Текст книги "Черное танго"

Автор книги: Режин Дефорж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

26

Вернувшись в отель, Леа получила записку от Франсуа: «Будь в 21.00 в театре Колон, возьми такси, войди через боковой вход. Скажи, что тебя ждут в специальной ложе номер двадцать пять. Я буду там». Что означает это таинственное свидание? Разве нельзя было все устроить проще? «Кто знает, не найду ли я его там убитым, в этой ложе?..» Она поднялась в номер и пустила воду в ванной.

– Сеньорита, вход не здесь.

– Я знаю. Мне нужна специальная ложа номер двадцать пять, – ответила Леа.

Мужчина понимающе посмотрел на нее и, игриво улыбнувшись, сделал знак следовать за ним. Он спустился на несколько ступенек, пошел по коридору, затем по другому, более узкому и плохо освещенному, и, пройдя мимо двух дверей с номерами, остановился перед третьей. Слышалась музыка из «Лебединого озера».

– Это здесь, сеньорита, – тихо сказал он, осторожно постучав в дверь.

– Кто там?

– Это швейцар. Я сопровождаю сеньориту, которая утверждает, что у нее встреча в специальной ложе номер двадцать пять.

Дверь приоткрылась. Тавернье окинул взглядом коридор и отошел, пропуская Леа.

– Хорошо, спасибо, – сказал он, протягивая швейцару чаевые. – Проследите, чтобы нас не беспокоили.

– Разумеется, сеньор. Я поручил это Луиджи.

Леа подобрала свое платье из темно-красного искусственного шелка и села на одну из банкеток, обтянутых велюром того же цвета, стоящих по обе стороны от входа. Штора из такой же ткани закрывала ложу, где стояла удушающая жара. Франсуа запер дверь.

– Такое впечатление, что мы находимся в коробке.

– Подожди, ты еще ничего не видела, – сказал он, отодвинув штору.

Два обитых стула, еще один занавес.

– Иди, посмотри.

Она приблизилась, он слегка приподнял драпировку: толстая решетка из кованого железа закрывала вход в ложу.

– Еще того лучше. А теперь можно подумать, что мы в тюрьме.

– Тише, смотри.

Они оказались на уровне оркестра, так что им видны были ноги зрителей. Франсуа тщательно закрыл штору и щелкнул выключателем. Нечто вроде ночника осветило контуры его лица. В полумраке она нашла его прекрасным и волнующим.

– Поцелуй меня… подожди… Что ты делаешь?.. Не здесь… Ты с ума сошел…

– Почему? Это место предназначено как раз для любовных свиданий парочек, нарушающих супружескую верность, или же для тех, кто хочет посмотреть на сцену так, чтобы остаться незамеченным.

– Франсуа!..

Их объятие было быстрым, порывистым и… дивным.

Она прилегла на узкую банкетку, не обращая внимания на свои неприлично приоткрытые ноги, растрепанная, с бьющимся сердцем, с закрытыми глазами. Франсуа почувствовал, как его желание вспыхнуло вновь, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы снова не заключить ее в свои объятия. Он с сожалением одернул ей платье. Она была создана для любви, а вовсе не для того, во что он ее вовлекал. Глядя на это безмятежное бесстыдство, он ненавидел себя.

– Ты видела Даниэля?

– Да, – ответила она томным голосом.

– Тебе не стоит туда возвращаться. Это опасно.

Она открыла глаза и выпрямилась.

– А для Кармен и остальных это не опасно?

– Опасно, но они знают, что делают.

– А я не знаю?

– Я не хочу, чтобы ты была в этом замешана.

– Ты мне говорил об этом. Но я уже по уши увязла в ваших делах. Незачем мне лгать.

Он обескураженно махнул рукой.

– У тебя еще есть возможность уехать.

– Я не уеду. Я хочу вам помочь.

В зале раздались аплодисменты. В дверь постучали.

– Кто там?

– Вам записка, сеньор.

– Просуньте ее под дверь.

Франсуа взял записку, развернул ее и прочел.

– Это от Сары.

– Откуда она знает, что мы здесь?

– Мы используем эту ложу как почтовый ящик.

– Что в записке?

Он помедлил.

– Что все случится сегодня вечером.

– Уже? Пойдем туда.

– Любовь моя, я умоляю тебя…

Его голос был полон отчаяния. Она почувствовала подступающее волнение.

