Текст книги "Город призраков"

Автор книги: Рэйчел Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– О, Боже, – сказала она, и приложила обе руки ко рту. – О, Боже, я помню это. Я помню…

О чем я думала? Почему я…? О, Боже, мама… – Она разразилась слезами, и вернулась в свою машину, хлопнув дверью пока она доставала носовой платок из сумочки.

Мужчина поколебался, затем решил, что он действительно не хочет оставаться здесь, чтобы стать плечом, в которое можно выплакаться.

Он быстро зашагал прочь, как будто то, что было с Лаурой, могло оказаться заразным.

Клер заколебалась. Она чувствовала, что должна сделать что-то, но вдруг добраться до лаборатории Мирнина показалось гораздо более важным. Ее совесть очистила Лаура Ландау, которая высморкалась, вытерла глаза, завела свою машину, и направилась вниз по улице, все еще плача.

Что-то было очень, очень неправильно.

«Это машина», – подумала Клер. – «Это должна быть машина».

Когда она пошла, чтобы повидаться с Мирнином из-за этого, подумала, что дела идут не так, как она задумала. Совсем.

В начале, пока она спускалась по лестнице, она увидела, что все огни были выключены.

Это было совсем на него не похоже; у Мирнина не было никакого представления об энергосбережении, и он даже не потрудился бы выключить приборы, если бы они уже были включены. Сбой питания, подумала Клер, но, когда она нащупала выключатель на стене и нажала его, все бра на стенах загорелись с ободряющим золотым сиянием, разливая цвета и жизнь по комнате.

Мирнин лежал, растянувшись на одном из лабораторных столов, одетый в малиновый халат, который видел и лучшие дни – по крайней мере, лет пятьдесят назад. Глаза его были закрыты, и он казался… мертвым.

Спит? Но Мирнин не спал, не по-настоящему. Она видела, что он время от времени дремал, но он просыпался от малейшего звука.

Она протопала вниз по лестнице и включила свет, а он не двигался.

– Мирнин? – Сказала она достаточно громко, но он не шелохнулся. – Мирнин, вы в порядке? – Ей стало плохо от странного предчувствия. Он казался… позирующим, почти. Как труп, подготовленный для похорон.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем его веки медленно приподнялись, и он непонимающе уставился на крышу лаборатории.

– Я думаю, что я спал, – сказал он. Его голос звучал заторможено и тихо. – Я спал? – Он повернул голову и посмотрел на нее странными, светящимися глазами. – Я думал, вы уже ушли.

– Я ушла домой, – сказала она, и ее тревога усилилась до легкого покалывания по всей коже. – Разве вы не помните?

– Нет, – тихо сказал он. – Нет, я не помню. Я чувствую… усталость. Мне жаль, что я не могу поспать. Сон должен быть очень хорошей вещью. – Тем же отдаленным, задумчивым голосом он сказал, – Я любил ее, вы знаете.

Клер открыла рот, потом закрыла его, ничего не сказав. Мирнина, казалось, это вовсе не волновало.

– Я любил ее, и я уничтожил ее. Вам когда-нибудь хотелось вернуть что-то назад, Клер?

Что-то ужасное, что вам хотелось, чтобы никогда не происходило?

Он действительно был не в порядке. Она просто знала это. Она чувствовала это.

– Может, мне следует позвонить Доктору Миллсу, – сказала Клер. – Или Тео. Вам ведь нравится Тео. Вы можете поговорить с ним.

– Мне не нужен врач. Я чувствую себя прекрасно. Я проверил свою кровь на какие-либо признаки дегенеративности, и в ней нет никаких признаков болезни, которая постигла нас раньше. – Он снова закрыл глаза. – Я просто устал, Клер. Устал и… надоело всё. Это настроение.

Это пройдет. – Чтобы доказать это, он выпрямился и спрыгнул с лабораторного стола – от депрессии к маниакальности в один прыжок. Он не сделал это от всего сердца, но он потер руки и улыбнулся ей. – Теперь. Что у вас есть для меня, мой маленький механик?

Ей не хотелось говорить это сейчас, потому что она знала, что это абсолютно худшее время, чтобы попытаться поговорить с ним, но выбора у нее не было.

