Текст книги "Смех дьявола"

Автор книги: Режин Дефорж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

3

«Дорогая Леа,

не знаю, как обстоят дела в Монтийяке, но здесь, в Париже, все сошли с ума. Все живут в ожидании высадки, и никогда люди не ненавидели так англо-американцев и их проклятые налеты. Особенно ужасной была бомбежка в ночь с 20-го на 21-е апреля. Я была у друзей, которые живут на верхнем этаже дома на площади у Пантеона. Больше часа мы смотрели на спектакль, распивая шампанское и виски. Это лучше, чем фейерверк 14 июля. В Сакре-Кёр не уцелело ни одного стекла. Убито более шестисот человек. Тетушки из-за этого уехали. Мне это тоже трудно переносить, но я стараюсь не думать об этом, иначе я поступлю подобно им – проведу свои дни за молитвой в подвале, в метро или в зале кинотеатра, которые остаются открытыми до шести часов утра, чтобы служить убежищем. Тревоги бывают почти каждую ночь и даже днем. Это не жизнь.

Что касается питания, то я выкручиваюсь. В Монтийяке, вероятно, с этим лучше. С приятелями говорим только о докторе Петио и преступлениях на улице Лёсюер. У меня от этого кошмары. У тети Лизы тоже, она вырезает из газет все, что касается этого ужасного дела. Кажется, англичане сбросили в Шаренте ящики с пирожками, начиненными взрывчаткой. Ты не слышала об этом? Хотя думают, что это антианглийская пропаганда, некоторые поговаривают, что англичане вполне способны на это. Париж удостоился посещения моего бывшего кумира. Маршал собственной персоной появился для приветствия на площади Ратуши. Тетушка Альбертина и я выбились из сил, чтобы помешать Лизе отправиться туда.

Время от времени я вижу Франсуазу и ее малышку, Отто провел сорок восемь часов в отпуске на прошлой неделе. Он все еще не получил разрешения на женитьбу. Думаю, Франсуаза от этого очень страдает, но ничего не говорит мне. Она притворяется, что получает удовольствие от развлечений с женщинами, находящимися, по ее мнению, в том же положении, что и она. В действительности же это бабенки для солдат. Я посоветовала ей вернуться в Монтийяк до конца войны, она ответила мне, что не думала об этом. Ты должна написать ей. Отто снова отправился на восточный фронт. Я попытаюсь послать тебе сигареты и маленький отрез голубой ткани.

Ты будешь смеяться, но я принялась за чтение. Подруга дала мне книгу, вышедшую, по-моему, перед войной. Это история семьи и поместья, похожая на нашу, с той разницей, что это происходит на юге Соединенных Штатов во время Гражданской войны. Она называется «Унесенные ветром». это поразительно. Тебе нужно съездить в Бордо и купить ее.

Как поживают Камилла, Шарль, Руфь и тетушка Бернадетта? Обними Их за меня. Не забудь также поцеловать Сидони. Есть ли у вас новости от Лорана? Видела ли ты опять странного Франсуа Тавернье? Дядюшка Люк и его старший сын все еще германофилы? Что с Матиасом? Я не могу поверить, что он работает на гестапо. А его родители все еще продолжают нас обворовывать? Я не достала суммы, которую ты у меня попросила. Я говорила об этом с Франсуазой и тетушками, но ты знаешь их финансовое положение: им едва хватает на жизнь. Отто, узнав, в чем дело, был очень огорчен, но ничем не смог помочь: отец перестал высылать ему деньги, он живет лишь на свое жалованье. Может быть, тебе стоит подумать над предложениями Файяра. Какого мнения об этом Камилла?

Я знаю, что тебя страшно возмутит предложение о продаже Монтийяка или, по крайней мере, части его.

Кончаю письмо, потому что меня ищут, чтобы идти в кино. Отправимся в «Гельдер» смотреть «Путешественника без багажа».

Скорее пиши мне. Целую тебя.

Лаура.

P.S. Несмотря на бомбежки, ты должна вернуться в Париж, это изменит твой образ мыслей. Я хотела бы сходить с тобой послушать джаз в одном подвальчике Латинского квартала».

