Текст книги "Пока мы рядом"

Автор книги: Рэй Клуун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

14

 
Когда грызешь хрящ жизни,
Не ворчи, а лучше свистни,
Жизнь – это смех,
А смерть – это шутка…
 

«Монти Пайтон», песня «Всегда смотри на светлую сторону жизни» из фильма «Житие Брайана» (1979)

Той ночью я не могу заснуть. Меня мучают сомнения, которыми я не осмеливаюсь ни с кем поделиться. Я не уверен в том, что смогу выдержать свой первый опыт встречи вживуюсо смертью. Я видел мертвых. Двоих в гробах, одного на улице, но, к счастью, он лежал под машиной, поэтому я толком его не рассмотрел. Так что, пожалуй, он и не в счет.

А в гробу я видел свою тетю (и не особенно испугался этого зрелища, поскольку она и при жизни выглядела устрашающе) и бабушку (которую тоже терпеть не мог). Впрочем, это не значит, что мне было уютно на этих похоронах. Нет, я не фанат смерти. А о том, чтобы видеть, как на твоих глазах умирает живойчеловек, даже думать страшно.

Мне неловко оттого, что я так терзаюсь. Кармен совсем не боится, а ведь именно ей предстоит сыграть главную роль в этом спектакле со смертельным исходом. Я буду только зрителем. Впервые в жизни мне предстоит увидеть, как умирает человек, и, в довершение ко всему, этим человеком будет моя жена. Я что хочу сказать: ведь, начиная футбольный сезон, ты разогреваешься на какой-нибудь дворовой команде – не так ли? Почему же меня нельзя ввести в игру постепенно, для начала предоставив возможность увидеть смерть кого-то, кто не так мне дорог? Скажем, прохожего на улице или болельщика с сердечным приступом на игре «Аякса»? Почему именно смерть Кармен я должен увидеть завтра?

И еще: звонить ли мне завтра в похоронное бюро, чтобы подтвердить заказ на обработку и обряжение тела – в идеале, если возможно, сразу же после планируемой кончины Кармен? Договориться часов на семь вечера? Плюс минус час – или это трудно прогнозировать? Заказывают ли такие вещи заранее? И не получится ли так, что я позвоню, а мне скажут: да, конечно, вам следовало позвонить раньше, потому что сейчас они обслуживают шесть покойников, – и наша очередь подойдет к концу недели, в лучшем случае.

А что потом? После того как Кармен не станет и ее обмоют в нашей постели, мне что, ложиться спать в ту же постель? Я имею право сказать, что нахожу это диковатым?

На веб-сайте, посвященном эвтаназии, не найти ответа ни на один из этих вопросов.

15

 
И я знаю, это причиняет боль,
И твое сердце разрывает огонь,
Но тебе остается лишь одно:
Выдержать все и идти вперед…
 

U 2, песня «Walk On» из альбома «All That You Can’t Leave Behind» (2000)

Меня будит Кармен. Половина седьмого утра. Она в слезах.

Я обнимаю ее и крепко прижимаю к себе.

– Это мой последний день…

– Может, передумаешь?

– Нет… но… все это так странно… Ты не мог бы сделать еще кое-что для меня?

– Что?

– Можешь отсылать лишних гостей, которые придут сегодня? Я сама не смогу это сделать… Мне хочется побыть сегодня с тобой и Луной…

Вчера Кармен сама определила, сколько времени она хочет провести с каждым, кому прийти вместе, а кому порознь. Как рок-звезда, организующая интервью.

– И ты позвонишь доктору? Скажи, что все остается в силе.

Привет. Сегодня тяжелое испытание. Все наши страдают, но одновременно испытывают облегчение. Думай обо мне и зажги свечку еще и за Кармен. Целую.

Первыми наверх поднимаются Томас и Анна. Они задерживаются у Кармен на час. Потом спускаются в гостиную. Анна держит себя в руках. Томас просит меня отойти с ним в сторону. Мы стоим в кухне. У него красные глаза. «Я уже так скучаю по ней».