– Я думаю, что-то не в порядке с машиной, – сказала она. – Я думаю, возможно, мы сделали что-то не так.

Его глаза широко распахнулись.

– И почему вы говорите такие вещи? Я провел все испытания, я же говорил вам. Все в полном порядке.

– Это не так очевидно, это просто… – Она не могла придумать, как это выразить, поэтому она просто выпалила это. – Люди сходят с ума. Я думаю, что это машина.

– Не будь смешной. Это не машина, этого не может быть, – сказал Мирнин. – Не будьте такой сверхдраматичной, Клер. Люди в Морганвилле постоянно перевирают, как правило, довольно впечатляющим образом. Это на самом деле не все так необычно. Возможно, это необычно видеть так много странных людей за раз, но еще более странные вещи творятся здесь.

– Он улыбнулся и развел руками. – Вот. Всё объяснил. Нет причин для беспокойства.

– Так… но там был этот мальчик, Алекс. Я видела его вчера утром. Он не знал, где он находился. Это было действительно странно, и он был очень расстроен.

– Разве молодые люди в эти дни не ищут постоянно новые способы уничтожения своих мозгов? Они, конечно же, занимались тем же и в мое время, хотя в большинстве своем они вынуждены были иметь дело с напитками брожения и экзотическими травами. У молодого Алекса почти наверняка было помутнение, которое можно прекрасно объяснить наркотиками и алкоголем. – Мирнин отвернулся, чтобы поднять его очки в стиле Бена Франклина, закрепил их на нос и, посмотрев поверх них, сказал, – Не употребляйте наркотики. Я чувствую, что я должен это сказать.

– Я не употребляю, – сказала Клер ожесточено, и села напротив него на груду ящиков. – Ладно, тогда, забудьте об Алексе. Майкл и в самом деле подумал, что я – его мать! Насколько это странно?

– Хм. Менее объяснимо, а когда это случилось?

– Вчера утром.

– Вы никогда не просыпались и не думали, что вы находитесь в другом месте, в другое время? С вампирами это происходит довольно часто, на самом деле. Это даже иногда со мной случается, когда мне удается поспать. – Мирнин изучал ее несколько долгих секунд. – Теперь он в порядке, я полагаю.

Клер заколебалась, потом ей пришлось кивнуть. Майкл был абсолютно нормально с того момента. Так, возможно, она складывала вместе вещи, которые не сопоставимы. Возможно, это даже объясняет поведение вампирши в закусочной, если они были склонны к лунатизму…

– Был еще один… в больнице, – сказала Клер. – Он сказал, что он врач, но он им не был.

Позже Майкл сказал, что он работал врачом до срыва.

– Ага, срыв. Я полагаю, что это можно было бы назвать подсказкой.

Это было так обидно. Она просто знала…, но аргументы Мирнина были настолько логичными и практичными, что она почувствовала себя глупо.

– И сегодня утром, – сказала она. – Лаура Ландау. Она искала офис своей мамы. Но ее мама умерла год назад. И Лаура приезжала на похороны и всё прочее. Это было словно она просто проснулась и… забыла.

Это заставило Мирнина остановиться на мгновение, раздумывая. Он прикоснулся к мочке его уха, подергал ее, и наконец, сказал:

– Я признаю, что у меня нет этому объяснений. Я разработаю еще один комплекс диагностики и просмотрю журналы, я обещаю вам, но я не вижу, каким образом эти случаи могут быть связаны с нашими усилиями. Машина предназначена для влияния за пределами города, а не внутри него. Я могу заверить вас, что, каким бы странным это ни показалось, это может быть полным совпадением.

– Вы уверены? – спросила она. – Вы, действительно, совершенно уверены?

– Да, – сказал он. – Я уверен. Я дважды все проверил после того, как вы пошли домой вчера. Я даже сделал несколько усовершенствований, на всякий случай.

Первая часть, успокоила ее. Вторая часть… не особо.

– Какие усовершенствования?

