Текст книги "Авеню Анри-Мартен, 101"

Автор книги: Режин Дефорж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Гестапо, – прошептал он, указывая на две черные машины, припаркованные возле галантерейного магазина мадемуазель Бланку.

Послышался топот лошадиных копыт и скрип двуколки. Франсуа толкнул Леа к стене.

– Это коляска доктора Бланшара…

– Вы уверены?

– Здесь все ее знают.

– Боже мой!..

Он обернулся и увидел, как коляска выезжает на площадь.

– Доктор!.. Доктор!.. – прошептала Леа.

Коляска, не замедляя хода, сделала круг по площади и остановилась возле дома, рядом с галантерейным магазином. В тот же момент открылись все четыре дверцы одной из машин. Из нее выскочили трое мужчин в штатских костюмах, с автоматами, и немецкий офицер. Они не спеша направились к доктору Бланшару, спокойно привязывавшему лошадь к липе.

Франсуа заставил Леа медленно отойти назад… Они спустились со ступеней на небольшую площадку, где возвышался монумент, и ничком упали на песок. Молодые листочки лип еще не скрывали зданий, и Франсуа и Леа отчетливо видели площадь и все происходящее на ней – зрители, бессильные что-либо изменить…

Время как бы остановилось, пока вожжи затягивались вокруг дерева… Проверив надежность узла, старый врач обернулся.

Они услышали крик офицера, похожий на собачий лай. Судя по жестикуляции доктора, он что-то отрицал. Видимо, его ответ оказался не таким, как ожидалось, потому что двое мужчин бросились на него и начали бить прикладами.

Леа хотела вскочить, но Франсуа прижал ее к земле…

Далее события развивались стремительно. Из дома врача послышалось два выстрела. На пороге, прижав руки к груди, появился молодой человек, сделал несколько шагов и, согнувшись, упал возле ног доктора Бланшара, седые волосы которого пропитались кровью.

– Жан!.. – простонала Леа.

Раздался пронзительный женский крик: это служанка доктора, увидев своего раненого хозяина, бросилась к нему. За ней из дома вышел мужчина с поднятыми руками, лицо его было в крови.

– Рауль!..

Двое в штатском пытались оттащить служанку. Она продолжала кричать, вцепившись в того, кого любила и кому служила всю жизнь. Жестокий удар ногой заставил ее ослабить хватку… Она вновь попыталась схватиться за доктора. Сзади раздался выстрел. Тяжелое тело медленно осело на землю. Стрелявший был в шляпе.

– Нет!..

Песок заглушил стон Леа.

До них донесся страшный крик доктора Бланшара:

– Мари!..

Он бросился к ней, чтобы помочь, но тоже упал, получив удар по голове. Двое мужчин подняли его и отнесли в машину. То же самое они проделали с Жаном. Во вторую машину затолкали Рауля. Хлопнули дверцы, и, подняв тучу пыли, автомобили тронулись с места. Они направились в сторону Сен-Мексана. Из переулка появился грузовик, полный немецких солдат, и последовал за двумя машинами.

Да, они приняли все меры предосторожности… Пыль медленно оседала на тело служанки. Лошадь не шелохнулась.

Продолжая лежать на песке, Тавернье обнимал рыдавшую девушку. Испуганно вращая глазами, к ним подбежал торговец медалями, до этого прятавшийся за монументом.

– Вы видели?.. Вы видели?..

Начали подходить жители деревни.

– Девушка ранена?

– Нет. Вы не могли бы принести немного воды? – попросил торговца Франсуа.

– Да, конечно…

Позаимствовав на кладбище ведерко, он наполнил его водой из колонки. Прислонившись спиной к дереву, Леа уже не рыдала. Ее заплаканное лицо, перемазанное песком, было трудно узнать.

– Вы видели?.. Вы видели? – снова спросил торговец, поставив перед ними ведро.

После этого он убежал к дому доктора Бланшара.

Франсуа намочил свой носовой платок и обтер выпачканное лицо Леа.

