполное переваривание спровоцировало повторяющееся желание откусить еще один, еще один кусочек и, в конце концов, поглотить весь мир.

По мере роста власти над окружающей средой, когда общество становилось все более сложным и грозным, религия соответственно видоизменялась. Охотники-собиратели видели природу как живую и наполненную духовными присутствиями, которые могли быть непосредственно задействованы посредством шаманских практик.

Такие убеждения и поведение выросли из прямого взаимодействия этих людей с окружающей их средой, а также из их потребностей в социальной сплоченности в эгалитарном контексте. С разделением труда и, следовательно, иерархической организацией общества появились специалисты, работающие на полную ставку, которые получали пищу не напрямую от природы, а от других людей; некоторые из этих специалистов были духовными посредниками (жрецами), обращавшимися к богам неба, оторванным от природы и жизни простых людей (об этом прекрасно написано у Брюса Лерро в книге From Earth Spirits to Sky Gods).

Немецкий востоковед Макс Мюллер (1823–1900), фактически создавший дисциплину сравнительного религиоведения, кратко изложил этот вопрос, заявив, что мифология – это «болезнь языка».

Возможно, слово «болезнь» кажется слишком резким. В конце концов, мифология тоже имеет свои применения: как не уставал повторять Джозеф Кэмпбелл, миф придает нам смысл. И, конечно, смысл – это хорошо. тем не менее человеческая потребность в значении снова подчеркивает наши навязчивые и зависимые отношения с языком.

Смысл всегда связан с символами: мы наделяем символ смыслом, и это значение передается тому, кто правильно интерпретирует символ.

Мы видим предложение, написанное на незнакомом языке, и задаемся вопросом: «Что это значит?» По мере того, как мы все больше зацикливаемся на лингвистических символах, мы стали видеть почти все, как если бы это было знаком чего-то еще.

Мы ищем смысл в звездах, чайных листьях и совпадениях. Вселенная говорит с нами! Мифы – это словесные рассказы, которые стремятся раскрыть смысл существования. Мы редко задаемся вопросом, почему жизнь должна иметь смысл, чтобы приносить удовлетворение. Возможно ли, что существование могло быть достаточно само по себе, без необходимости во встроенном сообщении?

Однако религия – это не только мифология. Несомненно, религия развивалась, по крайней мере, частично, чтобы координировать и регулировать коллективное поведение с помощью систем морали и этики, которые в своих самых основных формах, по-видимому, генетически закодированы. Чувства добра и зла, чести и стыда стали такими мощными внутренними мотивами для людей, что даже большинство атеистов действовало по их принуждению.

Нет ничего похожего на это среди других видов, чье поведение обычно менее изучено и более генетически закодировано, и которые поэтому не участвуют в практике вознаграждения или наказания за поведение друг друга почти в той же степени, что и мы.

По иронии судьбы, мораль часто способствует самым жестоким действиям людей, которые имеют мало прецедентов у других животных (сожжение ведьм, как только один пример, было морально мотивированным).

Тем не менее, развитие сложных обществ, несомненно, было бы трудным, если не невозможным без морали, которая раньше часто была обращена к экологическим целям, поскольку ранние общества согласовывали свои потребности с умерением воспроизводства, предотвращением инцеста и защитой природных ресурсов с помощью их табу («Не убивайте красного кенгуру во время брачного сезона!»).

С экологической точки зрения результаты иногда были непреднамеренно благотворными: религиозные войны (например, крестовые походы) помогли временно снизить численность населения – хотя сопоставимые результаты были достигнуты обществами охотников-собирателей, использующими более мягкие методы, такие как травяная контрацепция.

Некоторые религии также поощряли безбрачие среди священников, монахов и монахинь, снова помогая сдерживать рост населения. Но по мере того, как словесные навязчивые идеи людей начали смешиваться с мифами, которые имели больше отношения к консолидации власти религиозных элит, чем к регулированию отношений людей с миром природы, религия все больше служила инструментом социального и экологического завоевания. тем не менее, если язык запутывает связи людей с природой посредством словесных спекуляций, систематизации и галлюцинаций, он же имеет и противоположную тенденцию.

Грамматика, разум, логика и доказательства

Другие животные наблюдают, планируют, делают выводы из опыта и постоянно пересматривают свои мысленные образы реальности. Эти способности, основы разума, не являются исключительно человеческими. Логика, которая является изучением рассуждений, уникальна для человека, потому что требует языка.

Логика присуща грамматике, которую люди разработали и использовали задолго до того, как появились гимназии или школы любого рода, и маленькие дети по-прежнему усваивают основные правила грамматики интуитивно, без необходимости их усваивать. В языке каждый связный пакет значений (например, предложение) должен соответствовать некоторым согласованным стандартам, чтобы быть полезным.