– О, ничего, на самом деле. В основном просто оптимизация. Вы действительно сделали все хорошо; я, конечно, не хочу, чтобы вы подумали, будто я один из тех людей, кто должен контролировать всё… О, ну, я полагаю, что это действительно так – я все время должен контролировать. Но только потому, что я нахожусь у власти, конечно – Его маниакальная болтовня не одурачила ее – было какое-то странное выражение в его глазах, а также что-то в его поведении.

– Все хорошо, Клер. Вы просто должны оставить это на меня.

Она проглотила комок ужаса.

– Могу я взглянуть? Не то чтобы я вам не доверяю. Только потому, что я действительно беспокоюсь о моих друзьях.

– Разве я не ваш друг? – спросил он очень тихо. В его глазах был холодный свет, что-то, что казалось настолько чуждым ей, словно он одержим. – Друзья доверяют друг другу. Нет ничего плохого с машиной. Фактически, в первый раз за долгие годы я, на самом деле, чувствую себя… отдохнувшим. Я чувствую себя лучше.

Но пять минут назад он сказал, что он устал. Это испугало ее.

– Мирнин, вы мой друг, но здесь что-то не правильно. Пожалуйста. Позвольте мне посмотреть.

Он раздумывал об этом мгновение, а затем кивнул. Холодный свет ушел из его глаз, когда он моргнул, и язык его тела изменился, неуловимо, до Мирнина, которого она знала.

– Конечно, можно. Мне очень жаль. Я не знаю, о чем я думал. Ну, я перенес ее вниз и установил там внизу, – сказал он. – Я покажу ее тебе только в этот раз. Я запустил протоколы безопасности, чтобы защитить ее от любого несанкционированного вмешательства, так что будьте осторожны. Я не хочу, чтобы вы спускались туда в одиночку, хорошо?

– Хорошо, – сказала она. «Протоколами безопасности», несомненно, было что-то, что съело бы ее или сожгло ей лицо. Она не стремилась ковыряться повсюду внизу. – Я просто не почувствую себя хорошо, пока я не проверяю всё сама.

Он постучал ручкой по губам.

– Я слышал, твой отец плохо себя чувствует.

– Он в больнице. Они… они сегодня перевозят его и мою маму в Даллас, в кардиологический центр.

– И все же вы здесь, рассказываете мне обо всех этих смутных подозрениях, – сказал он. – Мне казалось, что вы должны были бы быть рядом с ним сейчас.

Она чувствовала себя ужасно в этот момент, он сказал это; она чувствовала себя виновной в этом все утро, но ее отец написал ей в четыре утра, и сообщил «Нет необходимости приезжать, они уже подготовили меня. Люблю тебя, дорогая». И она ответила ему первым же делом, как проснулась, но машина скорой уже уехала.

– Он уже уехал, – сказала она. – И я хочу удостовериться, что эта вещь не сделала его больным во-первых. – Это было немного большим количеством нападения, чем она запланировала, но она действительно имела в виду это.

Он выдержал там наблюдение ее в тишине, и тогда склонил его голову.

– Возможно, я заслужил этого, – сказал он. – Я не был собой; я знаю это. Но я знаю, что машина работает правильно. Я могу чувствовать это. Ты не можешь?"

– Я ничего не чувствую, – сказала Клер. – Мне бы хотелось.

Он направился к люку в глубине лаборатории, и она отступила в сторону пока он вводил код и прижал свою ладонь к пластине. Люк распахнулся с шипением вырывающегося прохладного воздуха.

– Право, вниз ты идешь, – сказал Мирнин, и, без любого предупреждения вообще, схватил ее, обернул руки вокруг нее, и прыгнул в темноту. Это не было длинное падение, но это был путь дольше, чем она когда-либо хотела бы подскочить сама. Мирнин приземлился почти без толчка. В течение секунды он держал ее, что заставило ее чувствовать себя… странно, во всех смыслах.

А потом он вдруг отпустил и пересек комнату, включит верхнее освещение со щелчком выключателя.

– Я действительно должен установить одну из тех изумительных вещей. Ты знаешь, одна из тех, что включает свет, когда вы хлопаете? – Вы можете поставить датчики движения.

– Как забавно это было бы? В эту сторону. Не отходите далеко. Есть несколько новых вещей, расположенных вокруг, которые не закончились бы для вас ничем хорошим, ах, случайно повстречавшись.

