Текст книги "Пока мы рядом"
Автор книги: Рэй Клуун
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
21
Можно забиться под одеяло
И тихо страдать от боли своей,
В молитвах напрасных жизнь прожигая…
Bruce Springsteen, песня «Thunder Road» из альбома «Born to Run» (1975)
– Аааа!Эта чертова штука сведет меня с ума! Чешется ужасно!
Я отрываюсь от своего музыкального журнала.
За домом на террасе жарко. От ветра ее защищают соседская пристройка с одной стороны и высокая живая изгородь с другой. Только за садом, у ручья, который служит водной границей между городом и лесопарком Амстердаме Бос, иногда можно уловить дыхание ветерка, но мы почти никогда туда не спускаемся. Хотя, оказавшись там, ощущаешь себя в настоящем лесу. Более неестественной картины и представить себе нельзя. Иногда я и Луна ходим туда кормить уток, но вообще-то для меня сад заканчивается за деревянными перилами нашей террасы. Мы сидим под большим прямоугольным тентом. Даже мне жарко, и это притом что я не в парике.
«Колючка» – так называет его Кармен со вчерашнего дня. Она носит парик вот уже неделю, но лишь вчера температура поднялась выше двадцати градусов. До этого было замечательное лето с точки зрения париковой технологии: не выше семнадцати градусов, много дождей и ни единого дня на пляже.
– Ты не можешь его снять?
– А как же Мод? Она вот-вот приедет с малышкой.
Луна ночевала у Мод, а сегодня дочке захотелось в зоопарк. Я был на седьмом небе от счастья, когда Мод предложила свои услуги. Во вторник состоялся очередной сеанс химиотерапии, и если к выходным Кармен чувствует себя заметно лучше, то я совершенно разбит. Три дня я честно ухаживал за Кармен и Луной, в промежутках забегал на час-другой в «MIU», так что все это измотало меня до предела. Благодаря Мод мне удалось выспаться сегодня утром, и теперь во мне столько энергии, что я был бы не прочь завалиться на дискотеку в «Бичпоп». Но пока я не раскрываю Кармен свой подлый план.
– Ну и что с того? Разве ты не у себя дома? Всем пора привыкнуть к тому, что ты лысая, – говорю я. И добавляю самым что ни на есть беспечным тоном: – Кстати, Мод не задержится надолго, она хотела сходить в «Бичпоп» сегодня вечером. Ты знаешь, это в Блумендаале. Они снова открываются сегодня.
– Я даже думать об этом не хочу. – Кармен явно не в духе. – И не хочу, чтобы ты туда ходил. Не оставаться же мне одной с Луной на руках.
– Да нет, я и не собирался, дорогая. – Приходится врать. Черт!
– Вот и хорошо, теперь ты знаешь, – говорит она, не отрываясь от своего журнала мод.
– Да… Разве я не сказал, что у меня не было таких планов?
Молчание.
– О, эта ЧЕРТОВА ШТУКА! – кричит она и впивается пальцами в парик.
– Боже правый, Карм, сними ты этот идиотский парик!
– Нет! Не хочу выглядеть смешной и нелепой. Заруби себе это на носу.
«Ну тогда терпи», – думаю я.
Спустя несколько минут раздается звонок в дверь. Я встаю и иду открывать.
– Она такая прелесть, – говорит Мод и гладит Луну по волосам. Малышка спит в своей коляске.
Мод задерживается у нас еще на час. Потом ей нужно домой, чтобы переодеться в свои хипповые шмотки. Ей уже не терпится поскорее попасть в «Бичпоп». Кармен щебечет с ней и радостно смеется. Я улыбаюсь.
– Фрэнк и еще кое-кто из наших тоже придут, – сообщает Мод.
– А мы прекрасно проведем время дома, – говорит Кармен.
22
Мне нечего делать, я просто болтаюсь,
Смотрю в окно бесцельно и тупо,
Чешу себе задницу, выпивкой балуюсь,
Флейту терзаю в приступе скуки…
De Dijk, песня «Bloedend hart» из альбома «De Dijk» (1982)
– И что теперь? – спрашиваю я.
