355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Режин Дефорж » Смех дьявола » Текст книги (страница 20)
Смех дьявола
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 05:48

Текст книги "Смех дьявола"


Автор книги: Режин Дефорж



сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

33

Если бы Леа и имела сомнения относительно необходимости разгрома нацистской Германии, то увиденное ею 15 апреля 1945 года утвердило ее в ненависти и отвращении.

Джордж Мак-Клинток тщетно пытался возражать против того, чтобы она сопровождала группу врачей и санитарок доктора Хуга, главы медицинской службы 2-й британской армии, в лагерь Берген-Бельзен, который только что был освобожден. Он уступил, вняв ее доводу:

– Их не так много, я должна туда отправиться.

Поля и сосновые леса простирались, насколько хватало глаз. Дорога поднималась к островерхой колокольне, возвышавшейся над окруженными цветущими лугами домиками деревни Берген. Без танков, грузовиков, солдат, стоявших вдоль дороги, война казалась бы очень далекой.

Внезапно за поворотом дороги на обнаженной равнине открылся мир кошмара: колючая проволока, сторожевые вышки, ряд зеленоватых бараков. Живые скелеты, одетые в полосатые мешки, бродили по серому песку. Некоторые из этих призраков пошли навстречу им до ограды, протягивая свои иссохшие руки, пытаясь улыбнуться, в то время как слезы текли по их изможденным лицам. Эти улыбки испугали солдат, которые некоторое время оставались неподвижными, словно опасаясь того, что им предстояло увидеть. Доктор Хуг велел угостить всех горячим кофе. Потом они вошли.

Повисшие на колючей проволоке полуголые трупы; на земле тоже трупы мужчин, женщин и детей, обнаженные или покрытые лохмотьями. Англичане медленно вступали в невообразимый мир, населенный существами без возраста, которые с трудом несли тяжесть своего тела.

Леа не могла оторвать взгляд от этих лиц странного цвета: землистого, серого, фиолетового.

Толпа полуживых расступилась перед ними. Они двинулись по круговой дорожке налево, потом направо. Открылся весь мрачный, подавляющий ужас лагеря. Доктор Хуг вошел в один из бараков, сделав знак своим спутникам остаться на пороге. Когда после долгих минут ожидания он вышел оттуда, его было не узнать: исказившиеся черты лица, блуждающий взгляд, трясущиеся руки.

– Вынесите их оттуда, – пробормотал он.

Мак-Клинток помешал Леа войти.

– Найдите вашу санитарную машину и скажите другим, чтобы они сопровождали вас на грузовике с одеялами.

Когда Леа вернулась, десятки женщин лежали на земле. От их тел исходило зловоние – почти все были больны дизентерией и не имели сил подняться. Бледные скелеты, покрытые ранами и нечистотами, завернули в одеяла.

Скоро сотня из них умерла. Весь день и всю ночь врачи, санитарки, солдаты занимались перевозкой, мытьем, питанием депортированных. При свете прожекторов сорок пять бараков казались декорацией фильма ужасов.

Генерал медицинской службы Хуг обратился к начальству с ходатайством о предоставлении ему госпиталя на четырнадцать тысяч коек и немедленном откомандировании в его распоряжение врачей, санитарок и тысячи тонн медицинского материала и медикаментов, чтобы попытаться спасти пятьдесят шесть тысяч людей, интернированных в лагере Берген-Бельзен и страдавших от голода, гастроэнтерита, тифа и туберкулеза.

На следующее утро насчитали тысячу умерших среди тех, кто получил некоторую помощь. Все было серым: небо и люди, земля, покрытая грязью, бараки. Шел дождь.