Точно. Мирнин был мастером преуменьшения, поскольку то, что Клер видела внизу в его домике для игр, было полным полно вещей, с которыми ни один здравомыслящий человек не захотел бы столкнуться. И вот сейчас появились новые вещи.

Клер оставалась настолько близко, будто она была имплантирована в него. Казалось, он вернулся к своему нормальному состоянию, что уже было облегчением.

В конце длинного, грубо высеченного в скале туннеля, усыпанного не-очень-частыми огнями, располагалась большая, открытая пещера, хранившая остатки компьютера, которого Клер когда-то знала, как Аду. Ада была в основном машиной, но частично и вампиром: бывший вампир ассистент Мирнина и – хотя Мирнин никогда не рассказывал подробности – почти наверняка его подруга тоже, в какой-то степени. Но Ада, как и остальные вампиры в Морганвилле, заразилась болезнью, от которой она медленно сходила с ума – и, в отличие от остальных вампиров, они уже не могли помочь ей. Это не столько болезнь, подумала Клер, сколько запертое состояние внутри этой механической штуки без тела, что, в конце концов, окончательно свело ее с ума. Теперь Ада исчезла, но в целом идея всё еще беспокоила Клер.

Когда Мирнин включил верхний свет, ее первой реакцией было то, что Ада вернулась.

Спутанный клубок труб, проводов, шлангов, экранов и клавиатур, растянувшийся на половину пещеры, снова работал, шипя паром, клацая, когда его зубчатые колеса вращались. Экраны по бокам от него были погашены. В середине на одном из них Клер разглядела графический интерфейс, который подключался к частям на лабораторном столе.

Пока она изучала его, она поняла, что части, разработанные и испытанные ею и Мирнином, на самом деле были заложены в машину, прямо под большой, неуклюжей клавиатурой в стиле печатной машинки. Жидкость пузырилась. Пар вырывался клочками тумана. Она рассмотрела поворот часового механизма.

– Всё работает просто отлично, – сказал Мирнин и подошел к экрану. Это было крайне неуместное соединение высоких технологий со всеми этими ретро трубами и латунью. – Вот, я тебе покажу. – Он ловко вывел системные журналы и записи, и так, как он и сказал, не было ничего странного в том, как все работает. Ну, для машины, которая по команде выводила из строя двигатели автомобилей и изменяла воспоминания у тех, кто пересекал границы города.

Изменение воспоминаний. Алекс забыл, где он находится. Майкл назвал ее мамой. Лаура подумала, что ее собственная мать все еще жива. Клер знала, что она разглядела суть проблемы, что бы «проблема» на самом деле не означала. Но пока у нее нет доказательств, твердых доказательств, Мирнин ни за что ей не поверит. Он чувствовал себя слишком хрупким.

– Вы можете показать мне, какие улучшения вы внесли? – спросила она. Он бросил на нее хмурый взгляд, и она заставила себя улыбнуться. – Я просто хочу узнать. Вы знаете, понимаете, что я ушла.

Это его немного успокоило. Он начал касаться механизмов над клавиатурой, но отдернул руку с хлопком.

– Ах, – сказал он. – Необходимо отключить безопасность… Отвернись, пожалуйста. – Что?

– Отвернись, Клер. Это секретный пароль!

– Вы, должно быть, шутите.

– Зачем бы мне вообще шутить об этом? Пожалуйста, отвернись.

Это было глупо, потому что она всегда могла выяснить пароли Мирнина; она не думала, что он когда-либо использовал более трех, и все они были до смешного простыми. Он не помнил дату собственного дня рождения, так что он и не использовал его, но он использовал его имя, имя Амелии, или Ады.

Она попыталась сосчитать нажатия по клавишам, но вампиры действительно быстро печатают.

– Готово, – сказал он. Она повернулась, и ничего не изменилось. Он указал на крошечный светодиод в углу клавиатуры. – Зеленый означает, что он выключен. Красный цвет означает, что он активирован. Не перепутай их.

Она вздохнула и покачала головой, потом встала на четвереньки и поползла под клавиатурой вместе с ним. Внизу было темно, но она смогла разглядеть, что он взволнован.

