Текст книги "Черное танго"

Автор книги: Режин Дефорж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

24

Едва Леа успела вернуться в комнату, как услышала стук лошадиных копыт. Она подошла к окну. Всадники возвращались. Дом мгновенно наполнился криками, смехом, топотом, беготней по лестнице. Хайме и Гильермина отталкивали друг друга, пытаясь войти в ее комнату. Не верится, что это был тот же человек, что и накануне. Ничего общего с тем негодяем, которого она видела вчера.

– Как вы себя чувствуете?.. Я вижу, лучше… Нам вас не хватало. Чем вы занимались?

– Я устроила себе небольшой пикник в лесу.

– Тебя совершенно не касается, чем она занималась, – сказала Гильермина. – Бедняжка, вам, наверное, так скучно было одной?.. Сегодня вечером вы должны все наверстать. Пойду переоденусь. До скорой встречи… Ты идешь, Хайме?

– Иди, я догоню тебя.

– Будьте осторожны, он считает себя Дон Жуаном.

– Уйдешь ты когда-нибудь, мерзкая девчонка? – крикнул он, внезапно хлопнув дверью.

– У вас всегда такие отношения?

– С самого детства мы терпеть друг друга не можем, но и не обходимся друг без друга.

– Так же, как и я с моими сестрами.

– Вам кто-то звонил сегодня после полудня. Кто это был?

Каким резким тоном он это спросил!

– Вас это не касается!

– Все, что здесь происходит, касается меня и моего отца. Так кто это был?

– Мадам Окампо.

– А, дорогая Виктория… Почему же вы не сказали об этом сразу же?

– Я не придала этому значения.

– Что ей было нужно?

– Она хотела узнать, как я здесь провожу время, нравится ли мне у вас?

– Что вы ответили?

– Что это чудовищное место с невыносимыми людьми.

Хайме расхохотался.

– Я вижу, вы любите пошутить. Я тоже. Вы никого здесь не видели?

– Кроме слуг, никого.

– Ладно, я пошел. Постарайтесь быть очень красивой сегодня вечером.

Оставшись одна, Леа приняла ванну, вымыла волосы и оделась красиво, элегантно и в то же время удобно. Не время было стеснять свои движения каким-нибудь замысловатым платьем. Она сложила все необходимые вещи в сумку, поставила ее за дверь и вышла из комнаты.

Около десяти человек сидели на веранде и пили аперитивы. Среди них – Рик Вандервен. Он поднялся и направился к ней со стаканом в руке.

– Вам лучше? Мне сказали, что вы неважно себя чувствовали. Как вы провели день?

– Спасибо, гораздо лучше. Я спокойно отдохнула.

– Вы ходили гулять в лес?

– Нет. Я посидела между деревьями, недалеко от газона.

К ним подошли Хайме и его отец.

– Я рад, что вам лучше.

– Спасибо, сеньор.

– Сын сказал мне, что вы разговаривали с мадам Окампо по телефону. Как поживает наша дорогая приятельница?

– Хорошо. Мне кажется, она собирается приехать навестить вас.

От Леа не ускользнул взгляд, которым обменялись при этих словах Мануэль Ортис и Рик Вандервен.

– Прекрасная идея! – сказал Вандервен. – Вы что-нибудь выпьете?

– Спасибо, попозже.

Спустилась ночь. Вокруг газона и в окрестностях зажглись фонари. Леа машинально отвечала на реплики гостей, прислушиваясь к шуму мотора. Чуть поодаль Мануэль и Хайме Ортисы беседовали с Риком Вандервеном. Гости направлялись к столу, когда усилившийся гул заставил их поднять головы. Мерцающие в небе огоньки приближались к усадьбе.

– Самолет! – вскрикнула Гильермина.

– Это, должно быть, Хосе решил сделать нам сюрприз, – сказала госпожа Ортис.

Маленький самолет приземлился на газоне, проехал до конца его, развернулся и остановился у крыльца. Все бросились к нему. С бьющимся сердцем Леа увидела за штурвалом Франсуа. «Я не знала, что он водит самолет, – подумала она. – Я многого не знаю о нем». Мануэль Ортис помог Виктории Окампо сойти вниз.