Леа улыбнулась, закончив чтение письма. «Моя младшая сестра не от мира сего», – подумала она и развернула третий листочек, написанный красивым почерком:

«Девочка моя,

Я пользуюсь письмом Лауры, чтобы сказать, как часто я думаю о тебе и об этом милом доме, где родились твои сестры и ты и который так любили твой бедный отец и твоя дорогая мать. Условия, в которых ты очутилась, очень беспокоят нас: Лизу и меня. Мы много раз проверили свои счета, практически мы разорены. Кроме квартиры на Университетской улице мы не имеем ничего. Чтобы питаться, нам приходится продавать лучшие украшения нашей матери по смехотворно низким ценам. Вклады, сделанные нами перед войной, оказались неудачными, и наш банкир скрылся вместе с золотом, которое мы ему доверили. Это я к тому, что, не продав квартиру, мы не можем помочь тебе. Лиза и я в отчаянии от этого. Ты не думала посоветоваться с твоим дядюшкой Люком? Я знаю о ваших сложных отношениях, но уверена, что из уважения к памяти своего брата он постарался бы помочь тебе. Слишком много бесчестных мужчин стараются обмануть женщин, из-за войны оказавшихся один на один перед трудностями, к которым они не были готовы. Война скоро кончится. Как бы тебе продержаться?!.

С Лаурой у нас много забот, она все время в городе, возвращается поздно вечером, чем-то приторговывает, она нас беспокоит почти так же, как Франсуаза, брак которой с немцем скомпрометирует всех. Что будет с ней потом?

Чаще сообщай о себе и об этой милой Камилле, которую мы узнали благодаря тебе. Напомни обо мне твоей тетушке, мадам Бушардо, и Руфи.

Дорогое мое дитя, прости нас за то, что мы не можем ничем тебе помочь. Лиза и я молимся за тебя каждый день, мы тебя благословляем.

Любящая тебя тетка Альбертина»

Леа смяла письмо, упавшее к ее ногам. Она чувствовала себя покинутой, одинокой. Нужно было, однако, что-то делать.

Две молодые женщины и ребенок провели на голубятне только две ночи. Утром, третьего дня Леа была разбужена голосом, который не узнала в полудреме.

– Малышка спит, как сурок!

– Отец! Какая радость снова видеть вас!

– Дядюшка Адриан!

– Моя спящая красавица!

Сжавшись под одеялом, Леа не отпускала руку своего дядюшки и смотрела на него счастливо и недоверчиво.

– Я думала, что не увижу тебя до конца войны…

– Конец уже близок.

– Когда ты приехал?

– Я приземлился сегодня ночью недалеко отсюда. Аристид ждал меня и рассказал, что случилось с Альбером и Мирей…

– Нужно что-то делать.

– Аристид и его люди займутся этим вместе с группой из Ла-Реоля. Сейчас нельзя сделать ничего.

– Я не перестаю думать, что их арестовали из-за нас, – сказала Камилла.

– Не думаю. Гестапо, арестовав некоторых борцов, нашло у них документы. Другие под пытками или угрозами сообщили имена. Когда я узнал в Лондоне имя молодого человека, пользовавшегося полным доверием Пуансо, я сразу испугался за вас и за Альбера с Мирей. Он давно знал, что Альбер участвует в Сопротивлении.

– Почему же он не проявил себя раньше?

– Здесь отразилась особенно отвратительная черта этого типа: ему хотелось в одиночку нанести решающий удар и преподнести своим хозяевам главных руководителей местных маки.

– Если это о нем известно, почему его не уничтожат?

Похудевшее лицо доминиканца, носившего теперь великолепные выкрашенные в черный цвет усы, делавшие его неузнаваемым, омрачилось. Леа заметила, что его тело резко напряглось. Бедный отец Адриан! Несмотря на войну, он оставался священником, для которого убить врага, даже предателя, значило нарушить первую заповедь Божью: не убий! О! Если бы она была мужчиной…

Камилла высказала эту мысль за нее.

– Я, по-моему, догадываюсь, о чем вы беседуете. Я только женщина, но готова убивать, если вы мне прикажете.