– Мне пришло в голову, что мы могли бы контролировать реакцию наших уезжающих гостей более тонко, – сказал он. – Я установил переменный выключатель. Если ты хочешь стереть больше их воспоминаний, то просто включи его. Его можно настроить индивидуально, видишь, или установить в качестве общего барьера вокруг города. Но только за пределами границ.

– Он установлен прямо сейчас?

– Три последних года. Согласно моим исследованиям, большинство из тех, кто уезжал из Морганвилля, делал это в течение последних трех лет. Мы можем, конечно же, оградить определенных людей от последствий, если мы выберем.

У Клер пересохло во рту.

– А что насчет моей мамы и папы? Вы…

– Оливер принес мне список отказов прошлой ночью, и я запрограммировал их исключение, – сказал он, и встретился с ней глазами в тусклом, мерцающем свете. – Твои родители будут помнить все. Это риск, большой риск. Было бы безопасней, и великодушней, если бы я избавил их от бремени.

– Они не вспомнят, что я здесь, если вы сделаете это. Они подумают, что я… – Она не могла сказать это вслух. – Они подумают, что я сбежала. Или, что я умерла.

Он продолжал смотреть ей в глаза. Она абсолютно не могла прочитать его выражение лица.

– А ты не думаешь, что так было бы великодушней, в конце концов?

– Нет, – отрезала она. – Почему вы так думаете?

Он не ответил, просто выскользнул из-под консоли. Прежде чем она успела вылезти, он снова напечатал свой пароль. Индикатор на клавиатуре загорелся красным

– Не трогай, – сказал Мирнин, она с трудом распознала некоторый холодок в его голосе.

– Только я могу перестраивать машину с этого места. Я не хочу, чтобы ты спускались сюда.

Тебе все понятно?

– Да.

– Отныне, машина – моя обязанность, – сказал Мирнин. – Только моя.

Из-за этого она не стала чувствовать себя хоть как-то лучше. Клер поклялась себе, что она выяснит пароль. Она должна была понять, что происходит, и каким-то образом, машина была ключом.

Оставшуюся часть утра все было спокойно. Клер вернулась домой, пообещав Мирнину принести пончики на следующий день. Она не заметила каких-либо сумасшедших или сбитых с толку людей. Казалось, каждый имеет цель и понимание, куда они едут. Возможно ли, что она на самом деле просто раздула проблему из ничего, потому что она была так напугана судьбой несчастного, обреченного Кайла, и так устала от жестокого ремонта машины? Сегодня всё выглядит иначе. Как-то лучше. Она почувствовала себя немного глупо, в самом деле, после того, как она зашла в пару магазинов и поговорила с совершенно нормальными (для Морганвилля) людьми, которые казалось, не заметили ничего странного совсем.

Рядом с книжным магазином она столкнулась с другим знакомым – и нежелательным – лицом. Он шагнул из узкого переулка перед ней, держась в тени, и она внезапно остановилась, когда поняла, что перед ней Фрэнк Коллинз.

Отец Шейна выглядел так же, как и прежде – бледный, с тем же шрамом, уродующим его лицо. Она не могла сказать, о чём он думает или что чувствует, но выглядел он чертовски угрожающим. Это было его обычное выражение.

– Держитесь от меня подальше, – сказала Клер и начала обходить его. Он встал у нее на пути. Она сошла с тротуара на солнце, и это остановило его. – Просто оставьте нас в покое, хорошо?

– Мне нужно поговорить с моим сыном, – сказал Фрэнк. – Мне нужно кое-что объяснить.

Он доверяет тебе.

– Да, а я вам нет. С чего бы я должна?

– Я спас тебе жизнь, – сказал Фрэнк. – Что позволяет мне занять несколько минут твоего времени.

– Ну, это не так, – сказала Клер, продолжая идти. – Больше не ходите за мной.

Он стоял и смотрел, как она уходит, и когда она, наконец, оглянулась на повороте, но его уже не было. Она вздрогнула. Было что-то дикое во Фрэнке Коллинзе сейчас, нечто такое, что заставило ее надеяться, что она никогда не столкнется с ним в темноте. Она решила не говорить Шейну об этом.