– Какое удовольствие видеть вас здесь, – сказал он, целуя ей руку.

– Я настояла на том, чтобы сопроводить моего друга, беньора Тавернье. Его жене нездоровится, и она требует, чтобы Леа навестила ее. Мы приехали за ней.

– Бог мой! Сара заболела?

– Да, и серьезно. Она настаивает на твоем приезде, – сказал Франсуа с опечаленным видом.

– Тогда поедем. Я сейчас соберу вещи.

– Вот досада! – воскликнул хозяин дома. – Но я не позволю вам уехать раньше ужина.

– Но…

– Дорогая Леа, поднимитесь к себе собрать вещи и присоединяйтесь к нам в столовой. Гильермина поможет вам.

Он произнес это тоном, не терпящим возражений. Леа пришлось подчиниться. Как предупредить Даниэля? Она подошла к Тавернье, взяла его за руку и сказала громче обычного:

– Не беспокойтесь. Франсуа мне поможет. Заодно он и расскажет мне о Саре.

Они стали подниматься лестнице, никто не пошел за ними. В комнате они порывисто обнялись.

– Где Даниэль?

Леа подвела его к окну.

– Видишь вон ту аллею? Он в канаве. Но как идти за ним при таком освещении?

– Надо отключить электричество. Ты не обратила внимания, где счетчик?

– Нет… Кажется… я не знаю. Рядом с комнатой консьержки щит, где полно выключателей.

– Надо попытать счастья. Ты, я надеюсь, не собираешься тащить с собой этот чемодан?.. В самолете нет места. Возьми только сумку.

– Вот. Я ее уже собрала.

– Хорошо. Теперь покажи мне, где здесь консьержка. Если мне удастся выключить эти чертовы лампочки, никакой паники. Не двигайся, чтобы никто ничего не заподозрил. В темноте я приведу Даниэля.

Когда они вошли, все уже сидели за столом. Хозяйка дома знаком указала Франсуа Тавернье на место рядом с собой. Леа оказалась между Хайме и его отцом, по правую руку от которого сидела Виктория Окампо.

– О, Франсуа, не могли бы вы взять в самолете мою шаль, я ее забыла. Извините меня, мой друг, – сказала она, обернувшись к Ортису. – Я всегда чувствую себя немного простуженной в такую погоду.

Тавернье вышел, побежал к самолету, взял шаль, бегом вернулся и направился к месту, указанному Леа. Он отодвинул драпировку. Да, это действительно был щит освещения дома и сада. На раздумья времени не было. Он достал зажигалку, вылил из нее бензин, облил щит и драпировку и чиркнул спичкой. Вспыхнуло голубое пламя, штора загорелась, как факел, затем огонь охватил щит.

– Взорвешься ты когда-нибудь, черт возьми!

Бог услышал его – щит заискрился, лампочки потухли в саду, а затем и в доме. Франсуа бросился на улицу.

В столовой слышны были восклицания:

– Опять поломка!

– Как вчера!

– Не беспокойтесь, друзья мои, сейчас мы зажжем лампы. Мария, Хосе… Вот видите… Очень романтично, не правда ли?

– У вас часто бывают поломки? – спросила Виктория Окампо.

– К сожалению, да, здесь мы хуже оснащены, чем в Буэнос-Айресе или во Франции, не так ли, мадемуазель Дельмас?

Ответить что угодно, только бы никто не догадался…

– Вы знаете, во Франции, близ Бордо, подобные вещи случаются очень часто, особенно во время гроз. А уж они-то там свирепствуют.

– Я не знаю район Бордо, но я прекрасно знаю бордоские вина. Они великолепны. В вашей семье делают вино?

– Да. Но это не основная статья дохода. Я надеюсь, что во время вашего следующего путешествия во Францию вы окажете мне честь поехать со мной, чтобы отведать его.

– Спасибо, мадемуазель, я запомню ваше приглашение. Хайме, посмотри, где сеньор Тавернье. Должно быть, он заблудился в темноте.

Когда молодой человек вышел, Леа сжала кулаки под столом.

– Папа, папа, пожар!

Все вскочили с мест и побежали к двери.