Леа с изумлением взглянула на подругу. Решительно, эта Камилла, которую она долго считала совершенно бесхарактерной, все чаще удивляла ее. В Орлеане разве не она стреляла в человека, напавшего на них?..

Отец Дельмас взглянул на молодую женщину с нежностью и волнением.

– Эта работа не для таких, как вы. Он окружен телохранителями, такими же свирепыми, как и он.

– Но меня они не стали бы опасаться!

– Не будем больше об этом, согласны?

– Нет, наоборот, будем. Камилла права. Нас он не стал бы опасаться.

– Вы не знаете, о чем говорите. Эти люди опасны, очень опасны, и у нас достаточно опытных людей, чтобы выполнить такую работу, если возникнет необходимость.

– Но…

– Камилла, не настаивайте…

Тон Адриана не допускал возражений. Он улыбнулся и продолжал:

– У меня сюрприз для вас… Не догадываетесь?

– Вы… Вы видели Лорана?

– Да. Во время моего визита к генералу Леклерку.

– Как его дела?

– Хорошо, насколько это возможно. Я взял, хотя это категорически запрещено, письмо для вас. Возьмите.

Молодая женщина дрогнувшей рукой взяла помятый конверт, протянутый ей Адрианом Дельмасом.

– Только не сохраняйте его. Как только прочтете, уничтожьте. Ты идешь, Леа? Прогуляемся.

Оставшись одна, Камилла вертела в руках конверт без всякой надписи. Наконец, она резко разорвала его, вынув два листочка плохой бумаги в клеточку.

«Моя дорогая жена.

То, что я делаю, безумно неосмотрительно в отношении нас обоих и нашего друга. Нет ночи, когда бы я ни видел во сне тебя и нашего ребенка. Я вижу вас в возвращенном доме моего отца. Ради этого столь желанного момента я и сражаюсь. Эти несколько месяцев, проведенных в Африке с отважными людьми, рядом с руководителем, которого многие считают суровым, но все уважают, породили во мне большую веру в будущее.

Мы прекрасно разместились в великолепном парке. Штабные живут в замке, персонал – в удобных бараках, предоставленных нам британским правительством. Для тренировок мы располагаем четырьмя тысячами гектаров. Я всегда вспоминаю тебя, когда вхожу в кабинет генерала, оборудованный в библиотеке; половина книг – французские издания XVIII века в роскошных переплетах. Эта комната тебе бы понравилась. Ее высокие окна выходят на лужайку, окруженную огромными деревьями, каких не увидишь во Франции.

После нашего недавнего размещения здесь генерал решил обедать вместе со своими ближайшими офицерами, что дало мне лестное право на мрачные и молчаливые трапезы, так как патрон молчалив по природе. К этому прибавляется честь, которой мы все опасаемся: быть отправленным на «пробежку большого труса», если погода это позволяет, или «пробежку малого труса», если погода отвратительная. Первая равна трем километрам, которые могут удвоиться либо утроиться в зависимости от настроения. Его молчание изредка прерывается рассказами – воспоминаниями о Чаде или Ксар-Рилане, о его двух побегах, о пересечении им Франции на велосипеде. Однажды вечером он попросил меня рассказать о сыне. То, что он заинтересовался семьями своих подчиненных, было так необычно, что я на мгновение потерял дар речи. Это вывело его из себя: «Почему вы мне не отвечаете? Вы – как и ваши товарищи. Вам осточертели эти пробежки и мои монологи о моих кампаниях. Но я способен интересоваться и другими вещами, кроме войны». Это, конечно, верно, но ни один из нас не имеет об этом представления. Тогда я рассказал ему о тебе, о маленьком, о нашей округе и живущих в ней людях. Я не мог остановиться. Он не прервал меня ни разу. У двери замка он ударил меня по плечу и сказал с улыбкой, которая молодит его и собирает морщинки у глаз: «Видите, я умею слушать. Спокойной ночи».

Наши дни начинаются с рассветом и кончаются поздней ночью. Мы все переутомлены и живем на нервах. Вчера вечером мы были на концерте в соборе, слушали «Реквием» Брамса и Пятую симфонию Бетховена. Я вспоминал тебя и позволил музыке унести меня к тебе.