– Я хочу пить…

Сложив ладони лодочкой, он подал ей воды.

– Почему вы ничего не сделали?.. На наших глазах они арестовали и убили…

– Мы ничего не могли сделать… Успокойтесь.

– Я не хочу успокаиваться! Я хочу кричать… сражаться.

– В настоящий момент лучший способ сражаться – это вернуть себе хладнокровие.

– Если бы у нас было оружие!

– У нас его не было и нас было всего двое против десяти, может быть, двадцати солдат. С оружием или без него, но мы не имели ни одного шанса спасти их; более того, нас самих наверняка бы схватили.

Леа с мокрым от слез лицом все сильнее и сильнее билась головой о ствол дерева.

– Может быть… но мы бы хоть что-нибудь сделали.

– Довольно! Вы делаете себе больно. Лучше подумайте о том, как предупредить тех, кто еще может быть арестован. Ваши друзья могут заговорить. Правило конспирации номер один требует: как можно быстрее скрывайся, если арестован один из членов группы.

Леа вскочила, как ужаленная.

– Люсьен! Скорее…

Даже не взглянув на площадь, где уже собирался народ, Леа бросилась бежать вниз по тропинке. Возле седьмой часовни она остановилась и вошла внутрь, Франсуа – за ней.

– Помогите мне! Поднимите разбитую плиту.

Франсуа сделал то, что она просила. Под разбитой плитой, в тайнике, хранились винтовки, пистолеты, автоматы, пулемет, гранаты и патроны, завернутые в брезент.

– Вот это арсенал! – восхищенно присвистнул Франсуа, схватив автомат. – Это «стэны», прекрасное оружие для ближнего боя, но ужасно опасное в неумелых руках. Что вы делаете?

– Вы же видите: беру винтовки.

– Оставьте это! Вы что, собираетесь среди бела дня тащить все это оружие в Монтийяк?

– Но…

– Никаких «но»! Положите в каждый карман по гранате, я возьму два пистолета и три пачки патронов. Если возникнет необходимость, ночью я вернусь за остальным… Помогите мне поставить на место плиту.

Бережно завернув оружие, они закрыли тайник. Сломав несколько веток, Франсуа замел оставленные ими следы. Закончив, он взял Леа за руки и обнял ее.

– Сейчас не время, отпустите меня.

– Замолчите, кажется, я слышал какой-то шум…

Стоя в дверном проеме, они представляли собой превосходную мишень.

– Идем… Наверное, мне показалось.

Холм, загроможденный часовнями и склепами, казался пустынным. Но как знать?.. В каждой часовне может кто-то прятаться и наблюдать за ними.

Они подошли к трем гигантским крестам, возвышавшимся над окрестностями. Взглянув на них, Франсуа сказал, как бы рассуждая сам с собой:

– Я всегда думал о том, как лучше быть распятым: при помощи гвоздей или…

Леа раздраженно отстранилась от него.

– Не будете ли вы так любезны, отложить свои размышления на другое время?

Когда, миновав старые шахты, они вышли из леса, их глазам открылся Монтийяк. Не сговариваясь, они остановились.

– Кажется, все в порядке… А вы как думаете? – спросила Леа.

– Кто знает?.. Может быть, они ждут нас в доме. Я пойду вперед.

– Нет! Я не хочу!.. Пойдемте, – сказала она, отступая назад. – Мы зайдем в Бельвю. Если что-нибудь не так, Сидони будет об этом знать.

– Сидони? Это у нее вы спрятали своего кузена Люсьена?

– Кто вам сказал?

– Мадам д’Аржила.

Во дворе их встретила громким лаем Белль, собака Сидони. Когда они вошли в дом, Сидони положила на стол старое охотничье ружье.

– Когда залаяла Белль, я поняла, что это ты, но что-то в ее голосе подсказало мне, что ты не одна.

– Это друг. Ты ничего не заметила в стороне Монтийяка?

– Нет, ничего и никого, кроме вашего полуденного гостя. Это был этот месье?