На постели ножницы, картонная коробка, как из-под пиццы, с толстыми гелевыми бинтами, какие-то обрезки. И рядом молодая, обнаженная, лысая женщина, у которой одна грудь красивая и здоровая, а другая обезображена пластырями, язвами и пестрым орнаментом из заплат сожженной кожи – желтых, розовых, фиолетовых, красных, бордовых. Этот вулканический пейзаж дополняют все еще заметные черные линии, прорисованные на больной груди пять недель назад, перед сеансом лучевой терапии.
Кармен приподнимает голову и смотрит на пораженную грудь. Бинт изнутри покрыт гелем, чтобы не содрать верхний слой облученной кожи при перевязке. Одной рукой она придерживает наложенную повязку, а другой показывает мне, что делать дальше.
– Медсестра надрезала повязку, кажется, вот здесь. Иначе она не ложится по форме груди и топорщится.
– Понял. И как глубоко мне резать?
– Оо… думаю, сантиметров на пять.
Доктор Шелтема была вполне удовлетворена результатами четырех сеансов химиотерапии. Онкомаркеры в крови Кармен выглядели обнадеживающе, и опухоль в груди слегка съежилась. Доктор даже решилась заикнуться об операции.
– Но сначала давайте все-таки убедимся, что опухоль стала еще меньше, иначе мы рискуем потревожить ее во время хирургического вмешательства, и она расползется в кожные ткани. Станет еще хуже, чем было вначале, – сказала она.
Из госпиталя Энтони ван Лейвенхок пригласили рентгенолога, и он согласился с Шелтемой. Радиотерапия. Семь недель ежедневных сеансов в Энтони ван Лейвенхок. А там посмотрим.
Первые четыре недели радиотерапии были легкой прогулкой в сравнении с тем, что испытывала Кармен после каждого сеанса химии. Но после двадцатого облучения, как и предсказывал рентгенолог, начала отслаиваться кожа.
– Может, надрезать еще немного, как ты думаешь?
– Мм… нет, достаточно, – нервно произносит Кармен. – Стоп! Хватит! – Она боится, что я случайно задену болезненный участок кожи. Я откладываю ножницы и, высунув от усердия язык, осторожно приподнимаю края повязки, расправляю ее на груди, стараясь не надавливать. Все тип-топ. Грудь герметично запаяна.
Кармен осматривает результат моего труда.
– Да, – кивает она. – Хорошо. Спасибо.
Я стираю пот со лба, складываю в коробку кусочки защитной фольги и неиспользованные бинты, собираю обрезки и иду выбрасывать весь этот хлам в мусорную корзину. Когда я возвращаюсь, Кармен уже спит. Радиотерапия берет свое.
Будильник показывает половину восьмого. За окном еще светло. Вчера вечером она легла спать в восемь, следом за Луной. Из чувства солидарности я тоже улегся в постель. Но смог уснуть лишь ближе к полуночи.
Я на цыпочках подхожу к ней и целую в лоб. «Спокойной ночи, любимая», – шепчу я. Она не просыпается.
Спустившись вниз, я достаю из холодильника бутылку пива. Хотя на самом деле не прочь выпить бокал розового вина. Я убираю пиво и открываю бутылку вина. Достаю из шкафчика пакетик крекеров. Потом проверяю, нет ли мне текстовых сообщений. Одно есть, от Рамона.
► Я и Фрэнк знаем Рамонаеще по работе в «BBDvW&R/Bernilvy». Рамона назначили помощником Фрэнка по бухгалтерии. Если Фрэнк помешан на стиле, то у Рамона стиль полностью отсутствует. Своим телосложением он напоминает крепко сколоченный шкаф, так обычно выглядят либо работяги, либо педики, но Рамон точно не педик. Он гордится своим телом, и, должен признать, по праву. Оно придает ему уверенности, и это ему на руку. Иногда, если у него плохое настроение или кто-то заденет его (или его машину, или его пиво), он становится агрессивным. Рамон чувствует себя хозяином мира, и мир против этого, кажется, не возражает. К тому же у него внушительный член, и это позволяет ему излучать еще больше самоуверенности.