– Я хочу быть с тобой, ты можешь это понять? Я люблю тебя, и мысль, что ты оставляешь меня одну, в то время как тебе и Саре грозит опасность, невыносима для меня.

Франсуа обнял Леа, поцеловал ее волосы и сказал:

– Хорошо, идем.

Его машина была припаркована у Дворца правосудия.

– Куда мы едем?

– В парк Палермо, Амос ждет меня там.

На проспекте Либертадор было оживленное движение. Они пересекли розарий, объехали вокруг озера и остановились на проспекте Инфанты Исабель. Франсуа зажег фары сначала три раза, затем еще два. Стоявшая вдали машина так же откликнулась на этот условный сигнал.

– Это он, – сказал Тавернье, медленно тронувшись.

Подъехав к машине, он остановился.

– Что она здесь делает? – спросил Амос.

– Она заменяет Даниэля.

– Это не предусмотрено.

– Я знаю, но ведь нам нужен кто-нибудь, чтобы стоять на страже.

– Как хотите. Вам лучше знать. Эти две женщины, выйдя из отеля, пойдут пешком в сопровождении аргентинского полицейского. Все трое направятся к площади Майо. Около собора их будет ждать машина. Самюэль сейчас там. Кармен в холле отеля вместе с Ури. Они проследят за ними до самой площади. Вы последуете за ними на машине, чтобы защитить себя от любой неожиданности.

– В котором часу?

– В двадцать три тридцать. Припаркуйте машину на проспекте Коррьентес, в двадцати метрах от отеля. Вы вооружены?

– Разумеется.

– Хорошо. Встретимся позже.

Кармен и Ури целовались под уличным фонарем, в то время как Роза Шеффер и Ингрид Заутер сели в такси, припаркованное у собора. Дверцы закрылись, и полицейский проследовал дальше до резиденции Каса Росада. Он посвистывал и даже не посмотрел в сторону машины, где обнималась парочка.

– Теперь иди к Кармен, она знает, что делать дальше. Ури поедет за нами на мотоцикле.

– Куда вы едете?

– Возможно, они попытаются среди ночи сесть на теплоход, идущий в Монтевидео. Мы сейчас отправимся в порт. Будь осторожна. Я люблю тебя, моя дорогая.

Леа вышла из машины и направилась к Кармен и Ури. Даже если молодой человек удивился при виде Леа, ему удалось это скрыть. Он завел мотор и, попрощавшись, уехал.

Молодая аргентинка схватила подругу за руку.

– Я никого не смогла предупредить, кроме Ури: Даниэль исчез…

– Его похитили?

– Нет, он уехал вслед за Сарой.

– Откуда ты это знаешь?

– Ближе к девяти вечера я вышла подышать воздухом. Когда я вернулась, охранник у двери спал, дверь же в квартиру была закрыта. На столе лежала записка от Даниэля. Он написал, что последовал за Сарой.

– И все?..

– А ты что думала, он роман должен был написать?

– Но ведь он так серьезно ранен!.. А Сара? Где она?

– Я об этом ничего не знаю.

– У меня такое впечатление, что мы действуем вслепую…

– Смотри, такси тронулось.

Они наблюдали за ним, пока оно обогнуло площадь и проехало мимо девушек. Обе скрылись в тени.

– Кармен…

– Что?

– Человек, сидевший рядом с водителем…

– Ты его узнала?

– Это Джонс, один из тех, что пытали Даниэля.

– Ты уверена?

– Да. Он был на теплоходе. Что мы теперь должны делать?

– Возьмем такси и поедем на проспект Иммигрантов. Остановимся на углу.

Докеры и матросы, разинув рты, смотрели на двух красивых девушек, которые пришли в пивную одни.

– Какие цыпочки!

– Вот это самочки!

– Объедение!

Упершись руками в бедра, Кармен дала им отпор:

– Сукины дети, импотенты, заткните ваши глотки, вы только и можете, что оскорблять женщин…

– Перестань, Кармен, это неплохие ребята. Друзья, эта девушка – моя племянница, а ее подруга… тоже моя племянница.

– Но мы же не знали. Прости нас, Хуан.

– Тебе повезло, приятель: такие ладненькие у тебя племянницы.

Они вновь принялись за выпивку. Хуан провел «своих племянниц» за стойку.

– Кто она такая? – спросил какой-то мужчина.

– Это наша подруга, не волнуйся.