Пламя охватило стены. Проход в комнату консьержки и на кухню был закрыт. Вошел охранник с ведром воды.

– Патрон, я заметил огонь, мы выстроились в цепь. Будет лучше, если дамы уйдут.

– Даниэль! Даниэль!.. Это я, Тавернье!

– Я здесь.

– Все в порядке? Вы сможете дойти до самолета?

– Думаю, смогу.

Они уже почти дошли, когда огонь вырвался наружу.

– Это ваших рук дело?

– У меня не было выбора. Садитесь.

– О-о-о!

– Мне очень жаль, дружище… Наденьте на себя этот чехол. Главное – не двигайтесь – это может долго продлиться.

Тавернье вернулся к дому и взял ведро у одного из слуг.

– А, вы здесь? Спасибо за помощь, – сказал Хайме.

– Как начался пожар?

– Не знаю. Может быть, позже станет ясно. Пока надо потушить его.

Сделать это оказалось проще, чем предполагали. Комната консьержки и часть кухни обгорели. Мануэль Ортис осматривал повреждения.

– Нам повезло, все могло оказаться серьезнее. Без сомнения, это было короткое замыкание. Мне удастся отделаться заменой установки. Дамы, возвращайтесь в столовую. А мы должны привести себя в порядок. Господа, спасибо за вашу помощь. Сеньор Тавернье, вы действовали особенно решительно, спасибо еще раз, – сказал Мануэль Ортис, протягивая ему руку.

Ужин при свете керосиновых ламп подошел к концу. Мужчины прошли на веранду, чтобы выкурить по сигаре. Было очень темно.

Виктория Окампо подошла к Мануэлю Ортису.

– Дорогой друг, мы вас оставим, я с ног падаю от усталости.

– Вы уверены, что не хотите остаться здесь на ночь?

– Да, уверена. Сеньор Тавернье должен вернуться в Буэнос-Айрес как можно скорее. Его жена в тяжелом состоянии. Леа, вы готовы?

– Да. Я взяла только сумку. Гильермина привезет мой чемодан в Мар-дель-Плата.

Франсуа взял сумку и направился к самолету в сопровождении Виктории и Леа. Перед этим он попрощался с Мануэлем Ортисом, его женой, детьми и гостями.

Виктория Окампо поднялась в самолет первой. Тавернье помог Леа, затем сел сам. Вдруг малолитражка остановилась у крыльца. Два человека с пистолетами за поясом вышли из нее. Франсуа включил мотор. Винт повернулся. Один из вновь прибывших, что-то взволнованно прошептал на ухо Мануэлю Ортису. Тот сделал гневный жест. Самолет покатился… Ортис побежал к нему, за ним следовали его сын и люди из машины. Самолет набирал скорость… Прогремел выстрел… Опушка леса стремительно приближалась. Самолет взлетел прямо над деревьями.

В салоне царило напряженное молчание: все готовились к худшему. Вскоре самолет оказался на достаточной высоте, и пассажиры расслабились.

– Нам очень повезло, – сказала Виктория Окампо совершенно спокойно.

– Да, я не предполагал, что все пройдет так гладко, – отозвался Франсуа. – Как себя чувствует Даниэль?

– Он без сознания, – ответила Леа.

– В Буэнос-Айресе нас ждет врач.

– Как, а разве мы летим не в Мар-дель-Плата? – спросила Виктория Окампо.

– Нет, это слишком близко от банды Ортиса. У нацистов здесь очень много сообщников. В Буэнос-Айресе Даниэль будет в большей безопасности. Я в отчаянии, мадам, что мне пришлось втравить вас в эту авантюру.

– Ничего страшного. Я ненавижу нацистов и их сообщников, особенно среди моих соотечественников. Если мне удалось помочь вам спасти этого молодого человека, все в порядке.

Самолет приземлился в аэроклубе Рио-де-ла-Плата. Их встречали Самюэль и Сара.

– Даниэль с вами?

– Да.

– Его опасно ранили?

– Возможно. Он без сознания с момента вылета.

– В машине ждет врач.

Даниэля, который был по-прежнему неподвижен, бережно вынесли из самолета. Его поместили в машину. Сара и Самюэль поехали с ним.