Ей позвонила мама, как только она вошла в распахнутые ворота забора, окружающего Стеклянный Дом, и она села на ступеньки в лучах теплого солнца, чтобы поговорить. Ее отец был в руках одного из лучших врачей кардиологов в мире, заверила ее мама. Он спокойно отдыхает, и она поселилась в гостинице неподалеку. Оливер послал денег, чтобы они могли позволить себе арендовать квартиру, пока ее отцу не станет лучше, и затем он пообещал вернуть деньги, которые они потратили на дом в Морганвилле, хотя мама всё еще была твердо настроена вернуться, как только отец поправится. Приятные поступки были очень не свойственны Оливеру – Клер подумала, что это, скорее всего, был приказ Амелии, и она заставила Оливера выполнить его, потому что хотела напомнить ему, кто тут главный. У нее с Оливером часто так бывало – Оливер не удобный кандидат для второго лица в ее команде, но он хорош в этом. Он просто не думает, что заслуживает того, чтобы быть лишь вторым, и Амелии всегда приходиться быть с ним начеку.

Ей стало лучше, когда она услышала, что голос матери звучит так решительно и уверенно для разнообразия. Не правильно, что ее родители были здесь. Стресс навредил ее папе, а ее мама как-то… зачахла. Раньше она всегда была сильной, но здесь оказалась слабой и потерянной. Так было лучше. Клер пришлось поверить, что так было лучше.

– Мне приехать в эти выходные? – спросила она. – Повидаться с папой?

– Может, дать ему еще неделю, милая, он все еще проходит через множество тестов с этими новыми врачами. Я уверена, что он хотел бы подождать и увидеться с тобой, когда его не будут тащить на новые научные авантюры каждые несколько минут.

– Ты в порядке?

– Конечно в порядке, Клер. Он не первый раз попал в больницу, и я поселилась в очень хороший отель. У них даже есть спа-центр. Я могу просто сходить на массаж позже.

– Ты должна, – сказала Клер. – Ты действительно должна. Ты заслужила это, мама.

Ее мама засмеялась.

– Ну, детка, ты самая милая девушка в мире. – Смех оборвался. – Мне не нравится, что ты останешься там. Ты подвергаешь себя большому риску. Но я тебе обещаю, что мы вернемся за тобой. Я не оставлю тебя там в одиночестве.

– Я не одна, у меня много друзей. И, прямо сейчас, я бы рисковала гораздо больше, если бы попыталась уехать, и ты это знаешь. Будет лучше, если я поторчу здесь некоторое время. Я могу многому научиться у Мирнина, в любом случае. Он лучше, чем весь список преподавателей в Массачусетском технологическом институте. – Когда он в своем уме, подумала она, но ничего не сказала.

– И в Массачусетском технологическом институте нет Шейна, – произнесла ее мама сухо. – Да, я знаю. Поверь мне, я знаю. Когда я познакомилась с твоим отцом, я сделала бы всё, чтобы остаться с ним. Все тоже думали, что я сумасшедшая. Но, дорогая, ты должна пообещать мне, что будешь звонить мне каждый день.

– Мам! Каждый день? Как ты думаешь, сколько минут у меня есть на этом сотовом телефоне?

– Ну, тогда, по крайней мере, каждые несколько дней. И точно один раз в неделю, что бы ни случилось. Если я не услышу тебя…

– Я знаю, ты пошлешь Национальную Гвардию.

– Это моя девочка, – сказала мама и чмокнула в трубку. – Я люблю тебя, дорогая. Будь осторожна.

– И ты тоже, – сказала Клер. – Я люблю вас обоих очень сильно.

Она повесила трубку, и еще немного посидела там, на солнце, размышляя. Она чувствовала себя одинокой, как никогда раньше; хотя она беспокоилась о родителях, было чувство, что здесь они были обузой для нее, было что-то странно утешительное в осознании того, что они были лишь на другом конце города. Она не была в своем собственном распоряжении, не совсем. Она подумала, что это именно то, как ощущается настоящее, истинное взросление. Быть в одиночестве. В конце концов, это чувство поблекло, в основном потому, что это был прекрасный день для посиделок на свежем воздухе – было восхитительно тепло на солнце. Она думала не перетащить ли шезлонг и почитать на свету, но это, казалось, слишком много работы. Вместо этого, она прислонилась к столбу на крыльце, закрыла глаза, и задремала.