– Нет. Он приехал ночью, когда мы были здесь.

– Странно. Я ничего не слышала… Что с тобой, ты, кажется, плакала?

– Ах! Сидони, – произнесла Леа, бросившись в объятия пожилой женщины.

– Малышка моя… что случилось?

– Они… убили Мари… и… арестовали доктора Бланшара…

– Боже мой!

– …и Рауля… и Жана…

– Мадам, нельзя терять ни минуты: Люсьену нужно уходить от вас. Теперь здесь небезопасно.

Сидони легонько отстранила Леа и рухнула на стул. Тяжело дыша, держась одной рукой за грудь, другой она указала на буфет. Франсуа понял. Открыв дверцу, он увидел на полке пузырек, на котором было написано: «Десять капель в случае недомогания».

– Налейте воды.

Леа взяла глиняный кувшин, стоявший на раковине, и напила воды в стакан, протянутый ей Франсуа.

– Выпейте, – сказал он, поднеся к губам Сидони стакан.

Снаружи скулила и царапалась в дверь Белль.

– Она не умрет? – испуганно спросила Леа.

– Нет, смотрите… ей стало легче дышать. Что это за шум?

Над их головой между двух балок открылся люк.

– Люсьен! – крикнула Леа.

– Принеси лестницу! – попросил тот.

– Подождите, – сказал Франсуа, – я принесу.

Он быстро сходил за лестницей и установил ее под люком. Люсьен спустился по ней без помощи рук.

– Я все слышал. Вы друг моего дяди Адриана, да?

– Да. Вам лучше, мадам? Вам необходимо прилечь.

Сидони позволила отвести себя к кровати, стоявшей здесь же. Франсуа осторожно уложил ее.

– Спасибо, месье. Большое спасибо… А теперь займитесь этим мальчиком.

Люсьен подошел и поцеловал ее в лоб.

– Я никогда не забуду о том, что ты для меня сделала, Сидони. Спасибо за все.

– Идите, идите… Уходи.

– Не сейчас, нужно дождаться ночи. Мы с Леа сходим в Монтийяк, чтобы привезти машину и вызвать доктора.

– Если это для меня, то не стоит… Только попросите мадемуазель Руфь, чтобы она провела ночь здесь, – сказала Сидони.

– Как вам угодно, мадам.

– Возвращайтесь скорее. У меня такое впечатление, что я оказался в ловушке, не имея никакой возможности защититься, – сказал Люсьен, указывая на свои руки.

…Минут десять они ехали молча, пристально вглядываясь в дорогу: закрашенные голубой краской фары давали очень мало света.

– Куда вы меня везете? – спросил Люсьен.

– К друзьям, в Сен-Пьер-д’Орийяк, – ответила Леа.

– Они участвуют в Сопротивлении?

– Да.

– Кто они?

– Бывший моряк и его брат… Где мы? Я ничего не вижу… Мне кажется, что в Гайяре… Да, точно. Скоро будем на месте.

Они выехали из деревни и несколько минут ехали по полю. Скоро вновь показались дома.

– Остановимся на маленькой площади перед церковью. Кафе мадам Лафуркад находится на другой стороне улицы, перед памятником. Подождите меня, я скоро вернусь.

Она появилась через несколько минут.

– Поторопитесь, нас ждут.

Они перешли улицу и поднялись по ступенькам кафе. В полутемном зале виднелись пустые деревянные столы и стулья. Навстречу вышла женщина лет пятидесяти в черном платье.

– Входите, дети мои, добро пожаловать. Ах! Бедный малыш… Что с тобой случилось?

– Я собирал мину, и мне оторвало руку.

– Какое несчастье! Проходи, садись. Жанно, принеси нам выпить.

Терпкое красное вино в толстом стакане было таким густым, что оставляло следы на губах.

Два брата, Жанно и Максим пожирали глазами очаровательную девушку, которая пила вино их отца, сидя на краешке стула.

Франсуа Тавернье рассказал о происшедшем в Верделе.