Не могу назвать Рамона своим верным другом, как Фрэнка или Томаса, но я и он одной крови. Рамон тащится от клубов вроде «Бастилии», «Хетт Феест Ван Юп», «Сюрприз Бар». Я знаю только одного человека с подобными отклонениями, и этот человек – я. Что еще у нас общего, так это всеядность и зверский аппетит в отношении женщин. Мы хватаем все, что попадает в поле зрения, и не перегружаем себя обязательствами. Мы также искренне считаем, что воздержание – это добродетель исключительно тех, кто всегда уходит с пустыми руками. [15]15
Боккаччо, неверно истолкованный Рональдом Гифартом (Ronald Giphart) в романе «Тысяча поцелуев» («Ik mhels je met duizend armen»).
[Закрыть]А еще нас объединяет то, что мы оба южане: я родом из Бреды, а Рамон из Чили. Когда ему было девять лет, его отец эмигрировал в Нидерланды вместе с семьей. Отец Рамона был учителем и слишком яркой личностью для режима Пиночета. Семья поселилась в одной из высоток на юго-востоке Амстердама. Сверстники Рамона тяготели к кокаину и прочей дури, кто в качестве потребителя, кто в качестве дилера. Рамон пошел в университет. Он хотел сделать карьеру, как сам говорил. Спустя десять лет не Фрэнк, а именно Рамон был назначен директором рекламного агентства «BBDvW&R/Bernilvy». Фрэнк не смог смириться с тем, что его боссом стал такой мерзавец, как Рамон, и уволился. С тех пор в присутствии Рамона он не перестает хвастать успехами «MIU». Рамон говорит, что ему плевать, что думает о нем Фрэнк (и все остальные жители планеты).
«Мы встречаемся в пятницу на Лейдсеплейн? [16]16
Лейдсеплейн – площадь в Амстердаме, центр ночной жизни. – Примеч. пер.
[Закрыть]» – хочет он знать.
Черт возьми, что за вопрос?
Я и так с этой химиотерапией забросил свой еженедельный футбол в Вонделпарке, дружеские посиделки в баре после работы, но «Ночную пятницу» Дэнни никто не отменял.
Правда, сегодня только вторник, а у меня уже нет сил. Я включаю телевизор. На спутниковом канале повторение вечернего шоу «Большой брат». Я уже его видел, мы теперь каждый день смотрим его в семь вечера. Срочно нужно чем-то заняться. На RTL фильм во вкусе Томаса. Жан-Клод ван Дамм. Я отправляю Томасу сообщение, спрашиваю, смотрит ли он. По каналу SBS6 – матч «Эвертон» – «Саутгемптон» на Кубок Англии. Я ненадолго задерживаюсь. Пустая игра. На «Канале-плюс» французский фильм. Значит, нечего там делать. Остается MTV. R&B, и здесь облом. Спортивные новости на Третьем канале начнутся только в четверть одиннадцатого.
Я поднимаю с пола газету и просматриваю статью о транспортной системе Амстердама. Дохожу только до середины. В столе у меня лежит роман Харри Мюлиша «Открытие небес», который я усердно читаю вот уже два месяца, но осилил лишь шестьдесят семь страниц. Я с отвращением открываю книгу, читаю до семьдесят первой страницы и, вздыхая, снова расстаюсь с ней до лучших времен. Ага, сообщение! Это Томас, говорит, что смотрит фильм, и спрашивает, как Кармен. Я отвечаю, что она уже в постели, потому что измучена облучением, а сам я умираю от скуки. Прежде чем отправить сообщение, я удаляю концовку про себя и скуку. Томас годами сидит дома на диване. И Анна тотчас догадается, на что я намекаю.
Я наливаю себе еще вина и жму кнопки на пульте, просматривая телетекст. Страница 601. Новостей негусто. 703. Погода на неделю замечательная. То, что нам нужно. Возвращаюсь на SBS. По-прежнему 0:0. А что там на АТ5? О боже, какая-то корова перечисляет все дорожные работы, которые будут производиться в Амстердаме в ближайшие дни. Между делом я включаю компьютер и захожу в Интернет. Оставляю неоткрытыми четыре письма от американской чат-группы по теме воспалительного рака груди. А вот письмо от Анны. Как себя сегодня чувствует Кармен? Она завтра сама расскажет.
Хакан пишет Фрэнку, Рамону и мне, что поедет с нами в Майами в последний уик-энд октября.