Когда она проснулась, она почувствовала запах тако. На самом деле пахло ими, как будто она спала в тако хранилище. Она проснулась, желудок заурчал, и, открыв глаза, она увидела, как тарелка проходит прямо у нее под носом.

Когда она потянулась за тако, Шейн схватил его обратно.

– Неее. Мой.

– Поделись! – Потребовала она.

– Боже, ты – самая загребущая подруга.

Она улыбнулась. Она всегда ощущала внутри яростно тепло, когда слышала, как он произносит это – ту часть про подругу, а не про загребущую.

– Если ты любишь меня, то дашь мне тако.

– Серьезно? Это все, что у тебя есть? Как насчет того, что ты сделаешь разные сексуальные, незаконные вещи для меня за тако?

– Не за тако, – сказала она. – Я не дешевая.

– Это тако с грудинкой.

– И ты теперь это говоришь.

Он держал тарелку подальше, и она взяла один. Он взял другой, опустился рядом с ней на ступеньки, и принялись молча жевать, наслаждаясь днем. Он также принес холодную Колу. Она быстро управилась со своим и попыталась добраться до второго тако – он принес шесть. Ей удалось, но едва-едва.

Когда она потянулась за третьим, Шейн поставил тарелку и повалил ее на траву, а она, воспользовавшись их инерцией, перекатилась, пока не оказалась наверху. Вообще, он и не сопротивлялся. Он выглядел удивленным, но довольным.

– Ну, – сказал он. – Это что-то новое. Что теперь, ковбойша?

– Теперь я заберу остальные твои тако, – сказала она, наклонилась вперед и дразня прикоснулась своими губами к его. – И, возможно, твою Колу. И, может быть, кое-что еще.

– Что еще? Ты обчистила меня. У меня нет десерта, – пробормотал он. Слова пришли откуда-то из глубины его горла, своеобразное рокочущее урчание, что заставило ее почувствовать себя ядерно-горячей. – Если, кончено, ты не думаешь…

– Я не знаю, что я думаю? – Она медленно улыбнулась, глядя на выражение его глаз, и почувствовала себя абсолютно безнравственной. – Догадки есть?

– Я думаю, что я просто стал экстрасенсом, – сказал он. – Вот дерьмо.

– Романтика.

– Ты хочешь романтики? Свидание…

Она приложила два пальца к его губам, заглушив его, и поцеловала его, долго и тепло, с языком.

Закончив, она позволила ему отдышаться.

– Ты что-то сказал?

– Ни черта, – сказал он, воспользовавшись обеими руками, чтобы убрать ее волосы с ее лица. – Как ты можешь быть так хороша в этом?

– У меня был хороший учитель.

– Лучше бы это не был Мирнин, или мне придется пнуть его хищную задницу.

– Я имею в виду тебя, глупенький.

– О-о. – Он снова поцеловал ее, и они каким-то образом опять перевернулись, и на этот раз она оказалась внизу. Это могло показаться удушливым, но он был хорош в этом. Это было просто… сексуально. – И как я тебе теперь?

– Я постоянно учусь.

– Ну, ты же грамотейка. – Он провел пальцем по ее шее, в открытую часть ее рубашки, туда, где была первая закрытая кнопка. Она почувствовала, как каждый нерв в ее теле обратил внимание на это, на давление, на медленное движение, которое проделывал его палец, оттягивание ткани, затем он остановился. – О, черт, прости. – Кнопка выскользнул из отверстия.

– Тебе конец.

Она посмотрела вниз. Показался верх ее бюстгальтера кремового цвета, но только сверху.

Это не было непристойно, пока еще. Это даже не из разряда «не рекомендуется смотреть детям», за исключением того, что они были на улице, и кто-нибудь мог пройти мимо и увидеть их. Хотя это и не ощущалось таким. Здесь, с ним, она чувствовала, что нет ничего в целом мире, кроме их двоих.

– Хм, Клер? – Сказал Шейн. Его палец уже двигался вниз, чтобы коснуться кожи прямо у края лифчика. – Может, нам следует закончить наше тако внутри.