Леа вместе с Джорджем направилась к выходу из лагеря, чтобы немного отдохнуть. Они прошли мимо широкого рва под открытым небом, переполненного обнаженными трупами ужасающей худобы. Леа остановилась у края с абсолютно неподвижным лицом и жадно смотрела вниз. Эти руки, эти ноги, эти лица принадлежали мужчинам и женщинам, которые смеялись, любили, страдали. Это казалось ей непостижимым. Это нагромождение тел не имело ничего человеческого, оно не могло принадлежать живым существам, подобным ей. Что-то ускользало от нее… Почему?.. Почему это?.. Почему они?..

– Идемте, Леа, пойдем лесом.

Она пошла за ним, не возражая.

– Смотрите! – крикнула она, указывая пальцем.

Между молодыми елями вытянулись сотни тел.

Группа штатских немцев, понукаемых английскими солдатами, переносила трупы и складывала их рядом с другими. Леа и ее спутник подошли к ним. Немцы положили совсем рядом с ними тело женщины, разорванная одежда которой обнажила ноги, покрытые кровоподтеками, выступающие кости. Дождь придавал лицу вид утопленницы.

– Леа…

Молодая женщина повернулась к Джорджу. Но он отошел и разговаривал с одним из солдат.

– Леа…

Кто звал ее таким слабым голосом, будто он выходил из-под земли? Она опустила глаза и посмотрела себе под ноги. Глаза женщины с лицом утопленницы были открыты и смотрели на нее. Чудовищный страх парализовал ее.

– Леа…

Ей не почудилось. Ее действительно звала эта женщина. Она нагнулась. Огромные глаза смотрели прямо на нее. Кто была эта полуживая женщина, шептавшая ее имя? Ни одна черта на этом бледном лице не была ей знакома. Ее втянутые губы, впалые щеки, обострившиеся… нет!

– Сара!

Этот крик заставил Джорджа и солдат обернуться. Английский офицер быстро подошел к ней.

– Что с вами?

– Сара! Это Сара!

– Эта женщина жива! – воскликнул солдат, подошедший к ним.

Мак-Клинток поднял ее и бегом перенес к наспех разбитой палатке, превращенной во временный госпиталь.

Умирающую положили на походную кровать и, сняв с нее лохмотья, накрыли одеялом. Леа опустилась около нее на колени и взяла за руку.

– Ты жива, Сара, ты жива. Мы увезем тебя далеко отсюда и вылечим.

– Никто из лиц, содержащихся здесь, не может быть вывезен из лагеря, мадемуазель.

– Но почему?

– Чтобы не вызвать эпидемии. Мы обнаружили очень много случаев тифа. Кроме того, она не транспортабельна.

– Но…

– Оставьте, Леа, надо слушать доктора. Идемте, мы вернемся позже.

– Я не хочу оставлять ее.

– Будьте благоразумны.

Леа склонилась над Сарой и поцеловала ее в обе щеки.

– Отдохни, все кончилось, я вернусь.

Не говоря ни слова, они направились к столовой. Им подали чай и по куску кекса, но они не могли есть. Джордж протянул ей пачку «Плейере».

– Помогите мне забрать ее отсюда.

– Вы слышали, как и я, ее нельзя…

– Мне наплевать на то, чего нельзя делать, нужно увезти Сару.

– Куда вы хотите увезти ее?

– В Англию.

– В Ан…

– Да, должен существовать какой-то способ.

– Но…

– Найдите его, я умоляю вас.

– О! Леа, мы живем в кошмаре. Мне кажется, что я схожу с ума.

– Сейчас не время стонать. Найдите самолет, вылетающий в Англию.

– Есть много…

– Чего? Говорите скорей!

– Много самолетов, которые вывозят раненых.

– Да, это то, что нужно!.. Это отличная мысль. Вы устроите меня сопровождающей группы.

– Может быть, это и удастся… Самое трудное – вынести ее из лагеря. Санитарная служба, конечно, усилит охрану у ворот лагеря.

– Мы найдем способ. Наведите справки, когда вылетает ближайший самолет.

– Я сейчас займусь этим. Но обещайте мне немного отдохнуть.

– Хорошо.