Дорогая моя, хорошо заботься о себе и нашем ребенке. Скажи нашей замечательной подруге, что для меня большим утешением служит то, что она с вами. Скажи ей о моей большой нежности. Прошу Господа, чтобы он как можно скорее соединил всех нас. Рассказывай иногда обо мне моему сыну, чтобы он узнал меня, когда я сожму вас в объятиях. Это последние строки, которые ты получишь от меня. Не храни их. Я целую твое милое лицо и твои такие красивые руки. Я люблю тебя.

Лоран»

Слезы счастья текли по щекам Камиллы. С тех пор как она его узнала, даже отсутствующий, он всегда был с ней и любим. Когда все закончится…

Грянул выстрел. Молодая женщина, потерявшаяся в своих любовных грезах, вздрогнула. Она вышла на поляну. Трое молодых людей в широких беретах толкали перед собой стволами автоматов молодого человека с искаженным от боли лицом, державшего перед собой окровавленную руку. Сильный пинок отбросил его к ногам Леа и ее дяди.

– Это шпион, – сказал один из партизан.

– Неправда!

– Навозная куча!.. Почему ты прятался?

– А этот пистолет?.. Он для стрельбы в кроликов?

– В округе неспокойно…

– Не болтай. Молчи, негодяй!

Удар приклада обрушился на окровавленную руку. Вопль заставил Камиллу броситься к пленнику.

– Не бейте его!.. Он ранен!

– Говорите, молодой человек… Что вы делаете здесь?

– Я хотел присоединиться к маки.

– Не верьте ему! Это шпион, говорю вам!

– Оставьте его нам. Мы заставим его говорить.

– Прошу вас, отец, помешайте им…

До этого Леон не произнес ни слова. Сидя на пне, он наблюдал за сценой, посасывая потухший окурок. Как бы нехотя он поднялся.

– Из него течет кровь, как из коровы… Мадам Камилла, найдите тряпку, чтобы сделать ему перевязку… Не плачь, малыш, мы поговорим один на один.

Шарль, о котором забыли, ухватился за юбку Леа.

– Почему они делают месье больно?

Камилла вернулась с чистым лоскутом. Она перевязала изуродованную руку.

– Все как надо, – буркнул Леон. – Вы, остальные, следите за окрестностями. Отец мой, я думаю, надо собирать вещички.

– Я тоже так думаю.

– Не шевелись, парень…

Пленник, поднявшийся было, снова рухнул со стоном на землю.

Старый охотник, не спуская с него глаз, приблизился к доминиканцу и спросил его тихо:

– Вы знаете Сиронское ущелье?

– Да.

– Там есть наши люди. Вам нужен проводник?

– Только чтобы выбраться из вашего убежища. Потом и сориентируюсь.

– В Буридее зайдите в дом с голубыми ставнями. Там живет друг. Скажите ему, что Леон ушел по грибы. Он запряжет тележку, предупредит Аристида и проводит вас к рейдерам.

– Это не так далеко. Можно дойти пешком.

– Но не с ними и с малышом.

– Вы правы… А как вы поступите с ним?

– Допросим, черт возьми.

– Вы понимаете, что я имею в виду.

– Отец, это не ваша проблема. Это – мой сектор. Я должен все знать. Слишком много наших арестовано в последнее время.

– Я знаю. Аристид получил из Лондона приказ казнить Клемана…

– Не он один сотрудничал с бошами.

– Увы, я это хорошо знаю!.. И поэтому я здесь. Гран-Клеман и те, кого он увлек за собой, сделали много зла, но я пытаюсь понять, что скрывалось за их отношениями с Дозе…

– Отец мой, за этими отношениями, как вы выражаетесь, были доносы на патриотов, выдача товарищей-коммунистов и сведения об оружии, присланном англичанами. По-моему, этого более чем достаточно: такое отродье Вадо убить, как собаку.

Доминиканец устало пожал плечами и подошел к пленнику.

– Говорите, прошу вас, это будет лучше для всех.

– Особенно для тебя, – фыркнул Леон, толкая раненого своим автоматом.

Камилла и Леа вернулись со своими вещами. Леа сложила свои пожитки в большой синий картонный лист, завязанный с четырех сторон. Она подвесила его к стволу охотничьего ружья Леона. В своем платье с цветочками, соломенной шляпе и сандалиях она имела вид миленькой крестьянки, несущей завтрак работникам в поле.