– А как насчет…

– Ева и Майкл на работе. Я иду в два.

О-о.

– Тогда, это может быть хорошей идеей.

Он встал и помог ей подняться, они собрали тарелки и бутылки колы и вошли внутрь.

Лучший. Обед. В мире.

Клер провела остаток дня, бродя вокруг и напевая, до смешного счастливая, когда Ева вернулась домой и увидела ее, она положила свою сумочку в форме гроба и сказала:

– Ты выглядишь потерянной. Если бы я не была леди, то предположила бы, что ты и Шейн…

– Прости? А ты леди?

– Я приобрела титул в Интернете. Я владею одним квадратным дюймом Шотландии, ты знаешь. И ты уходишь от темы. – Ева бросила на нее острую ухмылку и схватила ее за руку. – Давай уже. Подробности.

– Я не расскажу тебе подробности.

– Конечно, расскажешь. Мы же девочки. Это именно то, чем мы занимаемся.

– Если бы мы были ребятами, это было бы пошло

– Подожди, уточню… – Ева поднесла невидимый телефон к уху. – Нет. Мы всё еще девушки, и судья говорит, что так даже хорошо. Так что выкладывай, Дэнверс. Ты выглядишь мечтательной. Должно быть, это было фантастически.

Клер могла бы даже рассказать ей, по крайней мере, до деталей, что заставляют ее краснеть, но затем в дверях появился Майкл, держа свою гитару, швырнул ключи на поднос на столе в холле и заорал:

– Очередь Евы готовить ужин!

– Эй! – Ева крикнула, и топнула ногой. – Твои подсчеты отстой, Майкл!

– Что может быть горячее, чем действия дикой девочки…

– Заткнись, ты – извращенец

– Не могу дать передышку, – сказал он и плюхнулся в кресло. – Я просто говорю за Шейна, поскольку он вне героически рубить барбекю за деньги. Эй, ребята, вы заметили какие-нибудь странности, происходящие последние несколько дней?

Клер забыла о веселье, в котором только что пребывала, и сосредоточилась на нем с лазерной интенсивностью.

– Ты имеешь в виду, страннее, чем сошедший с ума вампир в закусочной?

– Да, я понял твою точку зрения, но я имею в виду… множество людей ведут себя странно.

Больше, чем обычно. Двое моих учеников гитары не явились. Когда я позвонил одному из них, он ответил, что не знает, о чем я говорил, и он не учился играть на гитаре. Что, безусловно, странно, потому что он уже заплатил мне за целый месяц.

Майкл заметил это. Это было далеко не ее выдумка. Клер сглотнула и посмотрела на Еву, которая также хмурилась.

– Наверное, – медленно сказала Ева, и скрестила руки на фоне ее черной в розовую полоску рубашке для регби с черепами на том месте, где должен быть логотип. – Когда я пришла в кафе-баре на территории кампуса, там была одна девушка, которая бродила вокруг и спрашивала всех, не видели ли они ее соседку по комнате. Проблема в том, что у нее нет соседки по комнате. Ее не было уже несколько лет. Но она описывала ее так, как будто она действительно существовала.

– Я об этом и говорю. – Майкл кивнул. – Дерьмо. Я встретил, по крайней мере, двух других людей сегодня, которые думали, что это было пару лет назад. Какая-то чертовщина, верно?

– Верно, – тихо отозвалась Клер. Ее добрые, интенсивные чувства официально ушли.

То, что происходило в Морганвилле, не было лишь ее выдумкой, и это распространялось.

Ей придется пойти к Амелии, если Мирнин не хочет в это верить. Они должны отключить систему, провести полную диагностику. Больше ничего не остается. Амелии это не понравится.

Оливеру это очень не понравится.

– Вероятно, в этом нет ничего особенного, – сказала Ева, а Майкл и Клер посмотрели на нее так, словно они никогда ее раньше не видели. – Я имею в виду, это Морганвилль. Не то, чтобы кто-нибудь здесь когда-либо находился далеко от границ Психовилля. Я хочу сказать, я хочу сойти с ума по двенадцать раз на дню. Майкл встал и повернулся к Клер.