– Мы встретимся в конце дня и навестим вашу подругу.

У Леа не было времени для отдыха. Едва она вышла из столовой, как ее начальница, мисс Джонсон, отправила ее помогать при перевозке больных. Только поздно вечером она смогла прийти к Саре. Джордж уже был там. Несчастная спала.

– Наконец-то вы. Послезавтра, – зашептал он, – будет самолет. Командир самолета – мой друг, которому я спас жизнь. Он согласился взять нас. Я достал форму одного из наших погибших товарищей. Завтра, когда наступит ночь, мы наденем ее на Сару и переправим ее на вашей машине, которую вы подгоните в течение дня. Вы завербованы для перевозки раненых. Вы будете сопровождать их до Англии, где они будут распределены по разным госпиталям страны.

– Но они там сразу увидят, что перед ними женщина.

– Один из моих друзей, королевский медик, встретит самолет. Он займется по приказу Ее Величества приемом некоторого числа раненых.

– Вы потрясающий!

– Еще рано торжествовать, остается самое трудное – вывезти ее отсюда живой.

– Как это, живой?

– Доктор Мюррей думает, что она не переживет ночи.

– Я не верю ему, – сказала Леа, приближаясь к кровати.

Дыхание Сары было затрудненным, у нее был сильный жар. Наклонившись над ней, Леа внимательно всматривалась. Больная медленно открыла глаза. Она сделала испуганный жест и попыталась отодвинуться, увидев лицо, склонившееся над ней.

– Ничего не бойся, это я.

Тень улыбки появилась на ее губах.

– Мы собираемся увезти тебя, но нужно, чтобы ты помогла нам, чтобы ты немного собралась с силами. Это нужно, ты слышишь? Это нужно.

– Мадемуазель, не утомляйте ее. Дайте ей отдохнуть.

– До свидания, Сара, я вернусь завтра. Позволь мне уйти.

Леа с трудом отделила пальцы, уцепившиеся за ее руку. Она подошла к врачу, осматривавшему двенадцатилетнего ребенка.

– Доктор Мюррей, чем больна моя подруга?

– Чем больна ваша подруга? Вот интересный вопрос! Она больна всем! У нее нет еще тифа, как у того, кому его ввели, но, возможно, ей сделали инъекцию сифилиса, или оспы, или чумы, может быть, ее стерилизовали, если только не ввели в нее эмбрион шимпанзе…

– Замолчите, доктор!

– Тогда не спрашивайте меня, чем она больна. Она больна – и это все.

Он повернулся к ней спиной и склонился над другой постелью.

Джордж ждал ее, посасывая короткую потухшую трубку.

– Он совсем сумасшедший, этот ваш доктор Мюррей.

– Нет, но он может им стать. Потому что он никогда не представлял себе, что может быть то, что он видит здесь, что врачи могут принимать участие в ужасных экспериментах. Здесь рушится весь его мир.

– Он никогда не позволит нам забрать Сару.

– Вы слышали: у нее нет тифа. Я попрошу доктора Хуга перевести ее в госпиталь для незаразных больных.

– А если он не согласится?

– Мы выпутаемся как-нибудь иначе.

Они выпутались. К пяти часам пополудни полковник Мак-Клинток явился в госпиталь доктора Мюррея в сопровождении дюжины людей.

– Это команда, которая должна заменить вас, чтобы вы могли немного отдохнуть. Доктор Мюррей, я представляю вам доктора Коллинза.

– Но, полковник…

– Это приказ главного врача.

– Хорошо, пойдемте, Коллинз, я познакомлю вас с наиболее характерными случаями.

После ухода Мюррея Мак-Клинток отвлек внимание нового персонала. Леа с помощью ординарца полковника одела Сару в украденную форму. Ее подруги по несчастью следили за всеми их действиями в полном молчании.

Несмотря на все старания, Сара не могла стоять на ногах. Ординарец и Леа поддерживали ее под руки.