В этом отношении предложение похоже на математическое уравнение (математика, в конце концов, сама по себе является языком): прежде чем уравнение станет правильным или неправильным, оно должно соответствовать основным правилам. В отличие от утверждений «2 + 6 = 8» и «3 + 4 = 9» (одно из которых мы бы признали истинным, а другое ложным), утверждение «= 5 + 7 -» нельзя сказать, чтобы оно было истинным или ложным; это просто непонятно, потому что оно не организовано как полное уравнение в соответствии с правилами арифметики. (Квантовый физик Вольфганг Паули, который был известен своим отвращением к небрежному мышлению, однажды сказал, что работа другого ученого «даже не ошибочна».)

Грамматика и логика дают нам основу для понятных утверждений о мире; Связь логики с эмпирическими данными помогает нам формулировать истинные утверждения и распознавать ложные утверждения. Это, опять же, давняя практика: за тысячелетия до того, как научный метод был систематизирован, люди полагались на обратную связь между языком и сенсорными данными, чтобы развить точное понимание мира. Лосось уже запущен? пойдем смотреть.

Однако не все возможные утверждения можно проверить эмпирически. Если кто-то сказал: «Эти ягоды вкусные», это, по крайней мере, предмет расследования, даже если все не согласны. Но ситуация была более сложной, если кто-то сказал: «Вулкан дымится – должно быть, потому что боги рассержены; и если боги гневаются, это должно быть потому, что мы не принесли достаточно жертв ». В отличие от наблюдения, что вулкан дымился, следующие два утверждения и их доводы не имели под собой достоверного основания – если только боги не могли быть призваны в деревню и публично бы спрашивали об их настроениях и мотивах (попытка сделать это, возможно, привела к возникновению шаманского транса).

Это было магическое мышление – рассуждение, основанное на простой корреляции, а не на эмпирически публично проверенной цепи причинно-следственных связей.

Было неизбежно, что магическое мышление будет процветать, учитывая, что было так много интересных предметов, для которых эмпирическое исследование было непрактичным или невозможным. Такая ситуация сохраняется: до сих пор нет эмпирической основы для того, чтобы раз и навсегда и к всеобщему удовлетворению ответить на такие вопросы, как «Существует ли Бог?», «Кто такой?,« Что с нами происходит, когда мы умираем? », Или« Что самое большое благо? »

И все же, каким бы сильным ни было искушение заниматься этим, магическое мышление, связанное с религией, не имело большой практической помощи в промышленности или торговле. По мере осознания этих ограничений и расширения промышленности и торговли философы и исследователи природы начали создавать формализованную систему исследования, известную как научный метод. Это был способ получить достоверные знания о физическом мире; еще лучше, это были знания, которые часто можно было использовать на практике.

Этот метод пригодился в благоприятное время: богатство было захвачено у остального мира из-за колонизации и рабства; Между тем развитие металлургии и простых тепловых двигателей дошло до того, что энергия ископаемого топлива могла найти широкое применение.

В сочетании с технологическим изобретением наука и математика обрели невиданную власть над окружающей средой. В сочетании с капитализмом (корпорации, банковское дело и инвестиции) и ископаемым топливом результатом стала машина промышленного роста.

Все это было бы прекрасно, если бы мы жили в бесконечном море ресурсов, но вместо этого мы живем на ограниченной, конечной планете. Человечество взяло курс на катастрофу.

Язык и экологическая дилемма

Экологическая дилемма (которая состоит из взаимоисключающих воздействий демографического давления, истощения ресурсов и разрушения среды обитания), безусловно, не уникальна для современной индустриальной эпохи; действительно, она не уникальна даже для людей. Однако современные люди поставили перед собой дилемму беспрецедентных масштабов и размаха.

Дилемма, с которой сталкиваются люди или голуби, часто связана с неудачей: генетически заложенные цели организма состоят в воспроизводстве и увеличении захвата энергии, но его окружающая среда всегда имеет ограниченные ресурсы. Таким образом, временное расцветание популяции (которое, в своем роде, является свидетельством биологического успеха) обычно сопровождается крахом и вымиранием. У людей силы, наделяемые языком, инструментами и социальной организацией, сделали возможным множество взрывов и падений на протяжении тысячелетий.

Но недавняя эра ископаемого топлива привела к такому росту населения и потребления, что существует огромная вероятность катастрофических масштабов краха.

Это должно быть очевидно для всех. Наши экологи изучали цветение популяций и гибель других видов. Наши почвоведы осознают пределы возможностей современного сельского хозяйства. Наши геологи прекрасно понимают, что ископаемое топливо конечно.