– Нам уже сообщил об этом мальчишка из тех мест, он выполняет у нас роль курьера… Кажется, вы их хорошо знали, мадемуазель?

Не в силах сдержать слезы Леа опустила голову.

– Да… Я знала их всю жизнь… Доктор Бланшар принял меня, когда я появилась на свет… А Рауль и Жан до войны были моими лучшими друзьями… Я не понимаю…

– Их предали. Как только доктор Бланшар уехал навещать своих больных, у дома остановилась машина с немецким офицером и тремя штатскими. Немного подальше они спрятали грузовик, полный солдат… Ясное дело, что люди сразу попрятались по домам. Затем подкатила другая машина, ее вел какой-то молодой человек в шляпе. Он подошел к дому доктора и позвонил. Дверь открылась. Никто не знает, что происходило внутри. Люди слышали два выстрела…

– Мы тоже их слышали.

– …остальное вы знаете.

– Куда их увезли? – спросила Леа.

Максим отвел глаза; ответил его брат, Жанно.

– В Буска, в здание гестапо.

– Всех троих?

– Да.

– Но они же были ранены!

– Этим скотам наплевать… Раненых они бросают умирать в подвале.

– Ничего нельзя сделать?

– Сейчас – нет.

– Ах!..

– Экзюперанс, не теряйте мужества. Придет время, и они заплатят за все, – сказал Максим. – А пока мы спрячем вашего раненого, вылечим его и переправим в Северную Африку.

– У вас будут большие расходы, – сказал Тавернье, – возьмите эти деньги.

– Месье, – ответила мадам, – мы делаем это не за деньги.

– Я знаю, мадам Лафуркад, – то, что вы делаете, не имеет цены, но услуги врача, проезд по железной дороге стоят денег… Экзюперанс, теперь все в порядке, нам не стоит здесь долго оставаться.

– Он прав, вам нужно ехать, пока не начался комендантский час.

Франсуа поклонился мадам Лафуркад.

– Мадам, не окажете ли вы мне честь, позволив поцеловать вас?

– Это честь для меня, – рассмеялась она, звонко расцеловав его.

– Берегите Люсьена, – сказала Леа, тоже целуясь с ней.

– Не бойтесь ничего… он в надежных руках.

Убедившись, что дорога свободна, Жанно проводил их до машины.

Прижавшись к Франсуа, Леа никак не могла заснуть. Перед ее глазами вновь и вновь вставала кровавая сцена, свидетелями которой они стали накануне. Она корила себя за то, что не вспомнила тогда об оружии. Кто-то их предал… Но кто мог знать о присутствии братьев Лефевров у доктора Бланшара?.. Ведь она сама узнала об этом только за час до трагедии. Что сказал тогда Морис Фьо?.. «Меня ждут дела».

Она была уверена, что это он убил Мари и ранил Жана. Она узнала его, несмотря на то, что он был в шляпе. Так вот о каких «делах» он говорил с такой довольной физиономией! Убийцей назвал его дядя Адриан. И этот убийца положил глаз на ее младшую сестру… Необходимо во что бы то ни стало отправить ее из Монтийяка; она чувствовала, что, несмотря на ее рассказ о Морисе Фьо, тот все же покорил сердце сестры. Мало им в семье немца, так теперь появился еще и гестаповец!.. Отец в гробу бы перевернулся… Наконец она заснула.

– Леа… Леа… Ничего не бойся… Я здесь. Опять этот твой кошмар?

– Да… Они всегда преследуют меня в горящем Орлеане… я зову на помощь… и никто не приходит… их все больше и больше – тех, кто хочет убить меня… и на этот раз с ними Морис Фьо… Это он предал, ведь правда же?

– Да, я думаю, что это был он.

– Как можно убивать с таким хладнокровием? Вам не кажется это странным?

– Странным?.. Нет. В Испании и здесь, во Франции, я знал многих людей, способных на это.

– И вы тоже на такое способны?

– Если нужно.

– Вы уже делали это?

От ее внимания не ускользнула тень, промелькнувшая на лице возлюбленного.