– Еще один из наших людей, который не выдержал этих ужасов, – сказал Джордж, вклиниваясь между доктором Коллинзом и Сарой.

Леа пришла в себя, только прибыв к месту отправки. Вместе с санитаркой она уложила Сару на носилки и перенесла в самолет.

Несмотря на крики и стоны, внутри самолета царила атмосфера, напоминающая отправление на каникулы. Для большинства этих молодых людей война была закончена.

Во время всего полета Леа не выпускала руку Сары.

34

Берлинцы молча смотрели на проезжавшие грузовики, взятые из дивизии «Нордланд» и перевозившие эсэсовцев в формах, помеченных трехцветным гербом, поющих во все горло то по-французски, то по-немецки:

 
Там, где мы проходим, сгорают танки,
И дьявол там смеется с нами.
Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Пламя остается чистым,
И наш лозунг – Верность!
 

Женщины, одетые в черное, подбегали, протягивая ребенка, кусок серого хлеба, девушки посылали им воздушные поцелуи. Молодые люди махали руками им в ответ.

Вечером 25 апреля Матиас съел банку спаржи, прежде чем уснуть на одной из скамеек в пивной на Германн-плац.

В тот же день на Эльбе, к югу от Берлина, солдаты 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева соединились с американцами.

Ночью русская авиация бомбила город. Грохот взрывов разбудил защитников Берлина, которые бросились с оружием в руках, готовые отразить советское наступление. Но самолеты улетели, уступив место зловещей тишине.

Утром следующего дня, на заре, они двинулись к ратуше Нейкёльна. Наступавший день обещал быть великолепным. Наконец был отдан приказ атаковать.

Русские стреляли отовсюду. Эсэсовцы-французы, прижимаясь к стенам, перебегали от подворотни к подворотне. С помощью фаустпатрона Матиас подбил свой первый танк.

Все утро шел яростный бой, в котором было убито два десятка волонтеров. Вокруг них все рушилось. Почти повсюду полыхали пожары. Шум двигателей и скрежет гусениц покрывали крики умирающих и призывы раненых.

Раненный в ногу оберштурмфюрер Фенау продолжал руководить боем. Из ратуши Нейкёльна, превращенной в крепость, люди из дивизии «Карл Великий» вместе с гитлерюгендом и старыми седовласыми солдатами стреляли через все щели. Скоро они должны были признать очевидное: они окружены. Не следовало больше рассчитывать на танки дивизии «Нордланд», исчерпавшие горючее и боеприпасы.

Фенау отдал приказ отойти от ратуши и вернуться на Германн-плац.

Царил повсеместный хаос, и не было предусмотрено ничего эффективного, чтобы обеспечить защиту Берлина. Остатки иностранных дивизий сил СС, мальчики и старики против сотен тысяч советских солдат.

После полудня 27 апреля Матиас сжег три танка Т-34.

Раненный в голову, он получил медицинскую помощь в госпитале гитлеровского бункера. Ему удалось добраться до станции метро «Штадмитте», куда Крюкенберг перенес свой командный пункт. Здесь собралось большинство уцелевших солдат дивизии «Карл Великий». Госпиталем служили вагоны с разбитыми стеклами, в них размещались и канцелярия, и склад продовольствия. Матиас выкурил свою первую сигарету за два дня.

На перроне станции тех, кто особенно отличился в боях у Нейкёльна, наградили железными крестами. Матиас с волнением смотрел на свой.

28 апреля, в субботу, натиск русских стал все более и более усиливаться. Рассыпавшись по подъездам, французские эсэсовцы ждали за окнами. В сероватом свете зари появились танки.

Фаустпатрон угодил в первый танк. Вспыхнуло пламя, раздалась серия взрывов, потом мощный взрыв, подбросивший в воздух обломки стали. От Т-34 осталась только груда скрученного железа. Но танки неумолимо надвигались. Со всех сторон летели снаряды. Матиас из базуки выстрелил в группу пехотинцев. Пять человек упало.