– Я не предупредила о своем приезде, – с иронией сказала Виктория. – Закажу себе номер в отеле «Плаза».

– Я провожу вас, – сказал Франсуа, открывая перед ней дверцу ждавшего их такси.

Дверь лифта закрылась за Викторией Окампо.

– Наконец-то мы одни, – выдохнул Франсуа. – От всех этих волнений я чувствую невыносимую жажду. Что ты скажешь насчет бокала шампанского?

– Не откажусь. Но ты знаешь, который час?.. Бар давно уже закрыт.

– Это я сейчас улажу.

Он сказал пару слов швейцару, вручив ему пачку банкнот.

– Ты не могла бы немного подождать? Я предпочел бы сделать это сам.

Свернувшись в кресле, Леа кивнула. Облокотившись на стойку, Франсуа с волнением наблюдал за ней. Какая чудесная женщина! Она ни разу не дрогнула в течение этого странного вечера. Он знал, что если бы банде Ортиса удалось остановить самолет и обнаружить Даниэля, их жизнь недорого бы стоила. Ему были хорошо известны быстрые приемы южноамериканских нацистов. Присутствие Виктории Окампо, без сомнения, защитило бы их, но до какой степени? Им не составило бы труда инсценировать авиакатастрофу, в которой знатная особа тоже погибла бы. И не осталось бы ни одного свидетеля…

– Вот ваше шампанское, сеньор. Вы не хотите, чтобы его доставили вам в номер?

– Нет, большое спасибо, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сеньор, спокойной ночи, сеньорита.

Переполнявшее их желание помешало им выпить шампанское.

25

Леа и Кармен Ортега заканчивали обед в гриль-баре отеля «Плаза».

– Я не понимаю, почему Даниэль остановился у тебя. Я не знала, что ты с ним знакома.

– Я не знакома с ним! Товарищи попросили меня спрятать его, пока он не поправится.

– Товарищи?..

– Ну да, товарищи из коммунистической партии.

– Ты что, коммунистка?..

– Да, – с гордостью ответила Кармен.

– Но я думала…

Леа озадаченно смотрела на свою новую подругу. Никогда бы она не подумала этого о хорошенькой и эксцентричной ведущей «Радио Бельграно». Леа встречала коммунистов среди борцов Сопротивления, но это были в основном мужчины…

– Что общего у Даниэля с коммунистами?

– У нас общие враги и мы обмениваемся информацией.

– Эва Перон знает, что ты коммунистка?

– Да. Это одна из причин наших с ней стычек, но их столько!

– А для тебя не опасно оставлять у себя Даниэля?

– Мы очень осторожны. Товарищи наблюдают за этой квартирой днем и ночью. Кто-нибудь из них постоянно при нем.

– Когда я смогу его увидеть?

– Не сейчас. Ему нужен покой и отдых. Ты не забыла, что сегодня вечером у нас урок танго?

– Нет, не забыла, я приду с Сарой.

– Дорогая, я должна тебя покинуть. Через час у меня передача, а до этого я должна зайти в «Ла Насьон».

– Я напишу письмо моей сестре Франсуазе, а потом пробегусь по магазинам.

– Зайди в «Гат и Чавес», они получили платья из Соединенных Штатов, и совсем недорогие.

– Спасибо. Я непременно зайду.

– Больше гибкости, мадемуазель, больше гибкости!.. Распрямите плечи… Вот так лучше, – говорил Артуро Сабатини с акцентом, который так развлекал Леа и Сару.

Молодые женщины танцевали вместе. Леа лучше удавалось повторять сложные фигуры за Сарой, чем за преподавателем.

– Ты действительно хорошо танцуешь.

– И ты делаешь успехи.

– Не издевайся надо мной!

– Но у меня и в мыслях нет над тобой издеваться, уверяю тебя… Кстати, тебя хочет видеть Даниэль.

– Да?.. Но Кармен мне сказала, что он должен отдыхать, разве не так?

– Конечно. Но для того, чтобы ободрить его, надо, чтобы ты пришла.

– Я как раз собиралась…

– Мадемуазель Леа, танцуя танго, нельзя разговаривать.