Они зашли в помещение, заваленное ящиками. Человек указал на слуховое окошко:

– Оно выходит на улицу, перпендикулярную проспекту Иммигрантов, оттуда вам все будет видно.

– Спасибо.

Мужчина вышел, закрыв за собой дверь.

– Они сейчас приедут. В конце проспекта находится причал, с которого производится посадка. А вот и они.

Такси остановилось. Водитель и Джонс вышли, огляделись вокруг и направились к перекрестку. Дверцы остались закрытыми.

– Что они делают? – спросила Леа. – Почему не выходят?

– Помолчи, дай мне послушать… Водитель с кем-то говорит, не похоже, что с патроном. Очевидно, их ждал сообщник.

– Значит, он нас видел?

В этот момент подъехал мотоцикл. Чей-то силуэт пересек улицу… скрипнули тормоза машины… затем другой… звук опрокидываемых стульев, разбивающихся стаканов… крики… женщина выходит из такси… выстрел… она падает… голос Франсуа Тавернье…

– Осторожно, они убегают…

Водитель и Джонс, вооруженный пистолетом, побежали к такси. При свете уличного фонаря они разглядели Сару с автоматом… Залп… Джонс упал… Машина тронулась с места… На углу продолжалась драка… Тавернье выстрелил в направлении такси… Джонс поднялся… Даниэль…

– Даниэль! – крикнула Леа.

Джонс выстрелил… следующим выстрелом он был убит… Даниэль на земле… Франсуа склонился над ним. Толкнув Кармен, Леа открыла дверь. Какой-то мужчина попытался ее удержать, но она вырвалась. Ури сел на мотоцикл и погнался за такси. Самюэль упал на колени… мужчины со всех ног бросились от угла… Подошла Сара.

Автомат был направлен на женщину, лежащую на животе… Она перевернула ее ногой…

– Нет, Сара!

…Она не слышала Леа… она уже ничего не слышала… она стреляла несколько раз… тело подпрыгивало… чудовищный танец святого Ги… Сара хохотала, застыв на месте. Леа смотрела на нее, забыв об опасности… завороженная ужасающим балетом, исполнявшимся на ее глазах… Послышались полицейские сирены…

– Скорее, полиция!..

Леа оторвалась от созерцания страшной картины… Франсуа тянул Сару за руку. А она все смеялась, смеялась… Почему Самюэль несет Даниэля?..

– Кармен, поезжай с ним.

Сидя на заднем сиденье в машине Франсуа Тавернье, Сара все еще продолжала смеяться…

– Заставь ее замолчать, – умоляла его Леа. – Заставь же ее замолчать.

Он не ответил, продолжая быстро ехать вдоль набережных. Сирен больше не было слышно. Он остановился, повернулся и дал Саре несколько пощечин. Ее безумный смех прекратился.

Он снова тронулся… На заднем сиденье Сара пыталась восстановить дыхание.

– Осторожно!

Франсуа едва не столкнулся с тележкой, которую тащил ослик. До них донеслись проклятия извозчика.

Машина быстро ехала вдоль доков. Они проезжали бедный квартал.

– «Предместье отражает усталость путника», пробор мотала Леа.

– Что ты сказала? – спросил Франсуа.

– Мне вспомнилось стихотворение Борхеса.

Он удивленно на нее посмотрел.

– Ты читаешь Борхеса?

– Нет, но в Мар-дель-Плата Виктория читала это стихотворение, и мне очень понравился ритм. Я попросила ее перевести мне его.

Они остановились на темной улочке; высокие стены были обклеены разорванными афишами, на которых виднелись большие черные буквы: «Да здравствует Перон!» Франсуа большим ключом открыл железную дверь, скрытую за обрывками бумаги. Они вошли. Кот попятился с недовольным мяуканьем. В доме напротив зажегся свет, стал виден двор, заваленный разными отбросами. Вокруг все дышало запустением.

– Где мы находимся?

– У друзей. Остальные присоединятся к нам попозже.

Появился силуэт Ури.

– Даниэль серьезно ранен. Он все время зовет Леа.

– Я здесь.

– Я отведу вас к нему.

Он лежал в углу на мешках. Самюэль и Кармен не отходили от него. Самюэль плакал.

– Не плачь, брат мой… Мне холодно… Леа, где Леа?

– Я здесь, Даниэль… Мы будем ухаживать за тобой!..