– Да, когда это было необходимо.

– С таким же равнодушием?

– Равнодушием?.. Нет. Решимостью – да. Даже вы, когда…

– Это было совсем другое!.. Он собирался нас убить… У меня не было выбора!

– Я согласен с вами, но если бы это повторилось вновь, вы бы сделали то же самое, теперь уже зная, что убивать – в некоторых случаях некоторым людям – очень легко.

– То, что вы говорите, – ужасно… вы сравниваете меня с этим убийцей!

– Признайтесь, что если бы у вас сейчас была возможность убить его, вы бы сделали это.

Леа задумалась.

– Пожалуй, да.

– Вот. А ведь вы подчинились бы жажде мести, в то время как Фьо действует бесстрастно.

– Это абсурд!

– Согласен с вами. В такой поздний час я готов говорить неизвестно что, потому что хочу спать.

– Забавно: вы только и думаете о том, как бы поспать!

– Сейчас я докажу тебе, что думаю не только об этом!

Камилла три раза вставала ночью, чтобы дать попить маленькому Шарлю, у которого уже три дня был жар.

«Сильная простуда», – сказал накануне доктор Бланшар. Сейчас малыш спал. Она не могла оторвать от него взгляда: такой маленький, хрупкий и беспомощный! Наверное, Лоран в детстве тоже был таким слабым, светловолосым, так же надувал губы. Когда они вновь увидятся? Во время болезни в каждом сне Камилла видела его у изголовья своей кровати.

Она расхаживала по комнате, пытаясь монотонными шагами заглушить тревогу, забыться, подумать о чем-нибудь другом… Завтра она скажет Бернадетте Бушардо об отъезде ее сына. Она ждала крика, слез и боялась их. Как бы ей хотелось избавить эту немного глуповатую женщину от нового огорчения! Но когда Леа попросила ее сообщить Бернадетте о Люсьене, Камилла не смогла отказаться. «Я люблю ее почти так же, как Шарля», – говорила она себе иногда. Будучи женщиной рассудительной, она все же не совсем понимала причину этой ее привязанности. «Как странно: мне дороже собственная жизнь. Но я так боюсь за нее, даже больше, чем за Лорана! Может быть, потому, что она женщина, что я лучше представляю зло, которое ей могут причинить, особенно после карцера гестапо и камеры форта «А». Как только она уезжает из Монтийяка, я боюсь за нее еще больше. Франсуа Тавернье, как и я, тоже боится ее потерять!»

О ставень окна, к которому Камилла прижалась лбом, ударился камень, это вывело ее из задумчивости. Она погасила ночник в изголовье кроватки сына, вернулась к окну, растворила его и слегка приоткрыла ставни. Внизу… во дворе… виднелся мужской силуэт.

– Камилла, – шепнул незнакомец.

Этот голос… Это он! Все мрачные мысли сразу улетучились, она устремилась в коридор, сбежала с лестницы, в темноте пронеслась через столовую, открыла засов и распахнула дверь. Лоран заключил ее в свои объятия.

Впервые за три года Лоран д’Аржила и Франсуа Тавернье оказались лицом к лицу. Леа и представить себе не могла, что ее так взволнует эта встреча. Вид этих двух мужчин, стоящих рядом друг с другом, показался ей вдруг неприличным. Лоран со своей бородой, длинными волосами и потрепанной одеждой выглядел бродягой рядом с элегантным Франсуа в его великолепном костюме. Теперь уже Лоран казался ей авантюристом. «Ну и парочка», – подумала она.

Они вполголоса разговаривали, устроившись в углу детской комнаты, которую Леа заперла на ключ. По взаимному согласию, они с Камиллой решили не говорить Лауре и Бернадетте о присутствии Лорана.

На улице было холодно и сумрачно – подходящая погода для страстной пятницы.

– Где Шарль? – спросила Леа.

– Он играет с Лаурой, – ответила Камилла. – Если бы ты видела, какую смешную рожицу он состроил, когда отец взял его на руки! На этот раз он его узнал.