И наши математики могут легко вычислить экспоненциальные темпы роста, чтобы показать, насколько быстро рост населения и истощение ресурсов превзойдут нашу способность удовлетворить даже самые элементарные потребности человека. Словесная и математическая логика в сочетании с эмпирическими данными создают неопровержимый довод: мы движемся к краю.

Но язык также держит большинство из нас в неведении. Отчасти это связано с тем, что магическое мышление живо и процветает – и не только в церквях и на семинарах Нью Эйдж.

За последние пару столетий магическое мышление, связанное с религией, подвергшееся нападкам со стороны науки, нашло новое пристанище в политической и экономической идеологиях. Экономика, маскирующаяся под науку, зародилась как раздел моральной философии, которым она остается до сих пор.

Для идеологов свободного рынка рынок – это Бог, а прибыль – высшее благо. Мы использовали язык, чтобы укоренить себя в мифе о прогрессе – в вере в то, что рост всегда полезен и что нет никаких практических ограничений на размер человеческого населения или на объем возобновляемых или даже невозобновляемых природных ресурсов, кои мы можем использовать. Этот конкретный миф было легко продать: это по своей сути приветственное сообщение (версия «ты можешь съесть свой торт»).

И это казалось подтвержденным опытом в течение периода беспрецедентного расширения на несколько поколений, основанного на единовременном потреблении запасов углеводородов Земли.

Между тем, в области экономической теории, мастера рекламы, маркетинга и связей с общественностью научились ловко манипулировать символами и изображениями для достижения эмоционального эффекта, формируя стремление общества к комфорту и престижу.

Этот новый вид магического мышления действительно способствовал развитию коммерции и промышленности – и это поразительно! (Исторические подробности этого см. В документальном сериале BBC «Century of Self» Адама Кертиса и в книгах Стюарта Юэна.)

В политике ХХ век стал свидетелем битв между квазирелигиозными идеологиями левых и правых – ленинизмом, сталинизмом и т. Д. Фашизмом, нацизмом и маоизмом, наряду с британским колониализмом «для вашего собственного блага» и столь же доброжелательным империализмом янки.

В последние годы политическая философия Лео Штрауса и его последователей вышла на первый план благодаря неоконсервативным членам нынешней администрации Буша. Штраус учил доктрине, которая на самом деле является явным выражением неявной веры, распространенной среди правящих элит: мудрые лидеры обязаны скрывать свою политику мощными патриотическими и религиозными символами и мифами, чтобы стимулировать внутренние этические императивы масс.

Другими словами, ложь (если ее говорят правильные люди по правильным причинам) не только хороша и необходима; они являются самой основой ответственного государственного управления. Однако на этом основании язык перестает предоставлять набор инструментов для точного картирования мира и вместо этого становится ментальной дымкой, окутывающей общество, не позволяя нам коллективно осознать нашу ситуацию. Ожидается (или разрешается) знать истину только правителям; но слишком часто они начинают верить своим собственным мифам.

И поэтому мы живем сегодня в тумане слов, настолько плотном, что он в значительной степени мешает нам видеть, где мы находимся или куда мы направляемся. язык помогает нам понимать и в то же время мешает пониманию. Это позволяет разуму и рациональности, но в то же время расстраивает их.

Проще говоря, язык увеличивает все противоречивые приоритеты и возможности человеческого организма.

Может ли нам помочь язык?

Может показаться, что решение нашего затруднительного положения – большая доза логики и эмпиризма. Если бы все было так просто.

Современные исследования мозга опровергают представление о том, что логика может существовать в изначальной изоляции от эмоциональных и соматических состояний: как объяснил невролог Антонио Дамасио в своей книге «Ошибка Декарта: эмоции, разум и человеческий мозг», эмоции и разум не разделены; фактически, последнее по своей сути зависит от первого.

Домасио исследовал необычный случай с Финеасом Гейджем, мастером строительства железной дороги, чья серьезная черепно-мозговая травма (удар утюгом насквозь через его череп) не позволила ему чувствовать эмоции.

Хотя Гейдж оставался умным и реагирующим на внешнюю среду, он потерял способность принимать рациональные решения и рассуждать, потому что ему эмоции были недоступны. Дамасио утверждал, что телесные чувства порождают эмоции, которые, в свою очередь, обеспечивают основу для рационального (а также иррационального) мышления.

Таким образом, наше душевное состояние просто отражает состояние нашего тела с эмоциями в качестве основного посредника. Рациональные и эмоциональные функции языка, по-видимому, по-разному обрабатываются полушариями мозга: кажется, что левое полушарие обрабатывает словоблудие, передающее лингвистическое значение, в то время как правое полушарие обрабатывает словесное (а также музыкальное и другое художественное) выражение и передает эмоциональное содержание.