– Жанно, – позвал Леон.

Из-за сосны появился молодой бородач.

– Покажи им дорогу до шоссе. Смотри во все глаза. Этот, может быть, пришел не один.

– Хорошо, шеф.

– До свиданья, месье. Спасибо за гостеприимство.

– Пустяки… Теперь уходите.

Камилла посмотрела на старого охотника, хижину и на лес с чувством, поразившим ее саму. Обычно столь сдержанная, молодая женщина, прослезившись, горячо обняла Леона.

– Я никогда не забуду дни, проведенные в этих местах. Надеюсь вернуться сюда. До свидания.

Почему солнечная поляна вдруг показалась Леа такой холодной?

– Что ж, пошли, – сказала она, взяв Шарля за руку.

Почти час они шли по лесу. Адриан Дельмас нес ребенка на своих плечах. Дорога на Буридей была свободна.

Очень скоро они добрались до дома, указанного Леоном, и нашли того, кто должен был провести их к пещерам. Лошадь, запряженная в тележку, казалась недовольной тем, что везет столько людей. Она ржала, яростно трясла головой, но шла неохотно. Несмотря на это, они довольно быстро прибыли в Прешак. У въезда в деревню два жандарма остановили повозку.

– А! Это ты, Дельмас!

– Привет, Рено. Привет, Лаффон. Что случилось?

– Кто эти люди? – спросил Лаффон недоверчиво.

– Успокойся… Это друзья. Я веду их в пещеры. Меня послал Леон Ландезец. Но вы мне не ответили… Что произошло?

– А то, что ты не можешь идти к пещерам.

– Почему?

– Кажется, важная персона прибыла на днях из Лондона.

Камилла прижала к себе сынишку… Леа машинально закрутила завиток своих волос… Адриан Дельмас пригласил свои усы…

– Наши арестованы? – спросил Дельмас.

– Нет еще, но эти мерзавцы хорошо осведомлены. Если бы не мальчишка Марембо, шедший на рыбную ловлю и прибежавший в Жийе предупредить парней, их всех бы схватили. Лансло и Деде ле Баск едва ускользнули.

– Черт!.. Что же мне с ними делать?

Жандарм Лаффон знаком отозвал Дюма в сторону.

– Ты уверен в усатом?

– Ну конечно!.. Иначе старина Леон не послал бы его со мной. Я даже думаю, что его как раз сбросили с парашютом.

– Хорошо, мы займемся этим. Сейчас мы отправим их в жандармском автомобиле. А ты исчезни, не следует оставаться здесь. Господа и дамы, занимайте места. Куда вас отвезти?

– В Брукейран, около Оро. Вы должны знать.

– Еще бы!.. Если вы отправитесь к Сифлетте, пожмем руки. Это моя кузина, смелая женщина…

– Ты их утомишь своими семейными историями… Но здесь оставаться опасно.

– Ты прав, ты прав. Поищи машину, а вы отправляйтесь.

– До свидания! – кричал Шарль, махая руками вознице, который заворачивал лошадь.

На протяжении семи километров, отделявших Прешак от Каптье, они не проронили ни слова. Маленький Шарль уснул на коленях матери. При въезде в поселок Дюма, бригадир жандармов, обернулся к отцу Дельмасу:

– У вас есть документы?

– Да.

– А у вас, дамочки?

– Да, но зачем? – спросила Леа.

– В случае, если мы встретим немецкий патруль и нас арестуют, скажите, что вы собираетесь провести несколько дней у родных в Гриньоле, у Пюшей.

– Что это за люди? – спросил доминиканец.

– Смелые люди, спасшие не одного человека.

Но все обошлось. Они прибыли в Брукейран без задержек. Местом их назначения оказалась табачно-бакалейная лавка Сифлетты, кузины бригадира.

Хозяйка получила свое прозвище от привычки свистеть [4]4
  Сифле – свистеть. (Фран.)


[Закрыть], помнимая стаканчик, особенно позади своего прилавка.

– Здравствуй, кузен. Ты еще кого-то привез?