– Извините меня, сеньор профессор, – сказала Леа, прыснув от смеха.

Когда урок закончился, Кармен, Сара и Леа вышли на проспект Майо.

– А не выпить ли нам по чашечке шоколада в кафе Тортони? Это здесь рядом.

– Шоколад – в такую жару!.. Ты с ума сошла, – сказала Леа.

– Ты можешь заказать что-нибудь другое.

После долгих споров с Сарой Кармен согласилась повести их к себе, чтобы навестить Даниэля. Они взяли такси и доехали до кладбища де ла Реколета.

– Здесь совсем близко. Пойдемте пешком. Так лучше.

Кармен сказала несколько слов молодому человеку, стоявшему у входа в респектабельное здание. Внимательно оглядев Сару и Леа, он знаком показал, что они могут войти.

Когда они поднялись на четвертый этаж, Кармен позвонила три раза.

– Открой, это я.

– Кто там?

– Друзья Даниэля, я их знаю.

Открывший дверь человек отошел в сторону, чтобы дать им пройти.

– Как он себя чувствует?

– Лучше. С ним Эрнесто.

– Привет, Эрнесто, я очень рада снова тебя видеть. Как дела?

Навстречу им поднялся красивый темноволосый молодой человек.

– Очень хорошо, Кармен. Мне сказали, что Даниэль у тебя и что он хотел меня видеть.

– Привет, Даниэль. Похоже, ты уже совсем в порядке. Я привела к тебе гостей.

– Леа! Сара! Как я рад видеть вас! Сегодня утром у меня был Самюэль, потом Эрнесто, теперь вы. Полно народу. Если бы я знал, что меня навестят две красивые молодые женщины, я бы побрился.

– Когда ты действительно отпустишь бороду, это тебе очень пойдет, – сказала Сара. – Ты мне очень даже нравишься в таком виде. А как он тебе, Леа?

– Нет, мне не нравятся бородатые мужчины.

– Решено: к завтрашнему дню я побреюсь.

Затем, посерьезнев, Даниэль спросил у Сары:

– У тебя есть какие-нибудь новости?

Сара изменилась в лице.

– Да, – приглушенно сказала она.

– Как только я встану на ноги… Эрнесто, это моя кузина Сара, о которой я тебе говорил, и наша подруга Леа Дельмас. А это Эрнесто, я с ним познакомился в Кордове на лекции по археологии доколумбовой Америки. Мы подружились. Он был моим гидом в Кордове.

– И переводчиком тоже, несмотря на мой никудышный французский… Простите, я должен идти, мой брат Роберто ждет меня, – сказал Эрнесто. – Я приду завтра. До свидания, мадемуазель. До свидания, мадам.

Как только молодой человек ушел, в дверь позвонили три раза.

– Это, скорее всего, Самюэль, он говорил, что зайдет сегодня вечером.

Леа присела на кровать. Она казалась задумчивой и встревоженной.

– Что с тобой?

– Я подумала, что мы слишком много ходим взад-вперед по этому тихому кварталу. Во время войны именно так и попались многие участники Сопротивления.

– Ты права, – ответила Сара. – Поэтому завтра, в крайнем случае, послезавтра Даниэль переедет отсюда. Франсуа нашел какое-то место недалеко от порта.

Самюэль вошел и сразу же направился к брату.

– Кажется, тебе лучше. Я очень этому рад.

– Все в порядке… А как Амос и Ури?

– Хорошо. Они просили передать тебе наилучшие пожелания.

– Леа и Кармен, вы не могли бы оставить нас втроем?

– Хорошо. Только не слишком утомляйте его, ладно?

Когда они вышли, Даниэль спросил:

– На какое число назначена операция?

– Не думай об этом. Сначала ты должен поправиться.

– Но я отлично себя чувствую. Я знаю, что все должно было произойти на этой неделе… Не может быть и речи о том, чтобы вы перешли к активным действиям без меня.

– Успокойся, Даниэль. У нас этого и в мыслях нет, – вмешалась Сара. – Мы ждем подходящего момента. В принципе они должны выехать из «Хьюстона» в пятницу. У тебя есть еще три дня, чтобы прийти в себя.