– Хорошая работа, Файяр, – сказал Фенау, хлопнув его по плечу.

Матиаса, раненного в плечо, отвели в гостиницу «Альцон», превращенную в госпиталь. Он вышел оттуда ночью, или, вернее, тогда, когда должна была быть ночь. Уже давно погас дневной свет. Они потеряли счет времени.

Здание, в котором засели французы, не обрушивалось чудом. Русские минометы присоединились к противотанковым орудиям. Перекрытия рухнули, убив дюжину добровольцев. С трудом Матиас выбрался из-под обломков. Раненое плечо причиняло ему страдания. Повсюду бушевали пожары.

Выжившим удалось занять новые позиции. На заре они снова отступили.

Вечером они очутились близ станции метро «Кохштрассе» – выдвинутого участка обороны рейхсканцелярии. После нескольких минут отдыха в штабе батальона, разместившемся в разгромленном книжном магазине, они пошли в атаку в кровавом тумане.

День 30 апреля окончился, как и предыдущие, в том аду, куда их завели грезы либо иллюзии. Они сражались, веря, что защищают вождя, которому поклялись быть верными до смерти. И защищали теперь лишь бункер, скрывающий мертвецов. Гитлер покончил с собой в 15 часов 30 минут вместе с Евой Браун, только что ставшей его женой. Вечером после очень жестокого боя русские заняли рейхстаг.

Вечером 1 мая французские эсэсовцы должны были оставить книжный магазин и укрыться в подвалах министерства безопасности. При свете свечей, вставленных в «юльтурму» – своеобразные подсвечники из терракоты, используемые в ночь зимнего солнцестояния, – Фенау раздавал железные кресты, которые он прикалывал на разорванные куртки, часто запачканные кровью.

Снова Матиас был ранен, на этот раз тяжело, в грудь и ноги. С несколькими уцелевшими ему удалось доползти до метро. С помощью товарищей он спрятался на станции «Потсдамерплац», где присутствовал, укрывшись за обломками, при пленении Фенау и полудюжины своих товарищей. В сильном жару он был найден немецкой девочкой-подростком, которая с помощью отца спрятала его в подвале своего дома.

35

Дружба с майором Клименко позволила Франсуа Тавернье сопровождать русских при наступлении на Берлин, восхищаясь их мужеством на протяжении всех боев. Вместе с ними он завопил от радости, когда увидел красное знамя, развевающееся над рейхстагом: бешеный зверь был действительно уничтожен.

Вечером 4 мая Тавернье бродил по улицам Берлина. Обгоревшие остовы зданий нелепо вздымались в светлое небо. Совсем юная девушка остановила его.

– Внимание, малышка, – сказал он по-французски.

Девочка недоверчиво посмотрела на него.

– Вы француз?

– Да.

– Идемте со мной!

Она взяла его за руку и увлекла в руины. Перешагнув через железную койку, они протиснулись в узкий проход и спустились по замусоренным ступенькам. Она привела его в подвал, освещенный свечой. Страх загнал сюда всех жителей дома. Молодая мать качала плачущего ребенка, другая перевязывала маленькой девочке голову.

Они вздрогнули, увидев советскую форму, которую носил Франсуа с тех пор, как стал сопровождать Советскую Армию. Но девочка сказала им несколько слов, восстановивших спокойствие. Она повела его в угол, где стонал раненый.

– Француз, – сказала она, показывая пальцем на вытянутое тело.

Тавернье наклонился над бородатым человеком, видно было, что он тяжело ранен. От одной его ноги, обернутой тряпкой, исходил зловонный запах. Человек бредил.

– Нужно отправить его в госпиталь, – сказала девочка.

– Слишком поздно, он умирает.

– Нет, помогите ему.

– Старина, вы слышите меня? – спросил он по-французски.

Раненый перестал стонать и медленно повернул голову.