Ответ от Фрэнка: он говорит, что лучше бы забронировать места заранее, на всякий случай, и рекомендует зайти на сайт www.pelicanhotel.com, потому что этот отель принадлежит Ренцо Россо из «Дизеля» и он просто классный.
► Хакан.Из второго поколения турок. Успешный, и это сразу бросается в глаза. Девиз: одеваться, чтобы произвести впечатление. Что между нами общего? «BBDvW&R/Bernilvy» и повышенный интерес к футболу и женщинам. Этого вполне достаточно, чтобы двое мужчин считали себя лучшими друзьями.
Хакан тут же отвечает. Он слышал, что «Пеликан» уже вышел из моды. Я пишу ребятам, что мне совершенно все равно, в каком отеле мы остановимся, если мы вообще поедем. Я пропускаю спортивные новости, потому что звонит мать Кармен, узнать, как она себя чувствует. Ровно без четверти одиннадцать. У меня сна ни в одном глазу. Я заглядываю на сайт Bol.com. Вышел новый диск группы «Маник Стрит Причерз». Щелкаю кнопку «Заказать». Читаю онлайн-обзор по группе «Продиджи». Заказываю компакт-диск певца Игл-Ай Черри, как раз с той песней, что так нравится Кармен. Сами видите, сидеть дома накладно. Гораздо дешевле выйти в свет. Я наливаю себе еще стаканчик розового вина и убираю подальше пакетик с крекерами, пока со скуки не прикончил его. Четверть двенадцатого. Через полчаса начнется порно на «Канале-плюс». Я просматриваю старый номер газеты «Де Тийд», потом берусь за «Путь к исцелению» Симонтона. Осиливаю четвертую часть. Кармен все это уже читала. Я ставлю в холодильник бутылку вина, опорожненную на три четверти, убираю со стола, включаю посудомоечную машину, накрываю детский столик для завтрака Луны и возвращаюсь в гостиную. Ага, уже началось. Сегодня итальянское порно. Там почти всегда красивые девчонки с настоящими сиськами. Мне не нравятся накачанные силиконом баллоны в американском порно. Мы с Кармен трогательно единодушны в этом: лучше большие настоящие сиськи, пусть и слегка обвисшие, чем искусственные, которые не шелохнутся, даже когда трахают их хозяйку. Я уже и забыл, когда мы в последний раз вели свои научные споры на тему телевизионных сисек. Если вдруг Кармен случайно попадает на порнофильм на «Канале-плюс», ее это уже не заводит. Для Кармен порно осталось в прошлом. Чего нельзя сказать обо мне. Я просматриваю две сцены, кончаю, вытираю бумажным полотенцем живот, иду к мусорной корзине, запихиваю влажную бумагу под кипу старых газет и ложусь в постель. Через десять минут я засыпаю рядом с Кармен.
23
Поверьте,
Были времена, когда от одиночества
Хотелось плакать.
И утешенья я искал в клоаках…
Simon and Garfunkel, песня «The Boxer» из альбома «Bridge Over Troubled Water» (1970)
Кармен шапочно знакома с Рамоном. Они встречались несколько раз, на корпоративных вечеринках «BBDvW&R/Bernilvy». Кармен произвела сильное впечатление на Рамона. («Послушай, amigo, как насчет того, чтобы поиграть в свингеров? Да не дрейфь, я не собираюсь делать тебе минет».)
Он никогда не приходит к нам домой. Мы всегда договариваемся встретиться на Лейдсеплейн, в баре «Палладиум».
Там мы проводим с полчаса, треплемся о делах «Бернилви» и «MIU», поглядываем на упругих молодых девчонок, а потом отправляемся на свою территорию охоты, где мы, толстые дядьки, разменявшие четвертый десяток, чувствуем себя более комфортно, – в кафе «Бастилия».
► В «Бастилии», как нигде, понимают, что в жизни главное – система, поэтому здесь раз в час крутят что-нибудь из репертуара Андрэ Хазеса [18]18
Амстердамский фолк-певец, пользующийся огромной популярностью, но презираемый критиками.
[Закрыть]. Клиентура состоит в основном из перезрелых женщин (лет 30–40, разведенных, распознаваемых по серьезным инвестициям в косметику и солярии, которые они рассчитывают отбить). С такими хищницами легко остаться без штанов.
В «Бастилии» сразу приступаем к делу. Взгляд привычно устремляется к группке женщин, потягивающих коктейли у стойки бара. Рамон вступает в беседу с женщиной с кожаным ремнем от «Москино». Я выбираю дамочку, чью блузку Кармен нашла бы слишком откровенной (а по мне, так она ей очень идет), и с задницей, которая еле умещается в юбке (и как это она умудрилась натянуть ее, даже я не пролез бы). Но в контексте «Бастилии» все это не выглядит слишком вульгарно. После получасовой трепотни ни о чем мы уже целуемся и обнимаемся. Через час я в третий раз спрашиваю, как ее зовут, и во второй – живет ли она в Амстердаме. Я не могу избавиться от ощущения, что моя популярность у женского пола идет на спад. В какой-то момент дамочка говорит, что у нее есть бойфренд, и вообще она здесь с подругами. Потом начинает жаловаться на то, что народу в кафе слишком много, что ей пришлось десять минут стоять в очереди в туалет, а потом еще и оказалось, что он платный. Но я уже устал от жалоб, в последнее время я только их и выслушиваю. Я спрашиваю у Рамона, не хочет ли он со своей компанией передвинуться в «Сюрприз». Рамон отрицательно качает головой. Я пожимаю плечами и покидаю «Бастилию».
► «Сюрприз»– это, можно сказать, предбанник «Бастилии». Если основной контингент «Бастилии» составляют женщины зрелые, то в «Сюрпризе» посетительницы в среднем на десять лет моложе. Это девушки, только что расставшиеся со своими бойфрендами и вступающие в короткий и насыщенный период развлечений. Каждую из них неизменно сопровождает подруга, которая пребывает в той же стадии отношений. Два-три раза в неделю они вместе ходят в «Сюрприз» (а после трех часов утра отправляются в «Кулдаун» или «Хетт Феест Ван Юп»). Вскоре их уже начинает узнавать чуткий персонал бара, где они оставляют приличные суммы, и в конце концов – это статусная прерогатива постоянных посетительниц «Сюрприза» – им разрешают оставлять на хранение бармену свои сумки и пиджаки. Бармен обязательно угощает девушку и ее подругу бесплатным коктейлем по прибытии. Это прагматичный подход к клиенту, потому что, чем больше будет таких девушек у стойки бара, тем больше мужчин слетится на них. Вскоре девушка влюбляется в кого-то из посетителей «Сюрприза», и парочка, приличия ради, продолжает встречаться в баре, однако все реже и реже, потому что роман плавно перетекает на диван в их новом доме в Алмере. Через несколько лет они разводятся, и тут в игру вступает «Бастилия». Вот так Лейдсеплейн дирижирует круговоротом своей клиентуры.
Я задерживаюсь в «Сюрпризе» всего на десять минут. Совершенно очевидно, что даже по здешним меркам я выгляжу похотливым павианом. Девушки не реагируют. Что делать? Пойти в «Парадизо» и танцевать там в одиночку? Или же… О черт, что за мысли?
– Раусдалкаде, – говорю я таксисту.
Из чувства стыдливости я прошу таксиста высадить меня не на той стороне улицы, где стоят проститутки, а у канала, где я могу сделать вид, будто направляюсь в один из жилых домов. Когда такси исчезает из виду, я перехожу улицу и, пройдя вверх-вниз три раза, убеждаюсь в том, что в столь поздний час работают явно не лучшие из лучших. В конце концов я останавливаю выбор на африканке. Она в черном неглиже, которое тесновато для ее мясистых грудей. Когда она раздевается, они чуть провисают, но, черт возьми, по крайней мере, их две и они не сожжены радиацией.
Спустя полчаса я раздеваюсь дома. Оставляю одежду в гостиной и на цыпочках крадусь по лестнице в спальню. Осторожно забираюсь под одеяло.
– Хорошо погулял? – сонно спрашивает Кармен.
– Да. Посплетничали, потанцевали. С Рамоном все-таки здорово.
– Ммм… – тепло произносит она. – Отлично. Ты этого заслуживаешь.
В темноте я целую ее в щеку:
– Спокойной ночи, любовь всей моей жизни.
– Спокойной ночи, мой лучший в мире друг.
24
Почему мужчины проявляют такой интерес к женским грудям? Что в них особенного? Серьезно, если вдуматься, это ведь всего лишь две молочные железы. У каждого второго в мире имеются. Выглядят они странно, предназначены для выработки молока. У твоей матери они тоже есть. Ты, должно быть, видел их тысячи. С чего вдруг такой ажиотаж вокруг них?
Кто бы мог подумать, что мне доведется провести неделю отпуска в отеле «Сентер Паркс» в Порт Зеланде? Могу объяснить свой выбор всем и себе, не проблема. Тем более что логика, на мой взгляд, железная.
1. Для Кармен слишком рискованно ехать куда-то далеко, поскольку ее организм напичкан химией.
2. Кармен в парике, поэтому все направления с температурным режимом выше двадцати пяти градусов отпадают сами собой.
3. Развлечения, вечеринки, осмотр достопримечательностей исключаются ввиду возраста Луны (однолетнего) и состояния Кармен (нулевого).
4. Отель «Сентер Паркс» – клиент «MIU», поэтому я могу частично оправдать свое пребывание в нем необходимостью «исследований на местах».
К тому же через месяц мне ехать с ребятами в Майами, и я рассудил, что хотя бы ради приличия можно пережить неделю в Порт Зеланде.
Но все оказалось куда хуже, чем я предполагал. Порт Зеланде не назовешь райским местечком. Более того, это сплошное разочарование. Отдыхающие меня бесят, погода отличная и, соответственно, слишком жаркая для парика, Кармен такая же колючая, как и парик, и, словно для того, чтобы окончательно добить меня, Луна начала отказываться от дневного сна, из-за чего к вечеру устает и капризничает, доводя до белого каления взрослых членов семьи.
И наконец, какое может быть настроение, если через три дня Кармен должна звонить доктору Шелтема, чтобы узнать, какое принято решение насчет операции. Вот так мы отдыхаем.
Доктор Шелтема, вместе с рентгенологом и доктором Уолтерсом, так объясняли суть дела. Представьте себе метод встречного огня, который используют для борьбы с крупными лесными пожарами. Участок леса намеренно выжигается, после чего растительный покров выравнивается и, в конечном итоге, происходит активное восстановление растительности. Облучением груди Кармен доктор Шелтема, доктор Уолтерс и рентгенолог рассчитывают добиться точно такого же эффекта. Химиотерапия уже привела к сокращению размера опухоли. Теперь очередь за радиацией, которая сделает ее еще меньше, и тогда можно будет вплотную подойти к апофеозу всего процесса – удалить опухоль хирургическим путем.
Шелтема сказала, что у Кармен есть одно важное преимущество: большие груди. И велика вероятность того, что путем ампутации груди хирург сможет полностью удалить опухоль, которая начала развиваться от соска.
В четверг утром тандем Шелтема – Уолтерс проводит консилиум с рентгенологом и хирургом.
Не только медицинский Амстердам, но и весь круг наших друзей и родных активно вовлечен в широкую дискуссию по теме грудей моей жены. Все надеются на то, что врачи дадут зеленый свет операции (никто не называет ее ампутацией).
– Что я слышу, все-таки есть шанс, что они смогут оперировать Кармен?
– Да…
– Но… это обнадеживает, не так ли?
– Да, можно и так сказать, потому что вначале они боялись рисковать, а теперь, наверное, возьмутся за операцию, так что да, новость хорошая.
– О, фантастика! Значит, все будет в порядке, да?
Конечно! Господи, как же будет здорово, какое облегчение наступит для Кармен! И ей уже не придется отшучиваться, как в тот раз, когда я вышел из ванной, а она лежала, обнаженная, на кровати, с ухмылкой на лице и прикрывающими соски желтыми листочками, на одном из которых было написано «Красиво», а на другом «Не правда ли?».
И есть еще я. Я тоже испытаю огромное облегчение!
Облегчение оттого, что вместе с ее грудью будет ампутировано кое-что еще – неуправляемое, бесстыдное, вульгарное раздражение, в котором она пребывает с тех пор, как лишилась волос. Не спрашивайте меня почему, но Кармен внушила себе, что, облысев, потеряла всякую привлекательность. Хотя я не устаю повторять ей, что она красива даже без волос. Кстати, для полноты картины я даже обрил ей редкие волоски на лобке, оставшиеся после химии, и, забравшись к ней под одеяло, сказал, что тащусь от этой нежной и гладкой кожи. Кстати, ее это тоже завело – по крайней мере, в первый вечер. Но потом переживания из-за безволосой головы взяли верх над возбуждением от безволосого лобка. Конец сексу. Отлично, не правда ли?
После ампутации груди в нашей спальне наступит вечный праздник. Сколько бы я ни говорил, что все равно нахожу ее привлекательной, каждый раз, глядя в зеркало, она не видит прежней Кармен.
Кармен боится потерять грудь, а я боюсь потерять ту Кармен, которую знаю. Я в одиночку страдаю, ни с кем не делюсь своими гнусными мыслями. Неужели для меня грудь Кармен важнее, чем ее жизнь?
Мы с Кармен почти не говорим об операции, хотя она становится все ближе и ближе. Мы оба знаем, о чем думает каждый из нас, когда мы едим мидии в ресторане Порт Зеланде, когда валяемся на пляже, когда по вечерам в своем бунгало смотрим ток-шоу Дэвида Леттермана: все наши мысли крутятся вокруг ее груди. А когда спим, то нам снится эта грудь. Все это мы знаем, но молчим.
Вечером накануне Телефонного Звонка мы лежим в постели. Я целую Кармен и переворачиваюсь на бок.
– Погасить свет?
– Да, пожалуйста.
– Спокойной ночи, любовь моя.
– Спокойной ночи, мое сокровище.
Я щелкаю выключателем.
Проходит несколько минут.
– Дэнни?
– Да?
– Ты еще не спишь?
– Нет.
– О…
– В чем дело?
– Как ты думаешь, что они завтра скажут?
– Не знаю, дорогая.
– И на что ты надеешься?
– Я надеюсь, что они все-таки рискнут.
– Но ты же повернут на сиськах, Дэн. А скоро у тебя будет жена с лысой башкой и только одной сиськой.
Я поворачиваюсь к ней и крепко обнимаю:
– Я надеюсь, они рискнут оперировать, Кармен.
– Правда?
– Правда.
Я чувствую, как на мое плечо капает слеза.
– А тыкак думаешь, что они скажут завтра?
– Я надеюсь, что они согласятся на операцию.
– Ну вот и хорошо.
– Но все-таки это ужасно, не так ли?
– …
– Дэнни?
– Да, это ужасно, дорогая. Но пусть лучше ты будешь с одной грудью, чем тебя не будет вовсе.
■
На следующий день мы лежим на пляже. Уже почти полдень. Я то и дело поглядываю на Кармен, но не осмеливаюсь спросить, не пора ли нам позвонить в госпиталь.
– Я пойду в бунгало, позвоню, – говорит она.
– Может, лучше отсюда? – предлагаю я, кивая на свой мобильник.
Она отрицательно качает головой:
– Нет. Я хочу четко слышать все, что скажет Шелтема, а здесь очень ветрено.
«Конечно, она не хочет звонить с пляжа, дурень, – думаю я. – Сидеть на пляже, в окружении счастливых людей, и выслушивать приговор…»
– Может, вместе пойдем? – предлагаю я.
– Нет. Я предпочитаю одна. Ты останься здесь с Луной.
Она надевает юбку поверх бикини и уходит.
Я смотрю ей вслед, пока она не скрывается из виду.
И вот ее нет уже сорок пять минут. Все это время я пытаюсь развлекать Луну ведрами, лопатками и водой. Я себя чувствую будущим отцом, который в приемной роддома ожидает появления первенца.
– Привет, – вдруг слышу я за спиной.
– Привет! – говорю я, пытаясь угадать по ее лицу, что сказала Шелтема.
– Они пока не знают.
– Они пока не знают?
– Нет. Шелтема говорит, что хирург хочет осмотреть мою грудь, прежде чем принять решение.
– Господи, – вздыхаю я, – и когда он собирается это делать?
– На следующей неделе. Мы договорились, что я приду к нему на прием в понедельник.
Еще четыре дня в подвешенном состоянии.
– Хм… Почему так долго? Тебя не было почти час.
– У Шелтемы был перерыв на ланч.