Мужчины подошли к ним.

– Мы с Тавернье все обсудили. Я полностью с ним согласен: на время вы должны покинуть Монтийяк, взяв Лауру с собой.

– А Шарля? – воскликнула Камилла.

– Ну и Шарля, конечно.

– Я согласна с вами, но куда нам ехать?

– В Париж.

– В Париж?! – разом воскликнули женщины.

– Там вы будете в большей безопасности: с одной стороны – благодаря Франсуазе, с другой – благодаря Франсуа, который может организовать что-то вроде вашей охраны.

– А ты, Лоран? Куда пойдешь ты? – спросила Леа.

– Я уйду сегодня ночью. За мной прибывает самолет, чтобы переправить в Лондон. Оттуда я отправлюсь в Северную Африку.

Камилла покачнулась.

– Тебя убьют, – всхлипнула она.

– Точно так же меня могут убить и здесь, разве ты не понимаешь. А если я уеду, у меня будет даже больше шансов выжить.

– Тогда… уезжай.

Леа сидела, нахмурив брови.

– Улыбнитесь же, милая моя, а то я буду думать, что вы все еще влюблены в этого романтического героя, – прошептал Франсуа.

– Оставьте меня в покое!

– Перестаньте дуться, это становится заметным.

– А мне все равно!

– Не будьте ребенком, сейчас не самое подходящее время для глупых ссор… Вы слушаете меня?.. Хорошо. Вы должны позвонить своим тетушкам, мадемуазель де Монплейне…

– Зачем?

– …и попросить их принять вас на какое-то время…

– Всех троих?! И малыша?

– Да. Завтра же, если к тому времени гестапо нас еще не арестует, мы уедем в Бордо, там я возьму билеты на поезд и провожу вас в Париж.

– Но Лаура, может быть, не захочет уезжать.

– Нужно убедить ее. Лауру во что бы то ни стало надо увезти из Монтийяка. Нельзя допустить, чтобы она вновь встретилась с Фьо.

– Понимаю… Иду звонить.

– Скажите своим тетушкам, что Камилле необходима консультация опытных врачей, и вы едете с ней, учитывая состояние ее здоровья.

– А что сказать о Лауре?

– Скажите, что она скучает, и это не будет ложью.

– В Париже мы будем встречаться?

– Так часто, как это будет возможно.

– Хорошо, я иду звонить. Вы проводите меня?

– Нет, перед отъездом в Бордо мне еще о многом нужно поговорить с Лораном.

– Вы собираетесь в Бордо сегодня?

– Да. Я попытаюсь узнать что-нибудь о ваших друзьях и займусь билетами на поезд.

Остаток дня Леа следила за Лаурой. Та не переставала плакать, свернувшись клубочком в одном из кресел гостиной.

– В конце концов, почему ты плачешь?

Вопрос остался без ответа, лишь усилив поток слез.

Франсуа Тавернье позвонил, чтобы предупредить, что вернется только завтра утром, к этому времени все должны быть готовы к отъезду. Руфь одобрила этот отъезд и убедила Лауру в его необходимости.

– Ни о чем не беспокойся, – сказала она Леа, – я обо всем позабочусь… Пока Сидони поправляется, она поживет здесь. Обещай мне писать почаще и держать в курсе всех событий.

Бернадетта Бушардо, опечаленная новой разлукой с сыном, никак не отреагировала на их отъезд.

В десять часов Лоран высвободился из объятий Камиллы, в последний раз поцеловал спящего сына и, взяв свой рюкзак со сменой белья, вышел в ночь. По тропинке, идущей в обход дома Файяров, Леа проводила его до дороги. Откуда-то с обочины вынырнул человек, ослепив их своим фонарем.

– А, это ты, – сказал он, погасив свет. – Нужно спешить, самолет не будет ждать.

Из кустарника он достал два велосипеда.

Лоран поцеловал Леа в лоб.

– Береги себя и моих, – произнес он, осторожно освобождаясь от рук, пытавшихся его удержать.