Он обхватывает мою голову своими ручищами и целует в лоб. Впервые за все время нашего знакомства этот маарсенский медведь целует меня.

– Дэнни, я… ммм… я должен сказать, что в последнее время не всегда был… ммм… хорошим другом. Я не большой мастак говорить. И… может, я и был иногда несправедлив к тебе… Кармен рассказала мне про ту женщину, Тони, из «Муфлона». Как она рассталась с мужем. И про химиотерапию, на которую только вы приходили вместе. И как ты поддерживал Кармен все это время. И сколько счастья ты принес ей в эти последние недели. Я… я горжусь тобой, старик.

Он стискивает меня так сильно, что я начинаю бояться получить такую же травму, как у нашего доктора, но момент слишком красивый, чтобы жаловаться. Мы плачем. Оба. А потом хохочем.

– Ну все, хватит, задушишь, медведь, – говорю я с улыбкой.

– Тебя задушишь, бабника.

– Онанист.

– Рвотный порошок.

Обнявшись, мы шагаем в сад. Мод смотрит на нас так, будто видит перед собой Луи ван Гаала, распевающего дуэтом с Йоханом Кройффом.

Фрэнк спускается вниз со счастливой улыбкой на лице:

– Это было здорово. Мы от души посмеялись.

Мод возвращается со слезами на глазах:

– Это удивительно. Она выглядит такой умиротворенной.

Многие не спускаются вниз по собственной воле, мне приходится самому выпроваживать их из спальни, вежливо намекая на то, что сеанс окончен. Кармен лежит, как королева, выслушивая приятные речи своих подданных. Вскоре выясняется, что мы уже на полтора часа выбиваемся из графика. Мне не хватает твердости выгнать всех, желающих проститься с Кармен. Но в то же время не хочется лишать себя возможности побыть с ней подольше.

– Может, позвонить доктору и сказать, что мы задерживаемся? – спрашиваю я.

– Да, будь добр. В самом деле, нам ведь некуда торопиться?

Я звоню доктору и прошу его прийти в половине восьмого, а не в половине шестого, как договаривались.

– Она еще развлекается, – добавляю я.

Мать Кармен – последняя, кто заходит к ней передо мной и Луной. Она возвращается через четверть часа. Я уже готов подхватить ее на руки, но она бодра. И вид у нее счастливый.

– Мы сказали все, что хотели сказать друг другу, – говорит она. – На прощание она лишь произнесла: «До встречи в пятницу, на моих похоронах».

16

 
Никогда не забывай о том, кто ты,
Маленькая звезда,
Никогда не забывай, откуда ты явилась,
Из любви…
 

Madonna, песня «Little Star» из альбома «Ray of Light» (1998)

Луна провела сегодняшнее утро в яслях. Я не хотел, чтобы она весь день видела перед собой плачущие лица. По дороге в ясли я объяснил ей, что доктора больше не могут вылечить маму. Луна отреагировала на это горестным «Ох». Я сказал ей, что сегодня днем она в последний раз увидит маму. А после этого мама умрет.

– Как маленькая птичка? – спрашивает она.

– Да, – говорю я сквозь слезы, – совсем как маленькая птичка.

– И как Элвис и Бивис?

– Да, – рассмеялся я. – Как Элвис и Бивис.

– Но ведь маму не спустят в унитаз. Она не отправится в рыбий рай.

– Нет. Мама отправится в человеческий рай. И там она будет самым красивым ангелом.

Я только что забрал дочку. Воспитательницы, которых я все это время держал в курсе событий, сказали мне, что Луна с гордостью сообщила ребятам, что сегодня вечером ее мама умрет и превратится в ангела. Совершенно неожиданно Луна стала самой популярной малышкой в группе.

У меня внутри все сжимается, когда я веду Луну в спальню. Кармен начинает плакать, как только видит нас.

– Ты объяснишь? – спрашивает она дрожащим голосом.

Я киваю.

– Луна, подойди, сядь ко мне на колени, – прошу я. Мы садимся у постели Кармен.

Луна очень спокойна. Она внимательно разглядывает маму. Не отворачивается, просто смотрит на Кармен во все глаза.

Я начинаю:

– Луна, я ведь говорил тебе, что мама очень больна и сегодня умрет?

Луна кивает.

– Скоро придет доктор и принесет с собой лекарство. Мама выпьет его и заснет. Но не по-настоящему, потому что она уже не проснется. Зато она больше не будет страдать, не будет болеть.

– И ее больше не будет тошнить?

– Нет. – Мне приходится выдержать паузу, потому что я вижу, что у Кармен текут слезы. – Больше ее не будет тошнить.

Тем временем Кармен берет руку Луны и нежно гладит ее.

– А потом она умрет. Очень мирно.

– И маму положат в ящик?

– Да. Потом маму положат в ящик.

– И она будет, как Белоснежка?

– Да, только еще красивее, – говорю я сквозь слезы.

Луна смотрит на меня и целует в щеку. Я продолжаю:

– И мы поставим этот ящик в гостиной, накроем его стеклянной крышкой. И мама будет одета в свое самое красивое платье.

– Какое? – с любопытством говорит Луна.

– Голубое, – отвечает Кармен.

– Подожди, я схожу принесу, – говорю я.

Я беру платье от «Риплей», которое вот уже несколько дней висит на вешалке возле шкафа.

– Красивое, правда? – спрашиваю я у Луны.

Она кивает.

– А потом мы сможем любоваться мамой еще несколько дней, сколько нам захочется, но только она уже ничего не сможет нам сказать.

Луна снова кивает. Похоже, она находит все это абсолютно логичным.

– А после того, как мама полежит в гостиной несколько дней, мы пойдем в церковь, с многочисленными друзьями мамы, и будем там петь песни и рассказывать красивые истории о маме. А потом мы похороним маму. Как ту маленькую птичку в книжке, помнишь?

Я вижу, что она сбита с толку.

– Но разве мама не отправится на небеса?

Кармен смеется.

– Да, – говорю я. – Но это очень трудно объяснить. Даже взрослые толком не понимают этого. Я думаю, тело мамы будет похоронено в земле, но на небесах у нее будет новое тело.

– Тело ангела! – радостно произносит Луна.

– Да… – говорю я, кусая губы, чтобы не разрыдаться.

– Я думаю, это неправильно, что мама умирает.

– Я тоже так думаю, – шепчет Кармен.

– Разве я больше не смогу тебя увидеть?

– Нет, – отвечает Кармен. – Но через много-много лет, когда ты станешь очень старенькой и тоже умрешь и превратишься в ангела, думаю, мы с тобой встретимся снова…

– О…

– Вот почему мы собрали вон в том чемодане столько вещей, напоминающих о маме, – говорю я. – Когда ты подрастешь, ты сможешь прочитать все это и посмотреть.

– И папа сможет рассказывать тебе обо мне… А потом, возможно, у тебя появится и новая мама, – прибавляет Кармен.

Молчание.

– Ну, что ты думаешь? – обращаюсь я к Кармен, потому что не знаю, как еще спросить, готова ли она проститься с дочерью.

– Думаю, пора.

Кармен вся в слезах.

Она протягивает к дочери руки. Я спускаю Луну на пол. Теперь она стоит у изголовья кровати.

– Я люблю тебя, дорогая, – говорит Кармен.

– Я люблю тебя, – говорит Луна, почему-то смущаясь.

И вдруг начинает целовать Кармен. Так, как никогда прежде этого не делала. Она целует щеки Кармен, ее глаза, лоб, губы, попутно смахивая слезинку с ее щеки. У меня сжимается сердце, я бы все отдал, если бы можно было изменить это, я бы… я бы…

Но я ничего не могу изменить.

Могу только встать на колени рядом с Кармен и Луной и в последний раз обнять их вместе.

Потом я забираю Луну и веду ее к двери.

Кармен кивает.

– Прощай, моя родная, любимая малышка, – снова говорит она, еще более жалкая и несчастная.

Луна ничего не говорит. Она машет рукой на прощание. И посылает Кармен воздушный поцелуй. Кармен зажимает рот рукой, обливаясь слезами.

Я и Луна выходим из спальни. Кармен больше никогда не увидит Луну.

Господи, пусть будут те небеса, где они смогли бы встретиться вновь.

Пожалуйста.

Пожалуйста.

Прошу Тебя, Господи.

17

 
Ты уходишь, я здесь остаюсь,
Прощания миг наступает так скоро…
Мне остается сказать лишь одно:
Спасибо тебе за все…
 

Tröeckener Kecks, песня «Een dag, zo moo!» из альбома «Andere plaats, andere tijd» (1992)

Мы уже сказали друг другу все, что должны были сказать. Но у нас впереди еще полтора часа до прихода доктора. Это как на отдыхе, когда ты уже собрался в дорогу и последний час проводишь в ожидании автобуса, который отвезет тебя в аэропорт. Я хочу обставить прощание в стиле Кармен. Спускаюсь вниз и снимаю на видеокамеру стену гостиной, которую сегодня утром расписали Мод с Фрэнком. Потом скидываю джинсы и футболку, надеваю голубую рубашку, приготовленную с утра. Она в тон платью Кармен. Наступает черед кремового костюма – я достаю его из чехла и тоже надеваю.

В спальне я встаю у кровати и развожу руки в стороны.

– Смотри, – говорю я. – Шопинг – здоровая привычка.

У Кармен загораются глаза.

– Ты все-таки купил его!

– Для тебя. Ну как?

– Роскошно… – Кармен тронута. Она улыбается и жестом просит меня повернуться кругом. – Просто фантастика, и сидит на тебе как влитой. Ты будешь думать обо мне всегда, когда будешь его надевать?

– Всегда. На каждой вечеринке, куда отправлюсь в нем.

– Тогда я уверена, что ты будешь часто думать обо мне, – смеется она.

Я ложусь рядом с ней и обнимаю ее настолько нежно, насколько могу. Несколько минут мы молчим.

– Мне вот что любопытно, – произносит вдруг Кармен так, как если бы говорила о том, что собирается пойти в кино на нашумевший фильм. – Я рада, что все это случится. И как бы мне ни было грустно расставаться с тобой и Луной, я не хотела бы оказаться на твоем месте. Остаться одной, с Луной на руках, без тебя – я бы не выдержала. Нет, я ни за что не поменялась бы с тобой местами…

– А я с тобой…

– Значит, будем считать, что нам обоим повезло? – Она смеется.

Мы говорим о нас, как уже привыкли за эти последние недели. Вспоминаем, за что полюбили друг друга, что ценим друг в друге, чему научились друг у друга, обо всем, что делали вместе. Мы счастливы, что были семьей. К черту все ссоры, проблемы, к черту этот рак, к черту мою аварию, к черту Пима, Шэрон и всех баб, которых я трахал, за исключением Розы. И Мод.

– Будем снимать наши обручальные кольца? – осторожно спрашиваю я.

– Да. – Мы беремся за руки и повторяем ритуал, который проделывали в день нашей свадьбы. Только наоборот. Я убираю кольца в серебряную шкатулку и кладу ее в чемодан с сувенирами для Луны.

Кармен смотрит на кольцо, которое я ношу на безымянном пальце другой руки.

– Можно, я снова надену его тебе? – смущенно спрашивает она.

Я снимаю кольцо, подаренное ею полгода назад, и передаю его Кармен. Она пытается прочесть слова, выгравированные на внутренней стороне. Но безуспешно.

–  «Моей самой большой любви, ххх Кармен», – читаю я вслух.

– О да, – говорит она, удовлетворенно глядя на кольцо.

Она пытается надеть мне его на палец, но у нее нет сил. Мы делаем это вместе.

– Ты будешь его носить?

– Всегда.

– Хорошо, – нежно произносит она.

Молчание.

– У меня есть кое-что, чем тебя развеселить, – говорю я.

Я беру видеокамеру. За это время я снял весь дом на видео. Этот дом мы купили вместе, но вышло так, что за последние одиннадцать дней Кармен видела лишь одну его часть – спальню, если не считать пятнадцати минут в ванной. Мой голос комментирует за кадром:

– Привет, Кармен. Прошло время, и ты, возможно, не узнаешь этот уголок: это наш сад. Здесь ты можешь увидеть новый тент, под которым, как обычно, Фрэнк, Мод и твоя мать зависают с одиннадцати утра и до бесконечности, в то время как их лучшая подруга и дочь лежит наверху, смертельно больная… (Смех…)Может, в вас проснется совесть и вы поднимете тост за Кармен? ( Они поднимают бокалы, выкрикивают тосты.)Заметь, Мод с трудом удерживает бокал, а твоя мать так напилась, что у нее язык заплетается. ( Слышны угрозы…)

Кармен смеется.

…Теперь переходим в холл, и ты только взгляни: светильник, который ты купила несколько недель назад, в спешке прилеплен мастером Риком, который так и не удосужился закрепить его как следует. А здесь мы можем видеть – я поднимаюсь по лестнице —потрясающие фотографии, которые мы купили в Ирландии, наконец развешенные по стенам, где, как тебе казалось, им не место, а я думал иначе – и в конце концов решил воспользоваться тем обстоятельством, что ты прикована к постели…

Кармен хохочет во весь голос.

…И вот мы попадаем в гостиную. Здесь сидят Анна с Томасом, уплетают фрикадельки. О, небольшое уточнение: у Томаса аж две порции, насколько я могу судить. Это он наверстывает упущенное после вегетарианского месива, которым его пичкает наша «о-пэр». («Привет, Кармен!» – кричат Анна и Томас в камеру с полным ртом.)Должен сказать, что в округе стало неспокойно, с тех пор как наши друзья зачастили к нам в дом. Кстати, в Маарсене по-прежнему считается нормой жевать с закрытым ртом, но Томас, видимо, об этом не знает. А вот и твоя фотография ню, которую я получил в подарок на свой день рождения. Кажется, от нее возбуждается даже Фрэнк…

Кармен смеется, качает головой.

…И наконец (камера показывает другую, пустую, половину комнаты и выставленные вдоль стены вазы для цветов, часть из которых еще пустые),наше почетное место (мой голос замолкает на мгновение, а потом звучит чуть тише),где будешь лежать ты…

Кармен всхлипывает и хватает меня за руку. Я спрашиваю, не хочет ли она, чтобы я остановил запись, но она качает головой.

…Здесь мы видим фотографию, на которой ты, я и Луна. Мы сделали ее как раз перед тем, как ты облысела во второй раз. Я повесил ее здесь, в гостиной, только вчера…

Кармен удовлетворенно кивает и тихо произносит:

– Отличное место.

…И последнее, но не менее важное. (Камера перемещается к другой стене.)Это послание, которое Фрэнк и Мод, по моей просьбе, оставили сегодня на этой стене и которое будет всегда напоминать мне о тебе, пока мы с Луной живем в этом доме. (Камера дает крупный план, и на экране появляются два слова, написанные во всю стену огромными заглавными буквами серебристого цвета; мой голос умолкает, пока камера держит в фокусе эти слова…)

– Carpe diem [61]61
  Лови день (лат.). То есть пользуйся сегодняшним днем, лови мгновение. – Примеч. ред.


[Закрыть], – шепчет Кармен, неподвижно глядя на экран. Потом кивает и переводит на меня взгляд, исполненный нежности. – Потрясающе. Даже дом готов.

Звонок в дверь.

18

 
Никаких тревог, никаких сюрпризов,
Тишина…
 

Radiohead, песня «No Surprises» из альбома «ОК Computer» (1997)

С чемоданчиком в руке доктор Баккер поднимается по лестнице. Он в хорошем настроении и бодро пожимает нам обоим руки.

– Итак, – говорит он, присаживаясь на стул у постели.

– Как ваша спина, лучше? – спрашивает Кармен.

Баккер начинает нудно рассказывать, в каком месте у него болит и как он мучился, пока боль не утихла. Кармен вежливо слушает. На этот раз я не прерываю его. Пусть себе болтает, это несколько разряжает обстановку.

– Но речь сейчас не обо мне, – спохватывается он и меняет тему: – Милая леди… Такая форма рака в столь молодом возрасте – большая редкость. Вам ужасно не повезло…

– Да. Наверное… – говорит Кармен, переводя взгляд на меня.

Мы больше не верим в невезение. Невезения не существует. Точно так же, как не существует везения. Вера в удачу, в счастливый случай – это оскорбительно для жизни. Что случилось – то случилось. И мы никогда не узнаем почему. Возможно, через час Кармен об этом узнает. И мне останется лишь позавидовать ей.

– Вы позволите мне подготовить все необходимое? – спрашивает доктор Баккер.

Мы киваем. Он достает из своей сумки маленькую бутылочку.

– Вы не принесете мне большой стакан, Дэниел?

Я бросаюсь вниз по лестнице к витрине с посудой. Смотрю на выставленные там стаканы. Интересно, какой же стакан годится для такого случая? Я беру с полки стакан для коктейля. «ТОЛЬКО НЕ ЗАБУДЬ ПОТОМ ВЫБРОСИТЬ», – повторяю я про себя снова и снова. А то не успеешь оглянуться, как кто-нибудь еще выпьет из этого стакана, – и придется устраивать сразу двое похорон. Баккер осторожно выливает содержимое бутылочки в стакан. Он наполовину полон.

– Похоже на воду, – замечает Кармен.

– По вкусу напоминает анис. Вы должны выпить это медленно, но за один прием.

Кармен кивает.

– После этого через десять секунд вас начнет клонить в сон. Вам лучше попрощаться друг с другом, прежде чем вы примете лекарство. Потому что иногда все происходит очень быстро.

– Хорошо.

– Вы готовы, Кармен? – торжественно произносит доктор.

– Полностью, – с улыбкой отвечает Кармен.

– Тогда прощайтесь.

Я ложусь рядом с Кармен, так что ее и мое лицо почти соприкасаются, и смотрю в ее глаза. Мы оба взволнованны и нервно улыбаемся.

– Я рада, что была твоей женой, – шепчет она. – И сейчас я счастлива.

– Никто из наших никогда не поверил бы в это…

– Но это правда. Спасибо тебе за все, Дэнни. Я люблю тебя. Навсегда.

Я всхлипываю:

– Я буду всегда любить тебя, Карм…

Доктор сидит сложа руки, смотрит в окно.

– Наслаждайся жизнью, – нежно произносит она и гладит меня по щеке.

– Постараюсь. И я буду хорошим отцом для твоей дочери.

– Прощай, моя любовь…

– Прощай, любимая…

Мы целуемся, и Кармен говорит доктору, что она готова.

– Дэниел, вы не поможете мне усадить Кармен и подложить ей под спину несколько подушек? Так ей будет легче пить.

Мы помогаем Кармен приподняться. Это не требует больших усилий.

Доктор передает ей стакан.

Кармен в последний раз смотрит на меня. Она улыбается. Я беру ее за руку.

– Ну, с Богом, – говорит Кармен. Она подносит стакан ко рту и начинает пить.

Пока доктор внимательно следит за тем, как она пьет, спокойно повторяя ставшие уже, наверное, привычными для него слова «Допиваем… допиваем… допиваем…», я ловлю себя на том, что восхищаюсь мужеством своей жены.

Стакан пуст.

– На вкус очень даже ничего, – шутит Кармен. – Чем-то напоминает узо.

– Это верно! – говорит доктор Баккер, убирая подушки из-за ее спины.

Кармен снова ложится. И вновь смотрит на меня. Удовлетворенная, спокойная, любящая.

– Ммм… как хорошо, – произносит она в следующее мгновение, как будто нежится в теплой ванне. Глаза ее закрыты.

Баккер смотрит на меня и подмигивает. О, он сделал, как лучше.

Я продолжаю гладить руку Кармен. Баккер держит запястье другой руки Кармен. И поглядывает на часы.

– Все, она уходит, – тихо произносит он, не отрывая взгляда от Кармен.

Я смотрю на Кармен. Мою Кармен. Она больше не двигается.

– Нет, я еще здесь, – вдруг раздается ее голос, очень тихий, и на мгновение она открывает глаза.

Я не вздрагиваю, я просто улыбаюсь.

После этого она уже ничего не говорит. Ее дыхание замедляется. Так же, как и пульс, что подтверждает доктор.

– Через минуту все будет кончено, – говорит он.

Проходит минута. Дыхание Кармен периодически останавливается.

– Не пугайтесь, – говорит доктор. – Она уже ничего не чувствует.

Проходит две минуты. Кармен все еще дышит, правда урывками.

– Давай же, девочка, сдавайся, – произносит доктор.

Проходит еще минута.

– Она очень сильная, просто поразительно! Ну же, ну…

Я снова горжусь своей Кармен, хотя на самом деле не уверен, что можно гордиться тем, что тело твоей жены не сдается, в то время как его хозяйка, сама Кармен, уже отказалась от борьбы.

Снова проходят минуты. Кармен неглубоко дышит. Иногда слышится хрип.

– Все выглядит страшнее, чем есть на самом деле, – снова подает голос доктор.

Мне вовсе не страшно. Я только думаю о том, каково сейчас ее матери там, в саду, мучиться в неведении, гадая, что же здесь происходит. И не передумала ли Кармен?

Спустя пять минут, в течение которых доктор излагает мне юридические аспекты активной и пассивной эвтаназии и других технологий прерывания жизни, а я пространно отвечаю ему, не сводя глаз с Кармен, он предлагает сделать ей внутривенную инъекцию.

– Она что-нибудь почувствует?

– Нет, совсем ничего.

– И тогда ее тело перестанет бороться?

– Да. Сразу после этого она умрет.

– Тогда делайте.

Баккер заглядывает в свой чемоданчик. Достает оттуда шприц, наполняет его такой же бесцветной жидкостью, какую Кармен выпила, и кладет на тумбочку. Потом приступает к поиску доступной вены. Которой, конечно, не находит. До меня вдруг доходит, что те же проблемы возникали при химиотерапии. Вены у Кармен действительно спрятаны глубоко под кожей. Баккер стягивает жгутом руку Кармен и смотрит, смотрит. Ничего.

– Вы не отойдете в сторону? – просит он и заходит с другого края, держа шприц в одной руке, а другой рукой опираясь на водяной матрас. Мне все это представляется рискованным трюком, и я не знаю, то ли дрожать от страха, то ли смеяться. Если доктор потеряет равновесие, он упадет прямо на иглу со смертельным лекарством. Примет смерть из своих же рук, можно сказать. И все кончится тем, что я останусь с мертвым телом доктора и полуживым телом Кармен. Пойди потом объясни все это полиции.

Баккеру не удается найти вену и на другой руке Кармен. Он предпринимает несколько попыток, но безуспешно. Игла не может нащупать вену. Нет, я все-таки не могу избавиться от ощущения, что участвую в какой-то комедии. Тело Кармен так привыкло наслаждаться жизнью, что не собирается сдаваться.

– Тогда придется искать в паху, – говорит доктор.

Вот уже двадцать пять минут, как Кармен выпила лекарство.

– Есть! – восклицает Баккер.

Через пятнадцать секунд Кармен перестает дышать.

Я глажу ее руку, целую в лоб и чувствую, как по моей щеке скользит слеза.

– Прощай, моя дорогая Карми… – шепчу я.

Доктор уже не прислушивается к ее дыханию. Он звонит своему коллеге, который должен прийти и засвидетельствовать свершившийся факт эвтаназии, как это положено с технической и юридической точки зрения.

Я спускаюсь в сад и сообщаю всем, что Кармен скончалась. Все покорно воспринимают это известие. С облегчением, хотя и не осмеливаются об этом говорить.

Фрэнк и Мод просто кивают.

Томас смотрит прямо перед собой. Анна крепко сжимает его руку.

Одна только Луна веселится, хихикает, щипля мать Кармен за нос.

Ее мать, ее дочь, их друг, моя жена мертва.