– Как обычно, кузина.

Леа быстро огляделась. Позади старого деревянного прилавка полки, где некогда размещалась все товары, были пусты. Кое-где виднелись только запыленные коробки. На полу – прислоненный к стене единственный мешок с зерном и катушка с проволокой. В центре комнаты стоял большой общий стол со скамьями, а пол был устлан опилками.

– Могу я с вами поговорить наедине? – обратился Адриан Дельмас к хозяйке.

– Выйдем на двор, там будет спокойнее… Будьте, как у себя дома… Лаффон, дай им попить и дай лимонаду славному херувимчику.

Они отсутствовали недолго. Когда же вернулись, Шарль пил свой лимонад в нахлобученном на уши кепи Лаффона. При виде этого Сифлетта расхохоталась.

– С таким пополнением мы скоро закончим войну!

– Нам пора уходить… Товарищи уже беспокоятся, где мы. До свидания, малыш… Ты отдашь мне мое кепи?

– Нет, я хочу его оставить себе.

– Что ты, милый, верни его. Оно слишком велико тебе, – сказала Камилла, пытаясь его отнять.

– Нет… нет… – завопил малыш.

– Брось это сейчас же! – рявкнула Леа, грубо вырвав у него кепи и отдавая владельцу.

Мальчонка заревел еще громче.

– Замолчи или я тебе наподдам, – выкрикнула Леа, вывертывая ему руку.

Шарль был так ошеломлен свирепым видом Леа, что забыл о своей обиде и замолчал.

– Не надо так говорить с детками, мадемуазель. Он ведь еще маленький, не понимает, – сказала Сифлетта, беря его на руки.

Лаффон надел свое кепи и ушел вместе с Рене.

Как только они вышли из магазинчика, отец Дельмас, не выпускавший из рук со времени своего появления на голубятне старый и, видимо, тяжелый чемодан, спросил у Сифлетты, найдется ли у нее укромное место.

– Над ригой есть подходящая комнатка, туда складывают старую одежду и мебель. Я вам предлагаю ее, потому что у нее два выхода.

Шарль и Леа мрачно поглядывали друг на друга. Они были рассержены друг на друга. Камилла, наблюдавшая за ними, не могла удержаться от улыбки.

– Леа… Иногда я спрашиваю себя, кто из вас двоих больше ребенок. Напоминаю тебе, что ему только четыре года.

– Ну и что!.. Это не причина, чтобы так кричать.

– Ты злюка, ты злюка… Я тебя больше не люблю… Ты больше мне не подруга… Когда я буду большим, я на тебе не женюсь.

– Мне это все равно, я найду кого-нибудь получше тебя.

– Неправда! Я лучше всех! Правда, мама?

– Да, мой драгоценный, ты самый прекрасный, и я уверена, что Леа тоже так думает.

– Она молчит… Вот видишь!.. Она меня больше не любит!..

Шарль разразился рыданиями.

– Нет, Шарль, не плачь!.. Я пошутила… Я люблю тебя, люблю тебя больше всех, – воскликнула Леа, вырывая его у матери и покрывая поцелуями его мордашку.

– Это правда?

– Да, правда, мой дорогой.

– Тогда почему ты меня побила?

– Я прошу у тебя прощения, я устала и изнервничалась. Обещаю тебе, этого больше не будет. Обними меня.

И несколько минут раздавались одни поцелуи, смех и ласковые слова.

– Что же, голубки, помирились?

Сифлетта подошла к своему прилавку, наполнила, посвистывая, небольшой стакан и проглотила его одним махом.

– Вы, должно быть, проголодались. Я приготовлю вам хороший омлет с белыми грибами и салатом с огорода. У меня остался кусок пирога, это вам подойдет?

– Очень хорошо, мадам, большое спасибо. Я могу вам помочь? – спросила Камилла.

– Пустяки, займитесь малышом. Располагайтесь в своей комнате. Это над лестницей, вторая дверь направо.

– Спасибо за все.

– Хватит, поблагодарите потом… Тише! Кто-то идет.

Вошли трое пожилых людей.

– Привет компании.

– У тебя гости, Сифлетта… Это опять твои родственники? – спросил с нарочито серьезным видом тот, что был в помятой шляпе.