– Этого больше чем достаточно. Разумеется, Леа должна быть в стороне от всего этого.

– Само собой, – неуверенно протянула Сара.

– Она уже и так сильно рисковала из-за меня. Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось. Ты обещаешь мне, Самюэль?

– Бог мой! Да ты влюблен!

Молодой человек покраснел.

– Да. Я тщетно пытаюсь убедить себя, что это глупо, что она любит другого. Но от этого я люблю ее не меньше. Есть в ней что-то свободное и гордое и в то же время нежное и хрупкое, из-за чего я хочу заключить ее в свои объятия и защитить… Ты понимаешь меня, Сара?

– Да, понимаю. Но будет лучше, если ты выбросишь это из головы. Она любит Франсуа, а Франсуа любит ее. Не забывай, что ради нашего дела эти двое принесли себя в жертву. Наши мотивы мщения не имеют к ним никакого отношения.

– Я все это знаю. Но чувствую, что почти способен отказаться от всего этого, лишь бы она была моей.

– Чтобы я больше никогда не слышала от тебя подобных слов! Вспомни нашу клятву после моей встречи с Симоном Визенталем: мы убьем их столько, сколько сможем, и ничто и никто не заставит нас свернуть с этого пути… Ты поклялся памятью своих родителей, своих сестер… Ты поклялся искупить все, что ты совершил…

– Умоляю тебя, не говори со мной больше об этом, – простонал Даниэль, пряча лицо у нее в ладонях.

Страшно побледнев, Самюэль смотрел на них с несчастным видом.

– Я снова заговорю с тобой об этом, если ты будешь так настроен. И тебе, и мне есть, за что просить прощения.

Даниэль разрыдался.

– Ты не сжалишься надо мной?

– Я не понимаю теперь смысла этого слова.

– Прекрати, Сара, ты жестока! Он еще молод. Он может забыть.

– Забыть!.. Ты говоришь – забыть!.. О, Самюэль, как ты можешь?

– Для меня забыть невозможно, но для него…

– Ни для него, ни для кого бы то ни было из нас. Ты не понимаешь, что именно на это они и рассчитывают, на нашу леность, на нашу трусость… Разве не начали они уже утверждать, что газовых камер не существовало, что фотодокументы сфальсифицированы и т. д.

– Но все отлично знают, что это ложь, что существуют десятки тысяч свидетелей…

– Да, но через десять или двадцать лет, где они будут, эти свидетели? Умрут или «забудут», как ты говоришь. Я повторяю тебе, что наш долг состоит в том, чтобы не допустить забвения ужасов нацизма, чтобы наказание оставшихся в живых наполнило ежечасной тревогой убийц, разбежавшихся по миру. Пусть не знают они ни одного дня отдыха, ни одной ночи спокойного сна… Я не смогу жить дальше, если не буду знать, что сделала все для того, чтобы так было…

Сара замолчала. Она выдохлась. На нее было страшно смотреть, когда она была во власти гнева и жажды мщения. Красное лицо, посиневшие щеки, напряженные черты, искривленный рот, короткие волосы встали дыбом… Горгона.

В дверь постучали. Кармен спросила:

– Вы закончили?.. Можно войти?

Как только Кармен и Леа вошли в комнату, они тут же почувствовали напряженную обстановку и на какое-то время застыли в замешательстве. Самюэль пришел им на помощь:

– Давайте дадим Даниэлю отдохнуть. Ты идешь, Сара?.. Вы идете, Леа? До завтра, братишка.

– До завтра, до свидания, Леа, – произнес Даниэль устало.

Леа склонилась над ним и нежно поцеловала.

– Спасибо, – пробормотал он.

– Я поухаживаю за ним. До завтра, – сказала Кармен.

– Я тебя подвезу, Леа?

– Нет, спасибо, Сара, я пройдусь пешком.

– Как хочешь.