Она отпрянула, закрыв ладонями рот. Нижняя часть его тела была превращена в сплошное месиво.

– Леа…

Превозмогая страх и отвращение, она присела рядом с ним и погладила его по волосам. Его лицо, мокрое от пота, светилось таким счастьем, что Леа чуть было не разрыдалась.

– Я счастлив… ты здесь… наклонись… мне трудно говорить… отнесись по-доброму к Самюэлю… у него только я и оставался… я не боюсь умереть… но это слишком рано… я никогда не знал женщины… когда я увидел тебя… я понял, что это ты… Сара?..

– Да, я здесь.

– …Во мне больше нет ненависти… я обрел мир… я скоро встречусь с моими родителями… Леа!.. Я люблю тебя… Сара… только не Леа… только не Леа… Леа…

Его голова склонилась на ее плечо.

Леа вскрикнула, вырвала свою руку из руки Даниэля и бросилась к Франсуа.

– Нет!.. О, нет… нет!

Самюэль склонился над телом брата, поцеловал его в лоб и прикрыл ему глаза. Медленно и с трудом выпрямившись, он посмотрел на труп, достал носовой платок, тщательно развернул его, накрыл голову и твердым голосом прочел кадиш:

– Пусть имя Всевышнего будет превознесено и освящено в мире, который Он создал своею волей. Пусть царствие Его будет провозглашено в наши дни и при жизни рода человеческого и Израиля в будущем. Аминь… Пусть Тот, Кто поддерживает гармонию в небесных сферах, ниспошлет ее на всех нас и на Израиль. Аминь.

27

Проводив Леа в отель «Плаза», разбудив директора и сказав ему несколько слов, Франсуа Тавернье уехал с Сарой и Кармен Ортега. Они не пошли в квартиру молодой аргентинки из опасения, что за ней могли следить нацисты, а отправились на улицу Сан-Мартин-де-Тур к врачу-антиперонисту Рикардо Лопесу, еврею португальского происхождения. Там, в роскошном кабинете врача, они дождались Самюэля Зедермана, Амоса Даяна и Ури Бен Зоара.

Те появились в три часа утра. Врач измерил давление Самюэлю, мертвенно-бледному и дрожащему, и прописал ему успокаивающее средство. Вскоре брат Даниэля погрузился в беспокойный сон.

На рассвете Лопес велел друзьям перенести тело Даниэля с больницу Ривадавия, в отделение, которым он заведовал. После этого Сара и ее друзья смогли немного отдохнуть.

Через два дня газеты в нескольких строках оповестили о перестрелке на проспекте Иммигрантов, в результате которой погибла женщина с аргентинским паспортом на имя Марии Эскалады. Статья в «Ла Пренса» сопровождалась фотографией.

– Это не Роза Шеффер, – сказал Самюэль.

– Это Ингрид Заутер. Большая Берта все еще в бегах, – пояснила Сара.

– Она не единственная. Один из моих собратьев, доктор Пино Фредза, который во время войны был в свите Муссолини, заявил в своем посольстве, что встретил Мартина Бормана недалеко от пивной «ABC» на улице Лаваль. Еврейские организации Аргентины начали следствие, которое по сей день не дало результатов. Борман неуловим. Под прикрытием организации «Ла Капри», возглавляемой немцем Карлом Фулднером, образованы комитеты по приему нацистов, по распространению фальшивых паспортов, в частности, в Сан-Исидро. В газете «Дер Вег», первые номера которой вышли в этом году, профессор Иоганнес фон Леере, шеф антисемитской пропаганды Геббельса, прославившийся после опубликования своего известного сочинения «Евреи смотрят на тебя», возобновил свои нападки на евреев и пропаганду нацизма: иногда под псевдонимом доктор Эулер, иногда под своим настоящим именем. Мы установили, что он поддерживает контакты с бежавшими нацистскими главарями и ведет важную переписку с Австрией и Германией. Его квартира находится под наблюдением. Он в наилучших отношениях с высокопоставленными перонистами. Они чувствуют себя здесь как рыба в воде. Но не стоит думать, что все аргентинцы пронацистски настроены. Не надо забывать, как обрадовались жители Буэнос-Айреса сообщению об освобождении Парижа. Многие депутаты оппозиции выступают в парламенте с разоблачением официальных служб, нанимающих бывших нацистов…

– Известно ли местонахождение Розы Шеффер? – спросила Сара, перебив Рикардо Лопеса.

– Мы нашли такси, пустое, конечно, оно было украдено. Владелец обратился в полицию и был там грубо допрошен. Бедняга только причитал: «Меня ограбили… меня ограбили…» Сейчас он в реанимации в госпитале.

– Вы считаете его сообщником? – поинтересовался Тавернье.

– Возможно. Он мог одолжить свое такси и заявить затем, что оно было украдено. Один мой коллега должен сообщить, когда он придет в сознание. Что касается Розы Шеффер, после перестрелки ей не удалось сесть на теплоход, и мы почти уверены, что она все еще в Буэнос-Айресе. Наши лучшие агенты постоянно наблюдают за местами, посещаемыми нацистами и их сообщниками. Так или иначе, рано или поздно Роза Шеффер войдет в контакт с кем-нибудь из них. Мы взяли под особое наблюдение дом фон Леерса и офисы «Ла Капри». Месье Тавернье, вы обращались в посольство Франции?

– Да. Наше исчезновение никого не обеспокоило. Мы можем возвращаться в нашу квартиру на Вьямонте.

– Хорошо. Месье Зедерман должен будет опознать тело своего брата и отдать распоряжения относительно похорон.

– Держитесь, Самюэль, я пойду с вами, – сказал Франсуа.

– И я тоже пойду, – сказала Сара.

– Это необходимо?

– Только мне об этом судить. Я любила его как сына, как брата, я хочу ему сказать последнее «прости».

– Как хочешь.

Все восприняли смерть Даниэля, такого юного, как чудовищную несправедливость.

Леа была совершенно разбита этой смертью. В течение последующих дней она почти не выходила из своего номера в отеле, лежа с открытыми глазами. После случившегося она не видела ни Франсуа, ни Сару, ни Самюэля. Кармен заходила каждый день, тщетно пытаясь заставить ее выйти из заточения. Виктория Окампо хотела снова увезти ее в Сан-Исидро, но Леа отказалась. Если кому и удалось вывести ее из оцепенения, так это Эрнесто, аргентинскому другу Даниэля. Он очень заботливо отнесся к ней. Их смятение и печаль, в конце концов, бросили молодых людей в объятия друг друга.

Когда он поднялся в ее номер с букетом цветов, дверь была открыта. Леа в полусне лежала на кровати в одной бледно-голубой шелковой комбинации. Стояла полуденная жара, и окна были наполовину занавешены. Хотя она и была старше Эрнесто на несколько лет, но повела себя как ребенок: свернулась клубком, словно испуганный зверек.

– Дорогая, это я, Эрнесто, не бойтесь… Вам не следовало бы оставлять дверь открытой.

– Я знаю, – еле слышно вымолвила она.

Он удивленно смотрел на нее: в ней не было ничего от той решительной и сильной женщины, какой она была, когда он ее встретил. Она была похожа на испуганную и растерянную маленькую девочку. Эрнесто чувствовал себя неловким, слишком скованным и испытывал безумное желание утешить ее. Он присел на кровать, погладил ее по волосам, произнося слова, которых Леа не понимала, но они звучали нежно и успокаивающе. Она приподняла голову и посмотрела на него еще влажными от слез глазами, но уже с улыбкой.

– Спасибо, Эрнесто. Мне с вами лучше… Прилягте рядом со мной, возьмите меня за руку… говорите на вашем языке… мне нравится ваш голос…

Сколько времени провели они так, словно невинные дети? Естественно, их губы искали друг друга, хотя вряд ли они отдавали себе отчет в желании, от которого содрогались их тела. Леа прижалась к нему, он стал ее ласкать.

Как и всякий раз, после занятий любовью, Леа почувствовала себя обновленной. Она склонилась над своим юным любовником: как он был хорош, как нежны были его губы и как ласковы его неловкие руки! У нее не было угрызений совести, когда она думала о Франсуа Тавернье. Их влечение было таким спонтанным, таким нежным, таким доверчивым! Любовь принесла им утешение.

– Я хочу есть, – сказала она. – Пойдем пообедаем.

Посетители гриль-бара в отеле «Плаза» были счастливы вновь видеть красивую француженку. Молодых людей приняли как почетных гостей, несмотря на несколько небрежный вид Эрнесто. Леа хотелось довериться ему, но она не знала, насколько он был осведомлен о занятиях Даниэля и насколько хорошо представлял себе его роль. Кармен сказала: «Это друг, но он не интересуется политикой. Он антиперонист, и это все». Леа рассказала ему о Монтийяке, признавшись, что скучает по дому, так как здесь природа была довольно однообразной.

– Однообразная для того, кто не хочет видеть ее разнообразия. Представляю, что бы вы сказали, побывав в Лунной пустыне в Патагонии.

– А это в Патагонии водятся киты?

– Да, возле полуострова Вальдес.

– Мой отец был помешан на китах с тех пор, как увидел их в Мексике. Я бы очень хотела на них посмотреть.

– Можно поехать в Пуэрто-Пирамидес, куда они каждый год приплывают с июля по декабрь.

– Я бы с удовольствием поехала с вами туда.

Она была благодарна ему за их необременительную беседу: как далеки они были сейчас от страха, от печали, от смерти… Они расстались со словами: «До завтра».

Эта любовная интермедия вновь поставила Леа на ноги. Умиротворенная, она думала о Даниэле с нежной грустью и вспоминала последние слова молодого человека, обращенные к его брату Самюэлю. Она, конечно, сомневалась, что ее присутствие утешит Самюэля, но ей хотелось хоть как-то его ободрить. В скромном отеле, где остановились братья, ей сказали, что их не видели дня четыре. Четыре дня! Она решилась позвонить Франсуа. Ответила Сара.

– О, ты никак снова спустилась на землю? – сказала она.

Леа была неприятно удивлена ее тоном.

– Почему ты так со мной разговариваешь?.. Я была раздавлена, ты можешь это понять?..

– Прости меня, я понимаю… Я сама болезненно пережила смерть Даниэля, я и не думала, что еще способна страдать. Но им удалось вновь причинить мне боль… Даниэль был моим двойником… теперь я чувствую себя еще более одинокой, чем раньше… Я отомщу за его смерть, как я отомстила бы за его жизнь… я убью…

– Опять мстить… опять убивать…

– Да, опять. Сегодня я поклялась в этом на его могиле…

– Сегодня?.. Его похоронили без меня?..

– Так захотел Самюэль. Он сказал, что Даниэль решил бы так же.

Некоторое время они молчали.

– Алло, ты меня слушаешь?

– Да, я хотела бы поговорить с Франсуа.

– Он уехал в Мендосу сразу же после погребения.

– Он ничего мне не передавал?

– Франсуа оставил для тебя письмо, я могу его завезти.

– Нет, я сама за ним заеду.

Леа нашла Сару похудевшей и постаревшей. Она была одета в белый костюм, и он еще больше подчеркивал землистый цвет ее лица. Между тем она не смогла скрыть радости при виде подруги:

– Ты хороша, как всегда. Твое заточение в отеле пошло тебе на пользу.

Леа почувствовала, что краснеет.

– Спасибо. Мне действительно лучше. Что делает Франсуа в Мендосе?

– Он там по официальной линии. Необходимо оправдать наше присутствие здесь.

– Когда он вернется?

– Через три-четыре дня. Завтра я приглашена к Эве Перон на чашку чая в компании дам из Фонда Эвы Перон. Это благотворительное общество, созданное женой президента в пику обществу «Дамы милосердия». Последнее объединяет всех женщин из аристократических семей Буэнос-Айреса, очень богато и вытеснило красавицу Перон из почетных президентов, хотя по традиции этот пост закреплен за женой президента страны. Сеньоры раз и навсегда отказались ее принимать. Пойдем со мной, тогда этот вечер не покажется мне таким долгим.

– Что я там буду делать?

– Составишь мне компанию и главное – сделаешь вид, что мы очень близки к чете Перон. Когда-нибудь нам это может пригодиться.

– Будь по-твоему.

В такси по дороге в отель Леа прочла письмо от своего возлюбленного:

«Дорогая моя! Ненаглядная!

Эти дни, проведенные вдали от тебя, показались мне вечностью. С тех пор как ты здесь, я не живу. Я все время боюсь, что с тобой что-нибудь случится. Никогда еще я так не тревожился за кого бы то ни было. Я умоляю тебя в который раз, милая моя, уезжай из Аргентины, отправляйся во Францию и, жди меня в Монтийяке. Твое место там, а не в этой стране, где царит насилие и ненависть. Ты создана для жизни, для любви, ты олицетворяешь свет. Не допускай, чтобы тобой завладели чувства, которые не являются твоими. В тебе заключен настоящий здравый смысл, ты создана для прекрасных и нежных минут, в то время как здесь я не могу предложить тебе ничего, кроме неуверенности и кто знает, быть может, смерти. Для того чтобы вырвать тебя из этой страны, я готов все бросить, оставить наших друзей: пусть сами копаются в этой грязи… Я знаю, что тебя это шокирует, но уезжай, любовь моя, а если ты не хочешь ехать одна, я уеду с тобой. Я люблю тебя.

Франсуа».

Да, должно быть, он действительно любит ее, раз написал такое письмо – он, человек долга, непреклонный боец. Она не могла принять его предложение, в его обязательствах по отношению к Саре было что-то нерушимое и святое. Леа бы не простила ему предательства даже во имя любви.

Эрнесто назначил Леа свидание на кладбище Чакаритас у могилы Карлоса Гарделя.

– Как я ее найду?

– Любой сторож тебе покажет, где это, – ответил он.

В самом деле, Леа без труда нашла это место. На могиле возвышался бронзовый памятник знаменитому исполнителю танго: одну руку он держал в кармане, в другой была сигарета, голубой дым которой струился в душном послеполуденном воздухе. Леа очень удивила эта зажженная сигарета.

– Здесь принято угощать великого Гарделя сигаретой. Ты не хочешь ему предложить сигарету?

С помощью своего спутника Леа просунула зажженную сигарету между бронзовыми пальцами.

В этот час на кладбище было очень мало народу, и внимание Леа привлекла женщина в глубоком трауре, которая шла в сопровождении двух мужчин. Сомнений не оставалось: один из них был Бартелеми. Тогда эта женщина не кто иная, как Роза Шеффер. Важно было, во что бы то ни стало не потерять ее из виду. Леа схватила Эрнесто за руку.

– Видишь тех троих?

– Да.

– Сделай это для меня. Выследи их. Не упускай из виду ни на минуту.

– Но зачем?

– Я не могу объяснить тебе это сейчас. Мне нельзя самой следить за ними, так как один из них меня знает. Ты согласен?

– Согласен. Где я тебя увижу?

– Я возвращаюсь в отель. Как только ты узнаешь, где они остановились, сразу же сообщи мне.

Уже была глубокая ночь, когда Эрнесто постучал в дверь.

– Что тебе удалось выяснить?

– Это оказалось нелегко, они ехали на метро, на трамвае, на такси, потом снова на метро. Мне повезло, что я не упустил их.

– Куда они пошли?

– Не удивляйся, это совсем близко отсюда, в отеле «Парагвай».

– Ты уверен?

– Послушай, я стоял за воротами около часа, никто не вышел. Ну а теперь ты можешь мне объяснить…

– Эти люди виновны в смерти Даниэля. Это нацисты.

На какое-то мгновение он опешил.

– Теперь моя очередь спросить тебя: ты уверена?

– Да. Извини, что я не могу сказать тебе больше. Возможно, я уже сказала лишнее.

– Ты мне не доверяешь?

– Не в этом дело, но это очень опасные люди.

Леа позвонила Саре. Никто не подошел к телефону.

Она распустила волосы, которые до этого были стянуты в узел, и потрясла ими, как будто хотела сбросить их тяжесть.

– Как ты хороша!

– Ложись со мной, я устала и хочу спать.

– Спать?..

Уснули они значительно позже.

Их разбудил телефонный звонок.

– Алло, – сказала Леа, зевая.

– Любовь моя, извини: я тебя разбудил?.. Я хотел узнать, как твои дела… Сара передала тебе письмо?.. Я люблю тебя… Мне так тебя не хватает… Алло! Ты слышишь меня?

– Да.

– Ты не одна?

– Нет, не в этом дело.

– Извини, что побеспокоил.

В Мендосе Франсуа раздраженно нажал на рычаг. Леа с сожалением сделала то же самое. Эрнесто вопросительно посмотрел на нее, но из скромности ни о чем не спросил.

– Уже поздно, я должен вернуться. Мои тетя и брат будут беспокоиться.

Она прижалась к нему.

– Мне хорошо с тобой.

Он окинул ее таким взглядом, что, казалось, он читает то, что она чувствует. Одевшись, он уточнил:

– До завтра?

Леа кивнула.