– Оставь ее, Лубри, семейные истории нас не касаются.

– Ты прав, Дюклу, особенно в наше время.

– Тогда, выпивохи, что же вам подать?

– У тебя осталось вчерашнее белое винцо?

– Это слишком дорого для таких сквалыг, как вы. Вчера я угостила. Нельзя вас к этому приучать.

– Какая злючка! Не каркай, а дай нам выпить.

Сифлетта принесла три стакана и бутылку розового вина.

– Кстати, ты не в курсе? Боши околачиваются недалеко отсюда!

– Похоже на то. Мой кузен, тот, что жандарм, недавно заходил и говорил об этом.

– Чего они ищут?

– Откуда мне знать! Поди спроси у них, этих сукиных детей!

– Ты считаешь меня идиотом? Я не хочу, чтобы они приняли меня за одного из этих паршивых террористов.

– Нечего бояться! Они сразу поймут, что ты болтун.

Спутники Лубри рассмеялись.

– Сифлетту не возьмешь такой болтовней!

– Она тебя насквозь видит, бабник несчастный!

– Вы, храбрецы!.. Вы еще попадетесь на язычок Сифлетте. А ей бы следовало поостеречься принимать столько иностранцев. Об этом начинают говорить в округе.

– Если ты думаешь меня испугать своими дрянными речами, старая бестия, ты ошибаешься.

– Я хочу не пугать тебя, а помочь. Полицаи нервничают. Они не дураки, они их чуют, как мы – английские самолеты.

– Даже если бы они их не чуяли, есть подонки, которые навострили глаза и уши, чтобы доносить.

Лубри так резко опрокинул свой стаканчик, что поперхнулся и немного вина потекло по его плохо выбритому подбородку.

– Ну и ну! Какой выпивоха! Нельзя доходить до такого состояния!.. Если тебе не в чем себя упрекнуть, то и парни из маки ничего тебе не сделают. Говорят, это смелые ребята… Подожди, дай мне поправить твой воротник, а то получишь нахлобучку от чистюли Раймонды, – сказала Сифлетта со смехом.

Лубри оттолкнул ее руку и поднялся, ворча:

– Кончай нежничать со мной, как с малышом.

Трое стариков вышли, сопровождаемые громким смехом хозяйки, которая заперла за ними дверь на засов.

– Так будет спокойнее. Я не доверяю этим любопытным. Сегодня ночью я выясню обстановку… Какой он миленький, этот карапуз… Где же твой папочка?.. Наверное, на войне, Бог мой…

Продолжая болтать, Сифлетта готовила омлет.

– Мадемуазель, не хотите ли накрыть стол? – спросила она у Леа. – Тарелки на полках буфета. Скоро будем обедать.

– Гм! Пахнет вкусно! Это напоминает мне детство, когда Сидони нам готовила омлет с лисичками или ветчиной, – сказал Адриан Дельмас, который только что вошел. – Мадам, сегодня ночью вам нужно предупредить людей из Оро и База, чтобы они были начеку. Я предупрежу группы из Вилландро и Сен-Семфорьяна. Леа, ты отправишься в Лангон и Сен-Макер, чтобы там предупредить людей. Пуансо и его люди знают все тайники с оружием и убежища. Немцы для отвода глаз прочесывают Сиронское ущелье. Операцией руководят Морис Фьо и лейтенант Кунеш. Дозе и полиция хотят во что бы то ни стало помешать Аристиду восстановить свою сеть. Они пытались использовать Гран-Клемана, но даже самые простодушные борцы Сопротивления не поверили… Лондон отдал приказ казнить его, как и Фьо. Идемте за стол, ночь будет долгой.

– Отец мой. Я тоже очень хочу участвовать.

– Нет, Камилла, не вы.

– Почему?

– Вы нужны Шарлю. Кроме того, он не может оставаться здесь один.

Камилла со вздохом опустила голову.

– Разумеется… Вы правы.

– Поторопитесь с едой, омлет остывает. Ты любишь это, карапуз? Я дам тебе ломтик хлеба. Отец мой, как вы находите омлет?

– Плачевным! – ответил он, смеясь.