Леа долго смотрела вслед такси, увозившему Сару. Она шла, никуда не сворачивая, и дошла до оживленной площади, где играли дети в тени больших деревьев. Перед ней была очень высокая стена, за которой виднелись кресты и купола часовен: кладбище де ла Реколета. Она зашла внутрь. «Похоже, это кладбище не предназначено для бедняков», – подумала она, проходя по широким аллеям между памятниками, говорившими о состоятельности семей усопших. Ничего общего со скромным кладбищем в Верделе, где были похоронены ее родители и сестра. Но, как и всякий раз, незримое присутствие мертвых смягчило ее. На кладбище она, как это ни странно, чувствовала себя защищенной, да-да, защищенной. Она не смогла бы объяснить, почему… Мертвецы не могли причинить ей зла.

Эти детские рассуждения развлекли ее.

– Довольно редко приходится видеть кого-то улыбающимся на кладбище…

Погруженная в метафизические раздумья, она и не заметила, что на нее смотрит молодой человек. Что ему надо?!

– Я только что был у Кармен… Вы меня не помните?

Да, конечно, это тот красивый юноша с большими темными глазами, как у девушки.

– Извините меня, я так глубоко задумалась…

– Удивительно все же встретить красивую девушку, прогуливающуюся по кладбищу. Вы не боитесь призраков?

– Нет, а вы?

Он по-мальчишески рассмеялся и тут же надолго закашлялся. Когда ему, наконец, удалось перевести дух, лоб его был покрыт потом.

– Это все моя астма.

– У одной из моих сестер в детстве была астма. Из-за нее мы каждый год ездили в Ла-Бурбуль. Я очень на нее за это сердилась и выводила сестру из себя до такой степени, что у нее начинался приступ. Я понимаю, это было некрасиво, но я… ненавидела Ла-Бурбуль.

– Действительно, это было не очень хорошо. А как она сейчас?

– Она умерла.

– О, простите…

– Успокойтесь, ее болезнь не имеет к этому никакого отношения.

– А отчего это случилось?

– Ее убили… Давайте поговорим о чем-нибудь другом… Вы давно знаете Даниэля?

– Нет. От силы месяц. Как он вам и сказал, мы познакомились на лекции по археологии доколумбовой Америки…

– Я не знала, что он интересуется археологией…

– Я был удивлен, так как он явно не понимал ни слова из того, что говорил лектор. Тогда я перевел ему.

– Откуда вы узнали, что он говорит по-французски?

– Я не знал, просто интуитивно почувствовал. Он удивился и посмотрел мне прямо в глаза. Мне он понравился, я улыбнулся ему, и он ответил мне тем же. К концу лекции мы уже стали друзьями. Мы пропустили по стаканчику и побеседовали о поэзии, в основном о Рембо.

«Как же Даниэль, столь недоверчивый, так быстро нашел общий язык с иностранцем? Это просто удивительно», – решила Леа. Правда, у этого молодого человека был такой открытый взгляд, что собеседнику невольно хотелось ему сразу же довериться. А эта обезоруживающая улыбка, такая нежная и немного ироничная…

– А Кармен?

– Ее родители дружат с моей тетей Беатрис, у которой я живу. Это веселая девушка, моей тете она очень нравится.

– А вам?

Эрнесто покраснел.

– Мне тоже. А вы, должно быть, та девушка, о которой мне говорил Даниэль?

Леа не ответила. Она пошла по боковой аллее и присела на ступеньку часовни. Он сел рядом.

– Чем вы занимаетесь?

– Я изучаю медицину. Сейчас я на первом курсе.

– Вы коммунист?

– Нет, не коммунист. Политика меня не интересует. Но я против всего несправедливого на свете и против денег, из-за которых вся грязь. А чем занимаетесь вы?

– Не могу вам точно сказать. Я приехала в Аргентину по приглашению Виктории Окампо.

– Виктории Окампо? Директора журнала «Сюр»?

– Да. Мы познакомились с ней в Германии.

– В Германии, – задумчиво протянул он. – Во время войны отец брал меня с собой на антинацистские собрания. Я был очень молод, но это произвело на меня сильное впечатление. Там я понял: надо сделать все для того, чтобы немцы проиграли войну… Пора уходить, сейчас закроют ворота кладбища. Куда вы идете? Я провожу вас.

– В отель «Плаза».

– Очень удачно. Я живу в Ареналес. Это совсем рядом с вашим отелем. Пойдемте, вот трамвай, который идет в том направлении…