– Я хочу пить.

Франсуа Тавернье повернулся к девочке, которая сделала беспомощный жест.

– У нас больше нет воды, мой отец пошел ее искать.

«Бедняге в его положении не повредит немного водки», – подумал он, вытаскивая из кармана фляжку, выигранную в покер у русского офицера. Осторожно он вылил из нее несколько капель на губы несчастного.

– Спасибо… Верность… Мне плохо.

– Не двигайтесь, я пойду искать помощи. Война окончена, вы больше ничем не рискуете.

– Нет, – сказал раненый, хватаясь за его рукав. – Русские убьют меня.

Франсуа Тавернье внимательно посмотрел на него. Ну да, разумеется. Это был один из тех мерзавцев, которые сражались на стороне немцев.

– Силы СС?

– Да. «Карл Великий»… Дивизия «Карл Великий». Я потерял своих товарищей… Они все убиты… Это глупо умереть здесь… пить.

Он неловко глотнул и закашлялся. Он боли, пронзившей грудь, он закричал, кровь потекла у него изо рта.

Юная немка стала вытирать ему лицо.

– Леа, – пробормотал он.

– Я не Леа, меня зовут Эрика.

– Леа… Прости.

– Как тебя зовут? – спросил Тавернье.

– Леа…

– Его зовут Матиас. Он не назвал свою фамилию.

Франсуа порылся во внутреннем кармане куртки Матиаса. Он вытащил пакет, тщательно завернутый в непромокаемую ткань и перехваченный резинкой. В пакете было два военных удостоверения. «Крамер Отто», – прочел он. Это имя ему что-то напомнило.

– Отто Крамер, – сказал он громко.

– Он мертв… Я видел его смерть… Он дал мне письмо… Для Франсуазы… Нужно его переслать…

Из второго удостоверения выпала фотография. Эрика ее подняла.

– Какая красивая!

Франсуа вырван фотографию у нее из рук. Леа смотрела на него с улыбкой, положив голову на плечо молодого человека, поза и выражение лица которого ясно выражали гордость от того, что она прижалась к нему. На обороте Леа написала: «Матиас и я, в Монтийяке, август 1939 года».

Тавернье никогда не знал точно, что произошло между ними, зная только, что это был ее самый близкий друг детства.

У входа в подвал послышались голоса. В него ворвались пять или шесть русских солдат. Женщины вскочили с криком, прижимая к себе детей. К Тавернье приблизился офицер. Увидев русскую форму, он отдал честь.

– Привет, товарищ. Кто это?

– Я ничего о нем не знаю. Надо отправить его в госпиталь. Он тяжело ранен.

Другой солдат хмыкнул.

– Он околевает. Нечего возиться.

Они вывели берлинцев из подвала. Уходя, Эрика бросила на Франсуа умоляющий взгляд. Оставшись один, он задумчиво смотрел на Матиаса.

– Леа…

Франсуа заметил, что все еще держит в руке фотографию. Он опустил ее вместе с военными удостоверениями в карман и сел около умирающего. Он зажег сигарету и вложил ее ему в рот.

– Спасибо, – прошептал Матиас.

Они курили в молчании, их мысли были обращены к одной женщине. Время от времени раненый стонал. Кашель заставил его выплюнуть окурок. Франсуа, наклонившись над ним, вытер ему лоб.

– Вы напишите Леа… ее адрес в моей «сольдбух»… вы ей скажите, что я умер, думая о ней…

Он выпрямился и с невероятной силой ухватился за своего собеседника.

– Скажите ей, что я ее любил… что я всегда любил только ее… Леа, прости…

Руки Матиаса соскользнули. Больше никогда он не увидит солнечные холмы, по которым бегал вместе с той, кто была его мучением и радостью. У мертвого на лице застыло удивленное выражение. Франсуа Тавернье осторожно закрыл ему глаза, накрыл его одеялом и вышел.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю